Военная служба башкир и мещеряков до введения кантонной системы управления

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Военная служба башкир и мещеряков до введения кантонной системы управления

В.А. Кузнецов

В условиях трансформации современного российского общества одной из актуальных является проблема «встраивания» народов России в новую государственность. Одним из направлений укрепления сплоченности общества всегда является решение задач, значимых для всех членов социума, среди которых обеспечение внешней безопасности страны является одной главных, так как при ее решении концентрируются интересы большинства членов общества. В историческом плане несомненным является тот факт, что в становлении и укреплении русского многонационального государства большую роль сыграло привлечение народов к совместному несению военной службы. Тем самым они постепенно включались в процесс общего решения важнейших социально-политических задач государства.

Участие башкир и мещеряков в военных походах России, а также использование их для охраны юго-восточных заволжских и южно-уральских границ российского государства от набегов соседних кочевых народов началось в середине XVI в., то есть непосредственно после принятия российского подданства башкирами. Точных сведений о количестве населения Башкирии, участвовавших в тех или иных военных походах в составе русской армии во второй половине XVI в. не сохранилось, так как основной массив Разрядных книг этого периода и дела Приказа Казанского дворца, занимавшегося и охраной Поволжья и Приуралья, сгорели во время одного из московских пожаров. По некоторым скупым сведениям башкирские конные отряды принимали участие в Ливонской войне (1557-1582) и в войне с Крымским ханством (1570-1572). В составе войска под управлением нижегородского воеводы А.С. Алябьева башкиры в начале декабря 1608 г. участвовали в бою против «тушинцев», засевших в селе Ворсма. Башкирские команды также участвовали в освобождении Москвы от польских интервентов, находясь в ополчении К. Минина и Д. Пожарского. Об этом факте свидетельствует упоминание в грамоте царя Алексея Михайловича уфимскому воеводе Ф.А. Алябьеву, где говорится: «Башкиры при прежних государях и при отце нашем, блаженные памяти, при великом государе- царе и великом князе Михаиле Федоровиче всея России и против поляков, а в Московское разорение были под Москвою и до Московского разорения были в нашей службе под Новым Городом на Бронницах с боярином с князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким, а после того были они на нашей службе в полку у боярина князя Дмитрия Михайловича Пожарского».

При этом следует отметить, что численность команд башкир, участвовавших в военных походах конца XVI - начала XVII в. была невелика. На сторожевую службу и в военные походы привлекались лишь служилые башкиры. Так, согласно Разрядной книге на 1629 г., таких служилых башкир числилось всего 888 человек. Они привлекались к службе в «понизовых городах» и набирали их с 3 дворов по человеку. В дальнейшем число служивых башкир увеличилось и к 1635 г. достигло 2217 человек.

Более многочисленные отряды башкир (до 1000 человек) в конце XVII в. принимали участие в Азовских походах Петра I и в начале XVIII в. в Северной войне. Во время военных действий башкирские и мещерякские команды не являлись самостоятельными тактическими подразделениями. Они дробились на более мелкие единицы и включались в состав русских полков «по сотенно» и находились под командой офицеров регулярной армии. Башкирская же старшина в это время оказывала помощь русским командирам в управлении своими командами и ведала различными внутренними делами команд и организовывала их хозяйственное обеспечение. Лишь только в 1724 г. указом от 26 июня «велено» не включать башкир в раскладку на полки. С этого времени 5-сотенные башкирские и мещерякские команды не дробились, но все равно этими отрядами командовали русские армейские офицеры. По воинским уставам того времени каждой сотне, состоявшей из инородцев, давалось особое знамя. Сотенные знамена принявших православие «строились по образцу казачьих; знамена магометан и калмыков строились по тому же образцу, но крестов на них не нашивали».

Так в 1675 г. царь послал грамоту уфимскому воеводе Андрею Левонтьеву- Черницкому и указал ему, «собравшись с ратными людьми, идти тотчас не мешкав на Терек, ко князю Булату Муцаловичу Черкасскому, а в полку у него <...> быть Уфимским служивым русским людям и башкирцам и для той службы указал государь сделать на казенном дворе двадцать два знамя сотенных <...> а сделав те знамена, отдать воеводе Левонтьеву».⁵ Из документа видно, что башкирские воины в то время входили в состав различных команд. В данном случае они служили в военном походе вместе с уфимскими городовыми казаками и стрельцами. Исходя из количества заказанных сотенных знамен (значков) можно судить, что этот отряд представлял собой внушительную силу.

Кроме участия в военных походах, на башкир, начиная с XVI в., возлагалась местная сторожевая служба на границах Башкирии со степью. Караулы (пикеты, засады, форпосты) выставлялись регулярно с каждой весны и до поздней осени. Их расположение решалось каждый раз на общем совете башкирских старшин. Например, башкиры Казанской дороги в 1734 г., то есть еще до начала деятельности Оренбургской экспедиции И. К. Кирилова и постройки укрепленных линий по рекам Самаре и Яику, писали в своем челобитном письме императрице: «Стоим в своей стороне в четырех местах на карауле, чтоб от кайсацких и каракалпацких набегов не пришло всяким обывателям и нам, нижайшим, разорения, а именно: по рекам Самаре и Кинеле; а другой караул в вершинах за Ийск и Темескей рек; третий караул в вершине Ик реки; четвертый караул в вершинах Садеф и Чермесан рек». Иначе говоря, и сами башкиры были заинтересованы в охране границ, так как их селения и угодья соседствовали с рубежами, откуда нападали на их селения шайки степных кочевников.

Таким образом, в это время основной обязанностью служилого башкирского населения являлась внешняя воинская и внутренняя сторожевая служба, которую они несли за свой счет. В основном они держали караулы на рубежах своих земель против проникновения калмыков и киргиз-кайсаков. Однако источники не дают нам полного представления о ее формах и масштабах в XVII - первой трети XVIII в.

Что касается социально-экономической основы службы, то уже с конца XVI в. правительством часть башкир стала освобождаться от ясака, но зато теперь они были обязаны нести воинскую службу, получив название тарханов. Тарханы не были служилыми людьми в строгом значении этого слова. Они занимали промежуточное место между ясачными (или тяглыми) инородцами и служилыми инородцами, которые частично сливались с русскими служилыми людьми, частью составляли особый класс служилого сословия в Московском государстве. Подобно этому служилому разряду, тарханы были обязаны нести воинскую службу, вследствие этого в разрядных книгах причислялись к служилым инородцам, но не получали за службу «определенного корма». Как все ясачные и тяглые люди, тарханы жили на одних с ними землях, занимались тем же, чем и те, подлежали ведению одних и тех же властей, различаясь от ясачных башкир только тем, что не платили ясак. Поэтому выражение «служилые тарханы», которое встречается в исторической литературе, по сути, не верно, так как тарханское звание для башкир означало обязательную службу, участие как в охране границ, так и в военных походах.

Башкиры, получившие от правительства так называемые тарханные грамоты, освобождались от уплаты налогов и имели право на пользование любыми землями своей волости (за исключением бортей, рыбных ловель и бобровых гонов). Тархан- ство было личное и потомственное. Обычно тарханами делались представители башкирской феодальной верхушки или служилые башкиры, отличившиеся в военных походах или оказавшие какую-либо помощь местной администрации. Так, башкирский феодал Кара-Табынской волости Таймас Шаимов получил тарханское звание за деятельное участие в переговорах с казахским ханом Абулхаиром о принятии казахами Малого жуза русского подданства.

С организацией общей военной службы всего населения и с отменой ясака тарханы фактически были уравнены в правах с остальным населением, но они продолжали занимать ведущее место в верхушке местной администрации. Как правило, тарханы находились на старшинских и других должностях. В 1765 г. по трем дорогам (Сибирской, Казанской и Ногайской) их насчитывалось 653 человека. Название тархан сохранялось долго, не имея уже прежнего реального значения .

В середине XVII в. в связи со строительством многочисленных укреплений (Новошешминск, Кичуевск, Заинск, Мензелинск, Бирск и др.) правительство для несения службы и для обеспечения большего спокойствия русских гарнизонов крепостей стало переселять на окрестные земли служилых татар и мещеряков. В первое время они получали за службу денежное жалованье по 4-7 рублей. Затем им выделили обширные земельные наделы и угодья. Уфимские дворяне и дети боярские получили землю еще в конце XVI в. (не более 150 четвертей пашенной земли). Служилые из мещеряков получили поместный оклад от 100 до 130 четвертей пашенной земли, татары - по 60 четвертей пашенной земли и определенное количество сеноко- сов⁸. Набранных на службу татар и мещеряков правительство поселило на территории Осинской дороги и северо-восточных волостей Казанской дороги. В конце 50-х гг. XVII в. здесь было по 100 семей татарских и мещерякских служилых людей. Впоследствии в Башкирию самовольно переселилось некоторое число мещеряков, татар, чуваш, мордвы и др., которые оседали на землях башкир на различных условиях припуска.

О начале службы мещеряков русскому государству мы узнаем из царской грамоты 1658 г., посланной уфимскому воеводе А.И. Головину. В грамоте упоминаются служилые татары-мещеряки, предки которых отправляли военную службу еще в Алатыре, Арзамасе, Кадоме, Темникове, Свияжске и других городах правобережной Волги и поэтому как дети служивых людей освобождались от платежа ясака за военную службу в Уфе в течение 15 и более лет. Сами мещеряки считали, что они стали служить русскому государству намного ранее. Так, в одном из прошений мещеряков правительству констатировалось: «Мещерятской наш народ прежде других иновер- цов по собственному своему желанию, переселившись из Золотой орды в Россию еще в 7001 году [1482-1483 гг. - К. В.], за верныя и беспорочныя предков наших российскому скиптру службы как при взятье Казани, так и при других многих тогдашнего времяни случаях, жалованы были в разных местах нагорной стороне реки Волги поместными дачами и для поселения их выгодными землями с угодьи».

Мещеряки в 1676 г. участвовали совместно с русскими войсками в усмирении ногайцев и башкир. После этого мещеряков и служивых татар поселили на территории Башкирии «для безопасности города Уфимска и были разделены по волостям их башкирским с поселением на землях, занятых ими после тех бежавших ногайцев».

Во второй половине XVII и в начале XVIII в. служилые башкиры и мещеряки несли сторожевую службу в Уфимском уезде и за его пределами, сопровождали царских дипломатов к сибирским татарам, калмыкам, казахам, каракалпакам и другим народам. По царской грамоте 1688 г. они должны были служить в Уфе вместе с уфимскими дворянами и иноземцами. В связи с этим мещеряки освобождались от каких-либо платежей в пользу казны. П.И. Рычков так определяет начало службы мещеряков государству: «Мещеряки суть сходцы из Алатырского и Синбирских уездов, которым по грамоте 7916 года [1688 г. - К.В.] повелено было служить по городу Уфе обще с тутошними дворянами и иноземцами, что они и отправляли, и в казну никаких платежей с них не было».

С начала XVIII в. к военной службе «на Уфе» были привлечены уже все мещеряки, жившие в пределах Уфимской провинции. Тогда же, очевидно, все они были освобождены и от платежа ясака. Во время второго башкирского бунта в 1707 г. башкиры обратили свое возмущение и против мещеряков. Мещеряки стали их первой жертвой, башкиры жгли их селения, угоняли скот, плененных продавали в среднеазиатские ханства. Служебные обязанности мещеряков были подтверждены правительством в 1732 г. В 1734 г. для них так же, как и для башкирских тарханов, была заведена особая книга, в которую заносились сведения об их военной службе в пределах, ее сроках и очередности. Сенат распорядился представить Уфимскому воеводе краткую ведомость о службе мещеряков.

С 30-х гг. XVIII в. в связи с нехваткой войск для ведения русско-турецких войн на внешнюю службу стали привлекать не только служилых мещеряков и башкир, но и ясачных башкир, при этом временно освобождали их от налога и платили им определенное жалованье во время военных походов. Следует отметить, что В.Н. Татищев предложил в июле 1736 г. первому начальнику Комиссии Башкирских дел А.И. Румянцеву как один из способов борьбы с башкирским восстанием нарядить следующей весной 1000 башкир на службу под Азов. Видимо, это предложение было принято. Так, уже в январе 1737 г. на своем заседании Правительствующий Сенат обсуждал вопрос о наряде на Турецкую войну 3000 башкир. Планировалось набрать башкир Казанской дороги, которые не участвовали в это время в башкирском бунте. Бригадиру и гвардии майору Хрущеву и статскому советнику Кирилову Сенат предписывал: «А сколько с той Казанской дороги в тот наряд башкирцев выбрано будет, о том вам в Сенат писать немедленно». Это решение Сената было проведено специальным указом 5 января 1737 г. Затем 11 мая императрица Анна Иоанновна своим указом еще раз подтвердила набор на войну 3000 башкир и сбор с башкир лошадей для нужд армии.

Башкиры же Сибирской дороги, часть которых участвовала в бунте, в марте 1737 г. обратились с челобитной к В.Н. Татищеву. В ней они просили Татищева о наряде их на внешнюю службу взамен обложения штрафом в 1800 лошадей за участие в восстании. Сенат объявил свою резолюцию Татищеву: нарядить их на службу и снять с этих башкир штрафные санкции. Послана ли на войну эта команда башкир, и в каком количестве, пока выяснить не удалось. Скорее всего, эти башкиры в этом году не посылались на службу, так как в одном из документов упоминается, что поход отменяется из-за «башкирского разорения».

В феврале 1739 г. В.Н. Татищев, находясь в Петербурге, лично представил императрице проект перестройки управления башкирами. Главной идеей этого плана, которая родилась под влиянием мощных выступлений башкир на территории огромного края, стала необходимость создания военной организации башкир по типу казачьего войска. Татищев предлагал создать должности башкирских полковников, назначаемых правительством, хорунжих сотников и есаулов для 7 башкирских полков, и тем самым встроить башкирскую общину в разряд иррегулярной военной силы государства. Преемники Татищева только в течение нескольких десятилетий смогли осуществить эту трудную задачу.

В середине столетия в составе армии П.А. Румянцева башкирские и мещеряк- ские команды (полки) участвовали в Семилетней войне (1756-1763). По секретному указу Сената от 11 апреля 1756 г. Военной коллегии, посланному Оренбургскому губернатору И.И. Неплюеву и Казанскому губернатору графу Головину, они обязывались «нарядить и в Украину вывесть 2000 вооруженных двуконных мещеряков и башкирцов, 1000 двуконных же и вооруженных казанских татар с их старшинами». Неплюев при получении указа об отправке в поход этих команд, сразу же назначил им места для сборов. Башкиры и мещеряки Сибирской и Ногайской дорог направлялись для формирования в Уфу, а с Осинской и Казанской дорог направлялись в Кичуйский фельдшанец. Эти команды состояли из 5 сотен по штатам донских казачьих полков. Исходя из общей численности посланных команд, можно предположить, что было 4 полка. Одна команда состояла целиком из мещеряков. Для управления в пятисотенные команды были назначены армейские штаб-офицеры и старшины из башкир и мещеряков. Например, в документах того времени упоминаются Казанской дороги старшины Темир Мютин и Алкей Муслюмов.

Сопровождать башкирские и мещерякские команды на Западный ТВД по приказу Неплюева должны были полковник Приклонский и секунд-майор Богданов, которым губернская канцелярия вручила подробную походную инструкцию. После сборов эти отряды по решению правительства были распущены по своим домам. Но в сентябре 1756 г. Неплюев получил новый указ о немедленной высылке команд из 500 башкир и 500 мещеряков в Лифляндию.

Сборы этих команд были назначены в Уфе, где их по приказу Неплюева осмотрел бригадир Фрауэндорф и направил эти отряды в Бугульму, откуда они отправились в поход. Маршрут этих команд пролегал через Украину, сопровождал их подполковник Московского драгунского полка Боргентрейх вместе с приданными ему в помощь несколькими офицерами и уфимскими казаками. Вместе с этими командами на ТВД была отправлена пятисотенная команда Ставропольского калмыцкого войска под начальством майора Уварова.

Участие башкир и мещеряков в семилетней войне было кратковременным. 4 августа 1757 г. состоялся Военный совет армии, принявший решение о проведении разведки по обоим берегам р. Прегель и решивший, для захвата наиболее важных пунктов скомплектовать два отряда (правый и левый) из иррегулярных войск численностью в 6500 человек. Правый отряд под командованием Кастюрина состоял из трех донских казачьих полков (1500), 500 ставропольских калмыков, 500 башкир и 500 казанских татар, всего 3000 человек. Согласно военным документам, этот отряд действовал на правом берегу реки Прегель. После этого в августе было принято решение об отправке башкирской и мещерякской команд, ставропольских калмыков на родину и далее они в войне не участвовали. Поэтому не является истинным положение, что «башкирские конники вместе с русскими казаками и драгунами вступили в 1760 году в Берлин». Другие иррегулярные войска, особенно донские казаки, принимали активное участие в боях. В октябре 1762 г. в одном из своих первых указов Екатерина II высоко оценила действия русских войск, в том числе иррегулярных, в этой войне.

В качестве доказательства, что башкиры и мещеряки не участвовали далее в войне, свидетельствуют документы правительства. В апреле 1758 г. императрица Елизавета Петровна именным указом предписала увеличить число войск на Сибирской линии. В помощь им она приказала пятисотенные команды мещеряков и башкир, участвовавших в 1757 г. в Прусской войне, «командировать всех на помянутую ж линию, толь паче, что они, следуя туда чрез свои жилища, могут во оных запасти себя лошадьми и всем потребным, ставропольских же калмык и казанских татар отпустить в их домы». В 1758 г. весной башкирская команда и казанские татары находилась на зимних квартирах в Старице, Зубцове, Ржеве и Володимирове; мещеряки в Старой Руссе. Общее руководство этими командами осуществлял подполковник Оренбургского гарнизонного полка Иван Уваров, который по приказу Военной коллегии сопроводил эти команды в Оренбургскую губернию для дальнейшего следования на Сибирскую линию.

12 августа 1758 г. Уваров привел обе команды в Уфу. Уже на следующий день он получил предписание из губернской канцелярии выступить с этими командами и следовать к Челябинску, а оттуда на Сибирскую пограничную линию. На следующий день после получения приказа подполковник Уваров с командами двинулся в новый поход, но при этом сообщил в губернскую канцелярию, что «во оной команде у башкирцов и мещеряков весьма лошади от дальнего походу худы и много пеших и больных людей». 8 октября 1758 г. И. Уваров довел эти команды до Усть-Уйской крепости, где сдал эти команды секунд-майору Сергиевского ландмилицкого драгунского полка Миллеру.

Зная положение башкирской и мещерякской команд, Сибирский губернатор Ф.И. Соймонов 3 октября послал в Сенат рапорт о нецелесообразности присылки этих команд на Сибирскую линию. Он мотивировал свое прошение тем, что эти команды прибудут на линию лишь зимой, а в зимнее время от неприятеля опасности не предвидится. Согласно просьбе Сибирского губернатора, дальнейшее движение этих команд было приостановлено. Затем башкиры и мещеряки были распущены по домам, но в готовности, если потребуется, выступить на пограничную службу.

Таким образом, в середине века башкиры и мещеряки эпизодически несли службу на Сибирской пограничной линии, регулярное же несение ими службы на Сибирских дистанциях началось лишь с 1769 г.

В 1788-1790 гг. для усиления русской армии в Финляндии туда из Оренбургского края высылались команды иррегулярных войск: башкиры, мещеряки, оренбургские казаки и ставропольские калмыки. В своем труде А. Н. Усманов сообщает о том, что башкир было отправлено в Прибалтику более 2000 человек, что составило четыре пятисотенные команды, входившие в состав Финляндской армии, и были они под командованием М. И. Кутузова . Правда, эта армия не дислоцировалась в Прибалтике, и армией командовал И.П. Салтыков. Кутузов командовал только одним из отрядов этой армии. Усманов не указывает подробности службы башкирских команд. Некоторые башкирские команды были направлены на театр военных действий в 1788 г., то есть на два года раньше, чем оренбургские казаки и остальные башкиры и мещеряки. Команды башкир и мещеряков были сформированы в соответствии со штатами пятисотенных полков иррегулярных войск. Командирами этих иноверческих полков по традиции были назначены офицеры армейских или гарнизонных полков. Так, командиром 1-й башкирской команды (полка) был назначен капитан Оренбургского драгунского полка Степан Суворов и к нему помощниками для более эффективного управления назначены вахмистры Иван Аничков и Максим Романов. Другими башкирскими полками командовали капитаны Федор Дмитриев и Петр Красовский. В 1790 г. под начальством прапорщика Ивана Тарновского была направлена на войну еще одна команда, состоявшая из башкир и мещеряков [на театре военных действий она была разделена на две команды. - К.В.]. С Тарновским в поход были направлены прапорщик Степан Корякин, подпрапорщик Егор Лазарев и вахмистры Степан и Иван Половинские. После окончания военных действий 2 и 3-й башкирские полки были отправлены на родину. Другие полки (1 и 4-й, а также команды оренбургских казаков и ставропольских калмыков) вошли в состав Двинской армии, дислоцирующейся на границе Курляндии с Польшей. Они несли пограничную и кордонную службу. После того как положение в Польше нормализовалось, все иррегулярные части были отправлены домой.

Когда О.А. Игельстром второй раз был назначен управлять краем, то он подготовил проект указа о новой системе управления в крае и порядке службы на пограничной линии. Проект указа получил силу закона после утверждения императором Павлом I 10 апреля 1798 г. С целью улучшения охраны юго-восточных границ России было создано особое Башкиро-мещерякское войско. Путем введения кантонной системы управления башкиры и мещеряки были полностью охвачены военноадминистративным контролем государства и превращены в военно-служилое население, аналогичное с некоторыми изменениями по своему положению и правам служилым людям по прибору в XVI-XVII вв. Эта мера до сих пор в литературе характеризуется как яркое проявление колониальной политики царизма, принудительно превращавшей башкир и мещеряков в военное сословие. Система территориальных кантонов заменяла старые племенные волости во главе с башкирской верхушкой и ликвидировала башкирское своеобразное самоуправление. Таким образом, была окончательно отменена родоплеменная волость. Кантоны создавались по территориальному принципу и подразделялись на юрты. Были образованы 11 башкирских, 5 мещерякских и 7 казачьих кантонов, являвшихся территориальными военноадминистративными единицами в системе управления.

Введением кантонной системы управления, правительство реализовало некоторые военно-политические цели. Во-первых, переложило на плечи башкир и мещеряков (в том числе и на казачье население края) основную тяжесть военносторожевой службы по охране юго-восточных рубежей страны; во-вторых, получило более или менее обученный мобилизационный резерв для привлечения в случае необходимости к военным действиям в составе иррегулярных частей.

С этого времени началась другая военная история этих народов, внесших свой значительный вклад в победу русского оружия в войнах и походах. Участие башкир и мещеряков в войнах, которые вела Россия, несение ими службы на пограничных линиях обогатило военные и боевые традиции этих этносов и явилось одним из факторов их интеграции в российское общество и государство.

башкир мещеряк военный служба

Источники

1.Уфа, 1960. - С. 169; Усманов, А. Н. Башкирский народ в Отечественной войне 1812 года / А. Н. Усманов. - Уфа, 1964. - С. 9, 10.

2.Книги разрядные. Т. 2. - СПб., 1855. - С. 192, 820.

3. История Башкортостана с древнейших времен до 60-х годов XIX века. - Уфа, 1996. - С. 200; Очерки по истории Башкирской АССР. Т. 1, ч. 1. - Уфа, 1956. - С. 90, 99, 142;

4. Материалы по истории Башкирской АССР. Ч. 1. - М. ; Л., 1936. - Док. № 66-70;

5. Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 4, ч. 2. - М., 1956. - С. 603; 6. Асфандияров, А.З. Когда французов побеждали./ А.З. Асфандияров // Башкиры и Оренбуржье: История и современность (к 150-летию Караван-Сарая). - Уфа ; Орен- ₄бург, 1996. - С. 40.

7. Материалы по историко-статистическому описанию Оренбургского казачьего войска. Вып. 2. - С. 8-10.

8. Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 5. - С. 684; Т. 4, ч. 2. - С. 603.

9. Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 4, ч. 1. - С. 395; Т. 5. - С. 680.

10. Рычков, П.И. Топография Оренбургской губернии / П. И. Рычков. - Оренбург, 1887. - С. 72-73.

11. Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 5. - С. 574.

12. Журналы Правительствующего Сената за 1737 г. Ч. 1. - С. 206; РГАДА. Ф. 248. Оп. 3. Кн. 139. Л. 235-239, 414 об.; Оп. 19. Кн. 1164. Л. 377.

13.Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 4, ч. 2. - С. 24, 499. Главным старшиной башкирской 5-сотенной команды был Ногайской дороги Кара-Табынской волости старшина Кедряс Муллакаев.

14.Из рапорта И.И. Неплюева в Сенат 16 сент. 1756 г. (см: Материалы по истории Башкирской АССР. Т. 4, ч. 2. - С. 499-501.).

Размещено на Allbest.ru