Приднестровье в годы Великой отечественной войны

Размещено на http://www.allbest.ru/

Дипломная работа

Приднестровье в годы Великой отечественной войны

Содержание

1. Введение: Начало войны

2. Пропагандистское обеспечение оккупационной политики в Буго-Днестровском междуречье

3. Оккупационный режим

4. Эксплуатация и разграбление экономики Приднестровья

5. Подпольная патриотическая борьба народа Приднестровья

6. Саботаж: на производстве

7. Патриотическая борьба

8. Депортация «забугских» молдаван и «Операция 1111»

9. Дни освобождения

10. Уроженцы Приднестровья на фронтах войны

11. Заключение: Начало восстановления разрушенного хозяйства

Литература

1. Введение: Начало войны

На рассвете 22 июня немецкая и румынская авиация нанесла удары по военному аэродрому, железнодорожной станции Тирасполя и стратегически важным мостам через Днестр у городов Рыбница и Бендеры. В 12 часов транслировалось радиообращение заместителя главы правительства СССР В.М. Молотова о нападении Германии на Советский Союз. На состоявшемся в конце дня в Кишиневе совместном заседании бюро ЦК КП(б) Молдавии и правительства Молдавской ССР было принято постановление, которое предусматривало оказание помощи воинским частям в решении задач тылового обеспечения. Дабы не осложнить проведение мобилизации и военные перевозки, самочинная эвакуация населения была запрещена.

Коммунистическая партия апеллировала к классовым и патриотическим чувствам рабочих, крестьян, интеллигентов. Советская печать квалифицировала порядки, установленные нацистами в оккупированных странах Европы, как режим террора и грабежа, а германское вторжение в СССР - как попытку лишить трудящихся завоеваний Октябрьской революции. Республиканская пресса, городские газеты Тирасполя, Рыбницы, Дубоссар перепечатывали из московских изданий материалы, призванные обеспечить морально-политическое единство народа, а также условия для перестройки жизни на военный лад: «Германский террор в Югославии», «Ограбление Франции германскими оккупантами», «Режим виселиц в Греции», «Разгул фашистского мракобесия в Румынии» и т. п. В обществе быстро формировалось сознание, что под угрозой находится само национально-государственное существование народов СССР.

Митинги, проведенные коммунистами на предприятиях, в учреждениях и организациях, мобилизовали и сплачивали граждан. Население сохраняло выдержку и дисциплину. «Война против нашей страны, - отмечалось в резолюции рабочих Тираспольского консервного завода им. 1 Мая, - является подлой местью и ненавистью немецких фашистских империалистических разбойников к нашей цветущей родине как стране, которая строит коммунизм.» С призывом оказать Красной Армии всестороннюю помощь выступил депутат Верховного Совета СССР, ветеран бессарабского подполья рабочий из Бендер С.Ф. Ревенялэ. Его воззвание защищать Отечество от иностранной агрессии не могло не найти отклика в народе.

В первый же день войны в военные комиссариаты пришли добровольцы, которые просили о зачислении их в Красную Армию. Это были в основном люди, не подлежавшие мобилизации. «Ежедневно, - сообщалось в тираспольской газете «Красное знамя», - в горвоенкомат приходят крепкие здоровые мужчины и молодые девушки. Все они с разных участков работы - с фабрик, заводов, учреждений, колхозных полей и учебных заведений, но у них общее стремление - идти на фронт громить врага...» Группа студенток Молдавского педагогического училища и восемь работниц консервного завода им. П. Ткаченко, окончивших курсы медицинских сестер, подали заявления с просьбой отправить их на фронт. Среди последних ушла в армию Прасковья Дидык, ставшая разведчицей. В Рыбнице одним из первых добровольцев стал рабочий предприятия «Сахкамень» В. Рыбкин, участник гражданской и советско-финляндской войны 1939-1940 гг.

Для борьбы с десантами противника в Приднестровье, как и в других прифронтовых районах, формировались истребительные батальоны. В Тираспольский истребительный коммунистический батальон (командир - бывший начальник местной заставы офицер-пограничник И.П. Яшин) вступили более трехсот добровольцев: милиционеров, работников районных комитетов КП(б)М и комсомола, рабочих и служащих. 3 июля 1941 г. после выступления по радио И.В. Сталина на предприятиях промышленности и транспорта, в учреждениях и колхозах вновь прошла волна митингов, на которых в ответ на призыв главы государства началась запись в ополчение. Выступивший перед рабочими Бендерского депо секретарь городского комитета КП(б) Молдавии В.П. Лымарь подал личный пример: он сообщил присутствующим, что его сын и жена-врач уже служат в армии и он тоже уходит на фронт.

Большую роль в мобилизации населения сыграла память народа о злодеяниях румынских интервентов в мае 1919 г. во время подавления Бендерского восстания. После одного из митингов, на котором участник этого восстания рабочий Кузнецов напомнил о товарищах, погибших тогда от рук румынских захватчиков у «Черного забора», ставшего местом расстрела защитников города, в ополчение записались 130 рабочих. О своей готовности встать на борьбу за свое Отечество заявили рабочие крупнейших предприятий Тирасполя - заводов им. 1 Мая и им. П. Ткаченко. Сотни добровольцев ушли на фронт с предприятий Рыбницы. Подразделения истребительных батальонов и ополчения формировались и в селах Приднестровья.

Добровольческие отряды состояли в основном из лиц, ранее служивших в армии, многим из них уже приходилось принимать участие в военных действиях, поэтому по боевым качествам эти формирования мало уступали регулярным войскам. Тираспольский и Бендерский истребительные батальоны уже в начале июля успешно сражались с прорвавшимся в советский тыл в районе Чимишлии румынским кавалерийским полком, участвовали в ликвидации немецких десантов. Вооруженные крестьяне с. Малаешты захватили в плен экипаж сбитого румынского бомбардировщика. Добровольцы охраняли мосты через Днестр, железную дорогу. 7 июля 1941 г. истребительные батальоны и отряды ополчения были объединены под общим командованием. Они не только обеспечивали безопасность тыла, но и принимали участие в боях против регулярных войск противника на фронте. Позже они влились в состав Красной Армии.

Патриотическая сплоченность народа и четкая работа государственной администрации сумели в полном объеме обеспечить призыв военнообязанных. По собранным впоследствии румынскими оккупационными властями данным, только в Слободзейском районе в Красную Армию ушло 5% населения. 677 бойцов - личный состав для целого батальона - прибыли из молдавского села Чобручи, из Карагаша ушли на фронт 156 призывников, из Слободзеи (молдавской и русской) - 584, из Глинного - 197, Коротного - 76, Незавертайловки - 274.

1 июля 1941 г. на участке фронта от Унген до Липкан перешла в наступление 11-я немецкая армия. Советские войска оказали упорное сопротивление, но быстрое продвижение соединений противника по Украине угрожало им окружением. В связи с необходимостью отвода частей Красной Армии из Молдавии руководство республики приняло запоздалое решение об эвакуации населения и материальных ценностей. В совместном постановлении правительства МССР и ЦК КП(б)М от 4 июля особое внимание обращалось на эвакуацию инженеров и квалифицированных рабочих, которые должны были сопровождать промышленное оборудование.

Несмотря на нехватку времени и транспортных средств, из Тирасполя все же успели отправить на восток часть станков, силовых установок, электрооборудования механического завода им. Кирова, консервных заводов им. 1 Мая и им. П. Ткаченко. Из Рыбницы было эвакуировано оборудование крупнейшего на юго-западе СССР сахарного завода, а из Бендер - частично консервного, маслобойного и лесотарного заводов. Оборудование крупного консервного завода в с. Глиное было демонтировано.

Техника и ремонтная база 50 машинно-тракторных станций, перемещенных к началу июля на левый берег Днестра из бессарабских районов, использовались колхозами во время уборки урожая. Это помогло к 23 июля собрать 48,4% посевов колосовых культур. Однако выход немецко-румынских войск к Днестру вынудил местные власти приступить к эвакуации сельскохозяйственной техники и из Приднестровья. 7-8 августа у переправы через р. Буг у г. Акмечеть большая ее часть попала в руки немецких войск. Чтобы техника, оставшаяся на оккупированной территории, не досталась захватчикам, колхозники уничтожили 50 гусеничных и 66 колесных тракторов.

В первые дни войны некоторые жители, особенно в селах, питали иллюзии в отношении характера предстоящей оккупации. Крестьяне порой высказывались против эвакуации, надеясь на то, что Гитлер «не так страшен, как его малюют», что он вернет им сады, виноградники и они станут жить лучше. Однако по мере приближения фронта желание покинуть родные земли охватывало все большее число людей. В июле 1941 г. десятки тысяч служащих, рабочих, крестьян Приднестровья с семьями осаждали поезда, отправлялись на восток гужевым транспортом и пешком. Но время было упущено: многие беженцы, настигнутые войсками противника у переправ через Буг и Днепр, вынуждены были возвратиться. Тем не менее, из левобережья Молдавии в восточные районы страны успели эвакуироваться 12 тыс. семей.

В результате мобилизации в Красную Армию и эвакуационных мероприятий Приднестровье покинула шестая часть населения. Особенно сильно сократилась численность горожан, не связанных хозяйством и лучше информированных о характере будущей оккупации. Из Тирасполя убыли почти 30 тыс. человек - 60% жителей, население Бендер сократилось с 26,2 до 15,1 тыс., а Рыбницы - более чем вдвое. Эвакуация осложнила противнику использование людских ресурсов региона. «Большинство населения, - отмечал в августе 1941 г. шеф румынской полиции Бендер, - женщины и дети». Даже в июле 1943 г., когда значительная часть беженцев, застигнутых оккупацией в Украине, возвратилась домой, префект Тираспольского уезда сетовал, что в селах отсутствуют 50% мужчин, которые либо были призваны в армию, либо эвакуировались.

В соответствии с директивой СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. транспорт и промышленность подлежат парализации. В Обращении партийно-государственного руководства и правительства Молдавии к народу, прозвучавшем 11 июля 1941 г., дважды повторялся призыв уничтожать все ценное имущество, которое нельзя вывезти, чтобы оно не досталось врагу и не было использовано против СССР. Перед отходом войск Красной Армии из Приднестровья были взорваны железнодорожные и автодорожные мосты через Днестр в Бендерах, Рыбнице, Дубоссарах. В Тирасполе и Бендерах рабочие вывели из строя станционные сооружения, системы железнодорожного водоснабжения, сигнализации и связи, на перегонах Бендеры-Каушаны и Тирасполь-Кучурган они уничтожили 70% стрелочных переводов; для повреждения рельсового пути железнодорожники использовали изготовленное ими приспособление под названием «червяк».

Эвакуация части оборудования привела к разукомплектованию производственных линий крупных предприятий; кроме того, в начале августа 1941 г. в Тирасполе были сожжены фабрики, мельницы, маслобойные заводы, склады, а в с. Спея - взорван винзавод. Чтобы осложнить противнику ведение пропаганды, бойцы истребительного батальона взорвали тираспольскую радиостанцию. По собственной инициативе рабочие изъяли с предприятий дефицитные кожаные приводные ремни. На Рыбницком сахарном заводе они «похитили» неприменимые в быту тканевые фильтры, без которых предприятие не могло работать. С механических заводов, из мастерских и МТС были унесены почти все инструменты.

Из-за отсутствия транспорта не удалось вывезти демонтированное оборудование Глинянского консервного завода. Часть подвижного состава Кишиневской железной дороги оказалась на подступах к осажденной Одессе. На перегоне Раздельная-Выгода румынские войска захватили 83 поврежденных паровоза и 1600 вагонов.

Уничтожение в спешке отступления некоторых мелких предприятий местного значения вряд ли диктовалось военной необходимостью и послужило поводом для пропаганды захватчиков. Тем не менее, своевременная эвакуация и парализационные меры во многом осложнили противнику эксплуатацию экономики Приднестровья.

17 июля 1941 г. Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии, учитывая прорыв противника на Киевском направлении, отдала приказ о выводе советских войск с территории бывшей Бессарабии. Спустя пять дней, 22 июля, части 9-й Советской армии закончили переправу на восточный берег Днестра на участке фронта от Рыбницы до Бендер и заняли выстроенные в 30-е годы приграничные укрепления. Однако 11-я немецкая армия еще 18 июля форсировала Днестр в районе Могилева-Подольского, а на следующий день захватила Каменку и Рыбницу, чем создала угрозу с фланга войскам 9-й армии, которые заняли позиции на Днестре. Перебросив на север некоторые свои части, командование 9-й армии сумело задержать наступление противника, но 26 июля немецкие войска и соединения 4-й румынской армии форсировали Днестр между Дубоссарами и Григориополем - на стыке 9-й и созданной неделей ранее Приморской армии. С 26 по 30 июля в этом районе шли ожесточенные бои. Уступая противнику в численности и вооружении, части 30-й стрелковой и 95-й Молдавской дивизий провели ряд контратак, вырвали у врага боевую инициативу и задержали его наступление на рубеже Григориополь-Глиное-Гыртоп-Дубоссары.

Однако севернее противник продолжал развивать наступление в первомайском направлении, угрожая 9-й армии окружением. Румынское командование перебросило на плацдарм свежие силы и 1 августа возобновило атаки, пытаясь захватить с. Карманово. В ночь на 7 августа командование Приморской армии приступило к отводу своих частей в район Беляевки, что на подступах к Одессе. В тот же день немецкие войска вошли в Тирасполь и Дубоссары. 13 августа румынские подразделения заняли с. Незавертайловка у Кучурганского лимана, завершив тем самым оккупацию Молдавии.

2. Пропагандистское обеспечение оккупационной политики в Буго-Днестровском междуречье

Несмотря на то что официально провозглашенной целью Румынии в войне против СССР являлось «отвоевание» Бессарабии и Северной Буковины, «уступленных» Советскому Союзу в июне 1940 г., империалистические вожделения румынской буржуазии распространялись на восток неопределенно далеко - «до врат Азии». Стремясь включить в состав румынского государства как можно большую территорию, И. Антонеску 30 июля 1941 г. подтвердил данное Гитлеру до войны обещание «сражаться вместе с германской армией до победного конца». 17 августа, накануне наступления на Одессу, румынский диктатор письмом напомнил фюреру о необходимости платить по векселям и «согласился» взять на себя «ответственность за охрану, поддержание порядка и безопасности на территории между Днестром и Днепром». Часть этих «владений» - область между Днестром и Бугом - он брался «администрировать и эксплуатировать». Гитлер не возражал, и 19 августа Антонеску подписал декрет об установлении в «Транснистрии» («Заднестровье») румынской администрации. Однако германская сторона все же дала понять, что не рассматривает согласие фюрера на установление румынского оккупационного управления как санкцию на присоединение этой области к Румынии. 27 августа немецкая военная миссия в Бухаресте передала генштабу румынской армии инструкцию о функциях румынских войск в «Транснистрии», на которые возлагалась охрана коммуникаций и промышленных объектов, а также «предупреждение восстаний, забастовок, саботажа, шпионажа...»

Достигнутые договоренности были конкретизированы 30 августа в Бендерах. В результате переговоров, проведенных там между начальником миссии командования сухопутных сил вермахта (ОКХ) в Румынии генерал-майором Хауффе и представителем генштаба румынской армии бригадным генералом Тэтэрану, было подписано Соглашение, которым на румынскую сторону возлагалась ответственность за обеспечение безопасности на всей территории от Днестра до Днепра.

В Буш-Днестровском междуречье также устанавливалась румынская администрация. Железные дороги и, главное, одесский порт немцы оставляли в своем подчинении. Дабы румыны не сочли, что им будет позволено аннексировать «Заднестровье», в статье 9 Соглашения специально оговаривалось, что границей остается линия Днестра. Однако никто из партнеров не считал данное Соглашение окончательным решением территориального вопроса. И. Антонеску призывал губернатора «Транс-нистрии» Г. Алексяну действовать так, «будто власть Румынии установилась на этой территории на два миллиона лет». На заседании правительства 26 февраля 1942 г. румынский диктатор повторил: «Не секрет, что я не склонен упустить из рук то, что приобрел». Соглашению Ха-уффе-Тэтэрану он также поспешил дать собственную трактовку: управление всеми территориями СССР, оккупированными румынскими войсками, «правитель» подчинил единому органу, своего рода министерству колоний, - Кабинету по управлению Бессарабией, Буковиной и Транснистрией (КББТ) при президиуме совета министров Румынии, дав тем самым понять, что считает «Заднестровье» частью румынского государства. Со стороны Германии, заинтересованной в участии Румынии в войне против СССР, возражений не последовало. Но еще в июле 1941 г. Гитлер в кругу своих приближенных выразил решимость не ставить себя при устройстве границ в зависимость от благожелательства Румынии, и своих взглядов на эту проблему не пересмотрел. Поэтому германские представители в Черновцах, готовя почву для постановки территориальных вопросов, инспирировали жалобы украинского населения на румынские власти и даже поддерживали деятельность организации украинских националистов (ОУН) на Буковине, аннексированной Румынией. Тем не менее, правительство Антонеску взяло курс на закрепление «Заднестровья» в составе Румынии.

«Кардинальной задачей политики правительства, - отмечено в одном из документов КББТ, - является румынизация отвоеванных провинций.» «Транснистрия, - провозгласил еще 16 августа И. Антонеску, - предназначена для заселения нашими румынами.» Главную роль в решении этой задачи оккупанты отводили колонизации. Поскольку эта область была довольно плотно заселена - к концу 1941 г. в ней проживали 2326,3 тыс. человек, - планировалось ее «этническое очищение». Как заявил диктатор на заседании румынского правительства 26 февраля 1942 г., «Транснистрия станет румынской территорией, мы ее сделаем румынской и выселим оттуда всех иноплеменных».

Разрабатывая планы колонизации, губернатор Алексяну уже в декабре 1941 г. предложил Антонеску выселить «чуженационалов» в первую очередь из приднестровских сел, чтобы расселить там компактными группами румынских колонистов. «Колония, -- считал он, - должна быть создана из компактного румынского села, из людей, связанных семейными узами, ибо в противном случае румынское население, разбросанное среди другого населения, может потерять свою этническую ценность.» Румынский публицист К.В. Пушкашу, посетивший Приднестровье в начале 1942 г., рекомендовал сочетать колонизацию области румынами с политикой ассимиляции местного населения. Этот курс лег в основу режима оккупационной политики в Приднестровье.

Усматривая в наличии молдавского населения восточнее Днестра предлог для предъявления СССР территориальных притязаний (хотя в этом регионе молдаване составляли меньшинство), захватчики относили к их числу не только людей, считавших себя молдаванами, но и всех жителей, имевших хотя бы одного деда-молдаванина или бабушку-молдаванку, молдавскую фамилию либо говоривших по-молдавски. Исходя из указанных критериев, в июне 1943 г. в шести приднестровских районах (в границах, несколько отличавшихся от довоенных) проживали 264 тыс. человек, в том числе 145,8 тыс. молдаван, 62 тыс. украинцев, 21,5 тыс. русских, 8,9 тыс. немцев, 7,3 тыс. болгар и лиц других национальностей.

Своей «великой национальной задачей» оккупанты объявили «пробуждение румынского национального сознания молдаван», иными словами, подавление молдавского национального сознания. Начало этой политике положила попытка упразднить молдавскую государственность. Требование румынского министра культуры и культов И. Петровича «полностью ликвидировать Молдавскую республику» было поддержано однофамильцем диктатора вице-премьером Михаем Антонеску, который в Берлине уже обсудил с немцами вопрос о том, чтобы «в будущем избегать создания молдавских республик». Разделив территорию Молдавии между губернаторствами «Бессарабия», «Транснистрия» и «Буковина», правительство И. Антонеску ликвидировало ее как административное целое.

Глумлению был подвергнут и молдавский язык. Как утверждал румынский профессор В. Харя, это «...румынский народный язык, чудовищно испорченный введением русской научной и административной терминологии и особенно попыткой внедрения славянских морфологических принципов и славянской структуры фразы». Другой румынский вояжер по Приднестровью, учитель Траян Продан, рассказывавший, что молдавские дети в Тирасполе не понимали его и со смехом имитировали румынскую речь, квалифицировал молдавский язык просто как «испорченный румынский». Сопровождавший Г. Алексяну в поездке по молдавским районам в январе 1942 г. журналист отмечал, что молдаване не реагировали на выступления губернатора, поскольку не понимали румынского языка, а румынское произношение не усвоили даже прошедшие румынские языковые курсы актеры-молдаване из Тираспольского национального театра. И все же, несмотря на эти факты, газету «Гласул Ниструлуй», которая печаталась с ноября 1941 г. на кириллице, румынские власти вскоре перевели на латинскую графику.

Пропагандистскому обеспечению оккупационного режима, «созданию климата, благоприятного румынской администрации, с тем, чтобы заставить местный элемент дать максимальную выработку в сельском хозяйстве и промышленности» была призвана служить агитация, направленная против советской и традиционной российской государственности. Преследуя цель культивировать у молдаван «румынское национально-патриотическое чувство», оккупанты учредили в Тирасполе Румынский научный институт, включавший два отдела - литературно-культурный и историко-научный, а в городах и селах открыли «очаги культуры». Выпускалось 12 газет и журналов на румынском и 6 -на русском языке, на улицах громкоговорители транслировали передачи радио Бухареста и румынской радиоредакции в Одессе. «С тамошними молдаванами, - отмечал румынский современник, - обращаются как с детьми, преподавая им все, от языка до истории, от географии до обязанностей гражданина страны с иным режимом, нежели большевистский».

Ведущим инструментом румынизации населения стали учреждения образования. Школьное обучение было обязательным и платным. В города и села Приднестровья прибыли 177 румынских учителей. В Тирасполе румынские власти открыли педагогическое училище, в Рыбнице и Дубоссарах действовали курсы румынского языка для учителей-молдаван, на которых в 1942-1943 гг. прошли переподготовку более 1500 учителей. Обучение на русском и украинском языках допускалось временно, на период подготовки румынизации. «Число миноритарных (с преподаванием на языках меньшинств - П.Ш.) школ, - докладывал в феврале 1942 г. префект Дубоссарского уезда полковник Батку, - сократилось с 104 до 83, число молдавских возросло еще на 14. В каждую миноритарную школу назначен учитель-молдаванин, чтобы, как только ученики усвоят румынский язык, мы смогли превратить эти школы в румынские.» В «Заднестровье», где накануне войны действовали 152 молдавские школы, зимой 1941 /42 г. открылось 211 румынских.

В орудие идеологического контроля и румынизации была превращена и церковь. В августе 1941 г. в Тирасполь вместе с оккупационной администрацией прибыла миссия румынской православной церкви. В приходы «Заднестровья» были назначены 400 румынских священников. Духовная семинария, открытая в 1942 г. в Дубоссарах, вела подготовку священнослужителей из местного населения. Однако из 461 священника, которые работали в области к началу 1943 г., местными являлись только 196 человек, а 265 были румынами. Богослужение на румынском языке вводилось также в украинских и русских приходах. Особым притеснениям подвергались русские старообрядцы.

3. Оккупационный режим

Основным методом оккупационного управления стал террор. Повсеместно проводились расстрелы коммунистов и других сторонников Советской власти. Особенно жестоким гонениям подвергались евреи. В августе-сентябре 1941 г. около 10 тыс. не успевших эвакуироваться евреев были согнаны в гетто, а затем расстреляны либо заключены в концлагеря. В Дубоссарах зондеркоманда CG уничтожила до 18 тыс. евреев - местных и депортированных из Бессарабии, 1500 были убиты оккупантами в Тирасполе, 1300 - в Рыбнице, свыше 500 - в Каменском районе.

Акции геноцида и политические убийства были рассчитаны на устрашение всего населения, а режим безопасности - на подавление массового сопротивления. В августе 1941 г. тылы румынских и немецких войск, осаждавших Одессу, охранялись четырьмя оперативными жандармскими батальонами. 1 ноября 1941 г. в Тирасполе, Дубоссарах, Рыбнице, как, и в других уездных центрах, учреждаются жандармские легионы. 18 января 1942 г. полицейская власть была объединена с судебной путем создания в уездах преторатов (военных судов), где по совместительству председательствовали 1941-1944 гг. командиры этих легионов. В мае 1942 г. в селах стали организовываться посты, укомплектованные румынскими жандармами, а в Тирасполе разместился карательный жандармский батальон.

Политический надзор осуществляли ССИ - Специальная информационная служба (Serviciul special informativ), военная контрразведка, подчиненная непосредственно румынскому правительству, а также разведслужбы оккупационных войск, военная юридическая полиция, военно-статистическое бюро и другие органы, действовавшие параллельно. Объектом особого внимания стал Тирасполь, где находились их штабы и оккупационное управление «Заднестровья». Г. Алексяну заверил румынского диктатора в своей решимости «при малейшем жесте неповиновения, недисциплинированности, саботажа действовать с крайней суровостью».

Ничьих социальных ожиданий захватчики не оправдали - и молдавское и славянское население было подчинено режиму жестокой эксплуатации и грабежа. Уже в августе 1941 г. зерно и скот блокировались для нужд румынской армии, а владельцы лишились права распоряжаться продовольствием. Чтобы не вызвать, по словам губернатора, «страшных пертурбаций в производстве», оккупационная администрация сохранила коллективную организацию труда, преобразовав колхозы в «общины» с коллективной ответственностью за выполнение поставок, уплату налогов, выполнение повинностей.

Зерном и жирами, изъятыми в Приднестровье, оккупанты снабжали румынскую и немецкую армии, а также население Румынии, под видом контрибуции отбирали у жителей цветные и драгоценные металлы, шерсть, валенки, теплую одежду, хлопок, пряжу, кожу и пр. Под угрозой заключения в «трудовой» лагерь вынуждали не только крестьян, но и горожан сдавать птицу, молоко, свинину, брынзу, мед и другие продукты питания. Рабочим по несколько месяцев не выплачивали заработную плату, «компенсируя» ее выдачей 200 г пшеницы в день на человека. Привлечение рабочей силы осуществлялось в основном средствами внеэкономического принуждения. Приказом губернатора от 20 марта 1942 г. для всего населения «Транснистрии» в возрасте от 16 до 60 лет была введена трудовая повинность, а в августе 1942 г. учреждено «трудовое войско» из молодежи. К выполнению дорожных и других тяжелых физических работ оккупанты привлекали и женщин.

Репрессии носили массовый характер. За первые два года оккупации румынские трибуналы Тирасполя, Рыбницы и Дубоссар вынесли приговоры по 6129 «делам». Часто отправляли в концлагеря и без суда - по решению румынского чиновника. Типичной чертой оккупационной политики стало физическое насилие. 27 февраля 1942 г. майор Енеску из ведомства пропаганды доводил до сведения КББТ: «Смею доложить, что в ряде молдавских сел, например Маяки, Яски и др., жандармы очень плохо относятся к населению, избивают мужчин и женщин. Население крайне недовольно. Их также оскорбляют, и это оставляет у населения плохое впечатление, тем более, что при большевиках они отвыкли от оскорблений». «Жандармы и полиция, - докладывал вице-префект Тираспольского уезда молдаванин-эмигрант Н.П. Смокина, - на виду у всех подвергают население телесным наказаниям.» Поведение некоторых румынских администраторов говорило об их особой ненависти к молдаванам. Префект Рыбницкого уезда полковник К. Попеску-Корбу, доносили его подчиненные, «терроризирует молдавское население, варварски и дико издевается над жителями молдавского происхождения, избивает и оскорбляет их...»

Избиения вошли в повседневную практику и на производстве. Рабочих и служащих, отмечено в донесении румынских оккупационных войск от 10 сентября 1942 г., «за малейшее неповиновение вызывают к властям и избивают, ...чего при большевиках не делалось, избивают и пытают крестьян и рабочих за малейшее неповиновение или опоздание». На работу крестьян выгоняли румынские «сельскохозяйственные» жандармы и солдаты оккупационных войск, которые, по сообщению правительственной спецслужбы ССИ, любое «недоразумение» разрешали избиением. Социальная политика захватчиков, убийственный налоговый режим, предоставление исключительных льгот румынским предпринимателям и оккупационный произвол блокировали экономическую инициативу местного населения.

Продовольственная политика режима Антонеску также носила характер геноцида: в городах Приднестровья зимой 1941/42 г. неоднократно отмечались случаи голодной смерти. На предприятиях Тирасполя и Рыбницы рабочие падали в голодные обмороки. На почве голода распространялись социальные болезни, особенно туберкулез и пеллагра. В результате недоедания, докладывал в сентябре 1942 г. румынский главный врач Тирасполя, у кормящих матерей пропадало молоко, дети появлялись на свет с врожденными пороками, отставали в развитии.

На подрыв демографического потенциала оккупированной территории была нацелена политика разрушения системы здравоохранения и санитарной безопасности. Еще в самом начале войны, в июле-августе 1941,г.,^чрумынские войска расстреляли сотни врачей-евреев, разграбили имущество медицинских учреждений. Оккупационные власти пренебрегали санитарной безопасностью населения. По вине Г. Алексяну в ноябре 1941 г. конвоируемые из Бессарабии заключенные занесли на левый берег Днестра эпидемию сыпного тифа, которая зимой 1941/42 г. только в Рыбницком уезде унесла пять тысяч жизней. Геноцид, жестокое обращение, голод, эпидемии, непосильный принудительный труд привели к катастрофическому росту смертности. Самые тяжелые потери жители Приднестровья понесли на третьем году оккупации.

4. Эксплуатация и разграбление экономики Приднестровья

Согласившись на установление в Буго-Днестровском междуречье румынской администрации, немецкие фашисты тем не менее не отказались от эксплуатации экономики области. Эффективным средством грабежа стала эмиссия ничем не обеспеченных оккупационных марок «Reichkreditkassenschein» (PKKC). Введению их в обращение предшествовал переходный период, 16 сентября 1941 г. губернатор Алексяну был вынужден подписать распоряжение, допускавшее в обращение «как рубль, так и РККС», и отменить им же ранее изданное распоряжение об изъятии из обращения советского рубля. В 1942 г., когда были введены в оборот РККС, интендантские службы вермахта начали скупать на эти «деньги» огромное количество продовольствия.

Задачи экономической политики своего правительства в «Заднестровье» Антонеску сформулировал с необычайным цинизмом. «Эта область, - заявил диктатор 13 ноября 1941 г., - должна обеспечивать нас продуктами питания и удовлетворять все потребности войск, находящихся там. ...Транснистрия должна самым широким образом покрывать военные расходы, понесенные нами... Война обошлась нам в 170 миллиардов лей, и мы приложим все усилия, чтобы вырвать из Транснистрии 10-15-20 или 40 миллиардов лей. Если будем находиться там дольше и вывезем больше, тем лучше...»

Исходя из собственных интересов, оккупанты не стали разрушать крупное производство на селе и преобразовали колхозы и совхозы в «трудовые общины». Очередным распоряжением крестьянам было обещано 50% урожая за вычетом стоимости семян и горючего, использования техники и оплаты труда. Введенный румынской администрацией режим торговой, предпринимательской и ремесленной деятельности жестко ущемлял экономическую инициативу: все эти виды деятельности допускались только с разрешения главы муниципиев (таковыми являлись Тирасполь и Одесса) или префектов уездов. Установленная фиксированная оплата труда - от 1 РККС в день для чернорабочих до 3,3 РККС для квалифицированных специалистов - не компенсировала энергетические затраты работающих.

Сельскохозяйственное производство было подорвано политикой грабежа. Всего за два месяца, август-сентябрь 1941 г., оккупанты отобрали у крестьян практически все общественные запасы зерновых, часть скота и техники. «Из-за реквизиций, -признавал вице-префект Н. Смокина, - все колхозы остались без семян,., экономическое положение колхозов очень тревожное,., нет тягловой силы, трактора или вывезены за Буг, или простаивают из-за отсутствия деталей, а также отсутствия горючего.» Несмотря на это, 23 января 1942 г., после высадки советских десантов в Керчи, Феодосии и под Евпаторией, И. Антонеску распорядился вывезти из «Заднестровья» и других оккупированных областей СССР все запасы зерновых, кроме вредно каченных для снабжения войск. Вывозу подлежали также масличные семена.

Возводя грабеж в систему, румынские власти в декабре 1941 г. учредили в Одессе, которую они помпезно переименовали в «Антонеску», специальную «службу трофеев». Спустя месяц диктатор распорядился экспортировать с оккупированной территории промышленные предприятия. В число подлежащих вывозу первыми были включены Тираспольская макаронная фабрика и плодоовощные заводы Кошницы, Дубоссар, Григориополя. В течение 1942 г. румынское общество «Решица», фирма Кароля Андрени из г. Брашова и другие компании только под видом металлолома за бесценок вывезли из «Ззднестровья» 50 тыс. тонн промышленного оборудования. Было отправлено в Румынию оборудование винзаводов из Тирасполя, сел Глинное, Леонтьево и некоторых других.

Однако крах «блицкрига» все же вынудил оккупантов предпринять попытку организовать на месте хотя бы переработку урожая. «В первую очередь, - докладывал Г. Алексяну «правителю» в декабре 1941 г., - нас заинтересовала пищевая промышленность.» Месяцем позже наместник предписал префектам уделять первостепенное внимание сахарным заводам, производству спирта и обработке кож, полагая, что продукция именно этих отраслей в наибольшей степени соответствует интересам Румынии и ее армии.

К организации производства оккупационная администрация пыталась привлечь крупные, румынские фирмы: «Конкордия», «Решица», «Форд-Ромына», «Рогитер». Вот что по данному поводу сообщал губернатор: «Мы находимся накануне заключения соглашения с этими фирмами. ...Мы предоставим им все необходимые льготы, но эти фирмы должны работать эффективно. Мы предоставим им угодья в 3-4-5 тыс. га... Таким образом, мы будем способствовать снабжению страны».

Однако румынские фирмы не могли конкурировать с немецким капиталом, и немецким фирмам достались наиболее производительные предприятия Приднестровья. Консервные заводы Тирасполя и Глиного были переданы румыно-германскому обществу «Хортикола»: контракт, подписанный с ним губернаторством, предусматривал отправку половины продукции в Германию либо немецким войскам, а половину - румынской армии. На тех же условиях германо-румынским «смешанным управлениям» были переданы табачно-ферментационные заводы Тирасполя и Дубоссар. В апреле 1942 г. на заводе им. 1 Мая начались ремонтные работы, в которых принимали участие местные рабочие, мобилизованные в порядке трудовой повинности, и военнопленные из суклейского лагеря. Были введены в действие мельницы, маслобойки, спиртзаводы, дерево- и металлообрабатывающие мастерские, а также другие мелкие предприятия, которых не коснулись эвакуация и специальные парализационные меры.

Обеспечение промышленности, транспорта и сельского хозяйства рабочей силой осуществлялось в основном средствами внеэкономического принуждения. Зимой 1941/42 г. румынские власти провели трудовую мобилизацию. Весной в связи с началом полевых работ трудовая повинность была распространена на все приднестровское население в возрасте от 16 до 60 лет. 27 мая губернатор ввел нечто вроде крепостного права: под угрозой крупного штрафа и заключения в лагерь принудительного труда рабочим было запрещено оставлять свое рабочее место без разрешения администрации.

Вместе с тем румынские власти пытались и маневрировать, создавая на важных для себя участках более или менее сносные условия работы. С 1 апреля 1943 г. они увеличили рабочим Тирасполя заработную плату на 50%, а к пасхе выдали денежные пособия и продуктовые пайки. Оплата труда на железной дороге была вдвое выше, чем в промышленности: на однодневный заработок машиниста можно было купить 3 кг хлеба. И, тем не менее, как показали дальнейшие события, ни насилие, ни пропаганда, ни подкуп не обеспечили оккупантам повиновения населения.

5. Подпольная патриотическая борьба народа Приднестровья

В соответствии с директивой СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 г. руководящие органы Коммунистической партии Молдавии и службы государственной безопасности МССР приступили к организации подполья. Благодаря социально-политической сплоченности народа, межнациональному согласию и временному фактору, партийные органы и служба НКВД МССР успели создать на левом берегу Днестра разветвленную сеть нелегальных формирований. В Тирасполе был организован подпольный горком, в Тираспольском и Слободзейском районах сформированы райкомы, в селах Коротное, Глиное, Владимировка, Ново-Котовск (Тираспольский район), Строинцы, Рашково, Хрустовая, Кузьмин, Подоймица, Окница (Каменский район) - первичные партийные организации. В Тирасполе и Слободзее оставлены подпольные райкомы комсомола, три первичные комсомольские организации, а в некоторых районах - подпольщики-одиночки: в Григориопольском - 61 человек, в Рыбницком - 50, в Тирас-польском - 44, в Дубоссарском - 30, в Слободзейском - 7 человек. В шести районах левобережья были созданы около 20 партизанских отрядов и групп.

Однако при организации подполья, которая проходила в спешном порядке, допускались и серьезные просчеты: подполье не обеспечили средствами радиосвязи и полиграфическим оборудованием. Кроме того, в состав подпольных групп вошли люди, широко известные как активные сторонники Советской власти. Безусловной ошибкой явилось назначение одним из руководителей бендерского подполья А.И. Прокопца. В годы гражданской войны он командовал партизанским отрядом, затем - батальоном в прославленной бригаде Г.И. Котовского, в 1940 г. стал председателем Совета с. Хомутяновка (пригорода Бендер), а в 1941 - командиром местного подразделения истребительного батальона. Этот человек был общеизвестен как коммунист и патриот, поэтому его нельзя было оставлять в городе. Подобные нарушения требований конспирации были допущены и в других городах, селах. Многие звенья подполья возглавляли работники районных комитетов Коммунистической партии и комсомола, которых люди знали в лицо. И наконец, среди привлеченных к подпольной работе партийных и советских активистов оказались ненадежные элементы.

Неудачный для советских войск ход боевых действий в начале войны привел к деморализации части населения. В результате предательства 4 сентября 1941 г. сигуранце удалось арестовать в Бендерах диверсионную группу в составе 14 человек, изъять у них взрывчатку, оружие, комплекты румынской военной формы. В ноябре по доносу был арестован А.И. Прокопец. И хотя на допросах он никого не назвал, сигуранца, изучив его связи и используя показания предателя, схватила хозяев двух явочных квартир. А.И. Прокопец был казнен. В Григориополе отряд самоохраны немецкого села Колосово расстрелял коммунистов Г.Т. Токаренко и В.В. Железко, не подозревая, что они были подпольщиками. Пропал без вести руководитель рыбницкой подпольной группы А.И. Ильчук. В боях с наступающими войсками противника были разбиты партизанские отряды под командованием В.И. Сычинского и А.С. Попескула, созданные в Дубоссарском районе.

Дезорганизации подполья способствовал и политический террор. Волна арестов советских активистов, прошедшая по Тирасполю в августе-сентябре 1941 г., вынудила покинуть город многих подпольщиков, в их числе был и секретарь районного комитета КП Молдавии П.М. Топор, оставленный для руководства подпольем. Немало коммунистов было заключено в тюрьмы и концлагеря, а оставшиеся на свободе, потеряв руководство, не располагая оружием и связью, заняли позицию выжидания. «Оставленные советской властью агенты, - отмечалось в полицейском «Бюллетене контринформации» от 18 сентября 1941 г., - лишены связей между собой и средств передачи информации. ...Надежда, что советские армии одержат победу, настолько неуверенна, что не побуждает никого к непродуманным действиям.»

Таким образом, заблаговременно созданная подпольная сеть была в основном парализована. Однако патриотический дух народа оккупантам сломить не удалось. Попытки захватчиков актуализировать среди населения антисоветские настроения также провалились. Молдаванам остался чужд румынизм. Как признавал эмигрант Н.П. Смокина, у них «развито чувство молдавского этнического происхождения», а не румынского. Они плохо понимали румынский язык, считали его испорченным молдавским и даже не пытались его имитировать. Молдаван, так же, как и русских, украинцев, болгар, отделяла от завоевателей полоса этнокультурного, правового, социального и политического отчуждения. «Население Транснистрии, - писал в Бухарест другой эмигрант, Шт. Булат, - не знает румынского образа жизни, который мы хотим вводить».

И для славян и для молдаван Россия (СССР) по-прежнему оставалась их родиной, которую нужно было защищать. Эту идею четко сформулировал перед расстрелом уроженец Григориополя руководитель Кривоозерской подпольной организации И.А. Гуртовой. На вопрос румынского офицера, почему он, молдаванин, изменил румынскому государству, Гуртовой ответил: «Моя родина - Советский Союз, и своему народу я не изменил, есть правда на земле - в Москве...»

Молдавская автономия в 20-30-е годы оградила население Приднестровья от крайностей политики «украинизации», и сознание славянского единства здесь было особенно прочным. В отличие от соседних районов Украины, в регионе не нашли поддержки организации украинских националистов, сеявшие национальную рознь. У молдаван и славян был общий враг - румынские и германские захватчики, общие социальные интересы, одно Отечество - СССР и общая цель - его защита. В силу этого политическая мобилизация населения осуществлялась не на этнической, а на общегражданской патриотической основе. В сотне километров от Приднестровья сражалась осажденная Одесса, поэтому здесь не было периода выжидания - каждому жителю предстояло безотлагательно сделать свой политический выбор. Уже в самом начале оккупации предпринимались попытки организовать сопротивление. В сентябре 1941 г. бывший работник райкома комсомола И.Н. Дешевый установил связь с заключенными Дубоссарского гетто в надежде создать среди них подпольную группу. Схваченный по доносу эсэсовцами, он прошел через жестокие пытки, но не признался ни в чем. Стремясь спасти патриота, жители Дубоссар, рискуя жизнью, собрали несколько десятков подписей под письмом, в котором утверждалось, что И. Дешевый «оклеветан». Письмо было передано командиру зондеркоманды Келлеру в последний момент, когда подпольщика уже вывели на казнь. К счастью, примар Дубоссар подтвердил, что обвиняемый в Коммунистической партии не состоял. По каким-то своим соображениям эсэсовец освободил И. Дешевого. Другой осужденный, председатель Совета одного из немецких сел, был повешен.

В Каменке осенью 1941 г. зоотехник М.Л. Скрицкий, учитель В.Н. Ткаченко и другие патриоты обзавелись всем необходимым для выпуска листовок: радиоприемником, пишущей машинкой, шрифтом, который они собрали в разрушенном здании типографии районной газеты. В с. Ержово близ Рыбницы радиотехник З.А. Клищевский смонтировал радиоприемник и прослушивал передачи московского радио. Патриоты изучали ситуацию, устанавливали связи, искали формы объединения.

Контрнаступление советских войск под Москвой вызвало среди населения патриотический подъем. В декабре 1941 г., оправившись после пыток, И. Дешевый возобновил борьбу с оккупантами. В феврале 1942 г. под его руководством в Дубоссарах состоялось учредительное собрание подпольной группы «За Родину». 4 мая был создан подпольный комитет в Каменке, который возглавил председатель поселкового Совета с. Хрустовая Я.А. Кучеров, оставленный для работы в подполье. Каменская подпольная организация установила контакты с патриотически настроенными людьми в каждом селе района.

В Тирасполе действовало более десяти подпольных групп. Одной из них руководил бежавший из плена командир Красной Армии тираспольчанин В.С. Панин, другой - комсомолка Зинаида Чабан. Добровольно вступив в ряды Красной Армии, она в июне 1941 г. попала в плен при обороне Севастополя, но сумела бежать и вернулась домой. Подпольную группу девушек создала в оккупированном Тирасполе уроженка украинского города Вознесенска Мария Скопенко. Еще одну патриотическую организацию возглавил бежавший из плена командир Красной Армии П.Е. Кустов, известный в подполье как «полковник Кармелюк». В Григориополе к формированию подполья приступил оставленный райкомом КПМ в тылу врага бывший работник милиции А.Г. Горохов. В Слободзее вооруженную группу молодежи сплотил комсорг колхоза К.П. Цуркан. Патриотические группы были организованы также в селах Парканы, Ближний Хутор, Терновка, Сук лея, на хуторе Кучурган. В тираспольской центральной тюрьме на Бородинской площади заключенные во главе с бывшим председателем горсовета Жмеринки подпольщиком ЯЛ. Кривенчуком создали свой подпольный комитет.

Патриоты организовали прием радиосводок Советского Информбюро, распространяли устную информацию о действительном положении на фронте, выпускали листовки, собирали оружие, помогали бежавшим из лагерей советским военнопленным, призывали население саботировать мероприятия оккупационных властей. Деятельность подполья все в большей степени влияла на политическую обстановку в регионе, активизировала массовое невооруженное сопротивление народа.

Осенью 1942 г. григориопольское подполье понесло тяжелую утрату - группе «самоохраны» немецкого села Колосово удалось выследить А.Г. Горохова. Он погиб, ни слова не сказав под пытками о своей подпольной работе. После его казни организацию в Григориополе возглавили коммунист В.Ф. Паляницын и беспартийный Г.Г. Стол-бин. Трагически сложилась судьба слободзейской подпольной группы. После покушения на румынского функционера К.П. Цуркан и другие подпольщики были схвачены румынсжой полицией.

6. Саботаж: на производстве

Пытаясь решить экономические вопросы насильственными методами, оккупанты прибегли к трудовой мобилизации. На восстановление бендерского моста через Днестр были направлены 1300 «реквизированных» местных жителей, а на строительство дубоссарского моста - более тысячи крестьян из окрестных сел. Однако все они, несмотря на риск быть избитыми либо угодить в концлагерь, упорно уклонялись от работы. «Возчики, - жаловался директор строительства в Дубоссарах, - за смену доставляют 0,5 кубометра камня при норме 3 кубометра», а землекопы ухитрялись не работать даже тогда, когда за ними «надзирают вблизи». Стремясь изыскать квалифицированную рабочую силу, Г. Алексяну издал 8 сентября 1941 г. приказ об обязательной регистрации мастеровых. Но и здесь, пренебрегая возможным заработком, они повсеместно скрывали свою производственную квалификацию. «Все рабочие, - панически докладывал шеф полиции Бендер, - сбежали с большевиками».

Многие объекты оккупантам приходилось восстанавливать своими силами. Так, на ремонт железной дороги румынское командование было вынуждено бросить воинские части и румынских рабочих. Бендерский мост через Днестр восстанавливали 700 румынских солдат и 150 рабочих-румын, а на строительство дубоссарского моста был направлен румынский саперный батальон. Рельсовый путь ремонтировали в основном железнодорожные рабочие. Однако их участие не обеспечило восстановления движения по железной дороге в десятидневный срок, установленный Антонеску распоряжением от 22 июля 1941 г. Пока под Одессой продолжались бои, через Молдавию не прошел к фронту ни один эшелон врага. К 16 октября 1941 г., когда эвакуация советских войск из Одессы завершилась, парализованными оставались Бендерский железнодорожный узел, участки пути Бендеры-Бульбока, Бендеры-Каушаны и даже незначительно поврежденная линия Тирасполь-Раздельная. Бендерский мост был сдан в эксплуатацию не через месяц, как планировалось, а полгода спустя после начала строительства - 21 февраля 1942 г., а линия Рыбница-Слободка, которую оккупанты считали «жизненно важной для промышленности Транснистрии», - не к 1 ноября 1941 г., а к концу января следующего года. Только в феврале 1942 г. возобновилось железнодорожное сообщение через Тирасполь. Саботируя дорожные работы, жители Приднестровья оказывали существенную помощь Красной Армии.

На мелких предприятиях местного значения заниматься саботажем не имело смысла. Как докладывал в Бухарест губернатор «Заднестровья», к декабрю 1941 г. почти -повсеместно возобновили работу маслодельные и маслобойные заводы, мельницы, хлебопекарни, мыловаренные заводы, а также часть мармеладных фабрик и механических мастерских». Однако при подготовке к пуску крупных предприятий, продукция которых могла быть использована для снабжения войск противника, саботаж проявлялся в самых разных формах - умышленный дефицит специалистов, уклонение от работы, выведение из строя оборудования. Благодаря трудовой мобилизации и использованию военнопленных, к лету 1942 г. был частично введен в действие один из трех крупнейших консервных заводов Приднестровья - тираспольский им. 1 Мая. Из 12 цехов возобновили работу только три. Несмотря на двухлетние ремонтные работы, оккупанты так и не получили ни одного килограмма сахара с Рыбницкого сахарного завода.

На действующих предприятиях саботаж дополнялся диверсиями. Весной 1942 г. на маслобойном заводе в Тирасполе рабочие дважды выводили из строя машинные прессы, в Каменке сожгли склад маслосырзавода, уничтожив 3 тыс. кг сливочного масла и 6 тыс. кг брынзы, предназначенных для румынской армии. Продукция Кошницкого плодокомбината, переданная немецким войскам осенью 1942 г., вызвала повальную дизентерию у личного состава немецкой горнострелковой дивизии, действующей на Кавказе.