Особенности национальной памяти о Первой мировой войне во Франции

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Особенности национальной памяти о Первой мировой войне во Франции

Память о Первой мировой войне сегодня, как и сто лет назад, тесно сопряжена с представлениями французов о собственной национальной идентичности. С одной стороны, в условиях политически и социально раздробленной Франции начала XX века война стала объединяющим фактором, продемонстрировав патриотическое единение в борьбе с врагом. С другой, тяжелейшие испытания и многочисленные жертвы породили во французском обществе представление о «долге памяти», обязанности будущих поколений чтить жертв войны. Характерно, что именно Первая мировая война в сознании французов воспринимается как «Великая» (La Grande Guerre). В этой главе мы постараемся выделить основные этапы складывания «национального мифа» о войне Под «национальным мифом» в данном контексте мы понимаем совокупность общественных представлений, мемориальных практик и результатов творческого осмысления события, направленных на увековечивание этого события в национальной памяти. и показать, какое влияние на общественный и политический дискурс Франции оказала война.

Вероятно, наиболее существенным итогом войны, определившим состояние умов в послевоенной Франции, было то, что за годы противостояния она понесла наиболее тяжкие потери среди всех других стран-участниц: она лишилась 1 383 000 человек, то есть на тысячу жителей приходилось в среднем 34 погибших. Даже для Германии это соотношение было ниже (30/1000). Кроме того, к жертвам войны можно причислить инвалидов, вдов и сиротFernand Braudel et Ernest Labrousse, Histoire йconomique et sociale de la France, t. 4, PUF, 1980.. Если считать повышенную смертность среди гражданского населения, а также дефицит рождаемости, всего по истечении войны Франция недосчиталась 3 млн. человекAndrй Armengaud, La Population de la France au XXe siиcle, PUF, 1965.. Французские власти решились обнародовать данные о потерях лишь через несколько десятилетий после окончания войны, так как опасались взрыва общественного недовольстваСыч А.И. О некоторых социально-психологических последствиях первой мировой войны // Вопросы истории. 2001. № 11-12.. Еще одним последствием для демографии Франции было резкое состаривание населения: к 1931 году число молодых людей до 20 лет насчитывало 30% от общего числа, в то время как число людей старшего возраста (от 65 лет) достигло почти 10%. Историк Альфред Сови указывал на негативные эффекты от пришествия «ущербного поколения», такие как падение занятости, уменьшение числа образованных людей, снижение динамизма общественных процессов и даже политическая нерешительность, особенно очевидная в 30-х годахAlfred Sauvy, Histoire йconomique de la France entre les deux-guerres, t. 1, 1918-1931; t. 3, Fayard, 1965-1972.P. 45..

В первые два десятилетия после окончания войны память о ней фактически пронизывала французское общество. Благодаря активности ветеранов, в стране был создан культ погибших. В 1921 году в Париже на площади Звезды состоялось торжественное открытие могилы Неизвестного солдата. Двумя года позже у могилы был зажжен Мемориальный огонь, который, согласно установленной процедуре, каждый год должны были зажигать вновь ветераны войны После того, как в 2008 году скончался последний участник первой мировой войны во Франции, эта честь была возложена на ветеранов Второй Мировой войны.. Кроме того, поскольку события войны затронули практически каждую семью, по всей стране было воздвигнуто множество памятников в честь павших воинов. Государство обязало муниципалитеты позаботиться о сооружении памятников. Впрочем, активность местных сообществ была высока, и нередко финансирование подобных работ осуществлялось самими жителямиAnnette Becker, Les monuments aux morts. Mйmoire de la Grande Guerre, Errance, 1988..

Война вызвала живейший отклик во всех слоях французского общества. Несмотря на энтузиазм, с которым во Франции было встречено начало войны против давнего врага, и на победный исход противостояния, те испытания, которые пришлось пережить всей нации в эти три года, породили чувство фрустрации, стремление найти объяснение произошедшему и осудить виновных. Общим для всех было желание во что бы то ни стало не допустить повторения недавнего кошмара. Из этого желания родилось движение пацифизма, которое оказывало решающее влияние на французскую политику в межвоенный период. Прошедшая война мыслилась как «последняя из последних» (Le Der des Ders). Но не было единства в понимании задач, которые следовало решить на пути к достижению мира. «Для старших поколений, которые застали эпоху сражений во имя триумфа Республики, всеобщий мир осознавал торжество в масштабе всей планеты концепции парламентской демократии, этого фундамента республиканской модели, - писал историк Жан-Жак Беккер, - В то время как для самых молодых единственным способом остановить новую бойню был отказ от мифов прошлого и стремление видеть реальность без прикрас»Jean-Jaque Becker, Victoire et frustrations, p. 176.. Последняя установка во многом определила направление развития французского искусства в межвоенный период Jean-Franзois Sirinelli. Gйnйration intellectuelle, khagneux et normaliens dans l'entre-deux-guerres, Fayard, 1988. .

Первые литературные произведения о войне были проникнуты идеей неприятия насилия и критическими оценками власти и государства, которые, по мнению авторов, несли первостепенную ответственность за случившееся. Среди подобных произведений можно назвать роман Анри Барбюсса «Огонь». Роман был написан как литературная мистификация, с подзаголовком «полевой журнал взвода». Автор предельно натуралистично описывал ужасы войны, противопоставляя лицемерию властей и тыла братский дух солдат. В этом же ключе были написаны и «Жизнь мучеников» (1917), «Цивилизация» (1918) Жоржа Дюамеля. Роман «Деревянные кресты» (1919), написанный Роланом Доргелем, описывал непосредственный опыт участника сражения. В 1930-х эту вышли романы Жюля Ромэна «Люди доброй воли» и «Большое стадо» Жана Жионо. Первый, написанный в традициях «унанимизма», был сосредоточен на жизни людей, для которых война становится событием, переворачивающем их привычный быт и в корне меняющем психологию. Автор стремился избежать символизма и максимально подробно вникнуть в психологию каждого героя. С диаметрально противоположных позиций написан проникнутый библейскими аллегориями роман «Большое стадо», который изображает войну как некое космическое событие, своего рода повод для притчи о человеческих пороках. Большая часть литературного корпуса Франции 1920-х годов была так или иначе проникнута драматизмом памяти о войне. Не всегда речь шла непосредственно о ней, но косвенно она подразумевалась в темах социального расслоения, любовных трагедиях (произведения Ж.Ж. Бернара, роман «Дьявол во плоти» Раймонда Радиге, опубликованный в 1923 году, уже после смерти автора).

В кино военная тема заявила о себе даже более ярко. Уже в 1914-1918 годах на экраны выходили в основном патриотические фильмы, призванные поддержать патриотический настрой в обществе: «В форме» (1915), «Страницы славы» (1915) и др. В 1919 году на экраны вышел жесткий фильм J'accuse, снятый режиссером Абелем Гансом. Доблесть и благородство солдат противопоставлялись разложению и культу наслаждения в тылу. Название фильма отсылало к ставшему знаменитым памфлету Эмиля Золя в защиту Альфреда Дрейфуса и ставшему своего рода символом недоверия к правящим кругам. Гимном пацифизма и ненависти к ужасам войны стал фильм «Деревянные кресты» Раймона Бернара, снятый в 1932 году по роману Ролана Доржелеса. Фильм делал акцент на жизни и судьбе простых солдат, удивительно реалистично изобразив окопную жизнь. Путь главного героя показан как стереотипичный для большинства солдат: он идет на фронт с воодушевлением, но в конце теряет оптимизм и проклинает войнуMarcel Oms, « Histoire et gйographie d'une France imaginaire », Les cahiers de la cinematheque, 1981.. В 1937 году на экраны вышел фильм Жана Ренуара «Великая иллюзия». В отличие от предыдущих картин, тема пацифизма в нем раскрывается не через демонстрацию ужасов войны, а через идею иллюзорности границ и национальных различий как разделяющих факторов, в то время как настоящей причиной конфликтов являются амбиции правящих классовRenй Prйdal, La Sociйtй franзaise а travers le cinйma (1914-1945), Paris, coll. « U2 », 1972..

По мере роста международного напряжения в Европе в 1930-х годах, настроения пацифизма во Франции не только не уменьшились, но даже возросли. Отражением настроений французской интеллектуальной среды можно считать следующее высказывание Жана Жионо: «Что касается меня, я бы предпочел скорее быть живым немцем, чем мертвым французом» Jean Giono, Lettres aux paysans sur la pauvretй et la paix, in Њuvres Romanesques Complиtes, Paris, 1974, p. 1159.. Крайняя политическая разобщенность и последствия экономического кризиса делали особенно невыгодным для Франции сценарий новой войны. В 1946 году под заголовком «Странное поражение» увидели свет записки историка Марка Блока, погибшего в годы войны в нацистском плену. Автор обрушивался с жесткой критиков в адрес соотечественников: буржуазии, сосредоточенной лишь на том, чтобы спасти свои капиталы; рабочих, которые продолжали и в военное время выдвигать требования правительству, вместо того чтобы производить необходимое оборудование; системы образования, которая не справилась со своей задачей гражданского воспитания молодежи; интеллектуалов, чья рефлексия и непоследовательность лишь запутывали население, мешая разглядеть опасность. По мнению историка, в основе всех этих настроений лежали прежде всего тяжелые воспоминания о войне. «Люди думали, что лучше согласиться на все, чем вновь пережить такую катастрофу» Блок, Марк. Странное поражение. М., 1999. С. 148. «Множество различных ошибок и их накопившиеся последствия привели наши войска к катастрофе, - пишет Блок. - И при этом, над ними довлеет ужасная несостоятельность. Наши командующие и те, кто находится под их началом, просто не могли помыслить эту войну. Иными словами, победа немцев была, в своей основе, победой интеллектуальной, и в этом заключен самый важный ее смысл» Там же. С. 57..

События Второй мировой войны наложили свой отпечаток на национальную память французов. Новая война стала рассматриваться не как отдельный конфликт, но скорее как эпизод давнего противостояния. В своей речи у Триумфальной арки Шарль Де Голль призвал отдать долг памяти солдатам, «погибшим в первых боях этой тридцатилетней войны» Де Голль, Шарль. Военные мемуары. М., 2003. С. 698.. Понятие о единстве двух мировых войн и о необходимости «замкнуть круг» взаимных претензий стало характерной чертой политического и общественного климата Франции 50-60-х годов. В то время как многие политические деятели и интеллектуалы, придерживавшиеся левых взглядов, продолжали видеть в Германии угрозу, правые во главе с Де Голлем считали, что примирение с Германией не только возможно, но и необходимо. Авторитет Де Голля сыграл едва ли не решающую роль: раненный в битве при Вердене и попавший в немецкий плен в годы Первой мировой войны, а позднее возглавивший французское сопротивление в годы Второй мировой войны, он был первым, кто смог преодолеть свою неприязнь к немцам и открыто протянуть руку дружбы прежним врагам. Де Голль, будучи уже в ранге главы государства, в 1962 году посетил ФРГ и выступил с речью перед немецкими студентами: «Я поздравляю вас с тем, что вы - немцы, а значит дети великого народа. Да, этот народ на протяжении истории на раз совершал серьёзные ошибки. Однако он же подарил миру великие духовные, научные и культурные ценности». Особенное впечатление на аудиторию произвело то, что говорил Де Голль по-немецки. Уже на следующий год в Елисейском дворце был подписан «договор о сотрудничестве», который предполагал не только согласование по политическим вопросам, но, что особенно важно, намечал совместные действия в области культуры и образования: взаимное признание дипломов об образовании, создание Франко-германской организации по молодежным обменам. Важно договора для отношений между двумя странами трудно переоценить. В перспективе он ставил новые задачи по согласованию национальных представлений о войне. Важность дружеских отношений с Германией стала своего рода частью национального мифа, завершающим штрихом в истории противостояния. Следующий, скорее символический, шаг в этом направлении был сделан президентом Франсуа Миттераном, который в 1984 году (в 70-летнюю годовщину начала войны) посетил вместе с Гельмутом Колем оссуарий в Дуомоне - место захоронения французских и немецких солдат неподалеку от Вердена. Этот совместный визит был скреплен историческим рукопожатием двух глав государств перед входом на территорию захоронения. Начало нового тысячелетия было отмечено еще один важным событием - созданием в 2006 году единого франко-германского учебника истории. О нем будет сказано в соответствующем разделе.

Интерес к теме Первой мировой войны во французском обществе значительно повысился в последние десятилетия прошлого века. С одной стороны, это было вызвано уходом большинства непосредственных участников и свидетелей событий. Внимание к их жизни, быту и психологии вылился в создание произведений литературы и кино, в которых акцент делался на психологии героев, их личных переживаниях. В 1990 году вышел роман Жана Руо «Поля славы», созданный на основе биографий членов его семьи, заставших войну. Роман стал бестселлером, а его автор получил престижную Гонкуровскую премию Jean Rouaud, Champs d'honneur, Paris, 1990.. В 1998 году увидел свет роман Марка Дюгена «Палата офицеров», затронувший одну из самых болезненных тем - судьбу инвалидов войны, из-за тяжелых лицевых травм ставших изгоями, так называемых «поломанных морд» (gueules cassйes). Роман имел успех и был экранизирован Marc Dugain, La Chambre des officiers, Paris, 1999..

С другой стороны, спустя много десятилетий после начала войны, многие ее темные страницы все еще не были в достаточной степени осмыслены и введены в поле национальной памяти. Так, в 1998 году премьер-министр Лионель Жоспен, выступая в городе Краон по случаю 80-летия окончания войны, напомнил о расстреле по приговору военно-полевого суда сорока пяти французских солдат, которые участвовали в мятеже после печально известной битвы у плато Шмен-де-Дам. Он указал на несправедливость судебного решения, поскольку поражение в битве было результатом бездарного командования генерала Нивеля, и предложил воздать расстрелянным солдатам такие же почести, как и другим героям войны. Заявление Жоспена вызвало скандал. Президент республики Жак Ширак назвал его «непродуктивным». Обсуждение выступления Жоспена приобрело особенно острый характер, поскольку он возглавлял парламентскую фракцию социалистов, находившихся в оппозиции к «голлисту» Шираку. Этот случай не был единичным Le Figaro, 14 octobre 2007.. В 2008 году департаменту Эзн удалось добиться того, что шестеро уроженцев департамента, которые значились в списках показательных расстрелов, получили статус почетных граждан, а их имена были вписаны в мемориальные таблички La Lettre du Chemain des Dames, hors-sйrie № 1 - « Au nom du people francais... fusilйs dans l'Aisne en 14-18 ». Disponible sur le Web : http://www.chemindesdames.fr.

Память о Первой мировой войне бесспорно является частью национальной идентичности французов. Вместе с тем, эта память не является раз и навсегда установленной, но включает в себя обширное пространство смыслов и интерпретаций. На уровне сознания рядового француза война является частью семейной истории, в то время как в рамках политического и общественного дискурса обращение к ней соприкасается с полем ценностных ориентаций, коллективных ожиданий и представлений. В этом контексте война обозначает актуальность таких тем, как патриотизм, национальный консенсус, согласование интересов государства и личности, построение единого европейского культурного пространства. Для современной Франции все эти темы имеют первостепенное значение, и поэтому история Первой мировой войны сохраняет свое значение в исторической памяти французов.

Первая мировая война в исследованиях французских историков

Историография Первой мировой войны во Франции к настоящему моменту обширна и насчитывает несколько сотен исследований. Научные интересы историков, выбор направления и объекта исследования менялись на протяжении времени под влиянием множества факторов: общественных настроений, доступности источников, эволюции методов и подходов в рамках исторической науки. Рассмотреть подробно все аспекты исследований в рамках очерка не представляется возможным, поэтому мы остановимся здесь на основных этапах развития историографии, наиболее важных трудах и тех ключевых идеях и темах, которые затрагивали авторы.

Первые исследования о войне во Франции были в большой степени подчинены враждебным настроениям по отношению к Германии. Еще в годы войны во Франции была подготовлена почва для формирования «антигерманского», или, шире, «антантофильского» направления в историографии. В 1915 году Эрнестом Лависсом в сотрудничестве с Эмилем Дюркгеймом был создан Комитет изучения войны и военных документов (Comitй d'Йtudes et de documents sur la guerre), выпустивший несколько брошюр-памфлетов с расследованием преступлений ГерманииСм. например: Joseph Bedier, Les crimes allemands d'aprиs les tйmoignages allemands. Armand Colin, 1915.. Практически сразу после войны стали появляться работы, призванные подкрепить положения Версальского мира. В 1922 году вышел девятый том «Истории современной Франции» Лависса, в котором автор вполне однозначно высказался на тему германских интенций: «Германия хотела уничтожить Францию. Она вела войну с особой жестокостью… Она была уверена в том, что война принесет ей мировое господство!» Ernest Lavisse,Histoire de la France contemporaine depuis la Rйvolution jusqu'а la paix de l919.Tome neuviиme, La Grande Guerre par Henry Bidou, Alphonse Gauvain et Charles Seignobos, Hachette 1922, p. 542. Действия Германии объяснялись имперскими амбициями Габсбургов и Гогенцоллернов, стремлением к мировому господству, будто бы составлявшим саму суть германской нации Alphonse Aulard (avec la collaboration de E. Bouvier et A. Ganem). 1914-1918. Histoire politiquede la Grande Guerre.Quilliet, l924; Victor Giraud, Histoire de la Grande Guerre, Hachette, 1919..

Работа по изучению наследия войны началась практически сразу после окончания войны. Ее главным вдохновителем стал Пьер Ренувен. Сам инвалид войны, Ренувен посвятил всю жизнь изучению ее причин, основных этапов и закономерностей. На протяжении многих лет он оставался ведущим исследователем этого периода, в том числе в качестве хранителя созданной правительством «Библиотеки истории Первой мировой войны», главы «Общества истории мировой войны», а также редактора Вестника истории Первой мировой войны (Revue d'histoire de la guerre mondiale). Под его руководством была проведена обширная работа по публикации корпуса дипломатических документов Франции за период с 1871 по 1914 годы. На протяжении многих лет в журнале публиковались статьи, посвященные в основном политической истории конфликта, его причинам, дипломатической и военной подготовке, а также действиям стран-участниц в ходе военных действий.

Подходы и методы Ренувена за годы его жизни проделали значительную эволюцию. В оценке причин конфликта он изначально стоял на «антантофильских» позициях. В своих ранних работах, освещавших причины конфликта, историк придерживался точки зрения о преимущественной ответственности Австрии и Германии за развязывание войны. Этот взгляд он противопоставлял собственно немецким (и отчасти американским) историкам, которые настаивали на коллективной ответственности всех участников конфликта См. : Pierre Renouvin « Les historiens amйricains et les responsabilitйs de la guerre », Revue de Deux Mondes, 15 avril 1931.. При этом, он уже в первых работах демонстрировал более глубокое понимание анатомии конфликта, чем многие из его коллег. Он считал, что причины, по которым началась война, крылись не в маниакальном милитаризме центральных держав, но в неправильной оценке ситуации, прежде всего со стороны Германии. Приводя материалы дипломатических документов, Ренувен доказывал, что германское руководство изначально не рассчитывало на масштабный общеевропейский конфликт. При этом, в самом руководстве до последнего момента сохранялись колебания: участие России и Англии открывало бы опасную для Германии перспективу войны на два фронта. Наибольшую, по мнению Ренувена, роль в развязывании войны сыграли немецкие генералы, которые решили пойти на риск, опасаясь, что время для наступления будет упущено Pierre Renouvin, Les origines immйdiates de la guerre, 28 juin-4 aoыt 1914, Paris, 1925..

В дальнейшем Ренувен скорректировал свою точку зрения, внеся больше однозначности в вопрос об ответственности центральных держав. В 1929 году, в год пятнадцатилетней годовщины войны, вышла коллективная монография «Дипломатическая история Европы» (1871 - 1914)» (Histoire diplomatique de l'Europe, 1871 - 1914), в которой акцент был сделан на глобальных изменениях в соотношении сил и стратегических решениях европейских держав, приведших к войне. Даты выбраны не случайно: в 1871 году был подписан франко-прусский мир, по которому Франция лишалась Эльзаса и Лотарингии, а на международной арене образовывалось новое государство - Германия. Образование Германской империи, по мнению Ренувена, стало отправной точкой в эскалации общеевропейской напряженности. Теперь автор уже более последовательно заявляет, что именно агрессивные аппетиты Германии привели к консолидации англо-французского блока. Таким образом, Ренувен делает вывод, что центральные державы навязали войну Европе Pierre Renouvin, Histoire diplomatique de l'Europe, 1871 - 1914, Paris, 1929..

Несмотря на убедительность аргументов Ренувена и устойчивые антигерманские настроения во французском обществе, последний тезис вызывал возражения некоторых историков. Еще в годы войны часть ученых (в том числе профессор Сорбонны Шарль Сеньобос) высказывала сомнения в том, что война была развязана только по инициативе Германии и ее союзников. Выразителем таких «объективистских» (по собственному убеждению) взглядов стал Жюль Исаак. Участник войны, как и Ренувен, он указывал на необходимость отстраниться от идеологии и эмоциональных оценок, чтобы получить более цельную картину событий. Главной мишенью для критики Исаака стал вопрос о дипломатическом взаимодействии России и Франции. Исаак доказывал, что посол Франции в России Морис Палеолог, в задачу которого входило «удерживать Петербург от рискованных действий», на деле попустительствовал действиям союзника, не проинформировав вовремя свое правительство о готовящейся мобилизации Jules Isaak, Un dйbat historique : le problиme des origines de la guerre, Paris, 1933, p. 212. Исаак считал, что действия Палеолога могли быть его личной инициативой, однако не исключал, что они могли согласовываться с позицией официального Парижа. Так или иначе, сообщение из Петербурга о начале русскими всеобщей мобилизации достигло Парижа с опозданием, что дало повод французским политикам (а затем и историкам) считать это ответной мерой на аналогичные действия Австро-ВенгрииРечь идет о всеобщей мобилизации, которая служила очевидным сигналом для других держав, в то время как частичная мобилизация рассматривалась лишь в контексте мер по защите населения Сербии.. Следует заметить, что в немецкой интерпретации причин конфликта аргументы строились на том, что именно Россия первой начала мобилизацию всех своих войск, чем и спровоцировала Германию. Исаак, стремясь избежать обвинений в германофильстве, проявил осторожность в формулировании своей позиции: «Если строго придерживаться справедливости, следует признать, что «Европа» не столь уж сопротивлялась (попыткам Германии навязать ей войну). Центральные империи сознательно предложили ей войну; и она ее сознательно приняла, причем с поспешностью, которая удивила даже соперника»Jules Isaak, op. cit., p. 227..

Однако в 30-х годах, когда была опубликована работа Исаака, Ренувен уже отошел от интереса к непосредственным причинам войны. Во многом под влиянием новаторских подходов французской «школы Анналов», он заинтересовался «глубинными силами» (forces profondes), которые определяли процессы на международной арене, и в том числе теми, которые привели к войне. В его понимании, к этим силам относятся, с одной стороны, материальные (экономика, география, демография), с другой, духовные (коллективный менталитет, социальная психология, национальное самосознание, политика и идеология). Главная цель историка, подчеркивал Ренувен, состоит в том, чтобы определить соотношение влияния этих сил. Так, обстановку, сложившуюся к началу Первой мировой войны, он объяснял прежде всего столкновением политических интересов крупных европейских государств, а также активизацией националистических сил. Экономическим факторам он отводил второстепенную роль, доказывая, что крупный военный конфликт был невыгоден мировой бизнес-элите, так как это привело бы к падению объемов производства, расшатыванию финансовой системы и прерыванию торговых связей. Кроме того, он считал, что экономические противоречия между державами (прежде всего между Россией и Германией) могли быть улажены мирным путем. Можно сказать, что эволюция подходов Ренувена к изучению войны шла в ключе отхода от «непосредственных причин» (origines immйdiates) в сторону «глубоких причин» (causes profondes).

После окончания Второй мировой войны в историческом сообществе Франции наблюдался спад интереса к теме первой мировой войны. Изучением войны в международном аспекте продолжал заниматься Ренувен. После его смерти в 1974 году намеченные им направления исследования были продолжены в работах его учеников: Ж.-Б. Дюрозеля, Ж. Тоби, Р. Пуадвена, Р. Жиро Jean-Baprtiste Durposelle, Les relations internationales de 1968 а nos jours, Paris, Presses de la Fondation nationale des sciences politiques, 1978; Raymond Poidevin (avec la collaboration de avec Jacques Bariйty, Armand Colin), Les Relations franco-allemandes : 1815-1975, Paris, 1977; Renй Girault, Diplomatie europйene et impйrialismes. Paris, 1979.. Большинство из них, испытав сильное влияние марксизма, сосредоточились на изучении экономических факторов. Так, по мнению Жиро, причиной дестабилизации обстановки в Европе накануне войны следует считать стремительный экономический рост крупнейших держав. Потребность в новых рынках, ресурсах и рабочей силе, прежде всего у европейского промышленного лидера Германии, приводила к агрессивным устремлениямRenй Girault, Op. cit. P. 222 - 224.. Он также указывал, что создание единого экономического поля было затруднено из-за дисбаланса в уровне развития стран, а также из-за тех социальных последствий, которые несло с собой развитие капиталистической системы: расслоение общества, перестроение социальной структуры, ухудшение условий жизни рабочего класса. Вместе с тем, отмечалась и роль национализма, который оказал влияние не только на становление нового европейского порядка в XX веке, но и на идеологические течения, стоявшие у истоков обеих мировых войн: пангерманизма, фашизма и национал-социализмаIbid. P. 246..

Однако интерес историков стал все больше обращаться к общественной жизни Франции в годы войны, к военному опыту солдат, изучению коллективных ментальностей. С одной стороны, определенное «полевение» академической среды во Франции и стремление уйти от политически ангажированных подходов в исторической науке привело к тому, что внимание историков переключилось с государств на людей как на главных действующих лиц истории. С другой, в 70-е годы историкам стали доступны многие архивные документы (в том числе документы личного происхождения), которые дали новую пищу для исследований. Наконец, историей ментальностей занималась в то время и школа Анналов (правда, скорее применительно к более ранним историческим периодам), научный авторитет которой был по-прежнему высок.

Важную роль в становлении нового направления вновь сыграл Ренувен. В 1964 году, в пятидесятилетнюю годовщину начала войны, он предлагает масштабную программу исследований «Общественное мнение во Франции накануне войны». Одним из тех, кто разрабатывал это направление, стал его ученик Жан-Жак Беккер Jean-Jacques Becker, L'Opinion publique franзaise et les dйbuts de la Premiиre Guerre Mondiale, Paris, 1976.. Беккер пытался объяснить, почему в годы войны, несмотря на тяжелейшие испытания, пацифистские настроения во Франции не оказали существенного влияния на состояние общества. В отличие от Ренувена, который придавал большое значение влиянию идеологии на умы населения, Беккер на основе материалов архивов департаментов указал на то, что настроения в обществе (прежде всего в рабочей среде) значительной различались и не были детерминированы ограничениями социального происхождения.

В 1975 году Антуан Про опубликовал работу «Ветераны и французское общество в 1914 - 1939» (Les Anciens Combattants 1914-1940), в которой представил не только подробное описание этой социальной группы, образовавшейся в результате войны, но и показал, насколько «дух ветеранов» повлиял на состояние общества в послевоенное время. Автор указывал на то, что для движения ветеранов в целом были характерны настроения пацифизма и глубокая аполитичность. Пацифизм ветеранов, их стремление не допустить нового конфликта любой ценой, по мнению автора, в значительной мере определили политический климат Франции 30-х годов, оказав влияние в том числе на государственную политику «умиротворения» Antoine Prost, Les Anciens Combattants 1914-1940, Paris, Gallimard-Julliard, 1977..

В 1967 году вышла книга Ги Педроничи «Военные бунты в 1917 году» (Les Mutineries en 1917). Впервые во французской научной литературе тема неподчинения солдат приказам командования стала самостоятельным объектом исследования. На основе архивов военно-полевых судов и военного командования автор восстанавливает историю 250 случаев неподчинения в армии, с участием более 40 000 человек. Педроничи отбрасывал закрепленную официальной пропагандой идею, согласно которой неповиновение солдат было результатом пропаганды социалистов и пацифистов, направленной на подрыв боевого духа. Он обращал внимание на то, что на передовой случаев неповиновения не было, возмущения не были следствием падения патриотизма, а скорее «нежелания солдат не столько вести войну, сколько вести ее так, как от них этого требовали» Guy Pedroncini, Les Mutineries de 1917, Paris, 1967, p. 312-313.. Таким образом, согласно Педроничи, бунты в армии не были трещиной в патриотическом сознании французов, но скорее тем «тревожным звонком», причиной которого были неумелые действия командования.

Новый подъем интереса к теме Первой мировой войны происходит в конце 1980-х годов. Он был отмечен появлением нового направления, известного как «культура войны» (culture de guerre). В методологическом плане предтечей этого подхода стало появление в 1990 году книги английского историка Джорджа Мосса «Падшие солдаты» (Fallen soldiers : respanding the memory of the world wars). Он внедрил в академический дискурс понятие «брутализации» общества. По мнению Мосса, война уничтожила прежние общественные регуляторы, в первую очередь моральные, выведя жестокость в повседневную плоскость. «Брутализация» в силу своего массового характера была чертой «культуры войны», но в дальнейшем оказала решающее влияние на становление тоталитарных режимов. Целью Мосса было сформировать единую картину войны, не исключая из нее и гражданское население George Mosse, De la Grande Guerre au totalitarisme : la brutalisation des sociйtйs europйennes [« Fallen soldiers : reshaping the memory of the world wars »], Paris, 1999..

Идеи Мосса были подхвачены историками из мемориального центра Перрона (основанного в 1992 году) - дочь Жана-Жака Беккера Аннетт Беккер и ее коллега Стефан Одуан-Рузо Stйphane Audoin-Rouzeau, А travers leurs journaux : 14-18, les combattants des tranchйes, Paris, 1986.. Отталкиваясь от идеи Беккера о «культуре» как одной из «глубинных сил», они выработали новый взгляд на общественные отношения в годы войны. В отличие от прежних концепций, которые предполагали определенную разобщенность фронта и тыла, Беккер и Одуан-Рузо настаивали на том, что все французское общество в той или иной степени было носителем единой «культуры войны» Stйphane Audoin-Rouzeau, "Historiographie et histoire culturelle du Premier Conflit mondial. Une nouvelle approche par la culture de guerre ?", Jules Maurin, Jean-Charles Jauffret (йd.), La Grande Guerre 1914-1918, 80 ans d'historiographie et de reprйsentations (colloque international- Montpellier 20-21 novembre 1998), Montpellier, 2002.. Поскольку миф о разобщенности французского общества возник во многом благодаря послевоенным псевдодокуменальным произведениям, авторы вновь обратились к изучению свидетельств участников событий. Важным толком для этого стало переиздание в 1993 году книги воспоминаний «Звезды» (Les Etincelles) Жана Нортона Крю (ветерана Первой мировой), в которой он подверг критике литературные «фантазии» своих современников на тему войны, прежде всего произведения Анри Барбюсса. Крю призывал к более открытому и честному взгляду на события, без преувеличений и художественного вымысла Jean Norton Cru,Tйmoins, Essai d'analyse et de critique des souvenirs de combattants йditйs en franзais de1915 а 1928, Nancy, 1993 (1929 pour l'йdition originale)..

В свою очередь, Одуан-Рузо занялся историей непосредственных участников войны. В предисловии к своей диссертации он предлагает «открыть заново» французского солдата, таким, каким он выглядит в окопной прессе. Хотя эта пресса имела ограниченное хождение и в большей степени отражала взгляды офицерского состава (они преобладали среди редакторов). Он также выступил против сведения пропаганды к простому «промыванию мозгов». В книге «Война детей» (La guerre des enfants) историк стремился показать, как пропаганда на деле отражала «умонастроения большинства» Stйphane Audoin-Rouzeau, La Guerre des Enfants, Paris, 1993.. В книге «14-18: открывая войну» (14-18, retrouver la guerre), написанной совместно с Аннетт Беккер, он констатирует, что пришло время «историцизировать» Первую мировую войну, избавившись от жертвенной интоннации, с которой принято изображать судьбу французских солдат Stйphane Audoin-Rouzeau (avec la collaboration de Annette Becker), 14-18, Retrouver la guerre, avec Annette Becker, 2000..

В течение 90-х годов появилось множество работ, написанных в русле «культурной истории». В большинстве из них авторы делали акцент на общественном консенсусе, а не на конфронтации. Основной их вывод был следующим: люди, участвовавшие в войне, оставались мобилизованы на протяжении военных действий до самого конца. Большое внимание уделялось изучению средств пропаганды и моделей социального взаимодействия во время войны. Понятие «культура войны» было определено как совокупность практик, благодаря которым населению удавалось примириться с военным положением. По мнению историков, не война определяет (структурирует) тот «дух войны», который ощущается обществом, но, напротив, этот «дух войны» направляет течение войны. «Культура войны» мыслилась ими как своеобразная форма эсхатологического ожидания: очищение через войну, пришествие нового порядка.

В 2000-х годах среди историков нового направления развернулись дебаты. Причиной стала трактовка понятия «патриотическое единение», введенного Жан-Жаком и Аннет Беккер совместно со Стефаном Одуан-Рузо. Его суть сводилась к мысли, что французские солдаты (как и солдаты других стран-участниц войны) воевали под влиянием прежде всего патриотического чувства, чувства привязанности к родине, а не пропаганды и государственной идеологии. Одна из причин, по которым авторы обратились к этой идее - попытка объяснить то чувство воодушевления, с которым было встречено начало войны (особенно в крупных городах).

Противоположную точку зрения предлагали историки Фредерик Руссо и Реми Казальц, члены Международного коллектива исследований и дебатов о войне 1914-1918 (CRID 14-18), созданного в 2005 году. Для них, «единение» прежде всего было вынужденным, навязанным солдатам. Главный упрек, который они бросали сторонникам «единения» - идеализм и идеологизация дебатов, попытка подогнать исторические факты в угоду патриотической идеи. Руссо обвинял Одуана-Рузо и Бекер также в том, что они выборочно и пристрастно рассматривали свидетельства современников, прежде всего обращаясь к воспоминаниям офицеров Jean Birnbaum, « Guerre de tranchйes entre historiens », Le Monde, 11 mars 2006..

В свою очередь, Антуан Про указал на несостоятельность спора между «школой единения» и «школой принуждения», поскольку сам предмет спора - эмоциональный отклик на войну - не может быть в достаточной мере исследован средствами научного познания. С точки зрения Про, «культура войны» не могла иметь тотального характера, поскольку сообщение между фронтом и тылом было достаточно затрудненным Antoine Prost, "Les limites de la brutalisation : tuer sur le front occidental, 1914-1918", Vingtiиme Siиcle, revue d'histoire, n° 81, janvier-mars 2004, p. 5-20.. Его соавтор, Дж. Винтер, также считал, что имеет смысл скорее говорить о «культурах войны», которые имели свои особенности в каждом социальном слое или регионе Antoine Prost (avec la collaboration de Jay Winter), Penser la Grande Guerre : un essai d'historiographie, Paris, 2004..

Современные исследования о Первой мировой войне во Франции, таким образом, характеризуются разновекторностью, привлечением подходов из других наука, таких как антропология и культурология. Однако вопрос о развитии национальном сознании французов через призму военных испытаний, как видим, по-прежнему занимает одно из центральных мест и вызывает оживленные дискуссии в научном сообществе.

Память о войне через призму школьного образования

Прежде всего, затрагивая вопрос о преподавании истории войны в школе, следует учесть специфику французской системы образования. Прежде всего - ее дискретность. Среднее образование во Франции подразделяется на два уровня: колледж и лицей. Для каждого из этих уровней предусмотрена своя программа изучения предметов, которая устанавливается министерством образования Франции. Однако учебные материалы, которыми пользуются преподаватели, выведены из сферы компетенции государственных органов, и их выбор определяется непосредственно самими преподавателями. Поэтому мы постараемся по возможности охватить и программные документы, и учебники истории, делая акцент на учебниках колледжа, поскольку, начиная с лицея, круг изучаемых тем и их интерпретация меняются в соответствии с той специализацией, которую выбрал ученик.

Тема войны впервые была включена в стандарт школьного образования в 1925 году (но только в рамках лицея). Она включала в себя знакомство с воюющими сторонами, театрами боевых действий, стратегией и тактикой войны, русской революцией и результатами войны: положениями мирного договора и Лигой Наций. Первые учебные пособия, в которых говорилось о войне, появились уже в начале 1920-х годов. Среди них следует упомянуть учебник Мале-Исаака «История Франции и начала всеобщей истории с 1852 по 1920». В нем в общих чертах излагались причины войны, ее основные события и результаты. Авторы следовали в фарватере официальной позиции Франции, провозглашая, что «в то время как страны Антанты стремились лишь к поддержанию мира, Германия во главе с Вильгельмом II вела гегемонистскую политику, которая привела к войне» Albert Malet, Jules Isaac, Histoire de France et notions d'histoire gйnйrale de 1852 а 1920. Paris, Hachette, 1922, p. 236.. Авторы утверждали при этом, что такую политику поддерживало все население Германии, так как «империалистический и воинственный менталитет присущ немцам, как никакому другому народу»Op. cit., p. 237..

В конце 1920-х годов, однако, столь суровые оценки были сглажены под влиянием нараставшего в обществе пацифистского движения и более глубокого изучения историками причин конфликта. Порядок изложения событий практически не изменился, однако само изложение стало больше тяготеть к рефлексии и даже самокритике. Германия по-прежнему считалась ответственной за развязывание войны. Но теперь ключевой причиной называлась атмосфера «ненависти между народами»: «Каждая сторона приписывала другой агрессивные устремления и ускоряла военные приготовления» Albert Malet, Jules Isaac, Histoire contemporaine depuis le milieu du XIXe siиcle. Cours d'histoire Malet-Isaac, classes de philosophie-mathйmathiques (trois fascicules). Paris, 1929/1930, p. 665.. Идея, которую проповедовали авторы (ими были те же Мале и Исаак) - не допустить новой войны. Учебник выдержал в дальнейшем несколько переизданий, последнее из которых относится уже к послевоенному времени (1951 год).

В послевоенные годы школьные программы не претерпели существенных изменений: акцент по-прежнему делался на событийной стороне войны. Принципиальной новый подход был обозначен только в программе 1957 года, которая перевела акцент с изучения национальной истории на историю "цивилизаций", в результате чего объем материала по теме войны значительно сократился. В 1969 году война впервые была введена в программу колледжа (третий класс).

В 60-70-х годах наблюдалось сближение позиций французских и немецких учебников по некоторым важным пунктам. Задачи примирения сторон требовали смягчения резких оценок и отхода от взаимных обвинений. Тон учебник стал более отстраненным, война объявлялась результатом «взаимных противоречий» на международной арене Stйphanie Krapoth, « Visions comparйes des manuels scolaires en France et en Allemagne   », Cahiers d'histoire. Revue d'histoire critique, № 93, 2004, 45-62.. Кроме того, в противовес мысли об «исконном империализме» немцев в учебниках подчеркивалось, что рост агрессивности Германии после войны был связан с представлением о навязанном характере («диктате») Версальского договора J. Sentou, Ch.-O. Carbonell, Le monde contemporain. Cours d'histoire, publiй sous la direction de M. Chaulanges et J.-M. D'Hoop, Classe de terminale. Paris, Delagrave, 1962, 610 p., p. 26..

Взаимное сближение германских и французских позиций по вопросам преподавания истории достигло своего пика в середине 2000-х годов, когда был создан первый совместный франко-германский учебник истории. Инициаторами проекта стали сами учащиеся - члены Молодежного парламента, сессии которого были приурочены к сороковой годовщине Елисейского договора. Следует отметить, что подобные попытки предпринимались еще в 1930-х годах историками Фрицем Керном и Жаном Лепанжем, однако политические события помешали осуществиться этому начинанию. Тогда не предполагалось, что учебник будет использоваться в школе, а охват тем был достаточно узким. В отличие от прежних проектов, новый учебник разбит на три части (для трех лицейских классов) и касается не только истории франко-немецких отношений, а французского и немецкого взгляда на мировую историю. Акцент при этом делается на истории Европы и франко-германских отношениях. Тема Первой мировой войны подается в несколько различных редакциях, прежде всего из-за концептуальных расхождений: такие понятия, как «брутализация» и «культура войны», которые используются во французской части, немецким школьникам незнакомы.

В 1990-х и особенно 2000-х годах происходит постепенное обновление школьных программ и моделей учебников. Всплеск интереса к вопросу о преподавании истории Первой мировой войны в школе в силу ряда обстоятельств. Важнейшим из них было то, что память о войне, если пользоваться терминологией немецкого историка Яна Ассмана, переместилась из сферы «коммуникативной» (непосредственной) в сферу «культурной» (опосредованной) памяти «Коммуникативная» память отражает осмысление событий в рамках нескольких поколений, еще затронутых последствиями этих событий, в то время как «культурная» память рассматривает события в исторической перспективе, как отдельный эпизод в истории помнящего сообщества. Подробнее: Ассман, Я. Культурная память. М., 2004. . Со смертью к концу XX века большинства ветеранов стало возможным осмысление той роли, которую война сыграла в становлении современного, прежде всего европейского, общества. Сам процесс построения единого европейского экономико-политического поля требовал известной согласованности в интерпретации конфликтных точек прошлого. Перед школой встали новые задачи: не просто рассказать о войне, но дать цельный и непротиворечивый взгляд на нее как на важный этап на пути к современности.

На преподавание истории в истории в школе повлияли и реформы, проведенные министерством образования. В 1989 году был принят так называемый «закон Жоспена», который объявлял образование «приоритетным направлением национального развития». Закон вводил Национальный совет по программам при министерстве образования, который должен был осуществлять консультативную роль в определении стандартов образования. В 2005 году он был преобразован в Высший совет по образованию. Преподавание истории в школе должно было строиться вокруг трех основных понятий: память, наследие и идентичность Corinne Bonafoux, Laurence De Cock , Benoоt Falaize, Mйmoires et Histoire а l'йcole de la Rйpublique, Armand Colin, 2007.. Через изучение документов и свидетельств современников ученики должны были не только приобщаться к национальной истории, но и получать представление об истоках современных идей и проблем: общеевропейского единства, толерантности, демократии Axel Honneth, La Lutte pour la reconnaissance,  Paris,  2000.. Однако такой подход имел свои издержки.

В 2012 году в журнале Le Figaro вышла статья под названием «Учебники истории предают забвению героев 14-18». Автор обрушился с критикой на новые макеты школьных учебников, в которых история войны оказалась значительно урезана по объему. Согласно новой методике, урок должен строиться вокруг изучения отдельных эпизодов и тем, наиболее важных для понимания общей сути войны. Так, ученикам 3-го класса предлагалось изучать геноцид армян и понятие о позиционной войне. Герои войны, такие как маршал Петен и Форш, не упоминаются вовсе. С другой стороны, появление маршала Петена в модуле, посвященном истории Второй мировой войне, выглядит внезапным Le Figaro, 27 августа 2010..

Типичный пример подобного рода - учебник «Истории, географии и гражданского воспитания» 3-го класса колледжаПримерно соответствует уровню девятого класса российской средней школы.. Его содержание наиболее полно отражает тот объем знаний по истории, владение которыми обязательно для большинства учеников. Раздел истории Первой мировой войны включает в себя семь глав, каждая из которых по объему занимает не больше двух страниц. Подача материала организована по тематическому принципу. Открывающий блок дает краткое введение к темам, каждая из которых посвящена определенному аспекту войны или явлению, так или иначе связанному с войной. Среди важнейших тем, включенных в блок «Первая мировая война»: «тотальный» характер войны, «траншейная» война (на примере Верденской битвы), русская революция 1917 года, геноцид армян, участие колониальных солдат в войне, жизнь в тылу, расстановка сил в Европе после окончания войны. Учебник содержит много иллюстративных материалов и документов: фотографии, выдержки из писем, речей и приказов, примеры продуктовых карточек. В то же время, собственно нарративная часть сведена к минимуму: в частности, отсутствует обзор международной обстановки накануне войны, отношений между государствами, нет объяснения причин войны Emilie Blanchard, Martin Veber, Anthony Lozac'h, Histoire, Gйographie, Йducation civique. Programme 2012, Paris, 2012.. Можно согласиться со словами немецкого историка Пингеля Фалька, что во французских учебниках по истории «текст является простой иллюстрацией материала, представленного с помощью цветных рисунков, графиков, диаграмм, схем и т.д».Пингель, Ф. Европейский дом: изображение Европы 20-го столетия в учебниках по истории. Страсбург, 2003.

С точки зрения историка Никола Оффенштадта, подача материала во французских учебниках в целом выглядит достаточно противоречиво. С одной стороны, они быстро адаптировались к новым задачам, сформулированным правительством. Некоторые тезисы, отвергнутые историками, все еще живут в школьных учебниках, и результаты дискуссий историков не всегда оказываются отражены на страницах учебников. Казус Вердена преподносится как типичный для всей войны, в то время как неоднозначные темы, вроде битвы при плато Шман-де-Дам, не поднимаются вовсе. Углубленный анализ более характерен для учебников лицейского уровня. Когда речь идет о коллеже, аналитическая часть сведена к минимуму. Понятие «культура войны», которое используется во многих учебниках, само по себе дискуссионно. Насколько полно будет подаваться история войны, какие темы будут затронуты, а какие нет - сейчас во многом зависит от самих преподавателей. Вместе с тем, Оффенштадт соглашается с мыслью философа Поля Рикера, что когда речь идет о выстраивании «верной» картины исторической памяти, это всегда «компромисс между истиной исторического знания, подкрепленной серьезной научной работой, и изложением событий в иконографическом ключе, как это делается в школьных учебниках, чтобы ученики в конце концов сохранили в памяти хотя бы это»« La Grande Guerre dans les manuels scolaires.Entretien avec Nicolas OFFENSTADT », site INRP : http://ecegh.inrp.fr.Paul Ricoeur, La mйmoire, l'histoire, l'oubli, Paris, 2000, p. 15.. национальный война франция

Размещено на Allbest.ru