Размещено на http://www.allbest.ru/

Социальная политика Российской Федерации в девяностые годы ХХ века: опыт ее реализации в Нижнем Поволжье

07.00.02 - Отечественная история

кандидата исторических наук

Николаева Любовь Викторовна

Астрахань, 2007

Работа выполнена на кафедре Всемирной истории и политологии Астраханского государственного технического университета

Научный руководитель: кандидат исторических наук, доцент Усманов Р.Х.

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Карпачев Б.А.

кандидат исторических наук Лихолет О.В.

Ведущая организация: Волгоградский государственный педагогический университет

Защита состоится «____» _______________2007 года в ____ часов на заседании диссертационного совета КМ.212.009.02 при Астраханском государственном университете по адресу: 414056, г.Астрахань, ул.Татищева, д.20, ауд. ____.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Астраханского государственного университета по адресу: 414056, г.Астрахань, ул.Татищева, д.20а.

Автореферат разослан «____»________________2007 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Е.В. Савельева

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Социальная история России 1990-х гг. давно уже стала предметом активной политической дискуссии и политической науки, но лишь сейчас (в самом начале XXI столетия) она становится предметом исследования и для самой исторической науки. История 1990-х гг. еще не написана, она создается как раз в наше время. Поэтому перед ней остро стоит вопрос «перевода» политологического и социологического материала на язык исторической науки. Адаптировать имеющуюся в нашем распоряжении информацию под язык и методы исторической науки дело весьма сложное.

Развитие социальной структуры общества 1990-х гг. продолжается и в настоящее время (начало 2000-х гг.). Но та ее форма и содержание, которые сложились в последнее десятилетие ХХ в. уже никогда не повторятся. Именно эта их уникальность и придает им историчность. Перед нами конкретная ситуация, которая с каждым годом будет все больше и больше становиться историей. Наше время лишь только начинает придавать этим событиям вид истории. Поэтому этот начальный период формирования истории является сам по себе уникальным, т.к. это своего рода преддверие самой истории.

Проблема социальной структуры российского общества в 1990-е гг. в историко-политологическом контексте стоит на стыке сразу нескольких общественных наук: политологии, социологии, юриспруденции, экономики и, разумеется, истории.

Исторический анализ эпохи, ставшей переходной от позднего социализма к «дикому капитализму», представляет особенно важное значение еще и потому, что наше нынешнее время является непосредственным ее продолжением. Поэтому данная тема имеет непосредственное отношение к современным общественным наукам. Социальная история представляет собою перешедший в прошлое поток уже состоявшихся социально-экономических и политико-правовых событий.

Несомненный интерес представляет собой региональный аспект социальной политики российского государства, как на уровне социально-экономических, так и культурно-политических отношений, всегда вызывавший живой интерес со стороны отечественного общественного научного сообщества. Адекватно понять общероссийские процессы без учета региональных особенностей и вне контекста регионалистики практически невозможно. Поэтому установление конкретных региональных аспектов, всегда служит не просто уточняющим элементом для общероссийского понимания социально-политических процессов, но и позволяет выявить те глубинные основания, до которых не всегда удается добраться при исследовании общенациональных проблем.

Современная история России уже сегодня вызывает неоднозначные оценки, как российских, так и зарубежных авторов. Нет, и пока еще не может быть, более или менее единой оценки событий тех лет и у представителей самой политической элиты. Но рано или поздно потребность подобных оценок будет лишь возрастать, и такие обобщения придется делать, ссылаясь на уже изученные исторические данные.

В настоящем диссертационном исследовании на примере материалов Нижнего Поволжья дается исторический анализ развития государственной социальной политики и социальных отношений в России в девяностые годы ХХ века. Автором проводится сравнительный анализ официально провозглашенной государством социальной политики и теми реалиями, с которыми приходилось сталкиваться россиянам в это время. Сделанные выводы могут быть интересны не только для исторической, но и для всех социальных научных дисциплин (политологии, социологии, юриспруденции, экономики и т.д.).

Степень изученности проблемы. В настоящее время в рамках исторической науки, а также социологии и политологии уже накопилось не мало научных работ, анализирующих социальную структуру российского общества последнего десятилетия ХХ в. Вместе с тем литературы, имеющей непосредственное отношений к самой исторической науки, все еще остается крайне мало, вследствие близости самого этого времени и того обстоятельства, что оно все еще находится под пристальным вниманием других общественных наук.

По вопросам социальной стратификации России 1990-х гг. имеются работы таких видных российских социологов, политологов и историков, как В.И. Ильин, В.В. Радаев, О.И. Шкаратан, В.И. Добреньков, А.И. Кравченко, В.В. Согрин и др. См.: Ильин В.И. Социальная стратификация. Сыктывкар, 1991; Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. М., 1996; Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология: В 3-х т. Т.2: Социальная структура и стратификация. М., 2000; Согрин В.В. Политическая история современной России. М., 2001. Все эти и многие другие (им подобные) работы хотя и относятся к социологии или к политологии, но дают анализ уже событиям, ставших достоянием истории. Поэтому введение в историческую науку этих данных, их адаптация к специфике исторического знания является одной из актуальнейших задач настоящего времени.

Значительный интерес для истории представляют данные т.н. политической социологии переходного общества, которая уже по ходу дела пыталась анализировать сложившуюся в стране социально-политическую ситуацию, делать предварительные выводы и разрабатывать примерные рекомендации. См.: Стариков Е.Н. Социальная структура переходного общества (опыт «инвентаризации») // Полис 1994. №4. С.87-96; Клямкин И.М., Лапкин В.В., Пантин В.И. Политический курс Ельцина: предварительные итоги // Полис. 1994. №3. С.148-178; Капустин Б.Г., Клямкин И.М. Политическая социология переходного общества Либеральные ценности в сознании россиян // Полис. 1994. №1. С.68-92; Олейник А.Н. Социальная политика: пути достижения эффективности // Полис. 1998. №5. С.139-144.

Следует также особо указать, что в политической науке и в социологии давно уже вошло в обыденность называть политические и социальные события 1990-х гг. «политической и/или социальной историей». См.: Российская историческая политология. Ростов н/Д. 1998; Политические партии России в контексте ее истории. Ростов н/Д. 1998; Согрин В.В. Политическая история современной России. М., 2001. Анализу также подвергались и некоторые мировоззренческие аспекты, например: проблема политического сознания россиян (выяснение мифических и реальных представлений); См.: Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации: мифы и реальность. М., 2003. проблема социального кризиса и путей его преодоления; См.: Тимофеев Т.Т. Социальные проблемы и движения в контексте перемен // Полис. 1996. №4. С.170-178; Здравомыслов А.Г. Социология российского кризиса. М., 1999; Гордон Л.А., Клопов Э.В. Потери и обретения в России девяностых: В 2-х т. М., 2000-2001. социальная структура российского общества переходного периода. См.: Стариков Е.Н. Социальная структура переходного общества (опыт «инвентаризации») // Полис. 1994. №4. С.87-96; Стариков Е.Н. Социальная структура переходного общества: «горизонтальный срез» // Полис. 1995. №5. С.97-105; Россия: трансформирующееся общество. /Под ред. В.А. Ядова. М., 2001; Лапин Н.И. Путь России: социокультурная традиция. М., 2000.

Из региональных исследований следует отметить работы таких астраханских социологов, как: Э.А. Зелетдинова, См.: Зелетдинова Э.А. Политические ориентации населения Астраханской области. // Власть, 1999, № 8; Зелетдинова Э.А. Региональная власть: как далека она от народа? // Власть, 1999, № 11; Зелетдинова Э.А. Астраханская область: анализ результатов парламентских и президентских выборов // Полис. 2000. № 4; Зелетдинова Э.А. Демократия. Власть. Элита. (Теория, методология и практика регионального развития). Астрахань.2001. Л.В. Ярмоленко См.: Ярмоленко Л.В. Статусно-ролевые характеристики современной социально-стратификационной структуры России // Элитологические исследования, № 4 (11). 2000. С.3-8., политологов: П.Л. Карабущенко, См.: Карабущенко П.Л. Системные проблемы современной российской политической элиты // Элитологические исследования, № 4 (11). 2000. С.9-17; Карабущенко П.Л. Научный потенциал современной России (особенности Астраханского региона) // Регион. Астраполис. 2001. № 1; Карабущенко П.Л. Политическая элитология и современные политические элиты в России // Астраполис. 2003. № 1; Карабущенко П.Л. Неоавторитаризм // Астраполис. 2004, №1. Р.Х. Усманов См.: Усманов Р.Х. Политические партии и политические процессы (история, теория и современность). М., 2001; Усманов Р.Х. Региональный партогенез в политическом процессе современной России (Южный федеральный округ в 1990-е годы). М., 2002. и историков: В.В. Ишин, Д.К. Батрашев, См.: Ишин В.В., Батрашев Д.К. Политические партии и общественные движения в истории России. Астрахань. 1999; См. также: История Астраханского края. Астрахань. 2000. Е.А. Тимофеева, См.: Тимофеева Е.А. Государственная политика в сфере обществоведческого образования российской молодежи в 50-90-е гг. ХХ в. М., 2002; Тимофеева Е.А. Эволюция государственной политики в области обществоведческого образования российского студенчества во второй половине ХХ в. Астрахань. 2003. которые в своих работах освещали и анализировали различные аспекты рассматриваемой нами темы.

Целью диссертационного исследования является изучение опыта реализации социальной политики российского государства в 1990-е гг. на материалах крупного российского региона - Нижнего Поволжья.

В соответствии с указанной целью автором были определены следующие конкретные задачи диссертации:

- проанализировать социальную стратификацию российского общества в период радикальных социальных реформ постсоветской эпохи; исследовать причины и динамику новых социальных расслоений и определить узловые пункты существовавшей в эти годы социально-экономической напряженности и социально-политического конфликта;

- выяснить позитивные и негативные стороны социальной политики российского государства в 1990-е гг. и меру их влияние на социальное положение российских граждан;

- показать динамику развития социальных процессов на примере конкретного российского региона;

- провести первоначальную систематизацию источников по истории социальных отношений в России 90-х гг. ХХ в.

Помимо этого в задачи настоящей работы входит также адаптация социологического и политологического материала к специфике исторической науки.

Хронологические и территориальные рамки диссертационного исследования охватывают период с 1991 по 2000 гг. Начало периода исследования совпадает с кризисом и крушением социально-политической системы Советского общества. Конец периода приходится на время смены политической элиты 1990-х гг. и перехода социальной политики от либерально-демократических реформ к реформам авторитарно-демократического характера, направленных на усиление вертикали центральной власти и снижение социальной напряженности в обществе.

Исследование было проведено в территориальных рамках двух областей: Волгоградской и Астраханской и республики Калмыкия, входящих в Нижневолжский регион, имеющий свою особенность, свой определенный «социальный геном».

Методологическую основу работы составляют принципы системности, объективности, историзма, всестороннего изучения и достоверности, позволяющие беспристрастно изучать факты во всем многообразии конкретно-исторических условий. В исследовании использовались как общенаучные (синтез, анализ), так и социально-исторические методы: синтез историко-генетического, сравнительно-исторического и структурно-функционального методов.

Исследование историко-генетического метода позволило в наибольшей мере приблизиться к воспроизведению реальной истории объекта в его развитии, показать причинно-следственные связи, закономерности исторического развития в их непосредственности, а исторические события и личности охарактеризовать в их индивидуальности и образности. Использование сравнительно-исторического метода позволило выявить региональные и локальные особенности процесса в контексте непрерывно изменяющейся социально-политической обстановки в стране. Структурно-функциональный метод позволил увидеть системность происходящих в это время социально-политических процессов, выявить их взаимосвязь с другими явлениями общественного бытия российского социума.

Источниковая база достаточно разнообразна, ее составляют как опубликованные, так и неопубликованные материалы. В работе используется значительное число периодических и научных изданий того времени: официальные документы, законодательные и нормативные акты, статистические материалы, периодическая печать и отдельные мемуары.

В диссертационном исследовании были использованы архивные материалы, основная часть которых отложилась в местных текущих архивах административных органов региональной власти. Автором использовались материалы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ), а также архивные материалы региональных отделений общероссийских партий.

В работе привлечены также статистические данные, почерпнутые из открытых источников и Internet. Богатейший первичный и вторичный эмпирический материал содержится в центральных и региональных СМИ, которые в это время освящали текущие политические события.

Однако, есть определенного рода и «методологические сложности». Так, обследование государственных архивов (ГАВО, ГАСО, ГАСДАО) показало, что в них практически еще отсутствуют документы, связанные с деятельностью региональных органов власти, ведующих вопросами социальной политики. Гораздо лучше обстоит дело с архивными материалами по истории партий досоветского и советского периода, чем и не преминул воспользоваться автор: ГАСДАО. Ф.2102. Оп.1. Д.5.Л.105,106; Ф.477. Оп.2. Д.2-а.Л.21; РГАСПИ, Ф.17, Оп.3.Д.362, Л.107; ГАВО, Ф1, Оп.1, Д.1, Л.1; ГАСО, Ф.199, Оп.1, Д.246, Л.9; ГАРФ, Ф.398, Оп.2, Д.185, Л.43. Поэтому автору пришлось проводить еще и «полевые исследования» по сбору первичного материала в Астраханской и Волгоградской областях, а также в республике Калмыкия.

Основную группу источников представляют статистические данные и научные публикации 1990-х гг. Особую группу источников составляют нормативно-правовые документы тех лет, регламентирующие социальную структуру российского общества и выявляющие роль государства в указанных выше процессах. Большой интерес представляют источники регионального уровня: областные нормативно-правовые акты, местные СМИ, научные исследования местных ученых обществоведов. Основной массив региональных документов, нормативных актов и статистических данных был опубликован в местных официальных (государственных) изданиях: «Бюллетень Астраханского областного Представительного Собрания», «Астраханские ведомости», «Астраханские известия», «Волга», «Горожанин», «Комсомолец Каспия».

В качестве источников использованы данные аналитических журналов «Вопросы истории», «СОЦИС» (Социологические исследования), «ОНС» (Общественные науки и современность), «ПОЛИС» (Политические исследования), «МэиМО» (Мировая экономика и международные отношения), «Российская Федерация сегодня», «Государство и право», «Российская юстиция» за 1990-е гг.

Большую роль для авторского анализа сыграла мемуарная и публицистическая литература тех лет, которая может существенно уточнить, а кое-где даже и стать альтернативной точкой зрения на сложившуюся в науке и в политике точку зрения на природу и значение отечественной социальной системы. Официальные статистические данные не всегда объективны вследствие их приближенности к властным структурам. Поэтому их следует всегда корректировать с аналогичными независимыми исследованиями.

Научная новизна данного исследования определяется тем, что на основе сравнительного изучения всего обширного комплекса источников, за счет привлечения и критического осмысления сведений, содержащихся в общественных отечественных дисциплинах (социологии, политологии, культурологии и т.д.), автор поднимает целый комплекс вопросов, связанных с социально-политической ситуацией самой ближайшей к той исторической эпохе, участниками которой мы все были. В частности:

- автор приходит к выводу, что 1990-е гг. стали эпохой смены (трансформации) социалистической парадигмы в сторону либерально-демократических концепций, со второй половины этого десятилетия все более обраставшая специфическими российскими чертами;

- государство фактически отказалось выполнять (или было не в состоянии тогда этого сделать) свои социальные обязательства перед российским обществом, вследствие чего им было утрачено значительное количество признаков (элементов) характеризующих его в качестве социального государства.

- социальная государственная политика была направлена на решение краткосрочных проблем и не имела стратегической составляющей, более того, оказалось, что многие обязательства государства по защите малоимущих слоев населения не имели под собой должного материального обеспечения (государство брало на себя обязательства, которые не могло выполнить). стратификация российский общество постсоветский

- социальная структура российского общества 1990-х гг. претерпела радикальные («революционные») изменения и приняло ярко выраженный биполярный характер, что привело к обострению социальной напряженности между «новыми российскими верхами» и «новыми российскими низами». В результате образовалась новая социальная модель, характерная исключительно только для 90-х гг. ХХ столетия. Региональная социальная структура практически полностью отражала социальную структуру всего российского общества.

- судьба т.н. «среднего класса» так и осталась до конца неопределенной в истории России 1990-х гг., поскольку нестабильная социальная обстановка постоянно меняла критерии оценки ценностей этого «нового класса» и условия его непосредственного формирования. В результате «средний класс» так и остался «мечтой» российской действительности и о нем больше всего приходится говорить как о мифе социально-политической истории России конца ХХ в., чем как о реальности.

- политические власти России активно использовали миф о гражданском обществе и либеральных рыночных отношениях, чтобы оправдать тем самым неудачи своей социально-экономической деятельности и снизить уровень своей ответственности за провалы в либеральных реформах этого последнего десятилетия ХХ в. Все это дает повод говорить об этом времени, как об эпохе системного кризиса российского государства и общества.

Научная и практическая значимость исследования заключается в возможности использования его конкретных фактологических материалов и выводов в дальнейшей разработке проблем развития социальной стратификации, а также при написании обобщающих трудов по истории России конца ХХ в. Содержащиеся в диссертации положения и выводы также могут быть использованы в соответствующих разделах лекционных курсов и семинаров по отечественной истории, политологии и социологии.

Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались на университетских, общероссийских и международных конференциях 2003-2005 гг. Выводы исследования отражены в ряде научных статей. Основные положения диссертации неоднократно обсуждались на заседаниях кафедре отечественной истории Астраханского государственного университета и кафедры истории и политологии Астраханского государственного технического университета.

Структура диссертации соответствует целям и задачам исследования и включает в себя введение, две главы, заключение, список использованных источников и литературы, приложение.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность проблемы диссертационного исследования, рассматривается степень ее изученности, формулируются цель и задачи, а также методологическая и теоретическая значимость работы.

В первой главе «Российское общество 1990-х гг. в его социальном разрезе» рассматриваются общие закономерности социального развития российского общества указанного периода. Глава состоит из трех параграфов.

В § 1-м «Россия 1990-х - общая характеристика исторической эпохи» дается общая социально-политическая и культурно-историческая характеристика эпохи, получившей в отечественной научной литературе название «постсоветской» (также это время именовалось - эпоха «посттоталитарного общества», «эпоха модернизации», «эпоха либерально-демократических реформ», «эпоха системного кризиса» и т.д.). Уже в самих этих названиях общественная наука пыталась охарактеризовать происшедшие со страной и ее народом изменения, не всегда носившие позитивный характер.

Политики были вынуждены сами тогда признать, что России не было тогда «в числе государств, олицетворяющих высшие рубежи экономического и социального развития современного мира… наше Отечество стоит сейчас перед очень нелегкими экономическими и социальными проблемами». Путин В.В. Россия на рубеже тысячелетия // Российская газета. 31.12.1999. С.4. Данный вывод стал неутешительным подведением итогов всех либеральных реформ 1990-х гг.

Диссертантом приводится ряд статистических данных, свидетельствующих о состоянии российского государства и российского общества в это время. По целому ряду социальных показателей постсоветская Россия оказалась отброшенной далеко назад. Несмотря на ее природные богатства и человеческий ресурс, в социально-экономическом плане она оказалась в силе т.н. «развивающихся стран». Экономисты считают, что критическим уровнем падения ВВП в мирное время считается его снижение на 30 %. В России оно в это время было беспрецедентным - почти 50 %. Из мирового промышленного рынка Россия была выведена полностью. Ее влияние на мировой рынок ничтожно - даже в европейском импорте доля России не превышает одного процента. Исследователи в качестве экономической сенсации отмечают, что, начиная с 1991 г., объем ВВП в России сократился примерно на 40 %, и как раз в это самое время был нарушен процесс не только возмещения основного капитала, но и воспроизводства трудовых ресурсов. См.: Маевский В.И. Версия макроэкономической стратегии развития России // Экономическая наука современной России. 2004. №1. С.7.

В 90-е гг. ХХ в. изменилась структура российской экономики. Ключевые позиции в национальном хозяйственном комплексе заняли топливная промышленность, электроэнергетика, черная и цветная металлургия. Их доля в ВВП составило примерно 15 %, а в общем объеме промышленной продукции - 50 %, в экспорте - более 70 %. Путин В. Россия на рубеже тысячелетия // Российская газета №255 (2364). 31 декабря 1999. С. 4.

На фоне общероссийских социально-политических и экономических процессов этих лет, автор на примере Нижнего Поволжья показывает региональные особенности. Экономический потенциал этого региона измерялся преимущественно сельскохозяйственной составляющей, пищевой, перерабатывающей и добывающей промышленностью. Тяжелая индустрия здесь не получила должного развития в силу географических и традиционных условий. Преобладание аграрного сектора в экономике накладывала свой особый отпечаток на социально-экономические и культурно-политические характеристики этого региона. См.: История Астраханского края. Астрахань. 2000. Вместе с тем именно в это время (середина 1990-х) в прессе началось активное муссирование темы «большой каспийской нефти», якобы способной коренным образом изменить экономическую структуру всего Юга России и внести существенные преобразования в ее социальную палитру. См.: Гусейнов В.А. Каспийская нефть. Экономика и геополитика. М., 2002. Однако спекулятивная политическая игра завершилась практически ничем - «большой нефти» на Северном Каспии в 1990-е гг. так и не появилось. Более детально этот аспект на региональном уровне автором был рассмотрен в параграфе четвертом второго раздела его диссертационного исследования.

Экономические данные позволят нам определить, почему социальные программы оказывались не обеспеченными материальными ресурсами и, в конечном счете, оказывались все невыполнимыми.

Осуществленная в России в 1990-е гг. реформа системы собственности оказалась насильственно навязанной российскому обществу его политической элитой. Она была проведена в спешке, без учета мнения самого общества. См.: Корнаи Я. «Путь к свободной экономике»: десять лет спустя (переосмысливая пройденное) // Вопросы экономики. 2000. №12. С.51. Социальные последствия приватизации в целом оказались негативными для большей части россиян. Главным итогом российской приватизации стало рождение нового «суперкласса» - олигархов. Это дало основания для критики того, как была проведена приватизация и о необходимости пересмотра ее основных итогов. Следует также учесть, что методы, которыми приватизация осуществлялась в России, самими ее архитекторами оценивались как «большевистские». Корнаи Я. «Путь к свободной экономике»: десять лет спустя (переосмысливая пройденное) // Вопросы экономики. 2000. №12. С.54.

Во втором параграфе «Государственная социальная политика 1990-х гг.» автором раскрываются общие закономерности российской государственной социальной политики, указывается явное расхождение намерений государства и его реальных возможностей.

По Конституции Российской Федерации 1993 г. в России было объявлено о существовании «социального государства», «политика которого ориентирована на формирование условий для свободной жизни и достойного развития человека» (Ст.7, §1). Социальная политика российского государства должна была выстраиваться в соответствии с указанной конституционной нормой. Однако не везде и не всегда исполнительной власти удавалось следовать установленной букве закона. Более того, Российская Федерация так и не ратифицировала «Европейскую социальную хартию» (Турин, 18.10.1961), гарантирующую социальную защищенность населения по «европейскому стандарту».

Социальная политика в России прошла два этапа: первый этап (с начала 1990-х гг. до 1996-97-го г.) - это даже не социальные реформы, а примитивная реакция на дефицит финансов; второй - с начала 1997 г., когда отношение к социальным реформам в России реально изменилось. До этого времени царила иллюзия: «Достигаем финансовой стабилизации, дальше экономический рост начинается сам собой, и все проблемы будут решены». К 1997 г. финансовая стабилизация была достигнута, а проблемы не решались. Стало ясно, что нужны специальные институциональные социальные реформы. Именно в этот момент стали серьезно обсуждать пенсионную реформу, реформу образования, здравоохранения.

В конце июля 1992 г. появилась «Программа углубления экономических реформ», в которой в качестве главной цели социальной политики правительства было названо повышение уровня и качества жизни граждан России, хотя стартом радикальных рыночных преобразований или всем известных «гайдаровских реформ» следует считать 2 января 1992 г.

В начале 1990-х гг. при проведении радикальных рыночных преобразований в государственной политике практически отсутствовали факторы социального развития. Это породило у большинства населения неуверенность в завтрашнем дне и отсутствие интересов к производительному труду вследствие неадекватности трудовых усилий и последующего вознаграждения. Общество переходного периода всегда было резко дифференцировано по степени социальной мобильности, по возможности и желанию населения «врастать» в новые социально-экономические условия. Реформаторы 1990-х гг. не учли того, что основная масса населения социально немобильна. Общество начала 1990-х гг. было не готово к резкому переходу на «рыночные рельсы», а отсутствие действенных рычагов социальной адаптации населения к рыночным преобразованиям породило массовую нищету.

Социальная политика российского государства указывала на то, что в это время оно лишь формально (на бумаге) продолжало оставаться социальным, а реально стало «социально безответственным», предоставив самих граждан на произвол судьбы. Анализ федеральной и региональной социальной политики российских властей указывает на то, что сами власти в большинстве случаев делали вид, что они решают социальные проблемы, чем на самом деле реально их решали. Власть больше говорила о проблемах в социальной сфере, но как только дело доходило до конкретных мер, оно ссылалось на некие объективные причины, которые не позволяли ей коренным образом, «раз и навсегда» решить застаревшие социальные язвы.

Судя по итогам социального развития последнего десятилетия ХХ в. власть регионов Нижнего Поволжья так и не выработала какой-либо более или менее единой политики в области социальной защиты своего населения. Преобладали патерналистские, т.е. традиционные для этого региона подходы. Государство брало на себя невыполнимые обязательства и тем самым вводило и себя, и все общество в заблуждение. Такую политику можно назвать не только «безответственной», но и «политикой социального обмана». Критику этой политики мы можем встретить на страницах российских СМИ того времени, а также научных периодических изданиях.

В параграфе третьем «Социальные проблемы и социальные отношения российского общества эпохи 1990-х гг.» автор приводит статистическое сравнение социального неравенства времен «позднего социализма» (1980-е г.) и социальной стратификации российского общества уже постсоветского времени (1990-е гг.).

На основе совокупности таких признаков, как власть, уровень доходов, престиж, образование, образ жизни, стандарты потребления и ряд других, социологи выделяли десять слоев советского общества (данные приводятся по 1985 г.): 1) правящая элита в составе занятого населения составляла примерно 0,7 %; 2) управляющие специалисты - около 3,5 %; 3) творческая интеллигенция - 1,8 %; 4) квалифицированные специалисты умственного труда - 18,8 %; 5) служащие-неспециалисты - примерно 5 %; 6) промышленный рабочий класс - 22,3 %; 7) рабочие различных отраслей производственной и социальной сфер - 19 %; 8) обслуживающий персонал - примерно 13 %; 9) сельскохозяйственные рабочие и крестьяне - 15 %; 10) люмпен-пролетариат - слой трудоспособных, не занятых в народном или домашнем хозяйстве - 2,7%. Кочетов А. Истоки «новой» социальной структуры // Свободная мысль. 1993. № 9. С.68-69.

Исследования 1970-80-х гг. показывали, что слои обеспеченных граждан (элита) составляли всего лишь 10-15 %, тогда как основная часть населения находилась примерно на одинаковом горизонте обеспеченности по самому низкому уровню. Наиболее простым инструментом для оценки бедности (малообеспеченности) и ее масштабов служил прожиточный минимум. Только с 1975 г. были установлены масштабы бедности и введены пособия для малообеспеченных семей. Тогда доход семьи равнялся 50 руб. в месяц (без учета структуры семьи) и считался порогом бедности. На этом уровне был установлен гарантированный минимум заработной платы и минимальная пенсия. В 1975 г. в СССР 16 % семей рабочих и служащих находились ниже установленной черты бедности. В сельской местности масштабы бедности были значительно больше. Чернина Н.В. Бедность как социальный феномен российского общества // Социологические исследования. 1994. №3. С.58.

Коренные преобразования, происходившие в России в 1990-е гг. в сферах экономики и политики, существенно изменили и социальную структуру российского общества. Трансформация институтов собственности и власти внесла коррективы в критерии социальной стратификации общества, в формирование новых слоев и существование старых, в имущественное неравенство, в систему трудовых отношений. На социальную «арену» вышли новые слои и социокультурные образования, которых ранее не было в советском обществе, а на первый план выдвинулись проблемы явного имущественного и социального неравенства с элементами классовых противоречий и конфликтов.

В 1990-е г. существовало несколько вариантов деления россиян по уровню материальной обеспеченности. Согласно одним из них, на вершине общества находится узкий слой богачей - 3 %, слой средне обеспеченных составляет 7 %, бедных - 25 %, и нищих - 65 %. По другим подсчетам того же самого времени, слой богатых охватывал тогда всего 3-5 % населения, средне обеспеченных было - 12-15 %, бедных - 40 %, нищих - 40 %. По официальной статистике, люди с доходом ниже прожиточного минимума (в декабре 1993 г. он равнялся 42 тыс. руб.) составляли 27 % населения России. Россия: надежды и прогнозы // Социально-политический журнал. 1994. № 3.-6. С.10. Все варианты подсчетов показывают, что в стране неуклонно шел процесс имущественной поляризации населения и массового обнищания.

Вторая глава «Социальная политика и социальное расслоение российского общества в 1990-е гг. и его региональные особенности» посвящена проблемам анализа истории социальной дифференциации российского общества в последнее десятилетие ХХ в. Глава состоит из трех параграфов.

В § 1 «Новые социальные «верхи» и «низы» российского общества эпохи девяностых» автором раскрывается проблема возникновения в социальной политике России 90-х гг. ХХ в. «проблемы двух полюсов» социальной стратификации, поскольку именно в это время с особой значимостью обозначились две крайние социальные точки - «очень богатые» и «очень бедные».

Одним из факторов способствовавшим росту социальной дифференциации стала непродуманная политика государства во время приватизации начала 1990-х гг. По этому поводу и тогда и сегодня было высказано не мало критических замечаний, суть которых сводится к одному - государство (правящая элита) несет прямую ответственность за нагнетание социальной напряженности в России. «Главный архитектор» российской приватизации А. Чубайс стал одной из самых одиозных политических фигур всего того времени.

Социальная наука давно уже установила зависимость уровня дохода от принадлежности индивида к той или иной социальной страте. В середине 1990-х гг. российская социология эту зависимость классифицирует следующим образом:

«Богатые» (не более 1,5 % населения): «высший высший слой» - совокупный средний доход свыше 50 тыс. долл. в месяц на семью из 4 человек; «средний высший слой» - доход 25-50 тыс.; «низший высший слой» - 10-25 тыс.

«Средний класс» (около 25 % населения): «высший средний слой» - доход 5-10 тыс. долл.; «средний средний слой» - доход от 2-2,5 тыс. до 5-6 тыс.; «низший средний слой» - доход от 1 тыс. до 2-2,5 тыс. долл.

«Бедные» (примерно 70 % населения): «высший низший слой» - от 450 -500 до 1 тыс. долл. на семью; «средний низший слой» - от 150 до 450-500 долл.; «низший низший слой» - на уровне и ниже прожиточного минимума, т.е. ниже 150 долл. на семью. Лепехин В.А. Стратификация в современной России и новый средний класс // ОНС. 1998. № 4. С.36.

Данная схема весьма условна, поскольку относится ко времени, предшествующему кризис августа 1998 г. После указанного рубежа приведенные выше цифры должны быть существенно пересмотрены в сторону понижения.

Уровень социального неравенства в России в 1990-х гг. находился на отметке 12-13 (в СССР он не превышал 5, в Швеции - 6). Это свидетельствовало об углубившемся в эти годы разрыве между тонким слоем богатых и нищающих, составлявших уже большую часть российского общества. Руткевич М.Н. Процессы социальной деградации в российском обществе // СОЦИС. 1998. № 6. С.6.

Соотношение доходов 10 % самых бедных и 10 % самых богатых (т.н. децильный коэффициент) к концу 1993 г. составляло 11:1, что уже превысило критическое для мировой практики значение (10:1); в 1994 г. это соотношение составляло уже 15:1, хотя в отдельных регионах оно достигало 27:1. В последние годы советской власти (1960-1980-е) этот коэффициент колебался по разным оценкам от 3:1 до 5:1. Руткевич М.Н. Трансформация социальной структуры российского общества // СОЦИС. 1997. № 7. С. 14.

Социальный кризис ударил в первую очередь по слабо защищенным слоям российского общества - пенсионерам, студентам, инвалидам, безработным. Тарасов А.Н. Затмение. Не по Антониони (Студенческие беспорядки и mass media: исследование одного явления) // Полис. 1997. №6. С.87-103. Неудивительно, почему в эти годы одной из самых популярных тем в социологической науке становится тема «новых бедных» россиян. «Естественным» показателем уровня бедности для индустриально развитых стран является уровень в 8,7 - 9 %. См.: Концепция экономической безопасности Российской Федерации. Основные положения. Экономическая академия при Минэкономики РФ. М., 1994. В России этот показатель в 1991 г. составил уже 11,7 %, в марте 1992 - 17 %, в декабре 1993 г. - 28,2 %, в сентябре 1993 г. - 38,5 %, в 1994 г. - уже 40,2 %. См.: Национальная доктрина России (проблемы и приоритеты) // Обозреватель. Проблемы. Анализ. Прогнозы. М., 1994. №5-8 (спецвыпуск).

В 1995 г. по данным исследований Института социологии РАН РФ уже 88 % россиян считало, что «новые русские» разбогатели за счет ранее занимаемых влиятельных должностей; 84 % - за счет разграбления и присвоения государственной собственности; 84 % - за счет родственных связей и лишь 14 % - за счет личной предприимчивости. См.: СОЦИС. № 3, 1997. С.32.

Автором приводится аналитический материал, характеризующий действия российских властей в этот период (правительства Е.Т. Гайдара - 1991-1992 гг. и В.С. Черномырдина - 1992-1998 гг.), на время которых приходится резкое обострение и углубление социального расслоения российского общества. «Либеральные реформы» 1990-х гг. получили в научной российской литературе неоднозначную оценку. Большинство, при анализе социальной политики, склонно оценивать ее с негативной точки зрения. Согласно их мнению, именно такая политика привела страну к дефолту 17 августа 1998 г. и падению кабинета министров С.В. Кириенко (т.н. «правительство молодых реформаторов» - А. Чубайс, Б. Немцов и др.). «Черный август» 1998 г. стал для постсоветской России еще одной социальной катастрофой национального масштаба.

1990-е гг. ознаменовались появлением в России гигантских частных состояний, сопоставимых с мировыми. Именно в эти годы отечественная наука впервые заговорила об олигархах. См.: Крыштановская О.В. Финансовая олигархия в России // Известия. 10.01.1996. В списке богатейших людей мира, который регулярно публикует американский журнал «Форбс», впервые появляются фамилии российских олигархов, таких как: Б. Березовский (его состояние журнал оценивали тогда в 3 млрд. долл.), М. Ходорковский (2,4 млрд.), В. Алекперов (1,4 млрд.), Р. Вяхирев (1,1 млрд.), В. Потанин (0,7 млрд.), В. Гусинский (0,2 млрд.). См.: Аргументы и факты. 1997. № 30.

Диссертант также приводит ряд социологических опросов мнений россиян относительно социального расслоения общества, из которого явствует, что большая часть граждан Российской Федерации была в то время озабочена существованием в их государстве фактически «двух Россий» - «России богатых» и «России бедных». Отсутствие т.н. «среднего класса» или его незначительная представленность в социальной структуре российского социума стало одной из центральных тем научной литературы 1990-х гг.

Второй параграф второй главы диссертации ««Средний класс» России: и миф, и реальность (теория, идеология и реальные параметры среднего класса в России 1990-х гг.)» посвящен анализу развития «среднего класса» в России. Здесь приводятся основные элементы «идеологии среднего класса», указываются базовые его характеристики, рассматривается методика его подсчета (выявление его параметров) и, наконец, дается реальное состояние этого социального слоя в указанный период национальной истории. Автором также затрагивается такая тема, как представление россиян о социальной справедливости, а также представление о гражданском обществе и равноправного диалога власти и общества. Чаще всего «средний класс» связывался в России с интеллигенцией. Но как раз именно либеральные реформы 1990-х гг. нанесли по этому классу существенный социальный удар.

Ряд авторов акцентировал внимание при выделении среднего класса на совокупности «признаков и функций: профессия, образование, профессиональный статус, доход, сбережения, инвестиционное поведение, социальное воспроизводство, социально-политическая стабилизация». При этом особо подчеркивалось, что высокий доход не является ключевым признаком отнесения субъекта к среднему классу. Авраамова Е.М. Российский средний класс: год после августа // ОНС. 2000. № 1. С.15, 21.

Исследования РНИСиНП на конец 1998 г. показали, что доля среднего класса в составе занятого населения страны составляет около 18 %. И при этом сам средний класс явно делится на «верхний средний» слой, «средний средний» слой и «нижний средний». Средний класс в современном российском обществе. М., 1999. С. 84. По данным альтернативных исследований 2001 г. доля среднего класса в России составляла примерно 15 % от всего населения страны. По мнению В.В. Согрина, среднего класса как такового в России в 1990-е гг. не существовало, но была огромная проблема: некому было исполнять важнейшую для обеспечения прогрессивного развития функцию социального стабилизатора, смягчающего силовые действия классов-оппонентов, препятствующего лобовым столкновениям их политических представителей. Согрин В.В. Политическая история современной России. 1985-2001: от Горбачева до Путина. М., 2001.

Следует особо отметить, что история среднего класса в России не ограничивается лишь рамками 90-х гг. ХХ в. Средний класс в России существовал всегда, но только его роль была не очень заметной. Он действительно был у нас не заметен, в силу чего и не сложилось условий для возникновения в России гражданского общества. Еще одной особенностью этой проблемы является то, что между теорией и практикой относительно динамики развития и состояния «среднего класса» в России всегда были явные расхождения и, увы, не в пользу самой реальности. Проблема «среднего класса» стала фактически проблемой формирования в России гражданского общества, относительно перспектив развития которого в то время уже велось не мало весьма острых полемических и научных дискуссий.

В § 3 «Социально-экономическая ситуация и социальная структура Нижнего Поволжья в 1990-е гг.» дается анализ развития социальных отношений и социальной политики на конкретном региональном уровне.

На основе местного материала диссертант рассматривает динамику развития региональной социальной политики и тех социальных отношений, которые имели место быть в последнее десятилетие ХХ в. Приходится констатировать, что регион Нижнего Поволжья (Волгоградская и Астраханские области и Калмыцкая республика) обладали некой общностью социально-экономического и политического развития. Во всех этих субъектах Российской Федерации наблюдался резкий спад промышленного производства, дефицит бюджетных средств, зависимость от центра, полупатриархальный политический стиль руководства, значительный скачек инфляции и рост цен.

Так, например, официальные статистические данные Госкомстата России тех лет свидетельствуют о том, что в середине 1990-х гг. Астраханская область среди членов ассоциации «Большая Волга» имела один из самых высоких прожиточных минимумов (73,1 тыс.руб. на человека), самую низкую заработанную плату (128,8 тыс.руб. на человека), самый высокий уровень безработицы (1,3 - отношение численности незанятых трудовой деятельностью граждан, ищущих работу, к общей численности населения на 1 января 1994 г., в %) и одну из самых высоких дифференциаций доходов населения (8.0). См.: Вопросы статистики. 1995. №3; Основы экономической безопасности (Государство, регион, предприятие, личность). /Под ред. Е.А. Олейникова. М., 1997. С.87-88.

В социальной политике региональных политических элит часто терялся именно региональный аспект этой проблемы, а федеральные программы оказывались неприспособленными к местным условиям. Лишь в конце 1990-х гг. в Астраханской области была принята новая программа «первоочередных мер социальной защиты населения Астраханской области на 1999-2000 годы», целью которой стало «обеспечение дифференцированного и адресного подхода в оказании социальной помощи нуждающимся гражданам, а также осуществление дополнительных социальных мер, помимо установленных федеральными законами» (Волга. № 4, 13.01.2000). Слабость региональной социальной политики в первую очередь был обусловлен слабостью местного бюджета. Регионы Нижнего Поволжья на всем протяжении этого времени находились в ситуации перманентного дефицита средств и не имели возможности для широкого социального маневрирования.

Анализ трех выбранных автором «временных точек» («начала», «середины» и «конца» 1990-х гг.) показывает, что обострившийся до своего максимального предела социальный кризис начала 1990-х гг. затем приобрел тенденцию к постепенному затуханию и стагнации. Однако стагнация не гарантировала повторения социального «обострения» в будущем. На полученном в ходе диссертационного анализа «графике» социальной напряженности заметными оказываются два мощных всплеска - «импульс» 1991-1993 гг. и «импульс» 1998 г. Из этого наблюдения следует, что всё это десятилетие было в зоне постоянного напряжения социальных проблем. Нестабильная социальная политика российского государства фактически отражала в себе самой социальную нестабильность и напряженность российского общества. Власти так и не удалось найти в это время оптимальный вариант свой социальной политики, что стало существенном минусом всей ее социально-политической деятельности за этот период.

В заключении автор подводит итоги работы, делает обобщения и выводы, предлагает рекомендации по дальнейшему научному осмыслению и анализу данной научной проблематики.

Основные положения диссертационного исследования изложены в следующих публикациях автора

Работы, опубликованные в перечне периодических научных изданий, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ:

1. Николаева Л.В. Новые социальные «верхи» российского общества эпохи девяностых годов XX века//«Вестник Астраханского государственного технического университета». Астрахань: Изд-во АГТУ, 2006. №5 (34). С.92-100. (0,5 п.л.).

Работы, опубликованные в других научных изданиях:

2. Николаева Л.В. Методологические проблемы изучения социальной истории России конца ХХ столетия//Астраполис. Астрахань: Изд-во АГТУ, 2004. №3. С.11-16. (0,4 п.л.).

3. Николаева Л.В. Новые социальные «низы» российского общества эпохи девяностых//Астраполис. Астрахань: Изд-во АГТУ, 2004. № 4. С.9-16. (0,5 п.л.).

4. Николаева Л.В. Социальная политика российского общества: история и современность//Россия и Восток. Обучающееся общество и социально-устойчивое развитие Каспийского региона. Материалы III Международной научной конференции. Том III. Астрахань, 2005. С.211-213. (0,2 п.л.).

5. Николаева Л.В. Социальная структура российского общества девяностых годов двадцатого века (исторический аспект)//Астраполис. Астрахань: Изд-во АГТУ, 2005. №2. С.3-10. (0,5 п.л.).

Размещено на Allbest.ru