Национальные стереотипы в общественном сознании России в период русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Национальные стереотипы в общественном сознании России в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг.

Русско-турецкая война 1877-1878 гг. была одной из наиболее «идеологизированных» войн России, ее причины, ход и последствия в значительной мере зависели от фактора общественного мнения; в этот период вопросы внешней политики находились в пределах не только правительственной политики, но и общественной инициативы. Эти обстоятельства в эпоху перехода от имперской идеологии к националистической неизбежно должны были способствовать активному творчеству в области национальных и этнических стереотипов.

Бесспорно, среди идейных течений, оказавших влияние на формирование национальных стереотипов в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг., наиболее важное значение имеет славянофильство. Идея освобождения балканских славян как цель внешнеполитической активности России в представлениях славянофилов была связана с идеей цивилизационной противоположности России и Запада. В их понимании ценности, связанные с включением православных славян Балканского полуострова в пространство национального мифа русского самосознания, были однозначно приоритетными в сопоставлении с прагматическими интересами внешней политики.

В речи, которая была произнесена в Московском славянском благотворительном комитете 6 марта 1877 г., И.С. Аксаков заявил: «Восточный вопрос для России в существе своем прав и ясен. Это вопрос нашего собственного бытия, наш русский, а не западно-европейский. Ибо христианский Восток есть область христианства восточного, во главе которого мы стоим, и иного быть не может. Россия и все славяне Балканского полуострова - это целый особый мир православно-славянский, все оторванные его члены должны быть возвращены этому миру» [10, д. 136, л. 10 об.].

«Славянский вопрос» связывался в общественном сознании с враждебным образом «Другого» (не только собственно Османской империи, но и европейского Запада). Во многом это было связано с пониманием внешнеполитического положения России после Крымской войны. И в данном случае уже можно говорить о всеобщем характере подобных настроений, а не связывать их только со славянофилами. Примером могут служить слова И.С. Тургенева: «Нас, русских (и славян) везде ненавидят и никакого другого чувства не питают». При этом И.С. Тургенев выступал как ярый противник превращения возможной освободительной войны в войну религиозную, на которой настаивали И.С. Аксаков, М.Г. Черняев и др. Тургенев писал: «Я, Вы знаете, не славянофил и никогда им не буду; сочувствовать глубоко движению, охватившему всю Россию, уже потому не в состоянии, что оно исключительно религиозное; но силу и стихийную громадность его признаю ? и сам желаю войны, как единственного исхода из этого взволнованного мрака; да ? видя на месте ненависть к нам всей Европы ? нельзя, наконец, не углубиться в самого себя ? и не признать за Россией права поступить, как ей хочется» [11, с. 349].

С одной стороны, представление образа противника, то есть турок, было упрощенным и отягощенным активным творчеством в области создания национальных стереотипов. С другой стороны, столь же стереотипным был и создаваемый образ «угнетенных славян». К примеру, еще в 1860 г. И.С. Аксаков так описывал турецкого Пашу: «Я должен сознаться, что турки внушают мне страшное омерзение, ? турки несколько цивилизованные еще больше, чем простые турки. Отвратительно видеть, как отдают императорские почести здешнему Паше (как представителю султана), ? тучной свинье, знающей сотню слов французских, носящей лакированные сапоги и вливающей в себя ежедневно ведро кофею!» [1, с. 20]. Непосредственно накануне войны все без исключения газеты и журналы в самых ярких красках представляли зверство турок против славян. Русский писатель П.Д. Боборыкин отмечал: «…турецкие экзекуции в Болгарии вызвали взрыв негодования даже в нашем простом народе» [12, с. 158].

Накануне войны Министерство иностранных дел буквально «завалили» различными «Проектами» о возможной и необходимой борьбе с Турцией за свободу славян. Особенно характерна в этом отношении анонимная записка «О положении дел на Востоке». В ней недвусмысленно указывалось: «Турецкая администрация, можно сказать, не существует с того времени, как султана не стали бояться янычары и, оставаясь столь же невежественными, столь же замкнутыми, перестали чувствовать необходимость передавать управление в надежные руки. С тех пор турецкое управление стало мелочной интригой, личный состав администрации на местах разросся вдесятеро… В то же время турецкие финансы кончаются сами собой, не только вследствие непомерных займов, которыми турки воспользовались с детским легкомыслием как только им предоставлялось это право, но еще и потому, что источники доходов истощены, для уплаты процентов они обременили народ непомерными налогами, заставляющими производителей работать себе в убыток. Империя обнищала, но более всего обнищало мусульманское население, так как они не работали как христиане и менее умеют перебиваться при невыгодных обстоятельствах» [2, д. 709, л. 4-5 об.]. (Здесь нельзя не заметить политически опасной недооценки противника). Иногда рядом с враждебным образом «турок» могло появиться и упоминание не менее опасных «западных держав». Особенно показательна в этом отношении статья «О самосознании русского народа». В ней в частности говорилось: «Подвластные Турции славяне глубоко осознали, что образование есть единственная теперь точка опоры против враждебных интриг латино-германских держав запада к миру славянскому, они поняли, что со временем оно даст им возможность пред целым миром заявить о своем существовании и протестовать против бесчеловечия западного христианства» [3, д. 25, л. 1 об.].

Напротив, образ «угнетенных славян» («братьев-славян», «братьев по вере», «братушек») с самого начала формировался как дружественный и возвышенно-жертвенный образ. Славянам приписывались исключительно положительные свойства. Это относится, например, к описаниям в периодических изданиях России сербских и болгарских ополченцев: «Понятливость, дисциплина, любовь к делу… отличают этих болгар» [9, с. 3];

«Иные дрались в Сербии и украшены медалями; другие, потеряв семью и родной кров в Болгарии, бежали в Россию… Ополченцы почти все грамотные, большинство даже довольно развито» [5, с. 137]. На фоне укрепления в общественном сознании антагонистических национальных стереотипов «турок» и «братьев-славян» все более значимым становилось устойчивое словосочетание «бескорыстная помощь России».

Вообще творчество в области этнических стереотипов не ограничивалось образами турок и славян. К примеру, в своих корреспонденциях Г.К. Градовский уделял внимание этнографическим описаниям разных народов, способствуя созданию новых этнических стереотипов. Он, в частности, дает достаточно емкие характеристики народов, живущих на Кавказе, говорит о каракалпаках (называя их карапапахи). Причем, если к армянам Градовский был преисполнен неподдельного интереса и даже уважения, ведь они жестоко страдали от турецкого ига, то каракалпаки описываются только в черных тонах: «Нужно заметить, что карапапахи не представляют какой-нибудь национальности. Это сброд всякой сволочи, не желающей работать и живущей за чужой счет, большей частью путем насилия и грабежа» [4, с. 136].

Столкновение с реальностью приводило к крушению иллюзий, а национальные стереотипы, которые по своей природе амбивалентны, начинали проявлять свою «обратную сторону»: «братья по вере», «братьяславяне», «угнетенные народы» превращались в восприятии русских в недисциплинированных воинов, плохих борцов за свою же собственную свободу и даже совсем не патриотов своего Отечества. Князь Мещерский, говоря о событиях 1876 г., в своих «Воспоминаниях» писал, что главный недостаток сербской армии «…это отсутствие чего бы то ни было похожего на патриотическое настроение во всех сербах, на спасение которых явился Черняев и явились сотни и тысячи русских добровольцев. А уж об отсутствии братского сочувствия к русским и говорить нечего: я его нигде не нашел в Сербии» [8, с. 366]. Примером «перевернутого» в отрицательную сторону стереотипного восприятия славян может служить описание облика болгар, сделанное священником А. Лебедевым, непосредственно присутствовавшим на войне 1877-1878 гг. По мнению А. Лебедева: «Наружный вид болгар непривлекателен. Грязное лицо и руки, всклокоченные волосы, суровый взгляд… Они выросли в рабстве; подчинение из-за страха научило их хитрить и обманывать, а поведение самого господаря всегда служило для них живым примером нечестности. Наконец, самое положение их во время войны давало им повод хитрить и скрытничать перед русскими. Исход войны был неизвестен; болгары не знали, останется ли у них прежний господарь или будет новый» [7, с. 7-8].

Интересно, что даже корреспондент А.В. Каирова, сторонница активных военных действий и выполнения исторической миссии России на Балканах, вынуждена была приводить в своих сообщениях подобные заявления: «Но если враждебно настроены были против братушек солдаты, то офицеры и чиновники смотрели на дело еще хуже. У них слышалась какая-то ненависть и презрение к болгарам. Я спросила одного, что если б им снова пришлось драться за свободу болгар, пошли бы они с прежним энтузиазмом?

? Едва ли. За честь России мы всегда готовы головы положить, но надо уж другую какую причину найти, а свободой и даже страданиями болгар теперь уже никого не воодушевить» [6, с. 19].

Изменение эмоциональной окраски и оценочной стороны национальных стереотипов югославянских народов в ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг. сопровождало общий процесс угасания общественного интереса к войне и спада воодушевления и энтузиазма по поводу борьбы за свободу славян.

Список литературы

национальный стереотип этнический политический

1. Аксаков И.С. Иван Сергеевич Аксаков в его письмах // Русские о Сербии и сербах. СПб.: Алетейя, 2006. С. 15-26.

2. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 730. Оп. 1.

3. ГАРФ. Ф. 1750. Оп. 1. 4. Градовский Г.К. Война в Малой Азии в 1877 году: очерки очевидца. М.: Государственная публичная историческая библиотека России, 2008. 233 с.

5. Иллюстрированная хроника войны: в 2-х т. СПб.: Военная типография, 1877-1888. Т. 1. 534 с.

6. Каирова Н.В. Воспоминание газетного корреспондента о Болгарии // Дело. 1886. №2.

7. Лебедев А. Путевые наблюдения во время последней турецкой войны. СПб.: Типография И.Д. Сытина, 1879. 287 с.

8. Мещерский В.П. Мои воспоминания. М.: ЗАХАРОВ, 2001. 687 с.

9. Правительственный вестник. 1877. 26 апреля.

10. Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Ф. 10. Оп. 1.

11. Тургенев И.С. Полное собрание сочинений и писем: в 28-ми т. М.: Наука, 1966. Т. 11. 616 с.

12. Цимбаев Н.И. Освобождение Болгарии и русское общество // Россия и освобождение Болгарии. М.: Наука, 1982. С. 154-182. 114 Издательство «Грамота» www.gramota.net

Размещено на Allbest.ru