Основные тенденции изучения исторической памяти

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реферат

на тему: "Основные тенденции изучения исторической памяти"

Данная реферативная работа посвящена истории изучения памяти в XIX-XXI в. в странах Европы и России.

Научное осмысление памяти в Новое время началось в философии и психологии во второй половине XIX в. С помощью изучения памяти объяснялось поведение индивидов и масс. Одним из первых исследователей памяти в XIX в. считается Герман Эббингауз (1850-1909), немецкий психолог-экспериментатор, который изучал процесс запоминания и забывания. Австрийским психологом З. Фрейдом (1856-1939) и французским философом А. Бергсоном (1859-1941) память рассматривалась как способность индивидуального сознания и бессознательного. Также в XIX в. наметился интерес к коллективной психологии (Г. Лебон (1841-1931), французский социальный психолог, Г. Тард (1843-1904), французский социолог), и коллективным представлениям, который выразился в работах французского социолога Э. Дюркгейма (1858-1917). Благодаря этому в следующем столетии память стала предметом изучения психологии (К. Юнг, В. Бехтерев, Л. Выгодский, А. Леонтьев), социальных наук (М. Хальбвакс, П. Жане, Н. Бердяев, Р. Барт, К. Беккер) с точки зрения коллективного и связи индивидуального и коллективного [Кознова, 2003, c. 23-24].

Таким образом, тема памяти активно исследовалась на протяжении XX в. на Западе, тогда как в России она стала предметом изучения только во второй половине 80-х годов XX в. [Кознова, 2003, с. 24]. В России исследованиями на тему исторической памяти сначала стали заниматься специалисты по всеобщей истории, причем их темы были связаны с сюжетами западной истории [Ростовцев, Сосницкий, 2014, с. 108]. Затем стали изучаться сюжеты истории России. При этом менее изученными остаются XVIII и XIX вв. [Ростовцев, Сосницкий, 2014, с. 109]. Проблематика исторической памяти обсуждаются на страницах научных журналов, основанных известными российскими анналистами и "новонаправленцами": А.Я. Гуревичем ("Одиссей", издающийся с 1990 г.), Ю.Л. Бессмертным ("Казус" - издание Института всеобщей истории РАН, издающийся с 1996 г., выходящем раз в год), Л.П. Репиной ("Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории", издающийся с 2006 г.) [Ростовцев, Сосницкий, 2014, с. 108].

Тем не менее, память в России изучалась и ранее. "Заслуга первого систематического изучения высших форм памяти у ребенка принадлежит выдающемуся советскому психологу Л.С. Выготскому, который в конце двадцатых годов впервые сделал предметом специального исследования вопрос о развитии высших форм памяти и вместе со своими учениками А.Н. Леонтьевым и Л.В. Занковым показал, что высшие формы памяти являются сложной формой психической деятельности, социальной по своему происхождению и опосредствованной по своему строению, и проследил основные этапы развития наиболее сложного опосредствованного запоминания" [Лурия, 2006, с. 194].

"Исследования сложнейших форм произвольной мнестической деятельности, в которых процессы памяти связывались с процессами мышления, были существенно дополнены советскими исследователями. Они обратили внимание на законы, лежащие в основе непроизвольного (непреднамеренного) запоминания, и детально описали формы организации запоминаемого материала, которые происходят в процессе сознательного, осмысленного заучивания. Эти исследования, принадлежащие советским психологам А.А. Смирнову и П.И. Зинченко, раскрыли новые и существенные законы памяти как осмысленной человеческой деятельности, осветили зависимость запоминания от поставленной задачи и описали основные приемы запоминания сложного материала" [Лурия, 2006, с. 194]. В 40-е гг. XX в. в советской психологии сложилось мнение о том, что память является "функцией мозга, а физиологической основой памяти является пластичность нервной системы" [Маклаков, 2001, с. 254]. При этом, так как нервная система пластична, каждый нервно-мозговой процесс оставляет после себя след, который меняет характер дальнейших процессов и обуславливает "возможность их повторного возникновения, когда раздражитель, действовавший на органы чувств, отсутствует" [Маклаков, 2001, с. 254]. Однако несмотря на успехи психологических исследований памяти, сама природа памяти и физиологические процессы запечатления следов оставалась неизвестными [Лурия, 2006, с. 195].

Таким образом, память, исследования которой начались на рубеже XIX-XX вв., и сегодня является предметом изучения не только естественных, но и гуманитарных, и социальных наук. Во многом по этой причине существует несколько определений как памяти, так и видов памяти.

В историографии представлено несколько определений памяти. Например, Р. Джонсон рассматривает память как "чувство прошлого", П. Нора - как "диалог, процесс создания значений", "сохранение прошлого в настоящем", Д. Нерон как "символическое представление о традиции и о прошлом, возникающее в контексте социальных действий", Д.С. Лихачев и Ю.М. Лотман - как "внегенетическую" память человечества [Кознова, 2003, с. 25]. По мысли И.Е. Козновой, память - это "передаваемая различными способами и закрепленная информация о прошлом, знания и опыт, причем эмоционально окрашенный опыт, особая культурная конструкция" [Кознова, 2003, с. 25]. "Память - это процесс, который действует в рамках определенных социальных институтов" [Olick, Robbins, 1998, p. 122]. Встречается, например, и определение исторической памяти как совокупности представлений об общем прошлом, определяющей возможность социального самосознания на любом уровне [Воронов, 2013, с. 11]. Кроме того, существует представление о том, что историческая память - это сохранившаяся и воспроизводимая в культуре информация о прошлом [Горин, Менщиков, 2007, с. 75]. Е.А. Приходько, С.Л. Лебедева считают, что историческая память означает факт сохранения определенной группой людей в своем сознании и культурных памятниках воспоминаний о событиях, которые являются ключевыми для ее идентичности и судьбы [Приходько, Лебедева, 2010, с. 133]. Н.А. Синицына определяет историческую память как интеллигибельное пространство, которое придает бытию человека определенные смыслы, символы и ориентиры [Синицина, 2007, с. 191]. Л.П. Репина, по методологии которой и строится данное исследование, рассматривает историческую память поколений как "совокупности привычных восприятий, представлений, суждений и мнений относительно событий, выдающихся личностей и явлений исторического прошлого, а также способов объяснения, рационализации и осмысления последнего" [Репина, 2003, с. 6]. Кроме того, историческая память поколений понимается как "совокупность привычных восприятий, представлений, суждений и мнений относительно событий, выдающихся личностей и явлений исторического прошлого, а также способов объяснения, рационализации и осмысления последнего в "ученой культуре"" [Репина, 2006, с. 9].

Также в литературе по теме памяти выделяются типы (биологическая, социальная и искусственная), уровни памяти (коллективный и индивидуальный) [Кознова, 2003, с. 25]. Например, А. Бергсон (1859-1941 гг.), французский философ, выделял три вида памяти "память материи" (т.е. геологическая летопись Земли, распрямление сжатой пружины и т. п.), "память-след" (т.е. материальные следы действия стихийных или сознательных сил, памятники культур и др.), "память-длительность" (иначе последовательность и обратная связь актов и образов сознания в ее взаимодействии с реальностью). Последний вид означает, что память является сущностным свойством изменения, связывающим моменты "перед" и "после", не позволяя им быть постоянно возобновляющимся настоящим [Приходько, Лебедева, 2010, с. 133].

Появление понятия "коллективная память" связано с историей ментальностей и работой немецкого ученого, который в 1920-х годах стал одним из первых, кто использовал понятие "коллективная память", т.е. работой Абрахама Варбурга (1866-1929), историка искусства и культуры [Confino, 1997, p. 1388]. "Он пришел к выводу, что ключ к расшифровке искусства и культуры лежит в отслеживании коллективной памяти примитивных первобытных верований и ответов, которые продолжают формировать наш мир через символы" [Confino, 1997, p. 1390].

М. Хальбвакс (1877-1945), французский социолог, ученик А. Бергсона. В его монографии "Социальные рамки памяти" (1925) высказывается идея о том, что память индивидов и групп социально детерминирована.

В первой главе монографии "Сновидения и образы-воспоминания" М. Хальбвакс, не соглашаясь с позицией З. Фрейда и А. Бергсона о том, что во сне человек вызывает подробные образы прошлого, говорит о том, что видения во сне переживаются как настоящее и переплетаются с вымыслом. В итоге автор делает вывод о том, что память общества, как и память индивида, отрывочна, прошлое в ней воспроизводится частями и зависит от настоящего, т.е. рамок, задаваемых обществом [Хальбвакс, 2007, с. 34, 53]. В следующей главе "Речь и память" М. Хальбвакс говорит о том, что коллективная память заключается в речи, образующей рамку этой памяти [Хальбвакс, 2007, с. 118]. В третьей главе "Реконструкция прошлого" исследователь высказывает следующее суждение: память состоит из множества воспоминаний, связанных между собой с помощью понятий [Хальбвакс, 2007, с. 140]. Следующая глава "Локализация воспоминаний" содержит определение социальных рамок памяти: совокупность понятий, которые усматриваются в любой момент, т.к. они присутствуют в поле нашего сознания, и все те понятия, к которым можно прийти с помощью логики [Хальбвакс, 2007, с. 168]. Также, по мысли ученого, рамку образует совокупность недавних воспоминаний, а именно связанных с ними мыслей [Хальбвакс, 2007, с. 34]. Социальные рамки памяти определяют ее пространственный и временной порядок, иными словами, общество определяет не только пространственную и временную локализацию воспоминания, но и запоминание или забывание этого воспоминания. Кроме того, в данной главе подчеркивается, что поступок или состояние индивида интересно для группы до тех пор, пока оно оказывает или может оказывать влияние на образ жизни или действия других людей в группе [Хальбвакс, 2007, с. 169]. В главах V-VII М. Хальбваксом определяются характерные черты семейной, религиозной коллективной памяти и памяти социальных классов. Таким образом, воспоминания человека - это реконструкция, при которой он использует и весь багаж последующей жизни. Отметим также, что для М. Хальбвакса историческая наука противопоставлена памяти общества. Данный тезис определил один из главных вопросов в исследованиях памяти: отделена ли история от исторической памяти или является ее частью.

Пьер Нора (род. 1931), французский историк, также противопоставляет память и историю. В статье "Проблематика мест памяти" П. Нора подчеркивает различие между историей и памятью, которые являются соответственно "актуальным феноменом, переживаемой связью с вечным настоящим" и "репрезентацией прошлого" [Нора, 1999, с. 20]. Однако это относится только к современной памяти и истории. Говоря об историографии прошлого, П. Нора подчеркивает, что в архаических обществах память и история не разделялись. Эту память он называет истинной, нетронутой, послужившей моделью для современной социальной памяти. Кроме того, память архаического общества характеризуется в статье как "целостная, диктаторская и неосознающая сама себя, спонтанная, все организующая и всемогущая, память без прошлого, которая вечно возвращает наследие, превращая прошлое предков в неразличимое время героев, в начало мира и мифа" [Нора, 1999, с. 18-19]. Кроме того, П. Нора является создателем концепции мест памяти, под которыми он понимает материальные, символические и функциональные стороны действительности, говорящие о прошлом [Нора, 1999, с. 40].

И.Е. Козновой выделяются кроме уровней памяти (коллективного и индивидуального), также и типы памяти: архаическая память (память традиционного общества) и модерн-память (память современного общества). Архаическая память, как предполагает автор, характеризуется следующими чертами: 1. Она коллективна, 2. У нее отсутствует определенное начало и конец, она спонтанна, 3. Прошлое в ней неизменно, священно, 4. В своей основе эта память устная и ритуальная, 5. Выражает себя в жестах, умениях и навыках. Современная память, по мысли И.Е. Козновой, 1. Субъективна, 2. Это конструирующая память, память воспоминания и продолжения, 3. Специально организованна, 4. Преимущественно письменная. При этом как в прошлом, так и в настоящем (в памяти человека или группы людей, всего общества) обнаруживаются черты обеих форм памяти. [Кознова, 2003, с. 27-28]. Существует также разделение на общества с преимущественно письменной и преимущественно устной памятью [Кознова, 2003, с. 27].

Ян Ассман (р. 1938), немецкий египтолог, историк религии и культуры, разделяет память на индивидуальную и коллективную [Ассман, 2004, с. 94-95]. Последняя также подразделяется на коммуникативную и культурную. Коммуникативная память, по мысли автора, это память, связанная с недавним прошлым. Это та память, которую человек разделяет со своими современниками [Ассман, 2004, с. 52]. Культурная память сохраняет фиксированные моменты прошлого. Здесь прошлое сворачивается в символические фигуры с прикрепленным к ним воспоминанием [Ассман, 2004, с. 54]. Также автором замечется, что коммуникативная память доступна всем, а культурная память только определенной группе людей, например, шаманы, барды, грио, жрецы, учителя, художники, писатели, ученые, мандарины и др. [Ассман, 2004, с. 56]. Коллективной памяти автор противопоставляет историю. Я. Ассман считает, что история в отличие от коллективной памяти смотрит на группу таким образом, что выявляет изменения внутри нее как процесс или результат. При этом коллективная память одной группы отличает себя от других групп, а история, напротив, ставит все группы в один ряд, где нет ничего уникального, а все одинаково важно [Ассман, 2004, с. 44]. Кроме того, автором выделяются три "фигуры воспоминания", т.е. комбинации понятий и дальностей опыта, специфика которых точнее определяется тремя признаками, отнесенностью к конкретному времени и пространству, отнесенностью к конкретной группе и воссозданием как специфическим для них способом действия [Ассман, 2004, с. 39]. Каждое воспоминание таким образом относится к определенному месту, времени, группе. историческая память научное

Алейда Ассман (род. 1947 г.), немецкий историк и культуролог, считает, что историческая память разделяется на "канон" и "архив". Каноном является та информация о прошлом, которая вошла в учебники, отразилась в кинофильмах, памятниках, монументах. Архив же представляет собой большую по сравнению с каноном часть, в которой содержатся знания известные только ограниченной группе людей, например, ученым.

Л.П. Репина (род. 1947 г.) отмечает, что понятие историческая память характеризуется "нестрогостью" и множеством дефиниций [Репина, 2003, с. 12]. В целом, по мысли Л.П. Репиной, историческая память "понимается как коллективная память (в той мере, в какой она вписывается в историческое сознание группы) или как социальная память (в той мере, в какой она вписывается в историческое сознание общества), или в целом-как совокупность донаучных, научных, квазинаучных и вненаучных знаний и массовых представлений социума об общем прошлом" [Репина, 2003, с. 12]. Исследователь проводит различие между памятью и историей: "важнейшее различие между историей и памятью в том, что мы можем открыть то, чего нет в сознании людей, то, что касалось "незапамятных времен" или просто забылось" [Репина, 2003, с. 26]. Однако в статье "Социальные кризисы и катаклизмы …" исторические тексты она ставит в один ряд с другими формами исторической памяти: "При этом основным способом преодоления негативного, катастрофического, травмирующего опыта является создание нового исторического нарратива, посредством которого весь прошлый опыт, зафиксированный в памяти в виде отдельных событий, вновь оформляется в определенную целостность, в рамках которой эти события приобретают смысл, причем как повествование могут интерпретироваться не только письменные тексты историков, но и другие формы исторической памяти: устные предания (фольклор), обычаи, ритуалы, памятники и мемориалы" [Репина, 2015, с. 5]. В статье "Социальные кризисы и катаклизмы" Л.П. Репина отмечает, что исследователями единодушно выделяются три базовые характеристики исторической памяти: избирательность, символичность, мифологичность [Репина, 2015, с. 3]. Изменение коллективной памяти вызвано, как считает Л.П. Репина, ее соответствием социальному контексту и практическим приоритетам [Репина, 2015, с. 3]. Историческое сознание автор определяет как совокупность исторических знаний и оценок прошлого. [Репина, 2015, с. 4]. При этом, по мысли Л.П. Репиной, нельзя равнять ни историческую память и историческое сознание, ни историческое сознание и общественное сознание, т.к историческое сознание - это только срез общественного сознания [Репина, 2003, с. 26].

П.Х. Хаттон, английский историк, не противопоставляет историю и память. П. Хаттон считает, что историческая наука с древнейших времен была погружена в коллективную память, постоянно повторяющую прошлое [Хаттон, 2004, с. 23-24]. По мысли П. Хаттона, история является искусством памяти, по причине того, что она опосредует повторение и воспоминание. [Хаттон, 2004, с. 23]. Стремление рассматривать память и историю как противоположности П. Хаттон считает тенденцией постмодернистской историографии. [Хаттон, 2004, с. 29]. Кроме того, исследователь отмечает, что "…историю лучше всего воспринимать как искусство памяти. Недостаточно описать прошлое через его репрезентации, так как такой подход предполагает отчужденность от живых переживаний, которые память несет с собой в настоящее" [Хаттон, 2004, с. 30].

A. Confino отмечает, что коллективной памяти "не хватает критического анализа методов и теорий, также как и систематической оценки проблем, подходов и объектов изучения этой области знания" [Confino, 1997, p. 1387]. Поэтому на данном этапе развития исследований по теме памяти самым верным путем является путь написания истории памяти [Confino, 1997, p. 1403]. В результате, как замечает W. Kansteiner, история коллективной памяти должна быть переоценена как сложный процесс культурного производства и потребления, который признает сохранение культурных традиций, а также изобретательность производителей памяти и губительный интерес потребителей памяти [Kansteiner, 2002, p. 179].

Память в античный период истории подразделяется на индивидуальную, всеобщую и коллективную. Каждый вид содержит не только мифологические сцены, события, персон, но и ландшафты или комбинацию этих элементов [Mendels, 2007, p. 144].

В статье В.В. Дементьевой выделяются следующие виды memoria: "1) гентильно-генеалогическая мемориальная практика (похоронные процессии, памятники и надгробия - изучаются pompa funebris, imagines, atrium и т.д.); 2) обряды и праздники; 3) историческая топография, памятные места и ландшафты, статуи; 4) римское историописание, exempla" [Дементьева, 2009, с. 36].

К.В. Марков сходится в понимании термина историческая память с Л.П. Репиной. В одной из его статей представлено следующее определение: "Историческая (коллективная/ социальная) память определяется как совокупность различных форм знаний и общих представлений общества (или его отдельных групп) о прошлом" [Марков, 2011б, с. 191].

Кроме того, З.Л. Копельман проводит разделение памяти на три вида: индивидуальная, коллективная и историческая. Под индивидуальной памятью понимают память, которая отражается в мемуарах и интервью. Коллективная память - это память группы людей, выступающей как единое целое и нацеленной на то, чтобы ее понимали как носителя общей идеологии, черт и общего прошлого [Копельман]. В свою очередь историческая память - это память, которая создается историками [Копельман].

В историографии часто подчеркивается, что историческая память может быть использована со стороны властных структур как объект манипуляции (через средства массовой информации, исследовательские институты, пропагандистские центры и т.п.) [Синицина, 2007, с. 193]. Например, Jeffrey K. Olick and Joyce Robbins приводят следующее высказывание: "…прошлое возникает в настоящем и, таким образом, является гибким. Влиятельное направление так называемого "презентизма" проходит через большую часть социологических работ о памяти, которые фиксируют способы, с помощью которых образы прошлого изменяются с течением времени, как группы используют прошлое для настоящих целей, и что прошлое - очень полезный ресурс для выражения интересов" [Olick, Robbins, 1998, p. 128].

Существует несколько точек зрения о том, как соотносятся историческая память и историческая наука. С одной стороны, они разводятся и противопоставляются (позиция, исходящая от М. Халбвакса (1877-1945 гг.), П. Нора (род. 1931 г.), Я. Ассмана (род. 1938 г.)). Историческая наука выполняет отбор того, что может и должно остаться в исторической памяти. С другой стороны, история подразумевается частью исторической памяти, ее отражением (П. Хаттон). Кроме того, разграничиваются понятия социальная память и историческая память. Историческая память как знание о прошлом характеризуется устойчивостью на протяжении нескольких поколений, ее информация актуальна, ценна на протяжении долгого времени [Кознова, 2003, с. 26]. Исходя из этой точки зрения, социальная память может быть определена как поведенческие стереотипы людей [Кознова, 2003, с. 28].

Итак, в литературе о памяти возникли и закрепились определенные термины и понятия, при этом существует несколько классификаций памяти в гуманитарных и социальных науках. Научное осмысление памяти в Новое время началось в философии и психологии во второй половине XIX в. Память, с одной стороны, рассматривалась как способность индивидуального сознания и бессознательного, с другой стороны, в этот период также наметился интерес к коллективной психологии, а также связи индивидуального и коллективного [Кознова, 2003, c. 23-24].

На протяжении XX в. тема памяти активно исследовалась в европейских странах, тогда как в России она стала предметом изучения только во второй половине 80-х годов XX в. [Кознова, 2003, с. 24]. Тем не менее, память в России изучалась и ранее такими учеными как А.Н. Леонтьевым и Л.В. Занковым, А.А. Смирновым и П.И. Зинченко [Лурия, 2006, с. 194]. Однако несмотря на успехи психологических исследований памяти, сама природа памяти и физиологические процессы запечатления следов оставалась неизвестными [Лурия, 2006, с. 195].

В историографии часто подчеркивается, что историческая память может использоваться со стороны властных структур как объект манипуляции [Синицина, 2007, с. 193].

Существует несколько точек зрения о том, как соотносятся историческая память и историческая наука. С одной стороны, они разводятся и противопоставляются (позиция, исходящая от М. Хальбвакса (1877-1945 гг.), П. Нора (род. 1931 г.), Я. Ассмана (род. 1938 г.)). Историческая наука выполняет отбор того, что может и должно остаться в исторической памяти. С другой стороны, история подразумевается частью исторической памяти, ее отражением (П. Хаттон). Кроме того, есть точка зрения о том, что историческая наука зависит от мифов общества, но при этом призывает бороться с ними [Ростовцев, Сосницкий, 2014, с. 116]. Данная точка зрения поддерживается и В.Н. Бадмаевым [Бадмаев, 2009, с. 78-79]. Таким образом, противопоставление исторической науки и исторической памяти имеет немаловажное значение для исследований памяти. В начале исследований данной проблемы считалось, что история - это противоположность исторической памяти, однако сегодня историческая наука считается также изменяющейся в зависимости от современности. Кроме того, это противопоставление характерно для современности, как отмечают П. Нора и П. Хаттон, но не для архаического общества.

Литература

1. Алексашкина, Л.Н. Всеобщая история. XX - начало XXI века. 11 класс: Учебник для общеобразовательных учреждений (базовый и профильный уровни) / Л.Н. Алексашкина. - М.: Мнемозина, 2012. - 319 c.

2. Алексашкина, Л.Н. Всеобщая история. ХХ - начало ХХI века. 9 класс. Итоговая аттестация. Типовые тестовые задания / Л.Н. Алексашкина. - М.: Экзамен, 2014. - 79 c.

3. Васильев, Л.С. Всеобщая история. В 6-и т. Т. 2. Восток и Запад в Середине века: Учебное пособие / Л.С. Васильев. - М.: КДУ, 2013. - 538 c.

4. Васильев, Л.С. Всеобщая история. В 6-и т. Т. 3. От средних веков к новому времени (XVI - XVIII вв.): Учебное пособие / Л.С. Васильев. - М.: КДУ, 2013. - 606 c.

5. Васильев, Л.С. Всеобщая история. В 6-и т. Т. 4. Новое время (XIX в.): Учебное пособие / Л.С. Васильев. - М.: КДУ, 2012. - 680 c.

6. Васильев, Л.С. Всеобщая история. В 6-и т. Т. 5. От нового времени к современности: Учебное пособие / Л.С. Васильев. - М.: КДУ, 2013. - 680 c.

7. Васильев, Л.С. Всеобщая история. В 6-и т. Т. 6. Современность и глобальные проблемы человечества: Учебное пособие / Л.С. Васильев. - М.: КДУ, 2013. - 714 c.

8. Васильев, Л.С. Всеобщая история. В 6-и т. Т. 1. Древний Восток и античность: Учебное пособие / Л.С. Васильев. - М.: КДУ, 2013. - 518 c.

9. Графский, В.Г. Всеобщая история права и государства: Учебник для вузов / В.Г. Графский. - М.: Норма, НИЦ ИНФРА-М, 2013. - 816 c.

10. Дмитревский, Н.П. Всеобщая история государства и права. В 2-х т. Т. 1. Древний мир и средние века: Учебник для вузов / Н.П. Дмитревский. - М.: Зерцало-М, 2013. - 640 c.

11. Загладин, Н.В. Всеобщая история с древнейших времен до конца XIX века: учебник для 10 класса: Для общеобразовательных учреждений / Н.В. Загладин, Н.А. Симония. - М.: Рус. слово - учебник, 2013. - 432 c.

12. Загладин, Н.В. Всеобщая история. Конец XIX - начало XXI в. Учебник для 11 класса: Для общеобразовательных учреждений / Н.В. Загладин. - М.: Рус. слово-РС, 2013. - 416 c.

13. Капица, Ф.С. Всеобщая история / Ф.С. Капица. - М.: АСТ, Фил. общ-во Слово, 2010. - 544 c.

14. Новиков, С.В. Всеобщая история / С.В. Новиков, А.С. Маныкин, О.В. Дмитриева. - М.: АСТ, Слово, Полиграфиздат, 2012. - 640 c.

15. Худеков, С.Н. Всеобщая история танца / С.Н. Худеков. - М.: Эксмо, 2010. - 608 c.

16. Штайнер, Р. Праздник Пасхи и всеобщая история мистерий: Четыре лекции, прочитанные в Дорнахе с 19 по 22 апреля 1924 года: Курс лекций / Р. Штайнер; Пер. с нем. С. Шнитцер. - М.: Лонгин, 2013. - 144 c.

17. Шуази, О. Всеобщая история архитектуры / О. Шуази; Пер. с фр. Н.С. Курдюков, Е.Г. Денисова. - М.: Эксмо, 2012. - 704.

Размещено на Allbest.ru