Роль Российского Дальнего Востока в евроазиатской политике во второй половине XIX – начале XX в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Роль Российского Дальнего Востока в евроазиатской политике во второй половине XIX - начале XX в.

Дальний Восток России - это богатейший в природном отношении регион, ресурсы которого трудно переоценить. Его океанский шельф, земные недра таят в себе колоссальные богатства. Однако, несомненно, ещё большую ценность имеет его стратегическое и геополитическое значение. Ведь Дальний Восток - это одна из ключевых точек во всем Азиатско-Тихоокеанском регионе, роль которого приобрела приоритетный характер во внешнеполитической стратегии России в последнее время.

Для понимания роли Дальневосточного региона в современной государственной стратегии, необходимо рассмотреть его особенности, обратиться к историческому прошлому. Освоение края началось в далёком XVII в. После Смуты, возрождавшееся Российское государство стремилось изыскать любые способы пополнения казны, и одним из них стал поиск новых земель, богатых пушниной, серебром, другими природными богатствами. Русские землепроходцы, продвигаясь вглубь дальневосточных земель, облагали ясаком местные племена, строили укреплённые городки и остроги и одновременно несли свою культуру в неосвоенные и неизвестные территории. Однако к концу XVII в. обострилось соперничество нашей страны с Китаем, и для разграничения сфер влияния был подписан в 1689 г. Нерчинский договор. После этого Россия достаточно надолго отказалась от активной политики в Дальневосточном регионе. Лишь в середине XIX в. государственный интерес проявился вновь. С переориентацией правительственного внимания с севера на юг, на первый план вышли российско-китайские отношения, ключевую роль в которых приобрели Приамурский и Уссурийский края. Крымская война (1853-1856 гг.) продемонстрировала явную уязвимость российских позиций в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

Возникла необходимость новой корректировки дальневосточной политики. Вот как определил главную цель присоединения к России обширного и почти пустынного Амурского края архиепископ Камчатский, Курильский и Алеутский Иннокентий в 1856 г.: «заблаговременно и без столкновений с другими державами приготовить несколько мест для заселения русских, когда для них тесно будет в России» [11]. Генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев вместе с тем полагал, что на Амуре и Дальнем Востоке Россия способна взять реванш «за все то, что она терпит от Запада». Он был увлечен открывавшимися перспективами утвердиться в Монголии и Маньчжурии, «которые должны отделиться от Китая и составить два отдельных княжества, под покровительством России» [11].

В дальнейшем роль и место Дальнего Востока в составе России, в её государственной политике неоднократно менялись в ходе исторического развития. Весь период освоения этой окраинной территории - это длительный и сложный процесс ее интеграции в единый российский народнохозяйственный комплекс, в единое административное пространство. Постановка новых политических и колонизационных задач в Дальневосточном регионе требовала и адекватного территориального продвижения и размещения государственной власти. Миграция властных институтов в региональном пространстве динамично меняла его административно-территориальную карту, следуя в фарватере имперской политики и отражая все её особенности.

В 60-х гг. XIX в. в правительственных кругах было высказано несколько новых идей об административно-территориальном устройстве Азиатской России, которые в последующие два десятилетия активно обсуждались. Так, Н.Н. Муравьёв настаивал на необходимости создания на Дальнем Востоке отдельной «большой административной группы», в которую бы вошли Приморская, Амурская и Забайкальская области. Однако на единстве управления Восточной Сибирью и Дальним Востоком тогда настояло большинство министров, аргументируя свой отказ продовольственной зависимостью Приморской области от восточно-сибирских территорий. Но была еще одна объективная причина неудачи проекта, предложенного генерал-губернатором Восточной Сибири. Следует признать, что интерес к Дальнему Востоку снова стал снижаться и правительственное внимание переключилось на Среднюю Азию.

Заинтересованность к Дальнему Востоку продолжали проявлять только моряки, готовые вступить в соревнование со своими коллегами из других европейских стран за обладание выгодными морскими портами и коммуникациями. Именно с выходом к Тихому океану они связывали возможность «развить у нас в России морскую предприимчивость» [1, с. 117]. Для успешного развития российского флота необходимо было иметь незамерзающий порт, обеспечивавший постоянный выход в Тихий океан. В высших петербургских сферах превалировало сдержанное мнение о дальневосточном потенциале, которое ясно отразил в своих мемуарах военный министр Д.А. Милютин: «Эта отдаленнейшая из всех окраин России, пустынная, непроизводительная, лишенная путей сообщения, была похожа на оторванную колонию, мало полезную для метрополии. Редкое, разбросанное население едва было в состоянии прокормить себя, войскам же и морским командам Приамурской области даже продовольствие посылалось из Петербурга кругосветным путем и обходилось непомерно дорого. Гражданская администрация не имела средств к оживлению края» [6. Л.108].

Таким образом, хотя в начале 1860-х гг. идея создания нового генерал-губернаторства на Дальнем Востоке России не получила поддержки в правительственных кругах, это не означало, что она полностью исчезла из поля зрения государственных деятелей того времени. Тому свидетельством стала оживлённая дискуссия 1860-х

- первой половины 1880-х гг. по поводу реорганизации административно-территориального устройства Российского Дальнего Востока. Политический смысл затянувшихся правительственных дебатов вокруг административного обособления Дальнего Востока в Приамурское генерал-губернаторство заключался в неясности понимания стратегического и геополитического значения Дальневосточного региона в имперской политике, ведомственных противоречий в формулировке приоритетов развития региона. Создание в 1884 г. Приамурского генерал-губернаторства открывало возможности для выхода за рамки централизации управления и установления некоторой административно-правовой автономии. Более осведомленная в нуждах региона местная высшая власть могла бы подойти к вопросам управления комплексно (чего требовал первый приамурский генерал - губернатор Н.А. Корф, предлагая в 1887 г. принять десятилетний план развития региона), преодолеть ведомственную разобщенность путем координации на региональном уровне деятельности отраслевых и территориальных учреждений.

В Азиатской России большие региональные общности, как правило, были оформлены в генерал-губернаторства, с четко выраженной военно-административной доминантой. Так основная территория Российского Дальнего Востока входила в состав Приамурского генерал-губернаторства - одного из самых обширных в стране, которое со времени образования в 1884 г. пережило несколько преобразований под влиянием различных социально-экономических и политических факторов. Российское самодержавие, стремясь создать крепкую, оперативно действующую власть в регионе и учитывая слабость средств коммуникации, должно было делегировать часть своих полномочий местной администрации, которую возглавлял Приамурский генерал-губернатор, назначаемый императором и подчинённый непосредственно МВД. Он обладал достаточно широкими полномочиями: командовал всеми вооруженными силами края, возглавлял гражданскую администрацию, осуществлял дипломатические функции при сношении с соседними государствами и др. Таким образом, именно от генерал-губернатора во многом зависела реализация правительственного курса в Приамурье [16, с. 33-35].

Следует напомнить, что во второй половине XIX в. происходил процесс формирования геополитических теорий в контексте двух преобладающих в российском обществе концепций, которым соответствовали две основные группировки (по принципу геополитической ориентации), чётко выделившиеся в составе правящей элиты. Сторонники одной из них видели фокус русских интересов в Европе, в составе «европейского концерта», в поддержании баланса сил на континенте. К этой группировке принадлежало большинство министров иностранных дел - от К.В. Нессельроде (1816-1856) до С.Д. Сазонова (1910-1916). Их часто поддерживал император, а также многие влиятельные сановники. Вторая группировка, центром которой, естественно, был Азиатский департамент МИДа, поддерживала наступательную политику в Азии, даже ценой ухудшения отношений с другими державами. Наиболее яркими её представителями были генерал М.Г. Черняев (1828-1898) - губернатор Туркестана, Н.П. Игнатьев, возглавлявший некоторое время Азиатский департамент МИДа, позднее - представители «безобразовской клики» и, конечно, С.Ю. Витте.

Целью «европейцев» было сохранение престижа России как европейской державы, что не соответствовало в полной мере стратегическим и экономическим потребностям евроазиатской империи. Во взглядах же сторонников «азиатской» ориентации было больше политического прагматизма. В российском правительстве в конце XIX - начале XX в. наиболее ярким представителем этого направления был, как уже отмечалось, министр финансов С.Ю. Витте (1892-1903). Вся его деятельность была направлена на создание мощной индустриальной державы. Россия, по его мнению, в короткие сроки должна была догнать развитые в промышленном отношении страны Европы и США, занять прочные позиции на рынках Ближнего, Среднего и Дальнего Востока. Этим целям способствовало государственное железнодорожное строительство. Одним из самых выдающихся достижений в этой сфере стало строительство Транссибирской магистрали. С.Ю. Витте полагал, что она «обеспечит русскому военному флоту всё необходимое и даст твёрдую точку опоры в наших восточных портах», «создаст поворот в направлении сообщений между Европою и азиатским Востоком».

Особое внимание С.Ю. Витте уделял политике России на Дальнем Востоке, где усиливалась борьба крупнейших держав мира за колонии и сферы влияния. Наибольшую активность проявляли Англия, США и Япония. Тесная связь внешней политики с финансовыми вопросами (займы, внешняя торговля и др.) способствовали усилению влияния Витте на внешнюю политику России. Он полагал, что раздел Китая невыгоден для России, так как её позиции на Дальнем Востоке ещё очень слабы. Также он опасался проникновения Японии на континент и др.

В результате политики, проводимой Витте, влияние России в регионе значительно возросло: был учреждён Русско-Китайский банк (1895), началось строительство КВЖД. С.Ю. Витте особо подчёркивал несомненную выгоду экономического освоения окраин. Он был уверен, что насущной задачей является распространение европейской цивилизации в Азии. Знаменитая «евразийская программа» включала и положения о развитии Российского Дальнего Востока - укрепление края на базе промышленного освоения, совершенствования местной инфраструктуры, стимулирования торговли и т.д.

Таким образом, к концу XIX - началу XX в. геостратегическое значение Дальнего Востока существенно усилилось. На это указывал полковник Генерального штаба Н.А. Волошинов: «все державы с завистью смотрят на наш Дальний Восток» [3, с. 56]. Стали очевидными успехи в освоении дальневосточных земель, увеличении численности населения, развитии хозяйства. Во многом это достигалось путём развития русской крестьянской колонизации. Казачье и крестьянское переселение почти полностью контролировалось и организовывалось государством и должно было способствовать укреплению связи Центральной Европейской России с далёкой азиатской окраиной. Именно переселенцы должны были духовно скрепить страну, являясь «живыми и убеждёнными проводниками общей веры в целостность неделимость нашего Отечества» [8, с. 124]. Председатель Комитета министров и вице-председатель Комитета Сибирской железной дороги Н.Х. Бунге указывал на русскую колонизацию как на способ стереть племенные различия: «Ослабление расовых особенностей окраин может быть достигнуто только привлечением в окраину коренного русского населения, но и это средство может быть надёжным только в том случае, если это привлечённое коренное население не усвоит себе языка, обычаев окраин, вместо того, чтобы принести туда своё» [2, с. 211].

Для пограничного и слабо укреплённого края особое значение имели государственные меры по охране природных ресурсов, развитие протекционистского законодательства, охранявшего интересы отечественных предпринимательства и торговли, поощрение российской рабочей миграции и т.д. Закономерным следствием протекционистской политики стала отмена системы порто-франко: в 1909 г. режим беспошлинной торговли был отменён на юге Дальнего Востока, в 1910 г. - в Камчатской и Сахалинской областях, в 1913 г. была закрыта 50-вёрстная полоса «свободной торговли» с Китаем. Одновременно развивались и совершенствовались таможенная, рыбоохранная, налоговая службы [4, с. 60-62].

За 1909-1914 гг. государственные расходы на Дальний Восток возросли с 55 млн до 105 млн руб. в год. Однако, Первая мировая война (1914-1918) приостановила многие планы и начинания, направленные на укрепление Приамурья. Сократились инвестиции и дотации, ослабел поток переселенцев.

Таким образом, следует признать, что для правительства России в начале XX в. развитие Дальневосточного региона оставалось одним из приоритетных направлений не только во внешней, но и во внутренней политике. Вектор дальневосточной политики оказался направленным внутрь края, а задачи внешней военной и экономической экспансии были отложены на будущее. Впервые за всю историю российского Дальнего Востока он приобрёл самоценность, стал оплотом для укрепления евроазиатского единства в регионе.

Список литературы

государственный стратегия витте дальневосточный

1. Болгурцев Б.Н. Русский флот на Дальнем Востоке. - Владивосток: Дальнаука, 1996.

2. Бунге Н.Х. Загробные заметки // Река времён. - М., 1995.

3. Волошинов Н.А. Записки. - СПб., 1901.

4. История Дальнего Востока России. Т. 3. Кн. 1 / отв. ред. Б.И. Мухачёв. - Владивосток: Дальнаука, 2003.

5. Менделеев Д.И. К познанию России. - М., 2002.

6. Милютин Д.А. Мои старческие воспоминания за 1816-1873 гг. / ОР РГБ. Ф. 169. К. 16. №2.

7. Приамурье. Факты, цифры, наблюдения. - М., 1909.

8. Прутченко С.М. Сибирские окраины. Областные установления, связанные с Сибирским учреждением 1822 г., в строе управления русского государства. Историко-юридические очерки. - СПб., 1899. Т. 1.

9. Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 268. Оп. 3. Д. 949. Л. 252-253.

10. Российская дипломатия в портретах. - М., 1992.

11. Семёнов П.П. Значение России в колонизационном движении европейских народов // Известия РГО. - 1892. - Т. 28. - Вып. 4.

12. Семёнов-Тян-Шанский В.П. О могущественном территориальном владении применительно к России // Арабески истории. - М., 1996.

Размещено на Allbest.ru