Проблема взаимоотношений российского самодержавия и русской православной церкви с католиками и униатами, вставшая "во весь рост" после вхождения в империю бывших земель Речи Посполитой в результате её разделов, всегда была в центре внимания зарубежной историографии. Особый вклад в анализ данного вопроса внесли французские, немецкие и польские историки. После распада СССР к ним присоединились специалисты из бывших союзных республик - стран Балтии, Белоруссии и Украины.

Пауль Лескёр - французский историк второй половины XIX века - был автором двух серьёзных монографий: "Католическая церковь и правительство России" и двухтомной "Католическая церковь в Польше под властью России от первого раздела до наших дней (1772-1875)". Он пришел к выводу, что "смерть Екатерины Второй спасла на некоторое время римскую католическую церковь в Польше и последние остатки униатской церкви. Павел Первый со своим приходом прекратил преследования любого рода" [9, р.37]. Представляет также интерес характеристика личности и деятельности С. Сестренцевича, данная автором, считавшим, что "создавать патриархат для собственной выгоды, под высокой юрисдикцией гражданской власти - это была окончательная цель, к которой стремился без передышки Могилевский митрополит" [8, р.99].

Огромный вклад в изучение интересующей нас проблемы внес Павел Осипович Пирлинг (1840-1922) - историк, архивист, директор Славянской библиотеки в Париже. Обрусевший немец, он в 1856 г. вступил в орден иезуитов. Основной его труд, посвященный взаимоотношениям Ватикана и России, - "Россия и Святой Престол. Дипломатические этюды", охвативший период с XIV века до правления Александра I (5 томов).

В этой работе очень важным представляется сюжет об объединении РКЦ и РПЦ. Пирлинг писал: "В этих условиях проект союза с Римом не знал бы продолжения, списанный на личные желания. Без сомнения, это тайна его (Павла I - М. Г.) сердца, она - жертва его непоследовательности, но эти неизмеримые глубины скорее отметят психологи, чем историки… За исключением приведенных выше намеков, мы не имеем ничего, что обнаруживает эту тему в его документах. Зная эти внезапно прерванные отношения с Римом, спросим себя, что могло бы быть в случае их успеха, их результатом и следствием? Зная, какую власть в России имела национальная церковь, входившая в регентские советы и присваивавшая себе огромные права, трудно поверить, что соглашение с Ватиканом могло длиться долго. Оно было похоже на взрывоопасное здание, которое торопливо возведено и не основано на крепком фундаменте" [14, р.333-334].

Предметом другой монографии П. Пирлинга является деятельность о. Габриэля Грубера по укреплению позиций ордена иезуитов в России. Определяя влияние последнего на Павла I, он писал, что "начиная с того момента, когда Патер Грубер получил легкий доступ к императору, произошли изменения среди почетных лиц в церковной администрации" [13, р.47]. Историк пришел к выводу, что "общественная апробация иезуитов в России перевыполнила все пожелания детей святого Игнатия и открыла им просторные горизонты" [Ibidem, p.49].

Здесь же автор остановился и на вопросе объединения церквей, но решал его по-другому. Он отмечал, что "наиболее серьезное дело, которое обсудил Грубер с Павлом I и которое смогло бы иметь мировые последствия, было объединение Церквей Востока и Запада. В моменты настроения и под властью странных подозрений Павел I активно выносил указы, угрожавшие полным разгромом католической церкви в России, но эти бури были недолговременными, и он сам, кажется, осознавал катастрофические результаты, которые они могли спровоцировать, так как религиозные чувства его ориентированы были на Рим… он проявлял в отношении католицизма наиболее живые симпатии" [Ibidem, р.52-53].

Существуют труды, посвященные отдельным аспектам темы. Так, монография о. Мари-Жозефа Руэ-деЖурнеля (1880-1974)"Коллегия иезуитов в Санкт-Петербурге", вышедшая в 1922 г., рассматривала не только педагогическую деятельность иезуитов, но и их отношения с петербургской аристократией. В центре внимания автора - неутомимая деятельность о.Г. Грубера как по созданию иезуитского колледжа в Санкт-Петербурге, так и усилению позиций ордена иезуитов в России. Ключ к пониманию авторского подхода, как нам представляется, содержится в следующей фразе: "Чтобы появилось новое направление в деятельности, нужно было определенное стечение обстоятельств, или лучше встреча двух людей, царя и иезуита: Павла I и Грубера" [16, р.11].

В 1968 г. появилась научная биография митрополита "всех римско-католических церквей в России, архиепископа Могилевского С. Сестренцевича-Богуша, написанная профессором истории и лицензиатом теологии Андре Бруманисом. Главная мысль историка сводится к тому, что "монсеньер Сестренцевич хотел централизовать и усилить организацию латинской церкви в России. Действительно, отныне права митрополита были расширены по отношению к религиозным порядкам, школам, учредителям и благотворителям церкви" [6, р. 203]. Большое внимание автор уделил переговорам, которые вел в Санкт-Петербурге папский нунций Л. Литта о статусе РКЦ в России. Бруманис считает, что "существовало как бы две линии переговоров: с одной стороны, официальные, между нунцием и правительством, и, с другой стороны, неофициальные, между архиепископом и правительством. Последние причем шли без ведома нунция. Только когда все было приведено в порядок между архиепископом и правительством, оно послало нунцию ответ на его прошение, ответ, внушенный монсеньером Сестренцевичем" [Ibidem, р.185].

Немецкие историки также весьма плодотворно работали над поставленной проблемой. Обширную характеристику происходивших процессов и роли в них отдельных деятелей дал Августин Тейнер. Он считал, что "император Павел I отделял католическую церковь латинского вероисповедания в своем государстве от того же образа мыслей, предусмотренного для греко-униатской церкви, и искал несправедливости, которые его мать совершила в отношении римско-католической церкви России" [18, S.461]. Итогом рассуждений автора стала мысль, что "католическая церковь латинского вероисповедания была обязана императору Павлу I возрождением справедливости" [Ibidem, S.465]. Наконец, Тейнер представил свое видение личности и деятельности С. Сестренцевича. Он писал: "Для того чтобы католическая церковь латинского обряда возвратилась в Россию, возник римский митрополит Станислав Сестренцевич, который, как мы уже заметили, осуществил удаление апостольского легата Литы от Санкт-Петербургского двора, вопреки конклаву Пия VII, и увеличивал свою власть все больше и больше. Он демонстрировал неограниченную власть над всеобщей католической церковью обоих обрядов в России и искал способа увеличить свою архиепископскую епархию как можно больше" [Ibidem, S.474].

Историей взаимоотношений самодержавия и униатской церкви занимался Юлиан Пелеш, считавший, что Павел I стимулировал униатскую церковь к новой жизни. "Схизматическая пропаганда была прекращена, и поэтому прекратили также преследования униатов, и скоро новая организация этой церкви с санкции императора достигла положения… Так при императоре Павле I c помощью благородного нунция Лаурентия Литты были, по крайней мере, частично возвращены к жизни … почти уничтоженные униатские церковные провинции и организованы в соответствии с обстоятельствами" [12, S.593].

Серьезным исследователем отношений российского престола и Ватикана был Эдуард Винтер, автор фундаментальной двухтомной монографии "Россия и папство". Ученый исследовал причины тесного сближения Ватикана с Петербургом в конце XVIII века. Первая из них ему виделась в том, что "по-видимому, папа на случай падения, когда французская революция охватит Италию, выбрал царскую Россию как убежище для пап…" [19, S.118]. Вторая заключалась в том, что "Павел с тех пор (визит в Рим в 1782 г. - М. Г.) имел в Ватикане очень большое значение. Поэтому его вступление на престол побудило в Риме с самого начала большие ожидания" [Ibidem, S.119]. Автор далее писал: "В этом случае тактика дальнейшей борьбы католической церкви вокруг России также была определена: позиция ордена иезуитов в России должна была усиливаться, необходимо было осуществлять назначение епископов с участием иезуитов и поставить под контроль униатскую церковь" [Ibidem, S.129].

Винтер останавливает свой взор и на удивительных, казалось бы, отношениях императора и Г. Грубера, когда пишет: "Этот странный союз иезуита с русским императором кажется причудливым на первый взгляд, но это все было реально. Грубер сумел разъяснить значение католической церкви, прежде всего, ордена иезуитов и его школ, для борьбы против любого революционного движения императору настолько, что он верил: иезуиты должны быть опорой его империи, и каждый, кто возражал против их эффективности, являлся якобинцем" [Ibidem, S.130].

Представляют безусловный интерес мысли автора вокруг такой темы, как объединение русской православной и римско-католической церквей. Немецкий историк считал, что "дело с гроссмейстером Мальтийского ордена было для него (Павла - М. Г.) больше, чем чистая игра, он видел в нем первый шаг к церковному союзу русской и римской церкви" [Ibidem, S.125]. Однако ученый не до конца последователен в оценке этого сложного явления.

С одной стороны, он пишет, что "до сих пор это не вполне известно, так как переговоры происходили в самой глубокой скрытности и соответствующие дела найдены совсем недавно" [Ibidem, S.138]. С другой стороны, Винтер высказывал весьма оптимистическое мнение о перспективах церковного союза: "Долгожданный союз русской ортодоксальной церкви с римской светил иезуитам… Русский царь как покровитель римской церкви одновременно имел … также самое сильное влияние в ортодоксальной церкви… Хватило бы только императорского авторитета, чтобы определить союз русской и римской церквей сверху простым указом" [Ibidem, S.135]. В качестве вывода звучат следующие слова автора: "Хорошо функционирующая согласованность между папской курией и орденом иезуитов в России втягивала царя Павла I все глубже в свои сети" [Ibidem, S.134].

После распада СССР историки Белоруссии занялись изучением вопроса о взаимоотношениях царской власти, католического костела и униатской церкви на территориях, вошедших в состав Российской империи после разделов Речи Посполитой. Это произошло в связи с исчезновением догматизма коммунистической идеологии и усилением религиозного фактора в жизни независимых государств.

В 1998 г. в Минске была издана коллективная монография "Конфессии на Беларуси (к. XVIII-XX ст.)", в которой рассматривалась история основных конфессий в Беларуси. Главы книги, посвященные периоду Российской империи, написаны сотрудниками Института истории Национальной академии наук Е.М. Филатовой и В.В. Григорьевой. Они содержат богатый фактический материал, в значительной степени неизвестный историкам. Отношения императорской власти и католического костела на белорусских землях охарактеризованы авторами следующим образом: "Отношения правительства с католичеством складывались по-разному. Значительная часть указов была направлена на приостановление непосредственных отношений католического руководства и Папы Римского, отрыв монашеских орденов от своих генералов и т.д. <…> Отношения царского правительства с католичеством были то достаточно спокойными (во время правления

Екатерины II и Павла I), то плохими (при Николае I) … Но необходимо отметить, что на протяжении 17721860 гг. католическая конфессия на территории белорусско-литовских губерний, несмотря на "терпимое положение", оставалась самой богатой и влиятельной" [3, с.31].

В то же время, по мнению авторов, православная церковь не имела большого влияния на социальнополитическую жизнь: "Со времени присоединения территории Беларуси к Российской империи практически исчезающее там православие стало господствующей религией. Но, несмотря на увеличение числа верующих, которое произошло в основном за счет ликвидации унии, оно не стало влиятельным. Верующими в основном были крепостные крестьяне, небольшая часть небогатой шляхты и мещане. Помещики-католики не заботились об устройстве православных храмов. Малообразованное, имеющее большие семьи православное духовенство не играло какой-либо значительной роли…" [Там же, с.42].

Авторы монографии отказались также от односторонней, однозначно отрицательной оценки римскокатолического костела. Они считали, что "…деятельность католических священников не была такой однородной, как это представлялось в российской историографии и советской атеистической литературе. Мы уже знаем, что среди них были те, кто помогал властям проводить русификацию костела, и те, белорусы по происхождению, кто не желал отрекаться от своего … языка" [Там же, с.127].

В 2001 г. вышла книга историка С.В. Морозовой "Униатская церковь в этнокультурном развитии Беларуси: 1596-1839 гг.". На основе анализа огромного массива источников автор попыталась определить роль церковной унии в культурной жизни белорусского этноса. Морозова оспаривает мнение советских историков о полонизирующей роли унии, когда пишет, что "культуротворческая деятельность униатской церкви содействовала повышению уровня письменности и просвещения в Беларуси…" [4, с.257].

Священник о. Александр (Романчук) считает, что в интересующее нас время "территория Белоруссии стала ареной ожесточенной цивилизационной схватки между Россией и Польшей, русскостью и полонизмом, православием и католицизмом… Очевидно, в этой цивилизационной борьбе главная схватка разгорелась вокруг униатства… В результате в лоне униатской церкви в начале XIX века остались более полутора миллионов белорусов" [5, с.10-11]. По мнению автора, они могли навсегда быть потеряны для российской цивилизации. Он пишет: "Для Российской империи это должно было стать страшным ударом. Проиграв цивилизационное столкновение с поляками в Белоруссии, она никогда бы уже не смогла закрепить за собой эти территории" [Там же, с.12].

Самый большой вклад, и это вполне естественно, в изучение поставленной проблемы внесли польские историки. Так, уже в 1861 г. Шаржинский плебан Пржемуйской диоцезии М.С. Слечковский посвятил свое исследование истории католической церкви на землях, присоединенных к России согласно разделам Речи Посполитой. Он называл "тревожным … состояние католической церкви в то время в России" и делал вывод, что "лишь при Павле I, бывшем к католикам доброжелательным, наступили в управлении католической церковью некоторые признаки верных перемен" [17, s.37].

Выдающийся историк и член ордена иезуитов Станислав Заленский (1843-1908) написал пятитомный труд "Иезуиты в Польше" [20]. Автор опубликовал огромное количество материалов, собранных им за тридцать лет работы в архивах и библиотеках. Кроме того, его перу принадлежит "Несколько замечаний на книгу прелата Ликовского: История униатской церкви в Литве и России в XVIII и XIX веках". Рецензент отмечал, что "за время его (Павла - М. Г.) короткого правления преследование унии ослабло … возвращено при этом было уважение и к униатам" [21, s.87].

Самым выдающимся историком унии и униатской церкви, особенно в период, последовавший за разделами Речи Посполитой, был ксёндз, а впоследствии архиепископ Гнезненско-Познанский Эдвард Ликовский (18361915). Его главные труды - это "История унии Церкви русской с Церковью римской" и "История униатской Церкви в Литве и России в XVIII и XIX веках". Католический епископ, он был, прежде всего, человеком церкви, а не кабинетным ученым, и на унию у него доминировал взгляд, имевший четкую католическую ориентацию.

Ученый различал отношение разных царей к унии и писал, что в правление Павла I происходило "лечение ран", нанесенных унии до этого. В 1875 г. Ликовский писал, что император "сразу по вступлении на престол прекратил преследование униатов и вступил в переговоры с папой" [11, s.165]. Однако уже через пять лет автор перестал быть столь категоричен, когда написал: "Первые месяцы правления царя Павла не предсказывали послабления в их (униатов - М. Г.) плачевном положении" [10, s.241]. Историк назвал "двух серьезных врагов унии", мешавших этому: "Схизматики давно стояли на том, чтобы старейшая русская митрополия, Киевская, принадлежала им; не хотели лишиться этой собственности ни за какую цену.

Сестренцевич же сам желал быть митрополитом обоих обрядов в России и с самого начала выступал за присоединение их к Могилеву" [11, s.165].

Однако Ликовский положительно оценил итоги правления Павла I. Он посчитал, что "все-таки результат получился иной, благодаря большему чувству справедливости Павла, нежели у жестокой его матери" [10, s.246]. Историк пришел к выводу, что "после долгих бедствий начали несчастные униаты также дышать много свободнее, а общая их численность по официальным подсчетам к концу правления Павла I достигала 1 398 478 душ в 1 388 приходах и 91 монастыре. Спасли их от гибели мужество, настойчивость, долг и моральная сила" [11, s.166]. Наконец, автор даже жалеет императора, когда пишет: "Едва только восстановленная заново униатская иерархия вошла в жизнь и начала заживлять тяжелые раны, нанесенные третьим разделом Польши, забрал Господь с этого света царя Павла, и днем 12 марта 1801 года униаты узрели себя под скипетром нового монарха…" [10, s.247].

Незаслуженно забытой фигурой среди польских исследователей истории России является епископ Михаил Годлевский (1872-1956), профессор Петербургской духовной академии, а в межвоенное десятилетие - профессор истории церкви Университета иезуитов. Он имел в Петербурге, благодаря связям с аристократией, неограниченный доступ к архивам. Как историк, Годлевский занимался жизнью и деятельностью Сестренцевича, но так и не написал самостоятельной его биографии. Тем не менее, он издал довольно много источников, касающихся организации католической церкви в России [7]. Методология ученого имела психологический уклон: он был сторонником взгляда о решающей роли в истории выдающихся личностей.

В послевоенное время польская историческая наука не была замечена в изучении проблем католической и униатской церквей в связи с разделами Речи Посполитой, т.к., во-первых, при социализме эти темы были неактуальны, и, во-вторых, их рассмотрение могло нанести вред советско-польской дружбе. Только после краха социалистического содружества и коммунистического режима в Польше появилась возможность заниматься данными сюжетами. В 2001 г. была издана монография Мариана Радвана "Отношение царизма к грекокатолической церкви после российской аннексии (1796-1839)" [15]. Это первый серьезный, основанный на источниках труд об отношении самодержавия и униатской церкви от последнего раздела Речи Посполитой до ликвидации унии. В центре книги - организационно-правовые рамки, в которых существовала униатская церковь, диоцезии, парафии, епархиальное духовенство и монашество, церкви, филии и каплицы.

Автор пришел к выводу, что по отношению к униатам весь исследуемый период можно разделить на два принципиально разных этапа: время правления Павла I и Александра I и время правления Николая I. На первом этапе к унии самодержавие относилось вполне лояльно, а на втором начались регулярные преследования, закончившиеся её ликвидацией в 1839 году.

Крупным современным исследователем католицизма и ордена иезуитов является Марек Инглот, перу которого принадлежит фундаментальная монография [2] и ряд статей. Автор исследует историю иезуитов в Российской империи при Екатерине II, Павле I и Александре I, выявляя как общее в их политике, так и отличия. Подробнейшим образом рассматривается положение ордена иезуитов во время царствования Павла I: численность, учебные заведения, позиция Ватикана и римско-католического департамента. Большое внимание историк уделил историческим персоналиям: даны биографические справки на С. СестренцевичаБогуша, И. Бениславского, Дж. Бенвенутти, Л. Литту, Г. Грубера и др. Ученый коснулся и такого неодназначного явления как переговоры об объединении РКЦ и РПЦ.

Еще одним историком российско-польских связей и отношений конца XVIII века был Людвик Базылёв. Его книга "Поляки в Петербурге" содержит характеристики многочисленных деятелей этого времени: графа Ю.А. Илиньского, последнего польского короля Ст. - Авг. Понятовского, архиепископа С. СестренцевичаБогуша, епископа И. Бениславского. Автор подчеркивает "безграничные раболепие и угодничество" Сестренцевича, который "свою деятельность сознательно и без каких-либо сомнений направил на возможно большее подчинение церковной организации государству". Далее ученый пишет: "Он (Сестренцевич - М. Г.) не считался и с Римом, вынашивал планы преобразования католической церкви в России в патриаршество, и нетрудно догадаться, кого именно видел будущим патриархом. Характер его был непривлекателен; архиепископ пресмыкался перед более могущественными особами, был жесток с подчиненными, но не лишен ума и гуманитарных интересов" [1, с.66-67].

Подводя итоги, можно сделать вывод о серьезнейшей работе, проделанной зарубежными исследователями. К основным вопросам, которые были в центре их внимания, относились: положение ордена иезуитов и униатской церкви, проблема объединения РПЦ и РКЦ, отношение русской православной церкви к католикам и униатам, политика самодержавия в этих вопросах. Большое внимание в работах зарубежных авторов уделялось анализу деятельности важнейших исторических персоналий. В целом, за исключением части польских авторов, стоявших на католических позициях, можно констатировать объективность изучения поставленных вопросов зарубежными учеными.

российское самодержавие православная церковь

Список литературы