Бюрократия и политическая демократия в СССР

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Бюрократия и политическая демократия в СССР

Эпштейн Давид Беркович- д.э.н., профессор, г.н.с.ГНУ СЗНИЭСХ Россельхозакадемии

Данная статья является продолжением работы, опубликованной в первом номере «Альтернатив» за 2015 годЭпштейн Д.Б., 2015. Модели социализма, общественная собственность и производственная демократия. //Альтернативы, 2015, №3, с. 75-96., и посвящена анализу экономических и политических отношений в СССР, а также критике ряда ошибочных взглядов на природу строя, который мы, следуя Ф. Н. Клоцвогу, охарактеризовали как «ранний социализм»Там же, с. 88.. Она посвящена вопросу о роли бюрократии и тем институтам политической демократии, которые действовали в раннем социализме. Следует отметить, что первому вопросу уделено в литературе левого направления очень большое внимание, однако лишь авторы школы, «критического марксизма», на наш взгляд, дают наиболее взвешенные оценкиСм., например: Бузгалин А.В., Колганов А.И., 2009; Бузгалин А.В., Колганов А.И., 2010; Октябрь 1917: Вызовы для ХХI века, 2009; Славин Б.Ф., 2009, Славин Б.Ф., 2012; Воейков М.И., 2011; Воейков М.Ф., 2012, а также другие работы этого направления..

Значимый довод, часто выдвигаемый против понимания отношений собственности в СССР как общественной, состоит в том, что эта была бюрократическая собственность и даже собственность бюрократического класса, так как власть в стране уже к концу 1920-х захватила партийно-советская бюрократия, отняв её у народа. Не свободная ассоциация тружеников, а бюрократия стала ведущей социальной силой. А деваться ей (бюрократии) из-за отсталости страны было некуда, нужно было проводить индустриализацию, вот она и делала это за счёт эксплуатации рабочего класса и крестьянства, за счёт быстро растущего слоя интеллигенции и служащих, при этом лавируя между ними. Но и себя не только не забывала, а, наоборот. Как пишет, А. И. Колганов, «на бюрократию к середине 30-х годов закапал золотой дождичек отмеренных привилегий одновременно с радикальной кровавой чисткой ее от носителей старых большевистских традиций»Колганов А.И., 2009, с. 101. .

Тезис о бюрократической собственности и о бюрократии как господствующем классе советского общества и стран народной демократии выглядит для многих сегодня привлекательным, прежде всего, из-за своей простоты и наглядности. Но не слишком ли проста эта «простота»? Вот «логика» сторонников этого тезиса: Кто управлял? - Не народ же - народ трудился на полях и заводах, защищал страну в боях, а управляла, конечно же, бюрократия. Иначе и быть не могло, так как выборов, с помощью которых народ мог прогнать бюрократию и управлять сам, не было. Все выступления жестоко подавлялись. Газеты и печать были под жесточайшей цензурой, а тех, кто осмеливался проявлять недовольство, немедленно сажали…в лучшем случае.

По сути, это вполне типичный, в том числе, и для буржуазной аргументации, пассаж, направленный против социализма как такового («власть при социализме непременно отнимет бюрократия») и против социализма в СССР, в частности! Тем не менее, необходимо разбираться с сутью этих доводов.

Того, кто знаком с реальными механизмами и институтами советской жизни, в особенности, с середины 50-х годов, не может не насторожить явная упрощённость, гротесковость этой версии, и, прежде всего, жёсткое противопоставление интересов «бюрократии» и «народа», не имевшее место в реальности, этакое примитивное применение «классового подхода». Причём, эта версия не делает существенных различий между разными периодами советского общества.

Но попробуем проанализировать указанную концепцию более детально, всмотревшись в термин «бюрократия». Этот термин имеет, вообще говоря, как минимум, два значения. Первое - это явление, когда в государстве имеется избыток управленцев, которые к тому же плохо, бюрократически управляют, то есть, подменяют реальное дело бумаготворчеством, оторванным от жизни, под различными предлогами затягивают принятие решений, боятся взять на себя ответственность за необходимое действие и т. д., навязывают ненужную, громоздкую отчётность. Этот негативный оттенок неотъемлемо присутствует в русском языке в слове «бюрократия». Бюрократия, по определению, не может управлять хорошо, быть близкой народу, выражать его интересы и т. д. Она - зло, поэтому использование термина «бюрократия» сразу же эмоционально окрашивает в чёрный цвет деятельность органов управления, о которых идёт речь. И это важно для оцениваемой концепции господства бюрократии в СССР.

Но есть и иное значение термина «бюрократия», которое подменяется концепцией господства бюрократии в СССР. Речь идёт о слое управленцев, работающих в государственном аппарате, состоящем из различных уровней - центральный, областной, районный и т. д. К этому же слою в СССР необходимо отнести и освобождённых работников партийного аппарата, так как они как раз и выполняли важные функции консолидации и контроля. В СССР к ним можно отнести и всех руководителей экономики, в том числе, всё руководство министерств, ведомств, государственных предприятий, так как они работают в системе жёстких плановых заданий и централизованного обеспечения ресурсами - и это, конечно, тоже бюрократия. Кратко говоря, речь идёт о государственном аппарате в широком смысле и его служащих. Кстати говоря, Троцкий, один из тех, кто первым начал писать о господстве бюрократии в СССР, под бюрократией понимал именно сложившийся государственный аппарат, включая в него руководителей предприятий и учрежденийСм. Троцкий Л.Д., 1991. Преданная революция. М. НИИ Культуры. 1991. С. 41..

Государственный аппарат есть во всех странах и при любом существовавшем и существующем общественном строе, начиная с рабовладельческого. Как правило, он достаточно хорошо оплачивается (в той или иной форме, деньгами, объектами собственности, правом войти в господствующий класс и т. д.), занимает привилегированное положение по отношению к эксплуатируемым классам и слоям, но подчинённое положение по отношению к господствующему классу. Но ни при одном общественном строе мы не встречались с тем, чтобы служащие государственного аппарата стали сами господствующим классом.

При феодализме господствующий класс - крупные земельные собственники - частично сами являются частью государственного аппарата, частично нанимают наиболее образованных, грамотных выходцев из других классов и слоёв. Своё господствующее положение в государстве при конфликте с другими классами и даже с государственной властью они готовы защищать силой оружия.

При капитализме иная ситуация: лишь очень небольшая часть крупных и средних собственников средств производства непосредственно работают в государственном аппарате (в том числе, и в законодательных органах), его основная масса и даже большинство тех, кто занимают руководящие посты в государстве, являются выходцами из других слоёв - представителей свободных профессий, интеллигенции, а также, хотя и не часто, из семей крестьян и рабочих. Но при капитализме никому не приходит в голову государственный аппарат относить к собственникам государственных средств производства и иных объектов государственной собственности (памятников культуры, дорог, лесов и парков, музеев и театров, библиотек и научных центров, космических ракет и т. д.) и/или считать его господствующим классом, хотя именно государственный аппарат регулирует экономику и общественную, политическую жизнь, распоряжается государственной собственностью, при необходимости отдаёт распоряжения армии. Служащие государственного аппарата, разумеется, имеют свои особые интересы при любом общественном строе, но в досоциалистических обществах они в основном совпадают с интересами господствующего класса. Возможности удовлетворения особых интересов государственного аппарата ограничены законодательством, традицией и интересами господствующего класса.

То есть, само по себе распоряжение государственной собственностью при капитализме отнюдь не делает государственный аппарат собственником общегосударственных ресурсов, хотя этот аппарат извлекает свои «дивиденды» из такого распоряжения.

При капитализме (и, видимо, не только) может возникать ситуация, обозначаемая термином «бонапартизм», то есть, государственная «диктатура, лавирующая между социальными группами в условиях неустойчивого социального равновесия»Политика. Толковый словарь. -- М.: "ИНФРА-М", Издательство "Весь Мир". Д. Андерхилл, С. Барретт, П. Бернелл, П. Бернем, и др. Общая редакция: Осадчая И.М.. 2001.. Есть и более узкие определения бонапартизма как режима личной власти, опирающегося на поддержку армии и полиции в условиях общественного кризиса и относительного равенства сил противоборствующих общественных классов. Но применим ли этот термин к СССР?

Во-первых, термин бонапартизм совершенно не отражает ситуацию в СССР, так как государственный аппарат в СССР второй половины ХХ века, как мы выяснилиСм. Эпштейн Д.Б., 2011 б., Эпштейн Д.Б., 2015., никоим образом не «лавировал между противоборствующими классами», а напрямую выражал интересы, причём именно долгосрочные интересы трудящихся классов и всего общества (речь идёт об интересах обеспечения быстрого роста и развития сильной экономики, повышения обороноспособности армии, обеспеченности продовольствием, роста благосостояния и т. д.). Во-вторых, государственный аппарат в условиях бонапартистской диктатуры никто не относит напрямую ни к экономически господствующему классу, ни к собственникам государственных объектов собственности, хотя они и обслуживают экономически господствующий класс.

Стоит также, отметить, что уже на весьма ранних стадиях капитализма государство проявляет себя не только как аппарат насилия по отношению к эксплуатируемым, но и как институт обеспечения долгосрочного компромисса интересов различных классов и даже обеспечения общественных интересов, например, интересов охраны здоровья населения, повышения его образовательного уровня и т. д. Иначе невозможно понять, например, введение института фабричных инспекторов в Великобритании в 1833 году, когда рабочее движение было ещё очень слабымНа отчёты фабричных инспекторов ссылаются, как известно, Маркс и Энгельс в своих исследованиях положения рабочего класса. . Пресса и другие общественные институты оказывали необходимое для принятия соответствующего законодательства давление, но все-таки решения принимались государственными органами. Эти функции государства развиваются тем сильнее, чем сильнее борьба рабочего класса и его союзников за социальное равенство и социальную справедливость, чем больше развиваются демократические институты, но коренятся эти функции в самом положении государства и государственного аппарата как института выражения и проведения интересов общества в целом. Но эти функции государства, разумеется, сочетаются, переплетаются с функциями жёсткой охраны общественного строя в условиях классовых и социальных различий, дополняются нарастанием роли распределения и регулирования в период кризисных ситуаций.

Невозможность для государственного аппарата при современном капитализме узурпировать власть, стать самостоятельным эксплуатирующим общество классом, присвоить в массовом масштабе объекты государственной собственности обуславливается как финансовой мощью крупного капитала, его многочисленными неформальными и формальными связями, существующим законодательством, так и развитой системой институтов представительной демократии, а также формирующейся этими условиями системой выдвижения лиц в аппарат.

На первый взгляд, сказанное выше как раз объясняет, почему превращение госаппарата в эксплуатирующий общество класс трудящихся было возможным в СССР: в СССР ведь не было развитой системы институтов представительной демократии, над бюрократией не стоял никакой другой класс, вот госаппарат и стал единственным классом - эксплуататором. Но, нельзя не видеть следующих фактов: 1) в СССР господствующей была идеология достижения благосостояния всех, 2) система выдвижения в аппарат была поэтапной, многоступенчатой и неизбежно вырабатывающей определённые деловые и этические принципы, препятствующие сколь-нибудь значительному развитию эксплуататорских тенденций, 3) превышение доходов работников госаппарата над доходами других слоёв и классов обществе было в несколько раз ниже, чем в капиталистических странах и, в основном, было обусловлено большей сложностью и ответственностью управленческого труда, 4) сами процедуры принятия решений носили многоступенчатый и коллективный характер, 5) выдвигаемые личности проходили проверку в трудовых коллективах и на нижних уровнях, 6) даже те формы демократии, которые существовали в СССР с середины 50-х годов, не позволяли принимать законодательных решений, идущих значимо вразрез с провозглашаемыми принципами сокращения социального неравенства. Все это, разумеется, не означает, что госаппарат в СССР действовал без ошибок и без бюрократизма, не допускал создания для себя определённых привилегий, что его работники были всегда честны, высокоморальны и лишены эгоистических или потребительских устремлений. Но во многом, повторимся, эти привилегии в тех условиях были отражением, как правило, более высокой меры ответственности того или иного работника, напряжённости его труда и т. д.Ситуация со сравнительно скоромной оплатой чиновников резко изменилась в постсоветский период. Средняя месячная оплата труда составляла в государственных органах СССР в 1985 году 168,8 руб. (с «секретаршами»), при средней зарплате в экономике 190,1 руб., то есть оплата труда в госаппарате была в среднем на 11,3% ниже средней по экономике. По данным статистики, в 2011 году при средней зарплате 23,4 тыс. руб., зарплата в «государственном управлении и обеспечении военной безопасности, социальном страховании» составляла 27,8 тыс. руб. (тоже с «секретаршами»), то есть, на 18,8% выше средней по экономике. Разумеется, эта «амальгама» работников госуправления с военными и органами соцстраха призвана приуменьшить фактическую разницу между оплатой работников госаппарата и средней оплатой труда в экономике, но тем менее отличие от советского периода разительное.

Сказанное выше опровергает выводы о «господстве /или диктатуре/ бюрократии», то есть о работниках партгосаппарата как об эксплуатирующем классе. В рамках понимания своих задач госаппарат в тот периодТо есть, как минимум, с начала 60-х годов, то есть, с разоблачением и ликвидацией сталинской репрессивной системы. действовал в интересах общества в целом, поэтому характеристика чиновников партгосаппарата советского периода как слоя, узурпировавшего власть у народа и эксплуатирующего народ, как господство бюрократии, совершенно ложна. Положение начало меняться, когда команда Горбачёва начала разваливать систему государственных институтов. Но и тогда бюрократия не стала и не могла стать собственником объектов прежней общественной собственности. Быстро возникла новая буржуазия, причём, вопреки распространяемому мифу, она рекрутировалась в основном, отнюдь не из верхних слоёв «номенклатуры», а из значительно более широких слоёв советской интеллигенции и ИТР.

Ложная характеристика социализма как господства и даже диктатуры бюрократии в СССР привнесена и, к сожалению, прочно привита части левого направления в период массированной антисоветской критики советского строя, начавшейся примерно с 1987 года, достигшей максимума, видимо, к середине девяностых годов и не прекращающейся сегодня, хотя в массах она уже не встречает поддержки. Граждане России во все большей степени демонстрируют в социологических опросах позитивное отношение к советскому периодуИдеальное государство для россиян: «Рыночный социализм». http://inosmi.by/2013/06/18/idealnoe-gosudarstvo-dlya-rossiyan-rynochnyj-socializm/. Отождествление же общественного строя в СССР с господством бюрократии, а общественной собственности с собственностью бюрократии у авторов левых взглядов, то есть, у сторонников социализма, вызвано, прежде всего, утопическим пониманием социализма как экономического строя, где нет места существенным различиям в характере труда, а потому и в его оплате, где нет различий между управленческим трудом и трудом исполнителя, между умственным и физическим трудом, где все в равной мере управляют общественной собственностью, а потому не нужны ни чиновники, ни профессиональный государственный аппарат, где нет противоречий между общественными и индивидуальными интересами. Это понимание ненаучно и глубоко ошибочно. Тем самым и критика социализма в СССР как периода диктатуры партийно-государственной бюрократии и на этом основании как модели несоциалистической является ошибочной.

Троцкий в «Преданной революции» ставит вопрос о том, почему в послереволюционный период государство в СССР не только не стало отмирать, как предсказывали Маркс и Ленин, а, наоборот, во многом расширило свои функцииТроцкий Л.Д., 1991, с.50-53.. Для него этот факт служит признаком того, что развитие страны не носит социалистического характера. Одну из причин повышения роли и роста государственного аппарата в СССР он справедливо видит, во-первых, в глубоких классовых и социальных различиях в стране в 20-е и 30-е годы, которые, во-вторых, усугубляются колоссальным дефицитом средств существования, предметов потребления, жилья, что и вынуждает жёстко контролировать их распределение, а это может делать лишь государственный аппарат. Но до признания того, что социальные различия, неравенство в потреблении будут в определённой степени сохраняться и на самой высокой стадии развития социализма, что потребности в регулировании экономики и социальной сферы сохранятся и на высокой стадии, и, следовательно, требование отмирания государства как такового при социализме являются утопическими, он не доходит. На самом деле при социализме отмирает, смягчается лишь государственная функция классового, социального подавления, но функции государственного регулирования развиваются, хотя и дополняются общественным, гражданским регулированием, регулированием со стороны общественных организаций.

Утопическое понимание социализма обнаруживает себя у Троцкого и тогда, когда он в своих статьях громит «диктатуру советской бюрократии», противопоставляет ее «диктатуре рабочих», призывает рабочих революционным способом освободиться от «бюрократического абсолютизма»Там же, с. 239. , признавая в то же время, что роль государства и бюрократии связана с «материальной скудостью, культурной отсталостью и вытекающим отсюда господством «буржуазного права» /имеется в виду распределение по труду - Д.Э./». Но необходимость распределения по труду (и даже более того, необходимость сочетания государственной, коллективной и частной форм собственности, как теперь вполне понятно), а, следовательно, и определённых форм социального неравенства, сохраняется на весь длительный исторический период становления и развития социализма. Она не снимается никаким ростом материального достатка и культуры. А раз так, то сохраняется при социализме и необходимость охраны общественных отношений, и роль государства в этой охране, и необходимость государственных служащих и их профессионализма, который дополняется, но не отменяется и не заменяется участием масс в управлении. Следовательно, «антибюрократический пафос» ТроцкогоБорьба не против бюрократических извращений, а против «бюрократии» как таковой, то есть против слоя профессиональных государственных служащих. во многом ложен, он противоречил реальным интересам тех самых рабочих и крестьян, к которым он постоянно апеллировал. Это одна из важных причин, по которым Троцкий проиграл в дискуссиях сталинскому Политбюро.

Ирония истории заключается в том, что как только в ходе «перестройки», инициированной М. С. Горбачёвым, были осуществлены рецепты Троцкого о восстановлении «права критики и действительной свободы выборов…, свободы советских партий…, и возрождение профессиональных союзов…»Троцкий Л.Д., 1991, с. 239., свободы слова, ликвидации цензуры и монополии одной идеологии, противникам социализма в СССР потребовалось совсем немного времени, чтобы ликвидировать и сам социализм. И вот теперь, с 1992 года, бюрократия действительно обрела на всем пространстве бывшего СССР невиданные при социализме привилегии и, прежде всего, «привилегию» участия в эксплуатации масс буржуазией.

Сказанное выше о последствиях введения «демократии по Горбачёву» не значит, что социализм с многопартийностью, свободой слова, со всеми формами представительной демократии невозможен, но это значит, что переход к такому социализму от его ранних стадий не так прост и очевиден, как кажется сегодняшним и вчерашним (советского периода) критикам социализма в СССР. Здесь была необходима определённая этапность, которая по недопониманию или сознательно игнорировалась в период «перестройки».

Ранний социализм, возникший из классовых антагонизмов, революции и гражданской войны, был построен на монополизме одной идеологии и одной партии. Но это не исключало определённых форм политической демократии, без которой общественная собственность и социализм в целом не мог бы воспроизводиться. Очень важно понимать, каковы же были формы политической демократии в СССР

Была ли в СССР политическая демократия?

В первой части статьи мы охарактеризовали две модели социализма, получившие реальное воплощение в СССР и других странах в разные периоды: модель 1 - это модель, сложившаяся в 30-х годах и модель 2 - это модель, близкая к НЭПу, воспроизведённая позже в Югославии, затем, после развала СССР и Югославии, в Китае, ВьетнамеЭпштейн Д.Б., 2015. Модели социализма, общественная собственность и производственная демократия. //Альтернативы, 2015, №1, с. 75-96..

То, что ни в СССР, ни в других странах, относимых до начала 90-х годов к социалистическим, ни в рамках модели 1, ни в рамках модели 2, не было реальной многопартийности, не было парламента как многопартийного органа, осуществляющего законодательную власть, не подлежит сомнению. Но исчерпывают ли эти важные атрибуты политической демократии ее содержание?! Над этим стоит задуматься.

Если опираться на смысл слова демократия, то оно означает власть народа. А это, в свою очередь, означает власть, осуществляемую народом и в интересах народа. Понятно, однако, что власть, осуществляемая народом, не означает в рамках государственной власти в форме собраний всего народа по типу Новгородского веча, а прежде всего означает иерархически выстроенную систему институтов, куда народ избирает своих представителей. Лишь изредка власть народа осуществляется в форме прямого решения вопросов всеми гражданами в виде референдума.

При этом само наличие указанной иерархической системы институтов (в том числе, парламента и многопартийности), даже в условиях развитого законодательства, как хорошо известно уже много веков, не гарантирует того, что решения, принимаемые в рамках этой системы, отвечают интересам народа. Об этом многократно писали Маркс, Энгельс, Ленин и многие-многие другие. Для одних слоёв и классов решения, принимаемые в рамках такой (самой формально демократической) системы, могут быть выгодными, а для других - кабальными, что также является очевидным фактом. Следовательно, обсуждая вопрос о демократичности той или иной системы, того или иного государства, нельзя останавливаться на наличии системы представительных институтов и многопартийности, хотя они и важны, а надо анализировать принимаемые решения и реальные механизмы, позволяющие или не позволяющие большинству трудящихся воздействовать на принимаемые решения.

В рамках моделей 1 и 2 социализма уже с тридцатых годов существовала система избрания в представительные органы не выборщиками или представителями нижнего уровня, а всем народом (прямые выборы). Но в этой системе кандидатуры в избираемые органы фактически диктовались соответствующим высшим уровнем органов правящей партии и исполнительной власти, отсутствовала возможность реального выбора из многих. Это стало с какого-то момента очень важным недостатком, который надо было своевременно осознать и от которого надо было избавляться.

Тем не менее, если анализировать осуществляемую в рамках этой системы в послесталинский период политику, принимаемые и осуществляемые решения, то приходится признать, что это, в подавляющем большинстве, были решения, направленные на развитие экономики, на повышение благосостояния всех слоёв народа, на обеспечение социальной справедливости, на опережающее повышение уровня жизни в сельской местности, ввиду его отставания и т. д. Выше мы сослались на свою работу, где это доказано на основе статистических данныхЭпштейн Д.Б., 2011 б. Непотерянное время, но потерянный шанс./»Застой». Потенциал СССР накануне распада. М.: Культурная революция, 2011. С. 115_183. . По сути дела, этот факт и не подвергается сомнению в сколь-нибудь серьёзной литературе. Критики СССР 60-80-х годов делают обычно акцент на привилегиях в материальном обеспечении государственных и партийных работников, но расчёты показывают, что в сумме эти привилегии вряд ли выходили за рамки повышения оплаты за более сложный трудТам же, с. 142-149.. Это стало особенно очевидным на фоне окладов и доходов чиновников в постсоветской России, превышающих среднюю зарплату в экономике в 15-20 раз, а также многомиллионных зарплат топ-менеджмента государственных банков, государственных корпораций и т. п. Органы власти, в меру предлагаемого наукой в тот период понимания проблем и наличия реальных экономических и внешнеполитических ограничений, принимали решения, действовали и распределяли государственные доходы (вплоть до конца 80-х годов) в интересах всего общества, а не в преимущественных интересах каких-то узких слоёв (бюрократии, номенклатуры и т. п.)Б.Ф. Славин справедливо пишет в этой связи: «…советская бюрократия могла паразитировать на шее рабочего класса только при одном условии: если она сохраняла и защищала господство этого класса, его национализированную экономику и общественный строй, возникший в ходе Октябрьской революции». При этом советская бюрократия ещё и руководила народным хозяйством, то есть не только паразитировала. (Славин Б.Ф., 2012, с. 126).. Из этого следуют два очень существенных вывода: 1) по своему содержанию система представительных органов управления при социализме действовала в интересах народа и, значит, была в этом смысле по своему содержанию демократична, и 2) следовательно, в рамках этой системы были определённые институты, писаные и неписаные правила, которые обеспечивали этот факт, эту направленность всей системы на действия органов управления в интересах всего общества, то есть, демократию, но демократию небуржуазного образца. Как это ни странно, но этот достаточно очевидный факт нередко игнорируется даже представителями левого направления. Какие же это институты? Назовём лишь основные из них, так как этот феномен, на наш взгляд, не только не исследован подробно, но постепенно, под влиянием буржуазной пропаганды, затирается и забывается.

Во-первых, очень важную роль в этом процессе играл тот факт, что ячейки коммунистической партии и комсомола были практически на каждом предприятии, в каждой организации. Те люди, которые обладали общественным темпераментом и были способны квалифицированно поднимать вопросы, имеющие значение для всего цеха, предприятия, вуза и т. д., а также действовать в рамках общественной организации, кто обладал организаторскими способностями и т. п., имели возможность вступить в партию или быть избранными в комсомольский (а также профсоюзный) орган и там действовать, проявляя себя и развивая навыки общественной и управленческой деятельности. Этому очень способствовала та производственная демократия, о которой мы говорили ранееЭпштейн Д.Б., 2015. - она давала возможность проявить себя и быть замеченным. Правда, инженерно-техническим работникам и другим представителям интеллигенции вступить в партию было не просто, были определённые квоты, так как считалось, что такими ограничениями партия защищается от карьеристов. Тем не менее, и проявлять свою активность, и стать членом партии действительно общественно активные люди могли. Важным контролирующим обстоятельством для тех, кто вступал в партию в комсомольском возрасте, то есть, до 28 лет, было то, что им надо было получить согласие комсомольской организации данного предприятия или учреждения. Это также было определённым заслоном от карьеристов.

В целом, через партийные и комсомольские органы предприятий, а затем и районов, проходили миллионы людей, причём не из какой-то «номенклатуры», а из семей рабочих, колхозников, интеллигенции, кратко говоря, из народа. Собственно говоря, как сообщает ненавистник «номенклатуры» М. Восленский, руководство страны в 70_х годах более чем на 70% вышло из семей рабочих и крестьян«Журнал ЦК КПСС «Коммунист», как всегда с законной гордостью, сообщил, что 80% секретарей ЦК нацкомпартий, крайкомов и обкомов КПСС, а также около 70% министров и председателей госкомитетов СССР -- выходцы из рабочих и крестьян… В Минской области было 855 руководящих работников, в том числе из крестьян 709. то есть почти 80%, а из рабочих -- всего 58 человек». См. Восленский, М., 1990, с. 143,144. . При этом для Восленского М. эти цифры лишь повод сказать, что «…социальное происхождение номенклатуры просто соответствует социальному составу всего населения» и «…Нет никакого представительного характера у номенклатуры. Пролезая в номенклатуру, и.и.ивановы идут туда не как представители, а как сознательные ренегаты класса, из которого происходят». На деле же, вполне очевидно, что социальное происхождение руководителя играет немалую роль в его поведении, и в советский период это обусловливало близость взглядов руководства страны к взглядам и пониманию народа, в особенности, когда было покончено с репрессиями сталинского периода.

Другим существенным фактором и институтом, способствующим попаданию в вышестоящие органы управления квалифицированных и деловых людей, умеющих решать экономические и политические задачи, была та самая система номенклатуры, в которой сегодня не только буржуазные идеологи, но и иные представители, якобы, левых видят лишь организацию некоей привилегированной касты. На самом же деле эта система подразумевала, что назначаемый или рекомендуемый на тот или иной пост человек проходил определённую проверку, основанную на анализе его предыдущей работы, достижений и недостатков. Болтуны, плохие организаторы, технически и политически недостаточно грамотные люди, не умеющие работать в команде и т.п., а также, разумеется, антисоветчики, не могли, за сравнительно редким исключением (особенно, если сравнивать с постсоветским периодом), получить назначение. Для того, чтобы получить приглашение на более высокий пост, надо было позитивно проявить себя на предыдущих. И это был очень важный институт, так как качество принимаемых решений и возможность их проведения в основном определяется квалификацией тех, кто их принимает и проводит. Во всяком случае, в советский период немыслимо было то, что стало едва ли не правилом сегодня: идут назначения на высокие посты людей, не имеющих ни знаний, ни опыта в данной сфере, не доказавших многолетней работой своего бескорыстия и умения. Гинеколог становится министром сельского хозяйства, торговец мебелью руководит обороной страны, едва закончивший вуз молодой человек становится главой одного из высших исполнительных органов и т. д. и т. п. А эти министры подбирают себе ближайшее административное окружение, которое, в свою очередь, расчищает под себя штат управлений и отделов министерств, увольняя всех, кто не скрывает свои знания и профессиональное превосходство в понимании проблем отрасли и осмеливается высказывать позицию, не совпадающую с начальственной. Отчасти этим объясняется поразительно низкое качество решений и документов, порождаемых правительством и министерствами, особенно, с начала двухтысячных годов, причём, как по их содержанию, так и по форме.

Не менее важна была для функционирования социализма и вся система идеологического воспитания, преподавания сложной, развитой совокупности общественно - политических наук, которые начинали преподаваться, по сути дела, с первого класса школы (на соответствующем, разумеется, уровне). В этой системе критики СССР и других социалистических стран видят лишь негативное содержание, догмы, штампы, лицемерие и т. д. Между тем, эти науки объясняли идеи и историю общества социальной справедливости, его историческую прогрессивность, систему органов государственной власти и экономики, выстроенную в соответствии с этой идеей, и т. д. Это позволяло всем управляющим органам говорить между собой и с народом на одном языке: никому не пришло бы тогда в голову доказывать прогрессивность безработицы, необходимость платного образования и медицины, предлагать уход государства из экономики и т. п. Соответственно, эта система вынуждала искать решения проблем лишь в русле реальных интересов всего общества, а не в русле приоритета интересов кучки богатеев и защищающих их властных лиц.

Разумеется, эта система идеологического воспитания, в силу своего монополизма, не была лишена догматизма и приукрашивания действительности. Теоретические представления того периода о социализме как обществе без глубоких противоречий оказались утопическими, но, в литературе с конца 80-х годов сплошь и рядом акцент делается лишь на недостатках этой системы, субъективно игнорируется ее положительное содержание и влияние. На деле это были недостатки, которые можно было успешно изживать при определённых условиях.

Важным звеном в системе воспроизводства действий управляющей системы в СССР в интересах общества была формируемая всей системой идеологического воспитания и формирующая эту систему социалистическая парадигма господства интересов общества, благосостояния народа в целом и социальной справедливости как высшей ценности. Эта парадигма, реально определявшая плановую деятельность в стране, приводила к тому, что, начиная с 50-х годов, вся мощная иерархия центральных, министерских, областных, районных и т. д. органов планирования и управления в СССР, сверху вниз, начиная с ЦК КПСС, Верховного совета, Совета министров, Госплана СССР и многочисленных НИИ, занимавшихся планированием, не могла исходить из каких-либо иных принципов, кроме принципов повышения благосостояния всего советского народа, обеспечения сближения уровней жизни в городе и деревне и т. д. В этом системе просто невозможен было иной подход, причём не на словах, а именно на деле.

Нельзя забывать и о постоянных комиссиях Советов различных уровней, которые привлекали к решению вопросов управления сотни тысяч граждан страны.

Мы отнюдь не хотим этим сказать, что указанные выше институты, обеспечивавшие функционирование экономики и отношений собственности на средства производства в интересах всего общества, действовали идеально. Наоборот, в первой части статьи было показано, что в рамках модели 1 было невозможно обеспечить необходимый темп научно-технического прогресса, эффективность экономики, и поэтому темпы развития, начиная примерно с 70-х годов, начали снижаться, наша страна все сильнее начала отставать от передовых западных стран, в особенности, от стран, провозгласивших и осуществлявших государственное регулирование экономики в интересах социального развития (социально-ориентированная рыночная экономика, экономика благосостояния, «скандинавский социализм» и т. д.). Нарастали экономические проблемы, из-за стремления удержать стабильными розничные цены при росте доходов увеличивалось число дефицитных товаров и видов продуктов питания, все большее время населению приходилось проводить в очередях. В то же время для управленцев различных уровней создавались спецраспределители, где можно было приобрести дефицитные товары по низким ценам. Все это способствовало росту разочарований, пессимизма, а также бюрократизации, так как работники государственных органов и руководство предприятий видели снижающуюся отдачу своих усилий. Руководство страны пыталось проводить реформы, несколько повышая экономическую самостоятельность предприятий, но, не меняя основ модели 1. Эти реформы не давали существенных позитивных результатов, что, в конечном счёте, и привело к разочарованию в модели 1. Однако в 1975-1980 годах средние ежегодные темпы роста экономики составляли, согласно данным Госкомстата, 4,2%, а в 1981-1985 годах - 3,3%, при росте реальных доходов населения на 3,4% и 2,1% в год, соответственно. Это, при всех недостатках модели 1, - неплохие темпы, а не падение и не стагнация Как в 2013-2015 годах в России., хотя Западная Европа в тот период обеспечивала заметно более высокие темпы роста ВВП на душу населения в СССР к 1990 году превысил уровень 1973 года на 28,3%, а в странах Западной Европы - на 38,4%, в США - на 39%. См. Maddison A., 2002. p. 110. и, главное, более высокие темпы научно-технического прогресса и роста эффективности.

Возвращаясь к вопросу о том, были ли действия по управлению экономикой страны направлены на обеспечение интересов всех классов и слоёв общества (что не отрицает возможности крупных ошибок) или они были направлены на обеспечение приоритета интересов руководящего слоя, мы должны признать, что руководящие органы страны стремились действовать в интересах всего общества, всего народа, и к этому их побуждала определённая система институтов.

Ещё раз повторим, что такие базовые элементы политической системы СССР как монополия одной партии и одной идеологии, демократическими не назовёшь. Маркс был прав: «Право /а демократия - это есть определённая система права - Д.Э./ никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества» К. Маркс. Критика Готской программы. / Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 19..Тем не менее, мы показали,что ряд основополагающих аспектов, определяющих существо политической демократии - управление в интересах народа, а также представительство этих интересов выходцами из трудящихся - были в СССР в послесталинский период обеспечены, и они были обеспечены именно общественной собственностью на средства производства При буржуазной демократии дело может обстоять принципиально иначе. Наглядный пример - сегодняшняя Россия: форма управления - вполне демократическая, а содержание - охрана интересов олигархии и буржуазии в целом..

Сказанное выше мы не относим к сталинскому периоду, то есть, к периоду с середины 20-х годов до конца 50-х годов, несмотря на то, что именно в этот период была создана мощная индустриальная база, коллективизировано сельское хозяйство, заложены основы отношений общественной собственности в виде централизованной системы управления экономикой и распределения по труду для городского населения, создан разветвлённый государственный аппарат. И тем не менее, действия Сталина и руководимого им государственного аппарата в тот период по отношению к крестьянству, специалистам, интеллигенции, части рабочего класса носили неоправданно жестокий, насильственный, террористический характер, не характерный для социализма. Сталин и руководимый им партийно-государственный аппарат создали систему управления, являвшуюся в недопустимой степени репрессивной, часто подменявшей идеологическую и организационную борьбу за социализм массовыми необоснованными репрессиями, стоившими колоссальных жертв советскому народу как в предвоенный, так и в военный периоды.

Социализм или «азиатский способ производства»

Иногда социализм в СССР в рамках первой модели сравнивают и даже отождествляют с так называемым «азиатским способом производства», основанным на роли централизованного государства в обеспечении функционирования крупных ирригационных систем как главного условия жизнедеятельности земледельческих общин. Но отождествление систем экономических отношений, относящихся к совершенно разным уровням развития производительных сил, разделённых многими веками и отличающихся совершенно различной технологической и классовой структурой, лишь на основании значимой роли государства в обеспечении производственной инфраструктуры и регулировании общественных отношений, является, мягко говоря, странным. Правда, для «современной» версии «азиатского способа производства» один из теоретиков этого способа производства Семенов Ю. И. обобщил его признаки следующим образом: общая собственность класса эксплуататоров на средства производства и на прибавочный продукт, выделение в пользование каждому представителю господствующего класса средств производства для извлечения прибавочного продута и передачи его верховному иерарху эксплуататорского класса (политарху), распределение прибавочного продукта политархом между членами господствующего класса, верховная частная собственность политарха на землю, личности и имущество непосредственных производителей, систематический террор государства против всех своих подданных и т. д. Этот абстрактно охарактеризованный способ производства получил у Семенова Ю. И. название «неополитаризм»См. Семенов Ю.И., 2014, с. 297-305..

После такого рода обобщений не очень трудно подвести под «азиатский способ производства» не только СССР, не только любое феодальное или монархическое государство, но едва ли не любое государство вплоть до ХХ века, где есть централизованная система налогообложения, сочетающая центральные и региональные налоги, государственный аппарат с минимально гарантированными окладами чиновникам, целиком зависящим от воли верхушки власти, репрессивный аппарат.

Семенов Ю.И. опровергает наличие общественной собственности и социализма в СССР тем, что, по его мнению, общественная собственность требует демократического государства. Вот это «опровержение»: «Государственная собственность может быть одновременно и общенародной только при одном условии: государство должно быть демократическим, а демократия при этом должна быть не формальной, а реальной. Лишь тогда, когда государственная власть реально принадлежит народу, государственная собственность может быть общенародной. Но, как признается сейчас почти всеми, у нас не было не только реальной, но и формальной демократии. Была лишь фикция демократии»См. Ю.И. Семенов, 2014, с. 137.. Однако мы, во-первых, показали выше, что определённые формы демократии при советской модели 1 были, и она по ряду параметров народовластия опережала представительную демократию западных стран. А во-вторых, откуда следует, кем доказано, что социалистическое общество в его исторически первых формах должно быть самым демократическим? Не является ли намного более реалистичным обратное утверждение: социализм, возникающий революционным путём из капиталистического общества, в особенности, в странах периферийного и полупериферийного капитализма, не может сразу развить наиболее демократичные формы. Это и предвидел Маркс, вводя понятие «диктатуры пролетариата». Ю. И. Семенов, посвятивший многие сотни страниц описанию механизмов распределения прибавочного продукта и политическим особенностям древних форм «политарного» способа производства, не уделил и двух строк описанию того, какой механизм функционирования общественной формы собственности и реальной демократии мог бы развиться и существовать в социалистическом обществе и как к нему можно было перейти в России после кровавой Гражданской войны. Тем самым историк и глубокий философ Ю. И. Семенов прячется за утопическую фразу о демократии и «натягивает» на советское общество весьма схематическое видение обществ тысячелетней давности, следуя концепции «эксплуататорского класса» вместо исследования реальных возможностей перехода от капитализма к социализму в ХХ веке.

Завалько Г. А., ссылаясь на Семенова Ю. И., также называет советское общество неополитаризмом, признавая при этом его прогрессивность по сравнению с зависимым капитализмом России до 1917 года (и после 1991 года), но полагая регрессом по сравнению с капитализмом Запада. Такой искусственный (и, по-своему, искусный) уход от признания модели 1 социалистической моделью основан, как выясняется, на утопическом представлении о социализме. Например, Завалько, уделяя сотни страниц рассмотрению позиций различных авторов по широкому спектру концепций, связанных с понятием «революция» (что похвально!), одной строкой пытается отбросить саму возможность признания СССР социалистическим обществом на том основании, что «Социализм несовместим с принудительным трудом и привилегиями верхушки». А кто и где это доказал? Не сказал, а именно доказал? Серьёзный анализ реальных и неизбежных противоречий перехода от капитализма к социализму подменяется утопической фразойСм. Завалько Г.А., 2005, с. 195-212..

Аналогично, с лёгкостью, в двух-трёх строчках, не считая нужным аргументировать, отказывает обществу, построенному в СССР, в праве называться социалистическим, историк А. В. Шубин, ссылаясь на то, что «…по утверждению авторов социалистических теорий XIX века (и Маркса, и Прудона, и народников) и официальных коммунистических доктрин, - это общество без эксплуататорских классов, без угнетения одних людей другими…Однако …в СССР есть и эксплуатация, есть и угнетение человека человеком, и бюрократы представляют собой настоящий эксплуататорский класс»См. Шубин А.В., 2008, с. 92.. Вновь мы тем самым встречаем утопическую фразу вместо экономического (и иного) анализа того, действительно ли в советском обществе годов имело место существование эксплуататорского класса. Правда, А. В. Шубин говорит, что в СССР было построено социальное государство. Допустим! Но если это утверждение верно, то, следовательно, в СССР эксплуататорские классы вынуждены были по тем или иным причинам существенную часть прибавочной стоимости возвращать эксплуатируемым, повышая их доходы, гарантируя бесплатное или почти бесплатное образование, медицину и т. д. Именно в этом сущность социального государства. Но тогда и дифференциация доходов в СССР была бы примерно такой же, как в странах, которые принято относиться к странам с социальным государством. Но если в СССР децильный коэффициент фондов в 80-е годы равнялся четырём, то в странах с социальным государствам, как известно, он равнялся 8-12. И суммарно дифференциация доходов в СССР с 60-х годов не росла сколь-нибудь значимо, она скорее снижалась. А ведь это в частности, как раз и означает, что «бюрократия» в СССР управляла не в своих частных интересах, а в интересах всех классов общества, то есть не была эксплуататорским классом.

Когда А. В. Шубин отходит от схемы «эксплуататорского класса» и рассмотрения интриг в Политбюро, он говорит: «Обсуждение Конституции /принятой в 1977 г. - Д.Э./ показывает, насколько многообразным по взглядам и интересам было советское общество, насколько далеко оно было от застывшего монолита, которым его иногда изображают, насколько советские люди стремились к переменам, совершенствующим (а не разрушающим) систему «реального социализма»Цит. соч., с. 149.. Вот это утверждение уже ближе к истине, чем истории об «эксплуататорском классе»!

Диалектика, или позитивный и негативный потенциалы двух ключевых монополий раннего социализма

Подводя итоги сказанному выше, мы можем кратко охарактеризовать те основополагающие особенности общественного строя в СССР, которые помогли коммунистической партии, с одной стороны, провести индустриализацию, победить фашистскую Германию, построить социализм и развивать его до 80-х годов включительно, а, с другой стороны, явились причинами глубоких проблем и деформаций. Эти особенности можно обозначить как наличие двух ключевых монополий - монополии государственной собственности на средства производства в экономике и монополии одной партии и одной идеологии в политической сфере. Первая монополия была предсказана Марксом, однако на практике она во многом произрастала из слабости развития капитализма в России, из преобладания сельского хозяйства в экономике, но эти слабости капитализма облегчали взятие власти. Вторая монополия проистекала из насильственного характера взятия власти большевиками и кровопролитной Гражданской войны. Многопартийность, свободные выборы, демократия парламентского типа на несколько десятилетий стали для правящей партии неприемлемыми. И вопреки предсказаниям противников Октябрьской революции оказалось, что позитивный потенциал этих двух монополий очень высок. На основе монополии госсобственности достигалась высокая и планомерная концентрация ресурсов, позволявшая обеспечить исторически быстрое, феноменальное превращение полупериферийной, преимущественно аграрной страны во вторую по экономической, индустриальной мощи мировую державу, противостоящую миру капитала. На основе второй монополии коммунистам удалось не только удержать власть до конца 80-х годов прошлого века, но и сделать социалистические идеалы господствующими, воспитать несколько поколений людей, преданных идём социальной справедливости, господства трудящихся в обществе, социализма. Эти монополии взаимодействовали, дополняли одна другую и, можно сказать, помогали одна другой.

Но эти две монополии содержали в себе не только позитивный потенциал, потенциал развития. Как и любые монополии, они содержали негативный потенциал и риски деградации. Монополия общественной собственности получила с 30-х годов своё осуществление в виде жёсткой системы планового централизованного управления, с определённого момента ставшей тормозом эффективного развития экономики страны по пути научно-технического прогресса. Эта монополия воспроизводила к тому же в расширяющихся масштабах слой государственных служащих, все более отрывавшихся от проблем и жизни основной массы трудящихся. Монополия одной партии в политике и одной идеологии способствовала этому отрыву, развитию боязни критики, догматизму, нежеланию признавать нараставшие негативные явления, цинизму, потере социалистической убеждённости у части управленцев и членов партии. Эта монополия, в конечном итоге, привела к потере у основной массы членов партии и трудящихся навыков политической борьбы за свои права, воспитываемого этой борьбой умения видеть реальное классовое содержание, скрываемое за теми или иными красивыми словами, лозунгами, обещаниями. В конечном итоге именно негативный потенциал возобладал, «ранний социализм» перестал существовать. Из этого опыта должен быть сделан исторически правильный вывод. Ни монополия государственной собственности, ни монополия одной партии и идеологии, хотя они и сыграли позитивную роль на определённом этапе, не могут быть социалистическим идеалом в ХХI веке.