Размещено на http://www.allbest.ru/

Россия в мировом сообществе цивилизаций

Цивилизационный подход в философско-историческом исследовании, может быть с успехом применен в качестве общеметодологического принципа при анализе истории и современных проблем развития российского общества. Чтобы найти теоретические основания для проведения социальных преобразований, нам предстоит самоопределиться в цивилизационном отношении. Только в этом случае мы можем наметить верные ориентиры нашего движения по пути общественного прогресса.

Споры об исторической судьбе и цивилизационной идентичности России начались давно и время от времени разгораются вновь. Высказываемые при этом многообразные суждения можно свести к следующим основным позициям: Россия - часть западной (европейской) цивилизации; Россия - одна из восточных цивилизаций; Россия - не самостоятельная цивилизация, а конгломерат этнокультурных анклавов, неоднородное, сегментарное общество (недоцивилизация); Россия - своего рода мост между Западом и Востоком, результат суммирования влияний обоих цивилизационных типов; Россия - уникальная самобытная цивилизация, отличная от Европы и Азии, от Запада и Востока.

Из двух крайних позиций (первой и последней) сегодня экономически и политически господствующей является первая; ее придерживается не только либеральная часть российской интеллигенции, но и правящая «элита». «...Мы часть западноевропейской культуры», - заявил В. В. Путин в начале своего президентства. Насколько обоснована подобная точка зрения?

1. История России в контексте теории цивилизаций

Россию XXI в. можно понять, только поставив нашу историю в связь со всей мировой историей на основе цивилизационного подхода. Так, уже три века, начиная с Петра I, в стране предпринимаются попытки реформ. Всего, по подсчетам историков, их было 14, и все они носили характер так называемой «догоняющей модернизации». В ее основе лежала мысль о том, что наша страна развивается по общемировым законам, вслед за Европой, повторяя ее путь с некоторым опозданием, поэтому российское общество «обречено» на перманентную европеизацию.

Характерно, однако, что все предпринятые модернизации вызывались не внутренними тенденциями развития, а внешними факторами. Какие это факторы? Историк В. В. Кожинов утверждает, что Запад начал войну против российской цивилизации в самом начале второго тысячелетия, и с тех пор она продолжается, прерываясь время от времени для накопления сил. По словам А. Тойнби, угроза России со стороны Запада стала с XIII века «хронической» и со временем все больше возрастала. Все попытки модернизации страны как раз и были вызваны необходимостью преодоления ее военно-технического отставания от Запада. Как заметил Г. В. Плеханов, если бы не эта необходимость, реформы, нацеленные на европеизацию, вообще были бы не нужны.

Таким образом, источником всех российских реформ и модернизаций было не что иное, как «вызов» западной цивилизации. Поэтому способ их осуществления обладал ярко выраженным «мобилизационным» характером и включал в себя чрезвычайные меры для достижения форсированного развития экономического и военного потенциала страны в целях сохранения ее культурного генотипа и государственной самостоятельности. Однако многозначительным фактом нашей истории является то, что все эти реформы заканчивались контрреформами. Чем это объяснить?

В допетровскую эпоху, несмотря на социально-сословные различия, культура (система верований, ценностей, обрядов и обычаев) была единой в цивилизационном смысле. Это придавало духовную энергию народу, делало его способным на солидарный порыв. За тридцать лет реформ Петра I российское общество оказалось расколотым на европеизированный образованный слой и сохранившую традиционный жизненный уклад народную массу. При этом дворянство, ставшее социальной опорой государства, составляло меньше одного процента населения. Около двух процентов - государственный аппарат и армия, да еще столько же - священники. Остальные слои населения эти преобразования не затронули. Для них все изменения были только к худшему: введение рекрутских наборов в армию на 25 лет, закрепощение большинства крестьян, принудительные работы на строительстве новой столицы, все новые и новые сборы и налоги. Уничтожением патриаршества были подорваны духовные основания традиционной народной культуры. Церковь лишилась самостоятельности, - создание Священного Синода уподобило ее государственному ведомству. Гонения на старообрядцев вызвали самосожжения, однажды - сразу трех тысяч человек.

В результате всех этих нововведений города были запружены нищими и ворами, на дорогах властвовал бандитизм, население империи за годы правления Петра сократилось почти на треть. Но государство богатело, росла его военная мощь, открывались новые учебные заведения, строились заводы и дворцы, устраивались праздники, - вино лилось рекой. Дворянство набиралось европейской спеси и возносило Петра до небес, народ же раздражал новоявленную элиту непониманием происходящего.

Елизавета, Петр III и Екатерина II продолжали и углубляли эти процессы. Петербург стал поистине западным городом, изменилась и Москва: сносились древние здания на территории Кремля, планировалось возвести здесь гигантский дворец и все перестроить в классическом стиле, да что- то помешало. Театр, балет, опера, - все западное, говорить стали по- иностранному, воспитывать детей - по-иностранному, даже слуг учили говорить по-французски.

Так в России возникли два мира: мир дворянский, живший чужой жизнью, по-европейски, и мир народный, продолжавший жить по-своему. Раскол произошел и в среде интеллигенции. Выразители традиций национальной культуры отстаивали самобытность России в противовес тенденциям западничества, внедряемым в общественную жизнь усилиями реформаторов. Каждая попытка реформирования общества неизбежно обостряла конфронтацию сторонников и противников реформ. Половина населения всегда была не согласна с вестернизацией страны. Временами западничество становилось едва ли не основной жизненной парадигмой, но глубинные корни русской жизни прорастали сквозь него и, в конце концов, одерживали победу.

Западничество как идеология оформилось в XIX в. Она создавалась такими мыслителями, как П. Я. Чаадаев, позднее - революционеры-демократы, а в конце XIX - начале XX в. - революционеры-марксисты. Чаадаев не видел в историческом прошлом России ничего такого, от чего нельзя было бы отрешиться, чтобы двинуться вслед за Европой. Он полагал, что православие является для этого препятствием и призывал отказаться от него в пользу католицизма, способствующего прогрессу. По его мысли, в Европе до известной степени осуществлено «царство Божие», мы же существуем как бы «для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок».

В противовес западничеству развивалась идеология самобытности России или славянофильства. Поворот интеллигенции к народной культуре начинается с А. С. Пушкина. В 20-х гг. на этих позициях стояли также Н. М. Карамзин, В. К. Кюхельбекер, Д. В. Веневитинов. Они считали, что Россия должна выразить сама себя, а не становиться в кильватер европейской цивилизации. В то же время они видели историческую необходимость реформ в технико-экономической сфере и в просвещении народа, связывая эту необходимость, прежде всего, с «вызовом» западной цивилизации. Реформы позволяли России реализовать свое историческое призвание. Отсюда высокая оценка этими мыслителями деятельности Петра I, который, хотя и «прорубил окно» в Европу, однако, «не презирал страны родной, - он знал ее предназначенье». При этом славянофилы были противниками разрыва с духовно-культурным наследием Древней Руси, с традициями русской народной жизни, которые позволяли воспроизводить высшие нравственные ценности.

С 30-х гг. XIX в. идеи особого, самобытного пути развития России развивали К. С. Аксаков, И. В. Киреевский, А. С. Хомяков, Ф. И. Тютчев. Они ставили православие выше католичества и считали, что Европа скоро исчерпает свой потенциал развития, тогда Россия и выполнит историческую миссию, заданную ей Богом. В России, полагали они, более совершенная - общинная - форма жизни, которой соответствует православная идеология соборности. Они боготворили народ и видели в народной культуре самостоятельное начало российской жизни, призывали учиться у народа пониманию жизни, а не учить его жить по-западному. Они стояли на том, что русская культура выросла из православия и народных традиций. Они верили в неисчерпаемые силы народа. «Глас народа - глас Божий!», - восклицал К. С. Аксаков.

В противоположность славянофилам революционные демократы-западники хотели поднять народ до уровня западной культуры, но - не сблизиться с ним, не «опуститься» к нему. В собственные силы народа они не очень-то верили, и народное творчество отрицали: даже Пушкина порицали за присутствие народных мотивов в его сказках. Прогресс же видели в западной культуре и западном образе жизни. Впрочем, сталкиваясь непосредственно с европейской социальной действительностью, революционеры-демократы довольно быстро меняли свои западнические взгляды на противоположные. А. И. Герцен замечает: «уважение к личности, гражданское обеспечение, свобода мысли - все это не существует и не существовало во Франции или существовало на словах». В.Г. Белинского поразило, насколько «тупой» и «пошлый» народ немцы. Оба они преодолели в себе западничество. В свою очередь, И.В. Киреевский и Ф.И. Тютчев, будучи славянофилами, знали Европу и умели ценить ее. Так что те и другие не только противостояли, но и во многом дополняли друг друга.

В 60-70-х гг. Н. Я. Данилевский, Ф.М. Достоевский и Н. Ф. Федоров формируют «русскую идею», развитие которой завершает В. С. Соловьев. По их воззрениям, русская идея - это всечеловечность, поэтому Россия должна сыграть роль «души мира». Примечательно, что сходные мысли о вселенской миссии России высказывали - и тогда и после - некоторые именитые иностранцы. Немецкий философ В. Шубарт был убежден, что русская идея - это идея свободы. Ф. Ницше видел, что только Россия способна противостоять жалкой европейской буржуазности. А. Тойнби пророчил гибель Запада и торжество русской цивилизации.

Обращение русской интеллигенции к марксизму в последние десятилетия XIX в. означало победу ориентации на сближение России с Западом. К началу XX в. большинство политически активных людей во всех слоях общества считали необходимым радикальное изменение существующего строя. Марксисты той эпохи видели путь к социалистическому будущему России в ускоренном развитии капитализма по европейскому образцу, и основной задачей предстоящей революции считали преодоление отсталости страны от Запада. При этом они рассматривали Россию как средоточие противоречий и отводили ей роль «слабого звена» в системе капитализма; прорыв в этом звене способен положить начало эпохе пролетарских революций в странах развитого капитализма. Отсюда возникла идея «проскочить» капиталистическую стадию развития страны на волне мировой пролетарской революции. Ее подготовка и инициация стали для большинства партийных лидеров главной из ближайших политических задач. Что же касается Востока, то он тоже должен был последовать примеру Европы. По оценке В. И. Ленина, «Восток окончательно встал на дорожку Запада» и примет участие в борьбе за его идеалы.

Между тем мировая революция не состоялась. И уже НЭП стал шагом назад, отступлением от социалистических задач, связанным с осознанием утопичности былых надежд. НЭП принес с собой утверждение капиталистических порядков в распределении и торговле; в общественной жизни стал задавать тон «нэпман» - спекулянт, лавочник, продажный чиновник, а в деревне - кулак и подкулачник. Товаров стало много, торговец процветал, но росли нищета, безработица, преступность, падение нравов, коррупция чиновников. Это было добровольное отступление с громадными издержками, - такой была «российская плата» за разочарование в революционных возможностях европейского пролетариата. Для многих становится ясно, что коммунизм - не для западного человека, что это специфически русское явление, которое Запад отвергнет. Так и произошло: вместо пролетарской революции на авансцену европейской общественной жизни выступил фашизм.

Изменившаяся мировая ситуация позволила сторонникам самобытного развития страны, сгруппировавшимся вокруг И. В. Сталина, оттеснить идеологов мировой революции от лидерства в партии и взять курс на построение «русского социализма». Сталин отстаивал идею лидерства СССР в мировом историческом процессе и тем самым возродил традиционную «русскую идею» на новой основе. Он рассматривал марксизм как самую передовую социальную технологию, опираясь на которую страна может создать мощную технико-экономическую базу, разрешить, таким образом, спор с Западом и отстоять свою самобытность. Основу этой самобытности он видел в русской национальной культуре.

В результате острой политической борьбы к середине 20-х гг. утвердился курс на строительство социализма в одной стране. Марксизм, став государственно-политическим явлением, довольно быстро трансформировался и стал тем, что обычно называют «русским» или «советским» марксизмом. Это решающим образом сказалось на политике, был выработан специфически российский способ интенсификации экономики: коллективизация, индустриализация и т. д.

Во второй половине 30-х гг. произошла радикальная «реформация» государственной идеологии, - в ее основу были положены уважение к отечественной истории и патриотизм. Между тем незадолго до этого слово «патриот» означало врага революции, - не случайно большевики левацкого толка увидели во всем этом реставрацию в стране дореволюционных порядков. Действительно, вся последующая история СССР стала продолжением развития российской цивилизации. И только встав на этот путь, Россия смогла противостоять экспансии Запада, нанеся поражение фашизму в Великой Отечественной войне, а в дальнейшем впервые в своей истории стала одной из двух величайших мировых «сверхдержав».

Постепенно, однако, поистине роковая закономерность нашей отечественной истории проявила себя в новой победе западничества, что мы наблюдаем в наше время, пожалуй, в наиболее уродливой форме, нежели когда бы то ни было. Одержав победу в конце 80-х - начале 90-х гг., «демократы»-западники, стали усиленно нахлестывать «лошадь истории», загоняя ее в единственные открытые ворота - в «мировую цивилизацию», которая является, как мы видели, не чем иным, как агонизирующей техногенной цивилизацией.

Снова муссируется идея отсталости России, порожденной якобы отклонением ее от магистрального (т. е. европейско-американского) пути развития, вызванным революцией 1917 г. Обществу навязывается идеология социальной инфантильности, ущербности: 70 лет советской истории - это «черная дыра», социальная яма, а вот капиталистическая Европа - это царство цивилизованной жизни. Для современных «реформаторов» Россия - не более чем европейская окраина, которая обречена на то, чтобы стать «нормальной» европейской страной. Такие горе-«реформаторы», будучи неспособными выработать собственную программу реформирования страны, пользуются стандартными рецептами западных советников. Один из них, американский экономист Д. Сакс признался: «Мы положили больного (т. е. Россию) на операционный стол, вскрыли ему грудную клетку, но у него оказалась другая анатомия».

Результатом такой скорее даже «американизации», нежели «европеизации» явилось глубочайшее социальное расслоение общества, угнетение и нищета большей части народа, противоречащие не только традициям русской культуры, но и тем ценностям, которые были внедрены в европейское сознание мыслителями Просвещения. Иными словами, в обществе насаждаются «дикие» порядки, которые были «нормой» для европейского общества разве что в эпоху первоначального накопления капитала. Совершенно игнорируется тот факт, что наиболее существенные преобразования социальных отношений в европейских странах произошли в XX в. как раз под влиянием Октябрьской революции и опыта социалистического развития России.

Напротив, национально-патриотическая оппозиция стоит на том, что Россия должна в процессе модернизации сохранить свою самобытность, культуру, традиции, - иначе ее ждет социальное небытие, она перестанет существовать как Россия, превратившись в некую карикатуру на Америку. Это отлично понимал еще А. С. Пушкин, который убеждал современных ему западников: «Поймите же, Россия никогда ничего не имела общего с остальною Европою; история ее требует другой мысли, другой формулы...» В самом деле, Япония и Китай, к примеру, не страдают «комплексом западничества», поэтому, интенсивно развиваясь, они остаются самими собой, сохраняют исторически присущее им культурное своеобразие. Стремление же повторить чужую историю - гибельно. Оно ведет к потере веры в себя, в собственное историческое предназначение.

Не случайно в связи с этим принципиально иное отношение деятелей современной российской оппозиции как вообще к историческому опыту развития страны, так и к советскому опыту жизнеустройства - в частности: советский образ жизни, советский человек - эти социальные феномены выросли на древе, уходящем своими корнями в структуру исторически выработанного национально-культурного генотипа. Следовательно, такой образ жизни и такой тип человека достойны сохранения и дальнейшего культивирования, а суть реформ должна сводиться к созданию наиболее благоприятных общественных условий, обеспечивающих жизнеспособность этих традиционных феноменов социальной жизни.

Подчеркнем, что опасна не только сама по себе утрата богатейшей культуры. Речь идет о «вестернизации» деятельностной парадигмы общества, а значит и о переориентации вектора активности на преимущественное удовлетворение материальных потребностей человека, которое уже завело западную цивилизацию в тупики кризиса. Россия, таким образом, втягивается в смертельную борьбу за «выживание» на максимально возможном уровне материальной жизни и тем самым внесем свой вклад в углубление глобального кризиса во всех его проявлениях. Да и нас самих эта борьба вряд ли приведет к успеху: создаваемый ныне усилиями американских идеологов и политиков «новый мировой порядок» отводит России роль сырьевого придатка стран «золотого миллиарда». Выполнить же свою историческую миссию по синтезированию новой культурной парадигмы Россия сможет, только освободившись от односторонней ориентации на изживающие себя идеалы западной цивилизации.

Несомненно, чтобы сохранить свою самобытность, мы должны, прежде всего, воспроизводить традиционные формы жизни, выраженные в универсалиях русской культуры. Вместе с тем это не означает, что система ценностей может оставаться совершенно неизменной. Как известно, культура - это общественно-исторический опыт народа, явленный прежде всего в его языке, опыт, передаваемый из поколения в поколение. Но исторический опыт накапливается и перерабатывается, культуре присуща, поэтому, как устойчивость, так и изменчивость. Время от времени здесь происходят не только количественные изменения, но и своего рода «культурные мутации».

Из теории цивилизаций следует, что политическим и экономическим переменам в обществе предшествует переворот в умах людей, пересмотр ценностей, идеологическая подготовка. Субъектом «культурной мутации» выступает интеллигенция, - это ее историческая миссия. Однако такая мутация - не просто слом старой системы ценностей, а замена ее новой. «Перестройка» 80-х гг. сломала систему ценностей советского общества, но «демократическая» интеллигенция, столь рьяно выполнявшая эту миссию, не сумела ни ответственно распорядиться старыми ценностями, ни тем более предложить новую систему ценностей.

Как уже говорилось, культурные предпосылки цивилизационных перемен могут иметь характер «внешнего вызова», т. е. давления иной цивилизации. Наши «реформаторы», будучи не столько объектами, сколько проводниками, «агентами» этого давления, просто «поменяли знаки» перед старыми ценностями на «минус», а перед ценностями западной культуры - на «плюс». С особым пиететом была позаимствована потребительская ценностная парадигма западного общества, а парадигма духовности отброшена как старый хлам. Последствия такой «перемены знаков» налицо: разрушение государственности и духовной культуры народа, физическая деградация индивида и «одичание» личности.

Значит ли это, что оптимальным был бы выбор некоторого «среднего» пути? Вряд ли. Как известно, между крайними позициями лежит не истина, а проблема. Операции суммирования и выведения среднего арифметического непригодны для создания органически целостных систем. Здесь необходима новая комбинация уже известных элементов. Так, сегодня для России необходима совершенно новая, оригинальная комбинация политических средств, которая позволила бы вывести страну на самостоятельный путь развития. Основой синтеза должен служить исторический опыт народа. Вырабатывать такую политическую стратегию надо самостоятельно, творчески, не ограничиваясь наивным подражанием западным образцам. И здесь особенно важна роль общенационального лидера, который был бы способен осуществить стратегический синтез. Подобную роль «архитекторов реформ» сыграли в послевоенные десятилетия Ш. де Голль во Франции, Л. Эрхард в Германии, Дэн Сяопин в Китае, Ли Куан Ю в Таиланде. Судьба России оказалась в этом отношении не столь благосклонной...

2. Русская культура как фактор синтеза цивилизаций

С подобной точки зрения Россия предстает как особая самостоятельная цивилизация. А.И. Герцен, по-своему истолковывая символику герба Российской империи, говорил: на российском гербе головы орла смотрят в противоположные стороны, но сердце у него бьется одно. Смысл этого образа состоит в том, что культура народов России представляет собой не конгломерат восточной и западной культур, а особый сплав, синтезировавший их влияние на основе самобытного исторического опыта. Именно в результате этого синтеза Россия стала «колыбелью народов». Ни одна народность, ни одно племя не исчезли с ее земли, пока она укрепляла свое государственное величие. Что же образует «сердце» российского орла, в чем заключается «тайна» русской народной души? А в более строгой формулировке - каковы основные универсалии русской культуры, ставшей «центром притяжения» для других народов России?

Ключевое звено русской культуры, ее фундамент, определяющий главные принципы ее построения, образует духовность. В самом общем смысле это приоритет духовного жизненного начала перед материальным, готовность пожертвовать материальным ради духовного, стремление к всемерному развитию духовной основы бытия. Разве не показателен такой факт, что на Руси в писаных завещаниях наследникам перечислялись вначале иконы, потом книги (в том числе светского содержания) и только после этого - драгоценности и все остальное имущество? Наиболее авторитетными жизненными наставниками для нас были именно книги. Наша литература - самая древняя, она древнее французской, немецкой, английской. И была она по преимуществу духовной, а не развлекательной и тем более не «скопидомской»: она не учила тому, как разбогатеть, - она размышляла о том, как устроен мир и что должен делать в нем человек, как он должен жить, чтобы устроить свою душу. Это были знаменитые летописи, былины, песни, сказки, сказания и т. д. Каковы же источники этого верховенства духовного начала в русской жизни?

Основу русского социального жизнеустройства образует коллективность, предполагающая социальное равенство и справедливость. В историческом опыте России выработана всеохватывающая этика коллективности, простирающаяся до «всесветности», «космичности» русского восприятия жизни. Коллективность противостоит индивидуализму, пронизывающему всю систему отношений западного общества. Но она вместе с тем не является аналогом корпоративности, «диктатуры коллектива», присущих традиционному восточному обществу. В русской культурной традиции реализуется некоторая оптимальная «пропорция» коллективного и личностного начал общественной жизни.

В обществе традиционного типа человек слабо обособляется от коллектива, как бы сливается с ним, и это мешает развитию человеческой индивидуальности: здесь действует принцип «человек - для коллектива». Но если обособление становится чрезмерным, возникает феномен индивидуализма, противопоставляющий человека общественным структурам: «человек - против коллектива». И это ничуть не менее губительно для личности, поскольку утрата коллективистской интенции сознания, поведения и деятельности оборачивается для нее неизбежной потерей нравственных качеств, образующих основу духовности.

Подобная «диктатура личности» по отношению к коллективу, принципиальная направленность ее «на себя» ничем не лучше «диктатуры коллектива», сдерживающей развитие личности. Индивидуализм - антипод не только коллективности, но и индивидуальности тоже, поскольку он задает «античеловеческий» вектор развития: способствуя развитию некоторых, по преимуществу «активистских», свойств и способностей личности, он в то же время «обесчеловечивает» ее. В самом деле, личность чрезмерно энергичная, экспансивная, склонная к обладанию, к господству, к насилию, - личность этакого «супермена», - опасна для общества, она его разрушает, подрывая основу человеческого существования.

Совсем иное дело - обособление индивида в такой мере, которая направляет его активность на коллектив. Тогда побуждения личности, ее действия и поступки обретают духовно-нравственную энергию. А это не только мощный фактор созидания, но и решающее социальное условие формирования подлинной индивидуальности, формирования личности, проникнутой высокой нравственностью, личности, склонной к самореализации в духовном творчестве. В России, по словам мыслителя- славянофила И. В. Киреевского, на месте личной самобытности или общественного самовластия господствует принцип: человек принадлежит миру, мир - ему. Этот принцип организации общественной жизни был воспринят в советскую эпоху как культурная «матрица» русского социализма. В выборе пропорции коллективности-индивидуальности, оптимальной для тех условий как раз и кроется одна из великих загадок высочайшего духовного взлета, совершенного нашим народом в эту эпоху.

С коллективностью как универсалией культуры теснейшим образом связана соборность как способ единения людей на основе общей идеи и как форма организации общественного управления. В России государство выполняет функцию защиты всех населяющих ее народов и граждан, поэтому ему отдается приоритет в сравнении с правами отдельного человека и гражданина. Демократия западного типа, опирающаяся на формальное равенство граждан перед законом, не соответствует сложившейся в русской культуре пропорции рациональности-иррациональности, в которой преобладает иррациональная составляющая. Поэтому необходимым элементом общественного самоуправления в России выступает принятие решений на основе коллективного обсуждения и «консенсуса». Избирательное право, реализуемое западным человеком индивидуально, тем более неприемлемо для граждан России, что в современных условиях всеобщим явлением стало манипулирование общественным мнением с помощью телевизионных избирательных «технологий».

Именно на коллективно-соборных формах организации общественной жизни как раз и базируются принципы русской духовности. Среди них особую роль играет государственно-державный патриотизм. Человек, принадлежащий к русской культуре, видит в государстве не только форму общественной организации, но и особую духовно-нравственную ценность. Для него государство, его интересы - это предмет сакрализации, это, по словам П. Б. Струве, осуществление боговластия. Русский человек не мыслит своего счастья отдельно от благополучия и могущества государства. Более того, он способен поставить счастье Родины выше личного или семейного счастья. Для него патриотическое чувство - выражение глубинных потребностей души. Поэтому в своем служении государству он остается внутренне, духовно свободным. Каждый из нас в ответе за всю страну, и это - центральный «нервный узел» русской духовности. Если, к примеру, американец живет для себя, и его престиж измеряется тем, что он имеет, то для нашего соотечественника престиж определяется тем, что он сделал для народа, для государства.

На Западе основной критерий успеха - собственность, у нас же - нравственное, духовное совершенствование. Там произошло историческое отступление от католицизма к протестантству, в результате чего восторжествовал рационализм, а вместе с ним - материальный «успех». В противоположность этому Россия представляет собой тип жизни, где преобразующая деятельность и ее результаты, эффективность социальных «технологий» и т. п. не являются определяющими для характера миропонимания, ибо главное здесь - те духовные ценности, которые стоят за этой деятельностью, те общественные интересы, которым она служит.

В российской православной традиции даже и труд ценен постольку, поскольку он способствует общему делу и развитию духовности. Ценность представляет не сам внешний результат деятельности, а то, что в процессе его достижения, по выражению Н.А. Бердяева, «продолжается богочеловеческое творение». Персонализация как движение личности к богу - вот главная составляющая творческой деятельности субъекта. Отсюда ценностно-рациональный стиль мышления русского человека, позволяющий сознательное соподчинение, «ранжирование» его собственных жизненных предпочтений сообразно их общественной значимости.

Наконец, русская культура содержит в себе такие нравственные императивы, как социальное равенство и справедливость. При этом социальное равенство понимается не как примитивная «уравниловка», а как равенство социальных возможностей для становления и самореализации личности. Выражением такого понимания равенства является великий принцип «от каждого - по способностям, каждому - по труду». Здесь в качестве единой меры человеческого достоинства выступает трудовой вклад индивида в преумножение общественного богатства, и применение этой меры воспринимается каждым членом общества как справедливость. А человек, причастный к русской культуре, не может быть доволен жизнью, если он не ощущает высшей, нравственной справедливости в общественной оценке достоинства каждой личности.

В России, по Л. Н. Гумилеву, царствует добро. Русский человек стремится к гармонии с самим собой и к постоянному нравственному самосовершенствованию. Но ему этого мало: он чувствует себя призванным всюду утвердить эту гармонию и высший божественный порядок на основе духовного единства. Масштаб счастья для русского человека существенно определяется счастьем других людей, и не только «ближних», но и «дальних». С. Цвейг, размышляя о русской литературе, отмечал: «Герои Диккенса мечтают о маленьком домике, теплом очаге и благополучии своего потомства, герои Бальзака грезят высокими титулами и миллионами, герои Достоевского и Толстого никогда не помирятся на личном только счастье, для них счастье - это счастье всего народа, всего человечества, они так устроены, что живут идеей космического совершенства».

Все реформы, проводившиеся в нашей стране, и особенно в последнее десятилетие, были так или иначе направлены на размывание этой общинной основы российской жизни и духовно-нравственных оснований российского менталитета, на внедрение частнособственнического начала в общественную жизнь и общественное сознание. Реформы, проводимые нынешними «демократами», особенно «жестко» направлены на изменение социокультурного «генотипа» общества путем подавления русской культурной традиции, которая рассматривается как главная помеха тотальной вестернизации страны и превращения ее в резервуар энергоносителей, необходимых для процветания «золотого миллиарда».

Поскольку наши культурные традиции наиболее ярко выражены в великой русской литературе, именно ее внутренний «стержень» был сломлен воинствующим западничеством в первую очередь. Об этом с болью писал В. Г. Распутин: «Дух новой литературы в России, наступивший после 1985 г. и особенно после 1991 г., можно выразить словами Смердякова из романа Достоевского: «Россия-с, Марья Кондратьевна, одно невежество... Я думаю, что эту проклятую страну надо завоевать иностранцам». И - на десять лет пошла гулять, как обретенная истина, смердяковщина. Все - по чужим образцам. Все - на чем тысячу лет стояла Россия - в шутовском экипаже на свалку. <...> Культура, имеющая великое прошлое, та культура, которая принесла в мир эпический размах человеческой ценности и красоты, штурмуется бушующим обезьяньим кривлянием».

Между тем, учитывая сказанное о нравственных императивах русской культуры, о ее всесветности и всечеловечности, т. е. обращенности ко всем народам мира, есть смысл говорить об особой ее миссии в синтезе цивилизаций. В свое время о мировой ценности русского жизнеустройства писал А. С. Хомяков: «Эта жизнь хранит много сокровищ не для нас одних, но, может быть, и для многих, если не для всех народов». Сегодня, в эпоху кризиса западных ценностей, мы имеет гораздо больше оснований для подобных суждений. Именно русская культура могла бы послужить «матрицей» цивилизационного синтеза, прежде всего, в том, что касается нравственности и духовности - определяющих начал как общественной, так и личной жизни.

Для нас, как и для любого народа, нет ничего ценнее, нежели социально-исторический опыт, отраженный, в частности, в национальном менталитете. Менять менталитет в угоду стандартизированным формам и моделям экономического роста, это все равно, что телегу ставить впереди лошади: менталитет является главной культурной ценностью как раз потому, что он наиболее эффективно обеспечивает также и выживание народа. «Слом» менталитета не только не обеспечит такое выживание, - он чреват опасностью движения к социально-культурному небытию нации. Задача состоит, следовательно, в том, чтобы реформирование общества привести в соответствие с национальным менталитетом, а никак не наоборот.

Основой сознания в случае такого синтеза выступали бы не «целерациональная», не экономическая, а экологическая и нравственная составляющие, которые, в свою очередь стали бы ведущими регуляторами экономических процессов. На место формальной демократии могла бы стать демократия «соборного» типа, предполагающая совместную выработку решений и прогнозов будущего. Смысл человеческой жизни стал бы в возрастающей мере определяться не уровнем удовлетворения первичных потребностей, а уровнем развития духовных потребностей личности.

Однако для того, чтобы человечеству двигаться в этом направлении, нам самим надо повернуться лицом к отечественным культурным ценностям, а не держать голову вечно повернутой на Запад. Так будет, несомненно, лучше - для нас, да и для Запада - тоже. Ибо, скажем, перефразируя одного классика: «анатомия» нашей цивилизации может послужить не только «ключом» к постижению «анатомии» Запада, но и рычагом для ее усовершенствования.

3. Россия в глобализирующемся мире

Эта диктатура утверждается всеми средствами, в том числе, «огнем и мечом». Английские исследователи З. Сардар и М. Дэвис отмечают, что уже после окончания второй мировой войны США свыше ста раз применяли режим различных санкций по отношению к суверенным странам, в которых проживает, в общей сложности, более половины человечества; военные расходы США сегодня практически равны соответствующим расходам всех остальных стран мира, вместе взятых. Бомбардировки Сербии стали последней «глобализационной» акцией США в минувшем столетии, агрессия против Ирака - первая война за «новый мировой порядок» в наступившем веке.

Не менее действенны такие средства глобализации, как тотальный контроль над финансовыми потоками, энергетическими ресурсами, средствами информации и пропаганды. Структурной основой экономической глобализации выступают транснациональные корпорации (ТНК), а финансовое регулирование выступает в качестве ее основного «рычага». Финансовый контроль над общемировым экономическим пространством обеспечивает сверхприбыли ТНК за счет эксплуатации природных, трудовых, интеллектуальных и других ресурсов всех стран.

Что же касается идеологической программы глобализации, то она основывается на приоритете западных культурных ценностей, из чего вытекает целесообразность унификации культур на базе «общечеловеческих ценностей» и «всеобщих прав человека». Вместо пути международной интеграции, опирающейся на сотрудничество и взаимообогащение народов и культур, человечеству навязывается национально обезличенная, предельно упрощенная «массовая культура». Те же английские авторы пишут о своем наблюдении: «Оборотной стороной материального изобилия в Соединенных Штатах становится культурная убогость. Американцам, стремящимся к максимизации своего благосостояния и превращающим на этом пути средства в цели, «становится трудно вообразить жизнь, хотя бы в чем-то отличную от той, в которую они каждодневно окунаются».

Между тем под влиянием западного образа жизни с его «одномерной», потребительски ориентированной культурой оказываются все новые и новые страны и народы. В результате глобализация в ее культурном аспекте предстает как создание из различных этносов, народов и наций некой «серой расы», превращение их в аморфный «человеческий материал», в безликий, однородный и податливый биомассив, в котором стерты все национально-культурные особенности. В конечном счете, это стандартизация всех форм и сфер индивидуальной и общественной жизни - сознания, поведения, экономической структуры, государственного устройства - по западным лекалам.

Именно такой, предельно «вестернизированный», вариант мирового развития все более жестко и угрожающе заявляет о себе в идеологии и политике глобализма, стремящегося к безраздельному господству западного цивилизационного типа на планете. Подчеркнем в связи с этим, что сказанное ранее о современных глобальных проблемах, являющихся продуктом эволюции техногенной цивилизации, позволяет считать совершенно неоправданной канонизацию западной культуры в какой-либо форме и свидетельствует в пользу идеологии и политики антиглобализма. Концепция «многополярного» мира более приемлема как в интересах политического равновесия на земном шаре, так и с точки зрения возможностей дальнейшего накопления многообразного исторического опыта, фиксируемого средствами культуры. Напротив, унификация культуры способна завести человечество в «эволюционный тупик».

Современные коммуникационно-герменевтические теории обосновывают единственно разумный и реальный путь межцивилизационной интеграции - «диалог культур». Признавая социокультурную специфику цивилизаций и глобальный характер истории, такие теории стремятся соединить цивилизационный и мироцелостный подходы. По мнению одних футурологов-глобалистов, взаимодействие культур приведет в более или менее отдаленной перспективе к образованию единой планетарной цивилизации с новой шкалой общечеловеческих ценностей. Другие же полагают, что разнообразие культур сохранится и впредь, хотя общность их будет возрастать на основе взаимного обогащения.

Последний вариант развития культурно-интеграционных процессов является наиболее предпочтительным, поскольку именно сохранение культурного разнообразия будет способствовать не только расцвету локальных культур, но и дальнейшему интенсивному развитию всей общемировой «метацивилизации», в то время как ограничение разнообразия чревато последующей стагнацией этого развития и даже гибелью человечества в силу нарастания энтропийных процессов. Именно об этом свидетельствуют признаки стремительно надвигающегося экологического кризиса - недостаток полноценной пищи, ископаемого сырья, чистой воды, воздуха, земли, пригодной для выращивания злаков.

Техническими средствами предотвратить этот кризис невозможно. Применение ресурсосберегающих технологий, уменьшение количества отходов, их переработка и т. д., - все это может лишь отсрочить его наступление. Восстановить же равновесие биосферы можно только двумя путями: а) переход к полной автотрофности, к жизни в замкнутой техносфере, что в обозримом будущем представляется просто нереальным; б) уменьшение антропогенного воздействия на биосферу, по расчетам академика Н. Н. Моисеева, примерно в 10 раз, что предполагает изменение и человека, и общества - совсем не по западным образцам.

Многообразие цивилизаций - основа стабильности существования человека, но это многообразие, при определенных условиях, может стать источником противостояний, которые способны привести человечество к гибели еще до экологической катастрофы. Прогрессирующая неравновесность биосферы вызовет острые межцивилизационные столкновения и таким образом сделает ближайшие десятилетия временем борьбы за ресурсы планеты. Формирование же нового сообщества цивилизаций могло бы не только исключить подобный вариант развития, но и предотвратить экологическую катастрофу, ибо оно стало бы условием обретения человечеством новой «экологической ниши».

Одно из направлений становления такого планетарного сообщества - модернизация Востока с сохранением его культурно-цивилизационной самобытности. Ныне в Японии интенсивно происходит модернизация в сфере производства и потребления, но это затрагивает, главным образом, технико-технологическую сферу, в то время как тип цивилизации определяется формами взаимодействия личности и общества. А мотивация поведения людей в японском обществе осталась традиционной: преданность общине, почитание старших, «семейный» уклад внутри корпорации, дисциплинированность, ответственность и т. д. Эта цивилизация близка к российской цивилизации тем, что она ориентирована на воспитание, образование и коллективистские формы деятельности. В диалогическом ключе происходит модернизация и в других странах Юго-Восточной Азии, где она, по-видимому, будет продолжаться в ближайшие десятилетия.

Менее восприимчивы к модернизации цивилизации мусульманского типа, поскольку ислам утверждает единство светской и религиозной жизни. Ислам не только религия, «регулирующая» отношения человека с богом, но и определенный тип отношений между людьми, отрицающий либерализм, прежде всего, в сфере идей. Исламский фундаментализм - это ответ на попытки внедрения модернизации и либерализации в сферу общественных отношений. Вместе с тем, идейный ригоризм обрекает мусульманскую цивилизацию на отставание в сфере технологии, вследствие чего исламские народы могут разделить судьбу неандертальцев, которые не смогли обрести новую экологическую нишу. Но добровольно исламская цивилизация с исторической сцены не уйдет, и проблема Север-Юг будет обостряться. Результатом станет также углубление цивилизационного «разлома» между Западом и Востоком.

Итак, взаимодействие и взаимообогащение культур - основа для преодоления нынешних цивилизационных «разломов» и путь формирования человечества действительно цивилизованного, т. е. развивающегося посредством бесконечного многообразия форм человеческой деятельности и общественного жизнеустройства. Такой путь гарантирует людям столь же бесконечное разнообразие условий, направлений и перспектив духовного развития. Именно он способен обеспечить человеку подлинную свободу, самостоятельность и оригинальность взлетов его мысли, интенсивность и продуктивность его духовно-культурного творчества. Следовательно, этот путь развития мировой истории является поистине человечным и в наиболее полной мере соответствующим гуманистическим идеалам.

Что же значит нынешняя «вестернизированная» глобализация для России? Начнем с того, что политика культурной экспансии по отношению к нашей стране, проводившаяся Западом на протяжении веков, до последнего времени серьезного успеха не имела. А. Тойнби видел причину этого в жизненной силе самобытной русской культуры: «Запад так и не оказал глубокого влияния на жизнь и культуру России... Мощные традиционные культурные пласты оказывали сопротивление процессам вестернизации». Однако в ХХ в., благодаря созданию эффективных средств информационного воздействия и беспрецедентному, технологически оснащенному давлению с целью внедрения потребительской психологии в сознание и подсознание российских граждан, эта политика привела к культурно-ценностному перерождению значительной части советского общества, что и сделало возможным сокрушение СССР.

Вскоре после этого З. Бжезинский, один из влиятельнейших американских политических стратегов, в книге «Гигантская шахматная доска» провозгласил: «Новый мировой порядок создается Соединенными Штатами Америки на обломках России, за счет России и против России». В свою очередь, сотрудник госдепартамента США С. Хантингтон в книге «Столкновение цивилизаций» пишет, что установление «нового мирового порядка» будет сопряжено с конфликтом: Запад против православно-славянской цивилизации. Он полагает, что Запад будет договариваться только с либерально-демократической Россией. Если же она будет самостоятельной в своей цивилизационной ориентации, отношение к ней может быть только враждебным.

Это значит, что цели и задачи глобализации связываются, прежде всего, с дезинтеграцией российской государственности и последующей ликвидацией цивилизационной самостоятельности России. Именно Россия по сей день остается серьезным противовесом Запада в его политике вестернизации всего мира. И не случайно, что массированное вторжение в нашу страну ведется сразу по трем направлениям: военно-политическому, социально-экономическому и культурно-идеологическому. Последнее имеет главной задачей выкорчевывание народного начала культуры. В условиях «холодной войны» она выполнялась диссидентствующей частью советской творческой интеллигенции и «маргиналами» из среды партийных функционеров, к числу которых принадлежали многие из будущих «прорабов перестройки». Под лозунгом «возвращения в русло мировой цивилизации» расшатывались и разрушались корни советской системы - культурно-исторического типа, в рамках которого стало возможным обеспечить процветание народов России и который мог бы стать основой солидарности всех народов мира.

Ныне процесс ослабления российской государственности зашел так далеко, что восстановление нашей культурно-цивилизационной самостоятельности представляется в высшей степени проблематичным. Опираясь на опыт расправы американских агрессоров с Ираком, небезызвестный «демократ первой волны» Г.Х. Попов торжествует: «Нетрудно понять, что точечные бомбардировки разрушили не только режим Хусейна. Они нанесли сокрушительный удар по планам тех, кто мечтает о новом «народном» режиме для России. Теперь ясно, что даже если они захотят и восстановят советскую власть, это будет сугубо временная акция. А дальше - точечные удары и трибунал».

Уже два десятилетия идет расчистка геополитического пространства России, где сосредоточены треть энергетических ресурсов планеты, каждая пятая тонна угля и железной руды, половина мировых запасов чернозема, хвойного леса и пресной воды. Все это верно служит западному капиталу. Б. Клинтон, будучи президентом США, говорил: «Мы получили сырьевой придаток, не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать... За четыре года мы и наши союзники получили различного сырья на 15 млрд дол., сотни тонн золота, драгоценных камней и т. д. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы 20 тыс. т меди, почти 50 тыс. т алюминия, 2 тыс. т цезия, бериллия, стронция и т. д.».

Вместо открытой агрессии, как это было в прошлом, война против России ведется с применением экономического и информационного оружия. Россия, по замыслам «глобализаторов», должна стать малонаселенным пространством, по которому от нефтяных и газовых скважин будут проложены трубопроводы в страны «золотого миллиарда». Д. Мейджор в бытность премьер-министром Великобритании откровенничал: «Задача России после проигранной войны - обеспечить ресурсами благополучные страны. Но для этого нужно всего 50 млн человек». Оборонный потенциал России должен снизиться до безопасного для Запада уровня, - эту «работу» проделает время. Образование следует строить по колониальным стандартам. Поведение и жизненные ориентации молодежи - канализировать с помощью рекламы, пива, наркотиков.

Итогом этой войны уже стало тотальное опустошение страны. Наши общие потери - экономические, геополитические, демографические - за годы так называемых «реформ» уже сравнимы с потерями во время Великой Отечественной войны, а по ряду показателей значительно превышают их. Спустя лишь несколько десятилетий после Великой Победы, спасшей человечество от фашистского порабощения, держава-победительница сдала все завоевания, переместилась из разряда «сверхдержав» в «третий мир» и «самораспустилась», превратившись в полтора десятка государственных образований с весьма проблематичной жизнеспособностью.

По состоянию эффективных территорий Россия за одну «беловежскую» ночь вернулась к границам XVI в. Мы потеряли 5,5 млн км² территории - четверть общей территории СССР, что, например, в девять раз больше территории Франции и равно половине территории Китая. В пределах щадящих минусовых температур января (от минус 10 градусов до нуля) в СССР проживало 150 млн человек, т. е. более 50 % населения. Сейчас в этой климатической зоне проживает около 40 млн. человек, т. е. 30 % населения России и 13 % населения бывшего Союза. Мы снова (как во времена московского царства) стали приполярной страной с холодным, континентальным, засушливым климатом - единственной среди крупных держав мира. Мы в одночасье потеряли половину населения, 40 % валового внутреннего продукта, половину черноземных пашен и многое другое.