Вятский Успенский Трифонов монастырь в первые годы советской власти

Революция 1917 г. кардинально изменила положение церкви в стране. По декрету 1918 г. церковь лишь формально была отделена от государства. Советская власть, провозгласив своей официальной идеологией атеизм, стала активно вмешиваться в дела религии. Чтобы ослабить влияние церкви на общественное сознание, первоочередной удар необходимо было нанести по монастырям, которые составляли духовный стержень Православия.

Для многих поколений вятчан Успенский Трифонов монастырь, основанный еще в конце XVl в., являлся духовным центром края. 8 (21) сентября 1918 г. по распоряжению советской власти древнейшая вятская обитель была ликвидирована. Еще в конце августа начале сентября 1918 г. Иноки монастыря (по штату 1917 г. в число братии входило 15 человек) были высланы в Пермскую губернию. Из братии в Вятке остались иеромонах Герасим, находившийся в момент закрытия обители в крестном ходе, и три больных старца-монаха, которые были переведены в подвальные помещения за пределами обители. Имуществом монастыря стала распоряжаться особая ликвидационная комиссия Горсовета во главе с Л.С. Наумовым. В ближайшем будущем гражданские власти планировали превратить храмы в складские помещения. Вернувшемуся из крестного хода иеромонаху Герасиму каждый раз приходилось просить у нового «заведующего» монастырем ключи от Успенского храма для совершения богослужения. В результате этих действий властям удалось резко сократить число прихожан монастырского храма. Попечение о монастыре попытались взять на себя сестры Вятского Преображенского монастыря во главе с настоятельницей игуменьей Рафаилой. Однако власти не допустили их под предлогом, что монахини не являлись членами общины [1].

Когда судьба Успенского собора, казалось, была предрешена, свою роль сыграл субъективный фактор. Энергичная и глубоко верующая женщина Юлия Лавровская нашла законный способ спасти храм от закрытия через создание приходской общины. Формально власть разрешала создавать в бывших монастырских храмах приходы и поэтому не имела оснований для запрета. Лавровская к этому времени была уже хорошо известна властям как активный член комиссии по охране церковных ценностей [2]. В 1918 г. по решению совета сестер Преображенского женского монастыря г. Вятки она стала также заведующей церквями обители и их имущества. В ноябре 1918 г., когда власти поставили вопрос о закрытии одного из храмов, Лавровская поехала за помощью в Москву к патриарху Тихону. Попутно она рассказала ему о состоянии Трифонова монастыря и его храмов. Патриарх принял живое участие в этом деле и предложил через Лавровскую верующим города Вятки принять все меры к охране святынь обители.

По возвращении в город она ревностно принялась за организацию приходской общины при Успенском соборе Трифонова монастыря.

(17) декабря 1918 г. община официально была зарегистрирована. Во главе ее стоял совет, в который вошли Ю. Лавровская на правах председателя общины, церковный староста А. Федоров, Н. Соколов и И. Утробин [3]. Тогда же, в декабре 1918 г., члены Трифоновской общины подписали с Вятским советом депутатов соглашение, по которому приняли в «бессрочное, бесплатное пользование богослужебные здания с богослужебными предметами». При этом они обещали использовать церкви только для богослужений, не допускать в храмах политических собраний, враждебных советской власти, произносить проповеди и распространять книги аналогичного содержания. В случае неисполнения данного обещания им грозила уголовная ответственность «по всей строгости революционных законов» [4].

В Трифоновской общине, в состав которой вошли несколько сестер Вятского Преображенского женского монастыря, насчитывалось 50-70 человек. Как вспоминала Ю. Лавровская, община приняла храмы «…в самом запущенном виде. Большой храм (Успенский. Е.К.) с осени ни разу не отапливали, (он) был очень грязный и завален имуществом престарелых монахов, одной рухлядью. Благовещенский храм, средняя его часть, была превращена в склад имущества, конфискованного у граждан г. Вятки. Ввиду того что двери этого храма были испорчены, то ни днем, ни ночью храм не запирался. Ключи большого храма находились у заведующего монастырем и только на время служения выдавались одному старцу-монаху, который совершал богослужения. На дворе монастыря у монахов был запас дров 40 куб. саженей, но им не разрешили брать эти дрова для отопления, поэтому храм не отапливался. Общине пришлось сразу же затратить большую сумму на дрова, и начали отоплять храм. По просьбе в Горсовет Благовещенский храм был освобожден от вещей. 20 членов общины в течение пяти дней приводили все в порядок. В палатках при Благовещенской церкви находилось имущество бывшего Епископа монастыря, все ящики и корзины были разломаны, и по полу валялись митры, посохи, облачения, иконы, а другого имущества… уже не было. В башне при большом корпусе находилась библиотека монастыря, и когда я добилась разрешения от Отдела народного образования взять богослужебные книги и принимала таковые, то библиотека была в ужасном виде. Шкафы все открыты, книги свалены в общую кучу и валялись то разорванные, то с оторванными переплетами, и по ним ходили больные солдатики, выбирая, что кому надо (в это время в большом корпусе был лазарет). Я получила книги, которые уцелели, а шкафов мне не разрешили взять. Все книги пришлось сносить в Благовещенский храм. Община обратилась в Квартирный отдел Горсовета с тем, чтобы нам дали хотя бы какое-нибудь помещение для священнослужителей и для сторожей, но нам в этом отказали. И общине пришлось палатки при Благовещенской церкви обратить в жилое помещение и таким образом опять затратить большие средства, что для общины было тяжело, так как община тогда была только из 50 человек. Также книги и имущество пришлось поместить в Благовещенский храм. Трех-Святская церковь в это время временно была занята под имущество ликвидированных церквей» [5].

Прихожанам вновь образованной общины необходимо было проделать большую работу: привести в надлежащий вид храмы, очистить их от грязи, пыли, плесени, освободить их от вещей. Основные труды по приведению храмов в порядок легли на плечи сестер женского монастыря во главе с игуменьей Рафаилой. В это время Лавровская с членами общины старалась изыскать средства на отопление и содержание Успенского храма. С первого дня материальное состояние монастыря было крайне тяжелым, община с трудом сводила концы с концами. Тем не менее даже в это сложное время удалось отремонтировать печи в соборе, для проведения богослужений в помощь старцу-иеромонаху был приглашен приходской священник, для пения хор монахинь женского монастыря.

В знак благодарности за усердные труды патриарх Тихон в марте 1920 г. прислал Юлии Лавровской грамоту и свое благословение, которое заканчивалось такими словами: «Да призрит Господь Спаситель на Ваши усердные во благо святой церкви труды» [6].

Однако власти постепенно прибирали здания монастыря к своим рукам. В декабре 1919 г. по постановлению Вятского губкома РКП(б) в братском корпусе, настоятельских палатах и Никольской церкви разместилась Вятская губернская советско-партийная школа [7].

Поскольку подобное соседство в будущем грозило конфликтами, освободить монастырь от нежелательного соседа попытался губернский архитектор Иван Аполлонович Чарушин один из немногих союзников верующих в органах советской власти. Еще в 1894-1896 гг. он руководил работами по реконструкции и капитальному ремонту Успенского собора [8] и прекрасно знал художественную и культурную ценность того, что находилось в монастыре. Чтобы избавить его от совпартшколы, в июле 1921 г. он попытался убедить Губкоммунотдел, что здания монастыря не приспособлены для учебных классов, предложив более удобный вариант в здании бывшей богадельни. Кроме того, Чарушин имел в этом деле собственный интерес. В качестве заведующего Губмузеем он попросил передать усадьбу Трифонова монастыря Вятскому областному музею, который с 1918 г. не имел постоянного помещения. Все эти годы он был разбросан по разным учреждениям и частным квартирам. По этой причине не были разобраны и систематизированы его фонды, не развертывалась экспозиция. Монастырский ансамбль, являвшийся художественно-архитектурным памятником, вполне подходил для этих целей.

Инициативу Чарушина поддержала Москва в лице Главного коммунального управления при НКВД и Наркомата просвещения. Столичные органы постановили «закрепить усадьбу Трифонова монастыря за Вятским областным музеем». Музей должен был разместиться в братском корпусе, палатах настоятеля, Никольском надвратном храме. В одном из зданий планировалось устроить музей церковной старины. Казалось, дело решено, но последовал «категоричный отказ Комитета Губернской Коммунистической партии о невыводе (партшколы) из монастыря». Начав наступление на монастырь, местные коммунисты не хотели сдавать свои позиции, несмотря ни на разумные доводы, ни на решение центральных и местных органов власти. Даже когда спустя какое-то время совпартшкола все-таки согласилась перейти в здание бывшего духовного училища, это решение осталось только на бумаге [9].

В июле 1921 г. ансамбль Трифонова монастыря с храмами и церковным имуществом перешел из ведения Горсовета под юрисдикцию Главного комитета по делам музеев и охране памятников искусства, старины, народного быта и природы (Главмузея). Монастырь был причислен к памятникам старины 2-го разряда. В свою очередь, полномочные представители Главмузея (Москва) и Губмузея (Вятка) подписали с представителями Трифоновской общины договор, по которому верующие приняли в пользование здания и предметы, имеющие историко-художественное значение. В договоре особо оговаривалось, что община обязуется беречь переданное народное достояние и использовать их исключительно по назначению. Договор запрещал общине заниматься несанкционированным ремонтом зданий, тем более передавать имущество и здания кому-либо [10]. Среди ценных предметов, полученных верующими, можно увидеть Евангелие конца XVl в., по преданию принадлежавшее самому прп. Трифону, два напрестольных Евангелия XVll в., иконы XV-XV вв., в том числе икону конца XVll в. моления прп. Трифона перед Богоматерью с самым ранним изображением города Хлынова (ныне хранится в Кировском областном краеведческом музее) [11]. Все предметы, объявленные «древностью», были разложены в Благовещенском храме. Время от времени сюда приходили представители Губмузея и Библиотечной комиссии для разбора старинных вещей и книг. Предполагалось, что со временем все старинные предметы, представляющие историческую ценность, перейдут для хранения в Губмузей [12]. Однако даже покровительство Главмузея и Губмузея не смогло спасти ни монастырь, ни находящиеся в нем ценности.

Летом 1921 г. в советской России начался страшный голод, катастрофический по своим масштабам. Первоочередной задачей стал импорт продовольствия, который требовал значительных финансовых средств. Руководство православной церкви откликнулось на народные бедствия. В августе 1921 г. патриарх Тихон основал Всероссийский церковный комитет помощи голодающим и обратился с воззванием к православным, в котором просил о помощи стране, «кормившей многих и ныне умирающей с голода». Патриарх, призвав паству к «подвигу самоотверженной любви», не только предлагал прихожанам делать благотворительные пожертвования, но и разрешил духовенству и приходским советам передавать в пользу голодающих «драгоценные церковные украшения и предметы, не имеющие богослужебного употребления». Хотя данное имущество согласно декрету января 1918 г. и не принадлежало церкви, однако слово патриарха имело для верующих особую силу.

Чтобы увеличить сбор средств, советская власть в 1921-1922 гг. взяла кампанию по изъятию церковных ценностей в свои руки. В феврале 1922 г. ВЦИК указал на необходимость изымать все предметы из золота, серебра и камней. Святейший патриарх этого шага не одобрил, поскольку использование богослужебных предметов не по назначению «воспрещается канонами вселенской церкви и карается ею как святотатство миряне отлучением от нее, священнослужитель низвержением из сана» [13].

Однако о позиции патриарха на Вятке по ряду причин почти никто не знал. Во многом именно поэтому вятское духовенство и верующие, за небольшим исключением, лояльно встретили государственную кампанию по изъятию церковных ценностей. 6 марта 1922 г. комиссией по изъятию церковных ценностей и представителями Трифоновской общины был подписан акт о сдаче ценных предметов. С икон были сняты оклады, предметы из золота и серебра забрали на нужды голодающих Поволжья. Среди изъятых предметов были богослужебные сосуды, в частности потиры и дарохранительницы. Общий вес изъятого составил 16 пудов 5 фунтов 72 золотника (264,4 кг чистого серебра). В дополнительный акт, кроме того, попала посеребренная рака прп. Трифона [14], которая по каким-то причинам не была изъята. Вероятно, прихожанам удалось выкупить ее у властей.

Но, подписав договор об изъятии имущества, далеко не все верующие смирились с этими шагами советской власти. В первый же день изъятия ценностей (7 марта 1922 г.) в г. Вятке власти пресекли попытку сокрытия 8 фунтов церковной утвари из позолоченного серебра, вынесенной из церкви Трифонова монастыря. По данному факту были привлечены к ответственности игумен Успенского Трифонова монастыря Герасим (Черников), иеродиакон Борис Иванович Комаровский, мирянин Афанасий Дмитриевич Сычугов. У последнего при обыске были обнаружены серебряные потир, дискос, лжица, звездица, две тарелки и икона святителя Николая Чудотворца. Все они попали на скамью подсудимых [15].

3 апреля 1922 г. Вятский губернский революционный трибунал приговорил игумена за «сокрытие церковных ценностей» к трем годам лишения свободы при Исправительном рабочем доме. Но «учитывая преклонный возраст обвиняемого (75 лет), Трибунал постановил: приговор в отношении игумена Герасима в исполнение не приводить, считая таковой условным». Афанасий Сычугов и Борис Комаровский за то, что «содействовали игумену Герасиму Черникову в сокрытии утаенных им церковных ценностей, зная, что ценности эти подлежат передаче в пользу голодающих», были приговорены к трем месяцам принудительных работ без содержания при Отделе управления Вятского губисполкома. Трибунал также постановил вещественные доказательства по делу: потир, дискос, лжицу и другие предметы конфисковать и передать в Вятский Губкомитет помощи голодающим [16].

церковь монастырь революция комитет

Размещено на Allbest.ru