Мировоззрение и социально-политическая организация кочевников Саяно-Алтая поздней древности и раннего средневековья в отечественной историографии второй половины XIX – начала XXI в.

В постсоветский период наблюдался рост интереса российских исследователей к теоретическим аспектам социально-политической истории кочевников. Об этом наглядно говорят материалы многочисленных научных конференций и форумов, специальные сборники, монографии и статьи разных ученых. Особо стоит выделить коллективную монографию «Кочевая альтернатива социальной эволюции». Авторы издания отмечают, что при изучении кочевников важно использовать не столько категориальный аппарат, применяемый для исследования оседло-земледельческих обществ, сколько попытаться выработать дефиниции, отражающие именно специфику феномена номадизма.

Современные исследователи достаточно справедливо указывают на то, что развитие номадов, в том числе и социально-политическое, было сопряжено с особенностями взаимодействия с оседло-земледельческими цивилизациями. В то же время рассматривать в качестве решающего фактора возникновение кочевой государственности и специфические взаимоотношения кочевых и оседлых обществ представляется преждевременным. Вероятно, такой перекос «в пользу» оседлых обществ, как генераторов государственности, произошел из-за того, что некоторые российские специалисты рассматривают кочевой мир как периферию земледельческих цивилизаций, выступающих в роли центра или «ядра». Между тем важно учесть, что диада центр-периферия находит наибольшую актуализацию прежде всего в рамках одной конкретной цивилизации. В этой связи социально-политическая природа в макросоциальной системе динамична. В результате ученые подчеркивают, что внутренние интеграционные процессы у номадов являются не менее важным фактором общественно-политического усложнения, чем взаимодействие с другими обществами.

Российские кочевниковеды располагают достаточно большим спектром социальных теорий, которые позволяют интегрировать результаты изучения номадных социумов в археологии, истории и антропологии. При этом приходится признать, что в отечественной литературе нередки случаи оценки номадных обществ как переходных от первобытности к классовому состоянию (Ю.В. Павленко) либо как феодальных (Е.И. Кычанов, С.Г. Кляшторый), а некоторые авторы отстаивают концепцию «военной демократии» и возможность ее широкого применения в рамках изучения истории кочевников (Н.П. Макаров). Тем не менее общий ракурс кочевниковедческих исследований существенно изменился. Можно определенно говорить о том, что российскими специалистами на основе различных методологических концепций были проведены исследования разных кочевых обществ, самостоятельный и инновационный характер которых не вызывает сомнения. Не последнюю роль в изучении социальной структуры и политической иерархии в разных кочевых обществах сыграло новое направление в рамках археологической науки - социальная или социологическая археология. В таких исследованиях погребально-поминальная обрядность становится все более надежной источниковой базой.

Применительно к изучению хунно-сяньбийского периода возникает возможность, в отличие от скифской эпохи, проводить более достоверную корреляцию результатов изучения археологических и письменных материалов. При этом случаи осуществления палеосоциологических реконструкций по материалам памятников Монголии и Северного Китая, составлявших некогда центр кочевых политий хунно-сяньбийского времени, все еще редки. В то же время социальная организация обществ, находившихся на периферии крупных кочевых империй в Саяно-Алтае, исследуется преимущественно на основе археологических материалов в силу слабого или полного отсутствия информации письменного характера.

Ученые практически единогласно отмечают появление в этот период достаточно сложных в социально-политическом аспекте номадных образований (империи хунну, сяньби, жужаней), хотя в отношении факторов, причин и предпосылок таких процессов высказываются различные позиции. В то же время совершенно очевидно, что формирование и развитие социально-политических структур у кочевников существенно отличаются от аналогичных процессов у земледельческих обществ.

Следует также отметить, что применительно к завершающему этапу эпохи поздней древности исследователи впервые указывают на формирование таких социально-политических явлений в кочевой среде, как зрелые формы центр-периферийных отношений, появление в степи городов и оседлого ремесленно-земледельческого населения, связанные с этим инновационные политические практики номадов, возникновение феномена «двойной элиты», в социокультурном плане - новых форм отражения в погребально-поминальной практике социальных аспектов.

В четвертом разделе «Социально-политическая организация раннесредневековых кочевников» анализ опубликованных работ ученых показал возросший научный интерес к проблемам социо- и политогенеза тюркоязычных номадов. Накопление археологических источников дало достаточно многомерную картину социальных отношений, позволило выявить маркеры социальных различий, охарактеризовать ментальные установки, получившие отражение не только в символике погребальных обрядов, но и в наскальных рисунках, изваяниях, отдельных предметах и т.д. В то же время необходимо отметить, что общая картина социальной дифференциации номадов VI-XI вв, по данным археологии, остается крайне не ясной. В постсоветский период за редким и не всегда удачным исключением отсутствуют генеральные обобщения по культурам, периодам. В определенной степени это объясняется спецификой погребений раннесредневековых кочевников и их недостаточной изученностью. Во-первых, погребальные памятники тюркского времени в сравнении с памятниками скифо-сакской и хунно-сяньбийской эпохи гораздо слабее дифференцированы по размеру насыпей, внутримогильных сооружений, сопровождающему инвентарю и т.д. Во-вторых, стандартность погребального обряда не всегда позволяет проследить зависимость между богатством/бедностью инвентаря, наличием сопроводительных конских захоронений, размерами надмогильных и сложностью внутримогильных сооружений. В-третьих, малочисленны факты монографического изучения могильников тюркской эпохи, что сдерживает процесс изучения социальной организации номадов. В-четвертых, мало изучены захоронения каганов и других представителей элиты кочевых объединений VI-XI вв., что позволит в перспективе существенно продвинуться в реконструкции социальной организации. В-пятых, практически не проводилось изучения социальной структуры раннесредневековых номадов по данным погребений в Монголии, которая была эпицентром раннесредневековых кочевых политий. В итоге кочевниковеды не располагают, что особенно важно, реконструкцией общественной системы кочевников на образцовых материалах указанного региона, необходимых для сравнительного анализа. Дело в том, что социальные отношения на периферии каганатов могли в определенной степени «копировать» ту модель социальной структуры, которая существовала в Монголии - центре большинства раннесредневековых кочевых объединений имперского типа.

С другой стороны, среди российских номадологов, занимающихся средневековьем, социально-политическая тематика приобрела необычайную популярность. В кочевниковедении наблюдается заметный рост числа публикаций, либо специально посвященных анализу социальных отношений в том или ином кочевом сообществе, либо затрагивающих отдельные социальные сюжеты. Несомненно, сказывается и влияние разных методологических подходов и пост-модернистских традиций. В 1990-2000-х гг. возобладало внимание к частным сюжетам и проблемам. Ученые в этот период, изучая раннесредневековые памятники номадов, по существу ограничивались отдельными наблюдениями, сравнениями и оценками. Характерное для советской эпохи стремление выстроить конкретный материал и выводы по социальным вопросам на основе изучения локальных памятников в какую-либо генеральную схему практически отсутствовало. Только в последние годы вновь наметился интерес к теоретическим и методическим вопросам. В связи с этим можно прогнозировать особое внимание к комплексным исследованиям, опирающимся на большой массив данных, что позволит выйти на уровень обобщений и фиксации тенденций социальной эволюции крупных кочевнических общностей. Следует также подчеркнуть, что раннесредневековые общества номадов рассматриваются большинством отечественных ученых как государственные образования, хотя в трактовках последнего заключения наблюдается определенная вариабельность мнений.

В конце главы отмечается, что методологический плюрализм, разнообразная источниковая база позволила отечественным ученым на современном этапе достигнуть серьезных результатов в области изучения мировоззрения, социо- и политогенеза номадов поздней древности и раннего средневековья. Можно сделать вывод о том, что современные российские кочевниковеды располагают достаточно большим спектром теорий, которые позволяют интегрировать результаты изучения номадных социумов в археологии, истории, религиоведение и антропологии. В современный период произошла окончательная институализация мировоззренческого и социального направлений в номадологии.

В заключении подводятся итоги изучения проблемы. Историография мировоззрения и социально-политической организации номадов Саяно-Алтая поздней древности и раннего средневековья прошла сложный путь развития. Проведенное исследование позволило выделить следующие периоды:

1 период - вторая половина XIX в. - начало 1930-х гг. (1 этап - вторая половина XIX - третья четверть 20-х гг. XX в.; 2 этап - рубеж 1920-1930-х - начало 1930-х гг.);

2 период - вторая треть 1930-х - середина 1960-х гг. (1 этап - вторая треть 1930-х гг. - первая половина 1950-х гг.; 2 этап - середина 1950-х - середина 1960-х гг.);

3 период - последняя треть 1960-х - начало 1990-х гг. (1 этап - последняя треть 1960-х гг. - первая половина 1980-х гг.; 2 этап - вторая половина 1980-х гг. - начало 1990-х гг.);

4 период - 1990-е - начало 2000-х гг. Каждый из периодов имеет яркие отличительные черты, обусловленные следующими факторами. Во-первых, на протяжении всего развития номадологии наблюдалось постоянное расширение источниковой базы. При этом, если во второй половине XIX - начале XX в. основное внимание уделялось анализу письменных источников и проведению этнографических параллелей, то в последующие периоды на первое место выходят результаты археологических изысканий.

Во-вторых существенное влияние оказывали исходные методологические парадигмы, которые на протяжении обозначенного периода были представлены эволюционизмом, историческим материализмом, цивилизационным, структурно-семиотическим, мир-системным, социально-антропологическим, герменевтическим, кросс-культурным подходами, аналитической психологией (теория архетипов), концепцией традиционных обществ, неоэволюционизмом, неомарксизмом, многолинейной теорией. Степень влияния указанных парадигм на развитие мировоззренческих и социально-политических реконструкций в номадологии различна, однако именно методологический плюрализм, который постепенно стал набирать обороты с 1970-х гг., во многом позволил отечественной науке занять лидирующие позиции в изучении обозначенной проблематики. В-третьих, в номадологии наблюдается постоянное совершенствование методического инструментария в области мировоззренческих и социально-политических реконструкций. Если на начальном этапе ученые ограничивались описанием и формальным анализом источников по вопросам религиозного развития, а также социо- и политогенеза, то в настоящее время номадология вышла на уровень комплексного междисциплинарного изучения указанных проблем.

В-четвертых, нельзя не отметить влияние идеологического фактора на развитие кочевниковедческих исследований, особенно в 1930-1960-е гг. Утверждение марксизма в качестве господствующей идеологии и внедрение его принципов в исторические исследования имели в определенное время явные перегибы в сторону субъективности и тенденциозности исследования. В то же время приоритетное внимание именно к социально-экономическим процессам исторического развития во многом подтолкнули аналогичные изыскания в области изучения кочевых народов. Влияние государства на развитие кочевниковедческих исследований прослеживается и в экономической сфере. Именно в советскую эпоху, с середины XX в., развернулись широкомасштабные археологические, этнографические, эпиграфические изыскания в Саяно-Алтае и сопредельных регионах Центральной и Средней Азии, которые и привели к расширению источниковой базы и соответственно к развитию мировоззренческих и социально-политических реконструкций в номадологии.

Несмотря на значительные успехи в изучении мировоззрения и социально-политической организации номадов Саяно-Алтая скифо-сакского, хунно-сяньбийского и тюркского периодов, тем не менее многие вопросы далеки от своего разрешения. Среди перспективных направлений необходимо отметить разработки в области методологии и методики исследования. Исторические исследования на современном этапе все более ориентированы на междисциплинарные исследования, что обусловлено как спецификой источниковой базы, так и соответствующими теоретико-методологическими основами.

Перспективным представляется изучение проблемы влияния различных религиозных систем на традиционное шаманское мировоззрение кочевников. При этом среди исследователей развернулась дискуссия о природе такого шаманизма, особенно у номадов скифо-сакского периода. В отношении кочевников хунно-сяньбийского периода особую значимость сохраняет изучение влияния китайской культуры, а также степень знакомства номадов с буддизмом. Еще более актуальным это направление становится в отношении раннесредневековых номадов, которые с помощью мировых конфессий часто стремились выработать новую государственную идеологию. Серьезного внимания требует и проблема формирования и функционирования служителей культа в кочевых обществах.

В исследовании социально-политических систем кочевников перспективным представляется изучение элиты. Другой весьма дискуссионный вопрос - существование государства у кочевников - не имеет однозначного решения. С одной стороны, популярна оценка даже наиболее масштабных объединений кочевников в виде кочевых империй как суперсложных вождеств и ксенократических квазигосударств; с другой - среди отечественных ученых широко распространена позиция, согласно которой у центральноазиатских номадов начиная с Хунну существовала единая линия развития государственности.

Дискуссионными остаются такие аспекты, как определение социально-типологических групп, выявляемых в ходе классификации погребений на основе социально значимых признаков, оценка конкретных погребений как «рабских», «жреческих», «дружинных» и т.д., значение данничества и этносоциальной иерархии у кочевников, характер власти людей, погребенных в «царских» и «аристократических» курганах, степень распространения в тех или иных номадных сообществах обряда «соумирания» как свидетельства существования различных категорий зависимого населения. В последние десятилетия обозначилась также необходимость разработки и унификации социальной терминологии, адекватно отражавшей особенности общественно-политических систем номадов.

ОСНОВНЫЕ НАУЧНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ

Публикации в ведущих рецензируемых журналах, рекомендуемых перечнем ВАК:

1. Дашковский П.К., Тишкин А.А. Рец. на колл. монографию: Кочевая альтернатива социальной эволюции. М., 2002. 260 с. // Восток. - 2003. - №5. -С. 26-30. (0,25 / 0,4 п.л.).

2. Дашковский П.К. Сакрализация правителей кочевых обществ Южной Сибири и Центральной Азии в древности и средневековье // Известия Алтайского государственного университета. Сер.: История. - Барнаул, 2007. -№4/2. - С. 46-52. (1,1 п.л.).

3. Дашковский П.К., Тишкин А.А. К дискуссионным аспектам изучения религиозно-мифологической системы кочевников Горного Алтая пазырыкского времени // Известия Алтайского государственного университета. Сер.: История. Барнаул, 2008. №4/2. С. 46-59. (2 / 1 п.л.).

4. Дашковский П.К. Религиозный аспект политической культуры и служители культа у кочевников Центральной Азии в хуннуско-сяньбийско-жужанский период // Известия Алтайского государственного университета. Сер.: История. - Барнаул, 2008. - Вып 4/2. - С. 36-45. (1,2 п.л.).

5. Дашковский П.К. Элементы религиозного синкретизма у населения Южной Сибири и Центральной Азии в эпоху поздней древности // Религиоведение. - 2009. - №1. - С. 48-61. (1,3 п.л.).

6. Дашковский П.К. Религиозная политика и служители культа в Кыргызском каганате // Вестник Новосибирского государственного университета. Сер.: История, филология. - Вып. 5: Археология и этнография. - 2009. - С. 199-208. (1,2. п.л.).

7. Дашковский П.К. Служители культов у тюрок Центральной Азии в эпоху средневековья // Известия Алтайского государственного университета. Сер.: История, политология. - 2009. - Вып. 4/1 (64). - С. 65-71. (1,2 п.л.).

8. Дашковский П.К. Мировоззрение кочевников Центральной Азии эпохи средневековья в отечественной историографии вт. пл. 1930-х - п.п. 1960-х гг. // Вестник Новосибирского государственного университета. Сер.: История. - Новосибирск, 2010. - C. 51-63. (1,3 п.л.).

9. Дашковский П.К. Изучение духовной культуры ранних кочевников Центральной Азии в отечественной исторической науке в 1930-е - п.п. 1960-х гг. // Известия Алтайского государственного университета. Сер.: История и политология. - Барнаул, 2010. - Вып. 4/1 (64). - С. 78-85. (1,4 п.л.).

Монографии

10. Тишкин А.А., Дашковский П.К. Социальная структура и система мировоззрений населения Алтая скифской эпохи: монография. Барнаул, 2003. 430 с. (27 / 14 п.л.).

11. Дашковский П.К., Тишкин А.А. Горный Алтай в скифскую эпоху // Социальная структура ранних кочевников Евразии: монография / под ред. Н.Н. Крадина, А.А. Тишкина, А.В. Харинского. Иркутск, 2005. С. 82-109. (2/ 1,2 п.л.).

12. Васютин С.А., Дашковский П.К. Социально-политическая организация кочевников Центральной Азии поздней древности и раннего средневековья (отечественная историография и современные исследования): монография. Барнаул, 2009. 400 с. (46 / 23 п.л.).

Публикации в сборниках, материалах конференций

13. Дашковский П.К. Некоторые аспекты развития мировоззрения древних кочевников Центральной Азии в скифскую эпоху // Алтай и Центральная Азия: культурно-историческая преемственность (к 350-летию Ойротской письменности). - Горно-Алтайск, 1999. - С. 193-196. (0,25 п.л.).

14. Дашковский П.К. Некоторые проблемы и направления изучения скифской эпохи Алтая // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. №4. - Горно-Алтайск, 1999. - С. 66-74. (0,9 п.л.)

15. Дашковский П.К. Историческая психология и изучение древних обществ (к вопросу о формировании психоархеологии) // Историческая наука на пороге III тысячелетия. - Тюмень, 2000. - С. 86-87. (0,25 п.л.).

16. Дашковский П.К. Проблемы изучения социальной организации пазырыкцев Горного Алтая // Пятые исторические чтения памяти М.П. Грязнова: тезисы докл. Всерос. науч. конф. - Омск, 2000. - С. 40-42. (0,35 п.л.).

17. Дашковский П.К. Проблема реконструкции социальной организации кочевников Горного Алтая скифской эпохи в творчестве С.И. Руденко // Гуманитарные исследования на пороге нового тысячелетия. - Барнаул, 2001. - С. 109-112. (0,35 п.л.)

18. Дашковский П.К. К вопросу о служителях культа в пазырыкском обществе // Историко-культурное наследие Северной Азии: итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий. - Барнаул, 2001. - С. 316-319. (0,3 п.л.).

19. Дашковский П.К. Основные аспекты изучения религиозно-мифологических представлений пазырыкцев // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. - Горно-Алтайск, 2001. - №6. - С. 73-80. (1,2 п.л.).

20. Дашковский П.К. К вопросу об изучении ментальности кочевников Центральной Азии скифской эпохи // Интеграция археологических и этнографический исследований: материалы X Междунар. семинара. - Омск; Ханты-Мансийск, 2002. - С. 203-204. - (0,25 п.л.).

21. Дашковский П.К. К вопросу о мировоззренческом и ментальном развитии кочевников скифской эпохи Центральной Азии // Л.Н. Гумилев: теория этногенеза и исторические судьбы Евразии. - СПб., 2002. - С. 192-196. (0,35 п.л.).

22. Дашковский П.К. Представления о пространстве и времени у кочевников Горного Алтая пазырыкского периода // Интеграция археологических и этнографических исследований: материалы XI Междунар. семинара. - Омск, 2003. - С. 94-98. (0,5 п.л.).

23. Дашковский П.К. О военной структуре «пазырыкского общества» // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. - Барнаул, 2003. - Кн. I. - С. 56-60. (0,4 п.л.).

24. Дашковский П.К. Особенности социальной структуры «пазырыкского» общества Горного Алтая // Социогенез Северной Азии: прошлое, настоящее, будущее. - Иркутск, 2003. - С. 61-66. (0,4 п.л.).

25. Дашковский П.К. Половозрастная структура кочевников Горного Алтая пазырыкского времени // Древности Алтая. - Горно-Алтайск, 2003. - №10. -С. 88-100.

26. Дашковский П.К. Синкретизм религиозно-мифологической системы и служители культа у кочевников Горного Алтая скифской эпохи // Древности Алтая. - Горно-Алтайск, 2003. - №11. - С. 59-72. (1,2 п.л.).

27. Дашковский П.К. Комплексный поход в реконструкции системы мировоззрений кочевников Горного Алтая скифской эпохи // Интеграция археологических и этнографических источников: материалы XII Междунар. семинара. Омск; Алматы, 2004. С. 81-84. (0,6 п.л.).

28. Дашковский П.К. Основные аспекты изучения пазырыкской культуры Алтая // Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии. Барнаул, 2004. С. 54-59. (0,45 п.л.).

29. Дашковский П.К. О сакрализации правителей государственных образований номадов Центральной Азии // Древние кочевники Центральной Азии (история, культура, наследие): материалы Междунар. науч. конф. Улан-Удэ, 2005. С. 63-67. (0,45 п.л.).

30. Дашковский П.К. Формирование элиты кочевников Горного Алтая в скифскую эпоху // Социогенез в Северной Азии. Иркутск, 2005. Ч. 1. С. 239-246. (0,5 п.л.).

31. Дашковский П.К. К вопросу о формировании мировоззренческого статуса правителей кочевых обществ Евразии в скифо-сакский период // Археология Южной Сибири: идеи, методы открытия: материалы Междунар. науч. конф. - Красноярск, 2005. - С. 147-149. (0,35 п.л.).

32. Дашковский П.К. Археологические, этнографические и письменные источники как основа реконструкции половозрастной структуры кочевников Горного Алтая пазырыкского периода // Интеграция археологических и этнографических исследований: материалы XIII Междунар. семинара. - Омск, 2005. - С. 130-136. (0,4 п.л.).

33. Дашковский П.К. К вопросу о выделении мифологем в мировоззрении кочевников Горного Алтая пазырыкского периода // Актуальные вопросы истории Сибири. - Барнаул, 2005. - С. 245-247. (0,3 п.л.).

34. Дашковский П.К. Итоги и перспективы изучения культуры енисейских кыргызов на Алтае и сопредельных территориях // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. - Горно-Алтайск, 2007. - Вып. 5. - С. 135-144. (1.2 п.л.).

35. Дашковский П.К. К вопросу об изучении религиозной системы кыргызов Южной Сибири и Центральной Азии // Алтае-Саянская горная страна и история освоения ее кочевниками. Барнаул, 2007. С. 65-69. (0,5 п.л.).

36. Дашковский П.К. Философско-методологические аспекты реконструкции мировоззрения древних и традиционных обществ // Теология и религиоведение. - Барнаул, 2007. - Вып. 2. - С. 66-75. (0,4 п.л.).

37. Дашковский П.К. К вопросу об этносоциальном развитии енисейских кыргызов на Алтае // Интеграция археологических и этнографических исследований: материалы XV Междунар. семинара. - Омск, 2007. - С. 151-155. (0,45 п.л.).

38. Дашковский П.К. Некоторые аспекты реконструкции мировоззрения древних народов в рамках структурно-семиотического подхода // Неверовские чтения: материалы II регион. конф., посвящ. памяти В.И. Неверова. - Барнаул, 2007. С. 298-305. (0,55 п.л.).

39. Дашковский П.К. О служителях культа у кыргызов Южной Сибири и Центральной Азии // Древние и средневековые кочевники Центральной Азии. Барнаул, 2008. - С. 27-30. (0,4 п.л.).

40. Дашковский П.К. Об одном из компонентов религиозного синкретизма у населения Южной Сибири и Центральной Азии в эпоху поздней древности (по археологическим, письменным и этнографическим источникам) // Интеграция археологических и этнографических источников: материалы XVI Междунар. семинара. - Омск; Новосибирск, 2008. - С. 106-110. (0,6 п.л.).

41. Дашковский П.К. О служителях культа в кочевых империях сяньби и жужаней // VII Исторические чтения памяти М.П. Грязнова. - Омск, 2008. - С. 362-366. (0,4 п.л.).

42. Дашковский П.К. Начальный этап формирования религиозной элиты у кочевников Центральной Азии: к постановке проблемы // Социогенез в Северной Азии: материалы 3-й Всерос. конф. - Иркутск, 2009. - С. 119-125. (0,45 п.л.).

43. Дашковский П.К. Изучение духовной культуры кочевников Центральной Азии эпохи средневековья во вт. пол XIX - нач. XX в. // Природные условия, история и культура Западной Монголии. Ховд; - Томск, 2009. - Т. I. С. 22-28. (0,7 п.л.).

44. Дашковский П.К. Накопление источников и начальный этап изучения духовной культуры кочевников Центральной Азии эпохи средневековья // Теоретические и прикладные исследования в религиоведении. - Барнаул, 2009. - Вып. 1-2. - С. 97-117. (1.8 п.л.).

45. Дашковский П.К. К вопросу о сущности религии тюрок Центральной Азии раннего средневековья: историографический аспект // Сибирь на перекрестке мировых религий: материалы IV межрегион. науч.-практ. конф. - Новосибирск, 2009. - С. 228-235. (0,6 п.л.).

46. Дашковский П.К., Культякова Д.В. Влияние иранского религиозного комплекса на мировоззрение населения Южной Сибири и Центральной Азии в скифскую эпоху // Мировоззрение населения Южной Сибири и Центральной Азии в исторической ретроспективе. - Барнаул, 2007. - Вып. I. - С. 24-44 (2 / 1,1 п.л.).

47. Дашковский П.К., Мейкшан И.А. Актуальные проблемы изучения мировоззрения хунну Центральной Азии // Время и культура в археолого-этнографических исследованиях древних и современных Западной Сибири и сопредельных территорий: проблемы интерпретации и реконструкции: материалы XIV Западно-Сибирской арх.-этнограф. конф. - Томск, 2008. - С. 278-282 (0,5 / 0,3 п.л.).

48. Дашковский П.К., Мейкшан И.А. Изучение элиты кочевых народов Центральной Азии поздней древности и раннего средневековья: теоретический и исторический аспекты // Культура как система в историческом контексте: опыт западно-сибирских археолого-этнографических совещаний: материалы XV Междунар. Западно-Сибирской арх.-этнограф. конф. - Томск, 2010. - С. 149-153 (0,5 / 0,3 п.л.).

49. Дашковский П.К., Серегин Н.Н. Погребальный обряд тюркской культуры Алтая и некоторые особенности религиозной системы кочевников // Мировоззрение населения Южной Сибири и Центральной Азии в исторической ретроспективе. - Барнаул, 2009. - Вып. III. - С. 35-63 (2 / 1,2 п.л.).

50. Дашковский П.К., Шабанова Д.Ю. Служители культа в кочевых обществах Центральной Азии: терминологический аспект. Т. II: Теоретические и прикладные исследования в религиоведении // Неверовские чтения: материалы III Всерос. конф. (с междунар. участием), посвящ. 80-летию со дня рождения В.И. Неверова. - Барнаул, 2010. - С. 18-27 (1,7 / 0,9 п.л.).

51. Тишкин А.А., Дашковский П.К. О государственности «пазырыкцев» // Теория и практика археологических исследований. - Барнаул, 2005. - Вып. 1. - С. 50-59 (0,8 / 0,5 п.л.).

52. Тишкин А.А., Дашковский П.К. Рец. на монографию: Крадин Н.Н. Империя Хунну // Теория и практика археологических исследований. - Барнаул, 2005. - Вып. I. - С. 160-162 (0,5 / 0,25 п.л.).

53. Dashkovskiy P.K. Religious aspect of political authority of nomads of Central Asia in ancient times and the Middle Ages // Hierarchy and Power in the History of Civilizations: Аbstract. - Мoscow, 2009. - P. 165. (0,1 п.л.).

Размещено на Allbest.ru