Ремесленные и торговые корпорации в раннее Новое время (по материалам Реймса)

Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые в отечественной и в зарубежной историографии предпринят комплексный анализ документов и материалов, освещающих историю истории ремесленных и торговых корпораций Реймса в позднее Средневековье - раннее Новое время. Он позволил выявить как специфику, присущую этому городу, так и целый ряд общих особенностей корпораций как общественного института. В работе проблема институционального и организационного оформления корпораций впервые поставлена применительно к указанной эпохе. Эта проблема изучена на реймсском материале с учетом специфики т.н. первого письменного упоминания о корпорациях, особенностей их юридического оформления (признания их легитимности со стороны городских властей или королевской властью), а также на основе анализа мировоззренческих установок членов корпораций и представителей власти.

Работа предлагает новое социальное измерение истории корпораций: обоснование принципиального преимущества интересов семьи в приоритетах членов корпораций, что было закреплено в законодательстве; изучение проблемы личного выбора (в профессиональном плане) и отношения мастеров и членов их семей к собственному ремеслу; анализ семейных стратегий, направленных на стабильность и процветание семейного дела, и степени упорядоченности разных сфер жизни людей, занимающихся одним ремеслом. Принципиально важным представляется обращение к проблеме участия членов семьи мастера в его профессиональной деятельности, что придавало стабильность его положению и положению его мастерской, особо актуальную в переходную эпоху.

Известная в историографии проблема переплетения (сосуществования и взаимодополнения) структур рассеянной мануфактуры и корпоративных структур в период становления капиталистических отношений изучена в работе в плане длительного сохранения и преобладания мелкого производства в большинстве профессий, составлявших «основную массу» в экономике Средних веков и раннего Нового времени, взаимной зависимости производителей и их связанности условиями их существования как важнейшей характеристике экономической и социальной жизни в эпоху Средневековья и раннего Нового времени.

Практическая значимость работы. Результаты исследования позволяют восполнить ряд пробелов в экономической и социальной истории Средневековья и раннего Нового времени и пересмотреть некоторые укоренившиеся представления о роли ремесленных и торговых корпораций в переходную эпоху XV-XVIII вв., о положении и статусе членов корпораций. Результаты исследования могут быть использованы в преподавании истории Средних веков и раннего Нового времени, при подготовке общих и специальных курсов.

Апробация материалов исследования. Диссертация обсуждена на заседании Отдела западноевропейского Средневековья и раннего Нового времени ИВИ РАН. Основные положения и результаты работы изложены в монографии и научных статьях общим объемом более 40 п.л. Материалы диссертации неоднократно представлялись в виде докладов на всероссийских конференциях, научных семинарах и круглых столах; легли в основу спецкурса о количественных методах изучения нормативных актов, прочитанного в 2004 г. на кафедре истории Средних веков исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова.

Структура работы. Диссертация построена по проблемному принципу, она состоит из введения, пяти глав, каждая из которых делится на параграфы (некоторые, в свою очередь, на подпараграфы); заключения; списка источников и литературы; приложения. В приложении приведены перечень регламентов и постановлений для ремесленников и торговцев Реймса, а также городских ордонансов, регулировавших их деятельность (XIII-XVIII вв.), таблица и граф связей.

Основное содержание работы

Во введении определяются научная значимость темы, цель и задачи исследования. Рассмотрены актуальные проблемы изучения ремесленных и торговых корпораций позднего Средневековья и раннего Нового времени, традиции изучения ремесла и торговли в Реймсе. Даны краткий экскурс истории города и общая характеристика ремесленных и торговых регламентов как основного вида источников; другие источники охарактеризованы в соответствующих разделах работы, где они выступают основой конкретно-исторического анализа.

Первая и вторая главы работы посвящены рассмотрению проблемы становления и институционализации корпораций, поставленной на основе реймсских источников XV-XVIII вв. применительно к эпохе позднего Средневековья и раннего Нового времени.

Первая глава «Институциональное оформление корпораций позднего Средневековья - раннего Нового времени» посвящена проблемам нормативного регулирования ремесла и торговли как фактора, определявшего становление корпораций в Реймсе в этот период.

Истории создания регламентов в Реймсе свидетельствует, что они находились в ряду постановлений, принимавшихся для разрешения конфликтов, и также, как эти постановления, могли справиться со своей задачей или не справиться с ней. Но в отличие от них регламенты никогда не ограничивались одним спорным вопросом, и поэтому не только разрешали, но зачастую провоцировали конфликты - как в рамках отрасли, между близкими специальностями, так и в рамках одного ремесленного сообщества. Нередко конфликтная ситуация создавалась попыткой привнести нормативное регулирование в ремесло в целом, охватив все стороны жизни и деятельности ремесленников. «Созидательная» работа регламента, формирование и оформление корпорации как его следствие прослеживается в тех случаях, когда с помощью устава выделялась новая профессия (как свидетельствуют примеры пряничников и изготовителей скобяных изделий).

В общественном мнении существовало представление о том, как должно быть организовано ремесленное или торговое сообщество. Как показал анализ устных В данном случае - пересказ от имени должностного лица просьбы, устно высказанной мастерами и присяжными. и письменных прошений о регламентах, ему соответствовал статус присяжного ремесла, который первоначально (в Реймсе - в середине XVI - первой трети XVII в.) мог быть получен только при обращении к королю, и к которому стремились далеко не все профессиональные сообщества, а лишь те, деятельность которых выходила за рамки города. Но постепенно (в Реймсе - в конце XVII - XVIII вв.) все «урегулированные» сообщества стали считать себя присяжными корпорациями независимо от того, какой именно инстанцией был ранее утвержден их устав. Не имевшие регламентов сообщества аргументировали необходимость в них не просто потребностью в порядке (в ремесле и городе), а потребностью в корпорации. Такой аргумент признавался всеми сторонами как достаточный и достойный.

Формированию и закреплению традиций, связанных с присяжными корпорациями, способствовало публичное чтение регламентов, которое закрепляло в массовом сознании наиболее унифицированные правила жизнедеятельности корпораций в качестве легко узнаваемых и общеизвестных. Расширение области применения книгопечатания сформировало традицию издавать уставы и распространять их не только среди членов корпорации, но и среди купцов и мастеров других специальностей.

В то же время изучение соотношения и соответствия обычаев, традиций и записанных норм показало, что наличие и доступность опубликованного текста не заменили знания обычаев, поскольку даже самые подробные регламенты охватывали далеко не все стороны жизни ремесленного или торгового сообщества, оставляя простор для применения норм, письменно не зафиксированных. Соотношение и соответствие устных и записанных норм было рассмотрено на основе анализа ряда казусов, которые позволили сделать вывод о преимуществе и предпочтении неписаных норм писаным в тех случаях, которые оставались внутренним делом корпорации и не выносились на городской или королевский суд, в частности, при определении вступительных взносов. Одновременно действовала тенденция, закреплявшая приоритет записанных правил, когда появление регламента настолько изменяло жизнь сообщества, что обычаи, не зафиксированные в регламенте, начинали восприниматься как недействующие.

Скорость замены старых текстов новыми их редакциями говорят о том, насколько чувствительны были ремесла к изменениям, происходившим как в их собственной профессии, так и в экономике и социальной сфере в целом. Многие уставы не подвергались изменениям на протяжении ста и даже двухсот лет: булочников - с 1561 г. до 1743 г., более 180 лет; сапожников - с 1571 г. до 1774 г., более 200 лет; колпачников - с 1581 г. до 1706 г., 125 лет; есть целый ряд уставов, которые не изменялись в течение столетия: бочары, каменщики, закройщики и др.; другие регламенты неоднократно и регулярно модифицировались, чутко реагируя на малейшие изменения обстоятельств: у сукноделов, стригальщиков сукна, веревочников и др. С административной точки зрения лучшими были уставы, не нуждавшиеся в исправлениях: они требовали меньше хлопот и, что немаловажно, дополнительных средств. Они смогли разрешить актуальные конфликты и со временем стали уважаемыми «старыми» текстами.

Изучение процедуры составления и утверждения регламента показало, насколько непростым и неформальным было это действие как для членов корпорации, так и для административных структур: каждый устав и каждое постановление надо было организовать (сформулировать и записать), согласовать, утвердить в нескольких инстанциях, переписать или напечатать (как можно меньше раз - не случайно регламенты сохранялись нередко в виде самого первого варианта), обнародовать в городе и его округе, сообщить или раздать всем мастерам и т.д. С учетом всех этих процедур очевидно, что корпорация, постоянно корректировавшая свой устав, обладала немалыми средствами и полагала, что затраты на исправление устава будут меньше тех сумм, которые будут потеряны при сохранении прежнего текста, а ее должностные лица имели возможность тратить время на решение организационных вопросов без особых потерь для себя и своего дела.

Нормы и обычаи ремесла передавались из поколения в поколение, большинство приемов и требований узнавались на практике, в процессе обучения и работы: достаточно было показать, как это делается. Многие правила не проговаривались вслух, не имели до определенного времени словесного выражения. Неосознанность норм повышала их эффективность: ими руководствовались, но не осмысляли, в том числе - не осмысляли критически. Соответственно, письменная фиксация нормы, особенно - в нормативном акте, в законе, автоматически превращала ее в объект для критического осмысления, которое происходило намного быстрее и, можно предположить, иным способом (конфликтнее), чем до записи. Отсутствие установившихся и общепринятых формулировок приводило к тому, что при первой записи большинства регламентов возникали споры, обычно более или менее успешно разрешавшиеся в ходе утверждения устава.

Процедура утверждения состояла из нескольких заседаний с участием заинтересованных сторон, выяснением мнений купцов или мастеров близких специальностей, организацией экспертиз и специальных собраний ремесленников. Изменения при этом могли оказаться не в основной части регламента, которая могла навсегда остаться в своем первоначальном варианте, а в его введении или в заключении, либо в других актах. Регламент сам по себе не рассматривался как некий окончательный текст, полный и завершенный, к которому можно было бы обращаться в дальнейшем во всех спорных случаях. Он хранился, копировался и использовался только вместе с утверждавшими, изменяющими или дополняющими его постановлениями. Без их учета основная часть устава сама по себе, даже вместе с введением и заключением (также важными с содержательной точки зрения частями), не являлась адекватным отражением официально действовавших норм, поскольку даже изменяя их, однажды записанный текст устава не исправляли (или исправляли лишь в редчайших случаях).

Данные реймсских источников позволили поставить такую проблему как влияние миграции квалифицированных работников на появление уставов и самих корпораций. Анализ хронологии создания и записи уставов в Реймсе позволил обратить внимание на такой специфический для этого города фактор как ожидание коронаций, на время которых рынок сбыта в городе, потребность в товарах и услугах возрастали в разы, хотя и на короткое время.

Анализ соотношения действующей в рамках города регламентации разного уровня: уставов отдельных ремесел, общегородских ордонансов, королевских эдиктов, а также регламентов для всего королевства (в отношении отдельных ремесел) и в мануфактурных регламентов - позволил проанализировать степень воздействия королевского законодательства на распространение присяжных корпораций и степень воздействия на ремесло и торговлю в Реймсе идей унификации.

Общегородские ордонансы, известные в Реймсе с конца XIV до середины XVIII в.: ордонансы эшевенов 1380 и 1389 гг.; ордонансы бальи Вермандуа 1627 и 1630 гг.; регламенты бальи архиепископа и генерального наместника полиции города и пригородов Реймса 1701 г. и 1727 г. Регламенты XVII и начала XVIII в. во многом похожи на прежние, XIV в., как и на проект начала XV в., несмотря на то, что составлялись разными инстанциями. Сохранены последовательность статей, с некоторыми вариантами - формулировки, наказания и даже размеры штрафов. - были адресованы всем жителям города и регулировали вопросы городского благоустройства и правила поведения горожан. Некоторые их разделы специально посвящались отдельным ремеслам, хотя общегородская регламентация не была направлена на организацию профессиональных сообществ ремесленников и торговцев. Принципиально важные для корпораций вопросы (право работать и торговать в городе, право принимать в члены сообщества, нормы обучения и общежития) вообще не рассматривались на городском уровне, а проблема монопольного права на ремесло - исключительно в аспекте разграничения сфер деятельности и запрета использовать привилегированное положение, как реакция на жалобы горожан. Ограничения для ремесленников и торговцев, установленные городскими властями, происходили как из религиозных норм и предписаний (время работы или отношение к представителям других конфессий), так и из соображений порядка и благоустройства города, комфорта горожан. Они могли быть неудобны и даже невыгодны ремесленникам и торговцам с профессиональной точки зрения (место, где можно или нельзя выливать отходы (на расстоянии арбалетного выстрела от города), как и в течение какого времени хранить мясо и рыбу и др.), и вряд ли могли появиться в их собственных регламентах, отстаивавших привилегии и преимущества членов сообщества перед всеми остальными.

Как свидетельствуют общегородские регламенты, профессиональные организации, объединявшие мастеров одной специальности в масштабах всего города, не могли появиться в Реймсе в начале XV в., что определялось в том числе внутригородскими сеньориальными границами. В зависимости от юрисдикции ремесленники могли быть по-разному организованы (или не организованы) в своей профессиональной деятельности, и можно предполагать, что появление ремесленных и торговых регламентов было одним из факторов преодоления юридических разграничений в городе.

Вступление ремесленника или торговца в корпорацию всегда было его индивидуальным поступком, следствием его собственного решения, даже если принималось под влиянием внешних обстоятельств. В значительной мере суммой индивидуальных решений являлось и создание ремесленной и торговой корпорации, даже с учетом всего комплекса объективных обстоятельств, в т.ч. воздействия со стороны властей, поскольку совершенно очевидно, что ремесленники объединялись в корпорации в одних ситуациях и не объединялись в других, во многом схожих с первыми.

Использованные в работе источники позволили обратиться к проблеме «массового возникновения» корпораций в позднее Средневековье и раннее Новое время. Массовым явлением ремесленные и торговые корпорации становятся в это время во многом вследствие государственной политики их распространения, а тексты их регламентов обладают схожестью и повторяемостью, что нередко воспринимается как «неоригинальность», отражение в большей степени намерений законодателя и некоторых абстрактных «общих идей», и в меньшей - конкретной ситуации, сложившейся в данной отрасли, в данном месте и в данное время. Эта позиция во многом справедлива: нередко ремесленные уставы разных городов дословно повторяют друг друга (для Реймса это те случаи, когда местные ремесленники использовали парижские уставы, не изменяя их, как поступили, например, портные в 1628 г., взяв парижский устав 1619 г.); одинаковым мог быть текст регламента для совершенно разных специальностей (в Реймсе - уставы бакалейщиков 1692 г. и шляпников 1700 г.). Однако проведенное исследование позволяет утверждать, что для каждого конкретного ремесла создание регламента было важным событием, а собственный устав был уникальным документом, учитывающим и отражающим ситуацию, сложившуюся именно в этом городе и именно в этой специальности, среди хорошо знавших друг друга людей.

В то же время общность условий существования и унифицирующее воздействие государства приводили к тому, что в уставах самых разных ремесел из самых разных мест было много общего. Все это позволило со временем сформулировать своды правил, подходивших практически для любого города, и создавать с середины XVII в. ремесленные регламенты, действие которых распространялось на всю страну. Их появление указывало на изменения в экономической и социальной организации общества, в понимании общего и особенного: возможность описать специфику профессии в масштабах всего королевства и сформулировать административные нормы таким образом, чтобы они наилучшим образом удовлетворили как стремление к порядку, так и стремление к сохранению местной уникальности. В ремесленных уставах для всего королевства и мануфактурных регламентах второй половины XVII в. были определены общие профессиональные нормы и управленческие принципы, не вызвавшие сомнений в своей правильности и правомерности.

При массовой записи уставов неизбежно вырабатываются общие правила, определенный шаблон. Реймсские регламенты дают уникальную возможность наблюдать этот процесс: речь идет об обладающих значительной схожестью десяти уставах 1570-1582 гг., созданных при бальи архиепископа Жорже Шевалье. Инициатива бальи оказала несомненное влияние на реймсских ремесленников, но в разной степени для разных корпораций. Сапожники и починщики обуви в 1571 г. не смогли разрешить давний профессиональный конфликт на городском уровне, но были удовлетворены решением Парижского парламента 1573 г. Сложно проследить существование корпорации кожевников, перчаточников и изготовителей пергамена: устав 1574 г., остался единственным известным для них текстом. Пряничники, стремившиеся отделиться от булочников и кондитеров, оказались очень замкнутым сообществом, что привело к временному его исчезновению на рубеже XVII-XVIII вв. В остальных случаях происходило как укрепление и утверждение уже существовавших традиций, так и создание их, но не в профессиональном, а в организационном плане.

Устав раннего Нового времени не только означал признание корпорации государством, он выступал символом согласия, был сводом правил, необходимых для сохранения общественного покоя, с которыми согласились считаться заинтересованные стороны. Декларативность ряда требований неизбежна для нормативных актов, и ремесленные регламенты здесь не исключение. Но регламенты не только регулировали экономическую и другие сферы жизни и деятельности ремесленников, они заявляли о месте корпорации и каждого ее члена в социальной организации общества. И хотя изменения конъюнктуры требовали менять формулировки и правила, но тот факт, что корпорации далеко не всегда этому следовали, говорит о выполнении даже устаревшими уставами общественно значимых и общественно признаваемых функций. Регламент был и оставался декларацией социальной сущности корпораций, был ее заявлением о намерениях, ценность которого не исчезала со временем. Он был одновременно символом и ориентиром, самого существования которого было вполне достаточно как для поддержания порядка в производстве, так и для подтверждения социальной упорядоченности. Именно поэтому сохраняли свое значение и выполняли свою социальную, в первую очередь, функцию устаревшие и не отвечавшие новым условиям уставы. торговая корпорация средневековье мануфактура

Во второй главе «Организационное оформление корпораций позднего Средневековья - раннего Нового времени и проблема идентификации» рассмотрены соотношение правового и организационного оформления профессиональных сообществ, проблемы самоорганизации, восприятия и самовосприятия ремесленного и торгового сообщества.

Отечественную и зарубежную историографии разделяют разные традиции понимания этих сообществ в соответствии с тем, какой критерий кладется в основу их определения (социально-экономический или юридический), однако существование некоторых организационных форм задолго (или - за некоторое время) до признания профессионального сообщества властями и до утверждения регламента не ставится под сомнение. Более многочисленные и разнообразные сохранившиеся источники XVI-XVIII вв. позволяют доказать, что институционализация сообщества, законодательное закрепление за ним исключительных прав и привилегий может рассматриваться как в некотором роде заключительный этап становления корпорации, а не начало ее истории, поскольку объединение ремесленников, определенным образом организованное (что подтверждалось наличием общей казны; особых должностных лиц; регулярных собраний), могло существовать независимо от утверждения регламента и до признания со стороны властей. Источники фиксируют подобный временной разрыв для реймсских мясников (в XV в.), суконщиков (в XVI в.), купцов-мерсье Marchands merciers - влиятельные негоцианты, занимавшиеся исключительно оптовой торговлей. Реймсские купцы претендовали на контроль над разными видами тканей, предметами роскоши, изделиями из металла, книгами, бумагой и множеством других товаров (XV, XVII, XIX, XXI статьи их регламента 1639 г.). В одну с ними корпорацию входили и коробейники, мелкие торговцы галантерейным товаром, принадлежавшие, соответственно, к иному социальному слою, которые платили меньший вступительный взнос - в 8 парижских су, в отличие от оптовых торговцев, взнос которых составлял 6 парижских ливров (Varin P. Archives lйgislatives. Pt. 2. Vol. 2. P. 564. Not.). Здесь при упоминании этой корпорации речь идет исключительно о купцах. (в XVII в.). Обычаи и традиции, особая символика, святой покровитель и своя церковь создавали у мастеров и купцов ощущение «достойного управления» их сообществом, подкреплявшееся в ряде случаев наличием особых документов и постановлений, но не обязательно - регламента (это отношение было четко выражено в прошениях, рассмотренных в гл. I).

Другой немаловажной составляющей стороной этого единства были ощущение причастности к нему у членов сообщества, представителей одной профессии, и признание права на эту причастность со стороны всех остальных. Существование общности мастеров не являлось предметом переговоров, торга или прошений - в отличие от существования присяжной корпорации как особого типа организации.

Наиболее распространенным из употребляемых в источниках определений сообщества мастеров является «ремесло» (mestier). Лишь к XVIII в. происходит окончательный раздел в восприятии ремесла как профессиональной деятельности и как сообщества людей, этой профессией занимающихся - в текстах этого времени термин «ремесло» никогда не употребляется в обобщающем значении. Его в этой роли заменяет «сообщество» (communautй), в значительной степени под воздействием центральной власти. Это именование было понятно в разных провинциях и применимо в разных сферах деятельности, и в то же время было достаточно однозначным. В постановлениях центральной власти этот термин использовался наиболее регулярно, тогда как реймсские по происхождению документы и постановления допускали значительное разнообразие формулировок, свидетельствовавшее об участии ремесленников в составлении этих текстов (единично встречающиеся выражения происходят из прошений, которые пересказаны в официальных документах). Частота встречаемости терминов и выражений, анализ их происхождения говорят о том, что для мастеров и торговцев «корпус», «корпорация» (corps) были приемлемы не менее других именований. Термин «сообщество», несмотря на самое широкое его распространение, выглядит устоявшимся скорее для официальных структур, чем для ремесленников, которые и в XVIII в. продолжали «поиски» Следует подчеркнуть условность этого поиска, реконструируемого на основе текстологического и терминологического анализа. самоназвания, окончательно не завершившиеся, по крайней мере, в Реймсе, и к моменту отмены корпораций.

Несоответствие между утверждением регламента и появлением корпорации как профессионального сообщества подтверждается и тем, что даже в XVII и XVIII вв. создания и утверждения регламента было недостаточно для организации сообщества. Оно конституировалось клятвой, и такая коллективная и одновременная клятва мастеров известна в Реймсе вплоть до середины XVIII в.: для книгопечатников (1623 г.), свечных мастеров (1733 г.) и пуговичников (1736 г.). Корпорации, во множестве «появлявшиеся» в XVI-XVIII вв., от уже работавших в городе мастеров не требовали выполнения правил, установленных впредь для новичков. До XVIII в. их вносили в общий список как «мастеров этого ремесла», в XVIII в. вносили после соответствующего заявления. Принадлежность таких мастеров к профессиональному сообществу и к конкретной ремесленной корпорации не нуждалась в иных доказательствах кроме как: проживание в городе, занятие ремеслом и собственное желание продолжать им заниматься.

В то же время лишь до XV в. новые члены сообщества приносили свою индивидуальную клятву перед равными им мастерами ремесла. Позднее - исключительно перед должностными лицами короля или архиепископа, и постепенные небольшие изменения в формулировках привели к тому, что не члены сообщества принимали новичка и признавали его равным себе, а власти подтверждали его включение в корпорацию. Мастера продолжали обучать учеников и подмастерьев, сообщество продолжало контролировать процесс подготовки мастеров, но лишалось права принимать их.

Индивидуальная клятва, которую каждый новый член каждого профессионального сообщества приносил должностным лицам короля или архиепископа, создавала и укрепляла вертикальные, иерархические связи, «встраивала» нового участника в систему отношений корпорации, города и государства. В то время как клятва, данная равным по положению, освящала внутрикопроративные социальные связи, являющиеся необходимым условием существования корпорации как сообщества. После утверждения в реймсской практике клятвы должностным лицам эти связи создавались и поддерживались участием в религиозных процессиях, общими для членов корпораций мессами, поминовением усопших мастеров и мастериц, возможно, общими трапезами. Регламенты свидетельствуют об особом внимании к этим сторонам жизни сообщества, подчеркивавшим единство корпорации, особенно во второй половине XVII - XVIII вв.

Данные реймсских источников позволили обратить внимание на момент создания или признания института присяжных. Анализ используемых регламентами формул показал, что первый регламент сообщества обычно описывал первые выборы (или назначение) присяжных мастеров, что свидетельствовало о создании управленческого аппарата корпораций. Однако в ряде случаев такие же формулы сохранялись в последующих редакциях регламентов (как повтор старого текста или при изменении традиции: у ткачей сукна в 1599 г., изготовителей шерстяной кисеи в 1710 г., литейщиков в 1741 г., сапожников в 1774 г.); они использовались и когда институт присяжных существовал еще до утверждения устава (как у суконщиков в 1569 г.).

Исследование положения присяжных показало, что их посредническая роль позволяла властным структурам воспринимать их как собственных «агентов» - участников общегородской и общегосударственной системы управления, как своими представителями полагали их и корпорации, ежегодно выбиравшие присяжных из своей среды и оплачивавшие их работу.

«Ключевая категория анализа феномена организации», ее определяющий признак - цель Пригожин А.И. Социология организаций. М., 1980. С. 41, 53.. Цель создания корпораций, как она была заявлена в прошениях, как она формулировалась властными структурами разного уровня - «общее благо», которое в данном случае понималось как порядок. Идея «общего блага» противостояла изменявшимся условиям жизни; за риторикой, характерной для законодательства и выраженной специфическим языком (язык закона), стояло конкретное наполнение. В эту формулу вкладывали предотвращение злоупотреблений, поддержание высокого качества изделий, заботу о репутации города и ремесла, идею порядка и надлежащего управления. В регламентах основной целью был заявлен порядок, стремление упорядочить и обустроить разные сферы жизни людей, занимающихся одним ремеслом. В отношении профессиональной деятельности - это созданные обычаем, практикой, но также и в результате обсуждения и договора правила работы, которые действовали в рамках мастерской и лавки и определяли отношения между мастерами. Это несомненно духовная жизнь, «организация» (упорядоченность) которой выходит на передний план во второй половине XVII-XVIII вв. В этот период регламенты более детально и дотошно прописывали нормы профессиональной деятельности, однако перемещение акцента на сферу духовной и социальной жизни очевидно даже на таком фоне. В социальном плане - это партнерские или иерархические отношения и связи, создававшиеся как профессией, так и статусом каждого конкретного человека: мастер мог быть богат или беден, мог находиться у власти либо иметь к ней отношение (т.н. прежние присяжные), мог никогда ее не получить (т.н. мастера, не имеющие лавки). Это даже внутрисемейные отношения и личная жизнь ремесленников, торговцев и членов их семей, хотя и до определенных пределов.

Третья глава «Корпорация как социально-экономический институт. Роль семьи» посвящена проблемам регулирования профессиональной деятельности и в целом профессиональной сферы, которые рассмотрены через призму семейных стратегий и посредством обращения к нормам и установкам, затрагивавшим не только мастеров и торговцев, входивших в корпорации, но и членов их семей. Выбор такого ракурса исследования обусловлен определяющей ролью семьи, в Средние века и раннее Новое время являвшейся не просто социальной единицей и социальной нормой, но экономической основой общества.

Наличие семьи было важной социальной характеристикой мастера, а ее отсутствие - существенным недостатком, приводившим к целому ряду профессиональных ограничений. Возможность стать мастером и членом ремесленной или торговой корпорации определялась не только обучением, выполнением шедевра и уплатой вступительного взноса, но и определенными возрастными критериями, которые, как записано в регламентах, соответствовали статусу семейного человека: мастер должен был обладать не только знаниями и званием, но и жизненным опытом, и своей собственной мастерской. Несмотря на неизбежные профессиональные различия, ограничения минимального возраста, принятые в разных ремеслах, были довольно близки, составляя 15-18-20 лет и 22 года. В то же время сопровождавшие их оговорки свидетельствовали, что такой возраст был на грани представлений о норме, принимался обществом с осторожностью и требовал дополнительных подтверждений профессиональной и социальной зрелости.

В работе подчеркивается неразделенность личного и семейного: в массе регулярно повторяющихся правил уставы зафиксировали принципиально первое место, которое благополучие и процветание семьи, стабильность семейного дела занимали в приоритетах членов ремесленных и торговых корпораций, представлявших и отстаивавших не столько свои индивидуальные интересы, сколько интересы своей семьи, настоящие и перспективные. Нормы, обеспечивавшие будущее семьи мастера, есть практически во всех уставах, в гораздо меньшей степени отразивших заинтересованность мастеров в обеспечении с помощью сообщества своего собственного будущего - старости, когда сам мастер уже будет не в состоянии работать (правила помощи немощным членам сообщества записаны в целом ряде регламентов, но далеко не во всех, однако следует учитывать, что это было нормой общежития, издавна существовавшей традицией).

Интересы семьи мастера гарантировали правила, действовавшие в случае его преждевременной смерти, прежде всего, право его вдовы заниматься ремеслом: женщина обеспечивала семью, которая и после смерти мастера, и независимо от наличия у него детей и наследников, и даже в случае их отсутствия продолжала быть «приписанной» к его ремеслу и к корпорации.

Привилегии для детей мастера обеспечивали им облегченное и ускоренное вступление в сообщество и, соответственно, их право заниматься ремеслом отца. На всем протяжении истории корпораций оно было безусловным, но вполне могло быть утеряно (могло стать номинальным) после смерти родителя, что становится особенно очевидным в XVIII в. Чтобы ограничить круг людей, имевших подобные привилегии, и, соответственно, ослабить возросшую конкуренцию, сыновей мастера стали разделять на две категории в зависимости от времени их рождения, соотнесенного со временем получения метризы их отцом. Традиционные привилегии могли получить только те сыновья, которые родились у мастера, уже имеющего метризу. Однако в то же время сын мастера, родившийся после получения метризы его отцом, мог стать мастером уже в 12 лет, пройдя небольшое испытание. Такая возможность зафиксирована всего в двух реймсских регламентах (булочников 1743 г. и портных 1749 г.), а возможность стать мастером, не дожидаясь окончания срока обучения, прерванного смертью отца и учителя, впервые и единственный раз была определена для сыновей мастера в регламенте изготовителей сукна, саржи и шерстяной кисеи 1666 г. Эта уникальная запись отразила ситуацию, регулярно фиксировавшуюся регламентами применительно к обычным ученикам, которые могли после смерти мастера завершить обучение в мастерской вдовы либо у другого мастера. Но если они показывали хорошее знание профессии, могли стать мастерами, не дожидаясь окончания срока обучения - и это очень большая привилегия, известная для обычных учеников только у слесарей (устав 1646 г.), которая была ликвидирована в следующей же редакции устава, в 1708 г.

Некоторые корпорации облегчали доступ в ремесло зятю мастера, приближая его положение к сыну мастера. Со временем от зятя стали требовать «компенсации» за обучение, если он учился в другом городе. Особые привилегии могли получить подмастерья и ученики, женившиеся на вдове мастера, поскольку такой брак способствовал решению одновременно и социальных, и профессиональных проблем Если ученик женился не на дочери или вдове мастера, такой брак мог вообще закрыть ему доступ в ремесло, поскольку учить женатых учеников не разрешалось.. Если вдова выходила замуж за человека, не имеющего никакого отношения к ее ремеслу, она должна была прекратить работать. Ее новому мужу - постороннему для ремесла человеку - такая женитьба не облегчала доступ в корпорацию.

Женщины могли быть членами ремесленных и торговых корпораций, в реймсских ремеслах они составляли от 3 до 14,5%, в отдельных случаях - 33-55%. Регламенты нерегулярно упоминали о мастерицах Анализ терминов выявил предпочтение термина «мастерица» для женщин, занимавшихся данным ремеслом или имевших к нему отношение: этим именованием «объединились» жена мастера, вдова и самостоятельная мастерица., но в ряде случаев именно их роль и положение в ремесле, несомненно зависевшие не только от профессии, но и от демографической ситуации, политической и экономической обстановки (войны, голодные годы, конъюнктура рынка), приводили к появлению нестандартных формулировок и правил.

Следует подчеркнуть, что данные реймсских источников, проанализированные в этой главе, представляются весьма типичными, отражающими не столько особенности конкретного города, сколько общие установки, характерные для ремесленных и торговых корпораций позднего Средневековья и раннего Нового времени в разных городах и регионах Франции.

Каждый, кто хотел стать мастером, должен был обладать определенным достатком; и чем в большей степени он являлся «чужим» для ремесла, тем больше ему нужно было средств. Тех, кто не соответствовал заданному корпорацией уровню, она «отсеивала» на вступительном этапе. Необходимый уровень достатка определяли две основные составляющие: статус профессии (через стандарты сырья, инструментов и изделий) и притязания ремесленного сообщества (вступительные и периодические взносы, уровень штрафов).

Этому уровню должны были соответствовать также и мастера, но в то же время политика корпораций была направлена по помощь и поддержку полноправных членов сообщества. Она выражалась не только в помощи обедневшим и немощным, но и во множестве превентивных мер, к которым относятся и монопольное право на работу в городе и округе, и разнообразные привилегии в торговле, и всевозможные ограничения для приезжих мастеров и торговцев. Одновременно корпорации ограничивали мастеров, действия которых наносили ущерб другим членам сообщества (устанавливая максимум работников в мастерской и др. способами).

Реймсские ремесленники обладали высокой профессиональной самооценкой: по их мнению, учиться и набираться опыта лучше всего было в самом городе, или в других достойных городах, но ни в одном уставе не встречается требование, чтобы подмастерье обошел разные города и поработал у разных мастеров, лучше осваивая секреты ремесла. Следует учитывать, что в городе вообще было много ремесленников, достаточно, чтобы исключить однобокое представление о профессии и получить разнообразные навыки и умения, не покидая города. Корпорации принимали чужаков, но ограничивали их денежной компенсацией за «нереймское» обучение, признанием или непризнанием обучения в других городах.

Регламенты никогда не определяли каждый шаг мастера и каждую стадию производственного процесса, чаще всего требуя работать «хорошо и честно»; «должным образом»; «так, как надо», что говорит о следовании неписанным нормам и обычаям, передававшимся от мастера к ученику, а никак не письменным правилам. Мастер работал, исходя из собственных представлений и опыта, но его могли проверить, и его самооценка (как для конечной продукции, так и по отношению к процессу работы) могла быть «скорректирована» штрафом. Заявленный критерий «хорошо и правильно» предполагал участие в оценке изделия или процесса работы людей, точно знающих «расшифровку» этого критерия. Это могли быть любые мастера или присяжные: и те, и другие досконально знали ремесло и могли оценить любое изделие, как его «внешние» стороны - видимые и понятные любому человеку, так и «внутренние», доступные только специалистам.

«Внешние» признаки качества изделия - это его вид, размеры, а также особая отметка или клеймо, поставленные мастером или должностными лицами. Клеймо сочетало в себе «внешние» и «внутренние» критерии, указывая на проверенное специалистом соответствие нормам. Такой же цели - чтобы любой мог распознать хорошее изделие и отличить его от плохого - служил появившийся позднее эталон.

К «внутренним» признакам качества относятся правила, касающиеся качества и количества сырья. О распределении сырья между мастерами уставы говорят с позиций «чтобы всем досталось», с ненавязчивым уточнением «всем, кто пожелает». Не пожелавший или не имевший возможности покупать по установленной или принятой цене не мог участвовать в разделе сырья. Должностные лица корпораций были обязаны сообщать о существующих предложениях всем мастерам и вдовам мастеров, за что им не полагалось никакой платы, хотя не устанавливались и наказания за невыполнение или не очень хорошее выполнение этой обязанности.

Корпорации контролировали отдельные этапы работы, уделяя особое внимание технологии в тех случаях, когда от ее соблюдения зависело здоровье потребителя и его материальное благополучие. Контролировать можно было одну (обычно - главную) стадию работы (например, у мясников - качество мяса до разделки туши) или каждый из ее этапов. Это наиболее сложная проверка, она требовала времени и внимания от контролирующей стороны и задерживала работу мастера. Поэтому и происходила исключительно при выполнении шедевра (например, у столяров). Полностью реализовать такой контроль можно было бы только если проверяющий постоянно находился рядом с мастером - что невыполнимо в мастерской, принадлежащей мастеру, а не проверяющему.

Корпорации стремились контролировать все изделия, относящиеся к данному ремеслу: привозную продукцию и изделия других ремесел, ограничивая их вторжение в сферу своего влияния. Одновременно с общим для всех запретом нарушать монополию, регламенты адресно обращались к конкретным ремеслам, устанавливая для них перечни запрещенных изделий и операций, но также и таких, которые мастера других специальностей могли и имели полное право делать.

Подавляющая часть профессиональных предписаний являлась вмешательством в работу мастера, со временем все более детальным и даже мелочным. Сохранявшаяся универсальная формулировка «хорошо и правильно» могла означать разную степень правильности для одного и того же изделия, изготовленного тем же мастером, но для разных потребителей. Отступления от правил, выражавшиеся в упрощении и удешевлении (более дешевое сырье или пропуск некоторых операций), допускались тогда, когда изделие не попадало на рынок. Чаще всего - по настоянию заказчика. Работать так, как считает нужным, и не выполнять прописанные в регламенте правила или иные общепринятые нормы мастер мог и тогда, когда работал для своей семьи.

Должностные лица, представлявшие интересы архиепископа и короля, довольно долго не проявляли особого интереса к профессиональным вопросам. Они не могли самостоятельно определять качество изделий до тех пор, пока у них не появились перечни критериев качества, которые делали ненужным участие ремесленников в оценке изделий. Интерес должностных лиц к записи профессиональных норм мог быть связан с организацией мануфактур, где конечная продукция и процесс производства в значительной степени контролировались чиновниками. С другой стороны, вследствие усиления конкуренции, эта тенденция находила отклик и в корпорациях, утверждавших таким образом преимущество своей продукции, произведенной по всем правилам и нормам.

Четвертая глава «Реймсские ремесленные и торговые корпорации в переходную эпоху» посвящена определению специфики корпорации раннего Нового времени, особенностям положения мастеров и подмастерьев в эту эпоху.

Были рассмотрены два примера, относящихся к отраслям, с которыми традиционно связывают наиболее успешное развитие раннего капитализма: к новой отрасли - типографскому делу и к традиционной и в то же время одной из наиболее востребованных на рынке - шерстоткачеству. Реймсские книгопечатники, книготорговцы и переплетчики воспользовались в 1623 г. уставом своих парижских коллег 1618 г., почти дословно скопировав его, и сами выступили с инициативой его утверждения, посчитав необходимым обратиться не к местным властям, а к королю. Этот регламент по своему содержанию мало чем отличается от уставов других ремесленных и торговых корпораций: те же сюжеты, те же проблемы и такие же формулировки. Тем не менее, специфика новой отрасли отчетливо проявилась в системе наказаний, которая решительно расходится с традициями, принятыми в других реймсских корпорациях. Печатники не выработали собственные традиции и не всегда могли определить, какая мера устроит их в том или ином случае, даже для таких принципиально важных норм, как монопольное право на профессию.

Как и другие новые отрасли, книгопечатание не всегда можно однозначно охарактеризовать как капиталистическую мануфактуру. Масштабы реймсского книгопечатания, размеры мастерских и количество работающих в них людей были намного ближе к обычным ремесленным мастерским. Однако новая отрасль обладала большим потенциалом для развития, прежде всего, в возможности разделения процесса производства на ряд последовательных и однообразных операций, позволяющих механизировать работу и резко увеличивать производительность труда; демонстрировала способность к большей организационной гибкости.

В 1666 г. в Реймсе был утвержден регламент для производства сукна, саржи и шерстяной кисеи, означавший получение почетного титула королевской мануфактуры (но не создание в городе нового производства). Инициатива его утверждения исходила от центральной власти, по поручению которой действовали присланные из Парижа комиссары. Местные мастера активно выражали недовольство этим текстом, как и предыдущим регламентом для «объединенной корпорации изготовителей саржи, шерстяной кисеи, чесальщиков шерсти и сукноделов» 1664 г., который послужил основой для нового устава, наравне с регламентами 1572 и 1599 гг.

«Мануфактурный» регламент во многом повторял прежние тексты, вызывая ощущение сходства с обычным ремесленным уставом. Наиболее существенные с организационной точки зрения отличия состояли в общегородском контролем за производством и внутренней жизнью сообщества: с 1664 г. присяжные должны были отчитываться за общие средства перед эшевенами и городскими советниками, также имевшими право присутствовать при обходах присяжных. Была определена особая регулярность контроля: раз в три месяца. Органом, контролировавшим профессиональную деятельность, с 1666 г. стал совет по мануфактурам Реймса, в который входили наместник бальи Вермандуа, эшевены, купцы, смотрители и присяжные, все, кто занимался досмотрами товаров, в присутствии 12 мастеров этой корпорации и купцов, торговавших шерстью.

Изменения, происходившие в раннее Новое время, отчетливо осознавались современниками, что нашло отражение как в описательных, так и в количественных характеристиках: от числа работников или станков в мастерской до понимания полноправности и неполноправности мастеров.

Как показали источники, называться «мастерами» могли люди, обладавшие разными профессиональными характеристиками и разным социальным статусом. Важнейшей, специально отмечаемой характеристикой полноправного мастера стало наличие у него мастерской, что ранее предполагалось само собой разумеющимся и было неотъемлемо от звания мастера. Такое неестественное для средневекового ремесленника разделение мастера и его мастерской признавалось и допускалось корпорациями раннего Нового времени. В регламентах XVIII в. появилось выражение «мастер, держащий лавку» и «вдова, держащая лавку». Только такие мастера были полноправными членами корпорации, а их права и возможности существенно отличались от положения тех, кто не имел лавки. Последние не могли учить учеников, не имели права быть присяжными в своей корпорации, покупать в городе товары, относящиеся к их профессии (если только не от имени и по распоряжению полноправного мастера или мастерицы); не могли участвовать в общих собраниях (соответственно, влиять на их решения), но их приглашали на торжественные мессы, заупокойные службы и похороны. Эти ограничения известны для разных корпораций и одновременно не действовали, но собранные воедино, они производят сильное впечатление, поскольку предназначались мастеру и члену корпорации.

Понятия «частичный» и «совокупный» рабочий позволили детально проанализировать стадиальность происходивших постепенно изменений в ремесле, которые привели полноправного мастера к положению наемного работника. Были прослежены отличия средневекового мастера от «мастера, владеющего лавкой», «мастера, работающего на другого мастера»; близость положения подмастерья и мастера в материальном, в профессиональном и в социальном отношении; и дистанция между наемным работником и предпринимателем.

Если оценивать изменения, происходившие в XVI-XVIII вв. не с точки зрения масштабов производства, количества предприятий, станков или наемных работников, а как изменения в жизненном укладе, то на первый план выходит «разделение» ремесленника как основного производителя на двух физически разных людей, обладающих разными профессиональными характеристиками и разным социальным статусом, хотя оба они могли называться «мастерами». Одни знали ремесло и умели работать, другие владели мастерскими и всем их содержимым (станками, инструментами, сырьем, и потому - готовыми изделиями).

Формула «знать ремесло и иметь средства» Это одна из наиболее характерных формул парижской «Книги ремесел» («que il sache le mestier et ait de coi»). Проведенный математический анализ показал, тем не менее, что две ее составляющие оказались слабо взаимосвязаны с другими требованиями уставов. Применительно к этому источнику было высказано предположение, что если большую часть требований было необходимо утверждать, то эти два полагались само собой разумеющимися и не нуждающимися в повторении - естественными. С другой стороны, их упоминания выглядят как случайные, ни от чего не зависящие, демонстрирующие отсутствие сцеплений с другими частями текста. Норма, имеющая меньше привязок в тексте, скорее, чем другие нормы, забудется в следующий раз, потому что ни у кого не возникнет ни одной ассоциативной связи. См.: Кириллова Е.Н. Структура ремесленных уставов по «Книге ремесел» Этьена Буало // СВ. Вып. 60. М., 1997. С. 101. В реймсских уставах таких формул не встречается, однако они были известны в других французских городах. была одной из важнейших установок средневекового ремесла, главным среди критериев, определявших «настоящего мастера». Отсутствие хотя бы одного из этих признаков было предметом пристального внимания корпораций и знаком, свидетельствовавшим об исключительно привилегированных в отношении ремесла группах: вдовы и дети мастеров Статус вдовы был одним из источников формирования представления о том, что заниматься ремеслом на законных основаниях может человек, не прошедший путь от ученика к подмастерью и мастеру, и человек, ремесло не знающий. Другими источниками такого представления следует назвать принадлежность к привилегированным группам (сын мастера) и возможность купить метризу, хотя здесь знание ремесла все же предполагалось..