Размещено на http://www.allbest.ru/

1

Введение

Александр Васильевич Суворов побывал на Кубани пять раз. Именно на Кубани Суворов проявил себя не только как мудрый политик и дипломат, но и как инженер и организатор фортификационных укреплений Кубанской оборонительной линии. суворов кубань казак

Первый раз он прибыл на Кубань в 1778 году, для того, чтобы установить мир между двумя враждующими народами: черкесами и кочевавшими по степям Северного Прикубанья ногайцами, союзниками России. Он принимает решение о строительстве вдоль реки Кубань укреплений, составивших Кубанскую кордонную линию в 540 верст от Черного моря до Ставрополя: 9 крепостей и 20 фельдшанцев.

Второй раз Суворов посетил Кубань в январе 1779 года, когда проводил инспекторскую проверку состояния кордонных линий.

Третье посещение Суворовым Кубани было связано с присоединением Крыма к России. В июне 1783 года он, проявив дипломатию, провел церемонию добровольного присоединения народов правобережья Кубани к России. А позже, когда две орды нагайцев подняли мятеж, напав на российские войска и на оставшихся верными присяге ногайцев, Суворов осенью провел закубанский поход с целью разгрома мятежной ногайской конницы, на которую турки имели большие надежды. Разгром ногайцев заставил турок согласиться с потерей Крыма и установкой государственной границы по реке Кубани.

Четвертое и пятое посещения Кубани Суворовым относятся к первой половине 1793 года, когда он строил на Тамани крепость Фанагорийскую с целью прикрытия со стороны турецкой Анапы переселившегося на Кубань Черноморского Казачьего Войска. Среди краеведов весьма распространено мнение о том, что «Суворову екатеринодарцы-краснодарцы обязаны рождением своего города».

1. Прием Кубанского корпуса

В состав корпуса входили полки: пехотные -- Курский, Тамбовский, Белозерский, драгунские -- Астраханский и Таганрогский, гусарские -- Иллический, Славянский и Украинский, казачьи -- Кульбакова, Барабанщикова и Яновского.

Однако Бринк в этом документе не указал точного количества людей в корпусе и сколько было солдат в батальонах Азовского и Троицкого пехотных полков, которые прикомандировались весной 1777 года по просьбе Бринка из состава Крымского корпуса.

Второй документ подписан лично Суворовым 5 апреля 1778 года в Благовещенской крепости. Это «Рапорт о состоянии Кубанского корпуса в полках, в батальонах и командах людей и лошадей». Что же представлял собой корпус на начало апреля 1778 года? К полкам, перечисленным Бринком, добавились еще два: гусарский Острогожский и казачий Вуколова. Зачислены и временно прикомандированные из Крымского корпуса два пехотных батальона. А от Астраханского драгунского полка остались только три эскадрона, остальные куда-то убыли. В корпусе было налицо: офицеров 237, унтер-офицеров 596, рядовых 8303, мастеровых и нестроевых 1118, больных 679, некомплект 1421. В строю всего 10 654 человека.

Конечно, с января по апрель какие-то изменения произошли, и цифра 10654 была отлична от действительности в меньшую сторону на середину января, когда Суворов принимал корпус.

Изучение формулярных списков гусарских полков Славянского, Иллического и Украинского, которые были под командой Суворова, показало, что они были многонациональны. Кто только здесь не служил -- греки, малороссы, поляки, сербы, черногорцы, болгары... Почти такое же положение было и в драгунских полках. Так, в Астраханском полку служили полковник Депрерадович -- серб, капитан Ган -- лифляндец, прапорщик Кувичинский -- поляк, кадет Неукрываев-- грузин.

Суворов, как и другие передовые полководцы России, был весьма терпим и деликатен к воинам нерусских национальностей, давшим присягу на верность России. Для, него все воины были одинаковы, лишь бы хорошо служили. Под командой Суворова служили и черкесы. Так, братья Горичи-Бесенеевские достигли высоких чинов, а старший из них, Иван, в чине бригадира убит при взятии Очакова. Могила его сохранилась до наших дней. Их, воинов всех вероисповеданий и народов, которые служили верой и правдой под российскими знаменами, Суворов объединял одним словом -- россияне.

Оценив военно-политическую обстановку на Кубани, Суворов просит Румянцева «для лучшей преграды от набегов... горских султанов» и для удержания «кажущихся в преданности хану орд в почтении» направить в его распоряжение два-три пехотных полка, так как наличных войск в корпусе для выполнения поставленной перед ним задачи явно недостаточно. А обстановка в любой момент может осложниться, ибо турки через духовенство и султанов закубанских ногайских орд продолжают засылать свою агентуру и возмутительные письма в союзные России ногайские орды с призывом уйти всем ногайцам в Закубанье под покровительство Турции.

Знакомясь в штабе корпуса с ордерами, поступившими из штаба Крымского корпуса за подписью генерал-поручика Прозоровского, которому подчинялся и Кубанский корпус, Суворов обнаружил, что указания, получаемые от Прозоровского, разноречивы и нереальны. Сам Прозоровский на Кубани не бывал и знал ее только по картам. К тому же курьеры зачастую привозили приказы с большим опозданием.

Поэтому Суворов и принимает решение добиться полной независимости от Прозоровского и сделать это как можно скорее. 18 января он пишет Румянцеву, что «по немалой Крымского полуострова от здешнего места отдаленности, для скорейшей во всем решимости, нужно мне иметь разрешение, независимое от стороннего распоряжения. Коль паче будучи местным здешнего корпуса начальником и имея по лучшему опознанию здешнего края и других обстоятельств ближайшие средства к выполнению высочайших ее императорского величества предположений, так и вашего сиятельства повелений, не имел бы я обязанности чрез излишние переписки подвергать нужные предприятия медлительности».

Умный Румянцев согласился с доводами Суворова и разрешил ему в необходимых случаях действовать самостоятельно. Это разрешение развязало руки Суворову, и он в дальнейшем, выполняя поставленную перед корпусом задачу, стая отчитываться только перед Румянцевым. Поэтому и рапорт своему непосредственному начальнику о принятии корпуса послал в последнюю очередь.

Вскоре Прозоровский, не получая от Суворова писем, стал жаловаться Румянцеву, что генерал-поручик «уже никогда и ни отчего не извещает». Румянцев промолчал. Узнав, что Суворов с какой-то частью корпуса пошел вверх по Кубани, Прозоровский в одном из рапортов жалуется, что он «не постигает причин, ведущих его (Суворова. -- В. С.) вверх по реке Кубани». А Суворов, начав строить левый фланг Кубанской кордонной линии, и думать забыл, что надо было доложить Прозоровскому еще два месяца назад о своих планах.

В отместку Прозоровский потребовал возвратить прикомандированные два батальона, но полковник Одоевский, оставшийся в Благовещенской крепости застаршего по корпусу, ответил, что эти батальоны Суворов увел с собой, ибо «в объятии учрежденных в разных местах нужных укреплений» пехоты не хватает.

Прозоровский снова пожаловался Румянцеву, но тот, зная истинное положение на Кубани и причину похода « Суворова вверх по реке, и эту жалобу оставил без внимания. Тогда же Суворов послал еще один рапорт -- Г. А Потемкину: «Поелику слабость здоровья моего мне дозволила, я недавно на Кубань прибыл. Подкрепляет оное высокое покровительство вашей светлости, в которое себя искреннейшепрепоруча, остаюсь с глубочайшим почтением».

Спустя неделю после приема корпуса Суворов доложил Румянцеву о своей дипломатической деятельности, которой он занялся буквально с первого дня по прибытии на Кубань. А она для человека военного была сложной. Среди султанов, принцев крови, из года в год шла междоусобная борьба за ханский трон и пост сераскира, что часто выливалось в кровавые столкновения. К тому же ногайцы правобережья враждовали меж

2. Строительство левого крыла кордонной линии

Суворов приступил к постройке укреплений и вверх по течению Кубани. Утром 1 февраля он покинул штаб корпуса и в сопровождении эскадрона Астраханского драгунского полка направился вдоль берега на рекогносцировку незнакомой ему местности. В урочище Раздеры, как оно будет названо позже, то есть там, где река Кубань разделялась на Кара-Кубань, несущую свои воды на запад, и Кумли-Кубань, Суворов выбрал место под первый фельдшанец, который был назван Кара-Кубанским, но вскоре получил более простое наименование -- фельдшанец Левый.

С самого высокого из курганов Суворов осмотрел окрестности и убедился, что для укрепления лучшего места здесь не найти. Впереди ерик шириной саженей двадцать, на юг, к Кубани, простиралось болото шириной верст до семи, а левее виднелся Черный лес. Укрепление быстро построили. Суворов назвал его по ерику -- фельдшанцемАнгалынским. Но это трудное слово Суворов потом заменил более понятным названием -- Ангелинский.

Вернувшись в Копыл, 3 февраля Суворов донес Румянцеву о постройке укреплений. Сидя за шатким столиком в своей землянке, он писал: «Достиг я осмотром своим до урочища Мурат-топы: назначаю к оному иные укрепления...» Далее с сожалением доносит, что постройку укреплений из-за того, что при продолжавшейся здесь стуже, по замерзлости земли еще преуспеть не мог». Видимо, он рассчитывал уже намеченные им укрепления западнее Копыла построить к началу февраля.

Суворов день и ночь на донской лошадке скакал от одного укрепления к другому. Для их строительства он выделил около трех тысяч человек. Сюда вошли прикомандированные батальоны Азовского и Троицкого пехотных полков, которые и составили ядро двух работных армий. Некоторые роты Белозерского пехотного полка использовались как гарнизоны новых укреплений. Казачьи полки несли дозорную службу и охраняли коммуникации. Зная, что Прозоровский попытается забрать прикомандированные батальоны, Суворов спешно уводит их с Тамани к Копылу. Для охраны кордонной линии он формирует два летучих корпуса, которые разместил в лагерях у Екатерининской крепости и в урочище Мурат-тепе. На тот случай, если придется сделать экспедицию за Кубань, он ремонтирует понтоны, с отрядом в пятнадцать эскадронов проводит специальные учения.

Начав строить Кубанскую оборонительную линию, Суворов вложил в нее идею активной обороны, отказался с самого начала от традиционного пассивного отсиживания в укреплениях. Убедившись, что на правом крыле линии строительство и перестройка укреплений будут закончены в срок, Суворов все свое внимание уделяет верховьям Кубани, где «за Лабою и до Урупа протчие черкесские поколения в привратности еще остаются».

Суворов не забывал и о мирных переговорах с ногайцами. И он просит выслать деньги на подарки «местным чиновникам», то есть мурзам и султанам. Не забывает и о происках турецкой агентуры в кочующих за его спиной ногайских ордах. Беспокоит его и крепость Суджук-Кале, опора турок на Северном Кавказе. Будучи в Новотроицкой и Екатерининской крепостях, он дал задание заслать в горы и Закубанье разведчиков. Вскоре получает вести о положении горских племен и о тайной переписке князей с ногайскими султанами о совместном нападении на русские войска. В связи с этим Суворов принимает необходимые меры для отражения нападения.

Суворов дал указание полковнику Одоевскому составить план крепости. Видимо, крепость была окончательно построена к благовещению (25 марта), поэтому Суворов и назвал ее Благовещенской. В плане крепость выглядит довольно сложно. Цитаделью крепости служит редут неправильной формы, примыкающий к берегу Казачьего ерика, с общей длиной фасов двести тридцать саженей. Все полубастионы могли обстреливать как Новый Копыл, так и переправу через Черную Протоку, а подступы со стороны Казачьего ерика прикрывала угловая батарея и юго-западный бастион.

Севернее цитадели была расположена паланка окружностью около пятисот саженей. Ворот в па-ланке имелось двое: западные и восточные. От первых дороги выходили к переправе через Черную Протоку и к переправе через Казачий ерик. От вторых -- в сторону Старого Копыла и далее через коммуникационные редуты к Ейскому городку. В паланке размещалось корпусное дежурство, штаб и гауптвахта -- помещение для караула. Здесь же стоял и домик Суворова. Вдоль реки были строения рынка. Западнее и восточнее крепости раскинулся форштадт, то есть предместье крепости, где в землянках и турлучных домиках жили офицеры, солдаты, маркитанты и прочие лица. У самого берега реки баня и прачечная. В десяти саженях от юго-восточного полубастиона через ерик сделан деревянный мост, который прикрывался тет-де-поном, то есть предместным укреплением с пушечной батареей. В паланке размещался и генеральный госпиталь Кубанского корпуса, который ранее, до конца февраля 1778 года, находился в Старом Копыле.

Место для каждого нового укрепления Суворов выбирал сам. Обычно это были или древнее городище, или большой курган, или возвышенный мыс у обрывистого берега, откуда русло реки просматривалось вверх и вниз по течению. Суворов тут же намечал примерную форму и размеры укрепления. А возвратившись в лагерь, он сбрасывал промокшую одежду и начинал работать. Под шум ветра, рвавшего полы палатки, чертил на своем кожаном походном сундучке план укрепления. Как правило, в масштабе указывал только оборонительные сооружения и фортификационные препятствия, а прилегающую к укреплению местность и даже реку Кубань изображал схематически.

К середине марта Суворов достиг речки Камышеватой. Верстах в двадцати от нее Суворов выехал к огромной балке, по которой протекала речка, верховье ее терялось где-то на северо-востоке среди холмистой степи. На карте, составленной в начале 1777 года перед строительством Азово-Моздокской кордонной линии, эта речка названа Барсуклой. На картах, составленных позже, она уже именовалась Горькой или Ояруп.

Здесь на левом склоне балки, которая в устье имела ширину около версты, Суворов выбрал место для крепости, вначале названной по речке Ояруп. Однако вскоре Суворов переименовал ее в крепость Царицынскую. Это самая восточная крепость в Кубанской кордонной линии. Силы и средства у

Суворова были истощены, и он мог в дальнейшем строитьВ своей служебной переписке, связанной с постройкой укреплений, Суворов высказывает мысль о превращении цепи укреплений в кордонную линию. «Укрепления сии по Кубани, -- пишет Суворов, -- сильнее почти обыкновенных линейных, могли со временем переименоваться в линию. » И тут же скромно добавляет, что это «усмотрение на месте, будучи удален познаниев дальновидных политических, принимаю смелость оные вашему сиятельству представить на высокие рассмотрения». Это была мысль не только полководца, но и государственного деятеля, он не только построил цепь укреплений, но и предлагал отодвинуть государственную границу России с реки Ей на реку Кубань, тем самым прикрыть не только кочевья мирных ногайцев, но и донские станицы. Это обеспечивало бы безопасность южных рубежей России. Конечно, растяжение коммуникаций от Азова до Кубани, подвоз провианта, охрана дорог, организация почты -- все это требовало средств, и притом немалых, которых у Суворова не было. Он ищет выход из этого положения и как один из вариантов предлагает сокращение числа войск. Он считает, что после окончания строительства укреплений для охраны линии будет достаточно десяти кавалерийских эскадронов, около десяти пехотных батальонов и двух тысяч казаков. Сокращение войск он предлагает компенсировать принятыми на службу мирными ногайцами, живущими вдоль Кубани. В конце рапорта он докладывает, что, в ночь на 10 марта абреки и некрасовцы атаковали фельдшанецПятибродный, но были отбиты, а подоспевший кавалерийский резерв из крепости Новотроицкой загнал нападавших в Кубань, «где их много утонуло». А вообще, пишет Суворов, «по сей стране было тихо».

только малые укрепления -- фельдшанцы.

3. Воссоединение Кубани и России

Суворов по случаю своего назначения на должность командира Кубанского корпуса пригласил на праздник султанов и мурз ногайских орд. Со всех сторон потянулись конные группы. Приехав к Ейскому укреплению, гости устанавливали свои кибитки и отдыхали. Собралось всего до трех тысяч человек. Многие ногайцы помнили Суворова по 1778 году.

Суворов обошелся со всеми самым дружелюбным образом. Принимал всех как старинный приятель, а угощал, как радушный хозяин. На другой день ногайцы отправились в свои кочевья чрезвычайно довольные приемом и угощением. А Суворов был рад новым знакомствам. При беседах с мурзами он узнал, что многие согласны принять русское подданство.

Согласно инструкции Потемкина Суворов сразу же повел разговор с новыми подданными российской короны о переселении их к Днестру или за Урал, в степи, и сделал это так, чтобы «не было и тени принуждения». Об этом Потемкин дважды предупреждал Суворова. Переселение должно быть добровольным.

28 июня 1783 года после богослужения в гарнизонной церкви Суворов в окружении своего штаба вышел из крепостных ворот, собрал у кургана напротив ворот всех мурз и зачитал им манифест о присоединении Крыма к России, а также об отречении от ханского престола Шагии-Гирея. Затем на коране все мурзы дали присягу на верность России. После зачтения царского указа о присвоении султанам и мурзам, сторонникам России, офицерских чинов с соответствующим денежным жалованьем довольные ногайцы разъехались по своим ордам и приняли присягу от своих соплеменников. А затем начался грандиозный пир.

4. Последние посещения Кубани. Строительство Фанагории

Укрепляя Причерноморье и Крым, Суворов не забывает и о Кубани. Султан Абдул-Гамид с помощью Франции решил построить три крепости на Западном Кавказе -- Анапу, Бугур и Геленджик. Последнюю из-за нехватки денег не построил. Разведка достала план этой крепости, составленный французским инженером Лафитом Клаве. В ответ русское правительство поручает Кавказскому корпусу построить вдоль Кубани редуты -- Прочный Окоп, Прочный Стан и Григориполис.

На Тамани построить крепость не удалось. Только в 1786 году, в канун новой войны, командир Таврического егерского корпуса переправил на судах Азовской флотилии два батальона, которые разобрали западную половину старой Таманской крепости, цитадель города, и рядом построили земляную крепостцу по типу крепостей Кубанской линии. Ввиду того что Таман был Екатериной II переименован в Фанагорию, то и крепостца стала называться Фанагорийской или Фанагорией. Крепостца в плане выглядела полуокружностью с хордой длиной сто сорок саженей, которой прижималась к неприступному обрыву моря. Во время разборки башен цитадели был найден мраморный блок, который егеря на катках доставили в крепостцу и уложили у казармы как приступок. Вскоре о «тмутараканском камне» заговорил весь научный мир. Высеченная на нем древнерусская надпись гласила о том, что князь Глеб Святославович зимой 1068 года измерил по льду расстояние от Тмутаракани до Керчи.

И только летом 1795 года в крепость вступил гарнизон из 1-го и 2-го батальонов Таврического егерского корпуса под командой подполковника А. Д. Куприна. В Фанагорийскойкрепостце, которая теперь называлась Таманской крепостью, стал гарнизоном батальон под командой подполковника Ивана Кираева

Заключение

На Кубани помнят Суворова, который в свое время высоко отзывался о боевой доблести казаков. В Краснодаре установлены памятник А. В. Суворову, памятные знаки и доски в ст. Тамань, г. Усть-Лабинске и других населенных пунктах края. Ежегодно, 24 ноября, на Кубани проводятся Суворовские чтения, посвященные дню рождения великого полководца.

Памятник А. В. Суворову в Краснодаре

Список литературы

1. История Кубани : Учеб. пособие под общ. ред. проф. В.В. Касьянова .-Краснодар: Периодика Кубани ,2012.-352с.

2. Христоматия по истории Кубани :учеб. Пособие/рук. кол. и науч. ред. В.В. Касьянов ;под общ. ред. проф. В.В. Касьянрва .-Краснодар :Периодика Кубани ,2012.-400с.

3. Соловьев В.А. По следам А.В. Суворова .Краснодар ,2003

Размещено на Allbest.ru