Социальная деятельность Русской православной церкви на Урале во второй половине XIX – начале XX в.

В 1960-е гг. в связи с потеплением государственных и церковных отношений наметилась тенденция к менее однозначной оценке исторической роли православия в России. В 1969 г. вышла монография Е.Ф. Грекулова «Церковь, самодержавие, народ (вторая половина XIX - начало ХХ в.)», где указанная тенденция просматривается как тематически, так и в оценках. В качестве новации можно выделить исследование С.Л. Франка, который первым из отечественных историков применил социологический подход к изучению истории церкви, поставив вопрос о социальной мобильности и стратах внутри духовного сословия.

Интерес к церковной истории, особенно к первым её векам, заметно вырос в годы перестройки. Поводом послужило приближавшееся тысячелетие крещения Руси, отмечавшееся очень широко. Это дало импульс для масштабных исследований и по частным вопросам.

Таким образом, советские историки так же, как и их предшественники, большое внимание уделяли изучению общих проблем церкви. Кроме этого, их интересовали тенденции противостояния государства и церкви, низшего «народного» духовенства и высшего слоя церковной иерархии, за рамками исследований осталась каритативная деятельность, внебогослужебная работа РПЦ. Отчасти тему участия церкви в социальном призрении затрагивали авторы работ, в целом посвященных истории российской буржуазии. Исключением является лишь тема церковноприходского образования, рассматривавшаяся в общих рамках истории начального народного просвещения. При этом «благотворительный» ракурс церковного школьного дела остался неизученным.

Отдельные региональные сюжеты, связанные с поднимаемыми в диссертации проблемами, нашли отражение в работах советских историков Сибири и Урала. Например, Н.А. Миненко, исследовавшая социально-политический и культурный облик западносибирской деревни, рассматривала повседневную практику общинной крестьянской жизни сквозь призму обычно-правовых норм и представлений, бытовавших в XVIII - XIX веках. В связи с этим в ее работах затрагивались и вопросы взаимопомощи и взаимовыручки у крестьянского населения Западной Сибири и ряда территорий Уральского региона. В числе исследований истории горнозаводского Урала, в которых нашла отражение проблема социальной помощи и обеспечения горнозаводского населения в контексте промышленного и социального развития края, следует отметить работы В.И. Усанова, В.И. Кононова, М.В. Путиловой, Е.Ю. Алферовой. В то же время вопросы непосредственного участия церковных организаций в социальной жизни горнозаводского Урала указанные авторы не поднимали.

В третьем параграфе «Историография церковной благотворительности в России постсоветского периода» проводится анализ третьего этапа историографии. Этап (конец 1980-х гг. по настоящее время) связан со сменой политического режима в стране, системными реформами, восстановившими ряд дореволюционных институтов, изменением политической идеологической и социальной ролью церкви. Указанные изменения резко усилили интерес к церкви как политическому, социальному и культурному институту. Социальная деятельность церкви начинает восприниматься в качестве парадигмы разрешения проблем бедности, стяжательства, социально негативного поведения, резко обострившихся в ходе реформирования общества. Этим, на наш взгляд, и объясняется повышенный интерес к теме. При этом, особенно в самом начале периода, эта деятельность идеализируется, подаётся как беспроблемная, высокоэффективная и т.п.

При этом история социальной деятельности РПЦ освещается не только в светской, но и в широко распространившейся церковной литературе постсоветского периода См.: Гущина Н. Благотворительность Русской Православной Церкви // Православный христианин. 2007. № 7. С. 34-35; Демидова О.В. Государственная, гражданская и церковная благотворительность в России: история и современность // Отечественные архивы. 2006. № 3. С. 118-119.. Большинство работ по истории РПЦ носят довольно общий характер См.: Власов П.Б. Обитель милосердия. М., 1991. 301с.; Семенова Л. Российская благотворительность: воспоминания о прошлом и наказ на будущее? // Социальная работа. 1991. № 1. С. 72..; Алферова Е.Ю. Призрение сирот в дореволюционный период // Население России и СССР: новые источники и методы исследования. Екатеринбург, 1993. С. 98.; Бадя Л.В. Благотворительность и меценатство в России. М., 1993. 412с.; Нещеретний П.И. Исторические корни и традиции развития благотворительности в России. М., 1993. 31с.; Щапов Я.Н. Благотворительность в дореволюционной России: национальный опыт и вклад в цивилизацию // Россия в XX веке. Историки мира спорят. М., 1994. С. 81-88.. Авторы рассматривают церковь как социальный институт, субъект и объект благотворительности, формы и методы социального служения применительно ко всей Российской империи, используя в основном общеизвестные и доступные материалы и источники.

Среди работ, по общим проблемам истории РПЦ, её периодизации выделяются монографии Д.В. Поспеловского и В. Цыпина. Однако ей посвящено большое количество диссертационных исследований См.: Павлова И.П. Социальное попечение в России в конце XIX - начале XX века : Дис. ... д-ра ист. наук. СПб., 2004. 568с.; Ульянова Г.Н. Благотворительность в Российской империи, конец XVIII - начало XX века : Дис. ... д-ра ист. наук. М., 2006. 268с.; Воронова Е.А. Благотворительная деятельность Русской Православной Церкви в России: социологический анализ : Дис. ... канд. социол. наук. СПб., 2004. 207с.; Зубанова С.Г. Православная церковь в социальной, культурной и духовной жизни российского общества XIX века : Автореф. дис. … д-ра. ист. наук. М., 2002. 408с.; Пашенцев Д.А. Благотворительная деятельность русской православной церкви во второй половине XIX - начале XX века : Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1995. 24с.; Конюченко А.И. Православное духовенство России во второй половине XIX - начале XX века : Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Челябинск, 2006. 223с. . Причём не только исторических. Так, институт церковноприходских школ и в целом история образовательной деятельности церкви более подробно изучены исследователями в области истории педагогики, нежели учеными-историками См.: Агафонова Г.З. Духовно-нравственные традиции отечественного начального образования второй половины XIX - начала XX вв. (На примере церковноприходских школ) : Дис. ... канд. пед. наук. Чебоксары, 2006. 197с.; Ященко Р.В. Развитие церковно-приходских школ России (Вторая половина XIX - начало XX века) : Дис. ... канд. пед. наук. Волгоград, 2005. 181с. .

Проблеме социальной деятельности церковных организаций посвящено несколько диссертационных исследований. Историческому опыту социального служения РПЦ посвящены диссертации Н.А. Дойниковой, С.Г. Зубановой, В.В. Реутова, О.Н. Субаевой, А.В. Штепы См.: Дойникова Н.А. Социальное служение Православной церкви во второй половине XIX - начале XX веков (на материалах Вологодской епархии) : Дис. … канд. ист. наук. М., 2006. 188с.; Зубанова С.Г. Социальное служение Русской Православной Церкви в XIX веке : Дис. … д-ра ист. наук. М., 2002. 408с.; Реутов В.В. Социальное служение Церкви в XX веке (На материалах Курской епархии) : Дис. … канд. ист. наук. Курск, 2006. 235с.. В них церковь рассматривается как социальный компенсатор и авторитетный регулятор поведения не только отдельных людей, но и целых масс. Описываются конкретные формы взаимодействия государства, общества и церкви. По мнению Е.А. Вороновой, церковь за долгую историю социального служения создала систему религиозных институтов, имеющих статус социальных институтов, и определила внутренний регламент их деятельности, прав и обязанностей. При этом церковь представляла собой управляющую систему, а ее структурные подразделения - управляемые единицы (приходы, монастыри) Воронова Е.А. Институт приходской благотворительности в России: историографический анализ // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия «Психология. Социология. Педагогика». Вып. 1. 2010. № 12. С. 359-372..

Обычно отечественные исследователи См.: Михайлова Е.Д. Миссионерская деятельность православной церкви в центральной России в конце XIX- начале XX века (на материалах Курской епархии) // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. «История». 2009. № 16. С. 88-94; Мавлютова Г.Ш. Миссионерская деятельность русской православной церкви в Северо-Западной Сибири (XIX - начало XX века). Тюмень, 2001. С.95.; Софронов В.Ю. Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в Западной Сибири в конце XVII - начале XX веков : Дис. ... д-ра ист. наук. Барнаул, 2007. 446с. и др., изучая миссионерскую деятельность РПЦ, обходят вниманием одну из важных технологий миссионерства - социальную деятельность. Обучение грамоте, духовно-нравственное воспитание иноверческого и новокрещенного населения разных территорий происходило через организацию церковноприходских школ, читален, проповедей на нравственные темы, «душеполезных чтений» и т.п. Таким образом, выполняя, с одной стороны, социальную функцию - через участие в школьном деле, церковном образовании, духовно-нравственном просвещении, РПЦ, с другой стороны, вовлекала иноверцев в православие, преследуя при этом свою главную цель - укрепление и расширение влияния православия.

Региональные особенности благотворительности и участия РПЦ в общественной жизни стали рассматриваться диссертантами с некоторым отставанием от общероссийских проблем. Им посвящены докторские диссертации О.К. Павловой (на материалах г. Санкт-Петербурга), С.Ч. Мантуровой (на материалах Забайкалья) и Л.Н. Харченко (на материалах Сибири). Н.П. Лигенко (на материалах Удмуртии) подробно изучена роль купеческой благотворительности. Этим же вопросам посвящены несколько кандидатских диссертаций См.: Скутнев, А.В. Приходское духовенство в условиях кризиса Русской православной церкви во второй половине XIX в. - 1917 г.: На материалах Вятской епархии : Дис. ... канд. ист. наук : 07.00.02 / Удмурт. гос. ун-т. Ижевск, 2005. 271 с.; Лигенко, Н.П. Купечество Удмуртии: вторая половина ХIХ - начало ХХ века. Ижевск: Удмуртский ин-т истории, языка и литературы УрО РАН, 2001. 432 с..; Дойникова Н.А. Социальное служение Православной церкви во второй половине XIX - начале XX веков : на материалах Вологодской епархии : Дис. ... канд. ист. наук. М., 2006. 188с. и др..

Применительно к Уральскому региону разработка социальной проблематики ведётся с акцентом на особый социально-экономический строй края, обусловленная наличием мощной горнозаводской промышленности См.: Вяткин В.В. История Пермской епархии в XIX - начале XXI века: формы и методы церковной деятельности, государственно-церковные отношения : Дис. ... канд. ист. наук. Пермь, 2005. 316с.; Абдулов Н.Т. Уфимская епархия в системе государственно-церковных отношений (1917-1991 гг.) : Дис. ... канд. ист. наук. Уфа, 2006. 303с.; Зорина Н.А. Становление государственно-церковных отношений на Урале (1917-1925 гг.) : Дис. ... канд. ист. наук. М., 2003. 206с.; Князева О.Р. Миссионерская деятельность Русской православной церкви в 1905-1917 гг.: На примере епархий Пермской губернии : Дис. ... канд. ист. наук. Пермь, 2000. 217с. и др. . Среди исследований преобладают работы, связанные с образовательной миссией церкви См.: Осипов О.В. Церковно-приходские школы Оренбургской епархии (1864-1917 гг.) : Дис. … канд. ист. наук. Челябинск, 2002. 402с.; Андреева Ю.С. Деятельность русской православной церкви по духовному воспитанию населения Оренбургской епархии во второй половине XIX - начале XX вв. : Дис. ... канд. ист. наук. Челябинск, 2006. 256с. и др.. Реже встречаются работы по благотворительности. (Наиболее значительна публикация М. Нечаева по церковной благотворительности в уральских епархиях в годы Первой мировой войны). Научных работ, посвящённых борьбе церкви с социальными патологиями на Урале, применительно к изучаемому периоду нами не обнаружено вовсе.

Таким образом, знакомство с научной литературой третьего периода дает нам основание говорить о заметном количественном росте публикаций, расширении проблематики, вовлечении в научный оборот большого объёма новой информации как положительном итоге исследовательской деятельности.

Однако с другой стороны, диаметральная смена вектора оценок деятельности церкви сравнительно с советским периодом, некритические заимствования из работ официальной историографии досоветского периода, идеализация социальной роли церкви в досоветскую эпоху не способствуют объективному пониманию сущности социальной деятельности РПЦ, нацеливают на появление в обществе преувеличенных ожиданий и неоправданных упований на способность церкви разрешить социальные противоречия общества, что, в конечном счёте, может привести к общему разочарованию в её возможностях и самом желании решать социальные проблемы.

Таким образом, полная и объективная характеристика социальной деятельности РПЦ, особенно её региональных аспектов, с одной стороны, весьма актуальная задача современной исторической науки, а с другой стороны, она ещё очень далека от окончательного решения.

Вторая глава - «Приходские и монастырские благотворительные заведения в России и на Урале» - посвящена изучению исторических и юридических предпосылок возникновения, становления и функционирования церковной инфраструктуры социальной помощи, как в целом, так и ее отдельных элементов.

В первом параграфе «Организация попечительств о бедных церковного звания и церковноприходских попечительств» определяются региональные количественные и качественные характеристики социальной и благотворительной деятельности церковноприходских попечительств, попечительств о бедных духовного звания и др. Место приходских попечительств в организации благотворительной деятельности, как и сами мотивы этой деятельности в пореформенную эпоху, нельзя определить, не раскрыв сущности взаимоотношений между церковью и государством. После отмены крепостного права эти взаимоотношения менялись настолько быстро, что многие современники, а вслед за ними и историки, стали даже говорить о церковной реформе. Обострились государственно-церковные противоречия, внешнее выражение которых проявлялось в разной интерпретации роли РПЦ в обществе вообще и приходской жизни в частности.

К середине XIX в. «охранительная» функция церкви заметно ослабла. В обществе росло религиозное и политическое вольнодумство. И, хотя процесс этот был объективным, такое положение дел не устраивало ни политический институт - государство, ни идеологический институт - церковь. Здесь их интересы совпадали, однако пути восстановления авторитета церкви светские и религиозные власти представляли себе по-разному. Основной функцией церкви государственные чиновники по-прежнему считали идеологическое руководство обществом, но важнейший нравственный инструмент реализации этой функции они теперь видели в создании сети церковных школ и широком распространении благотворительной деятельности. Церковные же иерархи стремились, прежде всего, усилить религиозную составляющую, а средством для этого избрали укрепление благочестия путем подчеркивания «благолепия» храмов (их украшения, организации пышных служб), а также активизацию миссионерской деятельности.

Церковноприходские попечительства как форма общественного социального призрения в России стали возникать после Указа от 2 августа 1864 г., утвердившего Положение об устройстве приходских попечительств при православных церквах. Официальной целью их создания являлось «попечение о благоустройстве и благосостоянии приходской церкви и причта в хозяйственном отношении, а также об устройстве первоначального обучения детей и для благотворительных действий в пределах прихода». Приходские попечительства должны были способствовать укреплению позиций официально господствующей религии. Поэтому в их состав в обязательном порядке должны были входить только лица, «отличающиеся благочестием и преданностью вере православной». Одной из региональных особенностей было то, что в церковноприходских попечительствах (особенно в Пермской епархии) наряду с представителями духовенства была велика роль местного купечества. Так, известные купцы Д.С. и П.С. Жирновы являлись активными членами попечительства при Рождественского-Богородицкой церкви (Пермь). В других епархиях, на территории которых представителей крупного купечества было мало, в попечительства включались представители администрации.

По своей структуре, целям и принципам деятельности приходские попечительства несколько напоминали приказы общественного призрения, чья деятельность к моменту выхода данного Указа уже сворачивалась из-за неэффективности. Вместе с тем, структура и деятельность попечительств во многом отличались от приказов. Во-первых, они различались масштабами деятельности. Если приказы действовали на территории целой губернии, то попечительство охватывало всего один приход. Во-вторых, целями. Если основной целью приказов являлось призрение бедных, то в деятельности попечительств оно отходило на четвертый (последний) план (после строительства и содержания церквей, материальной поддержки церковных причтов и обеспечения церковноприходских школ, призванных осуществлять религиозное воспитание детей).

Основным источником доходов попечительства, особенно в первые годы существования, когда оно не имело ни капиталов в банке, ни недвижимости, предполагались стать добровольные пожертвования прихожан, а если возможно, то и других лиц, к данному приходу не относящихся. В числе первых на Урале открылось приходское попечительство при Соликамском Свято-Троицком соборе, которое было создано в 1877 г. В 1893 г. в нем состояло 66 человек. Председателем попечительства являлся надворный советник М. Кузнецов, «непременным» членом - протоиерей П. Киселев.

Можно заметить, что в деятельности попечительств были не только сугубо религиозные направления в просвещении и благотворительности, но и стремление организовать общественный досуг, отвлечь людей от пагубных занятий. В течение рассматриваемого периода данные попечительства набирают силу, умножают свой капитал и все более значительную помощь оказывают населению. Если в первый год своего существования (1889 г.) Пермское Рождественско-Богородицкое попечительство выдало пособий бедным на сумму 44 руб. 45 коп., то в 1907 г. оно израсходовало уже 1292 руб. 73 коп. Таким образом, благотворительная деятельность увеличилась почти в 30 раз.

Особенность управленческой структуры приходского попечительства заключалась в том, что оно могло использовать для побуждения населения прихода к участию в благотворительной деятельности сразу два ресурса: административный ресурс органов местного самоуправления (волостные правления, городские думы) и религиозно-нравственный ресурс церкви. В отличие от благотворительных обществ попечительства формально (по закону) относились к учреждениям, «на особых основаниях управляемым», то есть являлись квази-общественными, полугосударственными, создававшимися на всей территории империи по единому образцу, имевшими единообразную структуру управления и пользовавшимися равной поддержкой государства.

В попечительствах постоянно происходила борьба между сторонниками «просветительского» направления попечительской деятельности и «клерикалами», ставившими на первое место интересы самой церковной организации. Из уральских епархий одной из наиболее «клерикальных» в начале 1900-х гг. (даже в масштабах всей страны) являлась Вятская. В 1901 г. в ней приходскими попечительствами было собрано 386 тыс. руб., а на содержание приходских школ, богоугодных заведений и другие виды благотворительности в 1902 г. было истрачено всего 10,3 тыс. руб. (2,7 %). Наоборот, Оренбургская и Уфимская епархии числились среди «просветительских». Попечительства даже относительно небольшой (в сравнении с Вятской) Уфимской епархии потратили на благотворительные нужды в том же году 12,4 тыс. руб. Примерно столько же было израсходовано и в Оренбургской - 11,6 тыс. руб., а в Пермской и Екатеринбургской вдвое больше, чем в Вятской (20,7 тыс. и 25 тыс. руб. соответственно). Тем не менее, даже и в таких «просветительских» епархиях подавляющая часть средств тратилась на церковные нужды. На собственно благотворительность выделялись ничтожные суммы.

В целом же современники в середине 1880-х гг. отмечали: «что касается до благотворительности духовного ведомства по отношению к нищим не духовного звания, то... ограничивается лишь выставкой в церквах кружек для сбора подаяний и затем призрением, со стороны некоторых монастырей богомольцев - нищих, бесплатною выдачею им пищи, одежды и т.п.».

В церковной среде были и сторонники «благотворительного» направления деятельности попечительств. Так, известный «благотворитель», основатель первого в России дома трудолюбия, протоиерей Андреевского собора Кронштадта И.И. Сергиев (Иоанн Кронштадтский) в программной речи, сказанной 9 июня 1874 г. при открытии местного попечительства, заявил, что главной задачей попечительства является «уничтожение нищенства и попрошайства в нашем городе, для искоренения лености, праздности, тунеядства и пьянства, для приискания работ бедным, для учреждения ремесленной школы для бедных детей» и уж во вторую очередь «оно может иметь предметом своим и самый храм, попечение о его благолепии, чистоте и о потребностях его; о поддержании хора певчих и, наконец, самый причт». Таким образом, он поменял местами приоритеты, изложенные в «Положении». На первое место он передвинул (с последнего) даже не вопросы благотворительности в узком церковном понимании - подача нищему милостыни непосредственно или через церковную кружку, а шире - как социальную помощь, направленную на искоренение самого нищенства через предоставление возможности трудиться, и борьбу с социальными отклонениями. Забота о «благолепии» храма у него отодвинулась на второе место, а содержание причта - со второго на последнее.

Если использовать сухой язык статистики, то наиболее объективной оказывается оценка роли приходских попечительств, сделанная еще современником: «...действительно незначительна и даже ничтожна благотворительная деятельность приходских попечительств, оторванных... от земской жизни и деятельности населения. Вся их деятельность в империи в этой области, даже с присоединением деятельности по церковноприходским школам, выражается суммой расхода, не превышающего расхода, например, только одного С.-Петербургского частного благотворительного Общества попечения о бедных и больных детях».

Во втором параграфе «Благотворительность уральских монастырей как направление социальной деятельности Русской православной церкви» проводится анализ организационных форм социального призрения монастырей в России и на Урале.

В отличие от приходских церквей монастыри располагали жилыми помещениями, имели работников в лице послушников и монахов, вели собственное хозяйство, занимались торговлей и промыслами. Поэтому их благосостояние менее зависело от пожертвований населения, а условий и возможностей для организации закрытого призрения было гораздо больше. Именно по этой причине монастырям (еще со времен «Стоглавого» собора) вменялось в обязанность заниматься социальным призрением, хотя бы собственных престарелых и больных монахов. С 1866 г. создание при монастырях богоугодных заведений (богаделен, приютов, больниц, школ) стало обязательным для каждой вновь открываемой обители. В Указе обер-прокурора Синода Л.А. Толстого от 6 апреля 1866 г. учредителям монастырей предлагалось «соединить с удобствами монашеской жизни цель благотворительную или воспитательную». На основании этого документа в период с апреля 1866 г. по 1869 г. было учреждено 10 монастырей со школами, богадельнями и приютами, с 1870 г. по 1886 г. - еще 37 таких монастырей. Но среди иноческих представителей случались разногласия по вопросам участия в делах социального призрения. В 1909 г. на съезде монашествующих разгорелся спор о благотворительной деятельности монастырей, перешедший на страницы светской и церковной периодики. Большая часть делегатов съезда заявляли о несовместимости монастырской и внешней благотворительной деятельности.

Как показали подсчеты, на 1910 г. при епархиях Урала действовало 56 монастырей, а к 1913 г. их было уже 69. Из них в Вятской епархии 13, Екатеринбургской - 15, Оренбургской - 12, Пермской - 14, Уфимской - 15 монастырей. Основными формами монастырской социальной деятельности на Урале являлись: создание и развитие «богоугодных учреждений» (богадельни, больницы) и просветительских (церковноприходские школы, училища, школы грамоты, творческие мастерские); организация сбора и распределение пожертвований на различные благотворительные нужды.

Во второй половине XIX - начале XX в. отмечался неуклонный рост численности монастырей, изменялись и совершенствовались формы и методы благотворительности; в благотворительном процессе задействовались не только крупные монастыри, но и более мелкие, региональные.

Третий параграф - «Организация и деятельность богоугодных заведений Русской православной церкви на Урале» - посвящен изучению организации и деятельности уральских богоугодных заведений. Особенно это касается богаделен и детских приютов.

Заметно скромнее, в сравнении со светскими, была и численность приходских «богоугодных заведений», являвшихся основными типами благотворительных учреждений при церковных приходах и монастырях. Всего к 1890 г. при 37,5 тыс. приходских храмах имелось 18232 попечительства, 660 богаделен и 480 больниц (приблизительно одна богадельня на 57 приходов и одна больница на 78). Однако далеко не всегда основание богадельни или больницы было связано с созданием попечительства. Большинство богоугодных заведений возникло еще задолго до организации попечительства. Так, по данным Синода, в 1902 г. в ведении церковноприходских попечительств имелось всего 64 больницы на 789 пациентов и 870 богаделен на 10772 призреваемых. Попечительства основывали, главным образом, богадельни, которые обходились дешевле, да и медицинского персонала для них не требовалось. На содержание одного призреваемого в богадельне расходовалось в год всего несколько рублей, и содержали их только в холодные зимние месяцы. На Урале во второй половине XIX - начале XX в. активизировалась деятельность РПЦ, выразившаяся, прежде всего в возрастании количества богоугодных заведений. Особенно это касается активной организации и деятельности богаделен и детских приютов.

В Оренбургской епархии ситуация, связанная с наличием церковных и монастырских больниц, богаделен и приютов, была несколько иной, чем в Пермской и Екатеринбургской. Оренбургский епископ Феодосий в 1910 г. писал по этому поводу в свое ежегодном отчете: «Больничное дело и призрение бедных в монастырях епархии организовано плохо. Больниц и богаделен при церквах Оренбургской епархии не имеется». Богадельни, как вид благотворительного учреждения, были широко распространены не только в Пермской губернии. Например, в 1898 г. в Вятской губернии благотворительных учреждений всех типов было 66, в том числе «... богаделен 39, домов призрения 6, приютов 6, убежищ 3, сиротских домов 1, домов трудолюбия 5, ночлежных домов и приютов 2, яслей 2, школ для слепых 2». Однотипными с богадельнями по принципу устройства и категориям призреваемых являлись дома призрения и ряд других благотворительных учреждений. Богоугодные заведения содержались не только за церковно-монастырский счет. В расходах участвовали казна, частные лица и общества. Однако благотворительность не составляла и не могла составлять главного содержания приходских и монастырских благотворительных заведений.

Третья глава - «Социальное служение Русской православной церкви: борьба с пьянством» - посвящена анализу роли РПЦ в трезвенническом движении. В ней рассматриваются основные направления, формы и методы церковной деятельности в борьбе с «народным пороком».

В первом параграфе «Винная политика во второй половине XIX - начале XX в. и духовно-нравственный аспект трезвеннического движения в пореформенной России» рассматриваются проблемы введения новой системы торговли алкоголем в России, а также участие РПЦ в трезвенническом движении.

Несмотря на отмечавшийся прогресс в области алкогольно-акцизной системы, она подвергалась жесткой критике со стороны сторонников трезвого образа жизни, поскольку и после ее введения пьянство продолжало расти. Начавшееся в 1882 г. обсуждение «водочного вопроса» в русских губерниях показало, что, исключая производителей и торговцев, общество решительно выступает за введение строго регулируемой государственной монополии на водку. Новая система торговли спиртными напитками вводилась с января 1894 г. по инициативе министра финансов С.Ю. Витте. Она предусматривала государственное регулирование производства и казенную торговлю спиртным. Местом проведения эксперимента по внедрению казённой винной монополии стала территория уральских епархий. Первоначально продажа спиртного частными лицами была запрещена в четырех восточных губерниях, включая Уфимскую и Пермскую. В 1898 г. запрет был распространен уже на тридцать пять губерний. С 1902 г. она вступила в силу на территории всей империи. Главной целью новой политики провозглашалась забота об оздоровлении общества. С 1894 г. одновременно с введением винной монополии правительство стало организовывать губернские и уездные комитеты казенного Попечительства о народной трезвости. Однако значительная часть общества (научная общественность, публицисты, общественные деятели) была недовольна винной политикой, ориентированной на «умеренное пьянство», требовала более радикальных мер по прекращению пьянства. Разумеется, что духовенство и церковь в целом не могли оставаться в стороне от развернувшейся дискуссии.

Широкое участие в организации трезвеннического движения принимало духовенство. Указ Синода от 5 июля 1889 г. призвал священников «путем живого и ближайшего воздействия на население способствовать к отвлечению низших классов городского и сельского населения от питейных заведений и от употребления вина». Из официально разрешенных в 1889 г. МВД 95 обществ трезвости 36 являлись церковноприходскими. Всего же к 1890 г. было создано почти 200 таких обществ, в среднем по 2 на губернию или по одному на каждый из 229 православных приходов.

Государство рассматривало РПЦ в качестве непременного и действенного участника трезвеннического движения. Приходы, в свою очередь, принимали определенные меры культурно-просветительского, духовно-нравственного характера (беседы, лектории, устройство библиотек), в большинстве своем традиционные и носящие религиозные мотивы, но, тем не менее, косвенно способствующие просвещению населения (особенно сельского) Урала.

Второй параграф - «Роль Русской православной церкви и общественности Урала в трезвеннической деятельности на рубеже XIX - XX вв.» - посвящен предпринятым РПЦ и общественным движением Урала мерам профилактики и борьбы с народным пороком. Попечительства о народной трезвости в уральских губерниях в конце XIX - начале XX в. вели преимущественно культурно-просветительскую работу. Следует подчеркнуть, что подобная тенденция является характерной практически для всех провинциальных добровольных общественных объединений. Они были достаточно ограничены в средствах и не имели возможности оказывать материальную помощь нуждающимся. В этих условиях просветительство становится единственно возможной формой социальной деятельности попечительств. В 1895 г. в целях организации деятельности попечительств Пермской, Самарской, Оренбургской и Уфимской губерний из государственной казны было ассигновано 200 тыс. руб. На эти деньги в перечисленных губерниях было открыто 120 чайных, из которых 26 содержали при себе читальни.

На Урале работу попечительств о народной трезвости координировали Оренбургский, Пермский, Уфимский губернские комитеты и уездные отделы, а также Уральский особый комитет. Их силами к 1901 г. было создано 17 книжных складов, 296 пунктов для проведения публичных народных чтений; организовывались вечерние и воскресные классы для обучения взрослых; устраивались театральные представления, народные празднества. Финансирование всех мероприятий осуществлялось из средств местных попечительств, но большая часть расходов покрывались из государственной казны. В это же время создаются общества трезвости. Инициаторами их создания в деревнях и заводских поселках, как правило, являлись священники. По целям своей деятельности такие общества были социальными, а не религиозными, однако именно церковь выступила в первых рядах борцов против укоренившегося народного недуга.

28 декабря 1909 - 6 января 1910 г. в Санкт-Петербурге прошел I Всероссийский съезд по борьбе с пьянством при активном участии М.Д. Челышева, А.Ф. Кони, В.М. Бехтерева, председателя Русского технического общества В.И. Ковалевского, членов Государственной Думы А.И. Шингарева, В.Д. Набокова, члена Госсовета Н.С. Тегенцева. На съезде было заявлено, что в стране насчитывается уже около 2000 обществ трезвости, включая приходские, в которых состояло свыше полумиллиона человек, «вставших на путь трезвой благочестивой жизни».

На II съезд в 1912 г. были приглашены, главным образом, представители церковноприходских братств и обществ трезвости, а также педагоги светских и духовных учебных заведений, представители светских обществ, кружков, союзов. Представители радикально настроенных организаций допущены не были. Отсюда и рекомендации чисто просветительских методов борьбы с пьянством, принятые съездом. Анализ состава участников съезда показал, что правительство считало церковь лояльным относительно казённой винной политики институтом и хотело, чтобы именно священники возглавляли трезвенническое движение на местах. Однако среди самих священников не было полного согласия относительно методов борьбы с пьянством. Этому способствовали довольно скромные успехи в этой борьбе.

Однако, попечительства о народной трезвости, созданные как государством, так церковью и общественностью, не смогли переломить отношения народа к потреблению алкоголя. Причины неуспеха нужно искать в непоследовательной деятельности государства, а также в нелегкой общественно-политической обстановке: на начало века пришлись войны, экономический кризис и затяжная депрессия (1900 - 1909), революции. В этих условиях вести борьбу с пьянством было чрезвычайно сложно.

В третьем параграфе «Деятельность уральских епархий по противодействию злоупотреблению алкоголем в дореволюционный период» раскрываются формы и методы трезвеннической работы РПЦ с населением Урала.

По всем уральским епархиям насчитывалось около тысячи членов трезвеннических организаций. На Урале более всего обществ трезвости было открыто в Екатеринбургской епархии, пик пришёлся на 1911-1913 гг. В 1912 г. наиболее крупными считались Арамильское (более 3 тыс. членов) Верхне-Исетское (около 3700 членов). В целом самые многочисленные и организованные общества функционировали при металлургических заводах.

Деятельность обществ щедро финансировалась из государственного бюджета. Однако она не принесла, да и не могла принести ожидаемого перелома в статистике пьянства, поскольку правительство не позволяло им вмешиваться в виноторговлю и бороться с социальными причинами пьянства. Именно поэтому направление деятельности обществ быстро сместилось с борьбы с незаконной торговлей спиртными напитками на пропаганду полезных знаний и повышение общей культуры населения. Попечительства о народной трезвости в уральских губерниях, как и в целом по России, вели преимущественно культурно-просветительскую деятельность. Согласно отчету 1909 г., общества трезвости в России содержали 9 библиотек-читален, из них почти половина на Урале: по одной в Екатеринбургской и Оренбургской епархиях и две в Пермской. Кроме того имелось 39 «профильных» библиотек, в фонде которых имелась исключительно «трезвенническая» литература и периодическая печать. В Екатеринбургской епархии таких библиотек было 4, в Оренбургской и Пермской по две. К другим формам работы относилось открытие трезвеннических чайных (первая на Урале открыта в 1894 г. в с. Юсьва Соликамского уезда. На тот момент в России их насчитывалось всего пять) и участие в создании и работе народных домов, театров, хоров и других культурно-досуговых учреждений, способных, по мнению сторонников просветительства, отвлечь население от пьянства.

Основными формами работы РПЦ в борьбе с пьянством и профилактикой здорового образа жизни населения Урала можно выделить следующие: принятие обета трезвости; церковная проповедь о трезвости; распространение брошюр и листков трезвости; чтения, беседы, общее пение; беседы-увещевания о недопущении разгула в храмовые праздники и при свадебных торжествах; общие молитвы и Крестные ходы; организация обществ трезвости, церковноприходских попечительств; проведение школьных уроков трезвости. Благодаря активной деятельности РПЦ в дореволюционный период на Урале, способной хотя бы частично противостоять негативным социальным явлениям, трезвенническое движение получило организационное оформление.

В четвертой главе - «Благотворительная деятельность Русской православной церкви на Урале в условиях чрезвычайных ситуаций (вторая половина XIX - начало XX в.) на Урале» - изучается региональный аспект проблемы благотворительности РПЦ в годы войн и стихийных бедствий.

В первом параграфе «Социальное служение РПЦ в годы стихийных бедствий» освещается деятельность и значение церкви Урала в годы общественных потрясений: неурожаев, голода и других, тяжелых по своим последствиям народных бедствий.

Церковь была не только сферой приложения благотворительного капитала, но и выступала в качестве организатора благотворительной деятельности. Благотворительность РПЦ носила разноплановый характер. Тяжелые неурожаи и голод в уральских губерниях случались в конце 1850-х гг., в 1873, 1882, 1899, 1903, 1911 годах. Их причинами были неблагоприятные климатические условия, плохая агротехника, бедность крестьянских хозяйств, не имевших возможности создавать страховые запасы хлеба, неразвитость регионального и общероссийского аграрного рынка, аграрное перенаселение, отсутствие широких возможностей заработка вне сельскохозяйственной сферы. Наиболее трагичным для сельского населения Урала был голод 1891 - 1892 гг., охвативший весь регион, и повлекший за собой массовую гибель населения ряда уездов. Ещё в ноябре 1891 г. в ряде заводских поселков произошли голодные волнения. Весной 1892 г. началась эпидемия холеры, сыпного и брюшного тифа, дифтерита. В 1892 г. смертность превысила обычно высокий естественный прирост населения (-1,44 %).

По данным екатеринбургского земства, в 22 неурожайных волостях только 4,6 % населения было обеспечено пропитанием до нового урожая, 5,3 % - до 1 апреля 1892 г., 12 % - до 1 января 1892 г., 64,3 % не имело его уже к 1 ноября 1891 г., а вместе с не имеющими пропитания и в обычное время в немедленной помощи нуждалось 78,1 % населения. В Пермской губернии неурожай особенно остро сказался на положении населения Шадринского, Камышловского, Екатеринбургского уездов, несколько меньше - Осинского. По официальным данным, общее количество умерших от голода в этих четырех уездах составило в 1892-1893 гг. около 40 тыс. человек.

Основная работа по борьбе с голодом легла на земства и приходские попечительства. В церковных и светских печатных изданиях помещались многочисленные обращения епархиальных комитетов с призывом о помощи. В тяжелых условиях в этот период оказалось и приходское духовенство, кормившееся сборами с прихожан, и вынужденное, как и остальное население, продавать за бесценок нажитое имущество и скот.

Во время голода 1911-1912 гг. приходские попечительства, епархии вновь «были призваны к заботе о голодающих». Попечительства составляли списки голодающих, предоставляя их в епархиальный и уездные комитеты о голодающих, а затем на средства, отпускаемые комитетами, покупали и раздавали муку нуждающимся. В тех районах епархии, где имелись запасы продуктов, рекомендовалось устраивать бесплатные столовые. Такие столовые были открыты, например, в сёлах Травянском и Куртамышском и в посёлках Сыртинском и Кизильском Челябинского уезда.

Говоря об историческом значении социального служения РПЦ в годы стихийных бедствий, обратимся к словам современника. Дореволюционный исследователь истории церковной благотворительности А.Н. Афанасьев на основе собранных фактов сделал вывод, что в эпоху, когда «народ, незнакомый с материальным благосостоянием», вымирал вследствие войн и неурожаев, объем княжеской и церковной благотворительности вполне удовлетворял потребности тех нуждающихся, которые могли приняться за труд после перенесенных бедствий. С развитием материальных ресурсов нищета неизбежно перестает предшествовать физической гибели людей, в обществе «призрение принимает больший объем». В условиях стихийных бедствий вектор социальной деятельности РПЦ активно смещался в направлении решения чрезвычайных проблем населения Урала.

Второй параграф «Церковно-общественное социальное служение в военные годы» посвящен благотворительной деятельности РПЦ Урала в годы Первой мировой войны. Наряду с попечительной, религиозно-образовательной и церковно-строительной деятельностью духовенство взяло на себя заботу об армии и семьях воинов.

Формы помощи пострадавшим от войны в целом использовались те же, что и в мирное время. Самой распространенной формой были сборы пожертвований: по подписным листам в «миру», кружечные, кошельковые, тарелочные в храмах. Менялось лишь их назначение. Объемы собираемых средств зависели от различных обстоятельств, но в целом заметно возросли.

С 1914 г. Синод предписал производить кружечный сбор на нужды войны, совершать ежедневные богослужения с молитвами о сражающихся и раненых воинах. Для поддержки членов семей фронтовиков в приходах создавались особые попечительные советы из прихожан с участием духовенства и церковных старост. Советы вели списки семей, члены которых были призваны в армию, выясняли их имущественное положение и оказывали им материальную помощь. Для этой цели Синод разрешил «оказывать пособие» не только из собранных пожертвований, но и из церковных сумм, что в обычное время для церкви было нетипично.

С августа по декабрь 1914 г. попечительными советами Вятской епархии была оказана материальная помощь 23585 семьям на общую сумму 32330 руб.

В соответствии с письмом обер-прокурора Синода на имя епископа Оренбургского и Тугайского, от 29 ноября 1914 г. «О выдаче пособий и беспроцентных ссуд семьям погибших на войне учителей училищ всех ведомств» оказывалась помощь семьям учителей и законоучителей церковноприходских школ, погибших или умерших от ран, ставших инвалидами. В состав родственников, имевших право на оказание помощи, входили жена, дети, родители мужа, братья и сестры при условии, что они имели статус иждивенцев.

Особое значение в военный период имели внебогослужебные собеседования священников с прихожанами. Например, в 1914 г. в Троицком уезде было проведено 60 чтений, которые посетило 5300 слушателей. Особое внимание церковь уделяла детям воинов. На деньги Романовского комитета были открыты приюты для детей воинов в женских монастырях: Чердынском Иоанно-Богословском (Пермской епархии) и Екатеринбургском Ново-Тихвинском (Екатеринбургская епархия).

В годы войны проявились следующие особенности церковного призрения. Во-первых, были существенно сокращены финансовые возможности для участия церкви в благотворительной деятельности. Во-вторых, расширилась сфера применения и объемы социальной помощи (уход за ранеными, изготовление, сбор вещей для армии). В-третьих, сменились приоритеты в выборе объектов благотворительной помощи в связи с выдвижением на первый план специфических социальных проблем военного времени. Значение социальной деятельности церкви в период Первой мировой войны было неоднозначным. Духовенство уральских епархий, как и в целом РПЦ, поддерживало военную правительственную политику. Церковь оказывала материальную поддержку, положительное патриотическое и воспитательное воздействие на население, но как средство решения социальных проблем военного времени была недостаточно эффективна, экономически неустойчива и могла служить дополнительным средством к государственной и общественной социальной помощи.

В заключении подведены итоги исследования, сформулированы основные выводы.

Реформы второй половины XIX в. явились историческим рубежом, когда государственная монополия на социальную деятельность сменяется широким участием в ней общественных организаций, включая и церковь. Этот модернистский процесс в России был противоречивым, что обусловлено особенностями российской цивилизации. Суть противоречия состояла в том, что активизируя общественную деятельность, государственная власть одновременно усиливало контроль над общественностью, устанавливала строгие границы компетенции общественных организаций, выход за которые не допускался. Так возникла система квазигосударственных учреждений социального призрения, в которую входило и большинство церковных социальных организаций.

В исследуемый период продолжалось быстрое «обмирщение» социальной деятельности, что проявилось не только в росте светских форм социального призрения, но и в изменении мотивов и объектов социальной деятельности самих церковных организаций. В организационном плане во второй половине XIX в. на смену узко сословным попечительствам о лицах духовного звания приходят гораздо более демократичные и массовые приходские попечительства. По своей структуре и функциям они во многом напоминали уходившие в прошлое приказы общественного призрения, но по масштабам деятельности были гораздо уже - ограничивались территорией одного православного прихода. Выполняя по существу одну и ту же функцию, что и приказы, приходские попечительства использовали особую форму сбора пожертвований - кружечные сборы. Однако со временем всё больший удельный вес в поступлении денежных средств стала занимать коммерческая деятельность (помещение средств в банки под проценты, использование доходов от использования недвижимости), что ещё более сближало их с приказами и шедшими на смену приказам земствами.

Для попечительства о бедных лицах духовного звания других исповеданий при каждом из иноверческих приходов также организовывались особые благотворительные заведения. Однако их социальная деятельность регламентировалась государством не так жестко и не встраивалась принудительно в общую систему полугосударственных институтов социального призрения, поскольку укрепление влияния инородческих религиозных структур как конкурентов РПЦ не вписывалось в церковную политику государства. По этой причине акцентирование внимания инорелигиозных общин на благотворительной деятельности было для него вдвойне выгодно: ослабляло влияние их религиозной идеологии и одновременно способствовало росту общественного социального призрения.

В отличие от светских квазигосударственных социальных структур (ведомство императрицы Марии Федоровны, императорское Человеколюбивое общество и др.), приходские попечительства не имели ни общего центра, ни характерного для таких общегосударственных конструкций централизованного планирования и бюджета. Каждое попечительство действовало само по себе, практически не имея связи с другими попечительствами даже на территории одной епархии.

На Урале социальная деятельность РПЦ развивалась в том же направлении, что и во всей России. Численность социальных учреждений и масштабы их деятельности в целом зависели от экономической ситуации в крае.

Социальная деятельность осуществлялась епархиями, приходами и монастырями в форме организации школ, приютов, больниц, библиотек, богаделен. На основании анализа количественного и качественного роста учебных и благотворительных заведений, общего развития просветительской епархиальной сети можно выделить два этапа в процессе развития социальной деятельности РПЦ на Урале:

1-й этап - 60-90-е гг. XIX в. - возникновение просветительских и благотворительных заведений при уральских епархиях. Расширение социальной сферы приложения благотворительных усилий.

2-й этап - начало XX в. - годы Первой мировой войны - количественный рост и качественные изменения в работе социально-благотворительных заведений и активизация их деятельности.

В целом в церковных кругах, а также и среди социально активной светской общественности в исследуемый период не утихала дискуссия о целях и месте социальной деятельности церкви. Высшая церковная иерархия на первый план ставила миссионерство и поддержание религиозности в среде населения. Социальное призрение, попечительство о начальном образовании и борьба с асоциальным поведением рассматривались как средство достижения указанных целей. С другой стороны, значительная часть приходского духовенства видела в социальном служении самостоятельную миссию. На практике противостояние сводилось к обсуждению прав приходских попечительств распоряжаться финансовыми средствами и спорам по распределению полученных средств между чисто церковными нуждами, поддержкой церковноприходских школ и расходами на социальное призрение.

В итоге приоритетным направлением оставались церковные нужды.

Наряду с «открытым» призрением расширялись масштабы и «закрытого» монастырского призрения, которое также всё больше выполняло и светские функции. Особенностями монастырской деятельности на Урале являлись: во-первых, рост их численности на всем протяжении рассматриваемого периода; во-вторых, изменение и совершенствование форм и методов благотворительности; в-третьих, включение в благотворительный процесс не только крупных монастырей, но и более мелких, региональных. Однако благотворительность не составляла и не могла составлять главного содержания иноческого подвижничества. Благотворительная деятельность монастырей нормативно регламентировалась как государственной, так и церковной властью. Как на общероссийском уровне, так и в Уральском регионе в данный период наметилась тенденция превращения монастырской социальной деятельности в подконтрольную государству и управляемую область социального призрения. Особенно это проявилось в годы Первой мировой войны, когда при монастырях стали создаваться госпитали для раненых участников войны, стали собираться пожертвования, организовываться забота о раненых, семьях погибших, беженцах.