Размещено на http://www.allbest.ru/

«ЕВРОПА НАМ НУЖНА НА НЕСКОЛЬКО ДЕСЯТКОВ ЛЕТ, А ПОТОМ…»: К ПРОБЛЕМЕ СПЕЦИФИКИ ПЕТРОВСКОЙ ЕВРОПЕИЗАЦИИ

Мухин Олег Николаевич, к.и.н., доцент Томский государственный педагогический университет

АННОТАЦИЯ

петр цивилизационный самоопределение россия

В статье рассматриваются специфика и характер заимствования Петром I западноевропейского опыта в ходе преобразовательной деятельности. Автор обосновывает тезис о комбинаторном характере реформ Петра, основанных на межкультурном синтезе. Прослеживаются истоки проблемы цивилизационного самоопределения России и влияние на ее развитие петровских преобразований, а также подвергаются критике представления об «антирусской» направленности последних.

Ключевые слова и фразы: незападные общества; Россия; П?тр I; европеизация; модернизация.

ANNOTATION

“WE NEED EUROPE FOR SEVERAL DECADES, AND THEN...”: ON PROBLEM OF PETER'S EUROPEANIZATION SPECIFICITY

Mukhin Oleg Nikolaevich, Ph. D. in History, Associate Professor Tomsk State Pedagogical University

The article considers the specificity and nature of borrowing the West European experience by Peter I in the course of transforming activity. The author substantiates the thesis on the combinatorial nature of Peter's reforms based on cross-cultural synthesis. The origin of the problem of the civilizational self-determination of Russia and the influence of Peter's reforms on its development are traced, and the ideas of the Їanti-Russian? orientation of the latter are criticized.

Key words and phrases: non-Western societies; Russia; Peter I; Europeanization; modernization.

П?тр I считается первым российским правителем, последовательно проводившим курс на европеизацию подвластной ему страны. При этом часто можно услышать обвинения в адрес царя-реформатора в том, что европеизация эта была неполной, непоследовательной, к тому же проводилась «варварскими», «азиатскими» методами. Таким образом, налицо явное противоречие между, с одной стороны, целями, с другой - методами их достижения и результатами. Так ли это?

Действительно, благодаря открытию «окна» в Европу, именно в петровскую эпоху с особой остротой встал вопрос, который останется актуальным едва ли не до наших дней - сопоставление русской и западной цивилизации, носящий ярко выраженный оценочный характер. Принято считать, что деятельность Петра способствовала уничижению русских национальных устоев в угоду приобретавшему все более широкий размах европеизаторству (такая позиция станет основой взглядов славянофилов, а также их новейших последователей). С. Д. Домников отмечает, что П?тр буквально воспринял западную «барочную (по сути своей, метафорическую, гимнологическую) трактовку государства как воплощения божественного разума, которая легла на русскую идеологическую почву с ее апокалиптической идеей Москвы как Третьего Рима» [6, с. 458-459]. Он подчеркивает, что при Петре «в отечественном сознании сформировался идеальный образ Европы, выстраиваемый на контрастном противопоставлении Їсвоего? и Їзападного?» [Там же, с. 460]. Причем у позиционирования россиянами себя как отсталой, воспринимающей стороны имелись, по мнению исследователя, основания в глубоко крестьянском мировоззрении: «…Особенности сознания земледельца с его привычкой к зависимому положению, ролевой склонностью к ученичеству и демонстративному смирению, оставаясь при этом Їсебе на уме?, Їрпофаническое? преклонение перед внешним к нему миром при отсутствии достаточно глубокой традиции самоанализа сыграли решающую роль в осмыслении русским обществом своего места в европейской цивилизации» [Там же, с. 460-461].

Однако, как представляется, речь идет о более сложных процессах творческого заимствования западного опыта, о его синтезе с русскими традициями, где последним отводилась отнюдь не подчиненная, но, скорее, ведущая роль (хотя часто таковой она остается на бессознательном уровне, тогда как на поверхности главными выступают именно заимствования). Даже с чувством отсталости, о котором говорит С. Д. Домников, все не так просто. Р. Вульпиус подчеркивает, что именно со времен Петра российской элитой усваивается чувство цивилизационного превосходства по отношению к нерусским (азиатским) народам под воздействием примера западноевропейских империй [4, с. 36]. На самом деле это чувство было свойственно русскому политическому и культурному сознанию задолго до петровской эпохи. Более того, оно распространялось не только на «отсталые» народы, но и на самих европейцев. Вот что об этом пишет немецкий дипломат Ф.-Х. Вебер: «Московиты - самые тщеславные и прегордые из людей; они смотрели прежде на другие народы, как на варваров и одних себя считали образованными, смышлеными и мудрыми…» [3, стб. 1075-1076]. Н. Д. Блудилина приводит сходное высказывание Христиана Штифа, профессора истории и риторики, иностранного члена Берлинской Академии, первым из иностранных авторов того времени обобщившего материал о переменах в России в своем труде «Реляция о современном положении империи московитов»: «Они мнят себя мужественными, гордыми и лучшими по сравнению с другими народами, они хвастаются безмерно и претендуют на преимущество во всех без исключения предметах» [2, с. 39].

И дело вовсе не в наговорах иноземцев. Представления о превосходстве русского государства над иными странами базировалось на религиозно-культурных основаниях. Идеологическая мифологема «Москва - третий Рим», сформулированная в первой трети XVI в., придавала Русскому государству эсхатологические функции. Фактически речь шла о том, что от сохранения на Руси «истинного христианства» зависело существование человечества. Правда, как отмечает А. Л. Гольдберг, эта теория не выходила за рамки чисто церковной среды, и потому не играла роли во внешнеполитическом самоутверждении России, где главный упор делался на другие мифологемы - о «дарах Мономаха» и римском происхождении династии Рюриковичей (см.: [5]). Конечно, во многих европейских государствах существовали сходные династийные легенды, но только одно из них претендовало на исключительный статус наследницы древнего Рима - так называемая Священная Римская империя германской нации. В свою очередь Русь переняла эстафету от православной Византии, павшей под ударами турок в 1453 г. Можно встретить прямые подтверждения того, что русская правящая элита признавала равной России только Германскую империю. Когда император Фердинанд III в 1656 г. решил поручить прием русского гонца Григория Богданова своим «ближним людям», тот заявил, что ему «у ближних людей не учиться стать». Ему пробовали объяснить, что послы всех стран видят императора только на прощальной аудиенции. Однако Богданов возразил, что короли других земель «не такие великие государи, как великий государь наш, его царское величество, и брат его, великий государь ваш, его цесарское величество. А великий государь наш, его царское величество, - государь преславный, многие государства и земли держит, и цари и царевичи под его государскою высокою рукою <...> служат многие» (то есть речь идет об имперском характере обеих государств) [1, с. 90]. То есть два «самых великих государя» выделялись среди прочих именно по имперскому признаку.

Важно подчеркнуть, что речь шла не только об официальной идеологии: представление об исключительности «Святой Руси» являлось частью народных представлений (отсюда презрительное отношение к «немцам» - «немым» людям, «проклятым папежникам, люторам и кальвинам»). Характерную зарисовку дает иезуит Франциск Эмилиан в своем донесении от 11 января 1701 г. Возвращаясь из Азова в Москву, отец Франциск был брошен сопровождавшими его боярами. «При этом еще и оба мои извозчики стали бунтовать против меня, так что сами они стали господами, а я должен был изображать собою конюха, ходить за лошадьми и караулить их, иначе потерял бы их. Другого имени, какими меня они звали, у меня не было, как: Їримский дьявол?, Їримская собака?, Їирмский ублюдок? и проч.» [7, с. 51-52].

Эпоха Петра I и в этом отношении была парадоксальной. Царь-реформатор буквально навязывал своим подданным представления об отсталости России от «политичных» европейских стран. Однако, несмотря на часто высказывавшиеся им нелицеприятные оценки в адрес русского народа, делал он это лишь с той целью, чтобы подчеркнуть собственную роль в его «оцивилизовывании», вовсе не желая выработать устойчивые цивилизационные комплексы. О том, что П?тр презирал не Россию как таковую, но черты отсталости в ней (конечно, в сравнении с Западной Европой) и верил в «светлое будущее» своей страны, говорит известная его речь, переданная Ф.-Х. Вебером, о круговороте знаний в мировой истории, в которой он высказывал надежду на то, что науки «со временем <…> оставят теперешнее свое местопребывание в Англии, Франции и Германии, продержатся несколько веков у нас и затем снова возвратятся в истинное отечество свое - в Грецию» [3, стб. 1074-1075].

Таким образом, именно петровская эпоха по-настоящему выявила (если не сказать - поставила) проблему цивилизационной самоидентификации российского общества (вернее, прежде всего, образованной элиты). Оказалось, что россиянам недостаточно заимствований с Запада (хотя сам П?тр относился к нему именно утилитарно), они с тех самых пор всегда стремились атрибутировать себя как часть Европы, западной цивилизации. Имея гораздо больше сходства с восточными государствами на практике (в политической, социальной, экономической, ментальной сферах), в теоретических своих построениях Россия (вернее, ее элита), все более, начиная с XVIII в., ориентируется на Европу, являющуюся образцом более привлекательного пути развития. И хотя в странах Востока в Новое время также возникает тяга к перенятию тех или иных западных достижений (начиная с военной организации и вооружения и заканчивая парламентаризмом и конституциями), только в России существовали объективные предпосылки для европейской самоидентификации - этническая принадлежность основной массы населения (славян) и религия (пусть «схизматическое», но христианство). П?тр же хотел сделать Россию не столько европейской страной, сколько великой державой, умело используя элементы как заимствованные, так и отечественные (сходные выводы см. в: [8]). Потомки же налагали на Петра ответственность за все культурные процессы и перегибы, имевшие место в России после его царствования, в чем он сам отчасти и виноват, так как собственной персоной стоял у истоков мифа о сотворении им новой России.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Алпатов М. А. Что знал Посольский приказ о Западной Европе во второй половине XVII в. // История и историки. Историография всеобщей истории / отв. ред. М. А. Алпатов. М., 1966. С. 89-129.

2. Блудилина Н. Д. Великое посольство Петра I и отношение к Москве в Европе на рубеже XVII-XVIII вв. // Москва в русской и мировой литературе / отв. ред. Н. Д. Блудилина. М., 2000. С. 34-41.

3. Вебер Ф.-Х. Записки о Петре Великом и его царствовании / пер. с нем. П. П. Барсова // Русский архив. 1872. № 6. Стб. 1057-1168.

4. Вульпиус Р. Вестернизация России и формирование российской цивилизаторской миссии в XVIII веке // Imperium inter pares: роль трансферов в истории Российской империи (1700-1917) / ред. М. Ауст, Р. Вульпиус, А. Миллер. М., 2010. С. 14-41.

5. Гольдберг А. Л. Отражение историко-политических идей русской письменности в западноевропейской печати XVI-XVII вв. // Князевская Т. Б. и др. Рукописная и печатная книга. М.: Наука, 1975. С. 127-139.

6. Домников С. Д. Мать-земля и Царь-город. Россия как традиционное общество. М.: Алетейя, 2002. 672 с.

7. Письма и донесения иезуитов о России конца XVII и начала XVIII века. СПб.: Сенатская типография, 1904. 401 с.

8. Соловьев В. М. Петровская модернизация России в контексте Великого посольства // Петр Великий - реформатор России: сб. ст. / отв. ред. Н. С. Владимирская. М.: Известия, 2001. С. 272-277.

Размещено на Allbest.ru