Кавказская война XIX столетия

Размещено на http://www.allbest.ru/

59

Содержание

Введение

1. Первый период войны (1817 - 1830). Система Ермолова

2. Второй период войны. Роль имамата в развитии событий на кавказском фронте

3. Завершающий этап Кавказской войны

4. Итоги войны

Заключение

Введение

Тема данной работы, представляется актуальной и с научной, и, в свете современных реалий, с политической точки зрения. В настоящее время налицо вспышка острых противоречий между Россией и Северным Кавказом. Однако и ранее отношения здесь не отличались пониманием. Не случайно М. Фейгин предлагает называть нынешние проблемы на Северном Кавказе «второй Кавказской войной», поскольку они берут начало в комплексе нерешенных проблем Кавказской войны XIX в.

Задача историков в подобной ситуации - максимально всесторонне подойти к рассмотрению предпосылок зарождения конфликта и факторов, повлиявших на его эскалацию, форм и методов разрешения противоречий, итогов и ошибок на пройденном пути военного противостояния.

Говоря о литературе, опишем некоторые историографические тенденции в изучении Кавказской войны XIX в.

В дореволюционной историографии кавказская война рассматривалась в рамках традиционного колониального подхода; примером может служить четырехтомная «История русской армии» А. А. Керсновского, переизданная в 1992 г., во 2-м томе которой рассматривается Кавказская война. Бросается в глаза не просто большое, а даже пафосное внимание, которое автор уделяет героизму русских солдат и офицеров, видя в горцах лишь враждебную сторону. Фактическая сторона работы имеет большую ценность. Исследователь приводит данные о погибших в тех или иных кампаниях (правда, точные цифры - только со стороны русских войск), дает подробный ход боевых действий, иногда вплоть до часов. Однако исследовательских выводов в работе немного, и они заключаются преимущественно в выводах о героизме русских воинов и пересказе официального мнения о характере горцев.

После Октябрьской революции ситуация кардинальным образом изменилась. В Кавказской войне стали видеть антиколониальное движение, направленное против царизма.

Примером может служить работа Р. М. Магомедов «Имам Шамиль», где ученый рассматривает титаническую фигуру вождя кавказцев через призму несомненных личных симпатий; автору импонирует образ «бесстрашного героя, воина, талантливого полководца и мудрого администратора, боровшегося за независимость края». Хотя мы не собираемся подвергать сомнению подобную оценку Шамиля, тем не менее нельзя не заметить, что в работе Р. М. Магомедова высока доля субъективного фактора, который порой влияет на оценку ученым фактов действительности. Как кажется, в работе Р. М. Магомедова образ Шамиля слишком идеализирован, автор затушевывает факты жестокости Шамиля.

(В своей более зрелой работе, «Шамиль в отечественной истории», написанной полвека спустя, Р. М. Магомедову удалось уйти от недостатков своей предыдущей книги. Монография «Шамиль в отечественной истории» носит историографический характер и отражает весь комплекс мнений, касающийся этой фигуры).

Ряд работ А. В. Фадеева наглядно демонстрируют развитие представлений о Кавказской войне в советской историографии 1950 - 1960-х гг. Статья А. В. Фадеева «О внутренней социальной базе мюридистского движения» представляет собой выражение господствующей в 1950 - 1955 гг. директивной точке зрения, представляющей Кавказскую войну не как освободительную, антиколониальную, как это было в советской историографии до 1950 г., а как антинародной, инспирированной иностранными агентами. Однако этот сравнительно краткий период резкого неприятия Кавказской войны с легкой руки И. В. Сталина для оправдания переселений и репрессий по отношению к целым народам, в том числе и северокавказским, и в рамках кампании против космополитизма, когда подобным образом были оценены не только кавказская война, но и другие национальные движения, завершился с началом «оттепели». Оппонентом А. В. Фадеева в середине 1950-х гг., когда в исторической науке вновь переоценивались национальные движения народов СССР, стал А. Д. Даниялов, который назвал представление о движении горцев как антинародном антинаучным. Надо сказать, что и А. В. Фадеев в своих следующих работах («Россия и Восточный кризис 20-х гг.», «Возникновение мюридистского движения на Кавказе и его социальные корни», «Россия и Кавказ первой трети XIX в.») постепенно отходит от этой конъюнктурной точки зрения.

Переход этот у А. В. Фадеева, надо заметить, весьма плавный, и в работе 1958-го г. «Россия и Восточный вопрос» еще весьма ощутимы отголоски конъюнктурной позиции. Это, видимо, отражает состояние научного спора середины 50-х гг. об оценке Кавказской войны, когда историческая наука не смогла резко отринуть еще пару лет назад господствующую концепцию. Не только А. В. Фадеев, но и некоторые другие исследователи опасались разрешать вопрос, настаивая на расплывчатых формулировках. Так, А. Н. Смирнов, признавая антиколониальное содержание борьбы народов Северного Кавказа, все же настаивает на факте значительного (по сути «агентурного») вмешательства иностранных государств в отношения России и народов Северного Кавказа.

В советской историографии 1960 - 1980-х гг. в освещении Кавказской войны соседствовали две тенденции: с одной стороны, признавался освободительный характер борьбы горцев, а с другой - делался акцент на положительны моментах присоединения Северного Кавказа к России. Например, в монографии В. Н. Гаджиева «Роль России в истории Дагестана» делается акцент именно на плюсах во взаимодействии России с дагестанцами, причем автор отрицает существование экспансионистских намерений со стороны Империи в отношении территории Северного Кавказа.

Новый этап изучения Кавказской войны начался с 90-х гг. ХХ столетия. Снятие идеологических запретов, свобода мнения с одной стороны, и развал СССР, высказывание Б. Н. Ельцина о том, что каждый может брать столько суверенитета, сколько хочет, сепаратизм отдельных национальных республик России, провал административно-дипломатического урегулирования конфликта на Северном Кавказе и развязывание военных действий в Чечне с другой - все это не могло не повлиять на историографию Кавказской войны и ее героев с обеих сторон.

На обширном фактическом материале, с использованием широкого круга новых источников построена работа М. М. Блиева и В. В. Дегоева «Кавказская война». Авторы объективно подходят к рассмотрению предпосылок и итогов войны, не приукрашивают ни позицию России, ни отдельных деятелей движения горцев, признавая как ошибки и колониальную агрессию Российской Империи, так и имевшие место жестокость и провокации (в частности, виде набегов) горцев.

Как освободительная, антиколониальная война рассмотрена движение горцев в работе М. Гаммера. Исследователь не просто излагает биографию имама, но и рассматривает характер Кавказской войны, ее корни и причины, а также подробно останавливается на анализе расстановки сил обеих сторон накануне войны.

Глубоко и всесторонне рассматривает движение горцев в контексте имамата Шамиля М. Н. Покровский. Автор привлекает широкий круг источников и акцентирует внимание на проблемных моментах в истории кавказской войны.

Хотелось бы также остановиться на следующем моменте. Сложные и противоречивые процессы последних лет закрепили в российском общественном сознании глубоко конфликтное видение ситуации на Северном Кавказе. В ряде СМИ пропагандируется взгляд на Северный Кавказ как на чужеродный для России и всей европейской цивилизации социокультурный организм. Отдельные политики и политологи рисуют упрощенный образ Северного Кавказа, представляя его исключительно областью межнациональной напряженности и конфликтов, сепаратистских устремлений и религиозного (исламского) фундаментализма. Подобные стереотипы замыкают политический анализ, исторические исследования и общественную практику в рамки чрезвычайных мер и фактически питают инерцию кризисного и конфликтного развития. Они, конечно, отражают некоторые болезненные реалии жизни региона, но являются весьма неполными и односторонними.

Как нам кажется, говоря как об истории взаимоотношений народов России и Северного Кавказа в начале работы, так и об итогах Кавказской войны в конце, целесообразно было бы остановиться на положительных аспектах этих взаимоотношений: ведь война стала дестабилизирующим фактором нормального взаимодействия России и Кавказа, результатом неумения мирного разрешения накопившихся проблем, но отнюдь не единственным и абсолютным фактом развития отношений между Россией и народами Северного Кавказа. Следует не замыкаться на видении отрицательных реалий, но и суметь увидеть и подчеркнуть те положительные моменты мирного взаимовыгодного сотрудничества, которые последовали за присоединением региона к России. Стоит вспомнить слова Н. Конрада о том, что «… разные части человечества, при всех своих распрях, в области культуры всегда были в общении друг с другом».

Цель данного исследования заключается в комплексном изучении феномена Кавказской войны XIX в.

К достижению указанной цели следует пойти через решение ряда задач:

1) проследить ход войны и изучить ее итоги, очертив круг решенных и нерешенных проблемы и определив последствия для региона и России;

2) исследовать роль личностно-субъективного фактора на примерах прежде всего генерала А. П. Ермолова и имама Шамиля, а также других ключевых фигур Кавказской войны XIX столетия.

Хронологические рамки работы определяются в данном дипломном сочинении как конец XVIII - 1864 г., то есть начало втягивания России в борьбу за Северный Кавказ - конец военных действий и пленение Шамиля. Кроме того, в первой главе мы совершаем краткий экскурс в историю взаимоотношений России и Северного Кавказа, а в конце работы - прослеживаем последствия нерешенных проблем в регионе вплоть до сегодняшнего дня.

Структура работы соответствует хронологическому принципу, которого мы придерживаемся в ходе исследования. В четырёх главах рассматриваются ход войны и ее итоги.

Источниковая база работы представляет собой два комплекса документов: первая часть представляет собой позицию российской стороны, другая - точку зрения представителей северокавказских народностей.

Большое значение имеют источники, характеризующие официальную политику российского правительства в отношении Северного Кавказа, как, например, «Инструкция Главнокомандующему от 1806 года», в которой даются императивные рекомендации о стиле поведения с горскими народами в контексте периодических военных столкновений.

Интересен «Рапорт Александру I. 14 мая 1818 г.» А. П. Ермолова, в котором отражено не только совершенное генералом на май 1818 г. на кавказском фронте, но и приводятся мнения и прогнозы А. П. Ермолова относительно дальнейшего характера военных действий, его оценка происходящего и поведения горцев, оценка собственных мотивов поведения, тактики и стратегии.

Источники личного происхождения при изучении требуют учета субъективного фактора, но при этом именно субъективность этих источников позволяет сделать выводы относительно идеологии и отношения к войне со стороны как русских, так и народов Северного Кавказа.

Большую ценность представляют для исследователя «Записки» А. П. Ермолова. Роль этого генерала, практически правителя Северного Кавказа в рассматриваемой войне была очень высока. А. С. Пушкин писал: «Смирись Кавказ, идет Ермолов!». В горских семьях именем генерала пугали детей. Естественно, что нас не могли не заинтересовать мысли и оценки этого человека. Хотя главное внимание генерал уделяет периоду Отечественной войны 1812 г., он пишет и о времени своего наместничества на Кавказе, характеризую природу, занятия, нравы населения, экономику региона, т. е. условия, в которых приходилось вести боевые действия. Применявшиеся жесткие и нередко жестокие меры по отношению к горцам А. П. Ермолов расценивает как необходимые и вызванные военным временем.

В качестве источника по изучению психологии русских офицеров Кавказского корпуса и их оценке этнопсихологического облика горцев мы предлагаем рассматривать сочинения Ю. М. Лермонтова. Было бы неверно рассматривать отношение русских офицеров к горским народам только как ненависть; в среде молодых офицеров эпохи романтизма такие черты этнопсихологического портрета горца, как честь, отвага, благородство, доблесть и т. д. вызывали уважение и восхищение, тем более что наряду с горскими народами, выступающими в качестве противника, некоторые племена в тот или иной период времени выступали на стороне русских; в Кавказском корпусе, как это будет показано в основной части дипломной работы, служили представители северокавказских народностей. Сочинения Ю. М. Лермонтова прекрасно иллюстрируют восхищение и романтизацию положительных качеств горцев.

Нами привлекались также источники со стороны северокавказских народов.

В 1941 г. был опубликовано сочинение Мухаммеда-Тахира аль-Карахи, впоследствии известного дагестанского ученого, в 1850 г. назначенным секретарем Шамиля. Мухаммед-Тахир аль-Карахи пересказал устные рассказы самого Шамиля и приближенных к нему людей, она была дополнена его сыном Хабибуллахом уже после смерти отца. Поэтому репрезентативность источника весьма относительна, поскольку данные преломились, по сути, сквозь тройную призму субъективизма: личности рассказчиков, личность самого Мухаммеда-Тахира аль-Карахи и через личность Хабибуллаха. В то же время хроника Мухаммеда-Тахира аль-Карахи представляет собой подробнейшее изложение хода событий, вполне точное, что показывает сравнение с другими источниками.

Другая работа Мухаммеда-Тахира аль-Карахи, «Три имама», дает интересные сведения о личностях имамов, их целях и устремлениях. Ей присущи те же достоинства и недостатки, что и предыдущей работе.

В 1990 г. был опубликован источник высокой научной ценности - «Сказание очевидца о Шамиле» личного секретаря имама Гаджи-Али. Значение этого источника поистине бесценно, поскольку показывает точку зрения «с другой стороны баррикад», со стороны горцев, причем с точки зрения ближайшего окружения Шамиля. Правда, движение было подавлено, автор многое недоговаривает. Однако ход военных событий и незаурядную личность имама источник передает ярко и правдиво, причем Гаджи-Али старается не просто пересказать факты, но и провести их анализ - например, причин поражения Шамиля.

1. Первый период войны (1817 - 1830). Система Ермолова

Традиционно историю Кавказской войны начинают с 1817 года, хотя имеются и другие мнения, которые отсылают начало Кавказской войны к началу XIX в. и даже ко второй половине XVIII. Как кажется, здесь играет роль того, что мы понимаем под названием войны: начало регулярных официальных военных действий на Северном Кавказе, связанное с деятельностью генерала А. П. Ермолова, или вообще историю столкновений русских регулярных войск с горцами.

Так или иначе, император Александр I в 1806 г., говоря о проведении тактики сдерживания, называл проводимую кампанию войной, Инструкция Главнокомандующему от 1806 года гласит: «С горскими народами вести войну по-прежнему: сохраняя возможную бдительность для отражения их наглостей, соразмеряя, однако же, наказание с преступлением, поскольку война есть обыкновенный их образ жизни. Единственный способ, могущий быть действенным и полезным против горских народов, состоит в том, чтобы, довольствуясь наружными знаками их подданства, стараться удержать их в блокаде».

Когда набеги горцев на русские селения стали невыносимыми, русские ответили репрессиями. После ряда карательных операций, в ходе которых русские войска беспощадно сжигали «провинившиеся» аулы, император в 1813 году повелел генералу Ртищеву снова изменить тактику, «стараться водворять спокойствие на Кавказской линии дружелюбием и снисходительностью». Однако мы уже указывали на те особенности менталитета горцев, которые препятствовали мирному урегулированию на подобных условиях. Миролюбие было расценено чеченцами как слабость, и набеги на русских только усилились. По мнению исследователей, «Петербург проявлял полное незнакомство с обстановкой, а горцы считали «снисходительный» образ действий за признак слабости русских и все более смелели».

В связи с этим политика царского правительства перешла от «косвенного управления через местных князей и феодалов к установлению прямого правления». В лице генерала А. П. Ермолова российское правительство нашло верного человека для воплощения этих идей: генерал придерживался твердого убеждения, что весь Кавказ должен стать частью Российской империи. По убеждению генерала, «Россия должна повелевать властию, а не просьбами». Предстоящая борьба, обещавшая быть длительной и кровавой, А. П. Ермолова не пугала.

В 1816 году расположенные на Кавказе войска были сведены в отдельный Кавказский корпус. Главнокомандующим же вместо генерала Ртищева был назначен А. П. Ермолов. еще юношей получивший свою первую награду из рук А. В. Суворова за умелое командование батареей при штурме предместья Варшавы и вызвавший одобрительные отзывы М. И. Кутузова, был прост в обращении и неподкупно честен. Гигантского роста и редкой физической силы, он вызывал доверие подчиненных, восхищение солдат и был рожден вести полки.

Ермолов получил огромнейшие полномочия: помимо губернаторства он выполнял поручения чрезвычайного посла в Персию и командовал отдельным грузинским армейским корпусом. С прибытием героя Эйлау и Бородина в истории Кавказа началась «ермоловская эпоха» -- по мнению одних авторо - «бесспорно, самая блестящая ее страница», по мнении других - побудившая «горцев к новым порывам, новым действиям, новой злобе».

С момента появления на Кавказе генерала Алексея Ермолова в 1816 году снова была сделана ставка на силу. С 1816 г. изменилась методика военных действий. Было решено вести дело постепенно: закрепляясь на завоеванных позициях, прорубая в лесу просеки, дабы избежать засад, строя новые укрепления. Фирменный ермоловский стиль ведения войны - медленно и неуклонно двигаться вперед, методично оттесняя чеченцев в горы и систематически наказывая их за каждое разбойное нападение. Строгость, как разъяснял сам генерал, способна предупредить «много преступлений», а меры экономической блокады против непокорных заставят, «крови… не проливая», переменить «разбойнический образ жизни» тех, кто занимается набегами. Однако жесткий образ действий генерала, по замечанию М. М. Блиева, приводил к тому, что генерал «нередко становился похожим на тех, кого называл «дикарями».

Не случайно начало длительной, непрерывной, затяжной войны можно отнести к появлению на Кавказе А. П. Ермолов, который придерживался твердого убеждения, что весь Кавказ должен стать частью Российской империи и, не взирая на предыдущие мирные соглашения и возмущение горцев, в общем-то, справедливо указывавших на вероломное нарушение соглашений России с народами Кавказа, приказал войскам 12 мая 1818 года перейти Терек.

Начался первый период Кавказской войны, который «может быть назван по имени главного героя Ермоловским». Кратковременное командование Паскевича, целиком занятое защитой Кавказа от покушения внешних врагов -- Персии и Турции, можно считать одним целым с «ермоловской эпохой» и ее логическим продолжением.

Итак, по заключению Гюлистанского мира с Персией российское правительство решило заняться устройством новоприсоединенного Кавказского края, где на тот момент существовал целый ряд очагов волнений: Кахетия, Хевсурия и особенно «осиное гнездо» всего Кавказа -- Чечня. Часть кавказских правителей, формально признавая власть русского императора на деле совершенно игнорировали выплату податей в казну.

Кроме того, в ряде районов Аваристана, Дагестана и в Чечне процветало воровство и работорговля как один из способов ведения хозяйства. Как отмечал сам Ермолов: «Земли (в Чечне) пространством не соответствуют количеству жителей, или поросшие лесами непроходимыми, недостаточны для хлебопашества, отчего много народа никакими трудами не занимающегося и снискивающего средства существования едиными разбоями». Тем не менее период 1801 - 1817 гг. не представлял собой постоянного ведения военных действий с народами Северного Кавказа.

Ознакомившись с обстановкой, Ермолов сразу же наметил план действий, которого затем придерживался неуклонно. Новый главнокомандующий решил, что установить мирные отношения при существующих условиях совершенно невозможно. Это решение генерала не раз осуждалось историками, но следует заметить, что Ермолов был хорошо знаком с психологией горцев: он учитывал фанатизм горских племен, их необузданное своеволие, враждебное отношение к русским, то, что горцы привыкли считаться только с силой.

Ермолов составил последовательный и систематический план наступательных действий. Не спуская горцам ни одного грабежа, не оставляя безнаказанным ни одного набега, он в то же время положил никогда не делать второго шага, не сделав первого, -- не начинать решительных действий, не оборудовав предварительно их баз, не создав раньше наступательных плацдармов. Существенную часть плана составляла постройка дорог и просек, возведение укреплений (топору и заступу Ермолов отводил место наравне с ружьем) и, наконец, широкая колонизация края казаками и образование «прослоек» между враждебными нам племенами путем переселения туда преданных нам племен. «Кавказ, -- говорил Ермолов, -- это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо или штурмовать ее, или овладеть траншеями. Штурм будет стоить дорого. Так поведем же осаду!».

После тегеранского посольства Ермолов в ноябре 1817 г. предоставляет Александру I детальный план наведения порядка в подвластных территориях. Прежде всего предполагалось заняться чеченцами «народом дерзким и коварным» - возвести укрепленную линию по реке Сунже. А в междуречье Терека и Сунжи предполагалось поселить казаков и ногаев. В нижнем течении Сунжи и Сулака предполагалось захватить соляные промыслы. Казакам и военным частям с Кубанской линии разрешалось преследование уходивших за линию «закунбанцев», совершающих набеги на русскую территорию.

Эти меры, по мнению Ермолова должны были вынудить горцев либо признать власть русских либо уйти в горы и вести полунищенское существование. Покончив, в первую очередь, с Чечней, предполагалось заняться закубанскими народами и двинуться на Кабарду и правый фланг. Всю кампанию Ермолов намеривался закончить в 1820 году. Эта доктрина продвижения на Кавказе в дальнейшем получила название «система Ермолова».

Ознакомившись с планом Ермолова, Император Александр отдал повеление, в котором как бы резюмировал его сущность: «Покорять горские народы постепенно, но настоятельно; занимать лишь то, что удержать за собою можно, не распространяясь иначе, как став твердою ногою и обеспечив занятое пространство от покушений неприязненных».

Осенью 1817 года кавказские войска были усилены прибывшим из Франции оккупационным корпусом графа Воронцова. Корпус Воронцова с 1814-го по 1817 год оставался во Франции и, по свидетельству современников, более других проникся «новыми идеями», так что войска эти (в которых телесные наказания были совершенно выведены из обихода) были не столько «посланы» на Кавказ, сколько «сосланы». В состав этого корпуса входили полки, которым суждено было обессмертить себя подвигами в надвигавшейся почти полувековой военной грозе, -- апшеронцы и ширванцы, тенгинцы и куринцы, гренадеры -- херсонцы и егеря -- мингрельцы. С прибытием этих сил у Ермолова оказалось в общей сложности около 4 дивизий, и он мог перейти к решительным действиям.

Весной 1818 года Ермолов обратился на Чечню. Рядом коротких ударов он привел в повиновение всю местность между Тереком и Сунжей, построил крепость Грозную и поселил по Сунже враждебные чеченцам племена, следуя принципу «разделять и властвовать». Обезопасив левый фланг со стороны Дагестана, Ермолов пошел в Аварию, на Дженгутай, где совершенно разгромил скопища аварцев. На зимние квартиры войска стали по Тереку.

В 1819 году построена в Дагестане крепость Внезапная. Аварский хан пытался было предпринять поход с целью изгнать русских из своих владений, но предприятие это закончилось полной неудачей, и он вынужден был покориться. От Наурской станицы горцы были отражены женщинами-казачками (мужское казачье население было в походе).

В следующем, 1820 году предпринимались экспедиции, расширившие зону нашего влияния. В этом году Черноморское войско (кубанские казаки) было причислено к Кавказскому корпусу.

Постройкой в 1821 году крепости Бурной был закончен на левом фланге треугольник опорных пунктов. Проученные рядом жестоких уроков, чеченцы не отваживались больше нападать на линию, но подговорили ставропольских туркменцев напасть на кубанские поселения. Однако туркменцы были разгромлены генералом Власовым{95} 3-м. Обеспечив левый фланг, Ермолов обратился в 1822 году на центр линии -- и постройкой там новых линий и укреплений совершенно усмирил Кабарду.

Оставалось Закубанье, где волновались черкесы. В 1823-м и 1824 годах была усмирена смута в Абхазии. В Дагестане по внешности все обстояло благополучно, но в недрах его тлел огонь -- в толщу воинственного его населения стала проникать фанатическая проповедь мюридизма. Слово «мюрид» значит послушник. «Мюридизм», с точки зрения догматической, является проповедью неизвестной народу части Корана -- деяний Пророка, так называемая Тариката. Практически «мюриды» -- послушники давали обет посвятить все свои силы и жизнь газавату -- священной войне, борьбе с неверными. Движение возглавил мулла Магомет, стяжавший себе громкую известность под именем Кази-муллы.

В 1825 году обострение отношений с Персией потребовало присутствия Ермолова в Тифлисе. Его отъезд послужил сигналом к общему восстанию Чечни. Восстание это было усмирено генералом Лисаневичем (начальник 22-й пехотной дивизии и Кавказской области), но этот генерал -- сподвижник Котляревского и один из первых пионеров русского Кавказа -- был предательски убит, как до него были убиты Лазарев и Цицианов. На его место был назначен генерал Вельяминов, и усилия снова обратились на левый фланг линии. В конце января 1826 года был предпринят зимний поход на Гехи, в Гойтинский лес.

Но дни Ермолова на Кавказе были уже сочтены. По мнению некоторых исследователей, «против него давно велись интриги в Петербурге. Ермолов был опальным генералом». В пользу этого суждения говорит то, что Ермолов нажил много врагов -- и врагов сильных и влиятельных. Не выносивший новых «священносоюзных порядков» и немецкого засилья, этот последний продолжатель традиций екатерининских орлов «пришелся не ко двору» в России 20-х годов XIX века. Лица, запарывавшие шпицрутенами сотни людей у себя в военных поселениях, упрекали Ермолова в «жестокости с туземным населением».

В то же время другие авторы считают отставку генерала Ермолова если и не полностью обоснованной, то по крайне мере закономерной, поскольку его действия на Северном Кавказе усугубили отношение горцев к русским. В конце 1820-х гг. появляется ряд записок (П. Чайковского, А. Раевского, Д. Милютина) с конкретными предложениями по урегулированию конфликта с горскими народами. Авторы записок доказывали невозможность усмирения горцев только оружием, а предлагали мирные средства по урегулированию вопросов.

Наиболее эффективно мысль о необходимости изменить методы покорения горцев развивал Д. А. Милютин, служивший в конце 30-х - начале 40-х гг. в отряде генерала Граббе. По мнению Д. А. Милютина, главной ошибкой на Кавказе было отсутствие четкого плана военных действий и использование военной силы и насилия в качестве основного средства присоединения края. Д. Милютин выступал за более гибкую политику, против жестокости по отношению к горцам, предложил дифференцировать отношения к различным горским племенам в зависимости от их лояльности.

Определенным образом отставке генерала способствовал и образ жизни, который он вел на Кавказе. Мы уже говорили в первой главе о злоупотреблениях генерала: он вел себя как восточный бек, имел трех жен, с которыми заключил временные браки по закону шариата (по российским законам он оставался холост), незаконных детей.

Однако, как уже упоминалось, А. П. Ермолов прекрасно разбирался в психологии горцев, и его властное поведение, действие с позиций силы, и даже родство с влиятельными мусульманскими семьями путем заключения браков сближало его с народами гор, заставляло их уважать генерала как сильного противника. Другие генералы, действовали исключительно с точки зрения русской ментальности, и во многом благодаря этому после отставки генерала Ермолова начался затяжной период серьезных неудач вследствие неправильного, нецелесообразного ведения политики и войны на Кавказе.

На наш взгляд, противоречивая фигура генерала Ермолова не может быть оценена однозначно: его политика использования психологии и менталитета горцев должна быть оценена положительно, в определенной степени он был прав и в том, что горцы, уважая силу, миролюбивые попытки сближения воспринимают как слабость, что демонстрировала история взаимоотношений с народами Северного Кавказа и до Ермолова, и после. Однако жестокость и некоторые особо явные злоупотребления генерала наоборот, усугубили отношения горцев к русским.

В целях отстранения генерала император Николай II, настроенный против Ермолова, послал летом 1826 года на Кавказ своего «отца-командира» -- Паскевича -- официально в помощь Ермолову, на самом же деле для замены его. Однако важные внешнеполитические события замедлили смену главнокомандующих: весной 1826 года в Персии взяла верх воинственная партия престолонаследника Аббаса-мирзы. Российский посланник в Тегеране князь Меньшиков был арестован, и 16 июля персидские полчища перешли Араке, причем главные силы -- 40000 Аббаса-мирзы -- вторглись в Карабахское ханство.

Ермолов предписал Паскевичу, вступившему с началом военных действий в командование Действовавшим корпусом, спешить с главными силами на соединение с авангардом Мадатова. Персидская армия подошла к Елисаветполю, и 13 сентября Паскевич атаковал и наголову разбил ее.

К открытию кампании 1827 года Ермолова уже не было, и Паскевич стал полновластным хозяином на Кавказе, продолжив войну с Персией.

Когда в феврале 1828 года был заключен мир с Персией, последовала новая война: в апреле была объявлена война Турции. Кавказскому корпусу надлежало отвлечь силы турок от главного, Балканского театра и покорить Карский и Ахалцыхский пашалыки. Из 40000 войск свыше половины пришлось отделить для поддержания порядка в Закавказье и только что присоединенных ханствах -- и против турок Паскевич смог сосредоточить у Гумр всего 18000 бойцов при 70 орудиях. Тем не менее к августу и сентябрю были взяты Ацхур, Ардаган, Поти, Баязет и покорен весь Баязетский пашалык. Кавказский корпус блистательно выполнил свою задачу, и Паскевич, оставив во всех занятых крепостях гарнизоны, отвел свои войска на зимние квартиры, хотя зима с 1828 года на 1829 год протекала тревожно: в феврале 10 тыс. турок осадило Ахалцых, но были отражены генералом Муравьевым, трапезундский паша пытался проникнуть в Гурию, но безуспешно, а в занятых областях жители волновались, ежеминутно готовясь восстать поголовно. Персы в свою очередь стали стягивать свои войска к Араксу, и лишь угроза Паскевича Аббасу-мирзе истребить всю его династию заставила их отказаться от попытки реванша (в Тегеране был растерзан только что назначенный посланником Грибоедов).

Кампания 1829 года открывалась при крайне неблагоприятных обстоятельствах, и тем не менее 27 июня -- в сто двадцатую годовщину Полтавской победы был покорен Эрзерум, чем война с Турцией на Кавказе, собственно, закончилась, хотя в июле, августе и сентябре происходили локальные сражения.

В конце сентября войска были отведены на свои стоянки. Ахалцыхский пашалык присоединен к России.

Таким образом, занятый защитой Кавказа от внешнего врага, Паскевич не придавал особенного значения брожению среди горских племен, в то время как проповедь мюридизма все больше охватывала Чечню и Дагестан, найдя в воинственных народах Восточного Кавказа исключительно благоприятную почву. Этот зарождающийся фактор станет доминирующим на следующем этапе войны.

В целом, подводя итоги «ермоловского» периода, следует отметить, что не случайно именно с действиями генерала Ермолова связывают начало Кавказской войны, которая на ближайшие несколько десятилетий станет определяющей для взаимоотношений России и народов Северного Кавказа. Фактически весь XIX век пройдет для российского общества под знаком войны на Кавказе, поглощавшей значительную часть материальных, экономических и, самое главное, людских ресурсов страны. Значимым являлся также тот факт, что в течение всего периода военных действий Кавказ являлся предметом международного шантажа России.

Значимость Кавказской войны для России во многом определялась и тем, что это была война, которую России пришлось вести фактически в международной изоляции, в то время как повстанцев поддерживало практически все мировое сообщество - от колониальной Британской империи и сопредельных региону Персии и Турции, но также представителей различных революционных и антироссийских движений (венгерских, польских и целого ряда других).

Деятельности русской армии на Кавказе активно противостояло также общественное мнение в самой России в лице интеллигенции и демократически настроенной общественности, желавших во что бы то ни стало поражения самодержавной России.

2. Второй период войны. Роль имамата в развитии событий на кавказском фронте

Второй период Кавказской войны - 30-е и 40-е гг. - представляют собой кровавую и грозную пору мюридизма.

Положение на Северном Кавказе кардинальным образом изменилось, когда в начале 1829 года прибыл в шамхальство ради проповедей шариата по приглашению Мехти-шамхала уроженец аула Гимры Гази Магомед Ибн Исмаил аль-Джимрави аль-Дагистани, (в русской историографии Кази-Мулла или Гази-Магомед). Получив от шамхала полную свободу действий Гази Магомед собрал своих соратников и начал обходить аул за аулом призывая "грешников встать на на праведный путь, наставить заблудших и сокрушить преступное начальство аулов." В конце 1829 года при поддержки Мухаммеда аль-Яраги Гази-Магомед избирается первым имам Дагестана. В начале 1830 года новый имам двинулся в Араканы, где он разрушил дом своего бывшего учителя Саида. Затем Гази-Магомед направился в Гумбет и Анди, где его поездка превратилась в какое-то триумфальное шествие. И именно здесь в Нагорном Дагестане в окружении многочисленных сторонников имам призвал собравшихся идти на Москву, здесь он заявлял, что слышит звон цепей в которых ведут побежденных гуяров.

Ожидал ли последующего эффекта Мехти-шамхал или нет? Может быть правитель решил разыграть небольшую интригу и использовать проповеди шариата ради укрепления своего могущества? Если дело обстояло таким образом, то Мехти-шамхал явно просчитался. Джин войны был выпушен из бутылки и стала литься первая кровь.

Под лозунгами борьбы с неверными и их ставленниками Гази-Магомед собрал значительные силы из ряда нагорных "вольных" обществ и 4 февраля 1830 года двинулся на столицу Аварии Хунхаз. Мюриды предприняли попытку штурма, но были разбиты. Из-за внутренних разногласий часть мюридов во время боя перешла на сторону хунхазцев, среди нападающих началась паника и беспорядочное отступление. Ближайший сподвижник Гази-Магомеда Шамиль оказался запертым в одном из домов, где продержался до вечера и смог уйти из селения незамеченным.

Естественно, что такое положение дел не устраивало И. Ф. Паскевича. Покончив с внешними врагами, он собирался покончить одним ударом и с начинавшимися беспорядками в дагестанских общинах. Для осуществления этой цели в марте 1830 года Паскевич приказывает провести военную операцию в Чарталахе. Компания прошла победоносно, однако еще больше настроила против новой власти практически все кавказское общество.

После этого рейда местная община обратилась к дагестанскому имаму за помощью. Гази Магомед на волнах все возрастающего недовольства стал проводить удачную агитационную политику и за три весенних месяца сумел многократно увеличить число своих сторонников. В конце мая 1830 года уже несколько отрядов горцев предводимых неукротимым имамом спустились в Алазанскую долину и вступили в открытые стычки с русскими военными отрядами.

Паскевич ответил ударом, и в том же месяце в направлении к Гимры- родовому аулу Гази Магомеда выдвинулась колонна численностью в 6000 штыков с 23 пушками и 6 мортирами под командованием генерал- майора Романа Федоровича Розена. Добравшись до Хиндала, Розен совершил грубейшую ошибку. Он посчитал свои силы недостаточными, от штурма аула Гимры отказался и ограничился только захватом скота у местных жителей. Розен рассчитывал этой мерой вынудить хиндхальцев сдаться и выдать имама. Эта полумера, естественно, не привела к желаемому результату. Боевые действия приутихли на время, чтобы потом разгореться с еще большей силой. Гази Магомед опять с блеском воспользовался вынужденной передышкой для увеличения числа своих сторонников. Русское командование на этот раз предприняло все возможные меры сразу. Гази Магомеда пытались вывести на переговоры, подкупить, захватить в плен живым и убить практически одновременно. Вся эта неразбериха только усугубляла сложную обстановку.

До этого времени остававшейся в стороне, шейх Мухаммед аль-Яранги в сентябре объявил русским джихад. Это событие привлекло новых сторонников, к движению Гази Магомеда. Кроме того со своей стороны мятежный имам предпринял агитационный вояж по Чечне.

В это же время Россия определенным образом ослабила внимание к Кавказу, поскольку в ноябре 1830 года внимание России приковало другое восстание, разгоравшееся в другой части необъятной империи: взбунтовалось царство Польское. Зимой же наступило сезонное прекращение боевых действий, и новая военная кампания пришлась на весну.

7 апреля 1831 года Гази Магомед, помятуя рейде Р. Розена, хотя и неудачном, все-таки решил обезопасить свои тылы и расположился со своими отрядами в Агач-Кале (Чумкесент). На этот раз выбранная позиция позволяла горцам обезопасить Хиндал и проводить планомерное и успешное подчинение шамхальства.

19 апреля 1831г. командующий русскими войсками в Дагестане Бекович Черкасский собрал значительные силы и попытался выбить имама с занимаемой позиции. Сражение, завязавшееся у сел.Атлы-Боюн закончилось поражением для русских войск. Бековичу пришлось спешно отступать к Кяфир-Кумыку, а Гази-Магомед приобрел в результате победы громадное влияние на всем Северном Кавказе.

Сразу исправить сложившееся положение русские войска не могли, так как в связи с польскими событиями часть кавказского корпуса в срочном порядке стали перебрасывать на новый театр военных действий.10 мая покидает Тифлис Паскевич и так же отбывает в царство Польское. Вместо себя он оставляет генерала Эмануэля командовать кавказской линией и генерала Панкратьева в Закавказье. Русские войска получили приказ воздерживаться от наступательных операций.

Гази Магомед, почувствовав слабость противника, решает захватить полную боевую инициативу. 16 мая имам переходит на новые позиции у Алти-Буюна. Генерал Таубе попытался было 20 мая воспрепятствовать передислокации основной силы горцев, но и он ничего не смог поделать и вынужден был отойти и полностью оголить левый фланг кавказской линии. На подмогу Таубе был направлен отряд Каханова. Все дальнейшие боевые действия стали напоминать детскую игру в кошки-мышки: русские войска пытались безуспешно поймать Гази Магомеда и навязать ему генеральное сражение, имам же от погони уходил и появлялся со своими джигитами в самых неожиданных местах, показывая всему Кавказу беспомощность русской армии.

В начале июня 1831 года Гази Магомед и его сподвижник Абдаллах аль-Ашилти выманили отряд Каханова и с помощью ложного маневра увели русских за собой через Алти-Буюн, Тараул к Агач-Кале. После чего имам, сумев воспользоваться преимуществом в скорости, оторвался от преследователей и овладел центром шамхальства - аулом Тарки, а затем появился под стенами русской крепости Бурная. Когда через 4 дня Каханов подоспел на выручку к осажденным, имам ушел. Крепость была спасена, хотя большая часть шамхальских аулов продолжала оставаться в руках имама. Каханов вынужден был остаться в шамхальстве для устранения остатков мятежа.

26 июня имам направил небольшой отряд на Кизляр, а сам с основными силами перенес военные действия на Кумыкскую плоскость. Здесь к Гази Магомеду присоединился Абдаллах аль-Ашати с значительным отрядом из чеченцев и кумыков. Вскорости мюриды осадили крепость Внезапную.

Только 10 июля командир кавказской линии генерал Эмануэль сумел аккумулировать достаточное количество войск и снять осаду с Внезапной. На этот раз Эманнуэль решается сам погнаться в след за неуловимым имамом. 13 числа растянувшаяся русская колонна в густом лесу под Акташ Авком подверглась внезапному нападению и была разгромлена. Из 2500 человек русских потеряли убитыми и пленными около 400. Кроме того, чеченцы сумели захватить и одну пушку из 10, находившихся в распоряжении у Эмануэля.

Эта первая большая победа Гази Магомеда над регулярными русскими войсками эхом отозвалась практически по всему Кавказу и ряд, до этого времени, сомневающиеся племен перешли на сторону имама. Отряды ингушей блокировали основные коммуникации вдоль Военно-Грузинской дороги. Сам же имам проводит самую крупную военную операцию. Он направляется на юг и в течении 8 дней пытается захватить Дербент.

8 сентября постоянный преследователь имама - Каханов осаду с города снял. Гази Магомед укрылся в горах Кайтака и Табасарани, где организовал усиленную оборону против наступающих русских отрядов.

16 сентября в Шемаху прибыл Панкратьев и целый месяц пытался мирным путем усмирить горцев. Переговоры и уговоры не подействовали. В конце концов 16 октября русские войска вступили в горы и провели два сражения, разрушив 20 аулов. 23 октября Кайтак и Табасарань сдались на милость победителей, но при этом законы шариата в этих областях были сохранены.

20 октября в Тифлис прибыл новый главный управитель Грузии и Кавказа барон Григорий Владимирович Розен, довольно долго служивший под началом Паскевича, но не на Кавказе. Розен выработал новую политику поведения России на Кавказе. Прежде всего он решил как можно скорее покончить с мятежным имамом, восстановить мир на Кавказе и унять раздражение горцев.

В начале ноября Панкратьев и сменивший Эмануэля Вельяминов пытались зажать в тиски засевшего в Салатау Гази Магомеда. Но имаму удалось вырваться из окружения и провести опустошительный набег на оставшийся без прикрытия Кизляр. В результате набега 134 человека (в основном гражданские лица) было убито и 45 ранено. Горцы сожгли тридцать домов и 3 церкви и увели с собой в качестве трофеев 168 человек (в основном женщин)

В начале декабря имам вместе с отрядом из 6000 бойцов занял укрепленную позицию в Агач-Кале и решил заманить сюда русские войска. 6 декабря Панкратьев атаковал позиции горцев, но был отбит. Вторая попытка предпринятая 13 декабря была более удачной. Почти все защитники аула были перебиты, однако самому имаму и еще нескольким горцам удалось спастись.

22 декабря русские войска возвратились на зимние квартиры с полной уверенностью в том, что с восстанием в Дагестане покончено.

Первые месяцы 1832 года прошли в относительном спокойствии. Однако в конце марта оправившейся от ран Гази Магомед, совершенно неожиданно для русского командования, вновь собрал отряды горцев и совершает набеги на русские крепости Назрань и Грозная.

1 июня имам провел свою последнюю крупную операцию. Он захватил укрепленную позицию под Йол-Сус-Тавом неподалеку от Эрпили. В течении следующих двух дней русские под начальством полковника Клюге фон Клюгенау выбили горцев с занимаемой позиции.

С конца июля, узнав о предстоящем генеральном наступлении Кавказского корпуса, Гази Магомед меняет свою тактику с этого момента имам практически прекращает активные боевые действия и пытается вступить в переговоры с русскими. Он обещает свою лояльность Кавказскому наместнику и даже говорит о возможности взимания налогов с контролируемых племен. На переговоры с имамом никто не пошел. Отсрочить русское наступление не удалось.

В конце июля имам, потерпевший неудачу в переговорном процессе, попытался еще раз сорвать русское наступление. Отряды горцев стали беспокоить русских, занятых на сооружении в Чарталахе новой Лезгинской линии. Однако Розен не изменил своего решения и 24 июля 1832 года началось генеральное наступление Кавказского корпуса на Чечню, Ичкерию и Дагестан. Две колонны, одна численностью в 15-20 тыс. штыков под начальством самого Розена, другая под управлением Вельяминова сметали практически все на своем пути. Местное население оказывало жесточайшее сопротивление войскам. Особенно жаркие сражения прошли в лесах Гойты (27 и 30 августа), при захвате Гременчука (4 сентября). Гази Магомед присутствовал при этих сражениях лично.

10 сентября Гази Магомед, не сумев противостоять натиску превосходящего противника, укрепился в районе родового аула Гимры. В конце сентября Гази Магомед возобновляет попытку завязать переговоры с Розеном и так же безуспешно. кавказская война ермолов шамиль

К 10 октября русские заняли Салатау 29 октября войска вошли в Темир-Хан-Шуру и сходу, штурмом взяли укрепления у подступов у аулу Гимры. В одной из саклей находился имам и 50 его ближайших соратников. Практически все оборонявшиеся, в том числе и Гази Магомед погибли. Перед смертью Кази-мулла сказал: «Я умираю здесь, где родился. Умираю за истину тариката, за священный шариат!». В живых осталось только 3 человека (один из них - Шамиль - станет 3 имамом Дагестана).

С гибелью Гази Магомеда, вопреки ожиданиям Розена, сопротивление горцев не прекратилось. Преемником Кази-муллы объявил себя Гамзат-бек. По сообщениям источников, большинство желало видеть в этом звании Шамиля, однако он был тяжело ранен и три месяца лечил раны. Поэтому вождем и имамом был избран Гамзат-бек в октябре 1832 г. на собрании приближенных мюридов Кази-муллы и ученых мужей.

Он вновь собрал мюридов и решил пока не трогать русских, а предварительно овладеть Аварией. Это удалось ему в 1834 году, после чего Гамзат решил покорить Дагестан. Его войско, по оценкам Д. И. Олейникова, доходило до 20 тысяч.

Имам жестоко расправился с правящим домом Аварии. Овладев ее столицей - Хунзахом - он поселился в ханском дворце, а ханшу Паху-бике с маленьким сыном выслал. Вскоре он, видимо, опасаясь сторонников бывших правителей, убил женщину во время чтения Корана. Гаджи-Али сообщает, что после этого убийства авторитет имама был подорван, и «народ перестал молиться за имама и говорил: «Гамзат поплатится жизнью за убийство преклонной ханши».

И действительно, 7 сентября 1834 г. Гамзат-бек в мечети во время молитвы был убит кровниками (одним из которых был легендарный Хаджи-Мурат) в отместку за казнь аварской ханской семьи. Движение возглавил другой сподвижник Кази-муллы -- Шамиль.

Дагестанец Шамиль, родившийся, по одним данным, в 1797-м, а по другим - в 1799 году, стал горячим сторонником нового тогда учения, искавшего спасения души и очищения грехов путем священной войны за веру против русских. Истовый мусульманин Шамиль встал под знамена Гази-Магомеда, а затем стал соратником второго имама Гамзат-бека. Придя к власти в качестве третьего по счету имама Дагестана, Шамиль сумел объединить под своими знаменами дагестанцев и чеченцев, над которыми властвовал в общей сложности 25 лет.

Его политика объединения была сурова и нередко жестока. Перед методами Шамиль не останавливался - это следует помнить тем, кто рисует его в идеалистических красках, как, например, Р. М. Магомедов и др. Через две недели после своего избрания имамом Шамиль приказал доставить в Ашильту казну, сокровища, оружие, доставшиеся Гамзат-беку от Паху-бике, чем он фактически объявлял о своей верховной власти в Аварии. Единственный прямой наследник аварской ханской власти - 11-летний Булач-хан - был по приказу Шамиля сброшен в реку.

Война с русскими шла с переменным успехом, но к концу 1843 года Шамиль стал на время полным господином Дагестана и Чечни. Последняя была разделена на восемь округов - наибств, которыми управляли его наместники - наибы, а количество войск под командованием Шамиля в самые удачные для него времена достигало 60 тысяч человек. Ближайшими помощниками наибов были наиболее верные Шамилю слуги - мюриды. Они составляли и его личную охрану. Верховное управление находилось в руках духовенства. Всю подконтрольную ему территорию Шамиль пытался заставить жить по исламским законам шариата, который прямо противопоставлялся старинным горским обычаям.

В 1834 году русский генерал Клюге фон Клюгенау разбил Шамиля, взяв резиденцию имама - аул Гоцатль. Шамиль отступил в Северный Дагестан. В столицу летели реляции о полном разгроме горцев, активные военные действия прекратились. Но Шамиль воспользовался затишьем, чтобы собраться с силами и укрепить свою власть и влияние среди горцев.

Все 1835 и 1836 годы прошли в бесполезных переговорах с горцами. Шамиль, принявший титул имама, упрочивал тем временем свою власть над дагестанскими племенами. Главный свой оплот он устроил на почти отвесной скале близ слияния Андийского и Аварского Койсу, названной им Ахульго, что по-арабски значит «прибежище». Влияние его возрастало с каждым днем.

Однако перемирие длилось недолго, и война продолжилась. Потерпев новое поражение в 1837-м году, Шамиль заключил перемирие с русскими и выдал заложников. Но уже через год имам поднял восстание, добился ощутимых успехов и сумел закрепить их.

Стремясь сплотить многочисленные народы Северного Кавказа, Шамиль создал имамат - централизованное военно-теократическое государство, в котором ему принадлежала светская и духовная власть. Шамиль установил по-настоящему жесткое, порою жестокое (велась война!) правление. Вся жизнь в имамате строилась на законах шариата. Были запрещены вино, табак, музыка, танцы. Была создана довольно сильная и боеспособная армия, которой удавалось наносить поражения русским частям.

Власть держалась на вере и насилии, постоянным спутником Шамиля был палач, которому всегда хватало работы. Своеволие чеченцев Шамиля раздражало точно так же, как и русских. Есть немало весьма негативных высказываний имама в отношении чеченцев. Ведя переговоры с русскими, Шамиль неоднократно давал им понять, что в их собственных интересах дать ему возможность «стреножить» непокорный Кавказ и чеченцев, в частности.

В отличие от других горских народов царизм в Чечне не находил объекта для переговоров, лидеров и социальных структур, которые могли бы гарантировать выполнение каких-либо соглашений. Когда такие лидеры на Кавказе появлялись, российская власть непременно пыталась с ними договориться и перетянуть на свою сторону. Классический тому пример отношения с легендарным Шамилем.