Существующие источники не позволяют точно определить момент, когда текст «Рассуждения» попал в руки Муравьева, однако в 1824 году он уже в переделанном варианте передавался из рук в руки среди членов тайного общества. Основная цель, с которой Муравьев осуществил довольно существенную переделку текста (он был сокращён почти вдвое в сравнении с оригиналом; помимо этого Муравьев привнес в текст достаточное количество терминологических и смысловых изменений), - адаптация написанного более четверти века назад текста Фонвизина к задачам нового времени. «Рассуждение» в его новой форме должно было распространяться нелегальным путем, аналогично «Любопытному разговору». Это означает, что идеи, высказанные в нем устраивали как минимум большинство участников Северного общества, в котором подобные вопросы решались на общих собраниях. В двух существующих списках авторство Фонвизина не указывалось, а непосредственным автором текста значился Никита Муравьев.

Магистральной идеей уже переделанного текста оставалась критика самодержавия. Обращение к используемым авторами аргументам позволит расширить ту картину политических убеждений, которая была проанализирована на примере «Любопытного разговора». С самого начала текста авторы обращаются к уже известным взаимосвязанным концепциям свободы, тирании и законов: «Бог потому только и совершенен, что не может делать ничего, кроме блага, постановив для себя непреложные законы, которых не может преступить, не престав быть богом. Равно и государь не может иначе освятить своего могущества, как признав над собою владычество непреложных законов. … Кто поручится, чтоб преемнику не угодно было в один час уничтожить все то, что в прежние царствования установлено было? Кто поручится, чтоб сам законодатель, окруженный неотступно людьми, затмевающими перед ним истину, не разорил того сегодня, что созидал вчера? Где же произвол одного - закон верховный, прочная общая связь и существовать не может. Там есть государство - нет отечества; есть подданные - нет граждан…» .

В этом отрывке озвучиваются принципы, аналогичные принципам, содержавшимся в «Любопытном разговоре»: самодержавие является произволом по той причине, что монарх ни коим образом не ограничен в своих действиях. Сам термин «произвол» в данном случае является показательным. Даже при условии, что монарх является благодетельным правителем, стремящимся исключительно к благу отечества, сама возможность произвола или действия рассматривается как фактор, который делает из граждан - подданных, лишает их свободы. «Одно пристрастие управляет законодателем, ибо не нрав государя приноравливается к закону, но законы к его нраву. Какая доверенность может быть к законам, не имеющим своего естественного свойства - соображения с общей пользою?» . Законы, при самодержце не выполняют свою основную функцию - сохранение общей пользы, так как принимаются не гражданами на основе общего согласия, а единолично самодержцем, который может исходить из общей пользы, а может этого и не делать. Снова наиболее важным оказывается не факт дурных действий правителя, но сама возможность таковых: «… несмотря на собственное его отвращение к тиранству, правление его будет правление тираническое» .

Далее в тексте появляется еще одна тема, характерная для республиканских авторов от античности до Англии времен Славной революции - упадок нравов. Произвол в правлении приводит к тому, что «собственность и безопасность каждого колеблются. Души унывают, сердца развращаются, образ мыслей становится низок, презрителен. … Никто не найдет стезю себе свойственную. Никто не намерен заслуживать, всякий ищет выслуживаться. В сие благоприятное недостойным людям время какого воздаяния могут ожидать истинные мужи, или паче остается ли способ служить мыслящему и благородное любочестие имеющему гражданину?» . Потеря государством свободы приводит к постепенному упадку гражданской добродетели, при котором истинные граждане не могут реализовать себя и из которого сложно вернуться к тем нравам, которые необходимы для процветания свободы.

Описывая развитие "неоримского" республиканизма в Англии XVII века, Кв. Скиннер отмечал тот факт, что все республиканские авторы рассматривали свободу как нечто, чем народ всегда обладал и что в определенный исторический момент было у него отнято. Такая позиция служила аргументом, обосновывающим возможность и необходимость противодействия тираническому правлению: восстание становилось простой попыткой возвращения себе исконных прав . Этой логикой также пользовались американские колонисты во время Американской революции, обосновывая необходимость обретения независимости от метрополии. Попытка британцев ввести новые налоги и управлять колониями рассматривалась как покушение на исконно принадлежавшую поселенцам свободу . Аналогичный аргумент завершает рассматриваемый текст Муравьева: «В таком гибельном положении народ, буде находит средства разорвать свои оковы тем же правом, каким на него наложены, весьма умно делает, если разрывает. Тут дело ясное: или он теперь вправе возвратить свою свободу, или никто не был в праве отнимать у него свободы» .

Логичным способом спасения от тирании и ограничения свободы становится, аналогично с предыдущим текстом, принятие законов. В установлении законов должны принимать участие все граждане, ведь только в этом случае они будут соответствовать принципу общей пользы. В тексте также приводятся два главнейших правила, которые должны лежать в основе такого закона: «свобода и собственность» . Два этих фактора получают наименование «основных законов», от которых «зависит общая безопасность, следственно они и должны быть непременными». Под свободой в данном тексте, подразумевается свобода политическая, в ее "неоримской" республиканской форме. Граждане становятся свободными тогда, когда они находятся в безопасности от любого рода доминирования и имеют равные права в принятии законов, оберегающих общую пользу. Рабство, противопоставленное свободе особо подчеркивается в финале текста: «на демократию же и походить не может земля, где народ, пресмыкаясь во мраке глубочайшего невежества, носит безгласно бремя жестокого рабства» .

Примечательно, что несмотря на довольно резкие формулировки, в «Рассуждении» не содержится прямого призыва к свержению самодержца. Свобода, о которой пишут авторы, может быть достигнута и при монархии, текст же направлен исключительно против самодержавия или произвола (которые, в данном случае, являются синонимами), отнимающих у граждан их исконные права.

3.5 Тирания и вопрос цареубийства

Концептуальная рамка "неоримского" республиканизма позволяет по другому взглянуть не только на тексты Никиты Муравьева, но и на планы цареубийства, в которых он принимал участие. Этот факт обычно приводится исследователями в качестве доказательства радикализма Муравьева в период до 1821-22 годов.

Обратимся к самому значительному и наиболее освещенному в источниках эпизоду, который в историографии получил наименование московского заговора. В 1817 году члены Союза Спасения получили от князя Трубецкого письмо, якобы подтверждавшее имевший в тот момент довольно широкое хождение слух: император Александр I собирается восстановить Царство Польское в границах 1772 года, оставив его под своим правлением, но присовокупив к его территории правобережную Украину и Белоруссию. Слух, воспроизведенный в письме Трубецким был бездоказателен, однако очень популярен среди публики. Эта новость вызвала возмущение среди членов Союза Спасения, экстренно собравшихся на квартире у Александра Муравьева. В ходе собрания Якушкин высказал предложение убить «тирана» и в обход жребия вызвался совершить предложенное. План Ивана Дмитриевича был прост: «Я решился по прибытии императора Александра отправиться с двумя пистолетами к Успенскому собору и, когда царь пойдет во дворец, из одного пистолета выстрелить в него, из другого - в себя. В таком поступке я видел не убийство, а только поединок на смерть обоих» . Подобный замысел был признан большинством преждевременным, однако Никита Муравьев предложил в цареубийцы себя. План также изменился. Декабрист предложил убить царя в Грановитой палате во время бала . Этот план также остался неосуществленным, как и другие предложения подобного рода, высказанные в разно время участниками тайных обществ.

В данной ситуации наиболее интересной оказывается отнюдь не осуществимость такого предложения, которая большинству современных исследователей представляется сомнительной . Антитеза тиран - тираноборец, которая была отмечена еще советскими историками позволяет говорить об античной стилизации подобного поступка, приобретающего значение героического при сопоставлении с метафорой Брут - Цезарь . В этом свете убийство самодержца становилось актом самопожертвования ради народа и полностью согласовывалось с принципами культуры, использующей Плутарха и Тацита для формирования и осознания своего повседневного опыта. В существующей исследовательской литературе, этому вопросу уделено значительное внимание, однако факт того, почему император Александр оказывался тираном часто оставался без внимания.

С позиций неоримского республиканизма, четко обозначенного ранее в текстах Муравьева, самодержавие являлось тиранией по своей сути, так как представляло собой правление, основанное на произволе одного человека, не ограниченного законом. Сам факт того, что самодержец способен принимать решения, не согласующиеся ни с чем, кроме его собственного желания, делал из граждан Российской империи - подданных-рабов, лишал их свободы. В рамках данной логики нет необходимости в иных аргументах, подтверждающих правильность решения тираноборца. Убивая самодержца также, как Брут и его товарищи убили Цезаря, он возвращал своему народу свободу, узурпированную тираном. В таком контексте то, был ли Александр добродетельным императором и принимал ли решения, ориентированные на благо народа, не имело никакого значения. Наоборот, порядочный правитель создавал у людей несведущих ложное впечатление благополучности правления, усыпляя их бдительность. Муравьев, в данном случае, исходил из базового республиканского принципа: сам факт того, что монарх не ограничен законом, уничтожает свободу его сограждан.

Подобная логика мышления по аналогичным вопросам характерна не только для декабристов. Николай Михайлович Карамзин (республиканские принципы в текстах этого автора была достаточно подробно разобраны в другом исследовании ) в «Мнении русского гражданина», написанном в 1819 году, пытался отговорить императора Александра от планов исключения Польши из состава Российской империи и дарования ей независимости: «…Вы, любя законную свободу гражданскую, уподобите ли Россию бездушной бессловесной собственности? Будете ли самовольно раздроблять ее на части и дарить ими, кого за благо рассудите? … Я слышу русских и знаю их: мы лишились бы не только прекрасных областей, но и любви к царю; остыли бы душой к отечеству, видя оное игралищем самовластного произвола; ослабели бы не только уменьшением государства, но и духом; унизились бы перед другими и перед собой. Не опустел бы, конечно, дворец; Вы и тогда имели бы министров, генералов: но они служили бы не отечеству, а единственно своим личным выгодам, как наемники, как истинные рабы… А Вы, Государь, гнушаетесь рабством и хотите дать нам свободу! … Государь! Бог дал Вам такую славу и такую державу, что Вам.. нельзя хотеть ничего более, кроме того, чтобы утвердить мир в Европе и благоустройство в России: первый бескорыстным великодушным посредничеством; второе хорошими законами и еще лучшей управой. Вы уже приобрели имя Великого: приобретите имя Отца нашего!» .

В представлении Карамзина, приобретение имени «Отца нашего» возможно в том случае, если Александр даст народу достойные законы и будет управлять в соответствии с ними, то есть избегая произвола. В противном случае, если он будет, чуждаться закона и принимать решения самовольно, это превратит Россию в «игралище самовластного произвола», а граждан - в рабов. В тексте Карамзина свобода также определяется как противоположность рабству, правление, не основанное на произволе. Несмотря на очевидные политические разногласия между Муравьевым и Карамзиным, оба они принадлежали к одной форме мышления: Карамзин, также как и Муравьев - часть российской культуры гражданского республиканизма. Очевидным образом, мысль и убеждения Муравьева более радикальны в рассматриваемый период, однако оба автора мыслят в рамках одной системы политических координат при аргументации одних и тех же тезисов.

Можно предположить, что в 1817 году слух о присоединении западных губерний к Польше вызвал негодование Никиты Михайловича по той же причине. Подобное разделение страны представляло собой яркий пример произвола, осуществляемого тираном. Но если Карамзин, преисполненный любви к отечеству, обращается к Александру в «Письме русского гражданина», то Муравьев, любящий отечество столь же сильно, предлагает на собрании в Москве акт героического убийства тирана.

3.6 Непременные законы и конституция

Присутствующий в текстах декабриста дискурс, в рамках которого ключевыми элементами становились проблема самовластия или деспотии и необходимости ее ограничения фундаментальным законами, характерен для российской политической культуры второй половины XVIII века. В его основе лежит один из самых популярных в России того времени трактат Ш.Л. Монтеське «О духе законов» . В основе политической полемики периода правления Екатерины II лежал аналогичный представленным в текстах Муравьева тезис о том, что правление, никак не ограниченное «фундаментальным законом» является деспотическим, так как санкционирует произвол правителя от которого подданные не могут себя обезопасить .

Обсуждение того, насколько этот момент в развитии российской политической мысли может быть отнесен к процессу эволюции классической республиканской традиции в России, не входит в непосредственные задачи данной работы. Однако, представляется необходимым упомянуть ряд существенных отличий, присутствующих в рассмотренных текстах Муравьева и отделяющих их внутреннюю логику от аргументации, не являющейся республиканской. Прежде всего, в концепции Муравьева, наиболее важным аргументом оказывается необходимость участия всех граждан в принятии политических решений и основных законов государства. Именно по этой причине идеалом свободного государства, приводимым в тексте, оказывается не конституционная монархия, но Новгородская и Псковская республики . Республиканская форма правления служит наилучшим примером традиции, в которой все граждане издревле обладали свободой и правом участия в принятии решений.

Факт того, что все граждане имеют право на участие в правлении и на возращение себе свободы любым путем, если она была у них изъята, являются ключевыми в текстах Муравьева. В это же время, возможность решения этой проблемы путем установления «основных законов» в процессе принятия которых должны принимать участие граждане логически обосновывает необходимость создания конституционного проекта.

К началу XIX века, присутствовавшие в российском политическом дискурсе понятия фундаментальных законов и конституции, имевше ранее различные значения, объединяются в общее представление о конституции. В своей новой форме она обозначала основной закон государства, гарантирующий права и свободы граждан, а также регламентирующий систему управления государством . Доказывая необходимость законов, принятых гражданами, для обеспечения свободы, Муравьев, подразумевает именно это новое значение конституции, в которой будут приводиться гарантии прав и свобод, но в то же время, регламентироваться форма правления, позволяющая всем гражданам получать равный доступ к принятию политических решений.

В данном контексте, сопоставление дат написания «Любопытного разговора» и «Рассуждения» с началом его работы над конституцией позволяет сопоставить их в рамках логики политического мышления автора. Два текста, предназначенные для массового распространения по датам написания накладываются на тот период, когда Никита Михайлович уже начал работу над конституционным проектом. Следовательно, логика, в которой конституция являлась тем самым фундаментальным законом, необходимым для обеспечения свободы в государстве, подтверждается аргументами из иных политических произведений автора.

Итак, начало работы Муравьева над конституцией может быть логически соотнесено с осознанием им необходимости введения фундаментальных законов, способных обеспечить отечеству свободу. Однако каким образом декабрист планировал введение конституции в действие? Оригинальное название проекта, найденного во время обыска в бумагах князя С.П. Трубецкого, способное многое сказать даже без обращения к самому тексту документа: «Предположение для начертания устава положительного образования, когда Е. И. В. благоугодно будет с помощью всевышнего учредить Славянорусскую Империю» .

Название документа говорит о том, что текст конституции предполагалось предоставить императору Александру I, а само учреждение нового государства должно было быть инициировано лично монархом. Этот факт не согласуется с тем планом введения документа в силу, который Муравьев описал на следствии. Однако, учитывая специфичность следственных показаний как исторического источника (показания давались в условиях жесткого давления со стороны следственной комиссии и с учетом иных факторов, связанных со следствием), в данной ситуации представляется обоснованным отдать предпочтение документу, который был создан до ареста. Именно ненасильственный метод воздействия характерен для тайных обществ декабристов в период с 1816 по 1821 год. Планы цареубийства, как уже было указано выше, имели скорее риторическое значение героизированного подвига, вдохновленного античными образцами. В историографии декабризма не установлено ни одного факта подготовки к реальному осуществлению какого-либо из планов цареубийства, что не позволяет рассматривать их как часть реального политического действия.

Идея влияния на общество через публицистику, литературу и публичные выступления являлась магистральной для Союза благоденствия и была закреплена в его уставе, «Зеленой книге» . Подобный контекст позволяет некоторым исследователям рассматривать тайные общества декабристов как элемент политической публичной сферы, эволюционировавшей из литературной публичной сферы, появившейся в России во второй половине XVIII века . Оригинальное название конституционного проекта Муравьева позволяет утверждать, что его введение должно было быть возложено непосредственно на самодержца, который должен был принять подобное решение под давлением общественного мнения.

Текст конституции, доступный современным авторам в трех различных редакциях, уже был неоднократно разобран в многочисленных исследованиях . Целью данной работы не является подробный анализ содержания документа, однако представляется уместным указать на несколько значительных фактов, дополняющих картину политических взглядов Муравьева.

Конституция Никиты Михайловича содержит в себе значительные заимствования из конституции Соединенных Штатов Америки. Эти заимствования касаются как содержательной части, так и конкретных формулировок. В своем тексте Муравьев предлагает для России конституционное монархическое правление с федеративным разделением страны на 13 «держав».

Державы, в данном случае могут рассматриваться как аналоги штатов в американской конституции, так как их административные функции и функции самоуправления полностью соответствуют заокеанскому образцу. Сохранение монархии в проекте Муравьева было, в значительной степени, условностью: император становился «верховным чиновником Российского Правительства» и «соединял в особе своей всю исполнительную власть» что дословно копировало формулировку из конституции США применительно к президенту . Функции, которые брал на себя император как глава исполнительной власти, включали в себя руководство войсками, ведение переговоров с другими государствами (исключительно с согласия Думы), назначение на должность дипломатов и министров . Президент обладал аналогичным рядом обязанностей: командовал войсками, назначал на должности министров, вел переговоры и заключал договоренности с другими государствами с согласия Сената и т.д .

Клятва, которую должен был принести император при вступлении в должность звучала так: «Я клянусь торжественно, что буду верно исполнять обязанности императора Российского и употреблю все мои силы на сохранение и защиту сего конституционного Устава России» . Обратимся для сопоставления к клятве президента: «Я торжественно клянусь, что буду добросовестно исполнять должность Президента Соединенных Штатов и по мере всех своих сил поддерживать, охранять и защищать Конституцию Соединенных Штатов» . Клятвы совпадают не только содержательно, Муравьев заимствует даже внешние элементы и выражения: «торжественно клянусь», «исполнять обязанности/должность», «защищать» конституцию. Как и конституция США, проект Муравьева предполагал федеративное деление страны, двухпалатный парламент и осуществление принципа разделения властей.

Но как конституция Соединенных Штатов согласовывалась с "неоримским" республиканизмом, обнаруженным во взглядах декабриста? В своей монографии «Свобода до либерализма» Кв. Скиннер указывает, что со времен Славной революции «идеал смешанной и сбалансированной конституции оставался в центре проектов так называемых республиканцев XVIII века и в конце концов был воплощен и освящен в конституции Соединенных Штатов Америки (с той только разницей, что монархический элемент был заменен здесь президентским)» .

Авторы, принадлежавшие к традиции "неоримского" республиканизма, видели логичную форму организации государства, способную обеспечить гражданам свободу, в монархии, которая была бы ограничена фундаментальным законом - конституцией. При этом, система разделения властей рассматривалась как чрезвычайно полезный элемент, равномерно распределяющий власть в государстве и уменьшающий, тем самым, опасность произвола или злоупотребления оной . В главе, посвященной республиканизму было продемонстрировано, что "неоримскую" традицию отличает настороженное отношение к идее прямой демократии. Большинство авторов этой традиции однозначно предпочитают систему представительства и двухпалатный парламент.

Все эти принципы были с успехом реализованы в конституции Соединенных Штатов, поэтому факт их копирования Муравьевым не следует рассматривать как нечто выбивающееся из картины его республиканских политических взглядов. Отдельный момент, который в данном контексте также заслуживает внимания, касается федеративного устройства, предлагаемого декабристом для России. Хорошо известно, что Муравьев, работая над текстом конституции активно использовал трактат «О духе законов» Монтескье и комментарии к нему Де Трасси . Монтескье, которого современные исследователи причисляют к категории классических республиканских авторов , указал в «Духе законов» на проблему существования республиканского правления в государствах, занимающих большую территорию . Большое пространство, в представлении Монтескье, затрудняет существование республики, раздираемой на части представителями разных интересов, что, в свою очередь вызывает падение гражданских добродетелей и узурпацию власти деспотом .

Монтескье предполагает, что форма правления напрямую зависит от размеров государства: «Если небольшие государства по своеи? природе должны быть республиками, государства среднеи? величины - подчиняться монарху, а обширные империи - состоять под властью деспота, то отсюда следует, что для сохранения принципов правления государство должно сохранять неизменными свои размеры и что дух этого государства будет изменяться в зависимости от расширения или сужения пределов его территории» . В данном случае, Россия, с ее значительными размерами, попадает в число стран, которые неизбежно оказываются под властью деспота. Монтескье, однако, оговаривается, что обширные государства имеют возможность избежать деспотического правления: «Очень вероятно поэтому, что люди оказались бы в конце концов вынужденными жить всегда под управлением одного, если бы они не изобрели особого строя, которыи? со всеми внутренними достоинствами республиканского правления совмещает внешнюю силу монархического правления. Я говорю о федеративнои? республике. Эта форма правления есть договор, посредством которого несколько политических организмов обязываются стать гражданами одного более значительного государства, которое они пожелали образовать. Это общество обществ, составляющих новое общество, которое может увеличиваться присоединением к нему новых членов до тех пор, пока оно не станет достаточно сильным, чтобы обеспечить безопасность входящих в него государственных единиц» .

Федеративная республика, рассматриваемая автором как «общество обществ», предлагается им как единственная возможность осуществления республиканского правления на территории обширного государства. Муравьев, как уже было упомянуто, был хорошо знаком с текстом Монтескье и перенял у него в полной мере идею о разделении властей . Составление конституции для России, при условии сохранения республиканских идеалов, логически приводило к необходимости установления федеративного управления на территории страны. Однако Муравьев не был опытным политическим теоретиком и при написании конституции впервые столкнулся с необходимостью создания правового документа, который впоследствии должен был стать основным законом. Пример Соединенных Штатов, в этом случае, напрашивался сам собой.

Уже с 1815 года идеализированный образ Соединенных Штатов и их формы правления занимал в российской общественной мысли значительное место. В этом году в «Духе журналов» началась публикация «Картины Америки», состоящей из целой серии сюжетов, детально описывающих политическое, административное и социальное устройство США . В том же «Духе журналов» в 1820 году была напечатана серия очерков под названием «Конституция Северо-Американских областей», в которой содержались значительные отрывки из конституции Соединенных Штатов, а также отдельные фрагменты законов различных штатов . Данная серия публикаций получила в образованном обществе огромную популярность и с ней были знакомы многие декабристы .

Муравьев, знакомившийся со всеми книжными новинками и читавший множество журналов, не мог не знать о столь популярной серии публикаций. Но даже без знакомства с материалами, опубликованными в «Духе», Никита Михайлович был достаточно осведомлен в вопросах истории Соединенных Штатов. В библиотеке Муравьевых имелась история войны за независимость , а также полный текст конституции , который и был, очевидно, использован декабристом при создании своего конституционного проекта.

Таким образом, копирование конституции США органически вписывалось в общую концепцию взглядов Никиты Муравьева. Избрав наиболее популярный и соответствующий его целям и требованиям документ, он умело адаптировал его для российского контекста, сохранив принципы, составляющие основу "неоримской" республиканской традиции.

Заключение

В данном исследовании были проанализированы политические взгляды одного из лидеров Северного общества декабристов, Никиты Михайловича Муравьева. Анализ был произведен на основе разнообразного корпуса источников, включающего в себя личную переписку автора, опубликованные им при жизни сочинения, нелегальные воззвания, материалы из личной библиотеки Муравьевых, а также ряд источников, в том числе политические тексты, предназначенные для нелегального распространения, записи, сделанные в период домашнего обучения и неопубликованные при жизни тексты, часть которых не была использована в единственном монографическом исследовании, посвященном фигуре декабриста.

Использование классической республиканской традиции в качестве новой концептуальной рамки при анализе политических взглядов автора позволило подтвердить изначальную гипотезу, согласно которой Н.М. Муравьев принадлежал к специфической гражданской культуре, характерной для среды российского образованного дворянства последней трети XVIII - первой четверти XIX веков, ориентированной на античные республиканские образцы. Рассмотрение написанных им текстов позволяет сделать вывод о последовательной эволюции политических взглядов автора, которые в современной историографии получили название "неоримской" формы республиканизма.

В первой главе работы было рассмотрено общее представление о движении декабристов и фигуре Никиты Муравьева в перспективе традиционной историографии. Внимание было сфокусировано на двух традициях описания истории движения, которые можно условно охарактеризовать как "либеральную" и "революционную". Дихотомия между двумя рассматриваемыми подходами, сформулированными еще во второй половине XIX века, но наиболее характерных для советской и постсоветской историографии, во многом обуславливало начальную позицию, исходя из которой тайные общества декабристов рассматривались как "первый этап революционного движения" в работах советских и как "первый этап либерального движения" в работах постсоветских историков.

Во второй главе работы была предложена новая концептуальная рамка, классическая республиканская традиция, позволяющая по-новому взглянуть на вопрос о формировании политических взглядов Никиты Муравьева. В этой части были подробно рассмотрены основные положения этой политической традиции, в том числе особое понимание свободы, внимание к гражданской доблести и механизмам ее признания в обществе, способы участия граждан в принятии политических решений.

Во второй части главы основное внимание было уделено особой форме республиканизма, получившей в историографии название "неоримской". Были проанализированы основные аргументы авторов, принадлежащих к данной традиции, позволяющие совместить монархическое правление, систему представительства с классическими республиканскими принципами. Отдельное внимание было уделено существованию данной формы республиканизма в XVIII веке и той положительной оценке, которую авторы, принадлежавшие к данной традиции, давали конституции Соединенных Штатов Америки, по их мнению, успешно совмещавшей в себе республиканские ценности и систему представительного управления.

В последней части главы был рассмотрен российский контекст существования республиканской традиции, инкорпорированной в гражданскую культуру образованного дворянства. Эта культура предлагала общий набор форм мысли, повседневных правил и практик, ориентированных на античные образцы и затрагивавших, в том числе, сферу политики. Предполагая у своих носителей стремление к стилизации собственного быта, образа мыслей и поступков в соответствии с литературными образцами (Ю.М. Лотман дал этой специфике название: "жизнь по книге"), рассматриваемая гражданская культура соединяла в себе характерные для классического республиканизма проблематики свободы, гражданской добродетели, политического участия, поступка, совершаемого на сцене Истории и бессмертия в ней, которое такой поступок гарантировал. Отдельное внимание было уделено демонстрации принадлежности членов тайных обществ декабристов к данной гражданской культуре, важности для них античных авторов, использовавшихся как в процессе стилизации быта и повседневных практик, так и в ситуации политического спора.

В третьей главе были проанализированы политические взгляды Никиты Михайловича Муравьева. Равное внимание было уделено двум темам: восприятию Муравьевым элементов культуры гражданского республиканизма, проявлявшимся в быту, повседневных и поведенческих практиках и неполитических текстах, а также, непосредственно, его политическим взглядам и аргументам, обнаруженным в анализируемых источниках.

В первой части главы была рассмотрена роль античных образцов и текстов древнеримских и древнегреческих авторов в процессе домашнего обучения Никиты Михайловича, а также та роль, которую они играли на протяжении его дальнейшей жизни. В данном фрагменте был установлен круг авторов, с текстами которых он был знаком, а сохранившиеся воспоминания современников позволили продемонстрировать несколько значительных примеров стилизации Муравьевым своего поведения в соответствии с книжными образцами. Отдельное внимание было уделено концепции героического подвига на благо отечества, рассматриваемого через призму литературных и исторических примеров.

Тексты, написанные декабристом в этот период позволили сформулировать его концепцию восприятия исторического процесса, в которой ключевое место отводилось двум действующим лицам: герою, вписывающему свое имя на страницы истории героическим подвигом и автору, который запечатлеет этот подвиг в тексте, также обретая право на память потомков. Биография Муравьева демонстрирует последовательную попытку реализации такого права на бессмертие, сначала путем военного подвига, затем путем написания исторического произведения.

Во второй части главы внимание было уделено непосредственно политическим взглядам автора. Корпус используемых источников позволил сформулировать основные политические концепты, которыми Муравьев оперировал в своих текстах. Свобода, однозначно понимаемая им как противоположность рабству и представленная в идеализированной форме на примере Новгородской и Псковской республик, в его представлении оказывается украдена у народа самодержцем. Самодержавие, воспринимаемое декабристом как форма тирании, оказывается неприемлемым по той причине, что основано на произволе и не ограничено законом, совместно принимаемым гражданами. Такая интерпретация позволяет понять причины, по которым в тайных обществах неоднократно поднималась тема убийства монарха - помимо трактовки, отсылающей к примерам античного героического поведения (антитеза Цезарь - Брут), убийство тирана трактовалось как необходимая мера в избавлении страны от политического произвола.

В последней части главы была предложена новая интерпретация конституционного проекта Муравьева. Предшествовавший анализ позволил выявить, что в представлении автора ключевым элементом, позволяющим сохранить свободу граждан является принятие ими закона, которому все подчиняются в равной степени. В политическом дискурсе конца XVIII - начала XIX века термин "основные" или "непременные" законы (именно эти термины использует в своих текстах Муравьев) использовался синонимично с термином "конституция". По этой причине, начало работы над конституционным проектом следует рассматривать как попытку создания "основного закона", обеспечивающего гражданам свободу.

Значительные заимствования из конституции США объясняются двумя факторами: популярностью и идеализированным представлением о политическом устройстве Соединенных Штатов в общественной мысли рассматриваемого периода, а также согласованностью всех принципов конституции с основными принципами "неоримского" республиканизма. Так, республиканские авторы конца XVIII века рассматривали конституцию США как оптимальную практическую реализацию идей, лежавших в основе "неоримской" традиции.

Проделанный анализ позволяет говорить о том, что Никита Михайлович Муравьев, вопреки сложившейся в историографии трактовке, не может быть причислен к числу либералов, так как принципы, лежащие в основе его политических убеждений ясно указывают на принадлежность к "неоримской" форме республиканской мысли. Также, представляется возможным утверждать, что в биографии Муравьева не обнаружена двух периодов, радикального и либерального, так как анализ текстов демонстрирует постепенное развитие его политических убеждений, логическим апогеем которых стало создание конституционного проекта.

Список источников

1. Вигель Ф.Ф. Записки. М., 1892. Ч. 2.

2. Восстание декабристов. Документы . М.: Госполитиздат, 1958. Т. IV.

3. Восстание декабристов. Документы. М., 1969. Т. XI.

4. Восстание Декабристов. Документы. М., 1969. Т. XII.

5. Восстание декабристов. Документы. М.: Госполитиздат, 1975. Т. XIII.

6. ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 81.

7. ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 92.

8. ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 93.

9. ГАРФ. Ф. 1153. Оп. 1. Д. 95.

10. Глинка С. Н. Записки. СПб., 1895.

11. Декабристский контекст: документы и описания / Ред. Г. Невелев. СПб.: Изд. дом "Мiръ", 2012.

12. Избранные социально-политические и философские произведения декабристов. Т. 1. М.: Гос. изд. полит. лит., 1951.

13. "Их вечен с вольностью союз": Литературная критика и публицистика декабристов / Под ред. С.С. Волка. М.: Современник, 1983.

14. Карамзин Н.М. О древней и новой России. М.: Жизнь и мысль, 2002.

15. Корнилович А.О. Записки из Александровского равелина. М.: Российский архив, 2004.

16. Литературное наследство. Т. 60: Декабристы-литераторы II. М.: Изд-во АН СССР, 1956. Кн. 1.

17. Муравьев А.М. Записки и письма. Иркутск, 1999.

18. Муравьев М.Н. Полное собрание сочинений. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1846. Т. 1.

19. Муравьев Н. М. Письма декабриста. 1813 - 1826 гг. М.: Памятники исторической мысли, 2000.

20. Оленина В.А. Письма к П.И. Бартеневу // Летописи Государственного литературного музея. М., 1933. Кн. 3.

21. Сын отечества. Ч. 27. № VI; Ч. 29. № XVI; Ч. 34. № XLVI. Санкт-Петербург, 1816.

22. Фонвизин М.А. Записки Михаила Александровича Фонвизина. СПб, 1895.

23. Якушкин В.Е. Государственная власть и проекты государственной реформы в России. СПб., 1906.

24. Якушкин И.Д. Записки, статьи, письма. М., 1951.

25. Якушкин И. Д. Мемуары, статьи, документы. Иркутск, 1993.

26. The Constitution of the United States of America and Selected Writings of the Founding Fathers. Boonsboro: Barnes & Noble Inc., 2012.

Список литературы

1. Андреева Т.В. Тайные общества в россии в первой трети XIX в. СПб., 2009.

2. Арендт Х. Vita Activa, или О деятельной жизни. М.: Ад Маргинем Пресс, 2017.

3. Берлин И. Философия свободы. Европа. М.: Новое литературное обозрение, 2001.

4. Бейлин Б. Идеологические истоки Американской революции. М.: Новое издательство, 2010.

5. Блоховитников Н.Н. Великие документы Американской революции: взгляд из России // Американская цивилизация как исторический феномен. Восприятие США в американской, западноевропейской и русской общественной мысли. М.: Наука, 2001.

6. Бокова В.М. Эпоха тайных обществ. Русские общественные объединения первой трети XIX в. М., 2003.

7. Декабристы. Актуальные направления исследований: Сборник статей и материалов / Ред. П.Ильин. СПб.: Нестор-История, 2014.

8. Декабристы и их время. М., 1905.

9. Декабристы: к 150-летнему юбилею восстания. М., 1975.

10. Дружинин Н.М. Революционное движение в России в XIX в. М.: «Наука», 1985.

11. Жуковская Т.Н. Дворянский либерализм в России в первой четверти XIX в.: Итоги и задачи изучения. СПб., 1992.

12. Ленин В.И. Памяти Герцена. М.: Политиздат, 1980.

13. Кант И. Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане // Собрание сочинений в 8 т. М., 1994. Т. 8.

14. Каплун В. Что такое Просвещение? -- Рождение публичной сферы и публичной политики в России // Публичное пространство, гражданское общество и власть: опыт развития и взаимодействия / Ред. А.Ю. Сунгуров. М.: Российская ассоциация политической науки; РОССПЭН. 2008. С. 104-123.

15. Каплун В.Л. "Жить Горацием или умереть Катоном": российская традиция гражданского республиканизма (конец XVIII - первая треть XIX века) // Неприкосновенный запас. 2007. № 5.

16. Кнабе Г.С. Русская античность: Содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России. М.: Изд-во МГУ, 2000.

17. Кунц Е. В. Михаил Никитич Муравьев // Вопросы истории. 2012. № 2.

18. Ленчиненко М. В. Историософия в маргиналиях: полемика на книгах из библиотеки Муравьевых // Карамзинский сборник. 2016. № 5-6.

19. Ленчиненко М.В. Русские читатели Плутарха: Книги из библиотеки М.Н. и Н.М. Муравьевых // Индоевропейское языкознание и классическая филология. СПб.: Наука, 2009.

20. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). СПб.: Азбука, 2014.

21. Мироненко С.В. Александр I и декабристы: Россия первой четверти XIX века. Выбор пути. М.: Кучково поле, 2017.

22. Мироненко М.П. Мемуарное наследие декабристов в журнале «Русский архив» // Археографический ежегодник за 1975 год. М., 1976.

23. Монтескье Ш. О духе законов [Электронный ресурс] // Электронная библиотека "Гражданское общество в России". URL = http://www.civisbook.ru/files/File/Monteskye.O dukhe.pdf (дата обращения: 15.05.2016)

24. Наследие декабристов / Отв. ред. В.Г. Базанов, В.Э. Вацуро. Л., 1975.

25. Нечкина М.В. Движение декабристов. М., 1955. Т. 1-2.

26. Орлов Н.М. М.Ф. Орлов // Русская старина. 1872. № 5.

27. Очерки из истории движения декабристов: Сб. ст. М., 1954.

28. Парсамов В.С. Декабристы и русское общество 1814-1825 гг. М.: Алгоритм, 2016.

29. Парсамов В.С. Декабристы и Франция. М.: Изд-во РГГУ, 2010.

30. Петтит Ф. Республиканизм: Теория свободы и государственного правления. М.: Изд-во института Гайдара, 2016.

31. Пигарев К.В. "Рассуждение о непременных государственных законах" Д.И. Фонвизина в переработке Н.М. Муравьева // Литературное наследство. Т. 60: Декабристы-литераторы II. М.: Изд-во АН СССР, 1956. Кн. 1. С. 339 - 344.

32. Плутарх Сравнительные жизнеописания. М.: Наука, 1994.

33. "Понятия о России": К исторической семантике имперского периода. М.: НЛО, 2012. Т. 1.

34. Потапова Н.Д. Трибуны сырых казематов: Политика и дискурсивные стратегии в деле декабристов. СПб.: Изд-во Европейского университета в СПб., 2017.

35. Скиннер Кв. Свобода до либерализма. СПб.: Изд-во Европейского университета в СПб., 2006.

36. Струве П.Б. Никита Муравьев и Павел Пестель. "Российская" (имперская) и "русская" (национально-централистская) идеи в политических проектах декабристов // Политическая наука. 2013. №3. С. 182-188.

37. Тимофеев Д.В. Европейские идеи в социально-политическом лексиконе образованного российского подданного первой четверти XIX века. Челябинск: Энциклопедия, 2011.

38. Федоров В.А. Декабристы и их время. М., 1992.

39. Филимонова М.А. Сравнительный анализ конституции США 1787 года и конституционных проектов декабристов // Государство и общество. 2015. №13. С. 153-164.

40. Что такое республиканская традиция: Сборник статей / науч. ред. Хархордин О. В. СПб.: Изд-во Европейского университета в СПб, 2009.

41. Эдельман О. Легенда русского XIX века: декабристы // Изобретение века. Проблемы и модели времени в России и Европе XIX столетия / Ред. Е. Вишленкова, Д. Сдвижков. М.: Новое литературное обозрение, 2013. С. 253 - 270.

42. Якушкин Е.И. Съезд членов «Союза Благоденствия» в Москве в 1821 г. // Русская старина. 1872. № 11.

43. Gelderen M. van, Skinner Q. Republicanism: A Shared European Heritage. 2 vols. Cambridge: Cambridge University Press, 2002.

44. Harris T.J.G. Tories and the Rule of Law in the Reign of Charles II // The Seventeenth Century. Vol. 8, № 1. 1993.

45. Honohan I. Civic Republicanism. N.Y.: Routledge, 2002.

46. Kaploun V. Some Rules of Historiographical Method: The Concepts of "Enlightenment" and "Society" as Applied to the Russian Intellectual History of the late 18th - early 19th Centuries // Vestigia Idearum Historica. Beitrдge zur Ideengechichte Europas. Vol. 2: Formen der Ideengeschichte. Muenster : Mentis, 2014. Pp. 191-215.

47. Levy J.T. Beyond Publius: Montesquieu, Liberal Republicanism and the Small-Republic Thesis // History of Political Thought. 2006. Vol. XXVII. № 1. Pp. 50 - 89.

48. Lovett F. Republicanism [Электронный ресурс] // The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Spring 2017 Edition). Ed. by Edward N. Zalta. URL = http://plato.stanford.edu/archives/spr2017/entries/republicanism/ (дата обращения: 25.04.2017).

49. O'Maera P. Recent Russian Historiography on the Decembrists: From "Liberation Movement" to "Public Opinion" // Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History. Vol. 14, №4. 2013. Pp. 805-807.

50. Pocock J.G.A. The Machiavellian Moment: Florentine Political Thought and the Atlantic Republican Tradition. Princeton: Princeton University Press, 2003.

51. Raeff M. The Decembrist Movement. New Jersey: Prentice Hall, 1966.

52. Trigos L.A. The Decembrist Myth in Russian Culture. New York: St. Martin's Press, 2009.

53. Ward L. Montesquieu on Federalism and Anglo-Gothic Constitutionalism // Publius: The Journal of Federalism. Vol. 37, № 4. 2007. Pp. 551 - 577.

Размещено на Allbest.ru