"Благодарные" письма солдат из действующей армии на Дальнем Востоке (1905-1906 гг.)

The author analyzes soldiers' “grateful” letters from the serving army in the Far East, written during the short period from the beginning of March 1905 till the end of May 1906 and addressed to Vyatka ladies' circle, considers the soldiers' mood, needs, their attitude to the war, military life, pays attention to the fact that there was practically no assessment of the war course, the Russian command actions in military correspondence, for the first time introduces the letters that are used in the article into scientific circulation, and gives their brief source study analysis.

Key words and phrases: the Russian-Japanese war; Vyatka ladies' circle; soldiers' letters; Far Eastern front; military life; attitude to war; mood.

Источники личного происхождения достаточно широко представлены в историографии русско-японской войны. Это в первую очередь дневники, воспоминания, оценивающие значимые события русско-японского конфликта [1]. Эпистолярное же наследие представляет собой фрагменты из жизни отдельных персонажей: участников боевых действий в армии, на флоте, военных корреспондентов, освещающих эпизоды той войны [2; 4-9]. «Под пулями не лгут», а потому эти письма бесхитростны, предельно искренни и по-своему правдивы.

В фонде Государственного архива Кировской области нами было выявлено более тридцати фронтовых писем из действующей армии на Дальнем Востоке, охватывающих период с начала марта 1905 г. до конца мая 1906 г. В основном это письма нижних военных чинов Маньчжурской армии 17, 16 и 10 армейских корпусов, второго обозного батальона, кавалеристов 51 драгунского черниговского полка и 10 сибирской дружины охраны КВЖД. Действительные солдаты были призваны на службу в 1901-1902 гг. в Пермской, Томской, Вологодской, Калужской и Киевской губерниях.

Письма отложились в фонде Вятского дамского кружка неслучайно. Во время войны дамский кружок активно снабжал нижние чины действующей армии и раненых военно-полевых госпиталей предметами солдатского обихода. В подарочный комплект входили: рубашка, кальсоны, полотенце, 2 пары портянок, 2 ф. сахара, ј ф. чая, ј ф. табака, кисет, а в нем 2 куска мыла, носовой платок, 3 конверта с почтовой бумагой, курительная бумага, 1 моток ниток, 6 иголок, карандаш, пуговицы. Комплекты отправлялись вагонами в г. Харбин, а оттуда распределялись по воинским частям.

Правление дамского кружка вкладывало в каждый подарок открытку, в которой просило ответить на вопросы: когда и кем получена посылка, и в чем более всего нуждается воин. Поэтому письма в основном содержали ответы на поставленные вопросы. Написаны письма были на именной розовой открытке Вятского дамского кружка, почтовой бумаге или небольшом клочке бумаги чаще простым карандашом, «потому что чернилами негде разжиться» [3, д. 4, л. 11], от чего текст трудночитаем или частично утрачен. По форме своей корреспонденция различная: от короткого малограмотного ответа в обыденной манере до многостраничного послания в художественной форме, явно обдуманное и написанное с черновика. Встречаются и списанные послания с разницей лишь в имени респондента.

Бесконечно дороги оказались подарки, приходившие из тыла, что во многом и определило настрой писем. Военная корреспонденция в «дорогую мою Росею» [Там же, л. 4] начиналась со слов благодарности, оживляя неповторимый языковой стиль начала XX века. Приведем некоторые из них: «Благодарю душевно и неумолкаемо день и ночь» [Там же, л. 46]; «И кланяюсь вам от белого лица до серой земли и желаю чего вы у бога просите» [Там же, л. 14]; «За ваш подарок заочно воздаю я вам от душевного и искреннего своего сердца Великую Благодарность, которая бы по гроб вашей жизни излилась на сердцах ваших и еще желаю я вам от Всевышнего творца всего лучшего в жизни вашей и в делах рук ваших скорого и счастливого успеха и долголетия жизни вашей» [Там же, л. 8 об]; «Благодарю я всех за ваш подарок и кланяюсь… желаю всем от господа Бога доброго здоровья и скорого счастливого успеха в делах ваших и очень довольны солдаты вашими подарками, потому что все уже обносились» [Там же, л. 1]; «И желаю от господа Бога доброго здравия и всего хорошего на многие лета и во всем благополучия и счастья» [Там же, л. 7].

Из писем становится понятно, что более всего солдаты на фронте нуждались в табаке, махорке, сахаре, потому что «купить у нас не на что да и негде» [Там же, л. 43]. Просили рубашки летние (гимнастерки) к маю и вязаные к осени, а также подштанники, почтовую бумагу, конверты. Еще чаще просили сапоги: «Если милость ваша будет, то пришлите сапоги..., а то я с лета натер ноги до крови, простудил ноги осенью, но все время нахожусь в строю» [Там же, л. 4 об.]. Кавалеристы с извинением просили прислать холодные сапоги, драгунские голубые штаны, лосевые перчатки [Там же, л. 5 об.]. Ефрейтор Кирилл Семилетов попросил «полевую записную книжку для записи разведывательной службы» [Там же, л. 9]. Предлагали посылки отправлять в ящике, «а то пропадают, вытаскивают вещи» [Там же, л. 3].

Искренне радовались обновкам: «Теперь, слава Богу, одеты в новые рубашки», а день получения вестей из тыла становился праздником: «Какое у нас было торжество в этот день и все мы от души благодарим вас и радуемся, что об нас в России сочувствуют и не оставляют» [Там же, л. 16 об.]. Жаловались, что порой домашние забывают о них: «Вы оказываетесь лучше… родных,… просил, чтобы они прислали белье, им мало заботы о страдающих людях» [Там же, л. 28 об.].

Личные письма с фронта пронизаны заботой о родных и близких. Корреспонденция затрагивала вопросы бытового положения семей фронтовиков. «Дома жизнь плохая», - писал Никифор Арсенов [Там же, л. 18 об.]. В своем «благодарном» письме А. Федотов умолял благодетелей из дамского кружка помочь жене с детьми, что остались в Тобольской губернии и «испытывают большую нужду», т.к. казенного пособия не получают. Переживал за них «пуще епонской пули» [Там же, л. 22]. Младший унтер-офицер Иван Удовенко, сердечно благодаря за подарок, объяснял, что, когда ушел из дома на службу «ничего у меня не было, потому что я вдовой уже два года, имею 4 детей, приготовить было некому» [Там же, л. 24]. И тут же делился своей радостью, что получил пакет от имени Ее Императорского Величества Марии Федоровны о принятии его малолетних детей в приют.

Солдаты довольно скупо описывали свой непростой военный быт: «Уже год переносим голод и холод, все нужды, возимся с проклятым врагом…» [Там же, л. 31]. Живя в землянках, вечером «не видим друг друга, казенного керосину не достать, а купить средств не имеем». Привычный чай не приготовить, «дров не дают, а если брать не спрося, то можно под суд угодить». Помывка в бане стоила 50 коп., но «не велят белья мыть». Всю зиму 1904-1905 гг. не видели «какой есть снег, а сегодня 25 марта выпал на полтора аршина» [Там же, л. 28]. Вечером развлечения никакого нет, «нечего от скуки почитать». Христову Пасху провели спокойно, но скучно [Там же, л. 16 об.].

Но в какой бы трудной ситуации ни оказался воин, он не терял присутствие духа. Из письма слабосильной команды, находившейся на излечении в г. Харбин после Мукденского боя, узнаем, что солдаты поправляются, а поэтому нуждаются в развлечении. Предмет, который мог доставить им удовольствие, - это граммофон или гитара и балалайка [Там же, л. 37].

В личных письмах текущая война осознавалась и выглядела, как тяжелая, долгая и необходимая работа, требующая подготовки, мужества, терпения, опыта и, если, повезет, воинского счастья. Большинство воинов на Дальнем Востоке были уже второй год.

Во всех письмах встречается упоминание о Мукденском сражении: «…Побывал в Мукденском бою, но, слава Богу, остался жив и невредим, и хотя несколько людей из батареи погибло и ранено, теперь заполнили все запасом» [Там же, л. 16 об.].

Федор Белуков в письме вспоминал, что «был в бою Подлесном 18 августа и при реке Шахе 29 сентября», а в феврале бой продолжался более 20 суток и «наш 17 корпус пострадал много, я покуда жив и здоров.

Бог хранит. Но наших братьев при том отступлении 25 февраля много погибло» [Там же, л. 2].

Филипп Цыбар уведомлял благодетельниц, «что 25 февраля с врагом сцепились, ну конечно у нас силы было мало,… нас окружили у города Мукдена,… отбились, теперь мы отдыхаем» [Там же, л. 32].

Свою радость по случаю получения посылки поясняли тем, что во время отступления от г. Мукдена «обоз попал под перекрестный огонь неприятеля и все вещи были оставлены» [Там же, л. 25], «…все потеряли» [Там же, л. 21], «…остались только в одном теле, было очень трудно ходить без смены белья» [Там же, л. 14]. В письмах солдат отражено непосредственное переживание момента.

Кирилл Семилетов в своем письме сообщал, что «боя пока с 13 марта по 30 апреля нету, только есть маленькая перестрелка» [Там же, л. 9 об.].

«Спешу уведомить, - писал ратник Павел Пищаленков, - стоим мы на позиции возле г. Юшентая в поле и погода дождливая… и ветер, и еще спешу уведомить я вам… как наша 3 армия пострадала, а в особенности наш полк, из полка осталось только до 8 сынов, господи, какую страсть перенесли и пережили…» [Там же, л. 10 об., 11].

Несмотря на тот страх и потери, которые испытали в Мукденском сражении, ненавидимый противник, «епонцы» - уже не непреодолимая смертная сила: «Больше силы будет у нас, ну покажем ему русскую храбрость, еще постраждаем за Расею матушку, сполним свою верную присягу за Царя и Отечество, за свою Родину» [Там же, л. 32].

Как формула мужества и самоотверженности звучат слова: «…На кровянистом поле мы проливаем свою кровь за Царя и Отечество, за всю Русь святую…» [Там же, л. 49].

Видимо, чувство вины за поражение под Мукденом объясняет следующие строки из письма: «Мы всею своею душою будем стараться и изгладить эту ошибку, и победить злого противного врага. И принести весть и славу нашему батюшке царю и для всей России, родины своей» [Там же, л. 38]. солдатский письмо война моряк

Однако ни в одном письме не дана оценка боевых операций и действий русского командования. Некоторые фразы в письмах подтверждают существование военной цензуры. Самсон Прядка пишет: «Насчет войны нам ничего не известно» [Там же, л. 24 об.]. Однако далее добавляет: «Плохо очень». Фейерверкер Фадей Красовский категоричен: «Про действие на Дальнем востоке я вам не буду писать, т.к. вам по газетам известно, хотя не так правильно и не так точно» [Там же, л. 26 об.].

Письма удивительно простые, написанные сердцем, они показывают искреннюю любовь к родине, скромность и благородство человека. Через письма открывается документальная, драматичная история людей. Сила подобного исторического источника в том, что за потемневшими, оборванными и полуистлевшими листками стоит человеческая цена войны. Называя себя «покорными и христолюбивыми воинами

Государя Императора и Отечества Православной веры» [Там же, л. 5], они просили, чтобы их не забывали, «не оставляли на чужой стороне» и простили их, «ничтожных людей» [Там же, л. 43].

Настроение личной обреченности постоянно присутствует в письмах: «Сегодня жив, а завтра может и убьют, то нам тогда и ничего не нужно» [Там же, л. 20 об.]. Или: «С тем и прощайте, да поможет вам господь, добрые люди, что вы не забываете православных воинов, которые пошли с радостью для защиты царя батюшки, родного отечества и всего русского народа от коварного врага» [Там же, л. 7 об.]. Мечтал о встрече с родителями и братьями Андрей Кийков: «О горе нам грешным, не имеющим счастья от господа Бога… победить лютого врага и трудно нам ожидать возвращения в свои родные хижины для свидания с родителями и братьями и видеть… оставшихся сирот на свете» [Там же, л. 33 об.]. Канонир Федор Ганич, сердечно моля Бога за благодетельниц, просит: «Не забывайте нас. Прощайте» [Там же, л. 16 об.].

Историческая ценность и информативность фронтовой корреспонденции очевидна. Письма сохраняют эффект живого присутствия. Это «история человека», дающая возможность увидеть войну из окопов, глазами и эмоциями рядовых и офицеров. В этом особенность и сложность эпистолярного источника, так как, сопереживая, историк-исследователь, расширяет объективную оценку исторической действительности эмоционально-психологической составляющей исторического факта.

Список литературы

1. Библиография русско-японской войны: источники личного происхождения

2. Вырубов П. А. Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою: в письмах к отцу, 1895-1905.

Изд-е посмертн. Киев: Тип. 1-й Киевск. артели печатного дела, 1910. XI+150+2 с.

3. Государственный архив Кировской области (ГАКО). Ф. 153. Оп. 1.

4. Кравченко Н. На войну: письма, воспоминания, очерки военного корреспондента. СПб.: Т-во Р. Голике и А. Вильборг, 1905. 184 с.

5. Малевинская М. Е. Русско-японская война в дневниках и письмах российских моряков

6. Надо Л. Они не знали...: письма военного корреспондента газеты «Lie Journal» о русской армии в кампанию 1904 г. М.: Типо-Литография И. М. Машистова, 1905. 30 с.

7. Письма из действующей армии от лиц, получивших подарки, посланные в феврале-апреле 1904 года. СПб.: Типо-Литография Н. Евстафьева, 1905. 103 с.

8. Политовский Е. С. От Либавы до Цусимы: письма к жене флагманского корабельного инженера 2-й тихоокеанской эскадры Евгения Сигизмундовича Политовского. Изд-е 4-е, посмерт. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1908. VIII+267 с.

9. Суворин А. Русско-японская война и русская революция: маленькие письма (1904-1908). М., 2005. 752 с.

Размещено на Allbest.ru