Изменения внешнего облика крестьян Татарской Республики в 1920-е годы

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 947(470.41)

Изменения внешнего облика крестьян Татарской Республики в 1920-е годы

Денис Владимирович Давыдов, к.и.н., доцент

Кафедра истории и связей с общественностью

Казанский государственный технический университет им. А. Н. Туполева

Выявлены изменения во внешнем облике крестьян, проживавших на территории Татарской республики (ТАССР) в 1920-е годы. Доказано, что эти изменения обуславливались влиянием различных факторов. Сре-ди них: национально-культурные взаимоотношения, социально-экономические мероприятия Советского правительства, усиление миграционной подвижности крестьянства, укрепление позиций молодежи в куль-турной и общественной жизни деревни. крестьянин облик национальный культурный

Ключевые слова и фразы: ТАССР; крестьянство; традиционная культура; молодежь.

The changes of the appearance of peasants who lived within the territory of the Tatar Republic (Tatar Autonomous Soviet Social-ist Republic) in the 1920s are revealed. It is proved that these changes were conditioned by different factors influence such as national-cultural relationships, social-economic activity of Soviet government, the intensification of peasantry migratory mobil-ity, strengthening of youth positions in cultural and public countryside life.

Key words and phrases: Tatar Autonomous Soviet Socialist Republic; peasantry; traditional culture; youth.

Внешний облик крестьянства на протяжении веков являлся выражением его социального статуса, нацио-нально-культурных особенностей, имущественного положения, уровня развития материальной и духовной культуры. Активизация социально-экономических отношений в конце XIX - начале ХХ вв. сопровождалась тенденциями к унификации внешнего вида селян, их постепенным приобщением к фабричной одежде и обуви и одновременным отходом от традиционных технологий их производства. Драматические события первых де-сятилетий ХХ века обусловили активизацию ряда экономических и социально-политических факторов, в раз-ной степени повлиявших на данные процессы. Определенное влияние в начале 1920-х годов приобрела дея-тельность различных зарубежных благотворительных организаций. Распределение одежды и обуви, ставшее частью их деятельности в деревне, в некоторой степени способствовало дальнейшему изменению внешнего вида селян, особенно детей и молодежи. Однако в большей мере проявлялась тенденция к консервации тради-ционного быта. Небывалое сокращение объемов потребления промышленной продукции при разрыве хозяйст-венных и культурных связей с городом способствовало возвращению в обиход веретен и прялок. Особенно за-метно это прослеживалось в местах проживания представителей национальных меньшинств, быт которых был слабо связан с культурным влиянием города. Так, к примеру, материалы доклада об обследовании партийной ячейки села Красный Барак Тигановской волости Спасского кантона указывали на массовое ношение местны-ми кряшенами домотканой одежды. Женщины здесь всю зиму занимались ткачеством и прядением [13].

Пристальное внимание к изучению особенностей ношения одежды уделяли местные этнографы. Так, в ча-стности, Н. И. Воробьев подчеркивал широкое распространение домотканой материи в кряшенских селах. По его мнению, «у кряшен… совершенно нет тяги к фабричным материям, каковая ярко заметна у татар» [5, с. 164]. Кроме того, ученый обращал внимание на довольно пестрый внешний вид одежд, которые шились преимущественно из цветных тканей. При этом на отделку одежды могли идти фабричные материи, а цельные костюмы из фабричных тканей он встречал очень редко, при этом даже нитки для вышивок изготавливались вручную [Там же, с. 12, 165]. Использование домотканых материй сохранялось в 1920-е годы не только среди кряшен, но и среди мордвы, чувашей, удмуртов и других народов. Одежда из фабричной ткани здесь носилась лишь по праздникам [10], причем данная тенденция обнаруживалась и в дальнейшие годы [8, с. 196].

Использование домотканой материи обуславливалось не только экономическими, но и социальными факторами, стремлением народов подчеркнуть свою национально-культурную самобытность. Примечатель-но, что данное явление наблюдалось не только в глубинке, но и в центральных районах республики. Е. П. Бусыгин отмечал сохранение моды на традиционные костюмы в русских селах, расположенных непо-далеку от Казани (Царицыно, Самосырово, Макаровка и др.). В этом, по мнению ученого, проявлялось «сти-хийное стремление крестьян сохранить старину, веками устоявшиеся традиции в покрое и ношении отдель-ных частей одежды против проникающих капиталистических влияний города» [1, с. 225].

Однако данное стремление оказывалось все менее осуществимым. Постепенное восстановление рыноч-ных механизмов обуславливало дальнейшее вытеснение традиционной одежды и обуви. Все шире применя-лись фабричные ткани, заменявшие собой образцы ручного производства. Как отмечалось в литературе, уже к началу ХХ века «стилевая цельность» татарского костюма, его художественные особенности, восходив-шие к ранним культурным традициям, постепенно утрачивались [16, c. 257], распространилась мода на но-шение женщинами фабричных шалей и платков.

Социальные трансформации 1920-х годов отразились на изменении традиционного покроя одежды раз-личных половозрастных групп населения. Внешний вид селянина, отражая в себе бурные события револю-ций и войн, все больше приобретал «военизированные» черты. Традиции ношения военной униформы либо ее отдельных частей (гимнастерок, фуражек, сапог и т.д.) распространились на долгие годы, особенно в мо-лодежной среде. Популяризации «военной» моды во многом способствовали и последствия промышленного кризиса, серьезно отразившиеся на состоянии текстильного производства.

В 1920-е годы наблюдался все больший разрыв во внешнем виде традиционного мужского и женского костюма. Активизация социально-экономических связей, усиление миграционных потоков в первую оче-редь коснулись внешнего вида мужчин. Чаще покидая родные места, мужчина в большей степени приоб-щался к культурным достижениям современной цивилизации и, соответственно, быстрее их воспринимал. Внешний облик мужского костюма, таким образом, все активнее приобретал интернациональные черты, в то время как в женском костюме прослеживалось более длительное сохранение элементов традиционного покроя. Так, например, даже в современных чувашских селениях свыше 20% сельских женщин старшего возраста до сих пор носят национальный костюм либо его отдельные элементы, в то время как мужской тра-диционный костюм практически не используется [12, с. 216].

Общее усиление миграционной подвижности крестьянства, увеличение масштабов отхожих промыслов способствовали дальнейшему обмену культурными традициями между населявшими республику народами. Участники комплексной экспедиции 1929 года, посетившие Мензелинский кантон, отмечали, что местные жители разных национальностей, за исключением русских, носили одежду татарского образца из домотка-ной материи. Мужчины ходили в красных (татары) и в коричневых (остальные народности) шароварах. Ру-бахи носили белые, это был основной костюм летом [10]. Во время проведения экспедиций в Тетюшский и Свияжский кантоны ее участники обращали внимание на то, что татары, занимавшиеся отхожими промыс-лами, носили русские костюмы и обувь [3, c. 110]. Данный факт может объясняться деятельностью большо-го количества бродячих портных, особенно активно работавших в татарских селах. Их заказчиками стано-вились жители разных национальностей, проживавших в том числе и за пределами республики. Существо-вание подобного ремесла в татарских селах отмечалось и до революции [7, c. 13]. Большое значение в даль-нейшей унификации образцов одежды сыграло распространение в сельской местности швейных машин [11, c. 7]. Постепенно менялось отношение к домотканой материи. Уже в 1920-е годы такая материя у некоторых народов стала считаться показателем бедности, в частности у татар. В то же время она продолжала исполь-зоваться для изготовления скатертей, полотенец, прихваток и прочих предметов [4, c. 307, 326].

Внешний вид селянина в 1920-е годы отразил в себе постепенную трансформацию традиционного образа жизни, связанную с проведением антирелигиозной политики. В первую очередь это коснулось праздничных, ритуальных одежд. В сельскую местность все активнее проникали более упрощенные процедуры заключе-ния брака, отвергающие прежние традиции. Новые веяния стали постепенно проникать и в самые отдален-ные уголки республики. В частности, уже в начале 1920-х годов в поселениях крещеных марийцев стали практиковаться более упрощенные процедуры венчания и развода, что способствовало укреплению незави-симого положения молодежи [15]. Это обуславливало ношение городских платьев и костюмов в сочетании с фабричной обувью, нередко приобретенной молодыми людьми на собственные средства. Поэтому неудиви-тельно, что в 1920-е годы прослеживалось достаточно активное исчезновение из обихода традиционных костюмов. Материалы отчета о работе женотдела Кистяксской волости Арского кантона содержали любо-пытные сведения о том, что местные женщины-марийки, не желавшие носить на голове традиционный тю-рик, желали бы издания соответствующего постановления. Опасаясь осмеяния со стороны жителей соседних селений, женщины посчитали, что подобное постановление освободило бы все женское население волости от ношения традиционного головного убора [14]. Во время своей поездки по ряду селений Свияжского и Те-тюшского кантонов в 1927 году Н. И. Воробьев отмечал, что национальные мордовские наряды уже исчеза-ют, хотя, по его словам, «старухи нередко завещают похоронить их в старинном костюме» [3, c. 111]. Пожи-лые люди, таким образом, продолжали ходить в домотканых одеждах, проявляя верность традициям, причем данное явление прослеживалось и в последующем [8, c. 196].

Несколько иная судьба была уготована повседневной одежде. Здесь домотканая материя продолжала быть популярной еще долгие годы. Во многом это могло быть связано с общим сокращением материального достатка крестьян, снижением их покупательной способности, что наиболее отчетливо проявилось в годы проведения коллективизации. Судя по замечанию Е. П. Бусыгина, одежда из домотканых материалов стала выходить из употребления в русских селениях лишь к началу 1950-х годов [1, c. 3]. Аналогичные выводы были сделаны по материалам наблюдений за бытом чувашских деревень. Здесь домотканая одежда и само-дельная обувь также исчезла из употребления приблизительно в это же время [8, c. 199].

Изменения в технике производства одежды не смогли обойти стороной и сферу производства обуви. Са-мыми распространенными материалами для ее изготовления оставались кожа, шерсть, холст и лыко. В гряз-ное время носили лыковые галоши на деревянной подошве. Праздничной обувью с начала ХХ века счита-лись резиновые калоши, надеваемые на чулок [12, c. 216]. Основным типом обуви в 1920-е годы оставались лапти. Плетение лаптей оставалось довольно распространенным промыслом в сельской местности. В ряде волостей Мензелинского кантона отмечались несколько центров этого ремесла, которым занимались все - мужчины, женщины и дети. Отмечалось, что «плетение лаптей в деревне дело обыкновенное, знакомое поч-ти каждой семье там, где имеется лыко» [11, c. 13]. Сапоги, ботинки или туфли носили в более зажиточных семьях, причем русские сапоги приобретали большую популярность, в том числе среди татар [4, c. 352].

Традиционные татарские кожаные сапоги, декорированные узором - ичиги, свидетельство состоятельно-сти и предмет гордости их владельцев, постепенно стали выходить из употребления. Упрощение декора в кожаной мозаике в начале ХХ века, объяснявшееся увеличением объемов производства [6, c. 11], по всей видимости, уже тогда могло свидетельствовать об определенном упадке данной отрасли [16, c. 259]. С дру-гой стороны, в это время отмечалось массовое внедрение образцов европейской моды [6, c. 11], что также способствовало отходу от продукции кустарных промыслов. События революций и войн значительно усилили упадок в производстве ичигов. Все чаще этот промысел оказывался в руках женщин и детей, чле-нов семей мобилизованных на фронт кустарей. Условия голода и разрухи крестьянских хозяйств начала 1920-х годов, усиление миграции в города, а также преследование зажиточных слоев деревни привели к дальнейшему сокращению масштабов производства ичигов. Чтобы избежать разорения, большая часть мас-теров перешла на выполнение заказов казанских торговых фирм: условия нэпа позволяли им оставаться на плаву. Однако основной потребитель продукции - состоятельный селянин - все реже обращался с заказами. Как массовый промысел производство ичигов к концу 1920-х годов практически исчезло. В 1929 году в ТАССР удалось создать всего шесть кустарных артелей по производству ичигов, из них пять находилось в Казани. Единственная сельская артель располагалась в селе Мульма Арского района [Там же, c. 14]. Про-дукция кустарных артелей в основном предназначалась для выставок и в качестве экспортного товара в об-мен на золото, необходимого для проведения индустриализации [Там же, c. 15].

Ту же судьбу разделило и кустарное производство валенок и сапог. Современники указывали на существо-вание этих промыслов в крестьянских хозяйствах в конце 1920-х годов, подчеркивая, что они носили подсоб-ный характер [11, c. 8-9]. Имея больший спрос на свою продукцию по сравнению с ичигами, кустари и здесь ощутили сокращение объемов производства. В итоге производство сапог, довольно трудоемкое, связанное с необходимостью обучения и определенными материальными затратами на сырье, также стало сокращаться. Что касалось производства валенок, то этот промысел также испытал негативные перемены. Так, в частности, не сохранились образцы узорчатых валенок XIX века, созданных кукморскими мастерами [16, c. 259-260].

Таким образом, в период 1920-х годов развитие «крестьянской моды» прошло сложный путь. Последст-вия Гражданской войны и голода начала 1920-х годов дали импульс к сохранению и в некоторых случаях к расширению объемов ткацкого, портняжного, сапожного ремесла, особенно в районах, изолированных от культурных центров. По мере восстановления хозяйства, расширения культурных контактов с городом, расширения ассортимента фабричной продукции стала прослеживаться обратная тенденция: крестьянство, особенно зажиточное, все чаще отдавало предпочтение городской моде, желая подчеркнуть уровень своего материального достатка и социальной значимости. Намечался все больший разрыв между фабричным и тра-диционным народным костюмом, что некоторыми современниками расценивалось как первое проявление городской культуры в сельской среде [9, c. 19]. Наконец, к началу 1920-х годов вновь наметилась тенденция к упрощению внешнего вида сельских жителей.

Данный процесс определился действием различных по своему характеру факторов. Во-первых, развитие экономических и культурных контактов в определенной мере сглаживало различия во внешнем облике сельских и городских жителей разных национальностей. Свидетельство тому - сближение некоторых эле-ментов одежды и обуви крестьян, населявших разные части республики. Особенно это касалось повседнев-ных нарядов, отдельные элементы которых все активнее приобретали интернациональный характер. Во-вторых, свою роль сыграла возросшая роль молодежи в социально-экономической жизни. Все активнее об-лачаясь в современный костюм и реже обращая внимание на критику родителей, молодежь в наибольшей мере приобщалась к городской моде. В определенной степени этому способствовало усиление миграцион-ной подвижности молодого поколения. Наконец, дальнейшему отходу от вековых традиций способствовал комплекс политических мероприятий, направленных на усиление репрессивных мер в отношении зажиточ-ного крестьянства. Наличие в доме ткацкого станка, использование труда членов семьи для занятий про-мыслами в условиях осуществления «великого перелома» деревни стало расцениваться как проявление экс-плуататорского характера хозяйства. По воспоминаниям старожилов, во время осуществления коллективи-зации и раскулачивания проводилось уничтожение ткацких станков [2, c. 41]. Все это способствовало значи-тельному сокращению, а порой и утрате традиционных технологий производства одежды и обуви.

Список литературы

1. Бусыгин Е. П. Материальная культура русского (сельского) населения Татарской АССР: дисс. … канд. ист. наук. Казань, 1950.

2. Валеева-Сулейманова Г. Ф. Декоративное искусство Татарстана. Казань: Татар. кн. изд-во, 1995. 191 с.

3. Воробьев Н. Отчет о поездке с этнографической целью в Свияжский и Тетюшский кантоны ТССР летом 1927 г. // Вестник научного общества татароведения. 1928. № 8.

4. Воробьев Н. И. Материальная культура казанских татар: опыт этнографического исследования. Казань: Госиздат, 1930. 464 с.

5. Воробьев Н. И. Некоторые данные по быту крещеных татар (кряшен) Челнинского кантона ТССР // Вестник научно-го общества татароведения. 1927. № 7.

6. Гулова Ф. Татарская национальная обувь: искусство кожаной мозаики. Казань: Татар. кн. изд-во, 1983. 72 с.

7. Знаменский П. Казанские татары. Казань, 1910. 67 с.

8. Иванов Л. А. О некоторых современных социально-этнических и культурно-бытовых процессах на селе // История и культура Чувашской АССР: сборник статей. Чебоксары, 1972. Вып. 2.

9. Кузнецов А. Чем живет молодая деревня // Очерки быта деревенской молодежи. М., 1924.

10. Национальный архив Республики Татарстан (НА РТ). Ф. Р-447. Оп. 1. Д. 42. Л. 14.

11. Победоносцев И. Ф. Мелкая промышленность Мензелинского кантона // Труды Общества изучения Татарстана. 1930. Т. 2.

12. Хабибуллин А. А. Народы Среднего Поволжья и Приуралья: история и культура. Казань, 2008. 340 с.

13. Центральный государственный архив историко-политической документации Республики Татарстан (ЦГА ИПД РТ). Ф. 15. Оп. 2. Д. 316. Л. 119.

14. Там же. Ф. 654. Оп. 1. Д. 35. Л. 11.

15. Там же. Ф. 5600. Оп. 1. Д. 216. Л. 8.

16. Червонная С. М. Искусство Татарии. М., 1987. 352 с.

Размещено на Allbest.ru