Необходимо отметить, что само понятие обновленчества появилось в Монголии в начале XIX века и было введено Агваном Хайдавом. Как и в Бурятии позднее, основное внимание в этом движении уделялось переводу литературы и обрядов на национальный язык. Тем не менее, именно Жамцарано и другие деятели бурятского обновленческого движения развили идею о возвращении к ранним буддистским канонам, уделяли внимания идеям нестяжательства ламства и отстраненности общины от событий в миру . В данном случае эти идеи отвечали необходимости развития образования и экономических реформ. Но участие бурят в монгольской жизни не было ограничено взаимопомощью. Участие бурят в монгольской политике, хоть и проявилась наиболее остро после Октябрьской революции, существовала и до неё и зачастую было проблематизировано. Для областников, которые в этом случае скорее разделяли имперский взгляд на данную проблему, обычно было рассматривать бурят как «народ [который] мог бы сделаться проводником европейского образования в Монголии» . Например, генконсул Российской Империи в Урге А.Я. Миллер в 1916 предлагает осуществить переворот с бурятами (военными инструкторами) во главе для отстранения высших лам и отделения церкви от государства (иначе говоря - для поддержки светских князей) . Автору данного исследования неизвестно, как подобный план должен был поддержать позиции России в Монголии вне предварительных договоренностей с монгольскими авторитетами и после усиления духовенства в 1915 году вследствие смерти ряда влиятельных князей. Кроме того, отделение церкви от государства при правлении обладавшего огромной популярностью Богдо-гэгэна очевидно встретило бы волны противодействия. Данный план, разумеется, был полностью отвергнут МИДом с пояснениями о том, что степень участия бурят в монгольских делах должна быть четко вымерена.

Необходимость в поддержке Семенова (и Японии, которая поддерживала его) для стабилизации ситуации и панмонгольские стремления бурятской интеллигенции 25 февраля 1919 года вылились в создание Великого Монгольского государства которое затронуло как монголов и бурят, так и алтайцев. Главой правительства был выбран Нэйсе Геген. Тем не менее, далеко не все автономисты одобряли такое образование: Богданов и Жамцарано старались участвовать в этой затее как можно меньше, несмотря на то, что именно Жамцарано в манифесте от 18 февраля 1919 года писал о создании общемонгольского государства . Сам атаман Семенов довольно хорошо воспринял начинание и пытался воспользоваться поддержкой Японии, которую пообещал предоставить капитан Куроки . В советской историографии огромное внимание уделялось именно Японии. А.Ф. Сперанский, специалист по международному праву 1920-х годов, ориентируясь на документы НКИД, писал следующее: «... успешно осуществляя задачу подчинения своему влиянию русских дальневосточных окраин, Япония, искусно пользуясь слабостью омского правительства и честолюбивыми замыслами одного из виднейших деятелей "сибирской атаманщины" - атамана Семенова, одновременно развернула программу "натиска на запад", которая намечала объединения южной части Забайкалья, русского Дальнего Востока, всей Монголии - от Сибири до Тибета, и Северной Маньчжурии в одно государство. Эта монголо-бурятская держава, по мысли Японии, должна была отдать в руки японцев весь центр и северо-восток Азии, отрезать Сибирь и Россию от Великого океана и создать базис для установления владычества Японии на Азиатском материке. В случае удачи этого плана предполагалось втянуть в орбиту японского влияния, если не весь Китай, то по крайней мере Китай северный» . Данный документ не отражает реального положения дел: Японское правительство официально и материально не поддерживало панмонголизм, и границы государства здесь указаны неверно, включают Тибет . Логично предположить, что в этом документе выражаются опасения большевиков и/или стремления местных акторов привлечь помощь из центра. О японских планах по установлению фронта «от Тихого океана до Каспийского моря» говорит и Чичерин в своей записке Ленину с копией Шумяцкму . Там же он советует делегацию от дружественного Монгольского народно-революционного правительства, так как «Восточные люди обращают большое внимание на внешние знаки почтения…если вы их не примете, это будет большой обидой и может иметь политические последствия». Данное высказывание довольно очевидно говорит о восприятии монгольских товарищей как несколько «других». Все же, отказ в принятии делегации в данной ситуации был бы рассмотрен как политический жест в любой культуре, так что приписка о «восточных людях не относится к делу. Об этом следует помнить - даже если вектора политики сменились, некоторые стереотипы относительно Востока остались прежними.

Несмотря на все опасения, в связи с последующими событиями планам и надеждам Куроки и группы Японских милитаристов не суждено было осуществиться. В 1919 году в Чите провозглашалось создание Великого Монгольского государства, которое должно было включить территорию Бурятии и земли как Внешней, так и Внутренней Монголии. Г.М. Семенов собирался отправить представителей нового государства на Парижскую мирную конференцию в попытках получить признание у мировых держав, но эти представители не смогли уехать дальше Владивостока. Так случилось вследствие того, что правительство Колчака вместе с Францией, Британией и Америкой весьма негативно отнеслось к идее данного государства и не собирались его поддерживать, несмотря на ожидания Семенова, который использовал тезисы из «Четырнадцати пунктов» Вудро Вильсона для декларации, подготовленной для Парижской мирной конференции . Правительство Колчака справедливо считало создание такого государство предательством Семенова по отношению к России. Иностранные государства не хотели, чтобы Япония распространяла свое влияние. Существовали и другие причины, такие как интересы Британии в Тибете. Богдо-гэгэновская Монголия отказалась участвовать в конференции - это не только угрожало строю нового государства и его стабильности, но и было чревато ухудшением отношений с Россией и Китаем одновременно. Представители многих регионов также не приехали . Вследствие этих событий Японское правительство отозвало Куроки, запретило любую поддержку панмонгольского государства, которое вскоре прекратило свое существование . Таким образом, Япония не только не успела поучаствовать в деятельности Великой Монголии, но и её решение о провальности данного предприятия имело решающее значение.

Красные войска предсказуемо не собирались помогать Роману Фёдоровичу фон Унгерну-Штернбергу - или же просто барону Унгерну - в борьбе против китайцев за освобождение Монголии, несмотря на соперничество с китайскими войсками за влияние на Монголию. Согласно агентданным, в случае успехов Унгерна предлагалось укреплять стратегические позиции своих войск . Но и помогать китайским войскам было проблематично. Например, Предсибревкома Смирнов считал, что не следует объединяться с Китаем и активно выгонять Унгерна из Монголии, потому как это грозит войной с Японией. Лучше «предоставить временно событиям идти своим порядком» . Об этом Смирнов писал не только Чичерину и Зиновьеву в НКИД и Коминтерн, но и Ленину в Москву, при этом критикуя и требуя отмены директив Каменева, который распорядился добить ушедшие белые войска. При этом сама критика подкрепляется доводами о проблемах, которым и посвящено письмо - сложно заподозрить в этом обычную борьбу за власть между членами партии, скорее это были реальные разногласия.

В августе 1920 года местные агенты Коминтерна пытались убедить центральную власть в том, что поддержание дружественных отношений с Монголией является лучшей политикой и дает несомненные преимущества в дальнейшей внешней политике. Это отражают доклады Ринчино «Краткое изложение о положении дел во Внешней Монголии» и «Об условиях, постановке и задачах революционной работы на Дальнем Востоке». В них он доказывал, что значение Монголии «…огромно ввиду существующих тесных связей Монголии с Маньчжурией, Китайским Туркестаном и Тибетом, а через последний и Индией» . В этом же докладе Ринчино заявил о том, что МНРП стремится к установлению контактов с Гоминьданом, но пока не имеет возможности и предлагал включение Бурятии на автономных началах в состав Монголии для способствования революции в Китае. Ранее, при встрече Данзана (одного из основателей монгольской партии) с Гапоном, Данзан отметил, что в отличие от Богдо-гэгэна и князей, они согласны на сохранение положения Монголии на условиях Кяхтинского соглашения 1915 года (т.е. автономии в составе Китая). Я.Д. Янсон и Л.М. Карахан (заместитель накрома иностранных дел Г.В. Чичерина) предлагали этот проект в наркомате по делам национальностей позднее, но безуспешно .

Личный фактор нередко влиял на правильное понимание информации о регионе. Некий сотрудник Секции восточных народов Готчинский в ноябре 1920 года жаловался на то, что в Иркутске до его выезда от О.И. Макстенека (некоторое время заведовавшего монголо-тибетской секцией Секретариата Восточных Народов) получали неправильную информацию. Макстенек перерабатывал и изменял информацию, передаваемую агентами Секвостанра, вследствие чего в Секцию сообщалось не все, что следовало, или даже неправильные сведения. Например, было сообщено о взятии Урги белыми (которое произойдет почти через три месяца после написания этого письма) и другое . Готчинский пишет, что и сами агенты сознательно фальсифицировали информацию. Откуда они получали информацию он не упоминает, но благодаря более поздней телеграмме С.С. Борисова известно, что у Бекзеева есть связи с Китаем и с «учеными» кругами. Но в той же телеграмме Борисов упоминает, что Гапон требует переговорить с Готчинским и выбрать более надежный людей для представительства Монгольской Народной Партии . Выяснить, было ли сознательное искажение информации не представляется возможным, но вероятно как то, что они просто ошибались (сами или в результате дезинформации), так и то, что Макстенек по каким-то причинам надеялся привлечь внимание центра к ситуации в Монголии. Такой причиной может быть нужда членов МНРП в оружии, о которой Л.М. Карахан и Я.Д. Янсон пишут Склянскому, прилагая копии телеграмм от Гапона и Шумяцкого из Иркутска. В их письмах говорится о том, что ещё 9 октября 1920 года просили оружия для МНРП, а его до сих пор не могут прислать. Карахан и Янсон опасаются, что если так будет продолжаться, то все усилия на Дальнем Востоке сведутся к нулю из-за усиления Японии, которая оккупировала Приморскую область и ведет агрессивную политику по отношению к КВЖД. Ещё через несколько месяцев, уже после взятия белыми Урги, Б.З. Шумяцкий торопит ответ, говорит, что без оружия все они «будут в объятиях Унгерна», что ничего больше не требуется . Кроме того, телеграмма Готчинского интересна тем, что там он предлагает использовать ровно те же методы, за которые Молоков в своей очевидно просоветской книге порицает Унгерна: обещание амнистии тем, кто примкнет к армии и использование отрядов из чахаров для партизанско-разбойнических действий .

После того, как стало понятно, что Унгерн не сможет противодействовать красным и собирается вернуть Монголию в состав будущей Китайской Империи под управлением маньчжурской династии, пусть и в виде автономии, Монгольская народно-революционная партия стала представляться как Богдо, так и князьям приемлемой альтернативой. Сама партия была образована и создала Временное Правительство в марте 1921 в Троицкосавске, сделав Ринчино своим представителем в Советской России . Положительное отношение к ней было возможно в том числе и потому, что партия в первую очередь стремилась добиться национального освобождения, и только потом принятия социалистических идей. Обращение к Советской России объясняется и тем, что монгольские князья не смогли добиться поддержки от США и Японии, тогда как угроза Китая была вполне реальна, а Советы успешно действовали против белого движения. Их успех во многом заключался в успешном использовании пропаганды. Кроме того, в высоких теократических кругах Унгерну не все доверяли, а Богдо-гэгэн не оказывал поддержки . Известно, что после освобождения Монголии от китайцев Богдо даровал Унгерну ханский княжеский титул (титул дархан-хошой-чин-вана). С.Л. Кузьмин отмечает, что этот титул не только не давал Унгерну право распоряжаться в Монголии, но также не делал его феодалом с владениями. Более того, так как Унгерн был связан с родом Романовых и был женат на маньчжурской принцессе, данный титул лишь фактически подтверждал его происхождение и социальное положение и давал ему освобождение от повинностей и телесных наказаний .

В общем, политику большевистского правительства в отношении Монголии сложно назвать необдуманной, она опиралась на местных агентов но не принимала их планы полностью, старалась инспирировать революцию в Китае, но не хотели портить с ним отношения из-за Монголии. Что касается самой монгольской революции, необходимо упомянуть об осторожной политике НКИДа, которую проигнорировал Б.З. Шумяцкий, решивший оставить войска в Монголии и спровоцировавший революцию. После революции снова возникли проблемы Урянхая (то есть Тувы), Тибета и Внутренней Монголии. Например, Агван Доржиев а 1924 году старался показать, что Внутрення Монголия и Тибет с большой вероятностью отвернутся от советов из-за антирелигиозной политики . Таким образом, Доржиев предлагает более активную внешнюю политику, которая при этом будет способствовать его начинаниям - сохранению буддизма. Тем не менее, руководство как советской, так и монгольской партии продолжало вести довольно осторожную политику. Только после смерти Богдо-хана от болезни, которой могло способствовать совершенное ранее покушение, предположительно от антироссийской группировки , была создана Монгольская Народная Республика. Это показывает, насколько большое уважение к нему существовало в Монголии и то ,что Богдо-хан имел в Монголии реальную власть.

Отдельно следует упомянуть про Дамбижалцана, или же Джа-ламу, «ламу с ружьем», выдававшего себя за Амурсану (то же, что и Ойрот-хан) и стремившемуся построить свою теократическую утопию. Основным (и довольно ненадежным) источником по его дореволюционной биографии является книга Ю.Н. Рериха, написанная в 1930 году и, где говорится о том, что он происходил из Астраханской губернии и был русским калмыком. Оттуда он переехал в Монголию, где ушел из монастыря из-за убийства другого ламы . По другой версии Джа-лама учился в северном Китае и был командирован в Тибет . После этого Дамбижалцан поехал в Монголию, где стал выдавать себя за вернувшегося Амурсану, но был арестован и отправлен в Россию. В 1910 году он вернулся в Монголию, стал собирать войска и послал представителей в Алтай. Манджи Кульджин и Кыйтык Елбудин, влиятельные скотовладельцы, пригласившие этих посланников, встретили их как помощников самого Ойрота. Согласно Кондратию Танашеву, информатору советского этнографа А.Г. Данилина, они беседовали о превращении бурханизма в полноценную ветвь тибетского буддизма . В 1912 году вместе с Хатан-батором Максаржавом как командир монгольской народной армии он взял Кобдо, где потом получил владения в 60 км от Богдо-хана. Там он уменьшил количество лам и говорил о необходимости изменений в буддизме, заказал новую технику из России и стремился к установлению порядка и чистоты, в том числе физической . В этом плане он весьма последовательно повторял политику лидеров обновленческого движения, так как стремился совместить современные европейские новшества с буддистскими основами, реформировав последние. Но при этом он сделал свое государство именно теократическим, выдавая себя за легендарного князя-освободителя. Будучи героем освобождения Монголии от китайцев, Дамбижалцана имел высокий статус и общественное признание, но своим жестоким управлением и самоуправством он снискал себе ненависть и местных князей, и Богдо-гэгэна. В результате они обратились в Россию за помощью (так как Дамбижалцан заявлял о своем русском подданстве) и в 1914 году Джа-лама снова был арестован, но после революции опять сумел вернуться в Монголию. В августе 1920 Ринчино говорил о нем как о харизматичном лидере, отличившемся взятием Кобдо, у которого схожие интересы с народно-революционной партией, хотя и нет с ней связей . Наметились попытки сотрудничества (а если точнее - использования) Джа-ламы в своих действиях большевиками. Планировалось, что Джа-лама будет лидером партизанских отрядов в западной Монголии и сотрудничать с МНРП . Сам Дамбижалцан не имел ни малейшего желания подчиняться красным, движимый идей о своем теократическом государстве. Если этот факт известен довольно широко, то о контактах Джа-ламы с белым движением известно меньше и информация об этом довольно противоречива. К февралю 1921 у большевиков появляются сведения о связи Джа-ламы (который обозначен в письме под именем Дамбджансон) с Унгерном. Это известно из телеграммы Гапона Кархану (заместителю комиссара по иностранным делам РСФСР, позднее заведующему Восточным отделом НКИД), где Гапон ссылается на беженцев-бурят из Урги . С.Л. Кузьмин, основываясь на документах из архива внешней политики России утверждает, что Унгерн изначально хотел присоединиться к Джа-ламе, но уже в 1921 году отказался от этого намерения, посчитав ламу коварным и ненадежным. Кузнецов предполагает, что это решение было принято под влиянием монгольского дворянина Баяр-тайджи, который открыто противодействовал Джа-ламе до вступления в войска Унгерна . После неудачи в контактах с ламой, начинаются операции по противодействию ему. Первая, организованная Шумяцким и Борисовым, создала большевистского Амурсану, который на время (он был вскоре убит белыми) подорвал доверие к Дамбижалцану. Затем ОГПУ скоординировало убийство, которое произвели агенты, замаскированные под паломников .

2.3 Алтай

Включением Алтая в контекст данной работы является тем, что отличает данное исследование от других исследований подобного рода и включает его в более широкий контекст. Если разнообразные связи Монголии с Алтаем (вследствие существования в составе Джунгарского ханства) и с Бурятией известны, то связи Бурятии с Алтаем в данный период найти гораздо сложнее, хотя представляется логичным их существование.

В 1899 году был издан земельный закон, который не только способствовал колонизации русскими Алтая, но и лишал алтайцев льгот, которые они имели как инородцы. Такая политика объяснялась тем, что алтайцы теперь уравнены в правах с русским населением . Естественно, равенство было только номинальное . Так как алтайские инородцы в основном занимались кочевым скотоводством, им не обходимо было гораздо большее количество земли, чем нужно было русским поселенцам для земледелия. Это не было проблемой до волны переселения в Сибирь, которая пошла с 1890-х годов. В период с 1897 по 1916 в Сибирь и на Дальний Восток переселялись 48,8 % от всех переселенцев России . При возникновении земельных споров они решались в пользу инородцев не так часто. Показательным примером служит ситуация с калмыком (т.е. алтайцем) Шабураковым, который выиграл дело с русскими, но Православная миссия постановила, что «решение спорного дела в пользу Шабуракова может умалить значение православия, как господствующей религии ». После этого инцидента Шабураков был выслан из Алтая. В такой ситуации укрепление идентичности алтай-кижи становилось делом противодействия ассимиляции. В то же время возникает и бурханизм.

Начало истории бурханизма (он же ак-јанг, «белая вера») - движения, противопоставляющего себя шаманизму и кровавым жертвоприношениям - обычно датируется 1904 годом. Это движение основано на общей монгольской и алтайской легенде о приходе Ойрот-хана, мифического правителя Алтая и вере в Белого Бурхана - (белого бога). После того, как пастух Чет Челпаном и его дочь Чугул увидели белого всадника, который дал им заповеди новой религии, Чет стал пророчить об этом, что вылилось в коллективное моление. Моление разогнали вследствие опасений Алтайской Духовной Миссии, но само движение продолжалось. Большая часть современных историков разделяет мнение о том, что реальными инициаторами, стоявшими за Четом и его откровением, были богатые алтайцы, связавшиеся с Джа-ламой . Их причины уже упоминались выше: земельный вопрос и доминирующая роль православия. Бурханизм изначально являлся синкретической религией. В его обрядах заметно влияние буддизма традиции Гелугпа, распространенной в Монголии и Бурятии), шаманизма и даже православия. Примером влияния православия является почитание Николы Угодника среди некоторых бурханистов на Алтае, где Никола иногда изображался вместо Христа. По мнению Д.В. Арзютова, православие продолжает «индо-иранскую линию монотеизации мировоззрения» . Автору данного исследования представляется сомнительным, что данный случай является хорошим примером про монотеизацию. Так или иначе, на бурханизм не мог не повлиять и шаманизм, альтернативой которому так старательно стремился стать бурханизм в начале. Ярчайшим примером являются рисунки детей, сделанные в конце 1920-х годов, где на схеме изображен сам бурхан, символы китайского календаря (очевидно, заимствование из буддизма), духи мест и дома, а также добрые и злые божества . Такое соседство говорит о том, что бурханизм утратил значительную часть монотеистических черт. Кроме того, в плане отношения бурханизма к шаманизму показателен разговор между Четом Челпановым и А.В. Анохиным. В нем Чет упоминает, что он против негативного отношения к ярлыкчи, которое распространяется, потому как его вера все же сходна с шаманизмом .

Следует упомянуть, что Джунгарское ханство не включало в себя территорию нынешней Бурятии. Что интересно, в записной книжке, веденной Цыбеном Жамцарано в экспедиции по Иркутской губернии, записана сказка в разных вариациях (он её называет «поэма»), где героиня «серой зайкой» уходит на Алтай «кустики грызть» в конце истории . Сложно интерпретировать такой рассказ однозначно, но можно предположить что Алтай не был близким местом для бурят ранее, не вызывал различимых положительных эмоций.

Для алтайских автономистов наиболее знаковой фигурой был Г.Н. Потанин, который часто и тесно общался с Г.И. Гуркиным, председателем Алтайской Горной Думы (далее АГД) и Каракорум-Алтайской Окружной управы (далее КАОУ) и М.Б. Шатиловым, членом КАОУ, областником и министром Временного Правительства Автономной Сибири. Хорошим знакомством с Потаниным и Ядринцевым гордился и Аргымай Кульджин, который объявлял себя «сторонником просвещения» . Потанинский кружок был как раз тем обществом, которое включало алтайскую интеллигенцию в областнический, общеимперский автономистский дискурс . Именно ему участники последнего заседания АГД отправили письмо с пожеланиями о том, чтобы его мечта о Сибирской областной думе сбылась . Контакты со стороны алтайцев найти чуть проще, чем со стороны бурятов. Например, Первый Съезд алтайцев отправил письмо Бурятско-Калмыцкому Комитету в Петроград, где приветствовал «собратьев бурят, выражает уверенность, что в Учредительном Собрании интересы сибирских туземцев найдут яркую защиту со стороны их представителей и в недалеком будущем депутаты алтайцев встретятся с депутатами бурят в Сибирской Областной Думе» . На собрании Алтайской Горной Думы (она же АГД) в январе 1918 года её представители отметили, что необходимо самоопределятся вслед за другими народностями, такими как буряты и калмыки . При этом о подобных контактах АГД с Читинской группой, которая была создана раньше, ничего не известно. Вероятно, это произошло вследствие того, что Г.И. Гуркин, А. Кульджин и другие члены Думы предпочитали вариант территориальной автономии, более близким к которому являлась концепция Петроградского Комитета, менее радикальная по сравнению с Бурнацкомом. Также не исключено, хоть и менее вероятно, что члены АГД просто узнали о Петроградском комитете раньше. Так или иначе, заметно, что сами алтайцы стремились достичь автономии во многом ориентируясь именно на бурят.

Если среди большинства ойратских автономистов - создателей Каракорум-Алтайской окружной управы - сложно найти тех, кто имел постоянные контакты с бурятскими или монгольскими деятелями, то С.С. Борисов, большевик и член АГД, очевидно хорошо знал автономистов Бурятии. Согласно некоторым источникам, некий «Семеновский «палач» пришел арестовать Ринчино, который летом 1919 обедал с «восточником» С.С. Борисовым» . Сложно делать из этого какие-либо выводы, но можно предположить, что они знали друг друга довольно хорошо. Кроме того, сам Ринчино в докладе «Инородческий вопрос и задачи советского строительства в Сибири» отмечает, что «только в одном случае Центральному Советскому правительству удалось спасти решительным вмешательством алтайских калмыков от разгрома Бийским совдепом» . Здесь, отходя от темы влияний и связей, следует несколько прояснить контекст создания автономных правительственных органов на Алтае. Алтайская Горная Дума, созданная в 1917, в марте 1918 сменяется КАОУ. Само название Каракорумской окружной управы отсылало к столице государства Чингис-хана. Это выглядело как конкурирующий панмогольский проект, который при этом поддержал Колчак. Это происходит из-за трений между социалистически-настроенным Бийским совдепом и членами Алтайской Горной Думы, большая часть из которых хорошо знали не только областников, но и участников белого движения. По словам Гуркина, враждебно настроенные члены Бийского Совдепа очень жестко высказались против инородцев на заседании, посвященном созданию Алтайской автономии. Остальная часть членов совдепа из-за этого решила отложить вопрос с созданием автономии (при том, что предварительное голосование уже показало огромный перевес сторонников автономии), что, разумеется, возмутило Гуркина. После этого случая он и другие члены Думы решили создать новую автономию, уже по национальному признаку, где подобная ситуация просто не сможет повториться . Возвращаясь к словам Ринчино, они могли бы служить компроматом на него позднее, когда КАОУ стали называть бандитской и преступной.

Нельзя не вспомнить о проблемах, сопутствовавших гражданской войне. Из-за голода Калмыцкая автономия получила статус нуждающейся, о необходимости её материальной поддержки писал лично Агван Дорижиев . Тем не менее, о поддержке Алтаю, который вполне мог входить в зону интересов Бурятии, не было сказано. Локальные активисты Коминтерна специально собирали статистику, которую потом отправляли в Москву, чтобы показать, насколько плохо положение в регионе. Кроме того, заместитель представителя Ойратской автономной области Зяблинский и управляющий делами Наркомнаца Брезановский просили возможности оживить торговлю с Монголией, отремонтировать Чуйский тракт. Но они же добавляли, что нельзя допускать «закабаления одной народности другой» . Таким образом, возможности, связанные с Монголией, также были в определенной степени опасны для автономности Алтая.

В 1920 году большевику и бывшему члену АГД Сары-Сепу Конзычакову доверили создание проекта Ойротской автономии, который был воплощен в 1922 году. В его первой версии Конзычаков, родственник этнографа А.В. Анохина из Потанинского кружка, решил использовать легенду об Ойрот-хане. Его целью было поддержание значимых начинаний алтайского народа и использование их для расположения народа к советской власти, что сильно напоминает концепт малой родины. Идеи, подобные этой, высказывал и Аргымай Кульджин в беседе с А.Г. Данилиным. Он говорил о том, что в «белой вере» есть одно противоречие - Ойрот уже пришел, и это Ойрот всех угнетенных - Ленин .

В итоге, если в отношениях Бурятии и Монголии влияние на последнюю использовалась бурятскими автономистами в качестве весомого аргумента для более независимых действий, то с Алтаем ситуация почти что противоположная. Для алтайских руководителей Монголия была местом, связи с которым давали возможности культурного развития, но при этом Монголия могла бы экономически доминировать над Алтаем при изменении правил торговли. Для Алтайского населения Монголия была местом, откуда должен явиться спаситель, но для руководства она была серьезным актором, связи с которым следует четко дозировать. Бурханизм способствовал сплочению алтайского этноса взамен шаманизма. Он не вступил в конфликт с шаманизмом вследствие отсутствия организованной власти и поддержки у последнего и включил в себя элементы разных религий.

Заключение

В настоящем исследования удалось сделать вывод о сложности национальных движений и связей их лидеров, что не было полностью продемонстрировано современными учеными, а также оно исследует упомянутую тему в новых теоретических рамках. Одним из наиболее важных выводов данного исследования является то, что новые религиозные и национальные движения (такие как обновленчество, бурханизм и теократические движения) следует включать не просто включать в контекст модернизации и революции, но и использовать теории постколониализма и национализма для корректного понимания ситуации. Такой подход позволяет не упустить сложности и противоречивости политики - как Российской Империи, так и советской, которая продолжала многие её начинания.

Политическая и религиозная лояльность и самобытность важных национальных лидеров были более сложными, чем это обычно изображается в историографии. Во-первых, можно было бы описать случай Бурятии. Бурятские национальные лидеры, которых называли реформистами, были более консервативными в прежние годы. Опираясь на дневники таких лидеров, как Жамцарано и Барадин, написанные в 1903-1905 годах, становится понятно, что их цели изменились только после того, как они столкнулись с неспособностью консервативных лам (священников) наладить надлежащий диалог с российскими государственными органами. Хотя верно, что позднее конфликт между консерваторами и обновленцами усилился, позиции акторов в 1905 году не позволяют просто говорить о конфликте с полярной оппозицией. С другой стороны, Т.Д. Скрынникова в своей работе о бурятской этничности с помощью философских книг Р. Рорти старается доказать, что религия в Бурятии в процессе модернизации становится пережитком и частью традиции. В качестве аргумента она пишет о том, что чтение книг - современная массовая практика, и массовая литература удовлетворяет потребности, ответом на которые являлись религия и философия. Бесспорно, необходимость в большем количестве книг ярко отражалась среди бурятских интеллектуалов. Достаточно вспомнить беседы Жамцарано и Барадина с ламами, чтобы понять, насколько необходима была европейская литература для более разностороннего образования населения. Тем не менее, подход Р. Рорти, не был корректно применен в данном контексте: секуляризация мировоззрения и более широкий доступ к литературе не означает исчезновение религии как основы для коллективных идентичностей. Обновленческое движение предполагало, среди прочего, распространение знаний о европейской культуре и светское общее образование, но это не означало отход от религии. Наоборот - это подкреплялось доводами из раннего буддизма. Если же говорить о современных идентичностях, то в Монголии после распада Советского Союза буддизм очень быстро вернул себе особое положение, а на Алтае поиск религиозной идентичности, наиболее соответствующей этничности алтай-кижи продолжается до сих пор, что подтверждается полевыми исследованиями .

Шаманизм, который считался старым и бесполезным в качестве религиозной основы как для алтайцев, так и для историков, в наши дни в значительной степени используется как специфическая особенность национальной идентичности и одновременно для привлечения туристов .

В основе всего вышесказанного можно сделать вывод, что религия во всех рассматриваемых случаях тесно связана с национализмом, более знакомым массам, чем чисто национальные или социалистические идеи. Этот момент добавляет сложности национальному нарративу о разных регионах Внутренней Азии, но без этого понятия невозможно достичь правильного образа процессов в позднем имперском и раннем советском периоде. Мир изменился после революций 1917 года, но религия все еще могла оставаться эффективной силой национализма. Национальные лидеры и интеллектуалы играли разные роли в разных средах. Они пытались по-разному общаться со своими соперниками, союзниками и правительством. Их программы изменились: иногда из-за неверия, иногда из-за неспособности справиться с другими политическими силами. Стратегии нации и автономии включали религию как реальную основу идентичности или как идею манипулирования чувствами людей или как дополнительную часть культурного наследия. Конфликты росли, решения были найдены, и вновь возникали новые конфликты - это был непрерывный процесс, при котором стороны могли менять свои места. Появление автономий в 1920-х годах считалось мечтой, которая вопреки всему стала реальностью. Они рассматривались как триумф местной идентичности как национальными лидерами, так и имперскими интеллектуалами, такими как востоковеды, этнографы и сибирские областники. Имперские интеллектуалы также гордились тем, что их идеи положили начало процессам, которые они хотели видеть. Однако стратегии диалога с государственными органами быстро менялись после революций. Большевики пытались распространить революцию в других странах, и национальные лидеры видели в этом возможность для достижения своих целей и укрепления позиций своих регионов. Однако это была непростая задача, и, как мы знаем, более поздняя советская политика преуспела в запрещении религий.

Это исследование не претендует на роль труда, где были изучены все ценные источники: большой объем архивных материалов по данной теме хранится в архивах, доступ куда затруднен вследствие студенческого статуса исследователя территориальной разбросанности (от Санкт-Петербурга и до Дальнего Востока). В качестве перспективы для будущих работ, связь с Тибетом, Тувой и Калмыкией может быть описана вследствие существующих политических и культурных контактов, игравших в то время определенное влияние на политику во Внутренней Азии. Представители Бурятии, Монголии и Алтая общались с Далай-ламой и его высокопоставленными ламами, что также следует включить в контекст. Существует еще одно возможное направление работы - исследование, которое будет плотно работать с этнографическими источниками, чтобы описать истоки религиозных течений в регионе.

Список источников

1) Агентданные от 29 октября 1921 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 152. Д. 2.

2) Арзютов Д.В. Шорцы и Северные Алтайцы в XIX - начале XXI в.: этноконфессиональные аспекты взаимодействия традиционных верований и христианства. СПб., 2007 (Диссертация) // Ф. К1 Оп. 1. №964.

3) Бакай Н. Легендарный Ойрат-Хан // Сибирские огни. Новосибирск. 1926. № 4. С. 117-124.

4) Барадин Б. Б. Дневник вольнослушателя Санкт-Петербургского университета Базара Барадина по бурятским дацанам (1903-1904 гг.) / Ин-т монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского научного центра СО РАН, 2014. 237 c.

5) Барадин Б. Б. Путешествие в Лавран [1905-1907 гг.: (Предвар. сообщ. в годовом общ. собр. и в Отд-нии этнографии И. Р. Г. О. 30 янв. и 15 февр. 1908 г.)] / Б.Б. Барандийн. Санкт-Петербург: тип. М.М. Стасюлевича, 1908. 50 с.

6) Данилин А.Г. Путевой дневник: Ойротия (1934) // АМАЭ. Ф. 15. Оп. 1. Д. 52.

7) Детские рисунки, 1928-1932 // АМАЭ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 132-133.

8) Дневник Анохина А.В. (Западный Алтай), 17.07-9.08.1914 // АМАЭ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 64.

9) Докладная записка секретаря Бурятского обкома партии об объединении Бурят-Монгольских Автономных областей // ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 52.

10) Докладная записка секретаря Бурятской секции Дальбюро ЦК РКП(б) о теократическом движении, с приложениями по этому вопросу от 15 февраля по 4 мая 1922 года, посланная члену Дальбюро ЦК П.М. Никифорову, 16 мая 1922 г. // РГАСПИ. Ф. 372. Оп. 1. Д. 1191.

11) Жамцарано Ц. Ж. Путевые дневники, 1903-1907 гг. / Ин-т монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН. Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2001. 382 с.

12) Журнал входящих бумаг Наркомнаца за апрель-июнь 1922 г. // ГАРФ. Ф. 1318. Оп. 1. Д. 251.

13) Из истории религиозных конфессий Бурятии. ХХ век. Сборник документов / составители С.Г. Аюшеева, М.Г. Бухаева, Н.К. Сафонова, Л.П. Щапова. Улан-Удэ, 2001. 272 с.

14) Информация тов. Борисова, полученная из Троицкосавска 22 декабря, 1921 г. // РГАСПИ. Ф. 495 Оп. 154. Д. 100. Л. 105.

15) Исследовательский института Синора университета Индианы, URL: http://www.iu.edu/~srifias/ (дата обращения: 25.05.2017).

16) Исследовательский проект Mongolia & Inner Asia Studies Unit Кембриджского университета, URL: http://innerasiaresearch.org/ (дата обращения: 25.05.2017).

17) Конзычаков С.-С. Культурно-исторический очерк об алтайцах: к вопросу о выделении автономной области "Ойрат"// Сибирские огни. Новосибирск. 1922. № 1.

18) Молоков И.Е. Интернациональная помощь РСФСР и ДВР Монголии и Синьцзяну в разгроме белогвардейцев в 1920-1922 гг. Омск, 1991.

19) Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. Т. XXV, отделение 1. СПб, 1908; О свободе совести, вероисповеданий и религиозных объединениях. Российские и международные правовые документы (в извлечениях) / Сост. Ю.П. Зуев и В.П, Крушеницкий. Москва, 1996.

20) Послание уполномоченному ИККИ тов. Смирнову и Уполномоченному по Восточной Работе от Сиббюро т. Гончарову // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 100.

21) Потапов Л.П. «О книге А.Г. Данилина «Бурханизм». // АМАЭ. Ф. 15. Оп. 1. Д. 15.

22) Рерих Ю.Н. По тропам Срединной Азии. Самара: Агни, 1994.

23) Ринчино Э.Д. Инородческий вопрос и задачи советского строительства в Сибири // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 154. Д. 42.

24) Россия и Тибет: сборник русских архивных документов, 1900-1914. М.: Восточная литература, 2005.

25) Свод Законов Российской империи, повелением Государя Императора Николая Павловича составленный. СПб., 1842: Свод Уставов о предупреждении и пресечении преступлений Российской империи.

26) Сибирь, ее современное состояние и ее нужды: сб. ст. под ред. И.С. Мельника. Санкт-Петербург, 1908. 294 с.

27) Страницы из жизни Агвана Доржиева. Архивные документы. Улан-Удэ, 1993.

28) Страницы из жизни Агвана Доржиева. Архивные документы. Улан-Удэ, 1993.

29) Танашев К. Данилину А. 19 декабря 1928, 27 декабря 1934 // АМАЭ. Ф. 15. Оп. 1. Д. 52.

30) Телеграмма Карахана и Янсона Склянскому, середина марта 1921 г. // РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 84, Д. 189.

31) Телеграмма с заголовком «Всем агентствам редакциям Дальневосточного Секретариата Коминтерна», 25 марта 1921 г. // РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 152. Д. 2.

32) Элбек-Доржи Ринчино о Монголии. Избранные труды / Сост. и редкол.: Базаров Б.В. и др. Улан-Удэ: Ин-т монголоведения, буддологии и тибетологии, 1998.

33) Ядринцев Н.М. Сибирь как колония. Спб.: Тип. М.М. Сталюсевича. М., 1882. 472 с.

Размещено на Allbest.ru