Славянские вооруженные формирования в России (1917-1920 гг.): "встреча революций" или "проданный корпус"?

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Славянские вооруженные формирования в России (1917-1920 гг.): «встреча революций» или «проданный корпус»?

Захаров Александр Михайлович

Явление иностранного добровольчества в годы Гражданской войны в России - факт достаточно хорошо известный, но вряд ли столь же хорошо изученный. Отечественная историография по понятным причинам обращала внимание в основном на т.н. «интернационалистов». Изучение их активности носило обширный, но при этом весьма бессистемный характер. По признанию крупнейшего специалиста в этом вопросе С. Н. Полторака, на стороне «красных» в Гражданской войне ему удалось зафиксировать деятельность 370 воинских формирований, в которых служило около 300 тысяч человек 30 национальностей [9, с. 8]. Подобный учет в отношении «белых» добровольцев-иностранцев отсутствует, хотя тот же исследователь полагает число таковых примерно схожим.

Уже одно это позволяет нам взглянуть на ситуацию пристально: получается, что приблизительно каждый десятый активный участник Гражданской войны в России - вопервых, иноземец, вступивший в эту войну под влиянием исключительно идеологических причин, а вовторых, доброволец, то есть солдат с высокими морально-боевыми качествами и уж во всяком случае большими, чем склонный к дезертирству мобилизованный. Факторы индоктринации добровольцев «красных» неплохо изучены и, в общем-то, очевидны. Выделить здесь стоит, во-первых, революционно-радикальную идеологию, и, во-вторых, банальный аспект выживания в условиях разрухи и анархии бывших военнопленных - обмундирование, паек, какое-никакое жалованье и служба рядом с людьми, владеющими твоим родным языком, на одной чаше весов, и полуголодное существование в лагере для военнопленных в чужой стране, устраивающей малопонятную свою революцию, на другой. Сложнее ситуация с добровольцами в рядах «белых». Трудно согласиться с мнением уже цитированного уважаемого коллеги С. Н. Полторака, утверждающего, что «несмотря на различие политических взглядов (или отсутствие рельефно сформировавшихся убеждений), все эти иностранцы без исключения стали заложниками “белой” и “красной” идей» [10, с. 140]. Если в отношении «красных» данный тезис, как мы уже видели, применим, то представить себе солдата Чехословацкого корпуса или польских легионов, одержимого «белой» идеей с ее пропагандой «единонеделимости» России, как-то затруднительно.

Столь же далека от действительности почтенная, но явно уже неприменимая концепция советской историографии, порожденная трудами А. Х. Клеванского, введшая в употребление популярный когда-то миф о «проданном корпусе». Не вдаваясь здесь во все минусы данной конструкции, отметим лишь главный - она подразумевает наличие четкого плана иностранной интервенции едва ли не с первых дней прихода большевиков к власти, что никакими мало-мальски достоверными источниками не подтверждается - скорее напротив, интервенция с позиций сегодняшнего дня видится явлением вопиюще неорганизованным, несогласованным, перенасыщенным случайными факторами и, наконец, постоянно меняющим свою практическую и идеологическую направленность. Тем самым, вопрос о факторах формирования славянских добровольческих частей в рядах белого движения кажется открытым. Однако мы попробуем здесь обозначить нашу позицию. Некоторое время назад японским исследователем революции и Гражданской войны в России Х. Вадой было введено в научный оборот понятие «комплекса революций в эпоху мировой войны» [3, с. 46]. Нам кажется, что в этой концепции и прячется ответ на поставленный вопрос - польские, чешские, словацкие и югославянские волонтеры белых сил вдохновлялись, как это ни парадоксально, тоже вполне революционными идеями. Только их революция должна была быть национально-освободительной в первую очередь и славянской - во вторую. Уже в начале Первой мировой войны славянские добровольческие отряды формировались в России именно под такими лозунгами. 15 августа 1914 г. представитель московской чешской общины открыто говорил, обращаясь к соотечественникам, идущим добровольцами на русский фронт: «Чехия должна быть добыта чешским войском - для того, чтобы на мирной конференции мы могли выступить с требованием самостоятельности, обосновывая наши требования нашим участием в вооруженных действиях. В этом задача наших добровольцев» [6, т. 1, с. 111].

Такой же была картина и в Сербском добровольческом корпусе, созданном двумя годами позже. «Республиканские и революционные идеи имели распространение среди солдат Добровольческого корпуса в России», - писал виднейший отечественный знаток сюжета Ю. А. Писарев. - «В корпусе были созданы революционные комитеты, которые вели агитацию за создание югославянской федеративной республики. Анте Мандич, представитель Лондонского Югословенского комитета в Петрограде, писал в воспоминаниях, что среди солдат корпуса были сильны революционные настроения» [8, с. 231]. Нелишним будет напомнить, о чем автор данного текста уже писал в других статьях, что в корпусе было чрезвычайно сильным влияние тайной офицерской организации «Черная рука», национально-революционный характер которой очевиден. Даже разгром организации сербским правительством в 1917 г. не изъял из состава сербских частей в России офицеров, принадлежавших к ней ранее. Революция 1917 года и начало Гражданской войны не просто не изменили ситуацию радикально, но еще и вынесли на поверхность те процессы, которые в условиях царской России приходилось более или менее скрывать. В официальном пропагандистском издании Чехословацкого корпуса теперь без обиняков говорилось: «В настоящее время революционным движением чехословаков руководит профессор пражского чешского университета Масарик» [1, с. 2]. Лидер Чехословацкого национального совета Б. Павлу, выступая 23 сентября 1918 г. на Уфимском совещании, формулировал теорию национально-революционного процесса еще более прозрачно: «Мы ясно сознаем, что наша и ваша судьба общая, мы и вы боролись за свободу, мы боремся теперь за единую свободную Россию, ибо без единой свободной России не будет единой великой Чехии, Румынии, Польши и Югославии» [2, с. 195].

Даже «белые» лидеры довольно скоро стали понимать настроения в рядах своих эвентуальных союзников. Министр иностранных дел колчаковского кабинета И. И. Сукин в своих записках писал об упомянутом выше Чехословацком национальном совете: «Этот Национальный совет, создавшийся в атмосфере русской революции, в значительной мере отражал в себе черты последней» [5, с. 364]. Осведомительные органы и органы контрразведки в той же Сибири докладывали, что «среди солдат Чехословацкого корпуса и Польского легиона отмечалось недовольство Омским правительством и его политикой, которую многие считали реакционной» [4, д. 1, л. 288]. 78 Издательство «Грамота» www.gramota.net Примечательно, что славянские добровольцы, воевавшие в рядах «красных», если и не разделяли, то, во всяком случае, отчетливо понимали мотивацию своих соплеменников. Национальная независимость и для них не была пустым звуком, другое дело, что она, с их точки зрения, должна была воспоследовать вслед за социальной революцией, а не идти впереди нее. Скупщина Революционного Югославянского союза в Киеве в своей резолюции от 14 января 1918 г. высказывалась по этому поводу вполне недвусмысленно: «Революционный югославянский союз как организация заграничных политических эмигрантов не имеет права вмешиваться в партийную борьбу (междоусобицу) в России, а как организация, рожденная революцией, остается верной великим нашим идеям и будет стоять на страже добытой свободы» [11, с. 32]. Происшедшая таким образом «встреча двух революций» привела к примечательным последствиям. Произошла своеобразная «конверсия идей»: боевой дух интернациональных частей Красной армии стал ближе к концу войны падать, что отмечали и сами красные командиры - с 1919 г. количество интернациональных частей в РККА стало уменьшаться, а попытки формирования новых заканчивались громкими конфузами (история неудачной попытки создания в Иркутске в начале 1920 г. Интернациональной дивизии хорошо описана в письмах участвовавшего в этом провальном действе небезызвестного Я. Гашека); параллельно начинается охлаждение «белых» славян-добровольцев к белому движению. Примечательно, как один из этих людей, обычный солдат Я. Пршикрыл, просто и точно выразил динамику этого изменения: «Чешские легионеры, сами будучи революционерами, приходили к убеждению, что эта война не ихняя, война не против немцев, а против русской революции» [6, т. 2, с. 78].

Неспособность «белых» предложить сколько-нибудь убедительную аргументацию для сохранения славян-добровольцев в своих рядах вела процесс к закономерному финалу. Монархические идеи не были популярны даже у командования добровольцев: один из командиров Чехословацкого корпуса С. Чечек не без злой иронии сказал своему русскому сослуживцу полковнику Степанову: «До сих пор ко мне не явился ни один монархист, который предложил бы мне свою жизнь и силы для освобождения своей Родины от германских ставленников» [Там же, т. 1, с. 203]. Еще более изощренно отозвался об агонизирующем белом движении упомянутый Б. Павлу: в глубине тайги чехи нашли раненого из местных; путь вроде бы знает только он, поэтому его несут с собой; но неясно, выздоровеет он или нет, правда знает путь или притворяется, если не выздоровеет - тащить дальше или бросить? [Там же, с. 355]. К концу Гражданской войны стало очевидно: две разные революции, встретившись на территории России, разошлись - каждая своим путем, - а попытки использовать иностранцев, поверивших в них, в своих узко российских целях обречены. Как отметил современный исследователь темы применительно к добровольцам-югославянам: «Солидарность югославян проявляла себя больше, когда надо было защитить свои национальные интересы» [7, с. 42].

Список литературы

1. Велеховский Ф. Чехословаки в Сибири. Екатеринбург: Издательство Чехословацкого Национального совета (отделение для России), 1918. 39 с.

2. Гинс Г. К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории (1918-1920 гг.): впечатления и мысли члена Омского правительства. М.: Крафт+, 2007. 704 с.

3. Голдин В. И., Журавлев П. С., Соколова Ф. Х. Русский Север в историческом пространстве российской гражданской войны. Архангельск: СОЛТИ, 2005. 350 с. гражданский война революция славянский

4. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 5793. Оп. 1.

5. За спиной Колчака: документы и материалы / ред. А. В. Квакин. М.: Аграф, 2005. 512 с.

6. Мельгунов С. П. Трагедия адмирала Колчака. М.: Айрис-Пресс, 2004. Т. 1. 576 с.; Т. 2. 496 с.

Размещено на Allbest.ru