Политическая разведка или политическое лоббирование? Доклад майора Дэвида Дэйвиса (март 1917 года)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Политическая разведка или политическое лоббирование? Доклад майора Дэвида Дэйвиса (март 1917 года)

Эволюция разведывательных организаций Великобритании выявила с самого начала их характерную черту - ориентированность деятельности создаваемого государственного института не только на получение важной разведывательной информации, но и аналитическую работу, в которой значительное место занимала политическая аналитика. Создание в 1909 г. Комитетом имперской обороны (нередко в отечественной историографии он называется Комитетом обороны империи) Бюро секретной службы (Secret Service Bureau - SSB) стало институциональным оформлением долгого процесса формирования разрозненного по ведомственному принципу разведывательного сообщества [1]. В то же время, складывавшаяся с конца XVIII в. в британской традиции ведения разведывательной деятельности тенденция привлекать для выполнения важных в политическом отношении заданий представителей академических и политических кругов, не являвшихся кадровыми сотрудниками разведки или офицерами вооруженных сил, в период Первой мировой войны была окончательно легитимирована. Подобная практика была призвана сгладить постоянно проявлявшиеся противоречия в области разведки между Военным ведомством, Форин офисом и Адмиралтейством, обладавшими собственными разведывательными организациями в рамках ведомственной структуры. В данном случае можно считать справедливыми утверждение о том, что «любая история взаимоотношений между гражданскими политиками и военными в период Первой мировой войны подвержена риску избыточного акцентирования внимания на формальном механизме функционирования правительства и придавать слишком мало значения личностям людей, которые этим механизмом управляют» [2, с. 106]. Включение в состав британских миссий, направлявшихся на переговоры с союзными правительствами помимо военных представителей, политических назначенцев из числа действующих политиков, способствовало, с одной стороны, получению напрямую британским правительством информации, которая была бы лишена оттенка ведомственной заинтересованности, а, с другой, в случае их недостаточной компетентности и политической ангажированности в сочетании с возможностями прямого «выхода» на правительственные круги, могло нанести существенный вред в деле объективного освещения ситуации. Среди таких политических назначенцев в британской миссии, направленной на Межсоюзническую конференцию (31 января - 20 февраля 1917 г.) из шотландского порта Обан в Россию через Мурманск (тогда - Романов-на-Мурмане) на межсоюзническую конференцию в Петроград 20 января 1917 г. (она прибыла туда 31 января) были министр кабинета Д. Ллойд Джорджа лорд Альфред Милнер, «технократ и империалист» [3, c. 46], ранее занимавший посты губернатора британских провинций в Южной Африке и назначенный главой миссии, и Дэвид Дэйвис - известный либеральный политик из Уэльса, ближайший сподвижник премьера Ллойда Джорджа. При этом на Дэйвиса не возлагалось официально каких-либо обязанностей, в отличие от Милнера - главы миссии, занятого решением вопросов координации военно-технического англо-российского взаимодействия [4]. Являясь фактически наблюдателем, он, в действительности, должен был собрать информацию, общаясь с представителями российских политических и военных кругов, а также лично ознакомиться с положением дел в области военно-технических поставок со стороны Великобритании [5, с. 72].

Включение Дэвида Дэйвиса в состав британской миссии, направленной в Петроград, хотя и можно отчасти объяснить его особыми доверительными отношениями с Д. Ллойд Джорджем, всё-таки, вероятно, было обусловлено и одним из «привходящих» факторов. Судя по всему, его дружба с будущим известным историком Чарльзом Кингсли Вебстером, которого он знал по студенческим годам, работавшего, начиная с 1917 г., в одном их подразделений разведывательного управления Генерального штаба под руководством своего учителя, известного британского историка Гарольда Темперли, знавшего Дейвиса, также сыграла свою роль, тем более, что включение в состав делегации обговаривалось последним и с главой её военной части - генералом Г. Уилсоном [5, с. 71]. Будучи по образованию историком, закончившим в Кэмбридже знаменитый Кингз коледж, Дэйвис одновременно являлся выходцем из известной состоятельной семьи Уэльса, один из членов которой - его полный тёзка - дед Дэвид Дэйвис (1818-1890) - имел общебританскую репутацию крупнейшего благотворителя. В 1904 г. Дэвид находился в Японии и, как отмечают его немногочисленные биографы, «наблюдал» за русско-японской войной [6]. На протяжении 1906-1929 гг. он был членом британского парламента, представляя Либеральную партию. В начале Мировой войны он был назначен командиром 14-го батальона Уэльских королевских стрелков (the Royal Welsh Fusiliers), дислоцировавшегося сначала в Британии, а затем во Франции, и получил звание майора. С 1916 г. Дэйвис стал парламентским секретарем Ллойд Джорджа. После войны помимо занятий британской политикой, бизнесом и меценатством, он вёл активную деятельность в поддержку Лиги Наций и был инициатором создания международных полицейских сил. Сам Дэйвис стал достаточно популярен после публикации в 1930 г. книги «Проблема двадцатого века» [7], в которой рассматривалась правомерность использования силы в международных отношениях [8]. В 1932 г. ему был дарован титул барона. Однако если большая часть публичной деятельности Д. Дэйвиса находили широкое отражение в существующей британской историографии [9], то о «российском эпизоде» его жизни сведения достаточно скудные, несмотря на приводимые многими исследователями выдержки из его доклада британскому правительству о поездке в Россию, а также весьма примечательный факт награждения Дэйвиса уже Временным правительством и незадолго до ноябрьского большевистского переворота 1917 г. орденом св. Станислава второй степени с мечами [10]. В тоже время, этот факт политической биографии представляет особый интерес, так как имеет отношение не только к судьбоносным событиям в британо-российских отношениях, но и в целом истории Первой мировой войны.

Прибытие британской миссии 31 января 1917 г. в Петроград на межсоюзническую конференцию, череда которых уже прошла в европейских странах, проходило в условиях обострявшегося внутриполитического кризиса в Российской империи и серьезных неудач на Восточном фронте Первой мировой войны. В Британии складывавшаяся ситуация вызывала опасения, тем более, что работавшие в России офицеры британской разведки, выполнявшие функции связи с российской разведкой, были достаточно хорошо осведомлены о ситуации [11; 12]. В июле 1916 г. британскую разведывательную миссии в России возглавил подполковник сэр Самуэль Хоар, специально изучавший русский язык после вступления в армию в начале мировой войны, бывший ранее членом британского парламента от партии консерваторов, а в послевоенное время входивший в ряд правительств Великобритании. Его деятельность в качестве главы разведмиссии была отмечена как британскими, так и российскими наградами - орденами Св. Анны и Св. Станислава [13]. Одновременно закреплялась практика назначения политических фигур не на должности в разведывательной организации как это было с С. Хоаром, а их участие, что было в случае с Д. Дэйвисом, в информировании правительства по внутриполитическим вопросам иностранных государств-союзников Великобритании по Антанте, а также их военных возможностей с учётом британских интересов ведения боевых действий превращался в важный фактор, способный повлиять на механизм принятия правительственных решений.

Парадокс заключалась в том, что, что Д. Дэйвис, не являясь кадровым сотрудником спецслужбы, выполнял задачу проведения политической разведки, и его обязанностью было составление анализа сложившегося в России положения, определения перспектив её развития с точки зрения интересов британских союзников не только в военном, но и общественно-политическом плане. Необходимость независимой оценки ситуации в России диктовалась развитием общественно-политического кризиса в стране, что объективно было способно повлиять и на военно-стратегические позиции союзников в целом. Британский посол в России Дж. Бьюкенен сообщал в Лондон 7 января 1917 г. вообще в исключительно тревожном тоне о том, что «ситуация становится серьезной до такой степени, что я полагаю, мы обязаны лично перед Императором, перед Россией и перед нами самими, как союзниками России, говорить открыто» [14, с. 80]. В специально составленном для Военного кабинета первом бюллетене-меморандуме «Восточный доклад», датированном 10 января 1917 г., базировавшемся на информации британского посольства в Петрограде, заявлялось уже открыто о том, что «внутренняя ситуация в России переживает сейчас критический этап [своего развития], что было усилено ликвидацией Распутина и поддержкой императором Протопопова…Необходимо подчеркнуть, что оппозиция Императору и непопулярность Императрицы не ограничивается силами, представленными в Думе, но охватывает и консервативное дворянство и армейских офицеров» [15]. По мнению Бьюкенена, который заяв-лял о том, что «не желает быть алармистом», было вполне вероятным, что «после Распутина последуют и другие покушения, и если император продолжит нынешний курс, то совершенно не исключено анти - династическое движение. Вопрос покушения на императрицу было общей темой разговоров даже среди высокопоставленных армейских офицеров», а сам британский посол слышал о том, что «обсуждался вопрос смены монархов» [15, c. 3].

Перестановки в высших эшелонах власти Российской империи, произошедшие в конце 1916 г. и самом начале 1917 г., когда председателем Государственного совета стал один из радикальных правых политиков, связанных с Союзом русского народа и Союзом русских людей И. Г Щегловитов, в сам Госсовет были введены Николаем II 17 новых членов из числа деятелей крайне правой ориентации, а председателем Совета министров стал 67-летний князь Н.Д. Голицын, рассматривались в британских дипломатических и правительственных кругах как симптомы надвигающегося кризиса, имеющего катастрофические последствия для страны. В этой связи на заседании британского кабинета 10 января 1917 г., после доклада главы Форин офиса Бальфура отмечалось: «Относительно изменений в российском кабинете министров, на которые ссылались газеты в тот же день, Государственный секретарь по иностранным делам сообщил о тот, что британский посол в Петрограде пришёл к столь серьезному взгляду на политическую ситуацию, что он, мистер Бальфур, в конечном счете, присоединился к срочной просьбе сэра Г. Бьюкенена о том, что он мог бы переговорить с Императором лично, и внушить ему мысль об опасности дезорганизации правительства уже и так умеренно консервативного характера и, таким образом, [опасности] ещё и разрыва с Думой» [16]. К тому же в правой прессе встречались достаточно симптоматичные заяв-ления о том, что «правительство должно ясно сказать, что государственного переворота оно не допустит. Если, как говорил депутат Керенский, оппозиция верует в силу «улицы», то пусть попробует прибегнуть к этой улице. Только как бы не промахнулись» [17].

В столь драматической ситуации поездка Д. Дэйвиса в Россию приобретала особое значение. Возможности общения ближайшего сотрудника британского премьера с представителями гражданского чиновничества, военными, включая сотрудников разведки, в рамках имевшихся у него неформальных полномочий «доверенного лица» главы британского правительства позволяли обращаться Дейвису к более широкому кругу вопросов, чем находившимся в составе делегации членам, включая её высокопоставленных гражданских и военных руководителей. Именно поэтому особый интерес представляет содержательная часть меморандума Д. Дэйвиса, озаглавленного «Союзническая конференция в Петрограде, январь - февраль 1917 г. Доклад о миссии в Россию майора Дэвида Дэвиса, члена парламента», датированного 10 марта 1917 г. [18], так как до этого британский Военный кабинет уже получил меморандумы от главы делегации лорда А. Милнера [19], главы военной части этой же делегации генерал-лейтенанта Г. Уилсона [20], а также копию меморандума члена делегации - высокопоставленного сотрудника Форин офиса Дж.Р. Кларка, направленного ранее А. Милнеру [21]. Следует отметить, что меморандум Дэйвиса фактически был единственным, отличавшимся от других, своей жёсткостью и радикальным характером рекомендованных им мер. Он также, предварял окончательный отчёт главы делегации, датированный 13 марта 1917 г. [22]. Этот факт имеет тем большее значение, во-первых, потому что меморандум Дэйвиса был представлен Военному кабинету за 5 дней, а меморандум Милнера за два дня до Февральской революции в России, когда 15 марта 1917 г. император Николай II отрёкся от власти, и, во-вторых, только доклад Дэйвиса содержал анализ как внутриполитической ситуации в Российской империи, так и её военных возможностей, а также возможных перспектив развития ситуации.

«Меморандум майора Дэвида Дэйвиса», объемом 12 страниц, являлся, как и другие подобные материалы, секретным документом, специально отпечатанным в правительственной типографии. Уже в самом начале текста, для характеристики происходившего в России, автором приводились слова одного «московского господина», заявившего о том, что «у нас здесь, одновременно, идёт война на двух фронтах, на внутреннем и внешнем; и успех на одном из них находится в противоположной пропорции к другому. Победа на полях сражений оборачивается жесткими реакционными мерами дома, в то время как, наоборот, успех врагов оборачивается соответствующими мерами по либерализации и возможностями усиления активности прогрессивных сил нации» [23]. Ссылка на мнение неназванного «московского господина» весьма симптоматична в данной связи и имеет серьезный, с точки зрения складывавшейся в России ситуации, контекст. Его суть заключалась в том, что начиная с 1915 г. в политических кругах страны усиливались позиции так называемого Прогрессивного блока (прогрессисты) [24] - объединения в Государственной Думе IV фракций партий конституционных де-мократов (кадетов), Союза 17 октябристов (октябристов) и левых националистов - «прогрессивных русских националистов» [25]. Социальный состав блока был достаточно разнородным и включал предпринимателей, представителей интеллигенции, а среди сочувствовавших ему было немало государственных чиновников высшего и среднего звена, военных [26]. Среди лидеров блока были известные политические деятели - А.И. Гучков и П.Н. Милюков, представители московских общественнополитических кругов, чья идейно-политическая ориентация, при всей условности понятия «англофил», могла быть частью характеристики их общественно-политических воззрений. Более того, прогрессисты поддерживали тесную связь с британским посольством, надеясь получить понимание союзников России по Антанте. Более того, знакомство с британскими политическими деятелями лидеров прогрессистов брало начало с поездки думской делегации в Европу, когда в апреле-июне 1916 г. делегация, в которой находились помимо её руководителя октябриста А.Д. Протопопова, и руководители блока П.Н. Милюков и А.И. Шингарев. Вероятно, именно под воздействием своих собеседников из числа вождей прогрессистов у Д. Дэйвиса сформировалась оценка ситуации в России, что нашло своё отражение в представленном автором меморандуме о возможных путях выхода из кризиса.

Ещё летом 1916 г., т.е. после состоявшейся поездки российской делегации в Британию, один из руководителей блока - П.Н. Милюков, открыто заявлял о том, что «может быть, некоторые из вас этому удивятся, но я должен сказать, что Прогрессив-ному блоку за границей верят… Там не только понимают важность Прогрессивного блока, не только понимают громадную значимость этой парламентской организации, но и на него переносят некоторые из тех упований, которые возлагали прежде на русскую оппозицию» [27].

Не исключено, что одним (или несколькими) источниками информации Дэйвиса были связанные именно с этим объединением лица, тем более что приведённая в начале его меморандума фраза, содержавшая упоминание о либерализации существовавшей в России общественно-политической системы, во многом отвечала их требованиям о необходимости реформ. Во время проведения межсоюзнической конференции в Петрограде общение между информаторами британского политика проходили, вероятнее всего, во время многочисленных приемов и встреч, а беседы о сложившейся в стране ситуации лишь отражали общую политизацию российского общества. Немаловажным фактором, влиявшим на установление личных контактов Д. Дэйвиса с представителями «прогрессистов», помимо имевшихся каналов британского посольства, было и то, что он поддерживал отношения с представителями британского академического сообщества - Ч. Вебстером и Г. Темперли, которые, в свою очередь, были хорошо знакомы с известным российским историком членом-корреспондентом Императорской академии наук и профессором Московского университета П.Г. Виноградовым. В 1911 г. он окончательно перебрался в Великобританию по политическим мотивам и работал в Оксфордском университете. Одним из наиболее известных учеников Виноградова являлся лидер Прогрессивного блока П.Н. Милюков.

Сам автор меморандума считал, что «масштабные цели и задачи союзников не совместимы с идеями, лежащими в основе нынешней системы управления в России» [23]. В этих условиях особое значение приобретала расстановка общественно-политических сил в стране. В соответствии с анализом, изложенным Д. Дэйвисом в его меморандуме, силой, обладавшей влиянием в политических и общественных кругах, а также в органах управления, включая и императорский двор, являлись жившие в России немцы [28; 29], что, в ряде случаев, вело, по его словам, к «невозможности сохранять любую информацию в секрете» [23]. Данное заключение, судя по всему, было сделано после общения как со служащими британского посольства и лично послом в Дж. Бьюкененом, так и представителями российских политических кругов. Подобные взгляды были широко распространены в российском обществе, а «уверенность российской политической элиты в том, что Двор был вовлечен в измену передавалась иностранным дипломатам, а через них и зарубежным правительствам» [30]. Подобное заявление частично был также и отражением германофобских настроений как в самой Великобритании, где поиски германских шпионов приобрели широкий размах [31], так и собственно в России, когда они выразились в антигерманских погромах [32; 33]. В то же время, позиции прогерманских кругов в России действительно были сильными.

Анализ Дэйвисом политических групп в российском обществе представляет интерес как с точки зрения восприятия российской действительности британским политиком, фактически занимавшимся политической разведкой с целью выяснения реальной ситуации в империи для британского правительства, так и с учетом степени влияния на его оценки возможных информаторов из числа связанных с прогрессистами лиц. В своем докладе он достаточно точно определил наличие трёх основных группировок: прогерманской, националистической и проантантовской. В первую из них, как отмечал автор меморандума, входили отдельные представители царского двора, гражданские чиновники и деловых кругов. В соответствии с предположением Дэйвиса о характере их возможных действий, он приходил к выводу о том, что «если бы они могли, то закончили войну уже завтра». Сама характеристика представителей этого направления российской политики заключалась в том, что «они принадлежат к числу реакционеров, и исповедуют веру в то, что российские и германские интересы тождественны, и должны оставаться таковыми» [23].

Вторая группа - националисты, как отмечал Дэйвис, представленная «ревностными патриотами», была настроена «крайне подозрительно в отношении любого влияния извне с огромной верой в будущее России. Они считают, что только они в состоянии решить проблемы, стоящие перед их страной. Они предпочитают выкарабкаться сами, нежели принимать внешнюю помощь, если она не предоставляется в форме подарка без каких-либо связанных с ней обязательств». Состав этой группы определялся автором документа достаточно широко, но, судя по всему, с полным знанием складывавшейся ситуации: «…многие высокопоставленные военные», министры, гражданские чиновники, большое количество депутатов Думы, и многие предприниматели, особенно в Москве. Эти люди представляют настоящую Россию, их великими задачами являются разгром противника, захват Константинополя, построение великого Российского государства, свободного от всякого иностранного вмешательства. Их враждебность в отношении прогерманской партии заставила наиболее консервативные части этой группы составить союз с прогрессивными партиями, что было бы невозможно в мирных условиях, и в процессе этого они стали более либеральны сами. На эту группу следует рассчитывать в будущем и чьё доверие, наша обязанность, завоевать» [23].

Третья значительная группа в российских общественно-политических кругах определялась Дэйвисом как просоюзническая, члены которой - депутаты Думы, университетская интеллигенция и часть предпринимателей проявляли «восхищение нашими [государственными и общественными] институтами и откровенно являются демократически и прогрессивно настроенными. Они приветствовали бы наше сотрудничество и наши советы, и они готовы учиться мудрости Запада» [23].

Анализ расстановки общественно-политических сил и выделение среди упомянутых им влиятельных групп именно той, которая олицетворялась прогрессистами, чьи представители постоянно контактировали с британскими союзниками, а также его настоятельная рекомендация об оказании британской поддержки именно ей, свидетельствовали о том, что британский представитель оказался под сильным воздействием её лидеров, и, таким образом, превратило его фактически в их лоббиста в британских политических и правительственных кругах. В тоже время, столь однозначно положительно представленные Дэйвисом взгляды большинства российских политических деятелей (за исключением членов прогерманского лагеря) в отношении Великобритании, не совсем соответствовали настроениям, распространенным в российском истеблишменте и общественных кругах. Определенная часть их влиятельных представителей с подозрением относилась к роли Великобритании в российских внутриполитических делах. Более того, они предполагали, будучи сторонниками теории заговора, что Лондон традиционно преследует цель изменения политической системы империи с помощью тайных средств. Во многом такая оценка британской политики в отношении России формировалась ещё с начала ХХ в., кульминацией чего стала нашумевшая провокационная статья секретного агента российской полиции И.Ф. Першица, являвшегося одновременно британским подданным Дж. Пир - си, заявившего на страницах правой газеты «Вече» 13 ноября 1908 г. о том, что британские масоны создали почву для распространения масонства в России с тем, чтобы установить в ней «либеральное правительство» [34].

На фоне описанных Дэйвисом российских общественно-политических условий особый интерес как в политическом, так и сугубо прагматическом - возможные вызовы для союзников Российской империи по Антанте - представляло поведение основной массы российских граждан. Именно поэтому, обращаясь к анализу социально-политической ситуации, Д. Дэйвис отмечал явное противоречие в общественных настроениях, что позволяло заявлять ему о том, что «большая масса населения невнятна», и делать вывод о том, что, с одной стороны, «они желают победы в войне», а, с другой, «одной из главных их забот является получение больших наделов земли и изменение нынешней системы владения». Указывая на прогресс, достигнутый во время земельной реформы после революции 1905 г., автор доклада отмечал усиливавшиеся требования крестьян относительно увеличения земельных паёв, что, в свою очередь, «могло вести к большим изменениям социальных и экономических условий в стране после войны, когда солдаты будут возвращаться домой» [23, с. 1,2]. Достаточно сложная социальнополитическая ситуация сопровождалась, как предупреждал в своём меморандуме Дэйвис, экономическим положением, способным, по его прогнозу, в случае подобного развития, сделать продолжение войны со стороны России невозможным [23, с. 1,2].

Особое значение приобретала на этом фоне общеполитическая ситуация, которая свидетельствовала о явном кризисе империи. Анализ Д. Дэйвиса, содержавшийся в представленном Военному кабинету документе, отличался исключительной точностью и свидетельствовал о высокой степени информированности его автора. Он, в частности, отмечал усиление влияние Думы и земств в обществе, а также укреплении доверия со стороны армии в отношении этих двух институтов, позиции которых правительство стремилось ослабить. Более того, по его мнению, чреватым серьезными последствиями мог стать отказ Думы увеличить ассигнования министерству внутренних дел, что было способно привести либо к отставке главы МВД, либо к роспуску Думы. Именно последнее, в конечном счёте, и произошло [23, с. 1,2].

Вероятность развития острого внутриполитического кризиса ставила на повестку дня вопрос о перспективах революции в стране. Сам факт обращения к этой теме выглядел нетипичным для представленных британскому правительству по результатам межсоюзнической конференции в Петрограде докладов членов британской делегации и её руководителя А. Милнера, хотя и оценивавшего пессимистично происходившее в России, после того как он лично ознакомился с ситуацией и о чём его предупреждал накануне отъезда Хоар [1, c. 106], который, вероятно, повторил свой анализ уже на встрече с Милнером после его прибытия в Россию. Однако наиболее жёстким по содержанию из представленных по результатам Межсоюзнической конференции в Петрограде Военному кабинету меморандумов единственным исключением в этом смысле являлся документ, составленный Д. Дэйвисом, который специально выделил эту проблему под рубрикой «Возможности революции». Несмотря на отсутствие деталей в его докладе при описании вероятного сценария событий, сама схема их развития давалась автором таким образом, что позволяла предполагать наличие конкретных сведений о подготовке заговора. В этой связи, в соответствии с представленным в меморандуме анализом, отмечалось, что «старые революционные организации, такие как нигилисты и анархисты, более не существуют и не считается, что народное восстание имело бы какие-либо шансы на успех. Что может произойти, так это дворцовая революция, заканчивающаяся смещением императора и императрицы. В действительности армия сейчас на стороне Думы, до такой степени, что нельзя рассчитывать даже на лояль-ность гвардейского полка, а император и императрица являются самыми непопулярными [фигурами], императрица, справедливо или нет, считается агентом германского правительства, всё указывает на то, что есть некоторое движение в этом направлении и вероятно, что этот свершившийся факт будет молча принят страной. Всё затем будет зависеть от новых мер, а также от того, заменит ли мудрая прогрессивная политика репрессивную» [23, c. 1,2]. Упоминание о позиции армии в этом пассаже также небезынтересно с точки зрения влияния на автора меморандума тех из российских собеседников, которые формулировали ему своё видение происходящего, основываясь на имевшейся у них информации. Примечателен в данном контексте один немаловажный факт, позволяющий делать предположения о том, что именно руководители Прогрессивного блока фактически способствовали формированию взглядов Дейвиса по данному вопросу, так как именно они общались с теми из представителей российского генералитета, которые заявляли, как это сделал 17 января 1917 г. генерал Крымов, встретившийся в доме председателя Думы Родзянко с рядом членов Думы от кадетов, об ожиданиях армии государственного переворота и благоприятном отношении в войсках к такому развитию событий [35]. Помимо всего прочего, фоном для всего происходившего, как отмечал Дэйвис, было «безудержное взяточничество».

Столь детальное описание взаимоотношений армии, представителей различных общественно-политических групп и Думы, а также возможной (ожидаемой) «дворцовой революции» свидетельствовало о хорошем знакомстве Дэйвиса с происходившим «изнутри». Дело в том, что, начиная с осени 1916 г., в высших политических и военных кругах Российской империи формировалась группа лиц, ставивших задачу отстранения Николая II и передачу престола его наследнику в целях спасения империи. Особую роль в этом процессе играл Центральный Военно-промышленный комитет во главе с А.И. Гучковым, который являлся также членом Особого Совещания по обороне государства и активно участвовал в формировании так называемого думского прогрессивного блока [36]. Ссылки в докладе Дэйвиса на близость армии и Думы, «прогрессивно мыслящих политиков» и Центрального Военно-промышленного комитета, а также предположения о верхушечном перевороте при игнорировании других политических сил, кроме указанных им в меморандуме, дают основание для предположений о знании автором документа именно этой части происходившего. По свидетельству самого Дэйвиса, сделанному им в беседе с уже упоминавшимся известным британским историком Г. Тимперли 21 марта 1917 г., уже после свержения монархии в России, «дворцовая, а не народная революция считалась неизбежной» [37]. Информация, полученная, вероятно, через заинтересованных в одобрении или поддержке Британии сторонников и будущих участников событий, способствовала тому, что Дэйвис уже не рассматривал других возможных вариантов. Примечательным фактом на этом фоне был отказ российской императорской четы обсуждать с главой британской делегации А. Милнером внутриполитические проблемы России.

Складывавшаяся ситуацию, чреватая серьезными угрозами, которые могли непосредственно сказаться на военных возможностях России как члена Антанты, требовала соответствующих действий со стороны Британии - российской союзницы по коалиции. Рекомендации Дэйвиса заключались в следующем: «1) предпринять усилия с целью убедить императрицу всеми имеющимися средствами покинуть Россию и оставаться гостьей в одной из союзных держав вплоть до окончания войны; 2) внимательно наблюдать за ходом событий с тем, чтобы быть готовыми сделать предложения о деятельности правительства в случае революции; 3) поддерживать тесные связи с руководителями Думы и земства с тем, чтобы обеспечить себе их доверие и направлять их активность в необходимом направлении; 4) настаивать насколько это возможно при нынешнем режиме на безопасности пребывания на своих должностях способных и лояльных министров, которые доказали свою преданность делу союзников; 5) примирять чиновников нынешнего правительства и тратить финансовые средства, когда это необходимо, для обеспечения их сотрудничества в ведении войны» [23, с. 3]. Первый пункт рекомендательной части доклада британского политика был, в данном контексте, весьма примечательным, так как слухи о возможной ссылке непопулярной царицы циркулировали в различных слоях российского общества, включая армию [30, с. 2].

Не менее значимыми с точки зрения понимания Дэйвисом послевоенной перспективы развития британо-российских отношений являются его рекомендации в области двусторонней торговли. Отметив возможность активизации после окончания войны попыток Германии восстановить своё присутствие на российском рынке, автор меморандума настаивал на подготовке к этому периоду заранее. С целью укрепления позиций Британии в этой области он предлагал заняться подготовкой, включая языковую, молодых способных людей, которым предстояло войти в управленческий состав британских торговых фирм в России. Одновременно с ними Дейвис считал целесообразным включить в состав управленцев бывших офицеров, которые, в силу невозможности продолжения службы в армии, могли бы стать управленцами британских фирм, работающих в России. По объективным причинам подобная кадровая политика, о чём не говорилось, разумеется, в документе, могла расширить присутствие британской разведки в стратегически значимом секторе российской экономики [23, с. 11].

Как сам анализ ситуации в России, так и предлагавшиеся меры свидетельствовали о том, что Д. Дэйвис был одним из тех, кто понимал опасность происходившего во внутриполитической жизни союзной Великобритании империи. В определенной степени можно считать справедливым вывод о том, что члены британской делегации на межсоюзнической конференции в Петрограде «разделялись во взглядах относительно военных перспектив на Восточном фронте, они были едины в своём понимании политической ситуации в России. Парадоксально, но гражданские более реалистично оценивали военное положение России, нежели военные, хотя и те и другие были настроены чрезвычайно оптимистично» [38, c. 47]. В то же время достаточно дискуссионным выглядит заявление ряда британских учёных, со ссылкой на доклад миссии Военному кабинету, датированный 6 марта 1917 г., об отсутствии у всех членов делегации предположений о революции в России [38, c. 47]. Судя по всему, именно несогласие с подобной позицией коллег способствовало тому, что Д. Дэйвис, представивший свой собственный анализ, при том, что сам он отвергал вероятность народного восстания или революции, обращал внимание на перспективу «дворцовой революции», о чём не говорилось в общем докладе, составленном А. Милнером. Таким образом, «личный представитель» премьера оказался единственным из членов делегации союзной миссии, кто предупреждал британское правительство о наступающем периоде «политической турбулентности» в России (это впоследствии отмечал и сам Дж. Ллойд Джордж) [5, c. 74], и рекомендовал конкретные меры минимизации последствий возможного внутриполитического кризиса для продолжения войны российской стороной. Однако предлагавшиеся Дэйвисом шаги носили слишком масштабный характер, чтобы быть выполнены в короткий срок и без серьезной подготовки, а также без опоры на соответствующие кадры. В определенной мере они могли считаться программой российской оппозиции из числа высших кругов, но никак не планом действий собственно британского правительства, что позволяет назвать британского посланца невольным лоббистом российских политических сил. В тоже время, как показала дальнейшая судьба Дэйвиса, резкость его оценок и амбициозность, проявившиеся уже по другим вопросам и в других ситуациях, способствовали охлаждению взаимоотношений с влиятельными политическими фигурами и, в конечном счёте, уже с самим Ллойд Джорджем.

Литература

кризис дэйвис политический разведка

1. Jeffery K. MI6: The History of the Secret Intelligence Service 19091949. London, 2010. - 864 p.

2. French D. «A One-Man Show»? Civil-Military Relations during the First World War? //Government and Armed Forces in Britain, 1856-1990. Ed. by Smith P. London, 1996. - Р 75-107.

3. Millman B. Pessimism and British War Policy, 1916-1918 /Brock Millman. - London: Routledge., 2014. - 327 p.

4. См.: Neilson K. Strategy and Supply: The Anglo-Russian Alliance 1914-1917. - New York, 2014.

5. Turner J. Lloyd George's Secretariat. Bristol, 1980.

6. Steeds D. Japan at War: The Diary of a British observer, 1904 // Ed. by Steeds D., Nish I. On the Periphery of the Russo-Japanese War Part II. Discussion Paper Houghton Street No. IS/05/491 // The Suntory Centre Suntory and Toyota International Centres for Economics and Related ²⁰⁹ Disciplines London School of Economics and Political Science. May 2005. - 26 p.

7. Davies D. The Problem of the Twentieth Century. - London: Published by Ernest Benn, 1930. - xvii, 795 p.

8. Pugh M. Policing the World: Lord Davies and the Quest for Order in the 1930-s // International Relations. - 2002. - Vol. 16. - №1. - P 97115.

9. См. одну из наиболее подробных биографий Д. Дэйвиса, написанную в виде очерка: Jones J.G. The Peacemonger // Journal of Liberal Democrat History. - 2000/2001. - №29. - P 16-23.

10. Supplement to the London Gazettee. - 17. 10. 1917. - P. 1068.

11. Babiuk D.E. British Intelligence and the Formation of a Policy Toward Russia, 1917-1918: Missing Dimension? - Wilfrid Laurier University, 1988. - 345 p.

12. Neilson K. «Joy Rides»?: British Intelligence and Propaganda in Russia, 1914-1917 // The Historical Journal. 1981. - Vol. 24. - No. 4. - P. 885-906.

13. После России С. Хоар активно действовал в Италии, где сумел завербовать будущего диктатора и главу фашистского режима Б. Муссолини, являвшегося тогда одним из лидеров социалистического движения и выступавшего за ведение Италией войны на стороне Антанты. См.: Kington T. Recruited by MI5: the name's Mussolini. Benito Mussolini. Documents reveal Italian dictator got start in politics in 1917 with help of Ј100 weekly wage from MI5 // The Guardian, 13. 10.2009. См. также: [1].

14. Memorandum. Eastern Report No. 1. Foreign Office. - Р. 1 // PRO. CAB 24/143/1.

15. Cabinet Conclusion: Minutes and Papers. 10 January 1917. - P. 4 // PRO. CAB 23/1/31.

16. Голос Руси. - 1.01.1917.

17. Allied Conference at Petrograd, January-February 1917. Report on Mission to Russia, by Major David Davies, M.P. - 10 March 1917 // PRO. CAB 24/3/42/.

18. Memorandum. Confidential Note on Allied Conference at Petrograd, January-February 1917. - 17 February 1917 // Milner. PRO. CAB 24/3/35.

19. Memorandum. Allied Conference at Petrograd, January-February 1917. Henry Wilson. - 03 March 1917 // PRO. CAB 24/3/37.

20. Memorandum. Allied Conference at Petrograd, January-February, 1917. G R Clerk. - 01 March 1917 // PRO. CAB 24/3/39.

21. Memorandum. Allied Conference at Petrograd, January-February 1917. - Milner. 13 March 1917 // PRO. CAB 24/3/36.

22. Allied Conference at Petrograd, January-February 1917. Report on Mission to Russia, by Major David Davies. - Р 1.

23. См: Глушков А.В., Лукьянов М.Н. «Свой среди чужих, чужой среди своих»: Российский прогрессивный национализм (1915-1917 гг.) // Власть. 2012. №10. С. 159-162. Об особенностях оценок этого политического течения в отечественной историографии см.: Глушков А.В. Историография фракции прогрессивных националистов Государственной Думы IV созыва // Вестник Пермского Университета. История. Пермь, 2011. - Выпуск 3 (17). - С. 16-19.

24. Айрапетов О.Р. Генералы, либералы и предприниматели: работа на фронт и революцию 1907-1917 гг. / О.Р. Айрапетов. - М.: Три квадрата, 2003. - 260 с.

25. Русская «парламентская» делегация за границей в 1916 г. (Доклад П.Н. Милюкова в военно-морской комиссии Гос. думы 19 июня 1916 г.) Предисл. Н. Ванага. // Красный архив. 1933. - №3 (58). - С. 15. В статье В.А. Кустова как название самой публикации в журнале «Красный архив», так и выходные данные указаны ошибочно: Кустов В.А. Прогрессивный блок и внешняя политика России в августе 1915 - феврале 1917 года // Известия Саратовского университета. 2011. Т. 11. Сер. История. Международные отношения. - Вып. 2. - Ч. 1. - С. 91; Доклад П.Н. Милюкова в Военно-морской комиссии Государственной думы 19 июня 1916 г. // Красный архив. - 1933. - №2.

26. Чеснокова А.Н. Иностранцы в Петербурге: немцы, французы, британцы. 1703-1917: Историко-краеведческий очерк / А.Н. Чеснокова. - СПб.: САТИС, 2003. - 336 с.

27. В определенной степени как дань этому явлению можно считать опублико-ванный в 1917 г. рассказ популярного британского писателя Артура Конан Дойла под названием «Его прощальный поклон», не устоявшего перед «острой» темой. Основным сюжетом произведения была борьба легендарного сыщика Шерлока Холмса с германской разведкой на территории Великобритании. Впервые произведение было опубликовано в: The Strand Magazine. - 1917. - Vol. 65. - №321.

28. Айрапетов О.Р. Немецкий погром в Москве в июне 1915 г. в контексте боев на внешнем и внутреннем фронте // Русский сборник Исследования по истории России // Ред.-сост. О.Р. Айрапетов, Мирослав Йованович, М.А. Колеров, Брюс Меннинг, Пол Чейсти. - М., 2010. - Том VIII. - C.112-143.

29. Савинова Н.В. Российский национализм и немецкие погромы в России в годы Первой мировой войны: 1914-1917 гг. / Н.В. Савинова / Автореф. дис. на соискан. науч. степ. к. и. н. - СПб., 2008.

Размещено на Allbest.ru