Идеи государственности и патриотизма в творчестве Феофана Прокоповича

Размещено на http://www.allbest.ru/

УДК 261.7

Идеи государственности и патриотизма в творчестве Феофана Прокоповича

Наталья Александровна Лебедева,

к. филос. н., доцент Кафедра теории и истории культуры

Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств

Как известно, XVIII век в русской культуре был периодом наибольшего приближения к западным нормам. При Петре I появляются новая государственная идеология и «государственная религия», теоретическое обоснование которым дал соратник монарха Феофан Прокопович. В рамках проблемы определения социо-культурных ценностных ориентаций отечественной культуры XVIII века автор статьи исследует идеи государственности и патриотизма в творчестве знаменитого иерарха.

Ключевые слова и фразы: государственность; патриотизм; веротерпимость; просвещенный абсолютизм; прагматизм; Духовный регламент. прокопович государственность патриотизм идеология

The author reminds that the XVIIIth century in Russian culture was the period of one of the greatest approaches to western norms, mentions that new state ideology and “state religion” appeared under Peter I, which theoretical substantiation was created by the monarch's companion-in-arms Theophan Prokopovich, and studies the ideas of statehood and patriotism in the creative work of the outstanding hierarch within the framework of the problem of determining social-cultural value orientations in the national culture of the XVIIIth century.

Key words and phrases: statehood; patriotism; liberal attitude towards religion; enlightened absolutism; pragmatism; spiritual regulations.

В течение XVII века в структуре государственного аппарата и Церкви происходили преобразования, свиде-тельствовавшие о том, что Россия встала на путь прогресса и европеизации. Но только реформы Петра I яви-лись тем переломом в отечественной культуре, который привел к коренным изменениям во всех её отраслях. Вместе с тем в российской действительности XVIII века происходит не окончательный разрыв с прошлым, а вырабатывается новая парадигма развития на основе синтеза традиций и трансформированных на русскую почву идей Нового времени. Особенно это заметно в изменении официальной идеологии, государственно-религиозной модели. И в этом смысле суть перелома, согласно известному церковному историку А. В. Карта-шеву, заключалась «в отрыве от обветшавшей формы средневековой теократии не только в ее острой форме римского папо-кесаризма, но и в смягченной форме византийского кесаро-папизма» [1, с. 314]. Как точно за-метил Ю. М. Лотман, в России создавалась «светская религия государственности» со «своеобразной деспоти-ческой демократичностью» [2, с. 40, 51], когда светская идеология требовала религиозного поклонения.

Феофан Прокопович теоретически обосновал все петровские реформы в своих сочинениях: «Духовный рег-ламент» (и дополнения к нему); «Слово о власти и чести царской», «Розыск исторический». Он создает импер-ский вариант теории российской государственности. Основываясь на просветительских концепциях Г. Гроция и С. Пуфендорфа и применяя идею о «естественных правах», мыслитель выступал за «верховную, высочайшую и крайнюю власть» монарха, не подлежащую никаким человеческим законам. Правитель имеет «не токмо досто-инство превысокое», но и «власть законодательную, крайне действительную, крайний суд, износящую, повеле-ние неотрицаемое издающую, а самую никаковым же законам не подлежащую» [7, с. 31], так как «первыя вла-сти начало от человеческого сословия и согласия происходит; обаче понеже естественный закон на сердце чело-веческом требует себе сильнаго защитника…» [9, с. 247]. Государство в лице просвещенного монарха должно было обеспечивать «всенародную пользу», заботиться о «добре общем», а общество - служить и повиноваться монарху, «яко богу самому». Хотя концепция Феофана Прокоповича исключала договорную ответственность правителя перед народом и заставляла общество «уповать» на действительно просвещенного монарха, она строилась на идее века Просвещения о взаимных обязанностях между властью и подданными.

Если у Т. Гоббса для первоначального состояния людей характерна «война всех против всех», то у Фео-фана Прокоповича народ существовал до установления государственной власти то в мире, то в войне. Народ без власти жить не может, его постоянно обуревают страсти - ярость, злость, коварство, ложь, которые не-избежно приводят к войнам. Поэтому и необходима единоличная власть для «обуздания» народа, чтобы лю-ди «взаимным друг друга нападением не истребили себя все до единого». Если бы не было контролирующей государственной власти, то люди не удержались бы от пагубных соблазнов. «Которого бы из них не подняла гордость подвергати себе прочих и порабощати? Которого бы из них не возьярило сластолюбие своя убива-ти, а чуждыя отнимати жены, и похищати дщери? Которого бы из них не поджегло любоимение нападати на другого земли и воды, на скот, на пожитки, на домы?» [Там же, с. 76].

Народ по всеобщему согласию избирает форму государственного правления. Для Феофана Прокоповича наилучшей является наследственная монархия как воля народа: «Согласно вси хощем, да ты (монарх) к об-щей нашей пользе, владееши над нами вечно, то есть, понеже смертен еси, то да по тебе, ты же сам впредь да оставляеши нам наследного владетеля: мы же единожды воли нашея совлекшеея, никогда же оной впредь, ниже по смерти твоей употребляти ни будем, но как тебе, так и наследникам твоим по тебе повино-ватися клятвинным обещанием одолжаемся, и наших по нас наследников тымжде долженством обязуем» [7, с. 41]. Поэтому для России полезным и нужным выступает самодержавие: «многополезно есть Российско-му государству владычество самодержавное, прозванное от философов еллинских монархия и монократиа: а прочия правления формы, или образы, то есть многоличное вельможей правительство, нарицаемое аристо-кратия, или всенародное зовоемое димократия и другия из них составы, творимыя, были бы у нас без бедст-вия» [9, с. 193]. В подтверждение монархической наследственной формы правления мыслитель приводит примеры из истории ассирийского, персидского и египетского царств, а также современных ему европей-ских государств - Англии, Дании, Швеции. Но философ предостерегает от диктатуры, так как это «власть всемощная и лютая, и паче монаршества страшнейшая» [Там же, с. 101].

Избранный монарх заботиться о долгосрочных государственных делах не будет, т.к. он чувствует себя временным, а наследный монарх «о целости и добром состоянии государства прилежно печется, яко о до-машнем добре своем, желая наследникам крепкую власть и славу оставити» [7, с. 60]. Аристократическая форма правления неприемлема для мыслителя, особенно опасным в ней выступает период между царствами, когда в борьбе за власть от одного уголька «возгарается пожар» и бывает, что пламя «уже и по избрании Государя долго не гаснет; всякому бо желательно есть государствовати…» [9, с. 107]. Образуются различ-ные политические фракции, и Отечество становится подобным или «ризе разодранной», или «телу растер-занному», или «дому разломанному». Междоусобицы князей никогда не способствовали укреплению госу-дарства. При демократии или «народодержавстве» наступают трудности еще более «тяжчайшие»: без само-державной власти часто бывают мятежи и «смуты народные» [Там же, с. 197].

Власть монарха - верховная, высочайшая и крайняя власть, она абсолютна и начало свое «приемлет… от самого Бога». «Самодержцы законам человеческим не подлежат» [7, с. 37], по мыслителю, им подчиняется все на управляемой ими территории, в том числе и религиозная сфера. «Может Монарх Государь законно повелевати народу не только все, что к знатной пользе отечества своего потребно, но и все что ему ни по-нравится: только бы народу не вредно, и воли Божией не противно было. Сюды надлежат всякие обряды гражданския и церковныя, перемены обычаев, употребление платья, домов строения, чины и церемонии в пированиях, свадьбах, погребениях…» [Там же, с. 52]. Правитель может завещать престол любому из своих детей, тому, кого посчитает наиболее достойным. Феофан Прокопович приводит свидетельства для данного утверждения из Священного Писания, ссылается на Г. Гроция, Цицерона, на законодательство Юстиниана. Пытаясь защитить Петра I от осуждения потомками казни Алексея Петровича, он писал: «Бывают же силы таковые, которым лучше было не родитися, не токмо непокоривыи, но и родителей к смертною печаль и бедство вводящыи, не токмо Отечеству весма непотребныи, но и вредныи, и потому или лучше бы не жити им, или? Лучше жити в скудности уставленным, нежели в довольстве содержимым…» [Там же, с. 5].

Обязанность монарха - попечение над внутренними и внешними делами государства. Он должен выполнять в политической жизни страны такую роль, какую в человеческом теле играет голова, и управлять, чтобы тело «не приходило в бедствие», а законы служили пользе всего народа. «Царей должность есть… содержать под-данных своих в беспечалии, и промышлять нам всякое лучшее наставление как к благочестию, так и к честному жительству. Да будут же подданнии в безпечалии, должен Царь пещися, да будет истинное в Государстве пра-восудие, на охранение обидимых от обидящих подданных себе: також да будет крепкое и искусное воинство, на защищение всего отечества от неприятелей: а что бы было и всякое лучшее наставление, должен Царь смот-реть, чтоб были искуснии учители, как духовнии, так и гражданскии, доволное число» [Там же, с. 37]. Народ должен повиноваться монарху «без прекословия и роптания», «должен терпеть… нестроение и злонравие», так как существует воля Бога и воля народа, посредством которой народ первоначально избрал самодержавное правление. Кто не подчиняется державной власти, народ или человек, тот «противится Богу самому».

В 1721 году правительство особым Манифестом, сочиненным Феофаном, разрешило шведам и всем наро-дам, ранее состоявшим на службе у шведского короля, жениться на русских и иностранках на территории Рос-сийской империи. До XVIII столетия известен всего один случай, когда лютеранин женился на православной. По Манифесту шведы могли служить свободно в коллегиях, подтверждались звания и достоинства знатных шведов, но чтобы остаться в России, надлежало учинить присягу на подданство, которую давали в присутствии духовных лиц. Наблюдение за исполнением данного закона Святейший Синод вменил в обязанность право-славным священникам. В Петербургской типографии отпечатали сочиненное Феофаном Прокоповичем посла-ние к населению с объяснением причин, по которым разрешили браки между иностранцами других христиан-ских исповеданий, то есть и католиками, с православными, и разослали его ко всем епархиальным архиереям.

Таким образом, «великая двоица» разрешила браки между иноверными и православными. Фактически этот закон лишь подтвердил то, что уже имело место. Петр I видел Россию одной из ведущих европейских держав, а для достижения этой цели очень подходили мелкие германские княжества, слабые в военном от-ношении, но имевшие родственные связи с европейскими дворами. Император в рамках государственной политики заключил серию и династических браков.

Вопрос о монашестве и монастырях освещался Феофаном Прокоповичем в двух работах: «Духовный рег-ламент» и в специальном документе «Объявление, когда и коей ради вины начался чин монашеский и каковой был образ жития монахов древних, и како нынешних исправить, хотя по некоему древним подобию надле-жит». Иерарх писал, что монашество изначально возникло из любви к уединению, но в ходе исторического процесса монастыри становились не обителями милосердия, а крупными монастырями - вотчинами. Монаше-ство, появившееся в России из христианских побуждений, впоследствии превратилось в сборщика «денежных помочей» и в обиталище тунеядцев, «трудами других туне питатися». Цель мыслителя - «исправление чина монашеского», а не его «раззорение», монастыри должны были встать на службу государству. По предложе-нию иерарха, при монастырях создавались училища, где обучались дети-сироты, а монахи работали учителя-ми, писали учебники для школ, переводили книги на русский язык. Женским монастырям предлагалось зани-маться ремесленным производством и иметь детские приюты для девочек-сирот. Настоятели монастырей не должны были принимать в монахи никого до 30 лет, должников, скрывающихся от суда, и беглых солдат.

Наибольший протест со стороны духовенства вызывала необходимость присяги по Уставу Духовной кол-легии. На наш взгляд, самым негативным в «Духовном регламенте» было положение о разглашении тайны исповеди. «Если кто при исповеди объявит духовному отцу своему некое несделанное, но еще к делу наме-ренное от него воровство, наипаче же измену, или бунт на Государя, или на Государство, или злое умышле-ние на честь, или здравие Государево, и на фамилию Его Величества… то должен духовник не тако его за прямо исповеданныя грехи прощения и разрешения не сподоблять (не есть бо исповедь правильная, аще кто не всех беззаконий своих кается), но и донести вскоре о нем, где надлежит» [6, с. 70]. Также священники должны были доносить о чудесах и колдовстве. Феофан Прокопович выступает против невежества и под-черкивает, что не наука является причиной ересей. По «Духовному регламенту» каждый епископ должен был при архиерейском доме содержать школу для детей священников, после выпуска они могли стать свя-щенниками или принять постриг и быть избранными в сан архимандритов или игуменов. Протопопы и бога-тые священники обязывались присылать детей своих в академии. Иерарх предлагал внесословный принцип образования - принимать в школы детей дворян, детей духовенства и детей солдат.

Еще при жизни Петра I Феофан начал осмысливать значение перемен в государстве, вызванных деятельно-стью императора. В «Слове похвальном…», произнесенном 28 октября 1716 года, он призывал слушателей об-ратить взор вокруг и оценить «творения» монарха за двадцатилетнее правление. На месте хижин появились «палаты светлые», крепости имеют такой вид, «каковых и фигур на хартиях прежде не видели», образованы гу-бернии, составлено новое законодательство, появился военно-морской флот, престиж отечества на мировой арене повысился до такого уровня, что теперь все иностранные державы ищут дружбы с Россией. Но самое главное, что «уже и свободная учения полагают себе основания, идеже и надежды не имяху, уже арифметиче-ския, геометрическия и прочия философския искуства, уже книги политическия, уже обоей архитектуры хитро-сти умножаются» [9, с. 111]. Петр «обрел» деревянную Россию, а «сотворил» золотую, он изменил ее и внут-ренне, и внешне. Петр I - идеал монарха для Феофана, поэтому крик отчаяния и боли слышится нам в «Слове на погребение Петра Великого»: «Что се есть? До чего мы дожили, о Россияне? Что видим? Что делаем? Петра Ве-ликого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? Ах как истинная печаль! Ах как известное нам злоключение!» [Там же, с. 127]. Великий человек оставил свой народ, но «оставленным оставил нам неис-четная богатства своя и различныя дарования: ово во учении и образе, ово же и в содеянных делах великих и безчисленных» [Там же, с. 138]. «Петр слава наша, которою до скончания мира Российский род хвалитися не престанет» [Там же, с. 144]. Две «силы» характеризуют петровское время - «народная польза» и «беспечалие». Польза - в открытых коллегиях, заводах, монетных домах, аптеках, в прокопанных каналах и военном флоте. «Беспечалие» - в пресечении всякого «злодейства» через суд и «обиды» подданных через фискалов.

Феофан Прокопович был образованнейшим человеком своего времени, но иногда из-за огромной любви, уважения и восхищения императором он приносил в жертву истину. М. М. Щербатов открыто называл со-чинение «Правда воли монаршей» «памятником лести и подобострастия» монаха перед государем. Прот. Г. В. Флоровский в своей известной работе «Пути русского богословия» писал, что Феофан - «типический наемник и авантюрист», похожий на наемников, которых много было на протестантском Западе, что иерарх «пишет всегда точно проданным пером» [10, с. 90]. В имперской теории российской государственности мы видим сочетание двух полярных традиций, подтверждающих антиномичность русской культуры XVIII века.

С одной стороны, природа государства объясняется не ссылками на Священное Писание, а «естественным законом»; а с другой стороны, появляется договорная форма государства, но в русле византийской традиции сохраняется ответственность власти, в первую очередь, не перед народом, а перед Богом. Формами государ-ственного правления могут быть демократия, аристократия или монархия, но для Феофана наилучшей фор-мой правления является наследственная монархия. Правитель обязан сохранять свободу и независимость отечества, способствовать росту его авторитета и славы и стремиться к достижению всеобщего блага и все-народной пользы. Изменения в экономической, социальной и культурной сферах общества вызвали потреб-ность переосмысления прежнего идеала - патриархально-православного. Вектор поиска канонов идеала смещается в сторону государственного, инициаторами которого выступали первые лица государства. Этот идеал наполняется конкретными характеристиками, что находит отражение в законодательных актах и в твор-честве мыслителя. Патриотизм Феофана Прокоповича - государственный, акцентированы чувство долга и осознание гражданских обязанностей по отношению к государству, а также готовность жертвовать личными интересами ради интересов государства.

Список литературы

1. Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви: в 2-х т. М.: Терра, 1992. Т. 2. 558 с.

2. Лотман Ю. М. Идеи общественного развития в русской культуре // Очерки по истории русской культуры XVIII - начала XIX века. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. 830 с.

3. Панченко А. М. О русской истории и культуре. СПб.: Азбука, 2000. 464 с.

4. Смирнов В. Г. Феофан Прокопович. М.: Соратник, 1994. 224 с.

5. Феофан Прокопович. Богословские сочинения. СПб.: Типография Шляхетного Кадетского корпуса, 1774. 274 с.

6. Феофан Прокопович. Духовный регламент. М.: Синодальная типография, 1776. 112 с.

7. Феофан Прокопович. Правда воли монаршей в определении наследника державы своей. М., 1722. 90 с.

8. Феофан Прокопович. Рассуждение о безбожии. М.: Вольная типография И. Лопухина, 1784. 56 с.

9. Феофан Прокопович. Слова и речи поучительные, похвальные и поздравительные, собранные и некоторые вторым тиснением, а другие вновь напечатанные: в 3-х ч. СПб.: Типография Шляхетного Кадетского корпуса, 1760-1765. 876 с.

10. Флоровский Г. В. Пути русского богословия. Киев: Христианско-благотворительная ассоциация «Путь к истине», 1991. 485 с.

Размещено на Allbest.ru