Куликовская битва. Дмитрий Донской

Размещено на http://www.allbest.ru/

Доклад

на тему: «Куликовская битва. Дмитрий Донской»

Дисциплина: История

Преподаватель

Кипнис Борис Григорьевич

Выполнила: студентка ФСКТ БО-441-1/3

Глазкова Мария

Русь на пути к Куликовской битве

Сыновья Ивана Калиты умерли в юных годах и княжили недолго. Семен Гордый (Семён Ивамнович) умер от моровой язвы, обошедшей тогда всю Европу; Иван Красный (Кроткий) скончался от неизвестной причины в 31 год. После Семена детей не осталось вовсе, а после Ивана осталось всего два сына. Семья московских князей, таким образом, не умножалась, и московские удельные земли не дробились, как то бывало в других уделах. Поэтому сила Московского княжества не ослабела и московские князья один за другим получали в Орде великое княжение и крепко держали его за собой. Только после смерти Ивана Красного, когда в Москве не осталось взрослых князей, ярлык на великое княжение был отдан суздальским князьям. Однако десятилетний московский князь Дмитрий Иванович, направляемый митрополитом Алексием и боярами, начал борьбу с соперниками, успел привлечь на свою сторону хана и снова овладел великим княжением владимирским. Суздальский князь Дмитрий Константинович был великим князем всего около двух лет.

Так началось замечательное княжение Дмитрия Ивановича. Первые его годы руководство делами принадлежало митрополиту Алексию и боярам; потом, когда Дмитрий возмужал, он вел дела сам. Во все время одинаково политика Москвы при Дмитрии отличалась энергией и смелостью.

Жизнь и правление Дмитрия Донского

Во-первых, в вопросе о великом княжении московский князь прямо и решительно стал на такую точку зрения, что великокняжеский сан1 и город Владимир составляют "вотчину", т.е. наследственную собственность московских князей, и никому другому принадлежать не могут. Так Дмитрий говорил в договоре с тверским князем и так же писал в своей духовной грамоте, в которой прямо завещал великое княжение, вотчину свою, старшему сыну.

Во-вторых, в отношении прочих князей Владимиро-Суздальской Руси, а также в отношении Рязани и Новгорода Дмитрий держался властно и повелительно. Он вмешивался в дела других княжеств: утвердил свое влияние в семье суздальско-нижегородских князей, победил рязанского князя Олега и после долгой борьбы привел в зависимость от Москвы Тверь. Борьба с Тверью была особенно упорна и продолжительна. Тверской великий князь Михаил Александрович обратился за помощью к литовским князьям, которые в то время обладали уже большими силами. Литовский князь Ольгерд осадил Москву, только что обнесенную новой каменной стеной, но взять ее не мог и ушел в Литву. А московские войска затем осадили Тверь. В 1375 г. между Тверью и Москвой был заключен, наконец, мир, по которому тверской князь признавал себя "младшим братом" московского князя и отказывался от всяких притязаний на Владимирское великое княжение. Но с Литвой осталась у Москвы вражда и после мира с Тверью. В отношении Новгорода Дмитрий держал себя властно. Когда в конце княжения новгородцы ослушались его, Дмитрия пошел на Новгород с войной и усмирил их, наложив на новгородцев контрибуцию в размере 8000 рублей. Так выросло при Дмитрии значение Москвы в северной Руси: она окончательно торжествовала над всеми своими соперниками и врагами.

В-третьих, при Дмитрии Русь впервые отважилась на открытую борьбу с татарами. Мечта об освобождении Руси от татарского ига жила и раньше среди русских князей. В своих завещаниях и договорах они нередко выражали надежду, что "Бог освободит от орды", что "Бог Орду переменит"1. Но пока Орда оставалась сильной и грозной, иго ее по-прежнему тяготело над Русью. Борьба с татарами стала возможна и необходима лишь тогда, когда в Орде началась "замятнямнога", иначе говоря, длительное междоусобие. Там один хан убивал другого, властители сменялись с необыкновенной быстротой, кровь лилась постоянно и, наконец, Орда разделилась надвое и терзалась постоянной враждой. Можно было уменьшить дань Орде и держать себя независимее.

Мало того: явилась необходимость взяться за оружие против отдельных татарских шаек. Во время междоусобий из Орды выбегали на север изгнанники татарские и неудачники, которым в Орде грозила гибель. Они собирались в большие военные отряды под предводительством своих князьков и жили грабежом русских и мордовских поселений в области рек Оки и Суры.

Считая их за простых разбойников, русские люди без стеснений гоняли их и били. Князья рязанские, нижегородские и сам великий князь Дмитрий посылали против них свои рати.

Сопротивление Руси озлобляло татар и заставляло их, в свою очередь, собирать против Руси все большие и большие силы. Они собрались под начальством царевича Арапши (Араб-шаха), нанесли русским войскам сильное поражение на р. Пьяне (приток Суры), разорили Рязань и Нижний Новгород (1377). За это москвичи и нижегородцы разорили мордовские места, в которых держались татары, на р. Суре. Борьба становилась открытой и ожесточенной. Тогда овладевший Ордой и затем провозгласивший себя ханом князь Мамай отправил на Русь свое войско для наказания строптивых князей; Нижний Новгород был сожжен; пострадала Рязань; Но Дмитрий Иванович не пустил татар в свои земли и разбил их в Рязанской области на р. Воже (1378). Обе стороны понимали, что предстоит новое столкновение. Отбивая разбойничьи шайки, русские князья постепенно втянулись в борьбу с ханскими войсками, которые поддерживали разбойников; победа над ними давала русским мужество для дальнейшей борьбы.

Испытав неповиновение со стороны Руси, Мамай должен был или отказаться от власти над Русью, или же идти снова покорять Русь, поднявшую оружие против него. Через два года после битвы на Воже Мамай предпринял поход на Русь.

куликовский битва дмитрий донской

На пороге битвы

Понимая, что Русь окажет ему стойкое сопротивление, Мамай собрал большую рать и, кроме того, начал отношения с Литвой, которая, была тогда враждебна Москве. Литовский князь Ягайло обещал Мамаю соединиться с ним 1 сентября 1380 г. Узнав о приготовлениях Мамая, рязанский князь Олег также вошел в сношение с Мамаем и Ягайлом, стараясь уберечь свою украинскую землю от нового неизбежного разорения татарами. Не укрылись приготовления татар к походу и от московского князя. Он собрал вокруг себя всех своих подручных князей (ростовских, ярославских, белозерских). Послал он также за помощью к прочим великим князьям и в Новгород, но ни от кого из них не успел получить значительных вспомогательных войск и остался при одних своих силах. Силы эти, правда, были велики, и современники удивлялись как количеству, так и качеству московской рати.

В 1378 г. пришел на Русь сподручный самого хана Мамая мурза Бегич с большим войском. Он проник вглубь рязанской земли, пытаясь разъединить силы Москвы и Рязани. Князь Дмитрий Иванович узнал об этом и бросился на выручку рязанцам, остановил полчище татар на реке Воже, и, как только они перешли реку, москвичи и рязанцы нанесли им опережающий удар. Ордынцы бежали с поля боя в полной панике.

После битвы на Воже в Золотой Орде поняли, что без большой войны Русь не покорить. Хитрый и изощренный политик Мамай выжидал два года и делал все, чтобы ослабить союз русских князей.

События развивались крайне неблагоприятно для русичей. Летом 1380 г. разноплеменные орды, кочевавшие на огромном пространстве от Волги до Днестра, от верховьев Дона до Северного Кавказа и Крыма, пришли в движение. Вся неисчислимая рать хана Мамая собралась близ русской границы. Над страной сгустились черные тучи войны. Раздробленность князей тяготела над Русью.

Дмитрий Иванович не смог собрать под свои знамена многочисленные тверские, рязанские, нижегородские и новгородские полки, на помощь которых он рассчитывал, затевая войну с Ордой. Тогда-то неоценимую помощь ему оказали москвичи. Московский посад насчитывал несколько тысяч дворов, кроме того, его ряды пополнились за счет жителей как московской округи, так и Пскова, Брянска, Коломны, Владимира, Юрьева, Суздаля, Ярославля, Костромы, Можайска и ряда других городов.

Война с могущественной Ордой грозила Руси неисчислимыми бедами. Никто не мог предвидеть ее исхода. Это порождало неуверенность. Но среди тревоги и неуверенности росла отчаянная решимость довести борьбу до конца. Народ не желал больше жить на коленях, требовал отказа от осторожной политики покорности Орде, которую князья проводили со времен Ивана Калиты.

Многим князьям пришелся по сердцу призыв Дмитрия Ивановича: «Братья мои, князья русские, все мы гнездо великого князя Владимира Киевского! Не рождены мы на обиду ни соколу, ни ястребу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому этому Мамаю!»1

Благословение Сергия Радонежского

Перед выходом на сечу отправился Дмитрий в Троицкую обитель. Жив еще был основатель этой святыни Московской земли Сергий Радонежский; его благословения и спрашивал Дмитрий. Преподобный устроил трапезу в своем монастыре для князя и для тех, кто прибыл тогда с ним. За трапезой стояла святая вода. Верный православному смирению, предпочитавший лучше золотом и серебром отделаться от врагов, чем отваживаться на кровопролитие, за столом Сергий сказал великому князю: «Почти дарами и честью нечестивого Мамая. Господь увидит твое смирение и вознесет тебя, а его неукротимую ярость низложит».

Дмитрий отвечал: «Я уже поступил так, отче, но он тем более несется на меня с гордостью».

Дмитрий посмотрел на двух монахов-братьев. Они были рослы, плечисты, крепко сложены, их черные волосы и бороды придавали мужества их виду. Один звался Пересвет, другой - Ослябя. Оба они были когда-то ратные люди, слыли богатырями, но отреклись от мирской суеты. Видно, жаль было ратным людям смотреть, что такие молодцы скрываются от поля битвы. Дмитрий сказал Сергию: «Дай мне, отче, на брань этих двух иноков! Мы знаем про них: они были великие ратники, крепкие богатыри, смышлены к воинскому делу и к наряду».

Преподобный сказал инокам: «Я велю вам готовиться на ратное дело».

Сергий ваял схимы (шапки) с нашитыми крестами, возложил им на головы: «Вот вам, носите это вместо шлемов. Это вам доспех нетленный вместо тленного. Возьми же их с собой, великий княже, - продолжал святой муж, обращаясь к Дмитрию, - это тебе мои оружники, твои извольники».

Обратившись снова к монахам, Сергий проговорил: «Мир вам, возлюбленные братья Пересвет и Ослябя; пострадайте как доблестные воины Христовы».

После трапезы Сергий благословил великого князя и бывших с ним крестом и окропил святой водой.

Старец исполнился вдохновением и пророчески сказал великому князю: «Господь Бог будет тебе помощник и заступник, Он победит и низложит супостатов твоих и прославит тебя».

Подготовка к Куликовской битве

Дмитрий выехал из Кремля на своем любимом коне. По правую руку от него ехал брат Владимир Андреевич. Князь окинул взором войско. Оно красовалось несметной толпой; крепки и скоры были у русских удальцов кони, нарядно блестели на них металлические колонтарии из бляшек. Вооружены они были короткими шпагами, называемыми кордами (привозились в XIV веке в Россию из Польши), и длинными саблями. Солнце играло на остриях их колчар и немецких сулиц, в еловцах их остроконечных шлемов, в покрашенных красной краской щитах.

Великий князь земли Русской обратился к войску- «Лепо нам, братия, положить головы за правоверную веру христианскую, чтоб не взяли поганые городов наших, чтоб не запустели церкви наши, да не будем рассеяны по лицу земли, а жены наши и дети не отведутся в плен, на томление от поганых. Да умолит за нас Сына Своего и Бога нашего Пречистая Богородица».

Голоса отвечали ему: «Мы приговорили положить свой живот, служа тебе, и теперь прольем кровь свою за тебя!»

Ополчение двинулось. Громко ударили в варганы6, затрубили ратные трубы, ржание коней переливалось с громом военной музыки. Ополчение стало разделяться: Владимир Андреевич пошел на Брашево (к нынешним Бронницам), Белозерские князья - по Болвановской дороге, а сам Дмитрий - по дороге на Котел через Замоскворечье. Тогда, говорит поэтическое сказание, княгиня Евдокия с воеводскими женами провожала их с вершины своего золотоверхого терема и сидела под южными окнами в набережных сенях, следя глазами за исчезающим вдали войском.

За несколько верст от Коломны впадает в Москву-реку речка Северка. В устье ее встретили Дмитрия новые воеводы тех полков, которые уже ждали в Коломне. 20 августа Дмитрий с московскими полками въехал в Коломну. Епископ Герасим встретил его с крестом в воротах. На другой день, в воскресенье 21 августа, Дмитрий велел всем собраться на лугу, который назывался Девичьим полем. Все поле было усеяно необозримым воинством. Никогда еще на защиту Русской земли не были собраны силы в таком количестве.

Дмитрий построил все ополчение в боевой порядок: каждый полк с воеводой составлял отдел войска, а все полки составляли три больших отряда. Сам Дмитрий Московский находился в середине с воеводами своими и с Белозерским полком, предводительствуемым своими князьями. По левую руку предводителем был Лев Брянский, по правую - Владимир Андреевич, на его же стороне были ярославские князья, передовой полк был под начальством Дмитрия Всеволожа и Владимира Всеволожа.

Кроме прибывших с Дмитрием из Москвы, в Коломне собраны полки: Переяславский с воеводой Андреем Серкизом, Юрьевский с воеводой Тимофеем Валуевичем, Костромской с воеводой Иваном Родионовичем, Владимирский с воеводой князем Романом Прозоровским, Мещерский с воеводой князем Федором Елецким, Муромский с князьями Юрием и Андреем, Коломенский с воеводой Микулой Васильевичем. Оказалось, что еще многие не успели прийти. Особенно жалел Дмитрий, что мало было пехоты; но дожидаться не было времени. Надобно было идти в Рязанскую землю, в глубину степей, чтобы не дать Мамаю ворваться в пределы Московской и союзных ей земель. Дмитрий взял благословение у епископа Герасима идти за Оку.

Выбрали вожаков, знающих дорогу, а это были купцы-сурожане (богатые купцы). В тот век никто столько не путешествовал, никто так часто не передвигался с места на место, как торговцы, а потому естественно было их употребить провожатыми. Дмитрий нашел таких, которые много раз бывали и в Орде и в разных далеких краях и знали обычаи чужих земель и народов.

Войско двинулось к Лопасне, поворачивал вправо, чтобы предупредить соединение Литовского ополчения с Мамаевым. Так как еще многие не успели прийти, то великий князь оставил в Лопасне воеводу тысяцкого Тимофея Васильевича наблюдать за переправой, провожать пришедших через Оку и указывать им путь. Дмитрий дал приказание, проходя через Рязанскую землю, не трогать никого и не делать никаких насилий жителям. 26 августа он перешел через Оку и пошел Рязанской землей. По дороге к нему присоединились двое Ольгердовичей: Андрей, бывший князем в Пскове, и Дмитрий с Брянцами и Трубчевцами. Дмитрий Иванович послал передовой отряд проведывать неприятеля.

Начальником этого отряда был Семен Мелик. С ним было много отважных и мужественных ратников. Они должны были повидаться с татарской стражей и послать скорую весть. Сам Дмитрий пошел по Рязанской земле. Погода благоприятствовала походу: осенние дни были теплы и ясны, земля суха. Остановились за двадцать три версты от Дона на месте, которое называлось Березы. Наступило 5 сентября. Из посланного отряда прибыли гонцы Петр Горский да Карп Олексин и сказали: «Мамай стоит на Дону на Кузьминой Гати и ожидает к себе Олега да Ягайла Литовского», - «А сколько силы у него?» - Отвечали вестники: «И перечесть нельзя».

Дмитрий Иванович собрал на совет князей и воевод и спросил: «Что Делать? Перевозиться ли за Дон или ждать на этой стороне?»

Некоторые говорили: «Надобно нам оставаться на этой стороне Дона. Врагов много: и татары, и рязанцы, и Литва. Оставим за собой реку - трудно будет назад идти, а мы должны себе удержать пуп.назад».

Ольгердовичи давали другой совет. «Если хочешь крепкого бою, вели сегодня же перевозиться, чтоб ни у кого мысли не было назад возвращаться; а что говорят у них силы велики, то что на это смотреть! Не в силе Бог, а в правде!»

В это время приехали гонцы из Троицы и привезли благословенную грамоту от преподобного Сергия. Преподобный напутствовал Дмитрия, счастливым пророчеством, поддерживал в нем храбростью решимость. Он убеждал его идти на врагов и обещал помощь Бога и Пречистой Богородицы Эта грамота без сомнения сделала многое: подтверждала она то пророчество, которому прежде поверил Дмитрий. В восторге надежды и вдохновения прочитав ее, московский князь в кругу своихсооружников воскликнул с псалмопевцем: «Си на колесницах и на конех, мы же имя Господа Бога нашего призовем!»

Находились многие, у которых осторожность брала верх над отвагой; они все еще настаивали, чтобы оставаться. Дмитрий сказал им: «Честная смерть лучше злого живота. Уж лучше было вовсе не идти против безбожных татар, чем пришедши сюда и ничего не сделавши, назад возвращаться». И великий князь по совету Ольгердовичей решил переправляться через Дон и отважиться на крепкий бой, на смертный бой, победить врагов или без поворота всем пропасть. В первый раз со времени Батыева ига Русь, собранная в лице воинственных детей своих, решилась предпочесть смерть рабству.

Войско двинулось к Дону и увидело его накануне праздника Рождества Богородицы, 7 сентября. Пришла весть: Мамай узнал, что идет на него Дмитрий. Передовые отряды Семена Мелика уже бились с татарами; Мамай уже видел своих татар, иссеченных русским оружием. «Все силы темные, силы всех властей и князей своих Мамай ведет на нас, - говорил Семен Мелик, - он уже на Гусином броду. Только одна ночь между нашими и их полками. Вооружайся, княже! Завтра нападут на нас татары».

Русские стали строить мосты, искать брод и перешли через Дон. По одним летописным сказаниям, эта переправа случилась вечером и ночью, по другим - рано утром.

Утром рано все войско стало готовиться к битве. Взошло солнце, но густой туман покрывал землю и ничего не было видно. Так прошло часа два. Эта мгла помогла русским. Дмитрий отправил тем временем Владимира Серпуховского и Дмитрия Боброка с избранным войском вверх по течению Дона за лес, в засаду. Наконец, туман стал рассеиваться, засияло солнце. Дмитрий, проехавшись перед полками, приободрял ратников.

«Отцы и братья! Ради Господа, подвизайтесь за веру христианскую и за святыя церкви. Смерть тогда - не в смерть, а в живот вечный». Потом он встал под свое великокняжеское черное знамя, помолился образу Спасителя, нарисованному на знамени, сошел с коня, отдал коня боярину своему Михаилу Бренку, снял с себя княжескую приволоку (плащ) и надел на Бренка, велел ему сесть на своего коня, а своему рынделю (знаменосцу) приказал нести перед ним великокняжеское знамя. Повесть говорит, что окружающие великого князя упрашивали его стать в безопасном месте, где бы он мог только смотреть не битву и давать ей ход, но великий князь отказался и ответствовал: «Я у вас первый с вами теперь». Дмитрий переодел своего боярина великим князем с той именно целью, чтобы сохранить себя от преждевременной гибели и еще более от позорного плена, потому что татары, узнав великого князя по знамени и по приволоке (верхняя короткая одежда без рукавов), приложили бы все усилия, чтоб схватить его. Иного побуждения быть не могло. Переодевшись впростого война, Дмитрий вкусил благословенного хлебца, который ему прислал Сергий со своей грамотой, и прочитал молитву, приложив руки к кресту, висевшему у него на груди.

Куликовская битва

Русское войско пошло к устью Непрядвы. По правую руку от середины вел его воевода Михаил Васильевич. Передовые полки шли под начальством братьев Дмитрия и Владимира Всеволожей. В шестом часу дня увидели русские Мамаево полчище, сходившее с холма. Оно двигалось, как туча, стеной. Задние клали копья на плечи передним, и устроены били у них копья так, что у задних они были длиннее, а у передних короче. Одежды на них были темного цвета. Русские войска, напротив, шли нарядно. Множество знамен колебалось от тихого ветра, как облака, светились образа на знаменах и светились доспехи ратников, словно утренняя заря в ясное время. По другому сказанию, воеводы были одеты в местные одежды; вероятно, под этим разумели то, что каждый на одежде своей имел особенности, отличавшие его по местности.

Так сходились русские силы статарскими с противоположных возвышений, и «было страшно видеть, - говорит сказание, - как две великие силы шли на кровопролитие и смерть».

Мамай стал на возвышении со своими князьями и оттуда наблюдал битву. Враждебные полчища смотрели друг на друга.

И вот из татарского войска выезжает богатырь по имени Челибей, хвалится своей силой и храбростью и вызывает достойного помериться с собой. Он был исполинского (большого) роста и чрезмерно силен. Такой Голиаф шел открывать битву: так следовало по обычаю татар. У них всегда такие удальцы-силачи начинали дело и показывали другим пример. «Кто против меня идет?» - кричал богатырь, и страшен был громадный вид его.

Но туг выступил Пересвет. Шлем его был накрыт схимой, возложенной на него Сергием. Он испросил благословения у священника, сел на боевого коня, обратился к стоящим и громко крикнул: «Отцы и братья, простите меня грешного! Брат Ослябя, моли за меня Бога! Преподобный Сергей, помогай мне молитвой твоей!» И он понесся во всю прыть на татарина. Богатырь летел ему на встречу, неистово столкнулись они и на все скаку со всех сил ударили один другого копьями. Кони их от удара присели, а они полетели на землю оба мертвые. Равны оказались две силы и не снесли взаимных ударов.

Вслед за тем был дан знак к бою. Затрубили трубы. Крикнули русские: «Бог христианский, помоги нам!». Крикнули татары, призывая Магомета. Началась всеобщая и неистовая сеча (Кровопролитная битва). Такой сеч, по сказанию летописцев, не было еще на Руси. Бились не только оружием, но и рукопашно; задыхаясь от тесноты, умирали под конскими копытами. Кровь полилась потоками по траве. Христиане и неверные испускали дыхание, переплетаясь между собой руками и ногами в предсмертных страданиях. Часа через два татары стали одолевать. Москвичи, небывальцы в бронях, как называет их новгородский летописец, в страхе пустились врассыпную. Татары погнались за ними и, увидевши черное великокняжеское знамя, направили туда все силы; добрались, изрубили знамя и убили Михаила Бренка, которого по одежде приняли за великого князя. Ужас распространялся все больше и больше и более в русских рядах. Падали князья, падали воеводы, все бежали…Пал князь Белозерский Федор, потом его сын Иван и Тарусский князь Федор и брат его Мстислав, князь Федор Семенович, князь Иван Михайлович, князь Дмитрий Монастырьев, бояре и воевод: Семен Михайлович, Микула Васильевич, Андрей шуба, Андрей Серкиз, Тимофей Васильевич, ВолуйОкатьевич, Лев Мозырев, Тарас Шатнев, Семен Мелик, Дмитрий Минин и Ослебя - товарищ и брат Пересвета.

Великого князя между простыми воинами сбили с коня; он пересел на другого коня, но бросились на него четыре татарина, сбили с коня, погнались за ним. Князь Новосильский оборонял его. Дмитрий почувствовал на своих доспехах несколько ударов и упал под срубленное дерево без чувств. Было полное поражение русских сил, полное торжество Мамая.

Владимир Андреевич и Боброк видели битву из-за леса. Князь порывался выскочить; Боброк его удерживал. Когда же увидели они, что татары одолевают, Владимир потерял терпение. «Дмитрий, - кричал он, что это такое? Кому на пользу наше стояние? Кому мы помогать будем? Беда приходит!»

«Да, беда великая, - отвечал Боброк, - да нам еще не пришла година. Кто не в пору начинает тот беду себе принимает. Потерпим еще немного, пока придет наш час воздать противнику. Молись Богу, да дожидай восьмого часа -будет вам благодать и Христова помощь». Боброк даже бранил их: «Подождите, глупые вы дети русские, - говорил он, - еще есть вам с кем утешаться, пить веселиться!» Русские роптали, сердились, а не смели поступить против Боброка, потому что считали его знахарем. Наконец, когда уже татары сочли себя победителями, именно тогда-то приблизился обетованный восьмой час... Боброк сказал: «КняжеВладимире и вы, сыны русские, братья и друзья! Час приспел и пора пришла: идем, и поможет нам благодать Святаго Духа».

Ветер южный дул им сзади. Выскочили они стремительно из засады словно соколы на журавлиное стадо, говорит сказание, с криком и шумом прямо в тыл татарам и начали поражать их.

Нежданное появление свежего войска оттуда, где его не предполагали, навело на татар страх. Потеряв уже свой строй, они не могли стать в боевой порядок. «Беда нам! - кричали они: - Русь перехитрила нас».

Оказалось, что, когда напали на них свежие силы, у них и кони утомились и руки их ослабли и ноги устали, и в беспорядке не видели и не знали они, где свой, где чужой, куда им повернуться. Русские прорывали их ряды, били и справа, и слева, и сзади, и спереди. Татары, бросая оружие, бежали. Русские догоняли и убивали их. Мамай, увидев смятение, бросил свое возвышение и бежал. За ним бежали князья и все, кто только успевал спастись от русских. Одни толпы татар бежали за Непрядву, и множество их потонуло в реке. Другие толпы бежали вправо, к реке Красивой Мечи. Русские гнались за ними и били их уже безотпорно. Татары кидали свои возы и свое имущество в добычу победителям.

К вечеру, когда часть русского войска преследовала татар по направлению к Мечи, Владимир Андреевич поехал верхом по кровавому полю битвы, начал с тревогой спрашивать и искать великого князя и приказал трубить на сход. Оставшиеся в целости окружили его. «Где брат Дмитрий, великий князь? Кто из вас видел его?» «Не видали», - отвечали одни. Некоторые считали его мертвым, принимая за него убитого в его приволоке (верхней короткой одежда без рукавов) Бренка. Литовский князь сказал: «Надеемся, что он жив, только где-нибудь между трупами и сильно ранен».

«А я видел его, -- сказал один воин.- Он в простом платье бился с татарами. Четыре татарина окружили его, он бился с ними»

Тут выступил князь Стефан Новосильский и сказал: «Перед самым твоим приходом я видел, как он шел пешком на побоище. Он был ранен. За ним гналось четверо врагов. Я сразился с одним из этих татар и победил его. Я поскакал потом за теми тремя, что гнались за великим князем трудно было мне за ними следовать, конь не мог идти по человеческим трупам. Но я догнал еще одного татарина и поразил его. Остальные напали на меня, и я еще одного свалил, а последний бежал. Я погнался за ним, но увидели другие татары и бросили меня, и нанесли мне удары. И я упал, и остался между трупами, пока не пришел сюда».

«Братья, кто найдет великого князя, тому честь великая будет!» - закричал Владимир Андреевич.

Ратные люди рассыпались по полю. Вдруг одна толпа закричала: «Убит, убит!» Они нашли тело в великокняжеской одежде и при нем переломленное черное знамя, но то был Михаил Бренок. И потом толпа наткнулась на другой труп и еще раз закричала: «Убит, убит!» Но это был князь Белозерский.

Двое ратников, Сабуров и Григорий Холопищев, костромичи родом, свернули вправо в дубраву и наткнулись на лежащего под срубленной березой человека. Они присмотрелись и узнали Дмитрия Ивановича. Ветви прикрывали его. Ратники нагнулись над ним. Глаза его были закрыты. «Господинекняже!» - закричали они и заметили, что князь дышит, а утомленные глаза его то открываются, то закрываются.

«Жив, жив! - кричал Сабуров. - Великий князь Дмитрий Иванович здравствует!»

Он разносил радостную весть. Владимир Андреевич, Серпуховской князь, с уцелевшими князьями и воеводы с ратниками поскакали к тому месту. Владимир сошел с коня, нагнулся к Дмитрию и громко говорил: «Брат, Дмитрий Иванович и великий князь, наш древний Ярослав, новый Александр! Победа, победа поведается тебе!»

Великий князь открыл глаза и проговорил: «Кто это говорит? Что за речи я слышу!»

Владимир сказал: «По милости Бога и Пречистой Матери Его, помощи сродников твоих страстотерпцев Бориса и Глеба, молением святого Петра и способника его Сергия игумена, побеждены супостаты: мы спасены».

«Кто это говорит?» - еще раз произнес Дмитрий.

«Это я, брат твой, Владимир, говорю тебе».

Дмитрий стал приглядываться. Ему помогли встать и увидели, что на доспехе его было много рубцов от татарских мечей. Но когда сняли с него вооружение, то не нашли ран у него на теле. Тут Владимир начал ему рассказывать как было дело после того, как великий князь перестал биться и видеть битву. Великий князь радовался и хвалил храбрость русских.

Его посадили на коня и повезли по всему побоищу. Он слыхал стоны умиравших и видел тела, наваленные как кнопы, и бежавшие потоки крови. Много храбрых воителей встретил он мертвыми на пути своем. Они лежали вместе, как и пришли вместе на кровавый пир. Следуя далее наткнулся он на тело Михаила Андреевича Бренка. Ввеликокняжескойприволоке лежал он, заслонивший своим телом его жизнь. Стало жалко великому князю своего боярина, которого, как уверяют современники, он любил, а между тем не пожалел отдать на опасность за себя самого. Узнал он между трупами много храбрых князей и военачальников; узнал и чернеца Пересвета: лежал схимник-удалец вместе с неверным богатырем, и схима на голове отличала его. «Вот, братья, наш починальник! - сказал великий князь. - Вот он, провозвестивший нам победу поражением подобного себе сильного, от которого нам пришлось бы испить горькую чашу. Князья и сыны русские! Местные бояре, сильные воеводы, дети всей Русской земли! Так следует вам служить, а мне радоваться на столе своем, на великом княжении, и награждать вас. Теперь же да похоронит каждый своего ближнего, да не будут в снедь (еда) зверям тела христианские!»

Восемь дней после того стояли русские на поле, которому суждена была неувядаемая слава в русской истории. Ратные люди разбирали тела, христиан отделяли от неверных, оставили татарские тела гнить на поверхности земли, а христианские предали погребению с обрядами, И воспели, говорит летопись, священники вечную память избиенным от татар на Куликовом поле, между Доном и Мечею; и князь великий с братом своим и все воинство пропели вечную память с плачем и слезами. На сердце у русских осталась скорбь о том, что не всех земляков своих тела они могли отделить от татарских и похоронить с честью. «Это за грехи наши попустил нам так Бог», -- говорили русские, вспоминая это обстоятельство.

Мамай бежал. Преследуемый новым соперником своим Тохтамы-шем, он искал убежища в Кафе Генуэзцы там и убили его. Ягайло не успел дойти к союзнику и стоя под Одоевом, услышал, что русские раз били татар. Он вернулся со своим отрядом, не стал нападать на Москву. Олег бежал из земли своей, а впоследствии покорился Москве. Русь торжествовала. Она одной битвой, трудами одного дня завоевал себе свободу от полутора векового рабства. Но свобода не дается ни быстро, ни дешево. Через два года после того Тохтамыш, нисправергнув державу Мамая и став ханом Золотой Орды, нагрянул на Москву. Он искал возвращение прав ханских над строптивыми русичами. Москва была разорена. Русь признала снова так внезапно сверженное иго. Зато Куликовская битва все-таки предуготовила на будущее независимость русских земель. И открыла борьбу на жизнь и на смерть между славянами и татарами. Память об этой победе запечалилась в русском духе. После того татары не давали русским забывать себя, но слава Куликовской битвы не умирала. Русь уже испытала, что можно не только отбивать грозных татар, но и истреблять многочисленные их полчища, а только в их многочисленности были сила и могущество Золотой Орды. С памятью Куликовского побоища Русь возрастала и дожидалась лучших времен, и, когда они пришли, Русь рассеяла, и истребила, стерла с лица земли эту грозную завоевательную силу. Победа на куликовом поле стала важным фактом не только освобождение руси от татар, но и господство славянского племени над завоевательными и разрушительными племенами Cредней Азии.

Итоги битвы

Тем не менее, Куликовская битва имела громадное значение для северной Руси и для Москвы. Современники считали ее величайшим событием, и победителю татар, великому князю Дмитрию, дали почетное прозвище "Донского" за победу на Дону. Военное значение Куликовской победы заключалось в том, что она уничтожила прежнее убеждение в непобедимости Орды и показала, что Русь окрепла для борьбы за независимость. Набег Тохтамыша не уменьшил этого значения Мамаева побоища: татары одолели в 1382 г. только потому, что пришли "изгоном", внезапно и крадучись, а Москва их проглядела и не убереглась. Все понимали, что теперь Русь не поддастся, как прежде, нашествиям Орды и что татарам можно действовать против Руси только нечаянными набегами. Политическое же и национальное значение Куликовской битвы заключалось в том, что она дала толчок к решительному народному объединению под властью одного государя, московского князя. С точки зрения тогдашних русских людей, события 1380 г. имели такой смысл: Мамаева нашествия со страхом ждала вся северная Русь. Рязанский князь, боясь за себя, "изменил", войдя в покорное соглашение с врагом. Другие крупные князья (суздальско-нижегородские, тверской) притаились, выжидая событий. Великий Новгород не спешил со своей помощью. Один московский князь, собрав свои силы, решился дать отпор Мамаю и притом не на своем рубеже, а в диком поле, где он заслонил собой не один свой удел, а всю Русь. Приняв на себя татарский натиск, Дмитрий явился добрым страдальцем за всю землю Русскую; а отразив этот натиск, он явил такую мощь, которая ставила его естественно во главе всего народа, выше всех других князей. К нему, как к своему единому государю, потянулся весь народ. Москва стала очевидным для всех центром народного объединения, и московским князьям оставалось только пользоваться плодами политики Донского и собирать в одно целое шедшие в их руки земли.

Размещено на Allbest.ur