Освоение русским народом Сибири

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

Глава 1. Основные направления политики самодержавия по отношению к Сибири

Глава 2. Покорение Сибири казаками во главе с Ермаком

Глава 3. Присоединение к России Сибирских территорий

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Русскому народу история отвела роль первопроходца. На протяжении многих сотен лет русские открывали новые земли, обживали их и преображали своим трудом, отстаивали с оружием в руках в борьбе с многочисленными врагами. В итоге русскими людьми были заселены и освоены огромные пространства, а некогда пустующие и дикие земли стали не только неотъемлемой частью нашей страны, но и ее важнейшими промышленными и сельскохозяйственными районами.

В конце XVI в. началось освоение русским народом Сибири. Оно открыло в истории нашей Родины одну из самых интересных и ярких страниц, наполненных примерами величайшей стойкости и мужества. «Горсть казаков и несколько сот бездомных мужиков перешли на свой страх и риск океаны льда и снега, и везде, где оседали усталые кучки на мерзлых степях, забытых природой, закипала жизнь, поля покрывались нивами и стадами, и это от Перми до Тихого океана»,-- так представлялся выдающемуся русскому революционеру-демократу А. И. Герцену процесс первоначального освоения Сибири.

Сотни, а затем и тысячи людей пошли с конца XVI в. на восток-- "встречь солнца» --через горные хребты и непролазные болота, по дремучим лесам и необозримой тундре, пробираясь сквозь морские льды, преодолевая речные пороги. Неимоверно трудным было в то время продвижение по угрюмым просторам Северной Азии. За «Камнем» (так называли Урал) русских ждала дикая и суровая природа, встречи с редким, но воинственным населением. Весь путь до Тихого океана был усеян безвестными могилами первопроходцев и первопоселенцев. Но, несмотря ни на что, русские люди шли в Сибирь.

Они раздвигали все дальше на восток пределы своего отечества и преображали упорным трудом пустынный и холодный край, налаживали взаимовыгодные связи с его коренным населением, выводя его из многовекового застоя и изоляции.

Это было стремительное, грандиозное по своим масштабам движение. Как упорные, неиссякаемые ручьи разлился по бескрайним сибирским просторам поток народной колонизации -- заселения и освоения пустующих окраинных земель. Всего за полвека он пробился на побережье Тихого океана, а впоследствии вынес отважных первопроходцев и на Американский континент. За одно столетие они в три раза увеличили территорию России заложили основу всему, что дает и будет давать нам Сибирь.

Глава 1. Основные направления политики самодержавия по отношению к Сибири

Со второй половины XIX в. происходят качественные изменения в правительственной политике по отношению к Сибири. Присоединение южного Казахстана и Средней Азии, закрепление за Россией Забайкалья, Приамурья и Приморья привели к стабилизации положения на южной границе. Завершилось "огораживание" территории подлежащей колонизации. Между Россией и Китаем в роли буферной зоны осталась Монголия, за обладанием которой развернулась борьба в начале ХХ в., приведшая к установлению российского протектората над Урянхайским краем (Тувой).

Политика по отношению к аборигенному населению

Территория и этносы, оказавшиеся включенными в состав российских владений подверглись примерно тому же воздействию в плане колонизации, что и в предшествующий период живущие в северных районах.Например, в конце XIX - начале ХХ в. большую роль в земледельческом освоении Тувы сыграли старообрядцы, составившие к 1915 г. 26,64 % (1068 чел.) русских жителей Урянхайского края

На юге Сибири (Алтай) встретились две волны колонизации - русская и казахская. "Отношения казахов с разными группами населения Сибири складывались по разному,- замечает Е. В. Карих, - в зависимости от конкретного соотношения сил. Если скотоводов-теленгитов Горного Алтая они подчинили, то линейным казакам подчинились сами. С русскими крестьянами после первоначального отчуждения и неприязни казахи образовали экономический симбиоз, основанный на оседлом скотоводстве и земледелии" Принципиально меняется политика самодержавия по отношению к аборигенным этносам региона. На практике "господствовал стереотип, что только та земля может считаться истинно русской, где прошел плуг русского пахаря"Поэтому будущее "инородцев" виделось в переводе их на оседлость, приобщении к православию, западному образу жизни, унификации управления ими по образу русских поселенцев. Фактически единственным существенным отличием оседлых инородцев от крестьян заключалось в освобождении их от воинской повинности. Переход к оседлому образу жизни и земледелию, а также появление переселенцев в местах проживания аборигенов не означал автоматически их русификации.

Тем не менее, в долгосрочной перспективе перечисленные мероприятия способствовали их постепенной ассимиляции, отражая общую тенденцию мирового развития. Поэтому два высокопоставленных российских чиновника П.А. Столыпин и А.В. Кривошеин в начале ХХ в. вполне резонно, на наш взгляд, заявляли: "Киргизы не могут вечно оставаться кочевниками, если только они способны к культуре. Опыт последних лет свидетельствует о их способности перейти к земледельческому быту и показывает, что русское переселение в степь, связанное с неизбежным сокращением площади кочевания, служит к тому могущественным и пока единственным побудителем.

Поэтому ревниво оберегать киргизскую степь и кочевое хозяйство на черноземе от прихода сюда русского земледельца было бы во всех отношениях ошибочно, даже по отношению к самим киргизам.

"Тем не менее,- справедливо отмечает Е. П. Коваляшкина,- стремление к ликвидации особого способа жизнедеятельности сибирских народов, было основано на признании за ними социального равенства, собственно и дающего возможности для полного "природнения". Даже идеология русского национализма была обращена не на сегрегацию, а на социокультурную ассимиляцию "инородцев", сохранив особенности этнополитических установок, проявившиеся в российской модели колонизации и в имперской идее прежних эпох

Изменение положения в аборигенной среде отразилось на конфессиональной ситуации у них. Она отличалась взаимовлиянием противоречивых тенденций. С одной стороны, ударными темпами осуществлялось их приобщение к православию. Однако, все без исключения современники, участники и исследователи анализируемого процесса констатировали чисто внешнее усвоение догматов христианства "инородцами".

Его следствием явилось и двоеверие православного социума региона. По собранным А.П. Щаповым сведениям, русские, живущие поблизости от коренного (бурятского, якутского) населения верили в колдовскую силу шаманов и обращались к ним за помощью. Во-вторых, активное "наступление" на аборигенные этносы вели другие мировые религии: ислам и буддизм.

Хозяйственное и социокультурное развитие "инородцев" приводит к причудливому сочетанию традиционных и инновационных форм жизнедеятельности. "В результате,- замечает по этому поводу С.С. Колдыбаева,- начиная с первой трети XIX в. и до 1917 г. в Казахстане удивительным образом сочеталось применение разнородных правовых систем. Тот же бий Кунанбай (род тобыкты племени аргын), один из виднейших деятелей XIX в., разбирал тяжбы в основном по нормам казахского обычного права, при необходимости обращаясь к шариату, а своих врагов привлекал к ответственности по законам Российской империи, по которым он отправил в Сибирь 17 чел.

Курс на приобщение аборигенных этносов Сибири к западной модели цивилизационного развития приводит к социокультурному расколу внутри формирующихся национальных элит, отстаивающих альтернативные варианты национального самосознания, ориентирующиеся не только на западную цивилизацию в лице России, но и на интеграцию народов Центральной Азии, исповедующих буддизм (панмонголизм) и ислам.Первая тенденция воплотилась в деятельности наиболее ярких представителей бурятской "национальной идеи" начала ХХ в. Ц. Жамцарано, А. Доржиева, Э.- Д. Ринчино и П. Бадмаева. Среди казахов наиболее последовательно происламскую позицию отстаивали А. Кунанбаев и мулла Н. Хазрет (Н. Таласов).Еще один вариант реализации "национальной идеи" в религиозной оболочке дали в начале ХХ в. алтайцы попыткой создания "новой алтайской веры", более известной как бурханизм. Историческое мифотворчество у них "воплотилось в мессианском образе Ойрот-хана, с приходом которого только алтайцы обретут ценностные ориентации и идеальный образ жизни.

Тем не менее, определенная часть аборигенов делала сознательный выбор в пользу русского образа жизни. Результатом этого стало появление в "инородческой" среде первых выдающихся представителей интеллигенции, ориентирующейся на западную цивилизацию: М.Н. Богданова, Н.Ф. Катанова, С.Д. Майнагашева, Г.И. Гуркина, Ч.Ч. Валиханова, А.Н. Букейханова и др.

Как нам представляется, степень воздействия той или иной религии на общества переходного типа в значительной степени зависели от уровня седентаризации и степени растворения в иноязычной среде. Поэтому, перешедшие в основном на оседлость и жившие череспольно с русскими хакасы, приняли христианство; находившиеся в стадии перехода на оседлый образ жизни алтайцы и иркутские (западные) буряты сделали это половиной своих родов; а кочевники (забайкальские буряты, тувинцы, казахи) приобщились к буддизму и исламу.

Но наиболее серьезные изменения в рассматриваемое время происходят в отношении переселений. До конца XIX в. основным контингентом переселенцев в Сибирь являлись ссыльные.

Ссылка в Сибирь

По данным Главного тюремного управления на 1 января 1898 г. здесь было сосредоточено 310 тыс. ссыльных всех категорий .Большая их часть предпочитала производительным трудом не заниматься. Так, по данным на начало 1882 г. в Каинском округе Томской губернии на 7013 душ мужского пола в 28 притрактовых селениях приходилось 785 ссыльнопоселенцев. На лицо имелось 430 чел., в отлучке с письменным разрешением (билетом) - 95, в бегах - 240. Из постоянно живущих самостоятельно вели хозяйство 61 чел., в услужении (по найму) - 281, без определенного занятия - 88 чел. Всего же в конце XIX в. по подсчетам А. Д. Марголиса на 300 тыс. ссыльных приходилось не менее 100 тыс. безвестно отсутствующих .

Основную часть их составляли бродяги, наносившие существенный ущерб местным жителям, давая рецидивную преступность. У подавляющего большинства их отсутствовала мотивация к занятию честным трудом. Характерно, что на территории Алтайского округа, куда поселения ссыльных не допускалось, уровень криминальной напряженности был гораздо ниже, чем в остальных уездах Томской губернии.

"Крестьяне считают поселенца варнаком,- замечает Н.М. Ядринцев,- человеком, способным на всякое преступление и надувательство, тунеядцем, сидячим на мужичьей шее. Сибирские крестьяне создали пословицу: "поселенец, что младенец, на что взглянет, то и стянет. Закон от 12 июня 1900 г. отменял ссылку уголовных в Сибирь.

Переселенческая политика

Взамен принудительного переселения, правительство берет курс на стимулирование крестьянской миграции в Сибирь. Количество проследовавших сюда в 1885-1905 гг. составило 1,5 млн. человек (по 7 тыс. в год), что сопоставимо прибывших в Казахстан в 1954-1955 гг. в рамках целинной эпопеи; за 1906-1910 гг. их число составило 2,5 млн., а в 1911-1913 гг., уменьшившись в два раза, достигло 302,4 тыс. в год.

В 1908 г. переселенческий поток достигает максимальной отметки в 644777 чел., в то время как число возвратившихся составило 45102 чел. Ни до, ни после страна не знала таких масштабов организованной миграции, потребовавшей существенного напряжения усилий правительственных органов и приведшей, наряду с естественным приростом, к удвоению численности населения Сибири с 1897 по 1916 гг. (с 5,8 до 11,0 млн. человек).

Российское крестьянство главную причину переселений видело в прогрессирующем малоземелье. Данное обстоятельство отчетливо проявляется при анализе прошений сельских обывателей, решившихся переехать в далекую Сибирь.

Так, в 1895 г. крестьяне Пермской губернии Ф.С. Утев и Г.Д. Бокалов так объяснили свое решение: "Мы, бывшие крепостные крестьяне помещицы графини Натальи Павловны Строгановой при добровольном выкупе земель у нее нашим Архангельским сельским обществом по дополнительному к уставной грамоте акту в 1870 году получили в надел земли по 7 1/8 десятин на душу. В течение 25 лет, вследствие прироста населения, земельного надела стало мало, ремесла и промысла не развиваются, поэтому и причитается нам заниматься хлебопашеством; если остаться на настоящих местах жить еще 25 лет, то мы доживем до того, что на каждую наличную душу мужского пола дойдет земли до 1 десятины,- пока еще не поздно, мы имеем намерение предпринять переселение в Томскую губернию".

А их товарищи из Полтавской губернии А.П. Кроль и С.М. Недергай год спустя в унисон вторят: "Происходя из крестьянского сословия, мы, по примеру своих отцов находили и находим средства к существованию в хлебопашестве и ведении хозяйства.

Между тем наши надельные крестьянские земли при своей малочисленности и истощенности не только не обеспечивают нашим семьям безбедного существования, но при отсутствии других источников к содержанию, оставляют нас без куска хлеба и без всякой возможности поддерживать свои небольшие хозяйства.

Таким образом, главной причиной переселений являлась патриархальная психология крестьянства, стремившегося решить проблему малоземелья за счет экстенсивного фактора, сохраняя низкий уровень агротехнической.

Еще одна причина рассматриваемого явления была связана с тем, что колонизация "опиралась на представления о возможности дома и производства везде, что открывало весьма специфическое отношение к пространству, связывающие его с реализацией ценности воли, т. е. с возможностью безответственного существования, постоянной возможности ухода от проблем в мифологическое допроблемное состояние.

Представление о вольных землях являлось мощной побудительной причиной переселенческого движения. В связи с этим в своих воспоминаниях (1929 г.) Г. М. Карнаухов воспроизводит показательный диалог между политическим ссыльным Казимировым и стариком Дмитрием Кузьмичем Кухаревым, состоявшимся в 1912 г. в селении Братском Иркутской губернии. На вопрос: "Чем же Вам нравится Сибирь, глухая, таежная страна?", старожил ответил: "Только што там в матушке Расеи хорошего? Кругом жандармы да палки, унижение да изгальство, подневольность да неволя. Человек там ничто: хуже скотины какой - все его лупят да приговаривают. Свободы там нет, мил человек!... А тут, в матушке Сибири вольность для человека есть. Посмотри кругом: и просторы и земли, реки и леса. Власть притеснительная слабая супротив Россейской. В зубы никто не тычет, в глаза не колет. Хоть - хлебопашествуй, хоть - рыбачь, хоть - охотничай, хоть - иди на вольную, куда глаза глядят.

Массовое переселение породило на рубеже XIX-ХХ вв. ситуацию фронтира между старожилами и переселенцами. Новоселы дали мощный импульс развитию сельского хозяйства региона, привнесли передовые приемы агротехники. Водворяясь на новых землях, они создавали "новую промышленную культуру", развивая кустарное производство.

Тем не менее, крестьянин-новосел переносил на новые земли тот же экстенсивный способ ведения хозяйства, как на родине. Агроном В. П. Бушинский отмечал, что в степной зоне земельный простор "не принуждал местных хозяев направлять свою мысль на отыскивание каких-либо новых форм хозяйства, установления плодосмена и возможно лучшего использования земельной площади своих участков.

Первоначально, пока маховик переселений только набирал обороты, старожилы были заинтересованы в причислении новоселов к своим сельским обществам, поскольку это создавало рынок дешевой рабочей силы. Однако, как сообщается в отчете о движении мигрантов за 1888 - 1902 гг. Главного управления Алтайского округа, "громадный приток переселенцев, а вместе с ним все усиливающий спрос на земли, постепенно поднимал в глазах старожилов ценность земель, сообразно чему повышалась и плата, которую взимают старожилы за выдаваемые ими приемные приговора переселенцам. Таким образом, пять лет назад лишь 16 % переселенцев не находили средств, чтобы купить себе приговор, в настоящее время это не под силу уже почти 53 %. Старожилы начинают воспринимать переселенцев как захребетников и требовать их выдворения на свободные земли. Обобщая многочисленные факты насилия по отношению к новоселам начальник Алтайского округа констатировал, "что крестьяне-старожилы Алтайского округа и должностные лица Сельского Общественного Управления допускают по отношению переселенцев всевозможные насилия и самоуправства: выселяют переселенцев из деревень, несмотря на то, что многие из них проживают с согласия обществ по нескольку лет и у тех же общинников приобрели постройки; отбирают распаханные земли, за которые уплачиваются в пользу общества повинности (кроме платы отдельными домохозяевами за распашку), земледельческие орудия; разламывают постройки, печи и окна в домах, наконец, воспрещают общественникам держать переселенцев на квартирах, вынуждая их с маленькими детьми и престарелыми больными жить под открытым небом и т.д.

Порожденное массовым переселением землеустройство с ограничением наделов старожилов и переселенцев 15 десятинами на душу (реально в среднем по Сибири пришлось по 13,2 десятины, решаемое властями за счет сельских жителей способствовали эскалации противостояния между старожилами и аборигенами, с одной стороны, и переселенцами, с другой.

Поэтому районы массовых вселений становятся очагами хронического противостояния. Наложение ареалов выступлений 1905-1907 гг., межреволюционного периода, 1917, 1918-1919, 1920-1921 гг., имевших разную политическую направленность, дает в большинстве случаев совпадение в границах.

Можно говорить о существовании в Сибири начала ХХ в. своеобразного фронтирного противостояния, охватывающего Тюкалинский, Бийский, Барнаульский, Змеиногорский, Кузнецкий, Минусинский, Канский, Нижнеудинский уезды. Не случайно колчаковский военный министр генерал А.А. Будберг констатировал в мае 1919 г.: "Восстания и местная анархия расползаются по всей Сибири; говорят, что главными районами восстаний являются поселения столыпинских аграрников, не приспособившихся к сибирской жизни и охочих на то, чтобы поживиться за счет богатых старожилов.

Даже там, где переселенцы обустраивались самостоятельно отдельными селениями, возникали проблемы. Обобщая собранный материал по трем переселенческим поселениям в северо-западной части Барнаульского уезда, А.А. Храмков констатирует, что они "свидетельствуют своим примером если не об успехах дореволюционной переселенческой политики, то хотя бы о несомненной пользе переселений в Сибирь для многих крестьян. Они имели здесь больше земли, чем в Европейской России. Преодолевая огромные трудности, они успели много сделать в освоении своей местности. Однако сибирская деревня была далека от "процветания", о котором сейчас можно иногда прочитать. В ней имелось немало "горючего" материала, социальной напряженности и недовольства значительной части населения своим положением. Во всех изученных нами селах ядром населения являлась бедняцкая группа хозяйств. Одним из наиболее ощутимых социальных последствий явилось разрастание маргинальной периферии деревни и движение обратных переселенцев.

Крестьянство Сибири вне зависимости от национальной принадлежности стремилось в ходе переселений и землеустроительных работ в конце XIX - начале ХХ в. получить или сохранить за собой как можно больше земли. Они связывали свои надежды на достаток и благополучие прежде всего с наличием в избытке пригодной для земледелия земли.

Поэтому сокращение наделов воспринималось как вполне реальная угроза крестьянскому благополучию и вызывало противодействие всего сельского мира вне зависимости от социальной дифференциации, конфессиональной или национальной принадлежности.

С точки зрения социально-психологической подобное отношение свидетельствовало о преобладании в менталитете крестьян и аборигенов патриархальной психологии и стремления сохранить традиционные формы хозяйственной деятельности.

Правовая и административная политика

Еще одним направлением правительственной политики по отношению к региону в рассматриваемое время являлось его включение в общеимперское пространство и ликвидация определенной специфики в системе управления, самоуправления, социально-экономическом развитии, правовом поле, позволявшем сибирским областникам говорить о колониальном положении Сибири в составе российского государства.

В самом конце XIX в. на сибирские территории распространяется судебная реформа. 3 апреля 1905 г. в рескрипте Николая II иркутскому генерал-губернатору графу П.П. Кутайсову признается необходимость введения земства на восточных окраинах империи. Тем не менее, подготовленный и принятый 3-й Государственной думой соответствующий законопроект отклоняется Государственным советом 5 мая 1912 г.Объясняя причину случившегося, одна из иркутских газет замечала: "Частного поместного землевладения в Восточной Сибири нет. Значит и земского самоуправления Государственный Совет восточносибирским губерниям не даст - не даст даже в тех урезанных формах, которые установлены положением 1890 г.

8 августа 1915 г. сибирская парламентская группа в 4-й Государственной думе собрала под законодательным предложением, в основном повторяющим отклоненный в 1912 г. законопроект, 72 подписи. Резко против него выступили представители МВД. Названное ведомство предложило свой проект о земском самоуправлении в Тобольской и Томской губерниях, с одновременным созданием Алтайской губернии.

Земские учреждения предлагалось ввести только в районах массового расселения русского крестьянства, исключая северные уезды. Самоуправление не распространялось на три станицы Сибирского казачьего войска (11 тыс. жителей) в Бийском и Змеиногорском уездах.

Проект МВД предлагал передать в ведение планируемых земских учреждений, помимо перечисленных в Положении 1890 г., вопросов экономических (развитие зернового хозяйства), транспортного строительства и страхования.

Особенность сибирского земства усматривалась в переносе центра тяжести в организации его из губернии в уезды, в силу территориальной протяженности последних. Вместо трехкуриальной системы представительства в европейских губерниях.

В Западной Сибири предусматривалось установить "по одному избирательному собранию и по одному избирательному съезду, включив в таковые, по принадлежности, также арендаторов скотоводческих участков, а равно не участвующих в волостных сходах лиц, коим отведены казенные земельные участки в порядке правил о переселениях". Органы самоуправления ставились под жесткий контроль местной администрации. В частности, в уездном земском собрании председательствовал руководитель уездного съезда крестьянских начальников, а в состав губернского собрания по должности автоматически входили председатели всех уездных съездов крестьянских начальников, управляющий казенной палатой, управляющий отделением

Крестьянского банка, чиновник переселенческого управления, представитель Министерства земледелия, директор народных училищ, представитель Министерства путей сообщения.

Таким образом, проект МВД от 22 декабря 1916 г. предусматривал образование земских учреждений только в земледельческих районах Западной Сибири. Он носил консервативный характер и в сильно ухудшенном варианте повторял Положение 1890 г., делая ставку на зажиточную часть местного социума.

Так, законопроектом устанавливался лимит на получение избирательных прав в 300-475 десятин земли или 15 тыс. рублей обложенного земским сбором имущества, в то время как проект 72-х депутатов Государственной думы от 8 августа 1915 г. предусматривал установление этого соотношения в пределах 7,5 тыс. рублей и 80-150 десятин.

При этом нужно иметь ввиду, что проведение выборов земских гласных по министерскому проекту предполагалось провести только во второй половине 1918 г., а реально собрания и управы должны были развернуть деятельность не ранее 1919 г. Таким образом, самодержавие явно запаздывало с процессом инкорпорации Сибири в общероссийское (имперское) пространство.

Глава 2. Покорение Сибири казаками во главе с Ермаком

В 15 в. Московская Русь окончательно избавилась от монголо-татарского ига. После чего русские сами отправились покорять восток. В конце 15 в. войсками Ивана III была взята Казань. Но удержать её не удалось и татарский хан получил её обратно.

Больших успехов в покорении восточных земель добился царь Иван Грозный. Им в 16 в. были захвачены и присоединены к России две очень мощные крепости Казань и Астрахань. Города эти были очень богатыми, а также имели важное стратегическое и торговое значение.

Поход Ермака в Сибирь

В давние времена на Руси было достаточно много энергичных людей, жаждущих приключений. Они формировали казачьи отряды на низовьях Дона. Откуда могли делать набеги на соседние государства или торговать с ними. Естественно, что таких людей просто не могла не задеть идея о покорении обширных восточных земель. К тому же хозяин тех земель монголо-татарское государство к середине 16-го века уже давно утратило свою былую мощь, оно было раздроблено, отстало в развитии и на огнестрельное оружие русских могло ответить лишь стрелами из лука. На тот момент серьёзную опасность русским могла представлять лишь Синяя Орда (территория от Тюмени до Мангышлака). Хан Синей Орды Кучум тревожил своими набегами городки на освоенной русскими территорией. Из таких поселений выделялся городок Строгоновых, которые дабы обезопасить себя от неприятеля наняли для экспедиции на восток отряд атамана Ермака в 1581 г.

Участники

Отряд численностью в 840 человек был сформирован Русским царством на территории Пермского края (Нижний Чусовый Городок). Деятельное участие в оснащении отряда всем необходимым приняли купцы Строгановы. Казаки Ермака прибыли в Пермский край по приглашению Строгановых в 1579 году для защиты их владений от нападений вогулов и остяков. Поход осуществлялся без ведома царских властей, и Карамзин назвал его участников «малочисленной шайкой бродяг». Костяк завоевателей Сибири составили волжские казаки в числе пяти сотен во главе с такими атаманами как Ермак Тимофеевич, Иван Кольцо, Матвей Мещеряк, Никита Пан, Яков Михайлов. Помимо них в походе принимали участие татары, немцы и Литва. Войско было погружено в 80стругов

Переход через «Камень»

1 сентября 1581 года (или в 1579 году) отряд погрузился на струги и поднялся по Чусовой и Серебряной (притоки Камы) до Тагильского перевала в Уральских горах. С топором в руках казаки сами прокладывали себе путь, расчищали завалы, валили деревья, рубили просеку. У них не было времени и сил разровнять каменистый путь, вследствие чего они не могли волочить суда по земле, используя катки.По словам участников похода, они тащили суда в гору "на себе", иначе говоря, на руках. На перевале казаки построили земляное укрепление -- Кокуй-городок, где зимовали до весны. Сплавившись по Тагилу, выплыли в Туру.

Разгром Сибирского ханства

Первая стычка казаков с сибирскими татарами произошла в районе современного города Туринск (Свердловская область), где воины князя Епанчи обстреляли струги Ермака из луков. Здесь Ермак при помощи пищалей и пушек разогнал конницу мурзы Епанчи. Затем казаки без боя заняли городок Чинги-туру(Тюменский район). На месте современной Тюмени было взято множество сокровищ: серебро, золото и драгоценные сибирские меха.

22 мая по н.ст. в устье Туры казакам пришлось принять бой с шестью татарскими князьками, среди которых самыми знаменитыми были Матмас и Каскара. НаТоболе произошли сражения у Караульного яра (12 июля),

21 июля произошло сражение у Бабасанских юрт (15 км от с. Байкалово, Ярковский район). Ермак, стоя в окопе, несколькими залпами остановил стремление нескольких тысяч всадников Маметкула, которые неслися во весь дух потоптать его. У Долгого яра (соврем. д. Худякова Тобольского района) сибирские татары вновь обстреляли стрелами войско Ермака.

14 августа произошло сражение у Карачин-городка (соврем. с. Карачино, Тобольский район). Ермак взял его улус мурзы Карачи и в нём богатую добычу, запасы и множество кадей царского меду.

Бегство Кучума из города Кашлык. Рисунок из Кунгурской летописи XVII века

4 ноября Кучум решил встретить казаков недалеко от места сливания Тобола и Иртыша у Чувашского мыса. Поджидая казаков, хан собрал большие силы почти 15 тыс. чел. В решающей битве были с Кучумом наемники, остяцкие и вогульские князьки с личными дружинами. Силы были не лучшие, так как самые боеспособные силы Кучума ушли в набег на Пермь. Местное население не оказало особенной поддержки Кучуму, в разгар битвы остяки и вогулы хана покинули. Кучум потерпел поражение и отступил в Ишимскую степь^[7].

8 ноября 1582 года по н.ст. атаман Ермак Тимофеевич занял Кашлык -- тогдашнюю столицу Сибирского ханства. Через четыре дня ханты с р. Демьянка (Уватский район), привезли в дар завоевателям пушнину и съестные припасы, главным образом рыбу. Ермак «лаской и приветом» встретил их и отпустил «с честью». За хантами потянулись с дарами местные татары, бежавшие ранее от русских. Ермак принял их так же ласково, позволил вернуться в свои селения и обещал защищать от врагов, в первую очередь от Кучума. Затем стали являться с пушниной и продовольствием ханты из левобережных районов -- с рек Конда и Тавда. Всех являвшихся к нему Ермак облагал ежегодной обязательной податью -- ясаком. С «лучших людей» (племенной верхушки) Ермак брал «шерть», то есть присягу в том, что их «народец» будет своевременно платить ясак. После этого они рассматривались как подданные русского царя.

В декабре 1582 года военачальник Кучума, Маметкул, истребил из засады один казацкий отряд на Абалацком озере, но 23 февраля казаки нанесли новый удар Кучуму, взяв в плен Маметкула на реке Вагае.

Посольство в Москву

В конце 1582 года Ермак направил в Москву посольство во главе со своим верным помощником Иваном Кольцо известить царя о разгроме Кучума. Царь Иван IV оказал казацкой делегации Ивана Кольцо милостивый прием, щедро одарил посланцев -- среди подарков была кольчуга великолепной работы -- и отправил обратно к Ермаку. 10 мая 1583 г. князь Семен Болховской получил указ царя проследовать в Сибирь с дружиной в 300 стрельцов. Кроме этого, Строгановым предписывалось предоставить Болховскому 40 добровольцев из числа своих людей. На пути в Сибирь Болховской с отрядом остановился на зиму 1583_1584 гг. на территории Строгановых. Но отряд прибыл в Кашлык только в ноябре 1584 г., а казаки не заготовили необходимого количества провианта.

Покорение вогулов

Лето 1583 года Ермак употребил на покорение татарских городков и улусов по рекам Иртышу и Оби, встречая везде упорное сопротивление, и взял остяцкий город Назым. Рекою Тавдою ходили вземлю вогуличей и распространяли власть свою до лесов и болот пелымских, умножив, таким образом, число данников и расширив свои владения в древней земле Югорской до реки Сосвы. Летом 1584 г. был уничтожен отряда Никиты Пана в Назыме.

Голодная зима

Зимой 1584/1585 года температура в окрестностях Кашлыка падала до -47°, начинали дуть ледяные северные ветры. Глубокие снега делали невозможной охоту в таежных лесах. В голодное зимнее время волки собирались большими стаями и появлялись подле человеческих жилищ. Стрельцы не пережили сибирскую зиму. Они погибли поголовно, так и не приняв участия в войне с Кучумом. Умер и сам Семен Болховской, назначенный первым воеводой Сибири. После голодной зимы численность отряда Ермака катастрофически сократилась. Чтобы сберечь уцелевших людей, Ермак старался избегать столкновений с татарами^].

Восстание мурзы Карача

В марте 1585 года на реке Туре восстал изъявлявший прежде покорность Ермаку мурза Карача, внезапно истребивший отряд казака Ивана Кольцо. Разбит был и отряд Якова Михайлова. Восставшие татары подошли к Кашлыку и блокировали в нем войско Ермака, но 12 июня 1585 года атаман Матвей Мещеряк предпринял вылазку, в ходе которой смог отогнать татар от города. При этом его отряд понес большие потери. В войске Ермака оставалось меньше половины от числа тех, кто покинул под его знаменами Пермский край в 1581 году.

Гибель Ермака и окончание похода

В ночь на 6 августа 1585 года Ермак погиб вместе с небольшим отрядом в устье Вагая. Удалось спастись лишь одному казаку, который и принес в Кашлык печальную весть. Казаки и служилые люди, остававшиеся в Кашлыке, собрали круг, на котором решили не зимовать в Сибири. «Седоша в струги своя августа в 15 день и погребоша вниз по Обе… и через Камень приидоша в Русь на свои жилища, град же [Кашлык] оставиша пуст». Уводил остатки войска Ермака на родину атаман Матвей Мещеряк.

Причины успеха русской экспедиции

Освоение русскими Дальнего Востока и всей Сибири прошло успешно. Каковы были причины успеха похода Ермака в Сибирь и последующих экспедиций на восток?

Многие народы этих земель без проблем входили в состав России, а те, кто оказывали сопротивление, не были так уж едины и решительны в том, чтобы прогнать иноземцев. Да и такие столкновения носили скорее локальный характер для каждого народа. Народы Сибири не объединялись между собой против русских, как это, например, делали арабы против крестоносцев. Одной из основных причин этого может быть особый менталитет русского народа. Русские терпимо относился к вере, культуре, быту, обычаям и языку чужого народа. Наши предки не старались сломать чужой менталитет, они даже сами охотно перенимали обычаи иноземцев. Конечно, народы покорённых русскими земель должны были согласиться войти в состав России и платить ей дань, но эта дань была настолько мала, что её спокойно можно было расценить как подарок. В замен же эти народы получали защиту и могли написать царю письмо в случае каких-либо больших проблем, после чего этот вопрос подлежал разбору в Москве.

Во многом благодаря этим особенностям русского менталитета произошло присоединение Сибири к России и других земель.

сибирь крестьянский ермак административный

Глава 3. Присоединение к России Сибирских территорий

Присоединение к России Западной Сибири

В 1586 г. в Сибирь по приказу из Москвы был послан новый отряд -- 300 человек. Во главе его встали воеводы Василий Сукин и Иван Мясной, а среди подчиненных им ратных людей «за Камнем» вновь оказались «Ермаковы казаки» -- те, кто уцелел, кто вернулся из зауральского похода. Вскоре судьба разбросала их по сибирской земле, сделав активными участниками дальнейших событий.

Сукин и Мясной в 1586 г. построили на Туре крепость, давшую начало Тюмени -- старейшему из ныне существующих сибирских городов. В 1587 г. русские ратники получили подкрепление и во главе с Данилой Чулковым двинулись дальше, построив недалеко от столицы Сибирского ханства другую крепость -- будущий Тобольск.

В Кашлыке в это время обосновался Сейдяк -- представитель соперничавшей и враждовавшей с Кучумом местной татарской династии. Чулкову удалось заманить к себе и захватить в плен нового претендента на сибирский престол, после чего Кашлык опустел и потерял прежнее значение, а Тобольск надолго стал главным городом Сибири.

Взятые русскими в плен представители татарской знати (включая Сейдяка) получали в Москве высокие чины и щедро жаловались «за службу». А между тем лишенный трона и поддержки большинства прежних подданных хан Кучум не думал складывать оружия. Он неизменно отвечал отказом на предложения стать зависимым от московского «государя» правителем (даже на условиях возвращения ему сибирского престола) и усиливал противодействие русским. Люди Кучума жестоко мстили татарскому населению за переход в подданство «белому царю» и однажды даже приблизились к Тобольску, убив там несколько человек.

С 90-х гг. XVI в. русское правительство перешло к более решительным действиям по присоединению зауральских земель. В 1591 г. отряд, состоявший из тобольских служилых людей и принявших российское подданство татар, во главе с воеводой Владимиром Кольцовым-Мосальским настиг войско Кучума на Ишиме и нанес ему сильное поражение у озера Чиликула. В 1593 г. в северных русских уездах и Приуралье были специально сформированы войска, направленные против Пелымского княжества -- сильного вогульского объединения, которое активно поддерживало Кучума и наносило большой ущерб русским селениям в Приуралье. В центре этого княжества на берегу Тавды служилыми людьми был построен Город Пелым, вскоре, правда, потерявший военное значение.

Вскоре к России была присоединена территория «Пегой орды». В русских документах так называлось объединение селькупов во главе с воинственно настроенным и, по-видимому, союзным Кучума «князцом» Воней. В центре «Пегой орды» ратные люди построили крепость Нарым, а позднее неподалеку от нее Кетск. Это значительно ослабило позиции Кучума, который к тому времени подкочевал к владениям Вони, но уже не мог рассчитывать на совместное с ним выступление.Окончательный разгром сибирского «царя» произошел в августе 1598 г. Объединенный русско-татарский отряд численностью 400 человек под предводительством воеводы Андрея Воейкова вышел из Тары и после долгих поисков «сошёл» войско Кучума (500 человек) в Барабинской степи близ Оби. Ожесточенный бой продолжался полдня и закончился сокрушительным поражением кучумлян. Сам хан в разгар боя бежал с ближними людьми в небольшой лодке и скрылся. Покинутый всеми, нищий и больной, он вскоре погиб при не вполне ясных обстоятельствах. Удалось избежать гибели и плена нескольким сыновьям. Кучума, но они не скоро смогли оправиться от удара и возобновить набеги на русские владения (это стало возможным позднее, когда «кучумовичи» нашли себе союзников среди калмыков). В это же время шли энергичные поиски наиболее удобных путей «с Руси» в Сибирь и принимались серьезные меры к тому, чтобы сделать продвижение по ним по возможности более удобным и безопасным. К началу XVII в. путей «за Камень» было выявлено немало, но редкие из них отвечали возросшим требованиям. Объем всякого рода перевозок резко возрастал с началом колонизации края, и то, что могло удовлетворить торговцев, промысловиков и отряды ратных людей, изредка наведывавшихся в Сибирь, не годилось для организации постоянного сообщения, для регулярной переброски большого количества людей и грузов.Этой цели, прежде всего не отвечали северные «чрезкаменные» пути, самые древние, проложенные в обход Казанского ханства задолго до присоединения Сибири. Они были труднодоступны и слишком удалены от экономически развитых районов Российского государства. По печорским путям (с выходом по восточным притокам Печоры на нижнюю Обь Собью или Северной Сосьвой) можно было отправить донесения, небольшие грузы (например, пушнину), но широко пользоваться ими могли лишь люди «торговые и промышленные». Существовал и морской путь в Сибирь -- «Мангазейский морской ход». Им ходили из Белого моря в устье реки Таз, в район, называемый «Мангазея». При этом полуостров Ямал суда обычно не огибали, а пересекали по рекам и волоку. Однако поддерживать постоянное сообщение с Сибирью морем было по силам лишь привычным к такого рода плаваниям поморам, к тому же только в очень короткий для русского Севера и Сибири период летней навигации. Камские пути (по восточным притокам Камы) были в то время наиболее пригодны для налаживания регулярных связей с Сибирью. Но и среди них не сразу удалось выбрать самый удачный. Путь, по которому шли «Ермаковы казаки» (через Тагильский волок), в значительной части проходил по мелким и бурным рекам. Однако до 90-х гг. XVI в. ничего лучшего найдено не было, и основные перевозки осуществлялись по нему. В 1583 г. для его закрепления был даже поставлен Верхтагильский городок, простоявший семь лет, пока не был найден и освоен более удобный Чердынский путь. По нему с Вишеры перетаскивали суда волоком в Лозьву, а из нее по Тавде и Тоболу можно было попасть как в Туру, так и в Иртыш. Эта дорога была объявлена главной, и в 1590 г. на ней был построен Лозьвенский городок. Но и он просуществовал недолго.В 1600 г. для лучшего обеспечения перевозок на полпути между Верхотурьем и Тюменью был выстроен еще один город -- Туринск (его долгое время называли также Епанчин) В Тюмень «с Руси» можно было добраться и по старой Казанской дороге. Она, правда, проходила через степи и потому была довольно опасной -- из-за угрозы неожиданного нападения кочевников. В 1586 г. на этой дороге русскими был построен город (Уфа), и впоследствии ее стали использовать в особых случаях -- для срочной переброски войск, посылки гонцов и т. д.

Присоединение к России Восточной Сибири

Следующий этап присоединения Сибири начался с выходом русских на Енисей. Северную его часть промышленники начали осваивать как и низовья Оби, еще до присоединения Западной Сибири к Русскому государству - сразу же после открытия реки Таз. Примыкавший к Тазу район - «Мангазея» - был хорошо известен в России уже в 70-х гг. XVI в. (Первоначально это район русскими назывался «Молгонзеи»; его наименование видимо, восходит к коми-зырянскому «молгон» - «крайний» «конечный» -- и обозначает «окраинный народ».). В это же время появились в документах первые упоминания о «Тунгусии» (тунгусы жили за Енисеем). С Таза волоком можно было перебраться в Турухан, а по нему выплыть в Енисей. Далее открывался путь к Таймыру, на Нижнюю Тунгуску и другие реки Восточной Сибири. Ее освоение русскими, таким образом, началось с северных районов и также было связано с «Мангазеей», где создали свою опорную базу русские и коми-зырянские промышленники. К концу XVI в. они столь основательно освоились в «Мангазее», что построили там свои городки, наладили оживленную торговлю с местными жителями, а часть их даже подчинили и, как позднее выяснилось, «дань с них имали... на себя». От Енисея в глубь Восточной Сибири русские продвигались стремительно. Это движение по-прежнему сильно замедлялось лишь по мере приближения к степной полосе, населенной сильными и воинственными кочевыми племенами, но в восточном и северном направлениях оно пошло с невероятной быстротой. Необычными были не только темпы продвижения: сам процесс присоединения восточносибирских земель отличался большим своеобразием. Если для Западной Сибири московское правительство тщательно разрабатывало план присоединения той или иной «землицы» и для его осуществления нередко посылало войска непосредственно из Европейской России, то в Восточной Сибири действовать такими методами становилось трудно, а потом и вовсе невозможно. Слишком далеко оказывались русские отряды от «Руси», слишком велики были размеры открывавшегося перед землепроходцами края, слишком редким и разбросанным по нему было коренное население. И по мере углубления в восточносибирскую тайгу местная администрация получала все больше власти, а вместо подробнейших инструкций у воевод все чаще оказывались предписания поступать «смотря по тамошнему делу». Управление на местах становилось более гибким и быстрым, однако, представители сибирской администрации теперь часто теряли согласованность действий. Движение на восток становилось не только более стремительным, но и более стихийным, нередко просто хаотичным. В поисках еще не объясаченных и богатых соболем «землиц» небольшие (иногда в несколько человек) отряды служилых и промышленных людей, опережая друг друга, преодолевали за короткий срок огромные расстояния. Они проникали на никому, кроме местных жителей, не известные реки, в «дальние, от века, не слыханные земли», ставили там наскоро укрепленные зимовья, «приводили под высокую государеву руку» встреченные на пути племена и народы, воевали и торговали с ними, брали ясак и сами промышляли соболя, весной после вскрытия рек отправлялись дальше, действуя, как правило, на свой страх и риск, но всегда от имени «государя». В таких походах они проводили годы, а когда, изнуренные выпавшими на их долю невзгодами, возвращались в свои города и остроги, то будоражили других рассказами о сделанных открытиях, часто добавляя к увиденному полученные от коренных жителей и совершенно невероятные сведения о богатствах «землиц», еще не «проведанных». Дух предпринимательства разгорался с новой силой. По следам первопроходцев отправлялись новые экспедиции и, в свою очередь, находили неясачные и богатые соболем земли. Отряды землепроходцев часто представляли собой объединения служилых и промышленных людей. Во время совместных походов, писал известный дореволюционный историк Н. И. Костомаров, «промышленники и торговые люди были товарищами служилых людей в их изумительных подвигах открытия новых землиц и вместе с ними выдерживали героическую борьбу с ужасною стужею... и дикими народами» Однако нередко такие отряды соперничали и враждовали друг с другом. Тем не менее, все они, в конце концов, раздвигали пределы известного им мира и увеличивали число подвластных российскому царю земель и народов.

Продвижение на восток в 20--40-е гг. приобрело столь большой размах, что вскоре пошло более быстрыми темпами, чем промысловое освоение края. Добывавшие соболя промышленники задерживались на «проведанных» землях, в то время как служилые люди продвигались все дальше. Однако и действия казаков и стрельцов постепенно попадали под контроль правительственной администрации. Во время походов она, правда, сильно не сковывала волю служилых. Подобно казакам Дона или Яика, «государевы служилые люди» в Сибири нередко сами решали, собравшись «на круг», многие важные вопросы и, например, могли «по приговору всего товарищества», «всего войска» изменить маршрут похода и его цели. Власти считались с бытовавшими в служилой среде порядками, заносимыми в Сибирь вольными казаками еще с «Ермакова взятья», но при всем этом в организации военных экспедиций играли важную роль. Администрация снабжала (пусть не всегда и не полностью) «поднимавшихся» в поход служилых оружием, боеприпасами, продовольствием, а после завершения похода, памятуя о наградах и продвижении по службе, стремилась «учинить государю многую прибыль» закреплением достигнутых результатов: строительством и заселением новых острогов, организацией местного управления, ясачного и таможенного сбора, казенной пашни, связи и т. п.

От Енисея к Лене и Тихому океану

Движение землепроходцев на восток от Енисея шло двумя основными, часто смыкавшимися потоками -- северным (через Мангазею) и южным (через Енисейск).

В Мангазее уже в 1621 г. от живших по Нижней Тунгуске эвенков-буляшей были получены смутные сведения о «большой реке» Лене. К 20-м гг. относится и предание об удивительном путешествии на эту реку промышленного человека Пенды (или Пянды). Он совершил выдающийся географический подвиг. Во главе отряда в 40 человек Пенда в течение трех лет, преодолевая противодействие эвенков, пробирался вверх по Нижней Тунгуске, на четвертый год по Чечуйскому волоку достиг Лены, проплыл вниз по ее течению до места, где в будущем возник Якутск, вернулся в верховья Лены, бурятской степью перешел на Ангару, а затем по уже знакомому русским Енисею добрался до Туруханска. Известие об этом походе может показаться фантастическим из-за его дальности и длительности, но оно подтверждается отдельными документальными записями, в том числе и названиями основанных на этом пути зимовий (Верхне-Пяндинского и Нижне-Пяндинского), надолго переживших своего основателя.

В 30-е гг. по Вилюю и Лене прошло несколько групп ясачных сборщиков из Мангазеи. Они поставили несколько острожков и зимовий, вокруг которых, в свою очередь, возникли зимовья торговых и промышленных людей, ринувшихся в Приленский край после похода Добрынского и Васильева.

В 1633 г. на те же «за хребетные» (т.е. находящиеся за горными хребтами) реки иным, более северным путем - с Нижней Тунгуски на Вилюй, минуя Чону, -- отправилась новая тобольская экспедиция в составе 38 человек во главе с Воином Шаховым. Разделившись на несколько мелких групп, этот отряд в течение шести лет укреплял власть «великого государя» в Вилюйском крае, сооружая зимовья. Взимая ясак с тунгусских и якутских племен и «десятую пошлину» (десятипроцентный налог) с русских промышленников. Экспедиция Шахова снаряжалась всего на два года, поэтом» служилые люди быстро израсходовали и продовольствие, и подарки «иноземцам» (необходимое в то время условие уплати ясака), запасы пороха и свинца. К 1639 г. из отряда уцелели лишь 15 человек.

Изредка покупаемую у промышленником муку служилые тратили на «аманатов» (заложников из подчинившихся родов), а сами питались лишь рыбой и дикорастущей травой - «борщём» и слезно просили в отправляемым в Тобольск письмах о замене.

Гораздо больших успехов удалось добиться к этому времени отрядам служилых и промышленных людей, продвигавшихся в глубь восточносибирской тайги более удобными южным путями из Енисейска.

В 1627 г. 40 казаков во главе с Максимом Перфильевым добрались по Ангаре до Илима. Там они взяли ясак с окрестных бурят и эвенков, поставили зимовье и через год вернулись степью в Енисейск, дав толчок новым походам в «проведанные» земли.

В 1628 г. на Илим отправился десятник Василий Бугор с десятью служилыми. С притока Илима Идирмы казаки дошли через волок до Куты, а пустившись по ней, попали в Лену и, собирая, где могли, ясак, проплыли по течению реки до Чаи. В 1630 г. Бугор вернулся в Енисейск, оставив для «службы» на верхней Лене в зимовье у устья Куты двух, а у устья Киренги четырех человек.

В 1630 г. у волока на Лену был построен Илимский острог -- важный опорный пункт для дальнейшего продвижения на эту реку. В том же году по приказу енисейского воеводы Шаховского «для государева ясашного сбору и острожные поставки» на Лену был отправлен немногочисленный, но хорошо оснащенный отряд под предводительством атамана Ивана Галкина. Весной 1631 г. он добрался до Лены, открыв с Илима на Куту более короткий путь, поставил небольшое (на 10 человек) «зимовье по-промышленному» в устье Куты и проплыл по Лене гораздо дальше Бугра -- до «Якутской земли». Там Галкин сразу же встретил сопротивление пяти объединившихся «князцов», однако вскоре подчинил их, после чего предпринял походы по Алдану и вверх по Лене, собирая ясак с якутов и тунгусов и отражая нападения отдельных их объединений. Летом 1631 г. на смену Галкину из Енисейска прибыл с дополнительным отрядом в 30 человек стрелецкий сотник Петр Бекетов и стал посылать служилых людей вверх и вниз по Лене. Используя как силу оружия, так и незаурядный дипломатический талант, Бекетов привел «под государеву руку» еще несколько якутских, тунгусских, а также бурятских родов и для закрепления своих успехов в соответствии с царским указом поставил в 1632 г. острог в центре Якутской земли в ее наиболее заселенном районе.