Основатели гимназии высших наук князя Безбородко в Нежине

Размещено на http://www.allbest.ru/

Основатели гимназии высших наук князя Безбородко в Нежине

Кучерявец В.Г.

Князь Александр Андреевич Безбородко - "первый по времени замечательный государственный человек в России из украинских уроженцев"

Нежин и Петербург… Многие из тех, кто волею судьбы связан был с небольшим уездным городом, смело ли, несмело устремляли свой взор на столицу великой империи: одни в поисках карьеры, другие - средств к существованию, третьи - движимы стремлением умножить могущество и славу Отечества… Николай Гоголь, привезенный в Нежин, в Гимназию, тщедушным, обезображенным золотухой мальчиком, за годы обучения „развился в ней необыкновенно" (1, 94). Так что, отправляясь после окончания ее в Петербург, „самоуверенно" заявил: „Вы … или ничего обо мне не услышите, или услышите что-нибудь весьма хорошее" (1, 94).

И кто знает, стало бы возможным появление в мировой культуре такого имени, как Николай Гоголь, если бы не открытие в самом начале 19 века в Нежине Гимназии высших наук, чем мы обязаны прежде всего князю Александру Андреевичу Безбородко, известному государственному деятелю эпохи Екатерины II. Фигура Александра Андреевича уже у современников вызывала различные чувства - от раболептсвующего восхищения и зависти до высокомерного презрения, однако же его никак нельзя было считать заурядным человеком. Спустя почти столетие после смерти князя Е.П. Карнович свой биографический очерк о нем заканчивает такими словами: „В заключение можно сделать такой общий вопрос: желательно ли, чтобы наши государственные деятели являлись на склад светлейшего князя Безбородки? Думаем, что на этот вопрос приходится отвечать отрицательно" (4, 304). Биографию князя он поместил в сборнике под общим названием „Замечательные и загадочные личности 18 и 19 столетий"; среди девяти его „соседей" находим Архимандрита Фотия, князя А.Н. Голицына и даже Калиостро (см. 2). Но тому же Карновичу принадлежит утверждение: „Первым по времени замечательным государственным человеком в России из украинских уроженцев был Безбородко" (4, 211).

Попробуем восстановить некоторые факты из жизни князя Безбородко, основываясь на источниках, хранящихся в Музее редкой книги им. Г.П. Васильковского Нежинского государственного университета (см. 2, 3, 4, 5, 6). Наиболее объемным среди них является исследование Н.И. Григоровича „Канцлер князь Александр Андреевич Безбородко в связи с его временем". Эта работа была удостоена премии Императорской Академии наук, учрежденной графом Н.А. Кушелевым-Безбородко, внуком князя не по прямой линии, за „лучшее жизнеописание" знаменитого предка и, естественно, имеет хвалебный характер. В таком же духе выдержаны биографические очерки, авторство которых принадлежит Н.А. Лавровскому, тайному советнику, доктору славяно-русской филологии, первому директору Историко-филологического института кн. Безбородко в 1875 - 1882 гг. (см. 5), и В. Толбину - в сборнике „Гимназия высших наук и лицей князя Безбородко" (2, 132-153) и др.

Несколько другими интонациями проникнуто уже ранее упоминавшееся нами исследование Е.П. Карновича, в котором он номинирует князя типичным представителем „деловых людей" эпохи Екатерины II, последовательно развивая основную характеристику „Безбородки" - „ловкий хохол", имеющий светлый ум" (4, 202). В начале биографического очерка автор отмечает, что во времена Петра, а также его наследников, к „малороссам" относились не просто с предубеждением, но даже и враждебно, помня измену Мазепы и вообще постоянные их „шатания". Отношение начало меняться с воцарением Елизаветы Петровны, до этого же времени „малороссы не занимали в Великой России никаких видных мест" (4, 209-210). Однако в общей тональности очерка явно сквозят остатки этого предубеждения, поскольку стремительная карьера князя где явно, где полуприкрыто, объясняется прежде всего „хохлацкой ловкостью" как таковой, исключительно развившейся у Александра Андреевича, и во вторую очередь - удивительной памятью и умом.

О „чудном даре памяти" упоминается практически во всех источниках. В. Толбин отмечает, что в молодости приятели часто устраивали „странные и оригинальные испытания" этому дару. Лишь только Безбородко засыпал, они будили его, спрашивая о датах „различных давнишних происшествий": „Опыты сыпались со всех сторон, и полупробужденный Александр Андреевич, в просонках, отвечал на все самые сложные и запутанные вопросы, без всякой ошибки, и потом снова засыпал, как ни в чем не бывало" (2, 134). Обладал он и другими достоинствами и способностями, позволившими ему не остаться в безвестности и занять завидное положение в империи.

Уже само происхождение фамилии Безбородко овеяно легендами в духе казацких преданий. Биографы производят ее от одного из угасающих польских родов - рода Ксенжницких. В отечественных памятниках встречается имя Демьяна Ксенжницкого в первые годы гетьманства Богдана Хмельницкого. Е. Карнович по этому поводу замечает: из русских источников, в частности, из донесений думного дьяка Григория Кунакова царю Алексею Михайловичу, известно, „что в войске гетьмана Богдана Хмельницкого было 6.000 банитов, т. е. польских шляхтичей, приговоренных по суду к изгнанию из отечества за разные проступки, преимущественно же за своеволие и буйство. Люди эти были отчаянные головорезы и храбро дрались против своих соотчичей, защищая Украину от их господства" (4, 207). Эти поляки, продолжает автор, оставались в Украине, служили в казацком войске и за походы против поляков и турок получали здесь „маетности", принимая православие; некоторые из них „удержали" свои старинные польские фамилии, другие переменили их на „малороссийские прозвища".

К числу этих „других" относится и Демьян Ксенжницкий, который, „не щадя себя для нового своего отечества" участвовал „с отличием в походах и битвах" войны между Украиной и Польшей и получил „почетное военное прозвище Безбородко" (2, 132). По преданию, в одной из схваток Ксенжницкому отрубили подбородок („бороду"), и с тех пор он стал прозываться „безбородым" или „безбородьком". В. Толбин утверждает, что Александр Андреевич Безбородько „приходился праправнуком этому первому из Безбородок" (2, 132).

Александр, старший сын Андрея Безбородко и Евдокии Забело, родился в Глухове 14 марта 1747 года (по некоторым источникам 17 марта 1745года). О детстве его сведений практически не сохранилось; известно лишь, что отец его сам учил сына грамоте, постепенно переходя от букваря к „Часослову" и, наконец, к „Псалтырю".

Андрей Безбородко, отец будущего князя, был человеком очень неглупым и ловким, умел „заискивать благорасположение тогдашних правителей Малороссии", и в итоге достиг должности генерального писаря, которая приблизительно соответствовала должности государственного секретаря в России. По преданиям, он отличался непомерным взяточничеством, раздавал должности за деньги и, чтобы увеличить свои доходы, придумывал множество новых должностей. Один из сотников донес на Безбородко, и тот был лишен должности, но „сумел сыскать заступничества" у гетьмана Разумовского и снова ее вернул. Мало того, чина лишился доносчик, да еще и получил 100 ударов палками (см. 4, 212).

Многие биографы указывают, что Александр Безбородко продолжил науку в Киевской академии, однако Е. Карнович утверждает, будто имя его не встречается в списках выпускников, и это дает основание полагать, что он не был настоящим ее воспитанником, а только в качестве бурсака посещал лекции (См. 4, 213).

В 1765 году А. Безбородко поступил на службу в звании „бунчукового товарища", которым „жаловали", как правило, молодых людей из известных украинских фамилий. В военное время он должен был находиться при гетьмане, а в мирное мог жить дома без определенных занятий. Однако отец, используя связи, устроил сына в канцелярию к графу Румянцеву, тогдашнему управляющему Малороссией. Именно на этой службе его и „заметили", так как он проявил полезные деловые качества, прежде всего ту же необыкновенную память и способность излагать дела, самые объемные, сложные и запутанные, кратко и вразумительно. Весь дальнейший карьерный путь Александра Безбородко свидетельствует о том, что в нем удачно соединились отличительные личностные характеристики его предков: отвага и изворотливость, умение заискивать и использовать случай, ум и ловкость…

В 1768, по случаю разрыва России с Турцией, Безбородко сопровождал Румянцева на место военных действий, где граф поручал ему военное руководство. Впоследствии Александр Андреевич писал: „Командуя сперва малороссийским и нежинским полком, а потом, имея под начальством Лубенский, Миргородский и компанейские полки, находился в походах на Буге и между Буга и Днестра…" (4, 214).

После заключения мира Безбородко представилась возможность быть замеченным при дворе, и он ею воспользовался. Есть различные версии по этому поводу: имелись, в частности, свидетельства, что сам Румянцев, „испрашивая" у Императрицы „матерных щедрот" (наград за усердную службу), представил его Екатерине II, назвав „алмазом в коре"". Утверждали также, что государыня уже и раньше заметила в его донесениях „больше складу", чем у других секретарей.

Несколько по-другому описывал „определение" Безбородко при дворе сардинский посланник маркиз де-Палеро: „Румянцев, зная, что никто лучше Безбородки не был в состоянии исполнить трудное поручение, послал его в Петербург, от своего имени, для отчета в огромных суммах, которыми располагал во время войны. Исход оправдал этот выбор" (4, 215). Результат удовлетворил всех заинтересованных лиц, а сам отчитывающийся так понравился императрице, что она назначила его одним из своих секретарей по особо важным делам и поручениям. В депеше посланника встречается и такое замечание: „… не оставлю сказать, что в совещаниях, ознакомивших царицу с этим ловким человеком, не всегда, как говорили, дело шло о денежных расчетах. Но этот факт ничем не доказан…" (4, 216).

Возможно, все три варианта имели место. Однако трудно согласиться с Е. Карновичем, будто своей успешной карьерой Безбородко единственно был обязан благоприятствовавшей ему придворной обстановке того времени. Большинство биографов восхищенно констатируют - Александр Андреевич блестяще знал несколько иностранных языков, но практически никто не объясняет, когда и где он им обучался. Будущий князь приехал в столицу империи в тридцать лет, из иностранных языков владея лишь латынью, поэтому „первою заботою ловкого хохла в Петербурге было научиться по-французски" (4, 216). С завидным упорством взялся он за работу, и в течение двух лет выучил сначала французский, далее немецкий, потом итальянский. По этому поводу у Карновича имеется достаточно едкое замечание: „изучив французский превосходно, говорил не хорошо и с запинаниями", на русском „всю жизнь говорил с малороссийским акцентом, … весьма забавным для великорусского уха" (4, 216-217).

Но „малороссийский акцент" не помешал Александру Безбородко „в течение каких-либо семи лет, - к всеобщему удивлению и зависти многих, всеми средствами домогавшихся почестей" (2, 137), занять видное положение при дворе. Современники, кто завидуя, кто восхищаясь, комментировали упрочение Безбородко при Екатерине, и отзывы их пестрели следующими оценками: „щедро награжден острой памятью и остротой ума"; „работящий человек"; „его главнейший талант заключался в основательном знании русского языка и в умении изящно выражаться на нем"… „Одним из главнейших его дарований было искусство в русском слоге", - вынужден признать Е. Карнович. Когда императрица давала ему приказание написать письмо, указ или другой важный документ, он выходил в приемную и в кратчайшее время возвращался с выполненным заданием, написанным „с таким изяществом, что ничего не оставалось желать лучшего" (4, 221). Об удивительном "искусстве в русском слоге" может свидетельствовать и случай, описанный в очерке В. Толбина: „Однажды императрица приказала Александру Андреичу написать указ, довольно важный и требовавший глубоких соображений. Срок был короток, обстоятельства не требовали ни малейших отлагательств, но Безбородко, занятый, вероятно, другими скопившимися делами, может быть, в первый и последний раз в своей жизни изменивший громадной памяти, явился пред Екатериной, совсем позабыв о повелении Императрицы. Государыня … поставила первым вопросом - исполнено ли поручение? Ни сколько не смешавшись, Александр Андреич вынул из портфеля лист бумаги и стал читать то, что было повелено ему… За каждым новым параграфом Государыня одобряла написанное и, совершенно довольная целым содержанием, потребовала мнимый указ для подписания. Безбородко, не ожидавший такой скорой развязки и рассчитывавший на некоторые замечания, дополнения и изменения в частях, дававших ему возможность совершить в действительности импровизированное, замялся и медлил. Государыня повторила свое требование, смущенный Безбородко подал наконец прочитанное им так гладко, плавно и таким умом и знанием дела: лист бумаги оказался совершенно девственным… Великая с удивлением посмотрела на докладчика и, вместо ожидаемого гнева, похвалила необыкновенный дар Александра Андреевича" (2, 136).

Французский посланник граф Сегюр составил следующее мнение о Безбородко: „… скрывает тонкий ум под тяжелою наружностью", „обладает всеми качествами, необходимыми для его поста; трудолюбив, имеет опытность в делах, вкрадчив, изворотлив, услужлив; человек, для которого нет ничего трудного"; „он отлично знает свою государыню, одобряет все ее помыслы и устраняет все препятствия" (4, 234).

Благодаря именно этим качествам Безбородко очень скоро приобрел такое значение при дворе, что, например, княгиня Дашкова в своих записках называла его „первым секретарем Екатерины". Круг его государственных обязанностей „непомерно разрос", к тому же Александр Андреевич выполнял множество личных поручений императрицы. При этом начинал, в первое время осторожно, проявлять и собственную инициативу, стал „втягиваться во внешнюю политику". В 1780 году, оставаясь секретарем, был определен в коллегию иностранных дел; в этот же год, в ноябре, убедившись в способности Безбородко к дипломатии, Екатерина предоставила ему звание „полномочного для всех негоций" и произвела в генерал-майоры.

В январе 1782 года императрица поручила в его „точное ведение и наблюдение почтовый департамент", которым он руководил до конца своей жизни. Е. Карнович в своем исследовании вынужден согласиться, что именно Безбородко, „надо отдать ему справедливость - внес в это управление порядок обдуманного и последовательного усовершенствования" (4, 236). Александр Андреевич произвел весьма важные изменения: изучил устройство почты в Западной Европе и взял за образец французскую; улучшил международные почтовые сношения; стремился устроить как можно большее количество почтамптов „для удобного сообщения между всеми местностями России", старался назначать станции не далее как за 15 - 20 верст одна от другой, отыскивал удобные пути для проезда, пытаясь соединить их в единый последовательный путь; установил пенсии для служащих… биография безбородко князь россия

Однако следует признать, что деятельность Безбородко не ограничивалась только государственными интересами, параллельно он пытался заниматься различными делами „для разживы" (4, 210). В первое время пребывания при дворе он пробует, например, заниматься винокурением, оправдывая это следующим: „где что ступить, то и платить надобно" (там же). В это же время он „начал лакомиться на ранговые маетности"; вообще, „собирание земель и крепостных душ" стало для него жизненно важной потребностью. Источники по-разному оценивают его состояние под конец жизни, но практически в каждом из них оно сопровождается эпитетом "громадное". Даже преданные ему люди отмечали в нем „ненасытную страсть к наживе и приобретению", утверждая: „Он не брезгал никаким добром", „Он променял бы всю Россию на какой-нибудь бриллиант" (4, 303). Вообще, деловая „жилка" билась в нем постоянно; так, обустраивая деятельность того же почтового департамента, Безбородко не преминул, с целью увеличения прогонных денег, уменьшить почтовые версты с 700 сажень до 600…

Следует согласиться с биографами, что возвышение такого человека, как Безбородко, всегда сопряжено со многими проблемами, и прежде всего для него самого, поскольку, несмотря на многие достоинства, „нет ни достаточной твердости, ни представительной наружности, ни знатного рода.., он далек от пышности, командования и парадов"(4, 228). Александру Андреевичу пришлось огромными усилиями компенсировать эти „недостатки" в глазах двора и „приобретать отменное благоволение". „Усердием своим к благу и славе отечества, … верным своим радением и разными достославными подвигами, … своими почетными свойствами" в 1784 году он был возведен „в графское достоинство Римской империи" с девизом на гербе „Labore et zelo" ( „Трудом и рвением") (3, 105). Эти слова и сегодня начертаны на фасаде Гоголевского корпуса Нежинского государственного университета.

Е. Карнович констатирует: „Не смотря на то положение, которое занимал при государыне Безбородко, он изведал в пору своей блестящей службы не мало огорчений" (4, 244). Интриги содействовали тому, что „граф-докладчик", как стали его именовать при дворе, то отдалялся в немилости, то „поправлялся", потому „что дела исправлять некому" (4, 257). За труды во время шведской войны, когда Безбородко являлся не только дипломатом, а отчасти и руководителем сухопутных и военных действий, Екатерина присвоила ему в 1790 году чин действительного статского советника (4, 257).

„В княжеское российской империи достоинство" А.А. Безбородко был возведен уже при императоре Павле І, которому принадлежат следующие слова: „Этот человек для меня - дар Божий", поскольку многое знал о „предыдущих" делах и этим мог быть весьма полезен новому монарху. Павел лично приказал Безбородко подготовить манифест о восшествии его на престол, а вскоре „возложил труды по финансовому комитету", после чего об Андрее Андреевиче "заговорили, что он „первый министр" (4, 292).

На коронации Безбородко был одним из важных действующих лиц. В „чине действия коронования" сказано: „Его императорское величество соизволил указать подать императорскую корону, которую действительный статский советник 1 класса граф Безбородко поднес митрополитам, а они поднесли его величеству на подушке" (4, 293).

При дворе сложилось мнение, что Екатерина предполагала передать престол любимому внуку Александру, минуя сына, к которому чувствовала сильное нерасположение. Один из современников писал по этому поводу: „… Екатерина … поручила ему составить духовное завещание и вверила хранение онаго ему. По кончине ее, гнусный Безбородко обнаружил всю свою подлость и коварство свойств, соврожденных малороссам: он не Сенату, а Павлу … предъявил завещание" (4, 287). Как видим, „предубеждение к малороссам" рассеивалось очень медленно, несмотря на „удивительную" их память, „острый ум", „усердную службу и труды", а также множество других достоинств…

В биографическом исследовании Н. Григоровича одна из глав имеет название „Отношение к писателям и просвещению". Е. Карнович, весьма критически отзываясь о работе, написанной „под заказ", тем не менее весьма положительно оценивает выделение в ней такого раздела. Хотя „в екатерининскую эпоху так называемое меценатство, и в хорошем, и в дурном направлении, было в большом ходу" (4, 259), для Безбородко покровительство писателям являлось не только данью моде и одной из обязанностей вельможи. Александр Андреевич владел „пером так искусно, что едва ли встречал в среде своих современников соперника по этой части, разумеется, среди придворного общества". Биографы высказывают предположение, что „если бы Безбородко вступил на литературное поприще, то из него вышел бы замечательный писатель своего времени" (см. 4, 260).

А.А. Безбородко оказывал покровительство и поддержку Державину, Хемницеру, Новикову, Фонвизину, Радищеву и др. Державин, например, называл его своим ангелом-благотворителем, не упуская, однако, при этом случая кольнуть его в своих стихах. Имелись сведения, что по поручению Екатерины Безбородко принимал участие в следствии по делу Радищева и „по врожденному ему мягкосердию" не давал ходу многим отягощающим моментам. По свидетельству сына Радищева, он ходатайствовал впоследствии о помиловании его отца перед императором Павлом. Оценивая эту сторону деятельности князя как человека и государственного деятеля, Е. Карнович заключает: „содействовал общему ходу просвещения в России"(см. 4, 263-265).

История основания Гимназии высших наук в Нежине тому подтверждение. Как известно, князь Александр Андреевич Безбородко, один из богатейших людей своего времени, не оставил официального завещания, однако в его бумагах сохранился датируемый последним годом жизни документ под многозначительным названием „Записка для моего духовного завещания". В ней, в пункте седьмом, он писал: „Из доходов моих отлагая в первые пять лет по десяти тысяч, для того что тут надобно разные долги платить, а потом по двадцати тысяч в течение осьми лет, внося их в ломбард, а из суммы сей и составить доходы на содержание богадельни для престарелых и увечных, где угодно будет правительству приказать" (Цит. по 6, 3). Граф Илья Андреевич Безбородко, унаследовавший состояние, в память о старшем брате исполнил его волю, согласовав ее с потребностями времени. Так вместо богадельни в Нежине появилось одно из первых высших учебных заведений на Украине.

В 1797 году А.А. Безбородко пожалован канцлером, однако стал ощущать упадок здоровья и начал задумываться об отставке. 16 апреля 1799 года Безбородко скончался в Петербурге и был похоронен на кладбище Александро-Невской лавры с чрезвычайной пышностью, хотя и высказывал просьбу о скромной церемонии. Император при погребении не присутствовал (см. 4, 300-301).

Следует заметить, что авторитет А.А. Безбородко как государственного деятеля был настолько велик, что спустя несколько десятилетий после кончины портреты его можно было еще увидеть в государственных учреждениях. Биографы отмечают: „сравнительно с другими царедворцами вообще", князь обладал несколькими прекрасными качествами - „он сам не вел интриг и из всех самых неблагоприятных о нем отзывов не видно, чтобы он когда-нибудь рыл яму другому, от того, быть может, и не попадал в нее, хотя и часто находился почти на самом краю"; „другим хорошим качеством Безбородко была его незлобивость" (4, 302).

В заключение позволим себе присоединиться к словам, которыми завершает свой биографический очерк о князе Александре Андреевиче Безбородко В. Толбин: „… Один Бог без греха… Про добро же, сделанное им, говорит Нежин, говорит целая Малороссия и этого довольно, чтобы память Светлейшего была навсегда почтена" (3, 153).

Граф И.А.Безбородко - человек, возродивший Малороссию "к новой умственной жизни"

Вот уже почти 200 лет встречают всех, жаждущих знаний, белые колонны старого или Гоголевского корпуса Нежинского государственного университета имени Николая Гоголя. А справа от входа, сразу можно и не обратить внимание, - памятник графу И.А.Безбородко. Если из любопытства поинтересоваться у студентов, расположившихся совсем рядом, кто этот человек и почему здесь установлен этот памятник, то, к сожалению, не все и не сразу ответят. А имя его достойно самой светлой памяти и уважения.

Граф Илья Андреевич Бездородко - действительный тайный советник, сенатор, Санкт-Петербургский предводитель дворянства, кавалер орденов Св. Владимира І-й ст., Св. Александра Невского, Св. Анны І кл., имевший золотую, алмазами украшенную шпагу с надписью "за храбрость", младший брат князя Александра Андреевича Безбородко и благоразумный исполнитель его последней воли.

В его биографии, по мнению исследователей, много "темных мест". Известно, что он, как и старший брат, родился в том же родовом имении Стольном недалеко от Глухова 16 февраля 1756 года и уже в шестнадцатилетнем возрасте вступил на военную службу. Вероятнее всего служить он начинал в одном из тех полков, которым командовал Александр Андреевич, и участвовал вместе с ним в одних и тех же сражениях. К слову сказать, князь Безбородко А.А., никогда не забывал похлопотать о родственниках и о близких ему людях. Возрастающее его влияние отразилось и на карьере младшего брата: в 1785 году двадцатилетний Илья Андреевич был уже бригадиром, членом провиантской комиссии. Но "бюрократическое и счетное начальствование" утомляло младшего Безбородко, и во время второй турецкой войны он "поспешил под начальство Суворова", под его же начальством принимал участие во взятии крепости Измаил, о чем сохранилось свидетельство биографа В.Толбина [1, с.155].

Перед началом сражения русские войска, по распоряжению А.Суворова, разделились на две части и должны были идти на приступ крепости. Граф И.Безбородко попадает под начальство М.Кутузова и командует четвертою и пятою колоннами левого фланга, на долю которого "пал самый важный и опасный подвиг: им приходилось быть впереди, подавать первым примером самоотвержения и отважности прочим". Илья Андреевич, не смотря на сильный перекрестный огонь, достиг вместе со своим отрядом крепостного рва, наполненного водой, и овладел бастионом. Тяжело раненный в руку, он не покидал поле боя и, только "ослабнув от истечения крови", передал командование бригадиру Платову.

А.Суворов в своем донесении императрице Екатерине ІІ о взятии крепости Измаил, превознося М.Кутузова, который шел "у него не левом фланге, но был правою рукой", не забыл указать и на "мужественное самоотвержение" бригадира И.Безбородко. За участие в этой военной кампании граф был награжден (25 марта 1791 года) военным орденом Св. Великомученика Георгия 3-го кл. и золотой шпагой, уже упомянутой нами.

И.А.Безбородко, не смотря на личное мужество и воинские подвиги, мог навсегда остаться в тени своего знаменитого старшего брата. Однако судьба распорядилась по-другому: именно с его имением связано открытие высшего учебного заведения в Нежине.

Как уже упоминалось в предыдущей статье, в соответствии с "Запиской для моего духовного завещания", оставленной старшим братом, часть его денег предполагалось, израсходовать на "устройство богоделен". Илья Андреевич, нашедший этот документ только через шесть лет после смерти брата, "стал обдумывать средства для приведения в исполнение благотворительных намерений" и советоваться с близкими ему людьми: графом В.Кочубеем, своим и князя Александра Андреевича племянником, воспитанным в доме покойного канцлера, а также с князем А.Куракиным и поверенным в заведовании имениями, другом дома О.Судиенко.

В апреле 1805 года В.П.Кочубей так писал графу И.А.Безбородко: "Усердствуя с ними ( то есть с князем А.Б.Куракиным и Судиенком) вместе, чтобы предположение Ваше наилучшим образом устроено быть могло, мы много рассуждали, какое бы именно общеполезное заведение имени покойного князя посвящено быть могло. Призрение бедных, богодельни, больницы, малые училища везде или есть, или к основанию назначены: итак, что было избрать для употребления капитала вашего? Мы обратились на пример г. Демидова, который в Ярославле учредил гимназию высших наук, то есть училище, некоторым образом университету соответственное, и рассуждали, как Малороссия университета не имеет (примеч. автора: Харьковский университет был тогда только еще накануне своего существования), да и дворянские училища, на кои в обеих губерниях до миллиона дать хотели, состояться не могут, быв несообразны общей системе для училищ принятой, то существенная польза для края сего быть может, если вы соорудите подобное заведение"[2, с.4]. В этом же письме граф В.Кочубей указывает и на место в Малороссии, где такое учебное заведение могло быть открыто: "Смею просить Вас, чтобы, если Вы на что-нибуть решитесь, то чтобы уже по возможности не умалять назначений Ваших, и лучше уже ничего не предпринимать, нежели сделать что-нибудь не полное. Город весь говорит уже о пожертвовании Вашем... Я осмеливаюсь также просить, чтобы прислан был при письме Вашем и план дому Вашего и саду в Нежине. Место сие так хорошо, что в здешнем холодном климате покажется оно раем небесным. Я признаюсь, что и сам я был прельщен оным в проезде моем в чужие края, и теперь удивляюсь, как в Малой России такой сад аглицкий есть"[2, с.5].

Результатом этой переписки и совещаний стало обращение Ильи Андреевича к царю Александру І, датированное 19 июля 1805 года, с просьбой об открытии учебного заведения в Нежине. Считаем необходимым привести некоторые выдержки из этого документа.

"Всемилостивейший государь! После смерти покойного брата моего, князя Безбородко, нашел я в бумагах его записку, в коей означено желание его, чтобы с доходов его имения взносимо было в вопитательный дом:

1) В продолжении первых пяти лет после смерти его, по 10,000 р.

2) По истечении сего времени, чрез 8 лет, по 20,000 рублей. Воля брата моего была, чтобы собираемые с сих сумм по взносе проценты обращаемы были в пользу богоугодных заведений.

Получив в наследство имение покойного брата моего, не мог я до сих пор, по разным обстоятельствам домашним, привести сего предположения в действие.

Теперь, желая исполнить оное в точности и обратить сие пожертвование наиполезнейшим образом для общества, я купно рассуждал, что нигде удобнее оно употреблено быть не может, как в Малороссии, отчизне покойного моего брата.

В сем предположении я изыскивал, на какое бы именно полезное заведение сумма сия, которую я взнести распологаюсь, обращена быть могла; и находя, что попечением правительства в сем краю уже основано и еще предназначается довольно пристанищ для призрения бедных, я сужу, что всего удобнее и с видами Вашего Императорского Величества к распространению просвещения сообразнее быть может устроить в Малороссии на счет сего пожертвования училище высших наук, которое здесь еще не существует и от которого можно ожидать великой пользы, как для всех, так особливо для тех неимущих дворян и другого сословия молодых людей, кои по скудости своей не могут иметь достаточных способов к образованию себе и коим, с учреждением сего заведения открыться может новое средство к приготовлению себя на службу Вашего Императорского Величества.

Изложив намерение мое, должен я всеподданейше представить о тех способах, кои могут быть преподаны к приведению его в действие"[3, с.2-3]. Далее в записке шла речь о денежных суммах, которые предполагалось выделить на обустройство этого учебного заведения. При этом И.А.Безбородко к пожертвованиям старшего брата "полагает от себя:

Дать под означенное училище навсегда место с садом, принадлежащим мне в г.Нежине, коему и план при сем представляю, и заготовленный для строения дому материал, состоящий из кирпича"[3, с.4]. Кроме того Илья Андреевич "присоединил от себя" также "ежегодный взнос "на вечные времена" по 15,000 р., в обеспечение чего представил свое недвижимое близ Нежина имение в 3.000 душ (Носовка и Веркиевка), на доходы с которого в означенном размере право навсегда отдавалось Нежинскому высшему училищу"[4, с 5-6]. Завершалось обращение к царю словами "...и чтобы оно наименовано было "Гимназия высших наук"[4, с.6].

Записку государю должен был передать граф В.Кочубей, который сразу после визита к государю писал И.А.Безбородко: "Преисполненный полного удовольствия я, не мешкая нимало, поднес письмо Ваше Его Величеству и имел также полную приятность видеть, что подвиг Ваш был принят с отменным благоговением"[4, с.6]. В.Кочубей не ошибся: Александр І 4 сентября 1805 года подписал указ об открытии в Нежине Гимназии высших наук князя А.А.Безбородко.

Уловив дух времени, граф И.А.Безбородко, изменил первоначальное назначение пожертвований своего знаменитого брата, Александра Андреевича, и обеспечил появление в Нежине одного из первых высших учебных заведений в Украине. Это стало возможным в первую очередь благодаря тому, что молодой Император Александр Павлович, следуя просветительским идеям Европы, хотел и в России распространить просвещение, устроить учебные заведения. Первое пятилетие его царствования богато начинаниями и "в других направлениях русской жизни".

Илья Андреевич Безбородко, к сожалению, не дожил до открытия Гимназии. Он скончался в Санкт-Петербурге 3-го июня 1815 года на шестидесятом году от рождения, навсегда увековечив "имя свое не только в возрожденной им к новой умственной жизни Малороссии, но и в целой России"[1, с.157]. Похоронен, как и старший брат князь А.А.Безбородко, в Александро-Невской лавре.

Литература

1. Гимназия высших наук и лицей князя Безбородко: Издание второе, исправленное и дополненное. - Санкт-Петербург, 1881. - Отдел первый. - 473 с.; Отдел второй. - СLХХХVII с.

3. Григорович Н. Канцлер Князь Александр Андреевич Безбородко в связи с событиями его времени / Григорович Н. - Т. 1: 1747-1787 г.г. - С.-Петербург, Типография В.С. Балашева, 1879. - 649 с.

3. Лавровский Н.А. Гимназия высших наук князя Безбородко в Нежине ( 1820-1832) / Лавровский Н.А. - Киев, 1879. - 158 с.

4. Петухов Е.В. Гимназия высших наук в Нежине. 1820-1832 (К 75-летию со дня основания). Исторический очерк. - СПб, Типография В.С. Балашева. - К.,1895. - 61 с.

Размещено на Allbest.ru