Реакция народа на Церковную реформу Петра I

Размещено на http://www.allbest.ru/

Реакция народа на Церковную реформу Петра I

А.Н. Кардаш

Современная историография все еще не пришла и едва ли в ближайшее время сможет прийти к единой оценке событий, происходивших в России в конце XVII начале XVIII в. и названных Петровскими реформами. Одни оценивают эти реформы как спасение России из азиатской пропасти, другие же характеризуют их как величайшее преступление против русской культуры и самобытности. Споры западников и славянофилов до сих пор не затихают. Но обе стороны едины в том, что Петровские реформы стали переломным моментом в истории русского народа. Это был коренной сдвиг всего русского культурного пласта, глобальное изменение так называемого цивилизационного кода.

А как русский народ встретил Петровские преобразования ? Были реформы ожидаемы народом и приняты им как необходимость, или же страна не приняла преобразований? Ответы на данные вопросы помогут нам лучше разобраться в историческом смысле Петровских реформ.

Народной массе, к которой должно быть причислено большинство горожан, все крестьянство, а также духовенство, были непонятны конечные цели преобразований Петра, в которых русские люди замечали, прежде всего, надругание над родной священной стариной, во имя еретических иноземных обычаев и порядков. В самом Петре очень многое оскорбляло и поражало народ: его пренебрежение к прежнему укладу жизни «благочестивых» царей, его нервная подвижность и энергичная деятельность, его сближение с иностранцами; его собственные поездки за границу, его веротерпимость к «еретиками» и дозволение смешанных браков, его глумление над церковными обрядами, порядком и духовенством, его «всешутейший собор» и «свадьба князя-папы» и т. д. Преобразования Петра и продолжительная Великая Северная война требовали от народа чрезвычайного напряжения сил, и одни только тяготы рекрутского набора, принудительного труда, подушной подати и т. д. могли служить основанием народного протеста. Но этого мало. Законодательство Петра коснулось ближайшим образом и церкви. Перемена летосчисления, запрещение лить большие колокола, разорение часовен, запрещение крестных ходов и т. д. вызывали в народе страшное сметение; стали прямо говорить, что Петр иконоборец. С самого начала XVIII в. Петр ополчился на монашество и его быт, подверг его всевозможным ограничениям и лишил прежне го материального довольства. Неуважение Петра к церкви дошло до того, что он отменил патриаршество, которое, по мнению народа, было учреждено богом на вечные времена. Сам же царь, подвергнув насильному пострижению свою первую жену, женился на лютеранке, восприемником которой при принятии православия был его же сын Алексей Петрович и, таким образом, вышло, что Петр женился на своей внучке по духовному родству, которое русские ценили гораздо больше, чем плотское. Словом, вся окружающая действительность подавала полное основание к недовольству, которое и выразилось в бунтах стрельцов, в тайном ропоте, в открытых упреках в лицо царю, в заговоре на его жизнь, в лубочных картинах, как, например «Как мыши кота погребают», наконец, и в литературных произведениях. Так как весь государственный, общественный и семейный быт старинной Руси носил религиозный отпе чаток, то и все петровские новшества рассматривались и оценивались людьми, главным образом, с религиозной точки зрения. Понятно поэтому, что свое отрицательное отношение народ резюмировал, наконец, во взгляде на Петра как воплощенного антихриста [8, с. 1368-1396].

Первыми проповедниками представленного взгляда были пра вославный человек Григорий Талицкий и раскольник Варлаам Левин [2, с. 3-84]. Во многом их поддерживали и епископ Игнатий Тамбовский, и даже сам местоблюститель патриаршего престола Стефан Яворский [2, с. 5, 32]. Именно поэтому не вызывает удивления, что мысль о том, что Петр антихрист, «развивали на разные лады и священник, у которого отобрали пчельник и требовали небывалых прежде сборов, и бродячий старец, которого ловила полиция, и крестьянин, которому приходилось не в моч от тягостей нового тягла, и сын боярский, изнуренный службой, и вдова-стрельчиха после колесованного мужа, и нищий, которому не велено было просить милостыню, все, кого только коснулись новые порядки. Одни распространяли свои мысли через подметные письма, другие прямо лезли на казни, чтобы побороться с антихристовой прелестью, поносили царя на площадях, улицах в церквах» [7, с. 149]. А.В. Карташев по этому поводу пишет: «Противники Церкви раскольникистарообрядцы не молчали и громко в своей рукописной подпольной литературе изображали Петра и все его дело, как дело антихриста» [3, с. 382].

Народное недовольство вообще, как и проповедь о Петре Антихристе, нашло живой отклик, поддержку и дальнейшее развитие в старообрядчестве, этом наиболее консервативном и наиболее сознательном в религиозном отношении элементе того времени. Старообрядцы не только осмыслили народный протест, но и выразили его в своих сочинениях, пользуясь которыми мы можем восстановить более реально, как приняли русские люди отмену патриаршества и как поняли они внутреннюю сущность той перемены, которая произошла в строе русской церкви вследствие учреждения Петром Духовной коллегии и что, наконец, им не понравилось в Духовном регламенте.

По повелению Петра определением от 23 апреля 1722 г. Св. Синод постановил: «во раскольнические станы, ради разглагольствия и вещания, послать от Синода определенного к раскольным делам иеромонаха Неофита неотложно и дать ему инструкцию по надлежащему». Неофит был послан в Олонецкую провинцию на Петровские заводы. Согласно этому постановлению Неофит, бывший одним из учеников известного нижегородского епископа Питирима, в последних числах сентября 1722 г. прибыл в Петрозаводск и вызвал к себе для собеседования старообрядцев знаменитой Выговской пустыни. Но представители их просили Неофита изложить письменно, о чем будут вестись собеседования, что он и сделал, написав им 106 вопросов, на которые 28 июня 1723 г. они и представили ему свои ответы в двух экземплярах. Так появились знаменитые «Поморские ответы», ставшие как бы первой символической книгой раскола [5, с. 377-381]. В этом вопроснике среди других разноречий старообрядцев с господствующей Церковью Неофитом был прямо поставлен поморцам следующий вопрос № 52: «Благочестивый государь наш Император Петр Великий, самодержец всероссийский, и Святейший Правительствующий Синод, и все православные христиане, верно с упованием надежду имеют спасение получить, вы же вменяете ли за православных, или причитаете к не каким еретикам, ко отпадшим от восточной Церкви?» [10, с. 462463]. Отвечая на этот вопрос, поморцы должны были так же прямо и по существу определить и выяснить свое отношение к царской власти и Св. Синоду. И они не задумались это сделать, чем и любопытен для нас их ответ 52: «Христос Бог во священном Евангелии, научает, глаголя: воздадите убо яже кесарева кесареви: и яже Божия, Богови: Лука, глава 2. Сим спасительным его наказанием и мы, грубые научаемся, яже в богослужение и в богоугождение надлежат, благочестия таинства, церковные уставохранения, спасительного дела, воздавати всемерно Богови: тако и от его вседержащия Божия десницы поставленному. Императору, всемилостивейшему нашему государю, должные чести и покорения, благодарения и всеверная служения, всеусердно воздавати. Сице мы и от апостольскаго священного накащания научаемся, глаголющаго: Бога бойтеся, царя чтите: 1. Петрово, глава 2. и его богоизбранное всепресветлейшее Императорское Величество, честнейшими гласы всеговейно почитати. Мы аще о внесенных от Никона новопредниих сомневаемся, но не сомневаемся о богопоставленнем самодержавствии богохранимаго и богопомазаннаго самодержца. Мы его государсткаго благочестия не истязуем, но Господа Бога за его милосердое Величество молим. Мы и Святейшаго Правительствующего Синода не уничи жаем, но честно почитаем: и архиерейского достоинства безчестными словесы не оглаголуем. Аще же о новостех никаких, от никоновых времен в церков внесенных, сомневаемся и опасаемся, и древлеправославныя церкве, святоотеческое содержание, безсомнительно во спасение своих душ содержим: но на их архиерейские высокие чины, мы премалейшии и последнейшии, суда наносити не дерзаем» [10, с. 463-465].

Ответ поморцев, несомненно, несколько уклончив. Пользуясь благоволением Государя, они не хотели его потерять и потому ответили в почтительном тоне. Выговцы вообще держали себя осторожно и избегали конфликтов с предержащей властью, что можно видеть также из того, какую позицию они заняли в вопросе о молитве за царя [7, с. 345-352]. Однако несомненно, что в своем почтительном отношении к светской и духовной власти поморцы были неискренни.

Во второй половине XVIII в. из секты странников вышло «Собрание от Святого Писания об антихристе». В этом старообрядческом литературном произведении Петр I объявляется личным лжехристосом-антихристом, мучителем православных христиан, распространителем своей новой жидовской веры, узаконившим новолетие Янусовское (т. е. январское). Из произведения читаем: «А в 1721 г. принял на себя титлу патриаршескую. И ста главой церкви российския, восхитив на себя не точию царскую власть, но и святительскую и Божию, бысть самовластный пастырь, едина безглавная глава надо всеми, противник Христов, антихрист». Подобных характеристик Петра достаточно много. В одном говорится, что Петр самолично убил Патриарха патриаршим жезлом и «вшед в грановитую палату, вынул свой булатный меч и ударив по столу оным булатным мечом, аз вам царь, Патриарх, Бог вам трижды возглашал». Последняя карикатура основана на достаточно достоверном предании. Голиков в его «Деяниях» передает, что будто бы группа членов Синода в присутствии самого Петра на одном из заседаний подала прошение о назначении Патриарха. По словам графа Бестужева, Петр, ударя себя в грудь, сказал «Вот вам Патриарх», по словам барона Черкасова, «обнажив свой кортик и ударя плашмя по столу, скащал с великим гневом: "вот вам Патриарх!"».

Реальность такой сцены (только не в Синоде) весьма вероятна. Голиков продолжает: «К сему прибавлю и я слышанное мною от одного почтеннейшего старца, что отмена Патриарха была весьма многим и из светских крайне чувствительна, ибо они не инако, как с воздыханием о сем вспоминали, а в первые годы даже бунты и заговоры на сие начинали». В последующие царствования мы услышим еще ряд оппозиционных иерархических голосов. Открытое официальное заявление о благовременности уничтожения Синода вместе с отменой унизительной присяги для его членов сделали в 1742 г. при восшествии на престол Елизаветы два члена Синода: известный метрополит Ростовский Арсений Мациевич и Новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич. Трагическая судьба Арсения при Екатерине II надолго заставила иерархию прикусить языки по этому вопросу. И до XIX в. открытой критики синодального строя в печатном виде нельзя было и ожидать.

В сочинениях о том, что Петр есть Антихрист, раскольники пошли еще дальше и точнее квалифицировали сущность тех отношений, в какие встали между собой государь и духовная иерархия со времени замены независимого патриаршества Св. Синодом. Самое раннее раскольническое сочинение о Петре как воплощенном Антихристе неизвестного автора, может быть Косьмы Андреева, относится к 1710 г., и появилось на Керженце, среди последователей этого расколоучителя. Но выраженное им учение находило себе распространение и в других местах [7, с. 150-162]. Однако особенное развитие оно получило в секте странников, основанной беглым солдатом Евеимием [9, с. 19-26]. Из среды этой секты и вышло, правда уже в конце XVIII в., «Собрание от святого писания о Антихристе». Здесь наряду с общими рассуждениями о пришествии Антихриста в лице Петра говорилось, что «в 1721 году приял на себя титлу Патриаршескую, именовася Отец Отечества, яко же свидетельствует книжка "Царство мертвых" (лист 115), и Глава Церкви Российския, и бысть самовластен, не имея никого в равенстве себе, восхитив на себя не точию Царскую власть, но и Святительскую и Божию, бысть самовластный пастырь, едина безглавная глава надо всеми, противник Христов, Антихрист». В другом место того же «Собрания» читаем: «и устави Сенат и Синод, и сам бысть над ними главою и судиею главнейшим, и тако нача той глаголемый Бог, паче меры возвышатися». Там же, наконец, в подтверждение того, что Петр действительно похитил себе святительскую власть, автор ссылается прямо на Духовный регламент. Он пишет: «И тако той лжехристос, восхитив на себя Царскую и Святительскую власть, и вступи на высочайшую степень Патриаршескую, яко свидетельствует о том изданная им книга "Регламент Духовный", лист 3, в 9ти пунктах: како и для чего уничтожи Патриаршество, дабы ему единому властвовати, не имея ровна себе, но, вместо того, устави Синод и Снедрию, содержащую в себе правления духовных дел, имея в себе 12 членов, 4 ассесора, 2 президента, 2 вице-президента, и утверди их седьмоклятвенною присягою (действительно, слово "клянусь", "клятва" употреблено в "Присяге членов Духовной Коллегии" семь раз [1, с. 8-11]), дабы кроме его единаго, ни каких дел не творити, но имели бы его единаго превысочайшею главою и судиею всея Церкве».

Наконец, еще одно из сочинений секты Странников, приписывая Петру целый ряд деяний, доказывающих, с их точки зрения, что он Антихрист, говорит, между прочим, что он «похитил духовную власть и представительство в ней... сяде разсуждати духовная, на месте отставленнаго им патриарха, да не претит ему вводити языческия обычаи и назвася главою» [6, с. 110]. По поводу выписанных слов автор в примечании говорит: «Не говоря уже о том, что и здесь масса исторических несообразностей, нельзя не заметить, что Странники в лице "Тюменского странника" позволяют себе утверждать, что после того, как Петр I, обривши бороду, приехал в Москву и за это получил от патриарха название «Заморского кота», то «избрав время, убил его (патриарха) патриаршим жезлом», сам же «вшед в грановитую палату, вынув свой булатный меч и ударив по столу оным булатным мечем: аз вам царь, патриарх, Бог вам трижды возглашал» [4, с. 21].

Как видно из приведенных отрывков раскольнических сочинений старообрядцы поняли сущность церковной реформы Петра, а в частности, учреждение Духовной коллегии и содержание Духовного регламента, совершенно так же, как поняли их и иноверные им иностранцы, усмотрев в происшедшей на их глазах перемене церковного строя и быта, а также и отношений русского государя к церковной иерархии явление глубокого принципиального значения. Замена патриаршества Духовной коллегией далеко не показалась русскому народу лишь заменой единоличного правления, более совершенным коллегиальным. Они отлично разбирались в том, что 9 «вин» первой части Духовного регламента бьют гораздо дальше, а именно устанавливают юридическую зависимость Духовной коллегии, а с нею и всей иерархии, от монарха [1, с. 30]. От народа не ускользнул и совершенно особый характер «седмоклятвенной присяги», в которой иерархи, вопреки заповеди Евангелий должны были клясться именем Божиим [1, с. 85-154], и, между прочим, в том, что «с клятвою исповедуют Крайняго Судию Духовной сей Коллегии быти само го всероссийскаго Монарха, Государя нашего всемилостевейшаго». Вся совокупность этих данных позволяла народу прямо утверждать, что Петр объявил себя «единаго превысочайшею главою и судиею всея Церкве», стал «самовластным пастырем», и сделал это не по праву, а путем нарушения Божьего установления, похитив титлу и власть патриаршую. Очень важно отметить, что старообрядцы, более других близкие по духу Московской Руси, совсем не видели естественного преемства в характере власти и отношений Петра к Церкви и иерархии с его предками царями Московскими. Напротив, в образе действий Петра они успатривали коренную перемену, не умея определить ее точнее в юридических понятиях.

Вполне можно сделать вывод, что в народной массе реформа Петра не была принята. Георгий Флоровский по этому поводу пишет: «Нужно различать замысел и исполнение. Петровская Реформа в целом не удалась. "Духовный Регламент" есть только программа реформы. Именно программа, не итог. И не вся программа была исполнена, не вся оказалась исполнима. Сбылось сразу и больше, и меньше, чем что было задумано...».

«Реформация» осталась внешним насилием, она заставила церковное тело сжаться, но не нашла симпатического отзвука в глубинах церковного сознания. Феофан был насильником, но не стал вождем. Петровская реформа проходила совсем не без протестов. Нужно было немало мужества, чтобы свой протест и даже свое мнение высказать своему самому ближнему, в этот век розысков и доносов. И еще больше мужества и смелости было нужно, чтобы положить свой протест на бумагу. Вот почему историку протест и недовольство слышится скорее, как некий невнятный, хотя и бурный шорох беспокойной стихии, нежели как словесное обличение. Однако это недовольство питалось вовсе не только слепым пристрастием к старине, но и действительной ревностью о вере. И ведь многие вполне принимали политическую реформу Петра и готовы были ид ти с ним, но не могли и не хотели принять его Реформацию. Таков был, прежде всего, Стефан Яворский, он с равной искренностью восхищался в своих «предиках» или «казаниях» славными подвигами и викториями Петра и обличал незакономерные или несправед ливые вторжения мирских властей в церковные дела, как и нарушение самим царем церковных уставов. Именно поэтому Петр и терпел от него дерзкие слова. Стефан был до конца уверен в своем праве и должности обличать и печаловаться. Он не мог забыть, что «он поставлен благодатью Божией», а не только «от державного Монарха», не мог почувствовать себя только государевым приказчиком или служилым человеком. Во всяком случае, не из пристрастия к чуждой для него Московской старине, и «папежским» образцам Стефан противился и спорил с самим Петром и с Феофаном. Он не стоял за старину, он был за Реформу. Но он был за Церковь и против «Реформации». И Стефан был не один.

Духовенство в России с Петровской эпохи становится «запуганным сословием». Отчасти оно опускается или оттесняется в социальные низы. А на верхах устанавливается двусмысленное молчание. Лучшие замыкаются внутри себя, уходят во «внутреннюю пустыню» своего сердца, ибо во внешнюю пустыню в XVIII в. уходить не дозволялось.

Эта запуганная скованность «духовного чина» стала одним из самых главных итогов Петровской реформы.

И в дальнейшем Русское церковное сознание долгое время развивается под этим двойным торможением административным приказом и внутренним испугом.

петр реформа духовный церковь

Список литературы

1. Верховский П. В. Учреждение Духовной Коллегии и Духовный Регламент. Т. 2. Ростов н/Д, 1916.

2. Есипов Г.В. Раскольничьи дела XVIII столетия. СПб., 1861.

3. Карташев А.В. Очерки по истории русской церкви. Т. 2. Минск, 2004.

4. Мельников Ф.Е. Блуждающее богословие. Барнаул, 2002. Первое издание в 1911 г. Рукопись в библ. Титова, 2006.

5. Макарий митрополит Московский, История русского раскола. 3-е изд. СПб., 1889, О посылке Неофита и происхождении "Поморских ответов".

6. Пятницкий И. К. Секта Странников и её значение в старообрядчестве. 2-е изд. СПб., 1912.

7. Смирнов П.С. Споры и разделения в русском расколе в первой четверти XVIII в. СПб., 1909.

8. Соловьев С.М. История России с древнейших времен.

9. Шмурло Е.Ф. Петр Великий в оценке современников и потомства. В. I. СПб., 1912.

10. Ответы пустынножителей на вопросы иеромонаха Неофита в издании Старообрядческой типографии Симакова в Уральске 1911 г. Об этом издании см. В. Г. Дружинина "Подлинная рукопись Поморских Ответов и её издание". Изв. Отд. рус. яз. и словесности И.А.Н. Т. XVII. 1912. Кн. 1. СПб., 1912.

Размещено на Allbest.ru