Позднесарматская культура Южного Приуралья во II-III вв. н.э.

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ БЮДЖЕТНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ НАУКИ ИНСТИТУТ АРХЕОЛОГИИ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Позднесарматская культура Южного Приуралья во II-III вв. н.э.

Исторические науки:

Специальность 07.00.06 - археология

Малашев Владимир Юрьевич

Москва 2013

Работа выполнена в Отделе скифо-сарматской археологии Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института археологии Российской академии наук.

Научный руководитель:

Заведующий отделом теории и методики Федерального государственного бюджетного учреждения науки Института археологии Российской академии наук, профессор, доктор исторических наук Гуляев Валерий Иванович

Официальные оппоненты:

Доктор исторических наук Скрипкин Анатолий Степанович, Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Волгоградский государственный университет», профессор кафедры Археологии и зарубежной истории

Кандидат исторических наук Раев Борис Аронович, Федеральное государственное бюджетное учреждение науки Южный научный центр Российской академии наук, старший научный сотрудник Отдела региональной истории и археологии юга России

Ведущая организация:

Федеральное государственное бюджетное учреждение культуры Государственный музей искусства народов Востока, г. Москва

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. В середине - второй половине II в. н.э. на территории от Зауралья до Паннонской равнины распространяются памятники позднесарматской культуры. В разных регионах формирование ее облика имело свою специфику и свои отличия. В Южном Приуралье наиболее резко и выпукло фиксируются все основные ведущие признаки погребального обряда позднесарматской культуры. Здесь она выглядит целостнее, однороднее; в ней представлена в «чистом» виде та новая составляющая, являющаяся основным содержанием культурного импульса. Именно поэтому изучение позднесарматской культуры Южного Приуралья представляет особый интерес.

Определенные стороны данного культурного явления уже получили освещение в археологической литературе, начиная с 20-х гг. прошлого столетия. Однако работ обобщающего характера по регионам долгое время не было. Первыми получили свое осмысление материалы Нижнего Поволжья в диссертации и монографии А.С. Скрипкина (1973; 1984), в дальнейшем получившие развитие в исследованиях М.В. Кривошеева (2005). Параллельно с этим в монографиях А.П. Медведева (1990; 2008) проведено обобщение материалов лесостепного Подонья. Для южноуральских материалов первой попыткой можно считать монографию С.Г. Боталова и С.Ю. Гуцалова (2000). По мнению С.Г. Боталова, рассматриваемые памятники позднесарматской культуры связаны с гунно-сарматским населением и отличаются от сармато-аланского населения Поволжья. Предложенная этногенетическая концепция (с акцентом на гуннскую принадлежность памятников региона) является необоснованной, что было подвергнуто критике со стороны М.Г. Мошковой и В.Ю. Малашева. М.Г. Мошковой в докладе на конференции, было проведено определенное обобщение позднесарматских древностей и рассмотрение проблем хронологии региона (Мошкова, 2004). В монографии В.Ю. Малашева и Л.Т. Яблонского осуществлено комплексное исследование материалов одного из опорных памятников региона - могильника Покровка 10, проведен анализ погребального обряда и вещевого комплекса, которые рассматриваются на фоне древностей Евразийских степей. Разделы, связанные с анализом вещей, хронологией и культурными контактами, проведенные В.Ю. Малашевым (глава 3), вошли в данную диссертационную работу.

В 2003 г. С.А. Трибунским была защищена диссертация «Позднесарматская культура урало-казахстанских степей». Целью работы являлось «изучение особенностей позднесарматской культуры на территории степей Южного Приуралья, Южного Зауралья и Северо-Западного Казахстана» и решались следующие задачи: разработка типологии погребального инвентаря; анализ погребального обряда; разработка хронологии позднесарматских памятников; этнокультурная интерпретация позднесарматских памятников на исследуемой территории. В исследуемую выборку (247 погребений), помимо южноуральских степных и лесостепных памятников, вошли комплексы с территории Северного Казахстана, которые в обрядовом отношении отличны от позднесарматских, и их привлечение возможно только на уровне некоторых предметов инвентаря. С.А. Трибунским были также использованы памятники смешанного населения (Салиховский и II Ахмеровский могильники), что, на мой взгляд, также не совсем корректно. Глава 2, посвященная классификации и хронологии погребального инвентаря, в большей степени носит описательный характер. В отношении хронологии вещей автором были использованы устаревшие разработки, что привело к неверной оценке хронологии позднесарматской культуры региона, предложенной еще Б.Н. Граковым и К.Ф. Смирновым (II-IV вв. н.э.). В отличие от работы С.А. Трибунского, в настоящем исследовании используется значительно больший объем выборки исследуемых комплексов (362 погребения), в частности, материалы Лебедевских могильников и Покровки 10, которые являются двумя опорными памятниками региона. Есть и отличия в территориальных рамках. В работу не включены памятники Северного Казахстана и Башкирской лесостепи смешанного культурного облика (Салиховский, II Ахмеровский), но использованы позднесарматские курганные некрополи левобережья Среднего Поволжья, которые территориально и в отношении вещевого комплекса чрезвычайно близки южноуральским погребениям позднесарматской культуры.

В предлагаемом диссертационном исследовании используются собственные авторские разработки и наблюдения по типологии и хронологии ременных гарнитур, фибул, хронологии зеркал, северокавказской керамики, а также некоторых групп украшений. Помимо этого, в самостоятельных главах анализируются направленность и характер культурных связей степного населения Южного Приуралья, а также предлагается новая постановка проблемы происхождения позднесарматской культуры. Положения и разработки диссертационного исследования нашли полное отражение в публикациях автора.

Цель и задачи исследования. Целью работы является характеристика региональных особенностей позднесарматской культуры, разработка периодизации и хронологии позднесарматской культуры Южного Приуралья и рассмотрение проблемы ее происхождения. Задачи: 1) характеристика погребального обряда с выделением его региональных особенностей; 2) типология и хронология основных групп погребального инвентаря (в первую очередь, ременных гарнитур, фибул и зеркал); 3) разработка относительной хронологии и датировка полученных периодов; 4) анализ характера культурных контактов носителей позднесарматской культуры региона с населением соседних территорий; 5) проблема происхождения позднесарматской культуры.

Методы исследования. В работе использован сравнительно-типологический метод, метод сериации (построение относительной хронологии на основе взаимовстречаемости типов вещей в комплексах) и картографический метод.

Географические рамки исследования охватывают степь и часть лесостепи Южного Приуралья и, частично, Зауралья: бассейны р. Урал с притоками, верховьев р. Белой и Миасса и Самары. Это соответствует современной Оренбургской, Челябинской, Самарской областям, Республике Башкортостан Российской Федерации, а также Западно-Казахстанской и Актюбинской областям Республики Казахстан.

Хронологические рамки исследования: вторая половина II - III вв. н.э. Нижнюю хронологическую границу маркирует распространение комплекса нового обряда и новых предметов погребального инвентаря, являющихся диагностическими для данной культуры. Верхняя дата (вторая половина III в. н.э.) связана с исчезновением памятников позднесарматской культуры в степях Южного Приуралья.

Источниковая база: материалы раскопок курганных могильников на территории Оренбургской, Челябинской, Самарской областей, Республики Башкортостан, Западно-Казахстанской и Актюбинской областей с начала XX века до середины 2000-х гг. Анализируемая выборка включает 362 погребальных комплекса второй половины II - III вв. н.э. Информация о памятниках происходит из публикаций, Архива ИА РАН, фондов музеев Оренбурга и Уфы, а также из личного архива М.Г. Мошковой.

Научная новизна. Разработана периодизация и хронология (2-я половина II - III вв. н.э.) позднесарматской культуры Южного Приуралья на основе анализа комплекса наиболее информативных групп погребального инвентаря. Для ряда категорий инвентаря использованы авторские типологии, а также откорректированы существующие типологии. Для некоторых категорий погребального инвентаря (ременные гарнитуры, фибулы) предложены узкие даты. Разработана периодизация позднесарматской культуры Южного Приуралья в виде трех периодов со сравнительно узкими датами. Выделены специфические региональные признаки некоторых особенностей погребального обряда и ряда разновидностей вещевого комплекса. Проанализированы направленность, характер и интенсивность культурных контактов носителей позднесарматской культуры региона с населением соседних территорий. Рассмотрена проблема происхождения позднесарматской культуры и предложен новый вариант ее решения.

Практическая ценность. Результаты могут быть использованы при изучении истории населения восточноевропейских степей в римское время, при написании обобщающих трудов по археологии и истории сарматов, в лекционных курсах, семинарах, при создании учебных пособий для студентов исторических факультетов, в музейной работе.

Апробация. Основные положения диссертации были представлены в виде докладов на всероссийских и международных научных археологических конференциях и опубликованы в монографии и 13 статьях в российских и зарубежных изданиях.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии и двух приложений, содержащих список памятников и иллюстративный материал.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы, определяются цели и задачи исследования, характеризуются основные источники, методы, оценивается научная новизна работы. Устанавливаются хронологические и территориальные рамки исследования.

Глава 1. История изучения позднесарматской культуры. В данной главе приведена история изучения позднесарматской культуры, начиная с момента выявления первых ее памятников в конце XIX века до наших дней. Более подробно разбираются работы, касающиеся восточных районов европейской степи, в первую очередь, Южного Приуралья, а также исследования последних двух десятилетий. Рассмотрены исследования, касающиеся разработки типологии и хронологии отдельных категорий инвентаря. Помимо этого, освещена историография проблемы происхождения позднесарматской культуры, а также сложный и неоднозначно решаемый вопрос об этническом содержании позднесарматской культуры. Глава заканчивается кратким обзором исследований по палеоантропологии.

Глава 2. Характеристика погребального обряда. Диагностические признаки погребального обряда позднесарматской культуры были сформулированы в работах П.С. Рыкова, П.Д. Рау, К.Ф. Смирнова и Б.Н. Гракова. Углубленному анализу погребального обряда позднесарматской культуры посвящен ряд исследований А.С. Скрипкина, М.Г. Мошковой и М.В. Кривошеева. Наиболее подробно он рассмотрен в монографии М.Г. Мошковой (2009). В связи с этим я ограничусь характеристикой обряда, опираясь на результаты работы М.Г. Мошковой, а также остановлюсь на ряде аспектов, связанных с погребально-поминальной практикой, которые не вошли или были лишь частично затронуты в этой монографии.

Основными диагностическими признаками при выделении позднесарматской культуры являются особенности погребального обряда. Это - подкурганные погребения под индивидуальной насыпью, преимущественно в подбоях или узких и средних прямоугольных, а также овальных ямах. Погребенные чаще всего находятся в вытянутом положении на спине, реже с согнутыми и поднятыми вверх коленями, и ориентированы головой в северный сектор. Фиксируется высокий процент деформированных черепов, достигающий почти 70%. Характерно отсутствие костей животных в погребениях и нахождение сосудов у головы погребенных. Важно отметить, что в южноуральских степях позднесарматская культура выглядит наиболее целостно и однородно по сравнению с Нижним Поволжьем и Нижним Доном, где хорошо представлены сохранившиеся традиции среднесарматской культуры, наложившие отпечаток на формирование в данных регионах позднесарматской культуры. В позднесарматской культуре Южного Приуралья представлена практически в «чистом» виде та новая составляющая, являющаяся основным содержанием культурного импульса, о чем пойдет речь в главе 5.

Самостоятельно рассмотрены четыре вопроса: 1) курганные насыпи без погребений; 2) кольцевые насыпи; 3) «гантелеобразные» насыпи; 4) элитарные погребения.

1) Насыпи без погребений часто встречаются в составе некрополей позднесарматской культуры (Покровка 10, Целинный I, Сарытау I, Дербеневский могильники). Практически во всех случаях на древнем горизонте встречены керамические сосуды и изредка кости животных; в отдельных случаях фиксируются следы огня. Интерпретация данных курганов затруднена вследствие небольшого количества исследованных объектов: возможно, они выполняли поминальную функцию.

2) Еще один важный аспект, непосредственно связанный с идеологическими представлениями носителей позднесарматской культуры, - это наличие в составе курганных могильников региона кольцевых насыпей. Подобные сооружения представлены практически во всех более или менее крупных, содержавших несколько десятков насыпей, некрополей: Покровка 10, Джанатан, Липовка, Лебедевские могильники, Большекараганский, Друженский, Магнитный, Целинный I, Сарытау, Восточно-Курайлинский I, Атпа I-III. Некоторые из них содержали погребения, что позволяет предполагать достаточно сложную функцию подобных сооружений: как погребальную, так и ритуально-поминальную. Южноуральские сооружения близки комплексам, обнаруженным на Чаш-тепе (Устюрт), на что было обращено внимание М.Г. Мошковой. Важно отметить неслучайность приведенных аналогий, видимо, отражающих сходство комплекса духовной культуры населения обоих регионов, что, возможно, находило соответствие в некоторых действиях погребально-поминальной практики.

3) Для позднесарматских некрополей региона характерны так называемые «гантелеобразные» насыпи, состоящие из двух курганов, соединенных земляной перемычкой. Они встречаются в небольшом количестве (от 1 до 3) и не в каждом могильнике. На сегодняшний день в регионе исследовано пять подобных объектов, три из которых - в Лебедевских некрополях; одна насыпь не содержала погребения.

4) Одной из особенностей позднесарматской культуры южноуральских степей является наличие сравнительно крупных по размерам насыпей, содержащих сложные по конструкции погребальные сооружения с богатым инвентарем и не находящие соответствий в синхронных позднесарматских памятниках других территорий. Перечисленные комплексы стоят особняком на фоне древностей кочевников позднесарматского времени не только южноуральского региона, но всей территории, на которой встречены памятники позднесарматской культуры. Погребения совершались в широких прямоугольных или квадратных ямах, в основном больших по размерам, и с использованием деревянных конструкций. Обращает на себя внимание присутствие среди погребального инвентаря предметов импорта и наличие престижных изделий - массивных литых золотых предметов ременных гарнитур, в отличие от бронзовых и серебряных, происходящих из позднесарматских комплексов других регионов. Эти курганы не входят в состав некрополей рядового населения, а чаще расположены изолированно. Показательно также то, что перечисленные памятники относятся к одному хроносрезу - первой половине - середине III в. н.э. Данные особенности обряда и вещевых наборов свидетельствуют о большей степени имущественной дифференциации у населения региона и, видимо, о более развитых социальных отношениях по сравнению с остальным кочевым населением позднесарматской культуры. Можно допустить, что контакты с центрами цивилизации (очевидно, Средней Азии) интенсифицировали в среде кочевников южноуральских степей процессы социальной дифференциации, отражением которых стало появление памятников элитарного характера в первой половине - середине III в. н.э.

Подводя итоги, можно сказать, что основные культурно-диагностические признаки позднесарматского комплекса - обрядовые. Именно виды погребальных сооружений, ориентировка погребенных, а также деформация черепов, при наличии некоторых предметов вещевого комплекса (кубические и усечено-призматические курильницы, формы лепных горшков, длинные всаднические мечи), наиболее показательны при выделении погребальных комплексов данной культуры.

Глава 3. Анализ основных групп погребального инвентаря. Вопросы хронологии. В работе не рассматриваются такие категории инвентаря, как бусы и бронзовые котлы. Последняя категория детально исследована в монографии С.В. Демиденко. Большая часть выводов и положений данной главы была апробирована в ряде опубликованных работ автора (Малашев, 2000; 2007; 2009; Малашев, Яблонский, 2003; 2008; Малашев, Обломский, 2002).

1. Анализ погребального инвентаря. При анализе погребального инвентаря акцент был сделан на рассмотрение керамики, ременных гарнитур, зеркал и фибул. Именно эти группы вещей служат не только хорошими хроноиндикаторами, но и являются показательными для оценки характера и направленности культурных связей населения региона в позднесарматское время.

Керамическая коллекция из некрополей позднесарматской культуры региона достаточно многочисленна (293 сосуда). В ней преобладает лепная посуда. Круговая керамика, относящаяся к двум основным группам импорта - среднеазиатскому (Хорезм) и северокавказскому (аланская культура Северного Кавказа и памятники типа Андрейаульского городища), - составляет 20%. Существенная часть комплекса - лепные подражания круговой посуде и металлическим котлам. Наиболее многочисленны лепные горшки, составляющие 1/3 керамического комплекса; хронологически значимыми являются признаки, связанные с их декором. Несмотря на свою малочисленность (менее 20 сосудов) информативна и важна группа круглодонных сосудов, обнаруживающих соответствия в керамике саргатской культуры.

Ременные гарнитуры анализировались по трем разделам: уздечные наборы, пряжки и наконечники ремней. В результате анализа предметов ременных гарнитур была дана хронологическая оценка вещей этой группы, отмечена их специфика по отношению к наборам из синхронных комплексов более западных территорий и сходство с материалами из памятников оседлого населения лесной и лесостепной полосы Поволжья и Приуралья. Отдельно рассмотрены золотые литые инкрустированные ременные гарнитуры из кургана 6 Бердянского V могильника и кургана 19 Покровки 10; анализ их морфологии и стилистических особенностей, в конечном итоге, указывает на ювелирные традиции Ирана. Датированные ременные гарнитуры укладываются в рамки второй половины II - III вв. н.э.

Среди предметов вооружения встречены луки и наконечники стрел, клинковое оружие, а также редкие находки - копье и два топора. Костяные накладки луков происходят из пяти комплексов. К этому можно добавить небольшую серию железных и костяных наконечников стрел из шести погребений. То, что в погребениях редко находятся предметы стрелкового оружия, видимо, было связано с определенной регламентацией в отношении данной группы вещей в обряде.

Значительно более массовыми являются находки мечей и кинжалов. Достаточно высокий процент погребений с клинковым оружием свидетельствует о значимой роли этого вооружения в среде степного населения региона, как в погребальном обряде, так, видимо, и при жизни. Все целые экземпляры мечей относятся к типам 2 и 3 по А.М. Хазанову. В погребениях большая часть мечей находилась слева от погребенных. Как правило, мечи, лежавшие справа от погребенного, были короче. Возможно, что эти различия, связанные с положением мечей в могиле и их морфологическими особенностями, отражают как способ ношения оружия при жизни, так и характер использования. У части мечей имелись каменные навершия, а также предметы, относившиеся к системе портупейного ремня. Обращает на себя внимание использование в системе портупеи крупных блях из ископаемых раковин, а также декоративных накладок на навершия, находящих массовые аналогии в памятниках Прикамья. Данное обстоятельство характеризует устойчивые контакты носителей позднесарматской культуры с населением лесостепи и лесной полосы Приуралья.

К редким предметам вооружения, встреченным в позднесарматских комплексах, относятся две находки топоров и одна наконечника копья из курганов 1 и 2 Лебедевки. Эта группа находок происходит из элитарных погребений, что может свидетельствовать о них, скорее всего, как инсигниях власти.

Большое типологическое разнообразие зеркал из позднесарматских погребений при ограниченной выборке (28 экз.) - одна из особенностей вещевого комплекса памятников региона. Помимо форм зеркал, характерных для древностей Юга Восточной Европы позднесарматского времени (зеркал-подвесок с боковой ручкой и орнаментом на обратной стороне, а также зеркал с центральной петлей), в Южном Приуралье распространены собственно китайские зеркала и их реплики. Последние, судя по датам комплексов, из которых они происходят, поступали в южноуральские степи в течение длительного промежутка времени - не менее столетия. Видимо, в каких-то специализированных ремесленных центрах (Средней Азии?) происходило тиражирование этой группы предметов. Учитывая, что западнее Волги эти вещи для III в. н.э. неизвестны, можно предположить, что данные зеркала целенаправленно поступали к степному населению Южного Приуралья.

Кроме этого, встречены специфические для этого времени типы зеркал: зеркала в виде плоского гладкого диска и крупные зеркала с клиновидной ручкой-штырем (как с валиком по краю диска, так и без него). Типологически данные зеркала выглядят достаточно архаично для позднесарматского времени и находят большинство аналогий в ранне- и среднесарматское время. Учитывая, что находки рассматриваемых зеркал составляют более 20% от всей совокупности, следует признать неслучайность их использования в данное время, т. е это не результат вторичного использования ранних вещей. В пользу этого свидетельствует и отсутствие унификации в способе насада рукояти, и форма самих штырей. Видимо, можно говорить о консервации ранних традиций в среде населения (собственно носителей позднесарматской культуры), пришедшего в южноуральские степи.

Анализируемая выборка фибул из погребальных комплексов позднесарматской культуры Южного Приуралья насчитывает 112 экземпляров. Для большинства погребений характерно наличие лишь одной застежки; в редких случаях (6 раз) использовались две застежки (всегда разнотипные), и только в одном случае были найдены три фибулы.

Одночленные лучковые фибулы (группа 15, серия I) представлены вариантами 3, 4 и 5. По крайней мере, в двух случаях датировка варианта 3 связана с первой половиной III в. н.э. В остальных случаях они могут датироваться в рамках второй половины II - начала III в. н.э. или не иметь оснований для узких датировок. Большая часть застежек варианта 4 датируется в рамках второй половины II - первой половины III вв. н.э., а ряд образцов - только первой половиной III в. н.э. Фибулы варианта 5 встречены в комплексах первой половины III в. н.э. Лучковые фибулы с фигурной обмоткой спинки характерны для комплексов первой половины III в. н.э., с возможным заходом в середину столетия. Две фибулы, видимо, можно отнести к лучковым двучленным застежкам второй половины III в. н.э.

Представляют интерес находки двух двучленных прогнутых подвязных фибул из Дербеневского могильника. Это уникальные для региона застежки, связанные своим происхождением с более западными территориями европейской лесостепи. Данные фибулы можно считать морфологической репликой западных застежек, но конструктивно выполненных как двучленные лучковые. Их датировка может укладываться в рамки второй половины III в. н.э.

В погребениях позднесарматской культуры региона встречены провинциальноримские шарнирные фибулы с эмалью. Все фибулы индивидуальны, сложны для точной атрибуции. Их датировка должна устанавливаться, в первую очередь, исходя из оценки хронологии остальных вещей в комплексе, вследствие редкости находок, случайного характера их поступления в столь отдаленный от римских провинций регион и существования не в контексте производителя, то есть в рамках второй половины II в. н.э. - середины III в. н.э.

Сильно профилированные фибулы с крючком для тетивы насчитывают 7 экземпляров и представлены вариантами 2 и 3 по А.К. Амброзу.

Наиболее многочисленны пружинные фибулы с завитком на конце сплошного пластинчатого приемника - варианты 7 и 8 группы 13 по А.К. Амброзу (62 экз.). Для решения вопросов хронологии этих разновидностей фибул была составлена таблица взаимовстречаемости. Для анализа отобраны комплексы с предметами инвентаря, характерными для женских погребений (фибулы, зеркала, серьги, ожерелья); была использована также керамическая посуда. Составленная таблица позволяет выделить три группы комплексов, оценка которых дает возможность считать их хронологическими. Первая группа датируется в рамках второй половины II - начала III в. н.э., вторая группа - первой половиной - серединой III в. н.э., третья группа - серединой - второй половиной III в. н.э. Хронологическую характеристику групп 2 и 3 дополняют воинские комплексы, содержащие выразительные наборы ременных гарнитур, в том числе предметов конского снаряжения.

Полученные результаты анализа групп могут быть использованы для хронологической оценки одночленных фибул с завитком на конце пластинчатого приемника. Застежки с плавно изогнутой спинкой характерны для группы 1, но могут встречаться и в группе 2, то есть их датировка может рассматриваться как вторая половина II - первая половина III в. н.э. Обращает на себя внимание, что две из трех фибул, встреченные в комплексах группы 2, изготовлены из железа. Видимо, проработка коленчатого изгиба могла быть затруднена для образцов из железа, что давало результат, близкий к плавному изгибу. В этом случае железные фибулы с плавным изгибом спинки хуже служат для оценки хронологии, или их нужно рассматривать отдельно, как самостоятельную разновидность этих застежек, датирующуюся первой половиной III в. н.э.; в таком случае, датировка бронзовых образцов с плавно изогнутой спинкой может быть сужена до второй половины II - начала III в. н.э. Фибулы с треугольной коленчато изогнутой спинкой появляются в наборах группы 2 и продолжают встречаться в комплексах группы 3, то есть начало их распространения можно относить к первой половине III в. н.э., с последующим использованием во второй половине столетия. Фибулы с ромбической спинкой характеризуют более позднюю стадию в эволюции застежек данной схемы. Представляется, что их датировка в рамках середины - второй половины III в. н.э. является наиболее предпочтительной.

Самостоятельную датировку можно предложить для крупных, повторяющих схему лучковых, одночленных фибул с широкой раскованной орнаментированной ножкой. Почти все экземпляры этой серии достаточно специфических, хотя и повторяющих схему лучковых, фибул датируются временем от середины III в. н.э. Они образуют самостоятельную серию застежек с не зависимой от одночленных лучковых фибул датировкой и территорией распространения, охватывающей районы южноуральских степей, Заволжья, а также лесные и лесостепные районы бассейна р. Волги и Камы.

Среди украшений наиболее информативны серьги, подвески, ожерелья и нашивные бляшки. Среди серег выделяются два типа: полые калачевидной формы с проволочной дужкой и простые проволочные серьги в 1 оборот, украшенные участком проволочной навивки. Полые серьги калачевидной формы происходят из 13 комплексов и насчитывают 23 экземпляра. Наиболее ранние образцы встречены в погребениях первой половины III в. н.э., но большая часть находок связана с комплексами середины - второй половины III в. н.э. В европейских степях наибольшее количество находок происходит из Южного Приуралья и Зауралья; далее к западу их количество заметно уменьшается. Учитывая находки этого типа серег в памятниках Средней Азии, можно предположить, что именно с этой территорией связано их производство с последующим распространением в южноуральских и нижневожских степях. Происхождение данного типа серег, скорее всего, уходит корнями в ювелирную традицию Парфянского Ирана, где можно указать на серию прототипов, начиная с последних веков до н.э. по первые века нашей.

Подвески круглой, овальной или каплевидной формы со вставками камней или стекла - наиболее распространенная разновидность; они появляются в среднесарматское время и существуют до конца III в. н.э. Встречены также редкие разновидности подвесок.

В составе инвентаря женских погребений нередко встречаются ожерелья, состоящие из спиралевидных пронизей, изготовленных из серебряной или бронзовой проволоки с нанизанными 14-гранными (реже, цилиндрическими или дисковидными) бусинами. Основная территория их распространения охватывает районы Нижнего Дона, Нижней Волги, Южного Приуралья и Зауралья. Хронологические рамки украшений охватывают практически весь III в. н.э.; в комплексах второй половины II и IV в. н.э. они неизвестны.

Нашивные бляшки являются распространенным видом украшений, встречающимся в погребениях позднесарматской культуры, но по сравнению с бляшками из среднесарматских комплексов они отличаются меньшим морфологическим разнообразием. При этом, похоже, что южноуральские памятники, по сравнению с нижнедонскими и нижневолжскими, содержат как большее количество самих бляшек, так и большее количество их разновидностей. Часть бляшек восходит к более ранним типам, часть - специфична для позднесарматского времени.

Среди предметов культового назначения выделяются колокольчики, курильницы и предметы из мела. Бронзовые и железные колокольчики хорошо известны в наборах погребального инвентаря средне- и позднесарматской культур. Аналогий этим вещам в позднесарматских комплексах достаточно много. Среди них можно выделить две группы предметов: крупные, усеченно-конической формы и небольшие, бронзовые или серебряные колокольчики, как правило, полусферической или сегментовидной формы. Все колокольчики сопровождают женские захоронения.

Анализируемая выборка курильниц насчитывает 32 экземпляра. Выделяются четыре разновидности: курильницы усеченно-конической (11 экз.), цилиндрической (2 экз.), в виде соленоида с горизонтальными ребрами и без ребер (11 экз.), усеченно-пирамидальной формы (7 экз.). В погребальных комплексах курильницы могут находиться как в единственном экземпляре, так и парами. Обращает на себя внимание, что чаще в одном комплексе сочетаются курильницы 1-й и 3-й разновидностей, реже 3-й и 4-й. Но, ни разу не встречено сочетаний 1-й и 4-й разновидностей. Это, видимо, обусловлено функцией в обряде курильниц 3-й разновидности. Использование курильниц первых трех разновидностей, а также установка в погребение парных курильниц уходят корнями в обрядность среднесарматской культуры.

Меловые пирамидки являются атрибутами исключительно женских погребений. Подобные предметы, появляясь в среднесарматской культуре, существуют на протяжении всего позднесарматского времени, как в памятниках позднесарматской, так и аланской культуры Северного Кавказа, и используются на Северо-Восточном Кавказе даже в гуннское время, встречаясь в генетически родственных аланской культуре погребениях могильника Паласа-сырт.

Железные ножи являются широко распространенным атрибутом погребального инвентаря. Особое место занимают ножи со сложносоставной рукоятью из бронзы или кости в сочетании с деревом. Круг аналогий ножей подобной конструкции широк - от Нижнего Поволжья до Средней Азии. В отдельную серию находок можно выделить ножи с цельнолитой бронзовой рукоятью, оформленной прорезями по боковым сторонам. Они распространены, главным образом, на территории южноуральских степей и в Средней Азии. Ножи с цельными костяными рукоятями, по всей видимости, являются упрощенной модификацией импортных ножей со сложносоставными и цельнолитыми бронзовыми рукоятями. Можно высказать предположение о восточном импульсе в распространении ножей со сложносоставными и цельнолитыми рукоятями. Допустимо предполагать, что эти ножи могут быть связаны своим происхождением с районами Средней Азии; но возможно и иное происхождение этих ножей. Повторю, что на изготовление их в развитых производственных центрах, в первую очередь, указывает качество металла, а, также иной, в отличие от большинства ножей из памятников степи, принцип насада и конструкция рукояти.

Выборка пряслиц из погребений позднесарматской культуры региона насчитывает 45 экз. Они происходят почти исключительно из женских погребений. В рассматриваемой совокупности можно выделить пять основных разновидностей: биконические симметричные, биконические асимметричные, усечено-конические, фигурные и дисковидной формы. По всей видимости, все разновидности, кроме пряслиц дисковидной формы, являются вариациями одного типа. Исходя из оценки массовости (33 экз.), ведущей формой, видимо, являются пряслица биконической асимметричной формы.

Хронология памятников позднесарматской культуры Южного Приуралья. В данном разделе была рассмотрена планиграфия и хронология одного из опорных памятников - могильника Покровка 10 - и хронология памятников позднесарматской культуры региона в целом. В основе картины развития некрополя Покровка 10 лежит анализ фибул и некоторых групп лепной посуды. Опираясь на результаты по датировке фибул, ременных гарнитур, зеркал, украшений, а также анализ планиграфии могильника Покровка 10 была предложена хронологическая оценка для позднесарматских памятников региона. На сегодняшний день можно говорить о хронологии позднесарматской культуры Южного Приуралья в рамках второй половиной II - III вв. н.э. Опустить границу ниже середины II в. н.э. пока нет возможности, вследствие отсутствия необходимых хроноиндикаторов. Однако учитывая, что появление носителей позднесарматской культуры на Нижнем Дону приходится на время от 137 г. н.э. до 155 г. н.э. и восточный характер миграционного импульса, то южноуральские памятники должны быть раньше нижнедонских. То есть, при оценке материалов может быть «разрыв» между временем появления носителей позднесарматской культуры в южноуральских степях и датировкой наиболее ранних их погребальных комплексов. Однако оценить этот «разрыв» пока не представляется возможным. Именно поэтому пока необходимо говорить о нижней границе позднесарматской культуры как о второй половине II в. н.э., безусловно понимая и допуская, что она может быть удревнена и сдвинута в первую половину столетия. Наиболее поздние комплексы указывают на даты в пределах середины - второй половины III в. н.э. Важно отметить, что индикаторов IV в. н.э. в этих материалах нет.

Вопрос о судьбах носителей позднесарматской культуры чрезвычайно сложен. Можно предположить, что часть позднесарматского населения Южного Приуралья вошла в состав населения лесостепных районов и оставила памятники смешанного типа Салиховского и II Ахмеровского курганных могильников. Какие-то группы могли мигрировать в Поволжье, где позднесарматская культура сохраняется до гуннского времени, или сместиться в район Юго-Восточного Приаралья, где встречаются вещи аналогичные приуральским. Кроме того, с территории Киргизии происходят ременные гарнитуры, по своему облику чрезвычайно близкие кругу южноуральских древностей и связанные происхождением с мазунинскими памятниками.

Глава 4. Культурные контакты носителей позднесарматской культуры южноуральских степей с населением соседних территорий. Анализируемые материалы из памятников региона являются важным источником по характеристике культурных связей его населения в позднесарматское время. Данные контакты носили разный характер: непосредственные - с лесостепным и лесным населением Предуралья, Средней Азии, степей Волго-Донья; опосредованные - с населением Северного Кавказа и античного мира Северо-Восточного Причерноморья. Совокупность предметов импорта можно представить в виде трех групп вещей, характеризующих определенные направления контактов: 1 - западное - юго-западное, 2 - северное - северо-западное и 3 - южное - юго-восточное.

1. Импорты, поступавшие в южноуральские степи со второй половины II до середины III в. н.э. и находящие аналогии на территории Северного Причерноморья, Крыма, Нижнего Дона и Северного Кавказа: большая часть зеркал и фибул, некоторые предметы ременных гарнитур, сосуды, которые связаны происхождением с центральными и восточными районами Северного Кавказа. Отдельно следует отметить группу находок античного импорта: светлоглиняных амфор, стеклянных сосудов и металлической посуды. Серия находок провинциально-римской бронзовой посуды происходит из трех комплексов Лебедевки, которые можно отнести к разряду элитарных. Их поступление можно рассматривать в рамках первой половины - середины III в. н.э. Присутствие данных предметов импорта, очевидно, не результат торговли, а дипломатические дары или трофеи.

2. О северном - северо-западном направлении культурных связей свидетельствуют находки своеобразной стилистической группы предметов ременных гарнитур (пряжек, наконечников ремней, деталей узды), а также фибул, которые поступали в регион со второй половины II в. н.э., а с первой половины III в. н.э. преобладали в погребальных комплексах. В середине III в. н.э. фибулы этой группы практически полностью вытесняют другие виды застежек у степного населения южноуральских степей. К данной группе импортов относятся и находки предметов вооружения: блях из ископаемых раковин и наверший мечей. Контакты с населением лесной и лесостепной зоны Заволжья и Приуралья активизируются с начала III в. н.э., что отражает количество предметов ременных гарнитур, находящих целый ряд соответствий именно в могильниках оседлого населения этих территорий, и фибул. С середины III в. н.э. эти связи в значительной степени определяют облик ряда сторон материальной культуры населения южноуральских степей. События середины III в. н.э. - разрушение Танаиса и подчинение донских номадов центральнокавказским аланам, контролировавшим со второй половины III в. н.э. Нижнее Подонье и большую часть Волго-Донского междуречья - привели к исчезновению устойчивых связей позднесарматского населения Заволжья и Южного Приуралья с их западными соседями. Это вынуждало южноуральских кочевников окончательно сориентироваться на производственные центры лесной и лесостепной зон Волго-Уралья.

3. Контакты с населением Средней Азии и Казахстана. К этой группе относятся находки керамических сосудов, китайских зеркал, их реплики и калачевидные серьги. Важный момент - находки золотых предметов ременных гарнитур, предположительно, иранского происхождения. Можно высказать гипотезу, что золотые престижные предметы воинской экипировки, ассоциируемые с Ираном, как местом их производства, к кочевникам Южного Приуралья попали в период их участия в военных контактах с Сасанидским Ираном. С этим корреспондируются находки предметов сбруйных наборов в виде прямоугольных блях типа Лебедевских, относящихся к украшениям конских ошейников или нагрудных ремней. Подобные вещи являются спецификой сбруйных наборов Южного Приуралья и Заволжья середины - второй половины III в. н.э. и, по мнению М.Г. Мошковой, связаны с аналогичными предметами также с территории Ирана.

Глава 5. Проблема происхождения позднесарматской культуры. Одной из наиболее актуальных в сарматологии является проблема происхождения позднесарматской культуры. Анализ особенностей погребального обряда позволяет обозначить основные направления поиска соответствий памятникам позднесарматской культуры в кочевнических древностях восточных районов степи и Средней Азии.

1. Могильники Северной Бактрии, на близость которых позднесарматским памятникам впервые обратил внимание А.С. Скрипкин.

2. Погребения джетыасарской культуры, которые имеют ряд черт сходства с позднесарматскими.

3. Территория северных районов Казахстана отвечает ряду условий: распространение в сакское время и позднее северной ориентировки, близость к территории саргатской культуры, отдаленность от центров цивилизации. Эти районы достаточно обводнены, что позволяло существовать на данной территории значительным группам кочевого населения. Итоги археологических разведок показали, что к западу, северо-западу и к югу от Астаны имеется достаточно большое количество курганных могильников, расположенных преимущественно по левобережью Среднего Ишима и содержащих по нескольку сотен насыпей. Именно это направление полевых исследований представляется мне наиболее перспективным в отношении целого блока решаемых проблем. При подобной постановке вопроса, помимо решения проблемы происхождения позднесарматской культуры, возможно, удастся обозначить направление в решении двух проблем археологии Казахстана и Средней Азии: происхождение кочевнических могильников Северной Бактрии, которые исследователи соотносят с юэчжами китайских источников, и кочевого компонента в джетыасарской культуре.

В заключение главы был рассмотрен вопрос об этнической принадлежности носителей позднесарматской культуры. Следует отметить сложность этой проблемы, отсутствие возможности дать аргументированную этническую характеристику этого культурного комплекса и связать их с определенным этнонимом, в том числе и с аланами. Отмечено также, что представление о носителях позднесарматской культуры как об аланах исходит всего лишь из существующей историографической традиции (со времени работ П.С. Рыкова, П.Д. Рау, К.Ф. Смирнова и Б.Н. Гракова), на основании которой предполагалось, что носители позднесарматской культуры являлись аланами, но это никем не доказывалось. Строго говоря, происхождение данной культуры, связанное с памятниками азиатской степи, не может служить достаточным аргументом в пользу ее аланской принадлежности. При этом связь позднесарматской культуры с миром ираноязычных кочевников наиболее вероятна; в частности, в пользу этого свидетельствуют и материалы по ономастике Танаиса.

В Заключении подведены итоги исследования.

позднесарматская культура погребальный

ОПУБЛИКОВАННЫЕ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ РАБОТЫ

1. Малашев В.Ю. Археологические памятники южноуральских степей второй половины II-IV вв.: позднесарматская или гунно-сарматская культура (вещевой комплекс) / Малашев В.Ю. // Российская археология. - М., 2007. - № 3. - С. 111-121.

2. Малашев В.Ю. Проблемы культурной атрибуции памятников евразийских кочевников последних веков до н.э. - IV в. н.э. / Мошкова М.Г., Малашев В.Ю., Болелов С.Б. // Российская археология. - М., 2007. - № 3. - С. 121-132.

3. Малашев В.Ю. Позднесарматская культура: верхняя хронологическая граница / Малашев В.Ю. // Российская археология. - М., 2009. - № 1. - С. 47-52.

4. Малашев В.Ю. Степное население Южного Приуралья в позднесарматское время / Малашев В.Ю., Яблонский Л.Т. - М., 2008 - 365 с.

5. Малашев В.Ю. Хронология и типология сарматских катакомбных погребальных сооружений / Мошкова М.Г., Малашев В.Ю. // Научные школы Волгоградского Государственного Университета. Археология Волго-Уральского региона в эпоху раннего железа и средневековья. - Волгоград, 1999. - С. 172-212.

6. Малашев В.Ю. Сбруйный набор III в. н.э. из могильника Клин-Яр III (Кисловодск) / Флеров В.С., Малашев В.Ю. // Степи Европы в эпоху средневековья. - Донецк, 2000. - С. 11-17.

7. Малашев В.Ю. Периодизация ременных гарнитур позднесарматского времени / Малашев В.Ю. // Сарматы и их соседи на Дону. - Ростов-на-Дону, 2000. - С. 194-232.

8. Малашев В.Ю. Поясная центрально-европейская гарнитура римского времени на территории Днепровского Левобережья / Малашев В.Ю., Обломский А.М. // Российская археология. - М., 2002. - № 4. - С. 113-124.

9. Малашев В.Ю. Мультикультурные связи населения Южного Приуралья в позднесарматское время / Малашев В.Ю., Яблонский Л.Т. // Чтения, посвященные 100-летию деятельности Василия Алексеевича Городцова в Государственном Историческом музее. Тез. докл. конф. - М., 2003. - Часть II. - С. 54-57.

10. Малашев В.Ю. Поздние сарматы Южного Приуралья и Кавказ (по материалам могильника Покровка 10) / Малашев В.Ю., Яблонский Л.Т. // Древний Кавказа: ретроспекция культур. Международная научная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Евгения Игнатьевича Крупнова (XXIV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа). Тез. докл. конф. - М., 2004. - С. 116-118.

11. Малашев В.Ю. Ранние кочевники Южного Приуралья (по материалам могильника Покровка 10) / Малашев В.Ю., Яблонский Л.Т. // Археологические памятники раннего железного века Юга России. - М., 2004. - С. 117-146.

12. Malashev V. The Early Nomads of the Southhern Foothills of the Urals Based on Materials from the Pokrovka Burial-Ground / Malashev V., Yablonsky L. // Ancient Civilizations from Scytia to Siberia. - Leiden, 2004. - P. 259-291.

13. Малашев В.Ю. Происхождение позднесарматской культуры (к постановке проблемы) / Малашев В.Ю., Мошкова М.Г. // Становление и развитие позднесарматской культуры (по археологическим и естественнонаучным данным). Материалы семинара Центра изучения истории и культуры сарматов. - Волгоград, 2010. - Выпуск III. - С. 37-56.

14. Малашев В.Ю. Кочевнические памятники Казахстана, Средней Азии и происхождение позднесарматской культуры / Малашев В.Ю. // Материалы международной научной конференции: «Археология Казахстана в эпоху независимости: итоги, перспективы», посвященной 20-летию Независимости Республики Казахстан и 20-летию Института археологии им. А.Х. Маргулана КН МОН РК. - Алматы, 2011. - Том II. - С. 251-255.

Размещено на Allbest.ru