Речь Монтескье во французской академии (24 января 1728 года)

Размещено на http://www.allbest.ru

Речь Монтескье во французской академии (24 января 1728 года)

Ержан ТУСУПОВ

До настоящего времени у нас не нашла своего достойного отражения в литературе “Речь, произнесенная господином президентом де Монтескье”, написанная прекрасным языком XVII столетия - языком классики, языком просветительского реализма. Перевод на русский язык осуществлен автором данной статьи с французского языка по изданию: Oeuvres de Montesquieu, T. 1. - Paris, 1878. - P. 15 - 20. Данная Речь на русском языке публикуется и вводится в научный оборот впервые.

Свою деятельность Монтескье начал в обстановке, предвещавшей близость революционного взрыва. Он получил юридическое образование и занял судебную должность. Однако судебная деятельность не препятствовала Монтескье отдавать свои силы и время серьезному изучению философии, естествознания, истории. Им уже были написаны “Персидские письма”, вышедшие анонимно в Амстердаме в 1721 г., в которых он клеймил абсолютизм, фанатизм, лицемерие и невежество, нетерпимость монахов, их взаимные распри, инквизицию, свирепствовавшую в Испании и Португалии.

Французская академия, членом которой Монтескье хотел стать, представляла собой учреждение, возникшее из кружка ученых, собиравшихся для рассуждений о французском языке и литературе. Академия была основана в 1635 г. и имела постоянный состав из сорока членов, избираемых абсолютным большинством.

Несмотря на то что после выхода в свет “Персидских писем” Монтескье снискал себе славу и известность, ему не удалось стать членом Французской академии, так как его недоброжелатели “откопали” старое правило, в силу которого лицо, не живущее постоянно в Париже, не могло быть принято в члены академии.

Поэтому в 1725 г. Монтескье решил поселиться в Париже, для этого ему нужно было сложить с себя полномочия президента парламента Бордо и президента Бордоской академии. Что побудило Монтескье решиться порвать с парламентом и Бордоской академией, сказать трудно - может быть, тут сыграло роль уязвленное самолюбие Монтескье и желание теперь уже во что бы то ни стало попасть в члены Французской академии.

26 октября 1727 г. в Париже умирает академик Луи де Саси2 , и, таким образом, для Монтескье открылась вакансия для вступления во Французскую академию. Но для этого было далеко не достаточно одних литературных и ученых заслуг. Требовалось еще заручиться благосклонностью двора, первого министра, в то время кардинала Флери3 , и поддержкой членов академии.

О Монтескье вновь заговорили, так как его кандидатура была уже однажды выставлена в академии, и даже сам кардинал Флери, отвечая на сообщение секретаря академии об открывшейся вакансии, написал ему, что он лично не имеет своих протеже и вполне полагается на выбор академии, причем прямо упомянул имя Монтескье как вероятного кандидата.

Однако противники Монтескье обратили внимание кардинала Флери, как оказалось, не читавшего “Персидских писем”, на некоторые особенно резкие места в “Персидских письмах”, касающиеся королевской власти4, которые вызвали у него сильное негодование. Академики, уже собравшиеся для выборов Монтескье в члены академии, узнали, что кардинал накануне сказал, что выбор, который намерена сделать академия, не может быть одобрен ни одним честным человеком. Слова первого министра произвели свое действие, и в среде самих академиков, недовольных кандидатурой Монтескье, появилась враждебная агитация и споры о тех местах “Персидских писем”, которые задевали саму Французскую академию5.

Тем не менее сторонникам и друзьям Монтескье, удалось добиться резолюции, по которой выборы, за неявкою достаточного количества членов академии, были отложены на несколько дней. Надеясь за это время как-нибудь поправить дело (и им это удалось) они устроили аудиенцию между Монтескье и Флери, в результате которой отношение кардинала к новому кандидату в члены академии переменилось в лучшую сторону. Что произошло между ними, неизвестно, во всяком случае, весьма вероятно, что Монтескье пришлось если и не отречься от некоторых мест “Персидских писем”, то хотя бы немного покривить душой. Как бы то ни было, после этой встречи Монтескье был избран в члены Французской академии и по обычаю произнес речь, предметом которой было восхваление заслуг его предшественника академика Саси, а также Флери и Людовика XIV.

“Просвещение” (термин этот впервые был употреблен Вольтером и Гердером) зарождается в XVII в. в Англии в качестве своеобразной политической идеологии, философии и культуры эпохи крушения феодализма и утверждения капитализма и затем, обретая ярко выраженный характер, широко распространяется в предреволюционной Франции, а еще чуть позже - в Германии и России6.

В Речи Монтескье, восхваляя заслуги своего предшественника академика Саси, говорил, что он писал “…чтобы просвещать, и, просвещая, заслуживал себе любовь; в его произведениях все пропитано искренностью и порядочностью; в них чувствуется прирожденная доброта; великий человек выступает в них лишь вместе с честным человеком”7

Просвещение характеризуется двумя моментами. Во-первых, это социальный и нравственный идеал. Во-вторых, - план осуществления этого идеала. В XVIII веке Просвещение и создаваемая им в обществе идейно-нравственная атмосфера оказывали значительное влияние на содержание, способы и направление развития науки и государстве и праве.

В то же время главная ставка делалась на распространение рационального знания, преодоления темноты и невежества масс, на внедрение в общественную жизнь ценностей, базирующихся на уважении человеческого достоинства. монтескье речь просвещение французский

Еще в “Персидских письмах” Монтескье останавливается на вопросе о влиянии искусства на нравственность людей и на историю человеческого общества. Это одна из важнейших проблем французского Просвещения, вызвавшая впоследствии ожесточенную полемику по вопросу, который поставит Дижонская академия и ответом на который станет первый трактат Жан-Жака Руссо “Способствовало ли развитие наук и искусств очищению нравов”.

Один из героев “Персидских писем”, Реди, предвосхищая взгляды Руссо, говорит о пагубном влиянии науки и искусства на судьбы народов. Он полагает, что каждое новое изобретение только помогает тиранам. “Одно только изобретение бомб отняло свободу у всех народов Европы”8 , - заявляет он. Реди говорит о том, что огромные опустошения на земле произвела химия, что рано или поздно будет открыто такое средство, которое уничтожит все человечество. Он заключает свое пессимистическое отрицание наук и искусств следующими словами: “Блаженно невежество детей Магомета! Милая простота, столь любезная нашему пророку, ты всегда напоминаешь мне простодушие первобытных времен и спокойствие, царившее в сердцах наших праотцев”9 .

Узбек, который, несомненно, является выразителем взглядов самого Монтескье, оспаривает мысли, высказанные Реди. “Хорошо ли ты подумал о том варварском и жалком состоянии, в которое повергла бы нас утрата искусств?”10 - спрашивает он Реди. Таким образом, Монтескье доказывает необходимость развития наук и искусств для блага государства.

Нельзя относиться безразлично к делу просвещения народа, писал Монтескье, развивая эту мысль в книге “О духе законов” (1748). “Стремясь просветить людей, мы всего более можем прилагать к делу ту общую добродетель, в которой заключается любовь к человечеству”11.

Впоследствии эту тему Монтескье продолжил в своем произведении, посвященном вопросам эстетики, - “Опыт о вкусе в произведениях природы и искусства” (1757). Будучи сторонником реализма, он считал настоящим, полноценным искусством только такое, которое не противоречит действительности или, по его выражению, не грешит против здравого смысла. Эту мысль Монтескье проводит в главе, озаглавленной Удовольствие, основанное на разуме: “...произведение, доставляющее удовольствие, должно основываться на разуме. А если это не вполне так и все же произведение нам нравится, оно должно возможно меньше противоречить разуму”12.

Таким образом, подчеркнув заслуги Луи де Саси в области просвещения той эпохи, Монтескье отражает национальную и общественно-историческую особенность в Просвещении Франции, будучи одним из ее ярких представителей.

Говоря в Речи о морали, Монтескье имеет в виду принцип условности и относительности всех традиционных представлений и взглядов, в том числе и религиозных. Эту мысль Монтескье отчетливо сформулировал еще в “Персидских письмах”: “Мне кажется, что сами по себе вещи не чисты не нечисты: я не могу различить ни одного качества, присущего им от природы, которое делало бы их такими. Грязь кажется нам грязной только потому, что оскорбляет наше зрение или какое-нибудь иное из наших чувств, но сама по себе она не грязнее ни золота, ни алмазов”13.

Вводя принцип относительности, Монтескье в “Персидских письмах” не только изумляется и возмущается по поводу французских обычаев и нравов - новые впечатления заставляют усомниться персов Рика и Узбека в дотоле незыблемых принципах их собственных учреждений, обрядов, религии и быта. Принцип сомнения, относительности, ниспровержение всякого абсолютного начала, всякого авторитета становится всеобщим, захватывает и католическую Францию, и мусульманскую Персию, западную монархию и восточную деспотию, парижские салоны и испаганские гаремы.

Монтескье разделяет общую для всех просветителей точку зрения, принципиально противоположную христианскому этическому идеалу: добродетель не может возникнуть из преодоления человеческой природы, а тем более из насилия над ней, она является естественным выводом из природы человека и потому свободна. Подлинная добродетель является плодом свободы, она несовместима с гнетом и принуждением, - эта мысль косвенно звучит в гневных обращениях и упреках Узбека, обращенных к его провинившейся жене: “Ты скажешь мне, быть может, что всегда была верна мне. Да разве могла ты не быть верной? Как бы тебе удалось обмануть бдительность черных евнухов? Как бы ты сумела сломать засовы и двери, которые держат тебя взаперти? Ты кичишься добродетелью, которая не от тебя зависит”14.

Таким образом, уже в “Персидских письмах” Монтескье выдвинул критерии, связанные с нравственностью и моралью, присущими каждому человеку, в соответствии с нравами и порядками той эпохи, о которых он недвусмысленно намекнул в Речи. Он уделяет внимание анализу моральных факторов, влияющих на общий дух народов, среди которых называет законы, религию, нравы, обычаи и правила поведения, так как общество находится в состоянии государственности. Мораль, по Монтескье, - это развитие человеческого разума, роста знания и просвещения народа, а значит, законность, правомерность и справедливость, т.е. необходимые факторы, порождающие закон. По Монтескье, в цивилизованном обществе большое значение имеют моральные причины, с которыми связано воспитание в обществе. Поэтому в учении Монтескье основная задача законодателя - предложить обществу такие законы, которые бы соответствовали историческому уровню развития народа.

В период феодально-абсолютистского строя Франции Монтескье подвергает острой критике государственную систему Людовика XIV.

Еще в “Персидских письмах” есть весьма грубые выпады против французских королей, в частности против Людовика XIV. Людовик XIV (1638 1715) - французский король с 1643, из династии Бурбонов. Восемнадцать французских королей носили имя Людовик. Но только одного из них называли Великим - Людовика XIV, олицетворившего собой самый блестящий век истории Франции, давшего направление целой эпохе - эпохе невиданного расцвета культуры, создания современного государства, современного общества и новой элиты15.

Монтескье явно издевается над “гениальностью” Людовика XIV, который любит победы, но боится хороших генералов; который выше ценит того, кто подает ему салфетку, чем того, кто одерживает победы; который назначает министрами 18-летних юношей. Он осуждает легкомыслие и произвол финансовой политики французских монархов, считающих, что они могут превратить миллион экю в два миллиона, убедив своих подданных в том, что один экю стоит двух. На фоне всего сказанного восхваление французских королей, “всегда носящих с собой милость”, “подобных солнцу”, “всюду дающих тепло и жизнь”, - восхваление, очевидно имеющее в виду цензуру, звучит почти как новое издевательство.

Однако при всей резкости насмешек Монтескье он не затрагивает основных принципов монархии. Он выступает не против монархии, в которой видит правление одного, основанное на законах, но против деспотизма, основанного на произволе. По его мнению, большая часть современных ему государств - монархии лишь по призванию, по существу же это деспотизм. Недостаток монархии Монтескье видит в ее неустойчивости, быстром перерастании в деспотизм либо в республику. Он констатирует, что влияние парламентов умаляется, что они отступают перед подавляющим авторитетом королевской власти: “...великое правление, которое извлекло из хаоса монархию, открыло Франции секрет ее силы, Испании - ее слабости, освободило Германию от цепей и сковало ее новыми, разбило одну за другой великие державы и предназначило Людовика Великого для его славных свершений”16.

Французский абсолютизм в то время шел уже по нисходящей линии. Это было связано с ослаблением его социальной основы. В период царствования Людовика XIV значительные массы крестьян были доведены до нищеты. Крестьяне вели ожесточенную борьбу против феодальных поборов и повинностей. Абсолютная королевская власть переживала острый кризис. С этой точки зрения Монтескье с явным одобрением отмечает огромные политические сдвиги, процесс зарождения и развития внутри феодализма буржуазной экономики в эту эпоху во Франции.

Несомненно, в “Персидских письмах” Монтескье беспощадно критикует абсолютистскую Францию прежде всего за то, что в ней плохо живется крестьянам и ремесленникам, а за их счет благоденствуют господствующие классы: “Чтобы один человек жил наслаждаясь, нужно, чтобы сотня других работала не покладая рук”17.

Впоследствии теологическая и абсолютистская концепции государства и права подвергнуты им глубокой критике в трактате “О духе законов”: “Когда дикари Луизианы хотят достать плод с дерева, они срубают дерево под корень и срывают плод. Таково деспотическое правление”18. Трудно сказать, отдает ли Монтескье предпочтение монархии, основанной на законах, или монархии, ограниченной народным представительством, или, наконец, республике. Одно, во всяком случае, ясно: что все его произведения пропитаны резко враждебным отношением к деспотизму.

Отношение Монтескье к христианской религии и к ее основным догматам равнодушно-скептическое. Просветительская идея Монтескье направлена не столько против существа христианского учения, сколько против пороков церковной практики: против индульгенций, против жестокости инквизиции, против лицемерного и корыстолюбивого духовенства.

В Речи он говорит: “Вы никогда не повторяетесь в похвалах своему кардиналу, который, не злоупотребляя ни доверием королей, ни покорностью народов, на своем посту был подобен законам, оправдывающим и карающим одинаково беспристрастно”19.

Монтескье не раз касается в “Персидских письмах” проблемы веротерпимости, подходя к ней преимущественно с точки зрения государственного интереса. Соперничество между религиями ведет к строгому соблюдению их членами полезных для общества правил, к воздержанию от поступков, которые бесчестили бы данную религию. Защищая веротерпимость, он все же не предполагает полного равенства в правах религиозных меньшинств с господствующей церковью. Монтескье, несомненно, осуждает гонения на гугенотов и янсенистов, хотя прямо об этом не говорит. Его рассказ о проекте изгнания из Персии армян явным образом имеет в виду не столько Персию, сколько Францию, отмену Нантского эдикта и последовавшей массовой эмиграции гугенотов.

Монтескье - первый великий мыслитель, который неизменно утверждал, что существуют законы общества, и стремился открыть их. В его концепции реальный мир - не только природа, но и общество - подчиняется законам.

Именно в “Духе законов” Монтескье полностью реализовал в пределах возможностей того времени и личных возможностей свое намерение создать подлинную науку истории, “естественную историю человеческих законов”. Правда, понятие “закон” Монтескье употребляет то в научном значении, то в значении политического института какой-либо страны. Но он вскрывает то общее, что объединяет эти два понятия, - их объективную обусловленность, показывая, в противоположность Гоббсу, рассматривающему закон как “произвольное человеческое установление”, что законодательство какой-либо страны, ее политический режим объясняется целым рядом объективных причин.

То есть в Речи Монтескье подразумевает, что законодатель должен направлять, и направляет, развитие страны, определяет характер воспитания, религиозные верования народов, внешнюю политику государства: “Мы едва постигаем то чудесное правление, которое вы воспеваете: когда вы показываете нам поощряемые повсюду науки, искусство и литературу, нам кажется, что вы говорите о мирном и спокойном правлении; когда вы воспеваете войны и победы, кажется, что вы рассказываете историю какого-то народа, пришедшего с Севера, чтобы изменить облик Земли; тут мы видим короля, там - героя; так величественная река превращается в бурный поток, который сносит все, что преграждает ему путь; так Небо видится чистым и спокойным пахарю, тогда как в соседней стране20 оно раскалывается от грома и молний”21.

Монтескье чрезвычайно сдержан и умерен в своих политических суждениях, хотя можно заметить, что он не был чужд недостатков своего времени и шел на сделки с самим собою в угоду сильным мира сего. Не следует забывать, что рассуждавшее о свободе общество его времени было еще насквозь пропитано привычками, приобретенными в Версале.

И лишь впоследствии, побывав в Англии, Монтескье проникся уважением к конституционному режиму, стал придавать меньшее значение религиозным вопросам. Там созрела его знаменитая теория разделения властей, он смог оценить достоинства государственного устройства англичан и научить Европу пользоваться тем, что выработано этим великим народом.

Как и все просветители того времени, Монтескье полагал, что достаточно просветить короля, чтобы преобразовать все государство. Заблуждался Монтескье и тогда, когда заявлял, что “душа властелина - форма, по которой отливаются все другие”. Это преувеличенное значение, которое придавали все просветители роли монарха в государстве, породило ложную теорию так называемой “просвещенной монархии”.

В Речи Монтескье говорит: “Да возлюбит он слышать похвалы в адрес миролюбивых монархов; да будет безграничная власть, данная ему Богом, залогом всеобщего счастья; да будет вся земля у его трона; да будет он королем одной нации и покровителем других; да возлюбят его все народы”22. Он не учитывал того обстоятельства, что сам монарх является выразителем и исполнителем воли господствующего класса, что стоит ему отклониться от курса, заданного ему господствующим классом, как он немедленно будет сменен под благовидным предлогом.

Впоследствии Монтескье рассуждает, что есть люди, отличающиеся преимуществами рождения, богатства или почестей. Люди знатные, говорит Монтескье, всегда возбуждают к себе зависть. Они должны быть судимы, во избежание несправедливости суда, судьями, равными себе. Это требование может быть осуществлено, если “знать судилась не обыкновенными судами нации, а той частью законодательного собрания, которая составлена из знати”23.

Осуждая государственную систему Людовика XIV, Монтескье уже в “Персидских письмах” приравнивает ее к деспотизму турецкого и иранского султана, который любит славу и военные трофеи и вместе с тем боится поставить во главе войск хорошего генерала. После смерти Людовика XIV на престол восходит малолетний король Людовик XV, о котором впервые Монтескье упоминает в “Персидских письмах”. “Я видел юного Монарха, и он уже сейчас подает надежду стать выдающимся государем”24.

Монтескье выступает за “умеренное” правление и “просвещенную” монархию. Все это связано с тем, что Монтескье сам пользовался большими привилегиями монархического режима, поэтому и защищал его. Он стремился только внести изменения путем реформ, ограничить королевскую власть, отнюдь не устраняя ее. И для того чтобы отстоять существование и права класса, к которому он принадлежал, он впоследствии изобрел тезис о так называемой “третьей силе”, то есть власти судебной, независимой от власти “законодательной” и “исполнительной”.

Проникнутый ненавистью к деспотизму, Монтескье в Речи, говоря миролюбивый монарх, имеет в виду правление, в котором обеспечивается политическая свобода граждан. Уделяя политической свободе большое внимание, он ставит вопрос и о средствах ее обеспечения. В понятие свободы он не включает требования перехода государственной власти в руки народа, но не следует забывать, что в борьбе с произволом королевской власти весьма важным и прогрессивным было требование обеспечения в стране законности.

Эту мысль впоследствии он развил в своем произведении “О духе законов”. Монтескье считал, что для обеспечения законности и тем самым политической свободы необходимо установить разделение властей.

Наконец, в “Духе законов”, несмотря на то что Монтескье с большим вниманием и симпатией исследует республиканский режим, все-таки явно выраженное предпочтение он отдает монархическому режиму английского типа.

“Как народы подчинены законам, повелители подчинены своему священному слову; что великие правители, не имеющие над собой никакой власти, непреодолимо связаны цепями, созданными ими самими, как Бог, которого они представляют”25.

Во-первых, Монтескье выделяет понятие “закон” как правило, изменчивое во взаимоотношениях. Все, что существует, имеет свои законы: они есть и у великих правителей, и у божества, и у человека. Эта мысль нашла свое достойное отражение в произведении Монтескье “О духе законов”: “Как существо физическое, человек, подобно всем другим телам, управляется неизменными законами; как существо, одаренное умом, он беспрестанно нарушает законы, установленные Богом, и изменяет те, которые сам установил. Он должен руководить собою, и, однако, он существо ограниченное; как всякое смертное разумное существо, он становится жертвою неведения и заблуждения и нередко утрачивает и те слабые познания, которые ему уже удалось приобрести, а как существо чувствующее, он находится во власти тысячи страстей. Такое существо способно ежеминутно забывать своего Создателя - и Бог напоминает ему о себе в заветах религии; такое существо способно ежеминутно забывать самого себя - и философы направляют его законами морали; созданный для жизни в обществе, он способен забывать своих ближних - и законодатели призывают его к исполнению своих обязанностей посредством политических и гражданских законов”26.

В выступлении Монтескье прослеживается развитие идеи политической организации общества. То есть важнейшее значение Монтескье придает форме правления, которая определяет законодательство, а от законодательства в свою очередь зависят, как считает Монтескье, все остальные стороны общественной жизни. Решающее влияние на законы, согласно Монтескье, оказывают природа и принцип правления. В процессе такого подхода Монтескье исследует факторы, образующие в своей совокупности “дух законов”, то есть то, что определяет разумность, правомерность, законность и справедливость требований положительного закона. Монтескье полагал, что от господствующих в обществе нравов, обычаев, убеждений зависит вся структура общественной жизни. Монтескье указывает на три основные формы государственной власти, которые, по его мнению, могут в той или иной мере выполнять необходимые социальные функции. Мысль о закономерности деления государства на три формы: республику, монархию и деспотию, - впервые прозвучала в “Персидских письмах”.

Монархия, пишет он в “Персидских письмах”, полное насилия состояние, всегда перерождающееся в деспотизм либо в республику. “Святилище чести, славы и добродетели особенно утвердилось в республиках”27. Отдавая преимущество республикам, Монтескье называет государства древности - Рим и Афины, а из современных ему республик - Швейцарию и Голландию. “Любовь к свободе, ненависть к деспотам, - пишет он, - долго ограждали независимость Греции и далеко распространили республиканский образ правления”28.

Это деление носит у Монтескье не только исторический, но и географический характер: республиканское правление - это правление греческих государств-городов и Рима; деспотия - принадлежность Азии, за пределы которой она не выходит; монархия существует только в Европе, у народов, образовавшихся из смешения римлян и германцев.

Таким образом, уже первая работа Монтескье, “Персидские письма”, содержит правдивую социально-политическую картину, изображавшую феодально-абсолютистские порядки Франции XVIII в. Впоследствии передовые просветительские и антидеспотические идеи прослеживаются в Речи Монтескье и подкрепляются аргументами и опытом исторических исследований общественной, политической и духовной жизни Франции того времени.

Монтескье делает существенный шаг вперед в историческом понимании явлений действительности, в рационалистическом толковании объективных закономерностей исторического развития. Он стремится обосновать вывод о том, что миром управляет не божественный промысел или фортуна, а действующие в любом обществе объективные общие причины морального и физического порядка, определяющие формы и нормы его государственной и правовой жизни. Впоследствии эта гуманистическая и просветительская позиция представлена в трактате “О духе законов”. Главной темой всей политико-правовой теории Монтескье и основной ценностью, отстаиваемой в ней, является политическая свобода. К числу необходимых условий обеспечения этой свободы относятся справедливые законы и надлежащая организация государственности.

Таким образом, идеи, выдвинутые Монтескье в Речи, отвечали назревшим потребностям общественного развития. Он выступил с изложением принципов новой государственности, призванной сменить старую, обрушился на отжившее старое во имя нового, осуждал деспотизм и беззаконие во имя свободы людей.

Разработка теории законов в творчестве Монтескье прочно опирается на анализ истории законодательства. Он обстоятельно исследует римское законодательство, происхождение и изменения гражданских законов во Франции, историю права многих других стран. Исторический подход к праву тесно сочетается у Монтескье со сравнительно-правовым анализом законодательных положений различных эпох и народов. Таким образом, французский просветитель, подводит к выводу, что общественная жизнь представляет собой закономерный процесс, причем законы общества не навязаны ему извне, а существуют в нем самом в качестве внутренней сущности. В Речи Монтескье высказывает глубокую догадку, характеризующую объективную основу законов как необходимые отношения, вытекающие из природы вещей. Он выше всего ставит личность, которая издает законы в интересах общественного прогресса, в интересах просвещения и культуры. Монтескье полагал, что от господствующих в обществе нравов, обычаев и убеждений зависит вся структура общественной жизни. Именно в Речи Монтескье интересуется проблемой морали. Здесь же Монтескье впервые ставит вопрос о взаимоотношении морали и конституционного устройства, о зависимости законов от морали и морали от законов. К сожалению, Речь до настоящего времени не привлекла внимания исследователей творчества Монтескье, но, подвергая ее глубокому анализу, убеждаешься, что политические и правовые идеи, выдвинутые Монтескье во вводимой в научный оборот и ниже публикуемой Речи, были впоследствии развиты и окончательно сформулированы им в трактате “О духе законов”.

Речь, произнесенная господином президентом де Монтескье

24 января 1728 года по случаю его вступления во Французскую академию на место умершего господина де Саси

Господа!

Предоставляя мне место господина де Саси, вы, скорее, открыли обществу то, чем я должен стать, чем то, что я есть.

Вы не имели намерения сравнивать меня с ним, но лишь указали мне его в качестве примера для подражания.

Созданный для общества, он был в нем галантным, он был в нем полезным; он придавал мягкость манерам и строгость нравам этого общества.

Он соединял гений с прекрасной душой; качества разума отходили у него на второй план; они лишь украшали его достоинство, но не создавали его.

Он писал, чтобы просвещать, и, просвещая, заслуживал себе любовь; в его произведениях все пропитано искренностью и порядочностью; в них чувствуется прирожденная доброта; великий человек выступает в них лишь вместе с честным человеком.

Он следовал добродетели из естественной склонности и был привязан к ней и своими размышлениями: он считал, что, написав о морали, он должен был придерживаться ее более усердно, чем другие; что он сам установил правила, а потому должен был им неуклонно следовать; что было бы смешно, если бы у него не хватило сил сделать то, к чему он взывал остальных и если бы он отступил от своих собственных правил; и что при каждом проступке он краснел бы не только за сделанное, но и за сказанное.

С каким благородством он трудился на своем поприще! Все, кто в нем нуждался, становились его друзьями; в конце каждого дня он был вознагражден лишь тем, что мог отнести на свой счет еще несколько добрых деяний; бескорыстный, так и не наживший себе состояния, он почти ничего не оставил своим детям, кроме чести называться потомками такого прославленного отца.

Господа, вы цените добродетельных мужей; даже гению вы не прощаете отсутствия духовных качеств, вы рассматриваете таланты без добродетели как пагубные сущности, способные лишь придать большую силу нашим порокам.

Этим вы достойны тех великих покровителей, которые доверили вам заботу об их славе в надежде войти в историю, но сделать это они хотели вместе с вами.

Немало ораторов и поэтов воздали им почести; но лишь вы смогли создать их подлинный культ.

Преисполненные усердия и восхищения этими великими мужами, вы воскрешаете их в нашей памяти, в чем и состоит удивительная сила вашего искусства. Ваш слог непрерывен и всегда кажется нам новым.

Вы не перестаете удивлять нас, воспевая это великое правление, которое извлекло из хаоса монархию, открыло Франции секрет ее силы, Испании - ее слабости, освободило Германию от цепей и сковало ее новыми, разбило одну за другой великие державы и предназначило Людовика Великого для его славных свершений.

Вы никогда не повторяетесь в похвалах своему кардиналу29, который, не злоупотребляя ни доверием королей, ни покорностью народов, на своем посту был подобен законам, оправдывающим и карающим одинаково беспристрастно.

Но мы с особенным восхищением взираем на вас, соперничающих в написании портрета Людовика Великого, начатого, но все еще не законченного, с каждым днем совершенствуемого, но всякий раз ускользающего из-под вашей кисти.

Мы едва постигаем то чудесное правление, которое вы воспеваете: когда вы показываете нам поощряемые повсюду науки, искусство и литературу, нам кажется, что вы говорите о мирном и спокойном правлении; когда вы воспеваете войны и победы, кажется, что вы рассказываете историю какого-то народа, пришедшего с Севера, чтобы изменить облик Земли; тут мы видим короля, там - героя; так величественная река превращается в бурный поток, который сносит все, что преграждает ему путь; так Небо видится чистым и спокойным пахарю, тогда как в соседней стране оно раскалывается от грома и молний.

Господа, вы приобщили меня к своим трудам, вы возвели меня до вашего ранга, и я благодарю вас за то, что мне позволено узнать вас лучше и восхищаться вами вблизи.

Я благодарю вас за право, данное мне вами, описывать жизнь и свершения нашего юного монарха30 : да возлюбит он слышать похвалы в адрес миролюбивых монархов; да будет безграничная власть, данная ему Богом, залогом всеобщего счастья; да будет вся земля у его трона; да будет он королем одной нации и покровителем других; да возлюбят его все народы, а подданные преисполнятся восхищением; да не опечалит никого в целом свете его счастье и не убоится никто его процветания: пусть погибнет, наконец, та фатальная зависть, которая превращает людей во врагов; пусть пощадят человеческую кровь, которая испокон веков окропляет землю; и пусть, чтобы достичь этой цели, этот министр31 , необходимый миру и о котором французский народ мог только просить небеса, не перестает давать советы, идущие к сердцу государя, всегда готового сделать добро, о котором его просят, или искоренить зло, причиненное не им, а временем.

Людовик показал нам, что как народы подчинены законам, государи подчинены своему священному слову; что великие правители, не имеющие над собой никакой власти, непреодолимо связаны цепями, созданными ими самими, как Бог, которого они представляют, всегда независим и верен своим обещаниям.

Сколько добродетели предрекает нам столь свято хранимая вера! Франция, после волнений при Валуа32 , окрепшая при Генрихе33 , разросшаяся при его преемнике, победоносная и неукротимая при Людовике Великом, обретет полное счастье при правлении того, кому не придется побеждать, а лишь славно править.

Сноски

1 24 января 1728 г. по случаю его вступления во Французскую академию на место умершего господина де Саси В 1716 г. Монтескье занимает наследственную должность президента парламента. Во Франции XVIII в. парламенты являлись высшими судебными учреждениями, т.е. Монтескье выполнял функции председателя суда.

2 Луи де Саси (1654 - 1727) - французский адвокат и писатель, член Французской академии с 1701 г. См.: Grand Larousse Encyclopйdique. En dix volumes. Tome neuviиme. - Paris: Librairee Larousse, 1964. Voir Sacy.

3 Андре Геркюль де Флери (1653 - 1743) - прелат (в католических и некоторых протестантских церквах звание, присваиваемое высокопоставленным духовным лицам) и государственный деятель Франции, наставник будущего Людовика XV. В 1726 г. получает должности первого министра и кардинала. См.: Nouvelle Encyclopedie Bordas. En dix volumes. Tome quatriиme. - Paris: Editions Bordas, 1985. P. 1928.

4 Свое отношение к королевской власти Монтескье выразил в XXXVII письме. Несмотря на вызванную цензурными соображениями сдержанность выражений, беспощадно иронический тон этого письма выдает настоящее отношение Монтескье к Людовику XIV, которого он презирал. См.: Монтескье Ш.Л. Персидские письма. М. 1956. С. 101.

5 Действительно, Монтескье в LXXIII письме с издевкой говорит о «судилище, именуемом Французской академией». «Нет на свете другого учреждения, - пишет Монтескье, - которое бы так мало уважали: говорят, что едва оно примет какое-нибудь решение, как народ отменяет его, а сам предписывает Академии законы, которые ей приходиться соблюдать». См.: Монтескье Ш.Л. Персидские письма. - М. 1956. С. 183.

6 Бычко И.В. Шарль-Луи де Монтескье // Юбилеи науки. Киев, 1990. С. 435.

7 Discours prononcй par m. le prйsident de Montesquieu // Oeuvres de Montesquieu, T. 1. - Paris, 1878. - P. 16.

8 Монтескье Ш.Л. Персидские письма. М. 1956. С. 243.

9 Там же. С. 245.

10 Там же.

11 Монтескье Ш.Л. О духе законов. М. 1999. С. 8.

12 Монтескье Ш.Л. Опыт о вкусе // Избранные произведения. М. 1955. С. 756.

13 Монтескье Ш.Л. Персидские письма. М. 1956. С. 63.

14 Там же. С. 69.

15 Nouvelle Encyclopedie Bordas. En dix volumes. Tome sixiиme. - Paris: Editions Bordas, 1985. P. 3105.

16 Discours prononcй par m. le prйsident de Montesquieu // Oeuvres de Montesquieu, T. 1. - Paris, 1878. - P. 16.

17 Монтескье Ш.Л. Персидские письма. М. 1956. С. 247.

18 Монтескье Ш.Л. О духе законов. М. 1999. С. 58.

19 Discours prononcй par m. le prйsident de Montesquieu // Oeuvres de Montesquieu, T. 1. - Paris, 1878. - P. 16.

20 Речь идет об Английской революции XVII в. - социально-политический переворот 1640-1660 гг. в Великобритании, сопровождавшийся гражданскими войнами, свержением монархии, установлением республики и протектората. См.: Барг М. А. Великая английская революция в портретах ее деятелей. М. 1991; Гизо Ф. История Английской революции: Пер. с фр. Ростов-на-Дону, 1996. Ч. 1-2.

21 Discours prononcй par m. le prйsident de Montesquieu // Oeuvres de Montesquieu, T. 1. - Paris, 1878. - P. 17.

22 Ibid.

23 Монтескье Ш.Л. О духе законов. М. 1999. С. 145.

24 Монтескье Ш.Л. Персидские письма. М. 1956. С. 250.

25 Discours prononcй par m. le prйsident de Montesquieu // Oeuvres de Montesquieu, T. 1. Paris, 1878. - P. 20.

26 Монтескье Ш.Л. О духе законов. М. 1999. С. 13.

27 Монтескье Ш.Л. Персидские письма. М. 1956. С. 213.

28 Там же. С. 302.

29 Ришелье Арман Жан дю Плесси (1585 - 1642) - кардинал (с 1622), с 1624 глава королевского совета, фактический правитель Франции. Способствовал укреплению абсолютизма. См.: Nouvelle Encyclopedie Bordas. En dix volumes. Tome sixiиme. - Paris: Editions Bordas, 1985. P. 4105.

30 Людовик XV (1710 - 1774) - король Франции с 1715-1774. Он стал королем в пять лет, и в первые годы его пребывания на троне страной фактически правил регент Филипп Орлеанский, принесший Франции одни только смуты и волнения. См.: Nouvelle Encyclopedie Bordas. En dix volumes. Tome sixiиme. - Paris: Editions Bordas, 1985. P. 3107.

31 Монтескье говорит о Флери.

32 Валуа - династия французских королей с 1328 - 1589 гг. Наиболее известные представители: Карл V, Людовик XI, Франциск I, Генрих II, Генрих III. См.: Nouvelle Encyclopedie Bordas. En dix volumes. Tome dixiиme. - Paris: Editions Bordas, 1985. P. 5734.

33 Генрих IV (1553 - 1610) - французский король с 1589 (фактически с 1594), первый из династии Бурбонов. Издал Нантский эдикт 1598 г. Способствовал укреплению абсолютизма. См.: Nouvelle Encyclopedie Bordas. En dix volumes. Tome сinquiиme. - Paris: Editions Bordas, 1985. P. 2453.

Размещено на Allbest.ru