Повседневная жизнь воспитанников горного кадетского корпуса в 1-й половине XIX в.

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Орловский филиал РАНХиГС,

Повседневная жизнь воспитанников горного кадетского корпуса в 1-й половине XIX в.

Гребенкин Алексей Николаевич

Статья посвящена реконструкции быта и традиций воспитанников Горного кадетского корпуса в 1-й половине XIX в. Детально описаны пища, одежда, распорядок дня, занятия, нравы и обычаи кадет. Автор приходит к выводу, что Горный корпус, несмотря на репрессивную государственную политику, сохранил отдельные элементы социокультурного пространства, возникшие в конце XVIII в. под влиянием идей Просвещения.

Ключевые слова: повседневная жизнь, традиции, Горный кадетский корпус, кадет.

EVERYDAY LIFE OF CADETS OF MILITARY SCHOOL OF MINES

IN THE 1ST HALF OF THE XIX CENT

The article is devoted to the reconstruction of everyday life and traditions of cadets in the Military school of mines in the 1st half of the XIX cent. Food, clothes, order of day, study and customs are described in details. The author comes to the conclusion that Military school of mines preserved some elements of sociocultural space which have arisen in the end of the XVIII cent. under the influence of ideas of the Enlightenment, in spite of the repressive state politics.

Keywords: everyday life, traditions, Military school of mines, cadet.

При Екатерине II Сухопутный шляхетный кадетский корпус являлся образцовым учебным заведением, пользовавшимся гораздо большей популярностью, нежели Московский университет. Устав, написанный И.И. Бецким для корпуса в 1766 г., уникальная социокультурная среда этого «рассадника великих людей» не могли не стать примером для подражания. Именно поэтому Горное училище, основанное в 1773 г. по инициативе президента Берг-коллегии М.Ф. Соймонова, изначально предполагалось назвать Горным кадетским корпусом - обаяние самого слова «кадет» было бы лучшей рекламой для новой школы. Лишь необходимость иметь в числе обучающихся молодых людей недворянского происхождения не позволило этой идее сразу же воплотиться в жизнь. Но и не обладая статусом кадетского корпуса, Горное училище восприняло лучшие традиции отечественной военной школы, заложенные Бецким и развитые Ф.Е. Ангальтом и П.И. Мелиссино (стоявшими в конце XVIII в. во главе соответственно Сухопутного шляхетного кадетского корпуса и Артиллерийского и Инженерного шляхетного кадетского корпуса). Серьезные вступительные экзамены по математике и двум иностранным языкам, четырехлетний учебный курс, предусматривавший изучение геометрии, механики, химии, маркшейдерского искусства и других специальных предметов, прекрасные педагоги из Академии Наук (академики Л.Ю. Крафт и В.М. Севергин, член-корреспондент А.М. Вильбрехт и др.) - все это ставило Горное училище на один уровень с Сухопутным шляхетным корпусом.

Милитаризация системы образования, начатая Павлом I и продолженная его старшим сыном, не могла обойти Горное училище стороной. В 1804 г. оно было преобразовано в Горный кадетский корпус и сохраняло этот статус до 1834 г.

Социокультурное пространство Горного кадетского корпуса, известное нам благодаря воспоминаниям Н.И. Мамаева, Н.И. Кокшарова, А.В. Иванова, в целом развивалось по законам, присущим любому закрытому учебному заведению той эпохи, и в силу этого имело много общего с социокультурным пространством «военных» кадетских корпусов. В то же время в него в качестве органической составляющей вошло «просветительское» наследие Горного училища, почти полностью утраченное военной школой.

Распорядок дня воспитанников Горного кадетского корпуса был типичен для военного учебного заведения. Подъем в 6 часов утра, четыре двухчасовых урока (два до обеда и два после), отбой в 10 часов вечера - и так 6 дней в неделю, кроме среды и субботы, когда послеобеденное время посвящалось фронтовым занятиям, танцам и музыке. Отпускали кадет домой лишь на каникулы и по большим праздникам.

Быт воспитанников представлял собой причудливую смесь спартанства и роскоши. Казенная обстановка в 1810-е гг. была неприглядна: «…комнаты были различной величины, и большие, в четыре окна, и малые - в одно окно, вовсе не приспособленные к своему назначению. Дикого цвета стены, желтые крашеные полы… Ночью спальные камеры освещались какой-то глиняной лампой с конопляным маслом, которую ставили на табурете, посредине комнаты. От этих допотопных ламп была у нас страшная копоть, нестерпимый смрад и вредный для головы чад… Во всех спальнях поставлены были мышеловки; но несмотря на то, крысы и мыши свободно бегали по комнатам и нередко портили у нас одежду и книги» [1]. Однако необходимо отметить, что постельное белье было крепким и чистым (в то время как воспитанники Дворянского полка и Военно-Сиротского дома довольствовались грязными лохмотьями), каждому кадету полагалось по два тюфяка и две подушки (в Дворянском полку на двух сдвинутых вместе кроватях с двумя комплектами постельного белья спали три воспитанника). Помещения содержались в исключительной чистоте, полы натирались не кирпичом, как в прочих корпусах, а воском. Интересная деталь: в Горном корпусе кадетам не запрещалось за свой счет благоустраивать спальни. Собственная удобная мебель - шкафы, столики и стулья красного дерева - и горшки с цветами были отнюдь не редкостью. Подобной привилегией, помимо горных кадет, пользовались лишь пажи. Доходило до излишеств: в амбразурах окон висели клетки с певчими птицами, а по комнатам разгуливали собаки самых разных пород. В зимнее время печи всегда были натоплены, а к концу 20-х гг. XIX в. была устроена вентиляция. По словам Н.И. Мамаева, в корпусе царила «роскошь, которую имеет не каждый знатный частный дом» [2].

Пища воспитанников Горного корпуса была сытной и разнообразной. Утром, как и во всех кадетских корпусах, кадеты пили традиционный сбитень с белой булкой. Обед был гораздо лучше, чем в кадетских корпусах, и напоминал меню пажей: «вкусные щи, сытное жаркое из говядины, жирная гречневая каша, пироги с говядиной, кольца, пышки и другие пирожные» [3]. Ужин состоял из горячего блюда и пирогов с мясом или кашей [4]. Все приготавливалось из свежих, качественных продуктов. Те, у кого были деньги, могли покупать сбитень и булки с сухарями у сбитенщика, каждый день приходившего в корпус.

Одежда (как, впрочем, и в других учебных заведениях) практичностью не отличалась: «однобортный сюртук до колен, из самого толстого серого сукна, с черным суконным воротником, с суконными под цвет сюртука пуговицами; серый жилет, черный суконный галстук; короткие серые штаны, завязывавшиеся у колен черными тесемками, белые нитяные шнурки и башмаки, вроде калош…» [5]

Грубость нравов, процветавшая в кадетских корпусах в первой половине XIX в., к сожалению, имела место быть и в Горном корпусе. По словам Н.И. Мамаева, «корпус не мог похвалиться нравственностью кадет: производились шалости и даже весьма гнусные» [6]. Однако справедливости ради надо сказать, что традиции горных кадет были значительно более мягкими, чем, например, у близких им по возрасту воспитанников Главного инженерного или Артиллерийского училищ. Они, как правило, не выходили за рамки обычных детских и юношеских шалостей.

Прежде всего необходимо отметить наличие в корпусе обычая «испытания» новичков. «Испытание» заключалось в том, что вновь прибывших в корпус подвергали щипкам, толчкам, бурсацкой «смази» («смазываемому» с силой проводили рукой по лицу) и т.п. Выдержавшим «испытание» считался тот, кто не плакал и не бежал жаловаться начальству, а терпеливо сносил щипки или давал сдачи обидчику. Он принимался товарищами «на равных» и становился «своим». Если испытуемый выказывал слабость, он объявлялся «плаксой» и становился мишенью для издевок. кадетский корпус воспитанник распорядок

Притеснение младших воспитанников старшими - этот настоящий бич александровских и николаевских кадетских корпусов - в Горном корпусе существовало в крайне незначительных масштабах и не шло дальше требований вычистить мундир или сапоги, поделиться лакомством. Крайне редко встречались случаи рукоприкладства: «…грозные паши (старшие кадеты - А.Г.) вооружались двухаршинной линейкой (служившей им для черчения планов) и за малейшую вину кадета отсчитывали ему полновесные удары, или, привязавшись к какой-нибудь ничтожной неисправности малолетка, оставляли его без обеда или без последнего блюда - и сами тем пользовались» [7]. Однако эти издевательства выглядят бледно на фоне того, что вытворяли в то время воспитанники других учебных заведений: в Главном инженерном училище младших били линейками до тех пор, пока руки не становились синими и распухшими, а в Артиллерийском училище провинившихся малышей запихивали между ножек большого табурета или заворачивали в тюфяк и на веревке вывешивали в окно третьего этажа [8]. В Горном корпусе между старшими и младшими воспитанниками не было такой непреодолимой пропасти, как в Школе гвардейских подпрапорщиков и юнкеров; как правило, если не считать описанных выше исключительных случаев, отношения строились на основе взаимного уважения. Этому способствовал институт «дядек», который был официально введен в прочих кадетских корпусах в начале XX в. и стал играть значительную роль лишь в военно-учебных заведениях русской эмиграции. В Горном кадетском корпусе он был заведен еще в 20-е гг. XIX в.: «У нас было нечто похожее на самоуправление - self-government, - подобно тому, какое существует поныне в английских учебных заведениях…» [9] В каждую спальную комнату назначались так называемые старший и подстарший. Старшие назначались из унтер-офицеров высшего или второго верхнего класса, а их помощники (подстаршие) из первого верхнего, а иногда - за большое отличие - и из четвертого среднего класса. В обязанности старших входили надзор за поведением, нравственностью, опрятностью и прилежанием младших кадет и наблюдение за порядком и чистотой в комнатах.

Институт «дядек» играл большую роль в жизни младших кадет: «К старшим мы обращались за советами в разных случаях кадетской жизни; они облегчали наш труд при занятиях уроками, объясняя нам то, чего мы не понимали; они разбирали наши жалобы и ссоры, утешали в наших огорчениях, ободряли ласковым словом прилежных и послушных и взыскивали с ленивых и шалунов. Старшие были для нас ближними воспитателями и наставниками». Они пользовались заслуженным уважением: «Старших мы любили, уважали и боялись. Когда они подходили к нам, мы вставали; при встрече с ними на улицах - отдавали им честь, как своим начальникам; называли их по имени и отчеству» [10]. Лишь дурные старшие, использовавшие во зло свое право наказывать младших, презрительно именовались «межеумками».

Часто встречавшихся в корпусах изощренных издевательств над учителями, выступлений против офицеров в Горном корпусе не было вовсе. Изредка, когда к столу подавалась дурная пища, устраивались бунты против эконома - его вызывали и закидывали кашей или другим плохо приготовленным кушаньем.

Учебно-воспитательная часть в Горном корпусе находилась в лучшем состоянии, чем в прочих закрытых заведениях. Общий репрессивный режим, не допускавший «умствований», разумеется, оставил свой зловещий отпечаток. Процветала бессмысленная зубрежка, особенно в младших классах: «Все учили наизусть. Долбили катехизис; ничего не понимая, зубрили по целым страницам определения и правила грамматики по-французски и по-немецки, едва умея читать на этих языках; выучивали длинную вереницу иностранных слов, скоро вылетавших из головы; с пением и хорами затверживали мы таблицу умножения; громоздили память свою бесчисленным множеством исторических и географических имен, не оживленных никаким интересом и потом скоро забываемых» [11]. Пересказывать выученное своими словами запрещалось, задавать вопросы учителю означало навлечь на себя его гнев. Однако от прежних времен в корпусе сохранился музей, в котором были прекрасные коллекции минералов и окаменелостей, модели употребляемых в горном деле машин, «даже целые виды местностей и заводов, с миниатюрными постройками и фигурами людей, производящих различные работы, как, например, добывание руды, соли и т.п.» [12]. Кроме того, Горный корпус располагал отличной лабораторией. Для сравнения: в Первом кадетском корпусе в начале XIX в. музей был заперт, заботливо собранные в екатерининскую «золотую эпоху» бесценные экспонаты пылились без дела, и кадет водили их смотреть раз в год.

Крайне негативно отражалось на состоянии учебного дела более чем скромное жалованье педагогов, не позволявшее привлечь в корпус лучшие педагогические силы того времени. Один из полунищих учителей откровенничал: «Нынче мне прибавили сто рублей к моему жалованью, а потому я и преподаю пространнее, чем в прошлом году; дадут мне один рубль, я на рубль и выручу, дадут сто рублей, и вы будете знать на сто рублей» [13]. Озлобленные своим приниженным положением преподаватели отыгрывались на кадетах, оскорбляя их, награждая оплеухами и подзатыльниками и таская за волосы. Так поступали, к счастью, не все учителя. Среди педагогов верхних классов, чей труд оплачивался лучше, были и профессора, и даже академики.

В то время как во всех военно-учебных заведениях (за исключением Пажеского корпуса) преподавание иностранных языков находилось в полнейшем упадке, Горный кадетский корпус сумел сохранить в своих воспитанниках уважение к чужой речи и стремление овладеть французским, немецким, даже латинским языками. Подобно тому, как это было заведено в Сухопутном шляхетном корпусе в конце XVIII в., в Горном корпусе были гувернеры из иностранцев, и воспитанники были обязаны весь день говорить на том языке, который был родным для дежурного гувернера. Чтобы кадеты не уклонялись от этой обязанности, был заведен так называемый «калькулюс» - нечто вроде «переходящего приза», который вручался тому, кто начинал говорить по-русски. «Калькулюс» представлял собой свернутый в трубку лист бумаги. Каждый, кто получал «калькулюс», записывал на нем свое имя и фамилию, а затем должен был отправляться на поиски другого нарушителя запрета, чтобы, в свою очередь, наградить его «калькулюсом». Были в ходу и билетики, вручавшиеся говорившим по-русски; те, кто получал их перед обедом или ужином, оказывался без еды.

Наконец, на очень приличном уровне в Горном корпусе находилось обучение кадет музыке, пению и танцам. Занятия музыкой производились, вместо вечерних классов, по средам и субботам. Кадет учили играть на скрипке, виолончели, контрабасе, флейте и на кларнете. Инструменты приобретались за собственный счет. Танцевальные классы были также два раза в неделю, однако горные кадеты, в отличие от своих «военных» собратьев, ненавидевших танцы, так любили танцевать, что испросили себе позволение устраивать танцевальный вечер каждую пятницу, с 8 часов вечера до полуночи.

Как и в любом другом учебном заведении, в Горном корпусе были и награды, и наказания. Главными наградами были золотые и серебряные медали, заведенные еще в екатерининскую эпоху. Они вручались кадетам верхних классов. На одной стороне этих медалей были изображены вензель Екатерины II, летящий Меркурий и юноша, стоящий на горе, окруженной атрибутами наук. На другой стороне помещалась Минерва, ведущая юношу в гору, из которой рудокоп выносит руду. Кадеты, удостоенные медалей, получали их уменьшенные копии для ношения на банте на груди; при выпуске они производились в более высокие чины, чем их товарищи. В других корпусах, имевших ранее подобные медали (например, Втором кадетском) награждение ими в то время не производилось.

В нижних и средних классах за отличие в науках награждали книгами. За успехи в искусствах давали в награду: за рисование эстампы и краски, за каллиграфию - прописи, за музыку и пение - ноты, за фехтование - эфес с надписью на нем: «За успехи в фехтовании».

Наказания в жизни воспитанников, к сожалению, занимали куда более заметное место, чем награды. Репрессивный режим, царивший тогда повсеместно, предусматривал целую систему кар. В ходу были просоленные розги, однако в Горном корпусе ими не злоупотребляли. Из других наказаний необходимо упомянуть карцер, неувольнение в отпуск, штрафной стол, дурацкий колпак, постановку «к столбу» во время обеда или ужина (столба как такового не было [14]; название, очевидно, пришло из Первого корпуса, где провинившихся действительно ставили к колонне в столовом зале), лишение сладкого. И так же, как в прочих корпусах, горные кадеты собирали еду для своих, томившихся в карцере на хлебе и воде или проходивших весь день голодными «столбовых» товарищей.

В числе развлечений кадет, помимо традиционных игры в мяч, догонялок и прочего, мы видим театр. Существовали как кукольный мини-театр, так и «настоящий». В первом случае и сцена, и фигуры актеров очень искусно вырезались из картона; актеры приводились в движение рукой, просунутой под полом сцены. Монологи героев сочинялись самими кадетами. Публика платила за «вход» бумагой, перьями, карандашами, лакомствами.

«Настоящий» театр устраивался в небольшом зале, где были сооружены сцена и места для зрителей. Костюмы доставали по знакомству в петербургских театрах. «На сцене кадеты разыгрывали комедии, водевили, оперы вроде «Мельник - колдун, обманщик и сват» и т.п. Выплясывали разные характерные танцы, исполняли женские роли. Театр наш пользовался доброй репутацией и посещался довольно многочисленной публикой» [15].

Если позволяли средства, кадеты, будучи в отпуску, посещали настоящий театр, Кунсткамеру, Эрмитаж, Академию художеств.

Высокий уровень преподавания общеобразовательных предметов в Горном корпусе сказывался на развитии отечественной культуры. В его общеобразовательных классах учились будущие видные деятели русской литературы (Н.М. Языков, А.А. Бестужев-Марлинский) и искусства (В.А. Каратыгин, И.В. Орлов, В.В. Самойлов и др.) [16].

В 1834 г. Горный кадетский корпус был преобразован в Горный институт (с 1848 г. - Институт корпуса горных инженеров). Оставаясь по-прежнему закрытым учебным заведением, Институт был еще больше военизирован, в его составе появились офицерские классы, по статусу равные Военной академии [17]. Воспитанник Института В. Лоранский отмечал: «Строгий военный характер институт приобрел благодаря духу времени, а главнейше тому, что ближайшим неподсредственное управление институтом вверялось лицам военным... В числе воспитателей того времени было немало лиц необразованных, с крутым характером, которые заботились только о военных упражнениях» [18]. Именно в этот период жизни бывшего Горного корпуса в нем поселяется традиция пренебрегать изучением иностранных языков, укореняется «старокадетчина», последователи которой именовались «бурбонами». «Грубоватые по манерам, сильные физически, выносливые и считавшие за стыд не только распустить нюни вообще, но даже и под ударами розог, они обладали и другими, точно им одним присущими свойствами: ненавидели танцы, были нечистоплотны, неряшливы, любили плотно покушать, поспать лишний часок под партами, во время урока, начинали рано курить, считались лучшими гимнастерами и партнерами в лапту, городки, свайку и тому подобные игры, требующие физической силы и ловкости» [19]. Выпускник Института А. Кавадеров дает «бурбонам» вполне положительную характеристику, отмечая, что они не притесняли младших и слабых (как то было в других корпусах), а, напротив, стояли на страже кадетских традиций и следили за соблюдением неписаных правил поведения.

В прочих отношениях Институт мало отличался от корпуса. Учебная часть почти не изменилась; так же, как и прежде, в почете были танцы и музыка. Воспитанников водили в Александринский и Мариинский театры, на балы в женский Патриотический институт. Балы устраивались и в самом Институте корпуса горных инженеров; кроме того, с традиционным размахом отмечался праздник заведения, приходившийся на 19 января.

В ходе реформы, осуществленной Д.А. Милютиным, старые кадетские корпуса были ликвидированы. Институт корпуса горных инженеров, хотя и не относился к военно-учебному ведомству, разделил их судьбу. В 1866 г. он был преобразован в открытое высшее техническое учебное заведение и вновь стал называться Горным институтом. Корпорация горных кадет с их неписаными традициями, зубрежка и доморощенный театр, награды и наказания - всё ушло в прошлое.

Литература

Иванов А.В. Воспоминания о воспитании в Горном кадетском корпусе. 1815-1822 // Современник. 1859. № 8. С. 238-239.

Записки Н.И. Мамаева // Исторический вестник. 1901. № 2. С. 497.

Иванов А.В. Указ. соч. С. 238.

Записки Н.И. Мамаева… С. 502.

Иванов А.В. Указ. соч. С. 239.

Записки Н.И. Мамаева… С. 494.

Иванов А.В. Указ. соч. С. 243.

Новички (Из воспоминаний о Михайловском артиллерийском училище 50-х гг. прошлого века) // Русская старина. 1903. № 10. С. 43.

Иванов А.В. Указ. соч. С. 242.

Там же.

Там же. С. 252.

Записки Н.И. Мамаева… С. 493.

Иванов А.В. Указ. соч. С. 253.

Воспоминания академика Н.И. Кокшарова, 1818-1859 // Русская старина. 1890. № 3. С. 619.

Записки Н.И. Мамаева // Исторический вестник. 1901. № 2. С. 498.

Прудинская Л.В. Из истории Горного института (1773 - конец XIX в.) // Одиннадцатые открытые слушания «Института Петербурга». Сборник материалов Ежегодной конференции по проблемам петербурговедения. 9-11 января 2004 года. URL: http://www.institute-spb.standardsite.ru/userdata/files/11-08_Prudinskaya.pdf (дата обращения: 12.10.2012)

Высочайше утвержденное Положение о Корпусе горных инженеров // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2-е. Т. IX. Отд. 1-е. 6685. § 40.

Муталов М. Санкт-Петербургский горный институт. Этапы истории // Ватандаш. Общественно-политический, научно-популярный и художественный журнал. 2011. № 1. URL: http://www.vatandash.ru/index.php?article=2008 (дата обращения: 16.10.2012)

Кавадеров А. Воспоминания о Горном корпусе (1853-1861) // Русская старина. 1905. № 8. С. 439-440.

Размещено на Allbest.ru