Зарубежная историография военно-морской деятельности СССР в период "холодной войны"

Первый параграф «Зарубежная историография советской военно-морской деятельности: общие характеристики объекта исследования» содержит анализ факторов ее развития, количественной динамики, состава исследовательского сообщества, формирования различных направлений, сложившихся в процессе изучения, основных форм деятельности исследовательского сообщества.

Становление зарубежной историографии советской военно-морской деятельности происходило одновременно с началом «холодной войны». При этом доминирующим фактором ее развития оставалось восприятие западным сообществом советской военно-морской угрозы, как нового вызова благополучию Запада. В марте 1953 г. первый лорд британского Адмиралтейства Дж.П.Л.Томас (J.P.L. Thomas) признал, что наибольшую потенциальную угрозу для Англии в тот момент представляли советские подводные лодки: «Известия о находящихся в строю 350 советских субмаринах заставляют британцев вспомнить, что адмирал Дёниц, располагая 300 подводными лодками, сумел блокировать Англию во время второй мировой войны». По мере дальнейшего роста советской военно-морской мощи, выхода флота СССР за пределы прибрежных морей, восприятие новой угрозы обострялось. В 1969 г. сотрудник Центра стратегических и международных исследований Джорджтаунского университета (Вашингтон, США) Роберт Килмаркс (Robert A.Kilmarx) отмечал «растущую обеспокоенность, отраженную в речах и статьях многих военных и политических лидеров и представителей нашей судостроительной промышленности, союзов по поводу того, что Советский Союз может превзойти США в военно-морской мощи». Kilmarx Robert A. Introduction / Soviet sea power. The Center for Strategic and International Studies. Washington, 1969. Р. 11.

По мере наращивания гонки вооружений возник новый фактор - на развитие исследований начали влиять внутриполитические обстоятельства, связанные с выделением новых средств на нужды обороны. Сторонники увеличения расходов на флот (в данном случае речь идет, прежде всего, о США) оказались кровно заинтересованы в привлечении дополнительного внимания к советской морской угрозе. На это прямо указывал американский исследователь Томас Бёрнс (Thomas S. Burns). «Пентагон стремится втянуть Конгресс в игры по сравниванию вооружений даже тогда, когда это сравнение некорректно… Затем Конгресс, уверовав в то, что количество советских кораблей есть показатель морской мощи, выделяет больше средств…» Burns Thomas S. The secret war for the ocean depths: Soviet-American rivalry for mastery of the seas. New York, 1978. Р. 288, 295. Не менее действенным фактором развития зарубежной историографии советского флота до конца периода «холодной войны» оставалось стремление предоставить обществу необходимый объем информации о гонке военно-морских вооружений на море с целью обеспечить эффективность связанных с этим дискуссий.

Изучение динамики зарубежных исследований советской военно-морской деятельности в период «холодной войны» позволило выявить наличие двух основных периодов ее развития - 1945 - начало 1970-х гг. и начало 1970-х - начало 1990-х гг., различающихся по ряду важных характеристик. Для определения общих количественных и качественных характеристик развития, была составлена общая база данных, включающая 585 работ всех уровней - от магистерских диссертаций, журнальных статей до докторских диссертаций, монографических исследований и тематических сборников. Анализ полученных результатов позволил выявить девятикратное различие общего числа публикаций по периодам - 90 (15,4%) в 1945-1971 гг. и 495 ед. (84,6%) в 1972-1991 гг. и восьмикратное различие усредненных ежегодных показателей - 3,4 условных публикации для первого периода и 24,7 ед. - для второго.

Начиная с 1972 г., увеличилось не только общее и среднее ежегодное число публикаций, но и количество видов изданий. Если в первый период было опубликовано 13 монографий, посвященных истории советского флота, то в последующий период число монографий выросло до 71 ед., еще более впечатляющей оказалась разница в числе диссертаций, предметом которых были различные аспекты советской военно-морской деятельности - в 1945-1971 гг. - 1 диссертация, в 1972-1991 гг. - 15. Учитывались лишь выявленные в ходе библиографического поиска диссертации, посвященные непосредственно военно-морской деятельности СССР и подготовленные с целью соискания ученой степени магистра (МА) в соответствующей области и доктора философии (Ph.D.)

Исследовательские усилия западного экспертного сообщества фокусировались на трех основных направлениях - изучение процесса создания советской военно-морской мощи, развития военно-морской доктрины, использования советского флота в интересах внешней политики государства. При этом с самого начала исследование советской военно-морской деятельности обрело свой широкий исторический контекст - изучаемое явление рассматривалось как новая историческая попытка продвижении России/СССР в открытый океан, в чем усматривалась историческая аналогия с развитием военно-морской мощи Германии в XX в.

Анализ процесса формирования зарубежной профессиональной корпорации позволил установить, что на протяжении всего изучаемого периода лидирующая роль принадлежала исследователям США. Весьма важную роль в исследованиях советской военно-морской деятельности сыграли специалисты из Англии и Канады. В то же время использование английского языка в качестве основного рабочего позволило сформировать межнациональное исследовательское сообщество, включавшее специалистов из 14 стран, общей численностью свыше 330 человек. (США - 252, Англия - 43, Канада - 6, ФРГ - 7, Франция - 4, Швеция - 4, Норвегия - 4, Дания - 3, Австралия - 2, Япония - 2, Нидерланды - 1, Сингапур - 1, Швейцария - 1 и Исландия - 1). Вовлечению в процесс исследования специалистов разных стран в высшей степени способствовал рост масштаба советской военно-морской деятельности - появление кораблей ВМФ СССР в самых разных частях Мирового океана.

Сложившаяся профессиональная корпорация отличалась повышенной внутренней мобильностью (работа в составе различных организаций разных стран), общностью форм (подготовка тематических сборников, проведение конференций, семинаров, коллоквиумов, дискуссий, реализация исследовательских проектов), большим числом совместных публикаций. Так, если в 1945-1971 гг. была опубликована лишь одна совместная статья двух исследователей США, См.: Wilson D., Brown N. Warfare at sea: threat of the seventies. Arlington, 1971. то в 1972-1991 гг. было опубликовано 63 совместные работы разного уровня, соавторами которых являлись от двух до четырех специалистов из разных стран. См.: Shulsky A., Dismukes B., Petersen C., Kelly A. Coercive naval diplomacy, 1967-1974 // Soviet naval diplomacy / Ed. by Bradford Dismukes, James M. McConnell. New York, 1979. P. 118-139; Kehoe J., East D., Kenneth B. Their Slava-class strike cruiser // U.S. Naval Institute Proceedings. 1984. August. P. 147-153; Carolla M., Herries J., Good C. Patrol and torpedo craft // The Soviet navy: strength and liabilities / Ed. by Bruce W. Watson, Susan M. Watson. Boulder, London, 1986. P. 93-103; Polmar N., Noot J. S. Submarines of the Russian and Soviet navies, 1718-1990. Annapolis, 1991, etc.

Развитию данного исследовательского сообщества оказалась свойственна общая для западной военной историографии тенденция - перехода в 1970-е гг. лидерства от военных ученых к гражданским. Из общего числа работ, увидевших свет в 1945-1971 гг., 45,6% пришлось на долю гражданских исследователей. К гражданским (невоенным) исследователям в данном случае были отнесены специалисты, никогда не являвшиеся профессиональными военнослужащими. В эту же группу были включены гражданские преподаватели военных вузов, гражданские эксперты военных аналитических учреждений. Во второй период ими было опубликовано уже 64,8% от общего количества работ, посвященных военно-морской деятельности СССР.

Возрастание масштабов научной деятельности гражданских специалистов, включение в исследовательский процесс представителей все большего числа стран привело к качественным изменениям - росту дискуссионности и степени использования источников советского происхождения, что необходимо признать важнейшими характеристиками поступательного развития зарубежной историографии. Как и в случае с другими показателями, разница между первым и вторым периодом очень существенна - в 1945-1971 гг. советские источники использовались лишь в 23,3% работ, в то время как в последующий период их доля выросла до 57,1%. С целью выявления тесноты связи основных показателей зарубежной историографии был проведен корреляционный анализ динамических временных рядов в рамках периода 1945-1991 гг. Выяснилось, что самый высокий уровень корреляционной связи (коэффициент 0,963) был обнаружен между показателями количества работ гражданских исследователей и количеством работ с использованием источников советского происхождения. Очень высок оказался этот же показатель и для работ военных историков - 0,864, что свидетельствовало об устойчивости общей тенденции расширения источниковой базы за счет привлечения советских источников. Корреляционный анализ подтвердил и бульшую роль гражданских специалистов в ведении дискуссий - коэффициент 0,815 против 0,628 у военных. Однако самая большая теснота связи количества дискуссионных работа была установлена в отношении динамики привлечения советских источников - коэффициент 0,829.

К началу 1970-х гг. в исследовательской практике зарубежной историографии сформировалось три направления, различавшиеся оценками уровня советской военно-морской угрозы: «алармистское» (Эрнст Эллер, Дональд Митчелл, Эдвард Бич, Лоуренс Мартин, Карл Якобсен, Норман Полмар и др.); «скептицистское» (Майкл Макгвайер, Дэвид Фэйрхолл, Роберт Херрик, Ричард Эккли, Эдвард Вегенер, Рокко Паон, Томас Бёрнс и др.); «реалистическое» (Барри Блечман, Джеймс Хессман, Кейт Аллен, Рювен Леопольд, Харлан Уллман и др.)

Успехи профессиональной корпорации в изучении советской военно-морской деятельности, усилия исследовательских организаций привели к тому, что к их услугам начали прибегать различные правительственные учреждения, спонсируя проведение конкретных исследовательских работ. Данная практика, по сути, стала официальным признанием экспертной функции исследовательского сообщества.

Во втором параграфе «Теория и методология исследований истории советского флота "холодной войны"» выявляется теоретическая основа и методологические подходы изучения советской военно-морской деятельности. В развитии теоретико-методологической базы зарубежной историографии советской военно-морской деятельности наблюдается два различных периода. Первый из них (1945 - начало 1970-х гг.) характеризовался явной теоретической «гомогенностью», когда для абсолютного большинства зарубежных исследователей истории российского/советского военно-морского флота «альфой и омегой» служили постулаты геополитической теории Хэлфорда Маккиндера См.: Mackinder H. Britain and the British seas. New York, 1902; Mackinder H. The nations of the modern world : an elementary geography. London, 1911; etc. и американского историка, адмирала Альфреда Мэхена. См.: Mahan A. The influence of sea power upon history, 1660-1783. Boston, 1918. Более того, им придавалось поистине универсалистское свойство. Известный западногерманский исследователь военно-морской истории Эдвард Вегенер писал по этому поводу: «Мэхен, перечисляя элементы морской мощи… имел ввиду великие морские державы истории - Финикию, Венецию, Голландию и Англию, привязанные к морю самим своим существованием, их процветанием и мощью… Поражение на море означало [для них] упадок, потерю силы или даже вымирание… Наделенная возможностью автаркического существования, Россия могла существовать без моря и без морской силы». Wegener E. Soviet naval offensive: an examination of the strategic role of Soviet naval forces in the East-West conflict / Translated from the German by Henning Wegener. Annapolis, 1975. Р. 126. океанский флот холодный война

Второй этап (начало 1970-х гг. - начало 1990-х гг.) стал временем «теоретического надлома» и активных методологических поисков. Наиболее распространенная в 1950-1960-е гг. трактовка идей геополитики, отказывавшая Советскому Союзу в претензиях на статус великой морской державы, вошла в резкое противоречие с масштабными следствиями выхода советского флота в Мировой океан в начале 1970-х гг. Показательной в этом отношении оказалась позиция того же Эдварда Вегенера. Отказывая России и СССР в статусе классической морской державы, западногерманский адмирал, тем не менее, не мог не поделиться сомнениями: «Мы стоим перед загадкой. Советский Союз уже начал масштабные океанографические исследования, уже построил океанский рыболовный флот, уже подготовил огромное количество специалистов в таких сферах как военно-морская архитектура, военно-морская инженерия и т.п.… все эти события, произошедшие после смерти Сталина, можно трактовать как осознанный, систематический поворот от подлинно континентального подхода к океанскому». Ibid. Р. 126-127.

Беспокойство по этому поводу западного сообщества подтолкнуло исследователей к поиску новых интерпретационных моделей, вызвав в свою очередь необычайный расцвет «методологической разноголосицы», продолжавшейся вплоть до начала 1990-х гг. Сторонники новых методологических моделей предлагали интерпретацию традиционных проблем советской военно-морской деятельности на нетрадиционном поле культурологических, междисциплинарных, институциональных и других штудий. Благодаря этому значительно расширилось видение предмета изучения - в фокусе исследовательского интереса оказались проблемы взаимосвязи советского флота и общества - его социальной структуры, культурных традиций и ментальности. Профессор Военно-морской академии США, доктор политических наук Рокко Паон в ходе своего анализа противостояния СССР, Китая и США в Индийском океане пришел к заключению, что «распространенная ранее теория, что СССР имеет психологические ограничения в развит морской мощи в виде "сухопутной ментальности" ныне не может быть принята…» Paone R. The Big Three and the Indian Ocean // Sea Power. 1975. August. Р. 29. Однако несмотря на явное увлечение в 1970-е - 1980-е гг. методологическими новациями большинство исследований советской военно-морской деятельности сохранили верность геополитическим теориям.

В третьем параграфе «Развитие источниковой базы зарубежной историографии советской военно-морской деятельности» раскрывается содержание, структура и динамика источниковой базы исследований. Расширение источниковой базы исследований советской военно-морской деятельности включало три этапа, различающихся объемом привлекаемых источников: первый - 1945 - середина 1950-х гг.; второй этап - середина 1950-х - начало 1970-х гг. и третий - начало 1970-х - начало 1990-х гг.

На протяжении первого из них доступность источников, в первую очередь, советских оставалась чрезвычайно ограниченной, а источниковая база - крайне скудной. Те крупицы достоверной информации о развитии советского флота, которые в этот период удавалось получить западным исследователям, адмирал британского флота Генри Хоран сравнил с «каплями, просочившимися сквозь "железный занавес"». Horan H. The Navy of the Soviet Union // Brassey's Naval Annual. The Armed Forces Year Book. 1960 / Ed. by H.G. Thursfield. New York, 1960. Р. 124. В целом до середины 1950-х гг. источниковая база исследований оставалась достаточно скудной. Примером чему может служить докторская диссертация Уолтера Хьюкэла «Эволюция российской и советской морской мощи, 1853-1953», защищенная в Калифорнийском университете в 1953 г. (неопубликованная). См.: Hucul W. Op. cit. Автор привлек максимально доступное в тот период количество советских источников, но все же их объем оказался весьма скромным, его основу составили материалы всего лишь четырех периодических изданий - «Правда», «Известия», «Морской сборник», «Красный Флот», немногочисленные доступные публикации документов, сборники советских законов, работы В.И. Ленина и И.В. Сталина.

Значительное расширение источниковой базы произошло лишь в 1970-е гг. благодаря нескольким факторам. В различных комитетах и подкомитетах Конгресса США начинаются периодические слушания, посвященные вопросам морской деятельности СССР, в которых участвуют чиновники министерства обороны, военно-морского министерства и других министерств, а также различные эксперты и аналитики. См.: The Growing strength of the Soviet merchant fleet: Prepared… for the use of the Committee on Commerce U.S. Senate. Washington, 1964; The Soviet drive for Maritime Power: Prepared… for the use of the Committee on Commerce U.S. Senate. Washington, 1967, etc. Опубликованные материалы этих слушаний стали доступны исследователями. В 1965 г. публикацию ежегодных сборников документов «White Paper on Defense» начало британское правительство Г. Вильсона. Эти сборники содержали документы по обоснованию расходов правительства на оборону, в т.ч. документы и материалы, характеризующие уровень существующих внешних угроз, среди которых военно-морская угроза СССР занимала важнейшее место. См.: Statement on the defence estimates, presented to Parliament by the Secretary of State for Defence by Command of Her Majesty. London, 1965-1996. В этот же период и несколько позже начинают публикацию аналогичных документов и другие страны Запада. См.: White paper on defence / By Paul Hellyer, Lucien Cardin. Ottawa, 1964; White paper on defence / by Canada. Dept. of National Defence. Ottawa, 1971; White paper 1969 on the defence policy of the Government of the Federal Republic of Germany. [Bonn], 1969; White paper on defence 1977 : the security of Italy and the problems of the Italian armed forces. [Rome], 1977. Во второй половине 1960-х гг. издание документов, освещающих военно-морскую деятельность СССР, начинает организация Североатлантического договора (НАТО). См.: NATO, Facts and Figures / by North Atlantic Treaty Organization. Brussels, 1968-1976; Defence Policy / by North Atlantic Treaty Organization. Brussels, 1969; etc. К концу 1980-х - началу 1990-х гг. в распоряжении зарубежных исследователей оказался внушительный комплекс опубликованных документов и материалов. Важнейшую роль в расширении источниковой базы сыграл рост публикаций в советской периодической печати и выход отдельных изданий выступлений политических лидеров СССР, представителей военного и военно-морского руководства, посвященных вопросам военно-морской деятельности.

Показателем объема и уровня доступности источниковой базы зарубежных исследований можно считать монографию доктора Джонатана Хоу «Морская мощь и глобальная политика в ракетную эпоху», где автор использовал 365 различного рода источников, в т.ч. и 104 советских, См.: Howe J. Multicrises. Sea power and global politics in the missile age. Cambridge, 1971. а также трехтомное исследование аналитика Центра военно-морских исследований ВМФ США Роберта Херрика «Предназначение советских военно-морских сил», при подготовке которого автор использовал несколько сот советских источников. Автор подчеркивал, что в его исследовании использовались лишь открытые публикации по военной и военно-морской проблематике, что позволили ему раскрыть такую сложнейшую тему как задачи советских ПЛАРБ в условиях ядерного конфликта супердержав. См.: Herrick, Robert W. Soviet naval mission assignments. 3 vol. Arlington, 1979. Vol. 1, Part II, P. V.

Четвертый параграф первой главы «Зарубежные исследования советской военно-морской деятельности: поиск метода» посвящен анализу развития методического инструментария зарубежной историографии. В развитии методики зарубежной историографии прослеживаются три периода - I период - 1945 - середине 1950-х гг., II - середина 1950-х - начало 1970-х гг., III - начало 1970-х гг.- начало 1990-х гг., различающиеся набором исследовательских методов. На первом этапе, зарубежные специалисты, опираясь на описательный и историко-генетический методы, решали задачи воссоздания картины роста советской морской мощи в послевоенный период. Одновременно сопоставительный анализ состава и тенденций развития советского флота и флотов Англии и США позволял оценить суть и масштаб советской морской угрозы. Примером обстоятельнейшего и весьма продуктивного сопоставительного анализа развития флотов США и СССР в период «холодной войны» является работа бывшего офицера канадских ВМС Найджела Бродо, в которой он сравнивает возможности систем вооружений флотов СССР и стран НАТО. См.: Brodeur N. Comparative capabilities of Soviet and Western weapon system // Soviet naval policy: objectives and constraints / Ed. by M. MccGwire, K. Booth, J. McDonnell. New York, 1975. P. 452-468.

Во второй половине 1950-х - начале 1960-х гг. одновременно с расширением объема доступных источников возникли и новые исследовательские задачи - потребовалось найти объяснение качественным изменениям в развитии советской военно-морской деятельности - превращение флота в ракетно-ядерный, росту активности флота в океане. Применение историко-типологического метода потребовало расширения хронологических пределов предмета исследования - военно-морской деятельности России/СССР, и помещение его в контекст европейской и мировой морской истории. Эти приемы позволили зарубежным исследователям выявить в многообразии специфических черт советского «военно-морского ренессанса» набор характеристик, единых для ряда сопоставимых явлений - усиления морской мощи России в XVIII в. и на рубеже XIX-XX вв., роста военно-морского флота Германии в начале ХХ в.

Период 1970-1990-х гг. оказался временем самого активного и широкого поиска новационных методик. Весьма активно зарубежные исследователи использовали модель «этноцентрической проекции», предполагавшей возможность восприятия и оценки противника сквозь призму собственной национальной модели военно-морской деятельности. Несмотря на очевидное «слабое звено» этой модели, когда фрагменты фактического знания (состав флота, приемы его использования, характеристики кораблей и т.д.) «сшиваются» чуждой им национальной логикой, канадский профессор Майкл Макгвайер подчеркивал, что возможности «этноцентрической проекции» «помогают компенсировать нехватку опубликованных материалов как основного источника информации». MccCwire M. The turning points in Soviet naval policy / Soviet naval developments: capability and context / By Michael MccCwire. New York, 1973. Р. 187. Однако по мере выявления всего масштаба отличий советского «национального подхода» к военно-морской деятельности стала очевидной ограниченность возможностей этой модели.

Порой «этноцентрическая» логика ставила зарубежных исследователей в очевидный тупик. Об одной из таких ситуаций писали профессора британского Королевского военно-морского колледжа (Гринвич) Брайан Ранфт и Джеффри Тилл: «в ходе арабо-израильской войны 1973 г. … возникала опасность эффекта "зеркального отражения", т.е. уверенности, что командование советским флотом думает и действует примерно так же, как и командование западных флотов. В действительности же… западные аналитики должны обратить внимание на то, что Советы совершенно не обязательно видят те же самые вещи, так же как и Запад…» Ranft B., Till G. The Sea in Soviet strategy. London, 1989. Р. 5-6. Гораздо более успешным оказался опыт обработки количественных данных при исследовании влияния режима прохода через черноморские проливы на действия ВМФ СССР в Средиземном море, при определении возможностей базирования в портах Египта на действия советской эскадры в Средиземном море. См.: Weinland R. Soviet transits of the Turkish Straits, 1945-70 // Soviet naval developments: capability and context / Ed. by Michael MccGwire. New York, 1973. P. 325-343; Weinland R. Egypt and support for the Soviet Mediterranean Squadron: 1967-1976 // Naval power in Soviet policy / Ed. by Paul J. Murphy. Washington, 1978. P. 259-274. Американский профессор Джеймс Триттен использовал в качестве ключевого метода контент-анализ текстового массива, выступлений советских политических руководителей в период 1956-1985 гг. с целью выявить область намерений советского руководства по использованию флота в ядерной войне или в условиях ядерного сдерживания. Результаты диссертационного исследования автор опубликовал в виде монографии: Tritten J. Soviet naval forces and nuclear warfare: weapons, employment and policy. Boulder, 1986. Близкую методику применил в своих исследованиях директор отдела советских исследований британской Королевской военной академии Питер Вигор, успешно использовавший семантический анализ для выявления трансформации понятия «господство на море» в среде российских/советских военных руководителей на протяжении ХХ века. Vigor P. Soviet understanding of «Command of the Sea» // Soviet naval policy: objectives and constraints / Ed. by Michael MccGwire, Ken Booth, John McDonnell. New York, 1975. P. 601-622. Широкое применение в зарубежной историографии инновационных исследовательских методик позволило западным специалистам существенно расширить круг исследуемых проблем и обеспечить решение задач изучения советского военного флота периода «холодной войны».

Вторая глава - «Советское военно-морское строительство 1945-1991 гг. в оценках зарубежной историографии» отведена анализу изучения зарубежными историками процесса создания и развития советского флота в период «холодной войны», внимание которых было сосредоточено на проблемах содержания, структуры, факторов, качественной составляющей строительства флота и его национальных особенностей.

В первом параграфе «Строительство советского флота в 1945-1955 гг.: поиск интерпретационной модели» исследуется интерпретация процесса создания морской мощи Советского Союза в первое послевоенное десятилетие. При изучении советского военно-морского строительства первого послевоенного десятилетия внимание зарубежных исследователей привлекло, прежде всего, массовое строительство подводных лодок. В этом усматривалась прямая аналогия с недавней угрозой немецких субмарин, действовавших на морских коммуникациях союзников в Атлантике. Подтверждением тому стала информация об использовании в создании советского подводного флота образцов трофейной техники и привлечении германских специалистов. Исследователь из ФРГ Вильгельм Хаделер подчеркивал размах и специфику «заимствования» этого опыта: «Все, что русские обнаружили… было отправлено в Москву для внимательного исследования… полученная таким образом информация была быстро использована в строительстве новых кораблей». Ibid. Р. 144-145. В то же время надводные корабли советского флота, построенные в 1945-1956 гг., получили достаточно высокие оценки исследователей, сохранявшиеся, с некоторыми отступлениями, вплоть до начала 1990-х гг.

Во втором параграфе «Создание советского ракетно-ядерного флота, 1955-1975 гг. в отражении новой исследовательской парадигмы западной историографии» изучается трактовка зарубежными исследователями важнейшего периода в развитии советского флота, когда флот СССР вышел в океан и превратился в фактор стратегического значения. Мотивы советского политического руководства в принятии решений о радикальных изменениях в строительстве флота во второй половине 1950-х гг. получили в среде зарубежных исследователей разнообразные варианты интерпретации. Однако уже в 1960-е гг. доминирующим стало объяснение этих мотивов исключительно прагматическими соображениями, преимущественно, экономического или же военно-технического характера. «Путем строительства многочисленных малых кораблей… советский флот избегает больших расходов» - подчеркивал британский исследователь М. Саундерс. Saunders M. Preface // The Soviet navy / Ed. by M.G. Saunders. London, 1958. Р. 13. Проблемой, оказавшейся наиболее сложной для интерпретации и вызвавшей обширную дискуссию среди западных исследователей, стали причины отказа советского руководства от строительства авианосцев. Спектр объяснений был весьма широк - от весьма экзотических (подобно ставке на создание самолетов с ядерным двигателем) до традиционных (продиктованная географией ставка на «малый флот» прибрежного действия). Но и в этом случае верх взяла идея прагматизма, продиктованного, как экономическими соображениями, так и военно-техническими. В целом, и результаты, и уровень строительства ВМФ Советского Союза второй половины 1950-х - начала 1970-х гг. оценивались очень высоко. Более того, успехи СССР в создании современной морской мощи оказались таковы, что в ряде случаев они породили негативные оценки в отношении развития ВМФ США, на фоне которого советский флот являл собой образец инновационного подхода.

Успехи советского военно-морского строительства, ставка на новые технологии дали основания для формирования в среде западных аналитиков концепции «национального пути» развития советского флота. Суть советского национального варианта развития морской силы сводилась к поиску «асимметричной альтернативы», основой которой стал отказа от копирования ушедшего на 50 лет вперед Запада.

Столь грандиозные перемены в военно-морском строительстве и, что не менее важно, очевидное обретение советским флотом своего «национального пути», требовало некоей объяснительной модели. Поначалу зарубежные исследователи обратились к причинам лежащим на поверхности, считая, что «унижение» Карибского кризиса подтолкнуло советское руководство к идее строительства полноценного флота. Однако, позднее, уже в начале 1970-х гг. применение новых исследовательских подходов позволило перейти к новой интерпретационной модели. По мнению зарубежных историков, доминантой строительства советского флота являлись угрозы территории Советского Союза со стороны морской мощи Запада. Во второй половине 1950-х гг. главную из них представляли ударные авианосцы с носителями ядерного оружия на борту, в 1960-е гг. - атомные ракетные подводные лодки. Основой для подобной трактовки послужила методология «реактивной модели» развития советского ВМФ в период «холодной войны». Эта модель развития флота, как подчеркивалось западными исследователями, имела целый ряд недостатков, главным среди которых была невозможность создать универсальную морскую силу, способную полноценно решать весь комплекс задач использования ее как инструмента политики. Часть исследователей, используя возможности институционального подхода, выявила факторное воздействие на строительство флота интересов военно-промышленного комплекса СССР.

На фоне весьма высоких оценок структурных перемен в строительстве советского флота, особенностей его «национального пути» отзывы зарубежных исследователей о качествах кораблей ВМФ СССР выглядят несколько иначе. На протяжении всего периода наблюдалась общая тенденция в оценочных суждениях. Как правило, поначалу оценки и надводных кораблей, и подводных лодок советского флота были довольно высокими (часто - явно завышенными, иногда - почти восторженными), но позже они неизменно сменялись осторожными характеристиками, а затем - критическими выводами, нередко - откровенно негативными. Причины подобной перемены в оценках следует искать в эффекте накопления научного знания, позволявшего со временем подвергать ревизии существующие оценочные модели. Расширившаяся в 1970-е и, особенно, в 1980-е гг. источниковая база позволила зарубежным исследователям более реалистично оценить качества советских кораблей и подводных лодок.

В третьем параграфе «Новые тенденции советского военно-морского строительства, 1975-1991 гг. в трактовке зарубежных исследователей» изучается интерпретация зарубежными исследователями поворота, произошедшего во второй половине 1970-х гг. в советском военно-морском строительстве, что свидетельствовало об отказе от прежней модели строительства флота, принятой Н.С. Хрущевым. Суть его сводилась к началу строительства кораблей нового поколения, отличавшихся увеличенным водоизмещением и универсализацией боевых возможностей. Но при этом сохранялся ряд прежних специфических черт - доминирование подводного флота в структуре строительства, многотипность строящихся кораблей и подводных лодок. Отмечалось, что в 1980-е гг. советское судостроение достигло наивысшего размаха, сохраняя превосходство над Западом по ряду показателей.

В оценках качеств советских кораблей 1970-1980-х гг. наблюдалась та же закономерность - весьма высокие отзывы сразу после появления кораблей новых классов вскоре сменялись умеренными оценками, а затем все чаще доминировали критические суждения. Главные недостатки советских кораблей, отмечаемые зарубежными исследователями, оставались теми же, что и в 1950-1960-е гг. - недостаточные, в сравнении с кораблями западных флотов, условия для действия в удаленных районах океана (стесненные условия размещения экипажа, ограниченные возможности обслуживания корабельных систем и механизмов и т.п.)

Третья глава - «Советская военно-морская доктрина "холодной войны": интерпретации зарубежных исследователей» посвящена анализу интерпретации военно-морской доктрины Советского Союза, что представляло собой самый сложный комплекс задач для зарубежных исследователей. Ощутимая нехватка источников заставляла полагаться, главным образом, на возможности методологических подходов и соответствующего набора методов.

В первом параграфе «Советская военно-морская доктрина послевоенного периода в интерпретации зарубежных исследователей» содержится анализ интерпретации советской военно-морской доктрины первого послевоенного десятилетия зарубежные исследователями. Первоначально основу этой интерпретации составляла концепция «крейсерской войны», предполагавшая, что огромный подводный флот и крейсера-рейдеры, строившиеся в 1945-1955 гг. были предназначены для борьбы на морских коммуникациях Запада. В 1953 г. британский ежегодник «Brassey's Naval Annual» заключал обзор развития советского флота однозначным выводом: «… теперь стала очевидной стратегическая цель русского военно-морского строительства - это крейсерская война… традиционный удар по морской торговле, так долго считавшийся адекватной мерой слабой морской державы в борьбе с сильной…» Foreign Navies. Russia // Brassey's Naval Annual. The Armed Forces Year Book. 1953. Р. 147. В подобной трактовке явно прослеживалось сохранившееся влияние той чрезвычайной угрозы, которую создали морским сообщениям союзников немецкие подводные лодки в ходе второй мировой войны, и что можно было бы назвать «синдромом Дёница». Под влиянием этого «синдрома» характер доктрины советского флота представлялся как однозначно наступательный. Однако уже к началу 1960-х гг. на основе информации, полученной после изучения новых советских кораблей и подводных лодок, стало очевидно, что цель создания этого флота заключалась в ином - в обороне советского побережья от возможного широкомасштабного вторжения десантных сил западной коалиции.

Второй параграф «Становление доктрины океанского флота СССР, 1955-1975 гг.: проблемы интерпретации» содержит анализ интерпретации зарубежными исследователями характера и сути советской военно-морской доктрины в период превращения его в ракетно-ядерный и океанский. Сохранявшаяся недостаточность источниковой базы заставляла исследователей фокусировать свое внимание на программных заявлениях советских лидеров, публикациях работ по теории военного искусства, статьях офицеров ВМФ по теории применения флота. Более содержательную информацию давал анализ учений советского ВМФ в этот период. В этих условиях западным исследователям приходилось полагаться, в основном, на методику «этноцентрической проекции», достраивая модель советской доктрины на основании выявленных фрагментов. В то же время западным аналитикам, в целом, удалось воссоздать основные концепции советской военно-морской доктрины и определить ее характер. При этом, несмотря на большую распространенность в этот период настроений, продиктованных «алармистскими» оценками морской мощи Советского Союза, зарубежные исследователи в своем абсолютном большинстве пришли к выводу об оборонительном характере советской доктрины. Другими словами, можно сделать вывод, что зарубежные коллеги в массе своей не поддались пропаганде «образа врага», искушению, остававшемуся очень сильным на протяжении всего периода. Раскрытие целей и характера советской военно-морской доктрины вместе с информацией об особенностях военно-морского строительства дало основание зарубежным исследователям применить концепцию «национального пути» (national look). Обоснование такой трактовки советской военно-морской доктрины, как и мотивов ее создания, дал профессор Майкл Макгвайер. «Советский Союз имеет достаточно оснований, чтобы не принимать общераспространенную трактовку теории А. Мэхэна "владения морем". Советская доктрина, по сути своей, антагонистична геополитической теории… Это не означает, что Советы "не понимают [значения] морской силы", и на протяжении последних 250 лет они постоянно демонстрировали понимание стратегического использования морской силы… Советский Союз оспаривает не господство (подчеркнуто в тексте автора - А.К.) США на море, но их свободу действий на море…» MccGwire M. Command of the sea in Soviet naval strategy // Soviet naval policy: objectives and constraints / Ed. by Michael MccGwire, Ken Booth, John McDonnell. New York, 1975. Р. 631-632, 634. По мнению зарубежных исследователей «отцом» советской военно-морской доктрины был главнокомандующих ВМФ СССР в 1955-1985 гг. адмирал С.Г. Горшков, теоретические работы которого содержали обоснование «собственного национального пути развития советского флота без копирования опыта Запада». Smith C. Op.cit.. Р. 303.

В третьем параграфе «Изменения в советской военно-морской доктрине в 1975-1991 гг.» содержится анализ интерпретации важнейших, с точки зрения зарубежных историков, изменений в концепциях применениях советского флота в последние 15 лет его существования. Качественные трансформации советского флота на пике его могущества во второй половине 1970-х - начале 1980-х гг. вновь поставили вопрос о характере его доктрины. Исследования, в том числе с использованием новых методик (в т.ч. контент-анализа), позволили оспорить прежнюю интерпретацию доктрины в рамках «национального пути» развития советского флота как доктрины «sea denial» (воспрещение свободного использования моря). Была обоснована точка зрения, согласно которой советский флот к началу 1980-х гг. превратился в полномасштабную и сбалансированную морскую силу, доктрина которой была аналогична западной доктрине «контроля над морем». Однако исследование факторного воздействия начавшейся в СССР перестройки привели зарубежных исследователей к выводу о возвращении советской военно-морской доктрины к прежнему оборонительному характеру. Дальнейшее развитие доктрины советского флота в этот период, по мнению зарубежных специалистов, зависело от двух факторов - теоретических взглядов нового командования флотом и возникших с началом перестройки экономических проблем. Следствием первого из них считался наиболее вероятный отказ нового командующего адмирала В.Н. Чернавина от попыток отстаивания самостоятельной роли флота. Воздействие же углублявшейся перестройки на доктрину флота породило значительное расхождение исследователей во мнениях. Большинство все же считало, что произойдет ограничение задач флота, в частности, отказ от действий по обеспечению влияния в регионе «третьего мира», а сами задачи будут носить скорее оборонительный, нежели наступательный характер.

В четвертой главе - «Оценка возможностей советского флота зарубежной историографией» исследуется проблема оценки зарубежными аналитиками возможностей советского флота и уровня его угроз. На протяжении всего периода эта проблема вызывала острейший интерес Запада к советской военно-морской деятельности, причем, не только исследовательский, но и общественный, и политический. В основе этого интереса находился, по сути, единственный вопрос: «Насколько велика эта угроза?». Как следствие, зарубежное исследовательское сообщество, обратившись к военно-морской деятельности Советского Союза, как предмету профессионального интереса, с самого начала оказалось до некоторой степени заложником общественно-политических опасений. Данное обстоятельство предопределило возникновение одной из главных дилемм исследовательского процесса - что выбрать в качестве основного инструмента: «призму прицела» или «линзы микроскопа»? До некоторой степени проблема этого выбора присутствовала в «исследовательской лаборатории» зарубежной историографии весь период «холодной войны». Это привело к формированию двух противостоящих направлений - «алармистов» и «скептицистов» и двух полярных оценочных моделей советского флота. Движение «маятника» исследовательских заключений между этими двумя полюсами и составило специфическую траекторию познания зарубежными исследователями возможностей советского флота и уровня его угроз.

В первом параграфе «Советский флот первого послевоенного десятилетия, 1945-1955 гг.: пределы возможностей» дается анализ совокупности оценок советского флота начального периода «холодной войны». При этом отмечается, что развитие зарубежной историографии в этот период находилось под определяющим влиянием взаимных страхов, возникших с началом «холодной войны» по обе стороны «железного занавеса», чему до крайности способствовало практически полное отсутствие адекватной информации. Обе стороны в ситуации углублявшегося военно-политического противостояния в оценке возможных угроз предпочитали выбирать худший из вариантов. Советское военно-политическое руководство, имея перед глазами примеры грандиозных десантных операций союзников в ходе второй мировой войны, не могло не предполагать возможности появления у берегов СССР новой десантной армады, подобной той, что появилась у побережья Нормандии 6 июня 1944 г. Прямым следствием этого стало создание целого флота подводных лодок, которые должны были остановить армаду союзников на подступах к советским берегам. Точно также военно-морские аналитики Запада, внимая доносившемуся из-за «железного занавеса» грохоту гигантского военно-морского строительства, склонялись к худшему из возможных предположений - угрозе появления в океане сотен субмарин, готовых в любой момент начать войну «а ля Дёниц». Остро осознаваемая опасность советской идеологической экспансии, экспорта революции заставляли приписывать этим подводным лодкам и совершенно не свойственные им функции разжигания «пожара мировой революции». Другими словами, в начальный период развития зарубежной историографии советского флота Запад наблюдал его развитие не через «исследовательский микроскоп», а скорее через призмы оставшегося со времен второй мировой войны «прицела», который в силу своей природы увеличивал размер наблюдаемого объекта, но неизбежно и сужал ракурс исследовательского восприятия. Естественным следствием такого видения становился изначально деформированный образ советской морской мощи (весьма далекий от истинного) и еще более искаженная трактовка намерений советского военно-политического руководства. Лишь по прошествии значительного времени, к концу 1960-х - началу 1970-х гг., на основании новых источников начался пересмотр интерпретационной модели 1950-х гг. Постепенно в зарубежной историографии возобладал достаточно взвешенный взгляд на развитие т.н. «сталинского флота» в первое послевоенное десятилетие, подчеркивавший его очевидную оборонительную направленность и слабость военно-морских сил Советского Союза в сравнении с подавляющей морской мощью Запада.

Второй параграф «Военно-морская мощь СССР, 1956-1975 : содержание и характер угроз в оценках Запада» отведен исследованию оценочной модели, в рамках которой зарубежные исследователи определяли суть и уровень советской военно-морской угрозы в период выхода флота СССР в Мировой океан. Одним из ярких проявлений новых возможностей зарубежной историографии стало обращение к проблеме уровня подготовки личного состава флота. Французский исследователь Морис Пелтиер отмечал, как сильные, так и слабые стороны матросов и офицеров советского флота: «Советский матрос, как и его армейский брат, отважен, даже самоуверен и легко приспосабливаем. Он вынослив и, не дрогнув, переносит периоды жестоких холодов… С другой стороны, он - бездельник, он апатичен и безынициативен. По этой причине командирам трудно управлять им. Командиры, сами обладают теми же качествами - и хорошими и плохими… Таков советский военно-морской флот: огромный, но с нехваткой военно-морских традиций, которые делают настоящих моряков. Однако он укомплектован отважными моряками, способными на выдающиеся подвиги… Это - флот при встрече с которым, необходимо придерживаться правила: "Будьте готовы к неожиданностям"…». Peltier M. Organization, personnel and training of the Soviet navy // The Soviet navy / Ed. by M.G. Saunders. London, 1958. P. 138. Расширение источниковой базы в 1950-1960-е гг., оценка действий советского флота и визиты его кораблей за рубеж дали основания для серьезной корректировки этих оценок. В 1960-1970-е гг. высокий уровень профессиональной подготовки матросов и офицеров ВМФ СССР уже вызывал сомнения у зарубежных исследователей.

В оценках системы управления советским флотом 1950-1970-х гг. зарубежные исследователи подчеркивали сложность положения командования флотом, географически разделенного на четыре удаленных части, его подчиненность сухопутному начальству, чрезмерно жесткую централизацию политического руководство, что неминуемо снижало эффективность управления силами флота.

Уровень развития системы обеспечения советской военно-морской деятельности в удаленных районах оценивался весьма низко, особенно на фоне аналогичной системы ВМФ США, что, по мнению зарубежных исследователей, серьезно ограничивало действия советского флота. Прямым следствием слабости этой системы стала широкая практика привлечения кораблей и судов гражданского флота для снабжения и обеспечения деятельности ВМФ СССР. Развитие самого гражданского флота Советского Союза в 1950-1970-е гг. рассматривалось зарубежными историками как один из феноменов этого периода и особая форма международной экспансии советского государства. Подчеркивалась чрезвычайная роль торгового флота в процессе политического проникновения СССР в регион «третьего мира».

1970-е гг. стали периодом противостояния двух моделей - «алармистской» и «скептицистской» в оценке угроз, исходящих от советского флота. Прямым результатом этой дискуссии стало формирование в ее условиях нового направления - «реалистов», склонных выделять, как сильные, так и слабые стороны советского флота и создаваемых им потенциальных угроз.

Третий параграф «Флот Советского Союза в 1975-1991 гг.: смена оценочной парадигмы в зарубежных исследованиях» содержит анализ оценок флота СССР на пике его могущества. Оценка советского флота периода второй половины 1970-х - 1980-х гг. потребовала от зарубежных исследователей значительно бульшего объема усилий - советский флот вырос численно и качественно, расширился масштаб его деятельности, одновременно увеличился и объем доступных источников. Ярким примером тому стала интерпретация уровня профессиональной подготовки личного состава флота. Использованный западными историками культурологический подход позволил выявить базовые национальные характеристики, своего рода «культурологическую матрицу», определявшую и сильные, и слабые стороны в подготовке матросов и офицеров советского флота. Дополненные исследованиями на основе сопоставительного анализа систем и особенностей подготовки офицеров ВМФ США и СССР эти результаты, в целом, обеспечили достаточно полную картину профессионального уровня личного состава советского флота. Однако в исследованиях второй половины 1980-х гг. тональность оценок изменилась. Недостатки и слабые стороны профессионализма личного состава ВМФ Советского Союза получили акцентированную интерпретацию. Причиной смены акцентов стала широкая доступность информации о реальном положении в советских вооруженных силах в условиях начавшейся гласности и открытости советского обществе этого периода. Аналитик разведслужбы в Центре анализа угроз разведки армии США Питер Тсорас в своей статье с говорящим подзаголовком «Победа на море и русская культура: совместимы ли они?» утверждал: «Офицерский корпус советского ВМФ технически опытен, но очень узко специально подготовлен. Он все еще не в состоянии компенсировать нехватку эффективного унтер-офицерского звена… В основе военно-морских неудач России последних 100 лет лежит роль индивидуальной инициативы и ее связь с военным профессионализмом в российской/советской культуре. Подавление инициативы среди русских есть результат ориентации российской культуры на континентальное развитие…» Tsouras P. Soviet naval tradition // The Soviet navy: strength and liabilities / Ed. by Bruce W. Watson and Susan M. Watson. Boulder, London, 1986. Р. 21-22.

В оценках системы управления советского ВМФ второй половины 1970-х - 1980-е гг. сохранялись две противоположные тенденции. Одновременно подчеркивался высочайший уровень управления силами советского флота в Мировом океане, что было неоднократно продемонстрировано в ходе глобальных военно-морских учений 1970-х гг., и чрезвычайно высокий уровень централизации в принятии решений. Последнее, как подчеркивалось, входило в неразрешимое противоречие с необходимостью принятия быстрых решений и требованиями к инициативности командиров среднего и низшего звена. В этом зарубежные историки видели явные проявления специфики советской системы в целом.

Система обеспечения действий советского флота в удаленных районах, по мнению западных аналитиков, все еще оставалась его «ахиллесовой пятой», несмотря на явный рост ее возможностей в некоторых аспектах. Отчасти эти недостатки компенсировались использованием кораблей гражданского флота СССР, действия которого в интересах ВМФ по-прежнему оставались одной из главных особенностей советской военно-морской деятельности.