Загадка смерти Петра Великого

Размещено на http://www.allbest.ru/

Загадка смерти Петра Великого

ВВЕДЕНИЕ

Оценивая личность и деятельность Петра, все соглашаются, что это был влиятельный исторический деятель. Никто никогда не считал его человеком, бессознательно употребившим власть или же слепо шедшим по случайному пути.

Известный историк С.М. Соловьёв отзывался о Петре в восторженных тонах, приписывая ему все успехи России, как во внутренних делах, так и во внешней политике, показал органичность и историческую подготовленность реформ.

Вольтер главной ценностью петровских реформ определяет прогресс, которого русские добились за 50 лет, другие нации не могут этого достигнуть и за 500.

Известный шведский писатель Август Стринберг так охарактеризовал Петра: «Варвар, цивилизовавший свою Россию; он, который строил города, а сам в них жить не хотел…»

«Западники» положительно оценивали петровские реформы, благодаря которым Россия стала великой державой и приобщилась к европейской цивилизации.

«Славянофилы» считали, что только ценой разорения страны, Россия возведена была в ранг европейской державы. Население России в период правления Петра из-за непрестанных войн сократилось до численности 1695 г.

Известный историк Н.М. Карамзин, признавая Петра государем Великим, сурово критикует его за чрезмерное увлечение иностранным. Резкое изменение «старого» быта и национальных традиций, предпринятое императором, не всегда оправдано. В результате русские образованные люди «стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России».

Историк В.О. Ключевский думал, что Пётр делал историю, но не понимал её. Чтобы защитить Отечество от врагов, он опустошил его больше всякого врага. После него государство стало сильнее, а народ - беднее. «Он надеялся только силой навязать народу недостающие ему блага».

«Горе грозило тому, кто хоть тайно, хоть во хмелю задумался бы: «К добру ли ведёт нас царь, и не напрасны ли эти муки, не приведут ли они к мукам злейшим на многие сотни лет?» Но думать, даже чувствовать что-либо, кроме покорности было воспрещено».

По мнению П.Н. Милюкова, реформы проводились Петром спонтанно, от случая к случаю, под давлением конкретных обстоятельств, без какой-либо логики и плана, были «реформами без реформатора».

Личность Петра I и его реформы крайне противоречивы. Пётр не сделал в стране самого главного: не отменил крепостного права. Временные улучшения в настоящем обрекли Россию на кризис в будущем.

ЗАГАДКА СМЕРТИ ПЕТРА ВЕЛИКОГО

Вот как знаменитый историк С.М. Соловьев описывает последние дни жизни императора Петра Великого.

«К неприятностям от Монсовой истории присоединились неприятности от неисправимого Меншикова, у которого Петр принужден был отнять президентство в Военной коллегии; президентом ее был назначен князь Репнин.

Макаров и члены Вышнего суда были также обвинены во взятках.

Все это действовало на здоровье Петра. Он доживал только 53-й год своей жизни.

Несмотря на частые припадки болезни и на то, что уже давно сам себя называл стариком, император мог надеяться жить еще долго и иметь возможность распорядиться великим наследством согласно с интересами государства.

Но дни его уже были сочтены; никакая натура не могла долго выдерживать такой деятельности.

Когда в марте 1723 года Петр приехал в Петербург по возвращении из Персии, то его нашли гораздо здоровее, чем как он был перед походом.

Летом 1724 года он сильно занемог, но во второй половине сентября начал, видимо, поправляться, гулял по временам в своих садах, плавал по Неве.

22 сентября у него сделался сильный припадок, говорят, он пришел от него в такое раздражение, что прибил медиков, браня их ослами; потом опять оправился; 29 сентября присутствовал при спуске фрегата, хотя сказал голландскому резиденту Вильду, что все чувствует себя немного слабым.

Несмотря на то, в начале октября он отправился осматривать Ладожский канал, вопреки советам своего медика Блюментроста, потом поехал на Олонецкие железные заводы, выковал там собственными руками полосу железа весом в три пуда, оттуда отправился в Старую Руссу для осмотра солеварень, в первых числах ноября поехал водою в Петербург, но тут, у местечка Лахты, увидав, что плывший из Кронштадта бот с солдатами сел на мель, не утерпел, сам поехал к нему и помогал стаскивать судно с мели и спасать людей, причем стоял по пояс в воде.

Припадки немедленно возобновились; Петр приехал в Петербург больной и не мог уже оправиться; дело Монса также не могло содействовать выздоровлению.

Петр уже мало занимался делами, хотя и показывался публично по обыкновению.

17 января 1725 года болезнь усилилась; Петр велел близ спальни своей поставить подвижную церковь и 22 числа исповедался и приобщился; силы начали оставлять больного, он уже не кричал, как прежде, от жестокой боли, но только стонал.

26 числа ему стало еще хуже; освобождены были от каторги все преступники, невиновные против первых двух пунктов и в смертоубийствах; в тот же день над больным совершено елеосвящение.

На другой день, 27 числа, прощены все те, которые были осуждены на смерть или на каторгу по военным артикулам, исключая виновных против первых двух пунктов, смертоубийц и уличенных в неоднократном разбое; также прощены те дворяне, которые не явились к смотру в назначенные сроки.

В этот же день, в исходе второго часа, Петр потребовал бумаги, начал было писать, но перо выпало из рук его, из написанного могли разобрать только слова «Отдайте все…», потом велел позвать дочь Анну Петровну, чтоб она написала под его диктовку, но когда она подошла к нему, то он не мог сказать ни слова.

На другой день, 28 января, в начале шестого часа пополуночи, Петра Великого не стало.

Екатерина находилась при нем почти безотлучно; она закрыла ему глаза».

Прошу Вас обратить внимание на два феномена последнего момента в этой драме.

Петр I в последний момент не может написать имя наследника, хотя до этого писать может, а потом не может произнести это злополучное имя, хотя до того свободно разговаривает, зовет свою дочь.

Соловьев, а до него и Карамзин, написал громадный труд по истории России. Но Карамзин закончил свою «Историю государства Российского» описанием событий начала ХVII века.

Поэтому первоисточники по истории XVII-XVIII вв. (куда полностью вписывается жизнь Петра Великого) поднял именно Соловьев в своей 29-томной «Истории России с древнейших времен». И все последующие историки занимались в основном тем, что другими словами переписывали историю Соловьева, кое-что уточняя и дополняя.

Поэтому цитировать мы будем здесь в основном работу Сергея Михайловича Соловьева. Правда Соловьев жил и работал в стране, которую возглавляли люди, считавшиеся потомками Петра I и Екатерины I, и, естественно, не мог описывать все нелицеприятные моменты, всю изнанку взаимоотношений коронованной четы.

Цитата из работы Соловьева начинается с «неприятностей от Монсовой истории».

Вот как описывает «Монсову историю» сам историк.

«Коронация Екатерины совершилась в Москве с великим торжеством 7 мая 1724 года. Но через полгода Екатерина испытала страшную неприятность: был схвачен и казнен любимец и правитель ее Вотчинной канцелярии камергер Монс, брат известной Анны Монс.

Вышний суд 14 ноября 1724 года приговорил Монса к смерти за следующие вины:

- взял у царевны Прасковьи Ивановны село Оршу с деревнями в ведение Вотчинной канцелярии императрицы и оброк брал себе;

- для отказу той деревни посылал бывшего прокурора воронежского надворного суда Кутузова и потом его же отправил в вотчины нижегородские императрицы для розыску, не требуя его из Сената;

- взял с крестьянина села Тонинского Соленикова 400 рублей за то, что сделал его стремянным конюхом в деревне ее величества, а оный Солеников не крестьянин, а посадский человек.

Вместе с Монсом попались:

- сестра его, Матрена Балк, которую били кнутом и сослали в Тобольск;

- секретарь Монса Столетов, который после кнута сослан в Рогервик в каторжную работу на 10 лет;

- известный шут камер-лакей Иван Балакирев, которого били батогами и сослали в Рогервик на три года.

Балакиреву читали такой приговор: «Понеже ты, отбывая от службы и от инженерного учения, принял на себя шутовство и чрез то Вилимом Монсом добился ко двору его императорского величества, и в ту бытность при дворе во взятках служил Вилиму Монсу и Егору Столетову». (С. Соловьев «История России с древнейших времен») Описание очень скучное и сдержанное. Из него выходит, что был казнен некий взяточник Монс, который был правителем имений императрицы. Причем вина этого Монса явно не заслуживает смертной казни, максимум - тюрьма. Да и никого из подельников Монса не казнили...

Но у Соловьева есть одно слово, которое намекает на действительную причину казни Монса - любимец жены Петр I. Если мы заменим слово «любимец» словом «любовник», то найдем настоящую причину казни...

Об этом можно узнать в других исторических свидетельствах, а они гласят, что Петр I незадолго до кончины заподозрил в неверности свою жену Екатерину, в которой до этого души не чаял и которой намеревался в случае своей смерти передать престол.

Когда Петр Великий собрал достаточные, на его взгляд, улики о неверности жены, он приказал казнить Монса. А чтобы не выставлять себя «рогатым» супругом перед иностранными дворами и собственными подданными, «пришил» Монсу экономические преступления, которые при желании нетрудно было отыскать почти у каждого чиновника тех времен . Говорят, перед казнью Монс не мог оторвать взгляда от шеста, на котором через несколько минут должна была красоваться его голова. Екатерина изо всех сил делала вид, что равнодушна к судьбе Монса. Когда он шел на плаху, она с дочерьми разучивала новые танцы. После казни Петр I посадил царицу в сани и повез ее к голове любовника. Екатерина выдержала испытание - она спокойно улыбалась. Потом заспиртованную в стеклянном сосуде голову Монса поставили в ее покоях. А Петр Великий при этом разбил зеркало со словами: «Видишь стекло сие? Презрительное вещество, из коего оно составлено, было очищено огнём и служит ныне украшением дворца моего.

Но одним ударом руки моей оно снова превратится в прах, из коего извлечено было».

«Разве теперь твой дворец стал лучше?» - нашлась, что ответить Екатерина.

Итак, обратите внимание - события, связанные с казнью Монса и утратой Екатериной доверия Петр I произошли всего за два месяца до смерти царя.

В бумагах Монса нашли также факты, компрометирующие ближайших соратников Петра Великого. В Петербурге ждали новых казней. Назывались имена Меншикова (которого Петр I отдалил от себя и снял с поста руководителя военного ведомства), царского кабинет-секретаря Макарова и других сподвижников.

Говорили, что Петр Первый собирается поступить с Екатериной так же, как английский король Генрих VIII с Анной Болейн, то есть, казнить за измену.

Царедворец Андрей Остерман потом приписывал себе заслугу в том, что он уговорил Петра I не рубить голову супруге. Аргумент был таков - после этого ни один порядочный европейский принц не возьмет замуж дочек Екатерины. Но и при таком - самом удачном - исходе уделом Екатерины в ближайшее время оставался монастырь с тюремными условиями заключения.

Очевидцы указывают, что Петр I был сильно взбешен показаниями Монса, и из-за этого приступы его гнева стали опасны для всех, попадавшихся ему на пути. В таком состоянии он едва не убил собственных дочерей - Анну и Елизавету.

Лицо царя Петра то и дело сводила судорога, порой он доставал свой охотничий нож и в присутствии дочерей бил им в стол и в стену, стучал ногами и размахивал руками. Уходя, он так хлопнул дверью, что она рассыпалась.

За те 36 лет, которые Петр I реально управлял государством, фактов репрессий можно привести достаточно, но если разделить их на годы правления, то количество репрессий в год не так уж велико - не сравнить с Иваном Грозным. К тому же, в то время суровые наказания были нормой не только в Азии, но и в просвещенной Европе.

На фоне тогдашних нравов Петр I не выглядит таким уж суровым правителем, хотя бы потому, что он умел прощать мелкие проступки, но только тем людям, которых считал полезными для страны. Петр Великий ограничил пытки. Да и наказывал он, как правило, за дело, а не просто так.

Давайте проанализируем психологическое состояние императрицы Екатерины Алексеевны в конце 1724 года. Сделать это не сложно. Что должен был думать человек, вознесенный с самых низов на вершину власти, сидя в роскошном дворце среди подобострастной прислуги и глядя на голову своего любовника, плавающую в банке со спиртом? Ведь плавает она там по ее вине.

Монс есть Монс - он ведь мужчина. Но голова Марии Гамильтон, любовницы Петр I, ближайшей подружки самой Екатерины (это ее Мария обворовывала) тоже где-то плавает в спирту.Но ладно, Гамильтон - она же не была официальной женой. Официальная (уж куда официальней) жена Евдокия - в темнице, сын родной - на том свете.

То есть, Екатерина должна была видеть не самую радужную для себя будущность.

А теперь проследим еще одну цепочку событий.

Первое - убийство по указу Петр I наследника престола Алексея в 1718 г.

Второе событие - издание в 1722 году указа Петра Первого о престолонаследии. Указ начинается так: «Понеже всем ведомо есть, какою авессаломскою злостию надмен был сын наш Алексей…».

Исходя из этой самой «авессаломской злости» своего сына, Петр I фактически отменил права на престол сына Алексея и своего внука - Петра. Поэтому, по указу царь имел право сам назначать своего наследника.

Таким образом, отменялся старый, освещенный традицией, порядок передачи царской власти от отца к старшему сыну, а в случае смерти старшего сына - к внуку (если отсутствовал внук, престол переходил к младшему сыну и т.д.).

Теперь престол мог достаться Петру Алексеевичу только в том случае, если он сумеет понравиться своему дедушке. И хотя в глазах всей страны он был единственным легитимным наследником, в церквях царскую фамилию поминали так: «Благочестивейшего государя нашего Петра Великого, императора и самодержца всероссийского, благочестивейшую великую государыню нашу императрицу Екатерину Алексеевну. И благоверные государыни цесаревны. Благоверную царицу и великую княгиню Параскеву Феодоровну. И благоверного великого князя Петра Алексеевича. И благоверные царевны великия княжны».

То есть, внук Петр стоял ниже своих теток-царевен.

Третье событие, которое мы уже упоминали, - коронация Екатерины как официальной императрицы, состоявшаяся за полгода до того, как Петр I уличил жену в измене.

То есть, если бы с Петром Великим что-нибудь случилось, то у бывшей служанки был большой шанс обойти внука Петра и стать самодержавной императрицей, ссылаясь на то, что она уже императрица и стала ей по воле Петр I. Ведь, несмотря на то, что Екатерина была на волосок от гибели, номинально она по-прежнему являлась императрицей. Так что перед Екатериной стояла дилемма - либо гибель или монастырь (если Петр I будет жить), либо самодержавная власть над одной из величайших стран мира, если Петр I умрет.

Если бы такая дилемма стояла только перед одной Екатериной, то это было бы полбеды. Но такая же дилемма стояла и перед Меншиковым, которого при всех его недостатках бестолковым назвать нельзя. Это был умный, деятельный, отважный человек, обладавший пока еще огромной властью, особенно в гвардии. И если вы психологически поставите себя на место Меншикова и Екатерины, то сможете без труда воспроизвести общий ход их мыслей. Добавлю, что никто из них особыми моральными принципами отягощен не был.

В конце 1724 года почти все люди, имеющие доступ к жизнеобеспечению царя, были заинтересованы в его гибели. Ведь когда стало очевидным, что царица ему неверна, взгляд императора должен был неизбежно обратиться в сторону внука - Петра Алексеевича, как единственно возможного наследника престола. Судите сами - Екатерину после того, что случилось, своей наследницей он назначить не мог.

Во-первых, Петр I был очень ревнив, и не прощал измен.

Во-вторых, в соответствии с традиционными монархическими представлениями измена жены монарха приравнивалась к государственной измене.

В-третьих, в бумагах Монса нашли много документов, которые вскрывали огромные злоупотребления царицы и ее приближенных. То есть, запахло не только амурной, но и прямой государственной изменой.

Дочери Анне престол передать Петр I не мог потому, что она была обручена с голштинским герцогом. К тому же Анна официально отказалась от права на российский трон.

Другую дочь - Елизавету - Петр I воспринимал как особу легкомысленную и к правлению не готовую. К тому же, ее планировали выдать замуж за короля Франции Людовика XV, да и не могла младшая дочь стать в шестнадцать лет императрицей, обойдя свою мать и старшую сестру. Это сильно осложнило бы ей правление, и реальную власть захватил бы все тот же Меншиков.

Плюс ко всему, обе дочери, считались в глазах народа незаконнорожденными (да к тому же немками) и не имели священного права на трон. И самое главное - они были очень близки к Екатерине, и измена матери резко уронила и их престиж в глазах отца.

Итак, оставался единственный претендент. Тот самый, который вскоре станет Петром II.

Во-первых, десятилетний мальчик еще ничего не сделал, чтобы заслужить неприязнь деда. Да, он был сыном изменника Алексея, но рана, нанесенная Алексеем Петру Великому, уже успела зарубцеваться, к тому же, Петр - внук не знал ни отца, ни матери, он рос сиротой и в этом было его преимущество перед цесаревнами.

Во-вторых, Петр-младший вырос в новой России, его с детства окружали сподвижники деда и тот мог видеть во внуке продолжателя своего дела (уж точно ничем не худшего Екатерины и принцесс).

В-третьих, вся Россия считала мальчика естественным наследником престола. А современники дружно указывают, что Петр Великий всё время колебался в отношении внука и время от времени оказывал ему сильное расположение. Естественно, в 1724 году колебания должны были закончиться, и Петр I должен был остановиться на кандидатуре внука как наследника.

Но Петр - внук жил отдельно от деда, имел свое окружение, поэтому люди из окружения Петра Великого могли опасаться, что с приходом к власти Петра II и возвращением к активной деятельности первой жены Петра Великого - Евдокии - они потеряют свое влияние. А некоторые из них (участники убийства отца наследника и сына Евдокии - Алексея) опасались лишиться жизни.

Таким образом, в немедленной смерти Петра Великого были заинтересованы Екатерина, Анна, Елизавета, Меншиков, Макаров (секретарь Петр I, через которого проходили официальные документы - обратите на это внимание!) и многочисленная челядь, окружавшая царя, включая поваров и врачей.

И в том, что смерть Петра I вскоре наступила, нет ничего удивительного. Удивительным было бы обратное.

Ситуация сложилась так, что можно было бы без труда сформировать небольшую ликвидационную бригаду из людей ближайшего окружения царя, лишив доступа к нему под тем или иным предлогом непосвященных лиц.

Так, во время болезни к царю пустили Толстого, Головнина, Апраксина, а Ягужинского и Остермана не пустили, чтобы не утомлять монарха. Это свидетельство французского посланника Кампредона - допущенные к Петру 1 Толстой и Головнин были яростными сторонниками воцарения Екатерины. С Апраксиным сложнее - их было два брата. Один был за Екатерину, другой - за Петра-внука. Которого из них пустили, как вы думаете?

Теперь рассмотрим, как конкретно могли бы развиваться события. Возможны четыре варианта, изложим их, расставив по степени убывания криминальности.

- Петр Великий был отравлен ближайшими к нему людьми. Возможно, отравлен во время болезни, которая началась независимо от воли отравителей;

- эти ближайшие люди, зная о том, что у царя время от времени случаются приступы болезни, решили дождаться одного из приступов и неправильным лечением свели его в могилу, лишив доступа к Петру 1 непосвященных в заговор врачей;

- ближайшее окружение схватилось за болезнь царя, как утопающий за соломинку, а дальше - то же, что и во втором пункте: воспользовавшись беспомощным состоянием царя, отправили его на тот свет;

- болезнь и смерть Петр I имели естественный характер, но окружение царя сфальсифицировало его последнюю волю, не допустив передачи престола законному наследнику Петру Алексеевичу.

Как видите, полностью исключается лишь пятый, самый «некриминальный» вариант, со знаменитыми словами «отдайте всё…». С онемевшей рукой и голосом.

То есть, ту версию, которая с легкой руки историка Соловьева стала официальной и хрестоматийной, и кочует теперь по всем учебникам.

Как же появилась версия Соловьева? Основным источником её были «Записки» главного помощника герцога Голштинского - Бассевича. Причем еще до Соловьева материалы Бассевича использовал знаменитый Вольтер.

Приводят также донесение саксонского дипломата И. Лефорта о том, что ночью Петру I захотелось что-нибудь написать, он взял перо, написал несколько слов, но их нельзя было разобрать.

Бассевич - лицо крайне заинтересованное в воцарении Екатерины I, и поэтому к его показаниям нужно относиться очень осторожно. А саксонец явно узнал все, о чем сообщал, из третьих-четвертых рук. Таким образом возникает вопрос - почему такой проницательный историк Соловьев принял на веру столь сомнительные показания голштинского министра? На этот вопрос мы ответим прежде, чем будем возражать Соловьеву и Бассевичу по существу.

Чтобы понять доверчивость Соловьева к версии Бассевича, необходимо сказать несколько слов о самом историке.

Сергей Михайлович Соловьев родился в 1820 году в семье священника и учителя Закона Божьего, то есть, к верхушке общества явно не принадлежал. И только исключительно благодаря своему таланту и трудолюбию достиг очень высоких государственных должностей: Соловьев стал доктором наук в 27 лет, в 30 - ординарным профессором, в 51 год - ректором Московского государственного университета, одного из ведущих ВУЗов страны, в 52 года - академиком. Был также деканом исторического факультета, директором Оружейной палаты.

Соловьев преподавал студентам, выступал с публичными лекциями, занимался общественной деятельностью, внимательно следил за всеми новинками в области литературы, истории, историографии, политологии, географии.

И несмотря на это успел написать множество исторических работ, в числе которых колоссальная 29-томная «История России с древнейших времен». Писалась эта работа с 1851 года вплоть до самой смерти учёного в 1879 году.

Разумеется, такую карьеру в царской России мог сделать не просто талантливый и трудолюбивый человек. Здесь требовалась еще и определенная лояльность к властям...

А Россию во времена Соловьева возглавляли потомки Екатерины I и ее дочери Анны Петровны. Это были правнуки Анны:

- Александр I (правил с 1801 по 1825 год),

- Николай I (правил с 1825 по 1856 год)

- и праправнук - Александр II (правил с 1856 по 1881 год).

Причем, обратите внимание, что трон потомкам Анны передала ее сестра (другая дочь Екатерины I) Елизавета Петровна. То есть, Россией, во времена, когда Соловьев писал свой труд, правили потомки людей, которые в 1725 году отчаянно боролись с внуком Петра Великого - Петром II. И хотя Петр II позже ненадолго занял престол, ему не удалось на нем закрепить своё потомство, так как умер он в неполные 15 лет.

Конечно, такой ученый, как Соловьев, не стал бы фальсифицировать историю в угоду царям, но он и не лез на рожон. Говоря о Монсе, он называл его не любовником, а любимцем прапрабабки царей Екатерины I, то есть, вроде бы и правду сказал, и царей с великими князьями не обидел. Иными словами, Соловьев был во время своей работы так же «свободен», как любой советский историк, писавший в СССР историю КПСС...

Да, он мог находить и вводить в исторический оборот новые факты и документы, открывать новые биографии, уточнять детали - всё это приветствовалось властями. Но работать он должен был лишь в том политическом русле, которое было задано сверху.

Да, конечно, в то время уже начала формироваться либеральная профессорская антиправительственная фронда, да и сам Сергей Михайлович был отнюдь не самых консервативных взглядов. Но откровенно антиправительственных профессоров в те времена можно было по пальцам пересчитать, и их постоянно пытались лишить кафедры, а не назначали учителями великих князей. Кроме того, существовала такая вещь, как цензура, и если бы Соловьев был неугоден властям, то не печатали бы каждый год по тому его «Истории…».

Историкам, начиная с Карамзина, разрешали критиковать царей, но только не предков царственной династии.

Так, окружение Николая (тогда еще не императора) ворчало, когда Карамзин описывал бесчинства Ивана Грозного - мол, разве можно так писать о царя.

Но, с другой стороны, описание бесчинств предпоследнего и откровенной неспособности к правлению последнего из Рюриковичей (царя Федора Иоанновича) как бы показывало читателям, что древняя династия выродилась, и воцарение Романовых, было естественным продолжением русской истории - это при том, что потомков Рюрика на Руси было очень много (в их числе освободитель Москвы - князь Пожарский).

И когда Пушкин в своем гениальном произведении «Борис Годунов» пишет о Романовых, как о надежде отечества, он работает именно в таком формате.

Да и вправду, разве мог Соловьев сказать царям - тому же Александру II: «Не только Ваша прабабушка Екатерина II убила Вашего прадедушку Петра III, но и Ваша прапрапрабабушка Екатерина I тоже угробила Вашего прапрапрадедушку Петра I».

Как царю людям, потом в глаза смотреть, имея таких кровожадных бабушек?

«Король. За стенкой такое делается, что самому бывает жутко. Знаете, небось, что такое королевский дворец? За стеной люди давят друг друга, режут родных братьев, сестер душат… Словом, идет повседневная, будничная жизнь». (Е. Шварц «Обыкновенное чудо»)

Интересы Соловьева (не «вешать» на Екатерину убийство Петр I) совпали с интересами Бассевича.

Ведь если Петр Первый зовет именно Анну, то после слов «Отдайте всё…» логически следует поставить «…Анне». Анна - жена герцога Голштинского, интересы которого тогда Бассевич фанатично защищал. Он бы и герцога в наследники вписал, да никто не поверил бы.

Теперь рассмотрим возражения против версии Соловьева по существу. Вначале приведем цитату, взятую из той же «Истории…» Соловьева, где идет речь о событиях, произошедших через два года после смерти Петра Великого, перед смертью его жены и преемницы Екатерины I. Тогда стоял вопрос о том, кто будет наследовать самой Екатерине: ее с Петром I дочери - Анна и Елизавета, либо внук Петра Великого и его первой жены Евдокии Лопухиной - Петр Алексеевич.

Именно в это время Меншиков переметнулся на сторону Петра, решив породниться с ним. «Оставалось получить согласие императрицы на брак великого князя с княжною Меншиковою. Светлейший воспользовался тем, что дочь его была сговорена за польского выходца графа Сапегу, но императрица взяла этого жениха для своей племянницы Скавронской, и Меншиков в вознаграждение начал просить согласия на брак своей дочери с великим князем. Императрица согласилась.

Нужно ли объяснять это согласие одним упадком нравственных сил в Екатерине, о котором доносили некоторые иностранные министры дворам своим, или Екатерина видела невозможность отстранить от престола великого князя в пользу одной из дочерей своих и думала, что упрочивает их положение, соединяя с будущим императором человека, на признательность которого имела право рассчитывать?

Как бы то ни было, дело было решено в марте 1727 года, и это решение привело в ужас цесаревен и их приверженцев.

Обе цесаревны (Анна и Елисавета - С.А.) бросились к ногам матери, заклиная ее подумать о гибельных следствиях сделанного ею шага: к ним на помощь явился Толстой со своими представлениями: он говорил об опасности, какой императрица подвергает своих детей и своих самых верных слуг; грозил, что последние, не будучи в состоянии с этих пор быть ей полезными, принуждены будут ее покинуть; он сам скорее подвергнет жизнь свою опасности, чем станет спокойно дожидаться страшных последствий ее согласия на просьбу Меншикова.

Екатерина защищалась, говорила, что не может изменить слову, данному по фамильным причинам, и брак великого князя с Меншиковой не переменит нисколько ее тайного для всех намерения относительно престолонаследия.

Несмотря на то, представления Толстого произвели сильное впечатление на Екатерину, и герцог голштинский стал надеяться на победу; речь Толстого была положена на бумагу: Бассевич носил ее в кармане и всем читал.

Но радость была непродолжительна: Меншиков имел вторую секретную аудиенцию, и дело было решено окончательно» (С. Соловьев «История России с древнейших времен»). То есть, мы видим, с каким ужасом даже через два года после смерти Петра Великого Екатерина, ее дочери, герцог Голштинский воспринимают весть о назначении наследником внука Петра I.

А ведь все эти люди окружали Петра I в момент его смерти...

А теперь перечитайте приведенный в начале статьи текст того же Соловьева о смерти Петра Великого и представьте на секунду, если бы Петр I написал «Отдайте всё внуку - Петру Алексеевичу» или продиктовал это же имя Анне, той самой Анне, которая (обоснованно или нет - другой вопрос) даже два года спустя видела в Петре Втором свою погибель, и на коленях просила мать не передавать ему трон.

Неужели вы думаете, что такие люди преспокойно удалились бы от власти, покинули дворец и огласили бы последнюю волю Петра Великого?

Вряд ли, скорее всего они бы сообщили окружающим, что тяжелобольной Петр I умер, не назначив наследника, а править будет Екатерина, как особа, коронованная самим Петром Великим.

Если вы еще сомневаетесь в том, что окружение Петра Первого не допустило бы передачи власти внуку, то предлагаю вашему вниманию еще одну сценку, датируемую январем 1725 года. Основной источник здесь - тот же Бассевич.

Во время болезни царя по приказу Меншикова дворец окружила стража. Сенаторам, генералам, боярам, пришедшим во дворец, было сказано, что казна, крепость, гвардия и синод находятся в распоряжении императрицы. Ее противникам посоветовали считаться с этим, если они дорожат своими головами.

Вслед за тем раздался бой барабанов гвардейских полков, окруживших дворец...

То есть, мы видим, какому психологическому (грозившему перейти в физическое) давлению подвергали сторонники Екатерины приверженцев Петра II. Как активно и бескомпромиссно они действовали.

Неужели эти люди огласили бы завещание Петр I в пользу внука? Нет, конечно.

Тот же Бассевич пишет, что кроме слов «отдайте всё…» были и другие, но их не смогли разобрать. Безусловно не «смогли разобрать» имя «Петр Алексеевич», будь там имя Екатерины - разобрали бы без труда и не пришлось бы им тогда прибегать к столь экстраординарным мерам, которые больше напоминают государственный переворот, чем законную передачу трона.

Но почему же они тогда не изготовили фальшивое завещание Петр I в пользу Екатерины?

Вряд ли в окружении Меншикова не было ни одного умельца подделывать почерк. Но в тех условиях, когда все знали о разрыве императора с женой, такой бумаге никто бы не поверил, могли бы обвинить в подлоге - да и не нужна была такая бумага после того, как царь официально короновал Екатерину.

Главное - не допустить появления указа другого рода. Царская власть имела такой характер, что самодержец мог одним росчерком пера отменить все законы империи, в том числе и свои прошлые указы.

Внимательно присмотримся к тексту Соловьева о последних днях жизни Петр I. Мы видим, что Петр Первый отдает государственные распоряжения, которые, как и положено, исполняются, но только главное распоряжение он хочет почему-то написать сам.

Неужели подле него нет ни одного грамотного человека?

Тем более, что обычно цари лишь подписывали текст, написанный сотрудниками аппарата, а не писали собственной рукой весь текст указа... Даже будучи здоров, царь диктовал, редактировал, но черновую работу - писание выполняли другие. Далее - написать два слова смог, а самого главного не смог… Такое возможно, конечно, в жизни, но слишком маловероятно.

Тем более, если не смог написать - продиктуй при свидетелях. Вместо этого он делает еще одну глупость - зовет Анну.

Хотел бы объявить ее наследницей, сказал бы примерно так: «Отдайте всё Анне и позовите ее, чтобы выслушала мое последнее напутствие».

Так нет же, Анна ему понадобилась лишь в качестве секретарши. Тем более, кто-кто, а Петр прекрасно понимал, что такая «секретарша» скорее проглотит текст указа, чем огласит его, если в указе будет сказано о передаче престола ее племяннику Петру Алексеевичу.

Дальше еще одно маловероятное событие. Только пришла Анна - Петр I лишился голоса. Только что был голос - а тут царь как язык проглотил, да еще сознание потерял.

В жизни всякое бывает, но такая череда совпадений.

Тут явно прослеживается злая воля, а не игра случая. Добавьте к этому третье совпадение - саму смерть Петра Первого, которая случилась сразу же после того, как он узнал о неверности своих близких людей/Поверить в такую цепь случайностей неизмеримо труднее, чем в то, что никаких случайностей не было. Была ясная цепочка событий, вытекающих одна из другой, и происходили они не так, как описывал Соловьев.

Обратите внимание на то, что Екатерина находилась при Петре I безотлучно, и она же закрыла ему глаза. Продиктовать Екатерине Петр Первый ничего не мог при всем желании - есть все основания полагать, что писать она так и не научилась.

Но если бы его последняя воля была выражена в пользу Екатерины, не потребовалось бы чертить слабеющей рукой ее имя или звать Анну. Указ бы написали, подписали и огласили за милую душу.

Есть, конечно, малая вероятность того, что Петр I всё же решил передать трон Анне, а пока бегали за наследницей, ее мама прикончила папу, чтобы тот не мог назвать ее имя. Но это вряд ли.

Правление Анны ничем плохим Екатерине и Меншикову не грозило. Екатерина в любом случае оставалась бы вдовствующей императрицей, а Меншиков, имея под рукой гвардию, стал бы реально править от имени обеих государынь.

Да и Петр I не стал бы передавать престол жене чужеземного герцога, ведь отречься Анну он заставил, уже, когда знал о деле Монса. С чего бы это ему вдруг передумать? А вот внука своего от престола отдалил, когда еще не знал о приключениях Екатерины с Монсом - и в этом вся разница.

Ничего домысливать не будем.

Приведенные источники смутно намекают на наличие какого-то таинственного документа, они говорят, что Петр Великий писал что-то, а что - не ясно. К тому же, по сей день жива легенда о неком сокрытом завещан Петра . Логично, что таким документом мог быть только акт о передаче власти Петру II. Любой иной сокрытию бы не подлежал.

Теперь рассмотрим все «за» и «против» предложенных четырех версий.

- Первая - отравление. В пользу этой версии говорят некоторые факты.

Начнем с того, что слух об отравлении Петра Великого Меншиковым и Екатериной появился сразу же после смерти царя. Люди, хорошо знавшие Екатерину, считали ее достаточно ловкой женщиной, вполне способной проделать подобную работу.

Наличие слухов само по себе доказательством не является, но специалисты отмечают, что некоторые симптомы болезни Петр I (паралич и жжение в животе) могут свидетельствовать об отравлении мышьяком, так как не укладываются в картину той болезни (заболевание мочевыводящих путей), которую официально считают причиной смерти царя.

Но, с другой стороны, мышьяк в то время применялся и для лечения.

Далее - гроб с телом Петр I стоял непогребенным еще 40 дней (напомню, это были зимние дни). Значит люди, его хоронившие, не боялись, что симптомы отравления проявятся за это время?

А может они просто хотели отвести от себя подозрения?

Так или иначе, версия об отравлении - единственная, которая может быть с высокой степенью вероятности доказана либо опровергнута экспериментальным путем.

- Вторая версия - ближайшее окружение Петра I воспользовалось его беспомощным состоянием и отправило на тот свет.

Надо сказать, что приступы с Петром Первым случались время от времени, и такие близкие люди, как жена Екатерина и товарищ по «амурным» похождениям Меншиков, знали это досконально. Тем более, что с Петром I регулярно случались и приступы других болезней - например, запоев.

Вот мимолетный снимок быта последнего года жизни Петра I.

«Петр с Екатериною возвратился из Москвы в Петербург; готовились устраивать новое торжество, долженствовавшее совершиться через полгода, - обручение молодого голштинского герцога, родного племянника Карла XII с дочерью Петра и Екатерины, цесаревною Анною Петровною.

Петр между тем неусыпно занимался своими обычными разнообразными делами, переходя от усиленных работ к обычным своим забавам.

Так, в конце августа он присутствовал при торжестве освящения церкви в Царском Селе. Пиршество после того продолжалось несколько дней, выпито было до трех тысяч бутылок вина. После этого пира государь заболел, пролежал в постели шесть дней, и едва только оправился, как уехал в Шлиссельбург и там снова устроил пиршество, празднуя годовщину взятия этой крепости.

Из Шлиссельбурга Петр поехал на олонецкие железные заводы, выковал там собственноручно полосу железа в три пуда весом, оттуда поехал в Новгород, а из Новгорода в Старую Русу, осматривал в этом городе соляное производство…». (Н. Костомаров «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей»)

Петр I, как известно, основал «Всепьянейший собор», на котором он и его соратники расслаблялись от государственной деятельности, занимаясь систематическим пьянством, и умер царь вскоре после одного из таких «соборов»...

Во время болезни Петр Первый временно терял трудоспособность, становился беспомощным, и в этом состоянии легко мог стать жертвой возможных заговорщиков.

Что касается основной болезни царя - заболевания мочевыводящих путей, то специалисты пишут, что не все известные в то время методы лечения были использованы. Так, при многодневной задержке мочи лишь один раз производилась катетеризация. А ведь в то время существовала операция - цистостомия, которую широко практиковали хирурги XVIII века и которая могла если не спасти Петра I, то хотя бы продлить ему жизнь.

Но по непонятной причине врачи не пошли на нее.

Положение Петра Великого в стране и в мире было таким, что лечили его лучшие врачи, и вряд ли можно допустить, что залечили царя по незнанию. Тем более, что приступы болезни были постоянными, и очень странно, что Петр I все время более-менее благополучно выздоравливал, а именно приступ, случившийся с ним вскоре после «дела Монса» стал смертельным.

Да и в январе 1725 года, судя по всему, Петр Первый не собирался умирать. Современники говорят, что царь на всякий случай исповедовался, причастился и после этого надеялся выздороветь через семь дней.

«Покуда болезнь мешает монарху заниматься делами. Третьего дня он на всякий случай исповедовался и причастился, ибо и сам не думал оправиться от страшно мучивших его болей, от которых он очень ослабел.

Ночь со среды на четверг он проспал часов пять, и этот день провёл довольно спокойно, так как боли значительно поутихли.

Толстой, Головкин и Апраксин были допущены к нему, но прибывших после них Ягужинского и Остермана не допустили, чтобы не утомлять монарха. Вчера, в пятницу, лихорадки совсем не было, а урина была гораздо чище, и царю продолжали давать те же лекарства, которые он принимал всё время против задержания мочи.

Его лечат теперь одними бальзамическими травами и надеются, что дней через семь или восемь он будет в состоянии встать с постели и заняться наиболее важными делами». (Кампредон, посол Франции).Есть свидетельства о том, что крики его раздавались по всему дворцу. А так можно услышать только призывные крики, когда человек хочет докричаться до кого-то, то есть, крик направленный.

Уж не пытался ли Петр I докричаться до кого-то сквозь свое ближайшее окружение?

Ведь из источников мы хорошо знаем, что больной царь фактически был изолирован - ни одного нежелательного постороннего под предлогом болезни к нему не допускали. Хорошо, когда верные слуги делают, так заботясь о тебе, а если эти слуги уже не верные? Петр Великий почти всю свою сознательную жизнь был самодержцем, то есть, привык видеть вокруг себя раболепство и заискивание окружающих. Естественно он мог умом представить, что всё может быть иначе, но проникнуться в это душой, понять это сердцем, поверить в такое на уровне подсознания он не мог, ибо не имел подобного опыта.

Даже в самые тяжелые моменты жизни, даже под угрозой смерти и свержения или плена враги были где-то далеко, а рядом - всё те же раболепные слуги.

Из истории мы знаем, какими беспомощными становятся свергнутые владыки, они не могут жить по-другому, жить вне власти, жить по-человечески, или, по крайней мере, им требуется длительная адаптация для того, чтобы преобразиться в нормальных людей.

Разумеется, досконально восстановить последние часы жизни Петра Первого невозможно, ибо сведения об этих часах поступали сквозь кордон его ближайшего окружения из оцепленного гвардией дворца.

Так, скажем, указы об освобождении преступников можно принять за подлинные указы Петр I. Во-первых, такое в традиции заболевших царей, во-вторых, из приведенного в начале статьи текста Соловьева мы видим, что Петр Первый и в критической ситуации не прощал явных душегубов, и это в духе его характера. Тем более, что освобождали людей во здравие государя.

Что касается сведений о том, что Екатерина в последние часы жизни вымолила у Петр I прощение для Меншикова, то это вызывает сомнение. Скорее всего, это ложь, придуманная Екатериной и Меншиковым (тем боле, что следствие по делу светлейшего продолжалось некоторое время и после смерти императора).

Когда говорят о том, что Петр I велел возле своей спальни поставить походную церковь, в которой исповедовался и причастился, то в это можно поверить. Все цари в подобных ситуациях делают так, да и сам Петр Первый делал это не впервые.

О последних годах его жизни писали, что он то призывал к себе доктора, то священника, то вдруг по-старому предавался разгулу с шутами «Всепьянейшего собора». Но смутные сведения о духовнике Петра I - Федосе, которому он исповедовался и которого Екатерина потом заключила в монастырь и уморила голодом, заставляют думать, что не всё так гладко было и на духовном фронт.

По крайней мере, одно мы знаем точно: возле Петра Великого неотлучно находился когда-то ближайший к нему человек, который готовился вот-вот унаследовать величайшую на тот момент империю.

Рядом вертелась Анна Голштинская, принцесса, друзья и слуги.

А посторонним - приверженцам Петра-внука - предложили компромисс: то есть, использовали метод «кнута и пряника».

На сходке вельмож возле умирающего Петра Первого шел бурный торг.

Сторонников Петра-внука не только пугали гвардией, сенатом, синодом - с ними вели активные переговоры. Было обсуждено, например, такое предложение: Петр-внук становился императором по названию, а императрица Екатерина - правительницей-регентшей. И хотя оно было отвергнуто, вельможи договорились.

И несмотря на то, что все в верхах знали о «черной кошке», пробежавшей между Петром 1 и Екатериной, никто не поднял вопроса об отравлении Петра Великого, или сокрытии его последней воли, так как противная сторона была задобрена и запугана одновременно - очень тонкий и грамотный ход. Вскоре на всех посыпался щедрый дождь наград и званий.

А простому народу объявили коронацию Екатерины как исполнение воли Петра I.

Народ поворчал немного, да и замолчал. Вот почему столько «проколов» в официальной версии смерти Петра Великого - те, кто ее придумывал, делали это, во-первых, в спешке, во-вторых, они знали, что в ближайшее время никакие влиятельные силы оспаривать ее не будут.

А потом… а потом появился Соловьев, освятил ее своим авторитетом, да так освятил, что последующие историки, за редким исключением, не смотрели на нее критично - чего там копаться, если сам Соловьев уже во всем разобрался.

Все гипотезы жизнеспособны - ни одна не доказуема сейчас на все сто процентов.

Вот как в XIX веке знаменитый историк Т.Н. Грановский описывал свое впечатление от портрета Петра Великого, который был написан с мертвого, тотчас после кончины преобразователя:

«Верхняя часть божественно прекрасного лица запечатлена величавым спокойствием; мысли нет более, но выражение ее осталось. Такой красоты я не видел никогда. Но жизнь еще как будто не застыла в нижней части лица.

Уста сжаты гневом и скорбью; они как будто дрожат.

Целый вечер смотрел я на это изображение человека, который дал нам право на историю и едва ли не один заявил наше историческое призвание».

Екатерина Первая, вдова государя, внезапно умерла, сорокатрехлетней, через два года после трагической смерти ее великого мужа; в результате дворцовых интриг на престол пришел Петр Второй, сын казненного Алексея, помолвленный с дочерью сиятельного князя, «мин херца», выученика и «верного слуги» императора Петра Великого.

Внезапно погибла - юной совсем - любимица Петр I, принцесса Анна. Возобладала боярская партия консерваторов Долгоруких; князя Меншикова, отца новой российской государыни, отправили в ссылку; столица была перенесена в Москву; сподвижников Петра подвергли опале: вскорости от загадочной болезни скончался новый государь, мальчик еще; ночь опустилась над Россией, ночь и смута.

Юлиан Семенов в своей книге «Версии. Смерть Петра» пишет:

«Два документа появились на Западе (да и в России имели хождение среди старобоярской оппозиции) после смерти Петра.

В первом назойливо подчеркивалось, что Петр умер от «дурной почечной болезни».

Второй документ был прямо-таки «государственным» подарком для противников России: речь идет о «завещании» Петра, в коем тот «повелевал завоевать Запад», сделать Россию хозяином Европы и превратить ее в центр новой империи, подвластной религии православия.

Весной 1982 года мне удалось прочитать в Ленинграде историю болезни Петра Алексеевича, собственноручно написанную доктором Блументростом в 1716 году, накануне выезда государя на воды в Карлсбад.

Никаких показаний на «дурную почечную болезнь» в этом десятистраничном итоговом документе нет и в помине.

Петр ехал лечить желудок, функция которого временами (чаще всего летом) нарушалась, - началось это после азовских походов, в жаре; видимо, амебная дизентерия, болезнь, которая даже в те годы считалась не только не смертельной, а и не очень-то опасной, врачевали ее легко, приступы снимали в день, от силы три. Значит, версия необратимой, да при этом еще и «дурной почечной болезни» была угодна кому-то.

Кому?

Петр не успел написать завещания (или ему не позволили это сделать).

Кому же было выгодно представить великого преобразователя в глазах Европы захватчиком и коварным агрессором?

Где самый текст этого «завещания»? Где и при каких условиях пущен в обращение?

Эти вопросы открыты и ждут своего исследователя.

А то, что со смертью Петра в России началась дестабилизация, выгодная биржам Лондона и Амстердама в такой же мере, как причалам Гамбурга и владыкам Поднебесной, сомневаться не приходится, и дестабильность эта длилась по ту пору, пока гвардия, спустя пятнадцать лет после трагедии, случившейся в январе 1725 года, не привела на трон дочь Петра, тридцатилетнюю Елисафет, вместе с которой на российском небосклоне взошли новые звезды - Ломоносов, Тредиаковский, Кантемир, Сумароков, Рокотов, Сковорода, Воронцовы, Шуваловы и Бестужевы-Рюмины.

Посеянное гением прорастает сквозь годы; мысль - неистребима; движение вспять есть предательство того, что в конечном счете, и определяет жизнь, - устремленность движения к разуму, то есть к добру.»

И я полностью согласен со своим любимым писателем.

смерть петр великий

ЭПИЛОГ

Сейчас лучших традициях «бульварного романа» об окончании правления Петра Великого пишут примерно так: «Отдав всего себя государственным делам, Петр мало занимался семьей и был несчастен в личной жизни. На смертном одре немеющей рукой смог вывести только «Отдайте все…». Однако отдавать великое дело и великую державу оказалось некому».

Неправда, не только «было кому», а было даже с избытком. Десятилетний внук и регентский совет из вернейших сподвижников и воспитателей ребенка при нем - уж куда лучше тех ничтожеств, которые обретались на троне Петра до начала правления Екатерины Великой. И кто-кто, а Петр понимал это. Более того, смерть его совпала с разоблачением ближайших людей, а ведь ничто не мешало Петру еще раз жениться и завести себе новых наследников. И он не мог подумать о таком варианте… Не успел?

В лучших традициях бульварного романа об окончании правления Петра пишут примерно так: «В конце жизни Петр обнаружил, что все ближайшие соратники его предали, и в этом была его человеческая трагедия».

Ибо, если рассуждать чисто психологически, убийство путем отравления редко встречались в русской истории. Это удел европейской или византийской практики. А в России монархов обычно душили, рубили, взрывали, расстреливали, но не травили. Да и Меньшиков С Екатериной Петра по- своему любили, поэтому психологически им было бы трудно пойти на такой экстраординарный шаг, как отравление, пусть и под «дамокловым мечом» нависшей угрозы. С Другой стороны, даже если ближайшие люди Петра , люди, имеющие к нему доступ, всего лишь не дали бы ему оправиться от болезни, начавшейся независимо от них, то и здесь не обойтись без помощи доктора. Хотя Екатерина и взяла на себя роль сиделки, доктора к Петру вызывали - мы это знаем достоверно. И что бы Петр умер, нужно было «договориться» с этим доктором. Конечно, лекари в России в то время были в основном иностранцами. Приезжали в Россию они ради денег и смотрели на Петра не как на своего монарха, а как на иноземно (чужого) источника обогащения.

Петр Первый умер при невыясненных до сих пор обстоятельствах. Весьма вероятно, что к смерти его причастны близкие ему люди, злоупотребления которых начали расследоваться за два месяца до кончины императора.

Вот как в XIX веке знаменитый историк Т.Н. Грановский описывал свое впечатление от портрета Петра Великого, который был написан с мертвого, тотчас после кончины преобразователя:

«Верхняя часть божественно прекрасного лица запечатлена величавым спокойствием. Мысли нет более, но выражение еще осталось. Такой красоты я не видел никогда. Но жизнь еще как будто не застыла в нижней части лица. Уста сжаты гневом и скорбью, они как будто дрожат».

ЛИТЕРАТУРА

1. Дирин П. Потешные полки Петра Великого. «Русский архив» за 1882 год, книга 3 выпуск 5.

2. Рижский губернатор Дальберг не позволил Петру I в 1697 осмотреть укрепления Риги.

3. Текст Ништадского договора между Россией и Швецией от 30 августа 1721 г.