Угличское дело в оценках историков

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автономное образовательное учреждение высшего

профессионального образования

Ленинградский государственный университет

имени А.С. Пушкина

Кафедра истории

Реферат на тему

Угличское дело в оценках историков

Работу выполнила:

Студентка II курса дневного

отделения факультета истории и социальных наук

Степанова О.О.

Работу проверила:

кандидат исторических наук,

доцент Яковлева О.А.

Санкт - Петербург

2011

Содержание

Введение

Версии гибели Дмитрия в оценках историков

Отношение современников к событию 15 мая 1591 года в оценках историков

Заключение

Список использованной литературы и источников

Введение

угличское дело убийство царевич

Младший сын Грозного, царевич Дмитрий, погиб в Угличе в полдень 15 мая 1591 г. Повести и сказания Смутного времени заполнены живописными подробностями его убийства. Но среди их авторов не было ни одного очевидца угличских событий. Сразу после гибели Лжедмитрия бояре объявили народу, что «царевичь Дмитрий умер подлинно и погребен на Угличе». Грамота написана была с ведома и по приказу Шуйского, который не считал еще необходимым пересматривать версию о гибели Дмитрия, составленную его собственной комиссией. Не прошло, однако, и двух недель, как власти начали писать об «убийстве» царевича Годуновым.¹

Когда церковь объявила Дмитрия святым, новому царю, Василию Шуйскому, руководившему заговором против Лжедмитрия, надо было во что бы то ни стало обличить его как самозванца и доказать, что истинный Дмитрий давно погиб в Угличе. Так как же действительно погиб царевич?

Тема актуальна сегодня тем, что до сих пор историки не могут прийти к единому решению вопроса: было ли это убийство политическое или это была нечаянная смерть. Если это было убийство, то кому оно было нужно? К тому же эта смерть привела государство к династическому кризису и, как следствие, к Смуте и Смутному времени.

Цель работы: рассмотреть различные точки зрения историков по вопросу угличского дела и следственные материалы, версии об убийстве молодого царевича.

В связи с поставленной целью работы следует выделить следующие задачи:

- рассмотреть точки зрения историков на смерть царевича Дмитрия в Угличе

- выяснить, в какой степени достоверными могут считаться изложенные современниками факты и свидетельства о гибели царевича по мнению историков.

При работе над рефератом были использованы научные работы таких историков, как:

Краткое известие о Московии в начале XVII в. И. Массы² является источником, в котором описана самая популярная точка зрения по данному вопросу среди иностранцев того времени.

Монография Р.Г. Скрынникова Борис Годунов³, в которой автор опровергает версию об убийстве царевича Годуновым.

В данной работе будет представлена точка зрения В. Татищева⁴ по поводу убийства Дмитрия из сборника Великие российские историки о Смутном времени.

Работа С.Ф. Платонова Борис Годунов⁵, в которой автор подробно анализирует работы современников

Седьмой том труда С.М. Соловьева История России с древнейших времен⁶, в которой автор высказывает свою точку зрения по данной проблеме.

В своем труде Угличское следственное дело 15 мая 1591 года⁷ И.С. Беляев выдвигает точку зрения о том, что убийство царевича было подстроено Нагими.

Версии гибели Дмитрия в оценках историков

Несравненно большую ценность представляют следственные материалы, составленные через несколько дней после кончины царевича на месте происшествия. Однако давно возникли подозрения насчет того, что подлинник «углицкого дела» подвергся фальсификации. Даже при беглом осмотре бросаются в глаза следы его поспешной обработки. Кто-то разрезал и переклеил листы «обыска» (следственного дела), придав им неверный порядок. Куда-то исчезло начало.

Реконструировать источник взялся его издатель В.К. Клейн. После того, как он привел его в порядок, оказалось, что недостает нескольких листов. В угличском следственном деле можно обнаружить примерно шесть основных почерков писцов. Также в нем имеется не менее 20 подписей свидетелей - угличан. Все подписи индивидуальны и отражают разную степень грамотности писавших. Но Платонов ставит под сомнение достоверность этих подписей: «Как могли свидетели, не покидавшие Углича, подписать беловик, составленный в Москве?»⁸

Анализируя события того времени, Платонов придерживается мнения, что к моменту смерти возможность рождения законного наследника в семье Федора не исчезла полностью. Тем более, из ближних родственников царя наибольшими шансами на престол обладали Романовы, а не Годунов. Но Карамзин считает, что «если Борис сумел воспользоваться малоумием царя Федора для того, чтобы стать правителем государства, то естественно было ждать, что правитель воспользуется царским неплодием для того, чтобы стать самому наследником царства и «улучить» себе престол. Царевич умер как раз тогда, когда Борис одолел всех своих соперников во дворце и стал у самого трона как «ближний приятель» царя Федора. Ненавистники Бориса говорили, что ему время было устранить и последнее лицо, стоявшее между ним и троном, именно царского сына, подраставшего в Угличе».⁹

Скрынников же, наоборот, считает, что Годунову гибель царевича была «нежелательна» на тот момент, т.к. «Над страной нависла непосредственная угроза вторжения шведских войск и татар. Власти готовились к борьбе не только с внешними, но и с внутренними врагами. За одну-две недели до смерти Дмитрия они разместили на улицах столицы усиленные военные наряды и осуществили другие полицейские меры на случай народных волнений. Достаточно было малейшего толчка, чтобы народ поднялся на восстание, которое для Годунова могло кончиться катастрофой».¹⁰

Версия убийства исходила от Нагих, родни погибшего. Михаил Нагой на протяжении всего следствия настаивал на том, что Дмитрия зарезали сын дьяка Битяговского, его же племянник Никита Качалов и муж его племянницы Осип Волохов. Михаил и Григорий Нагие прибыли к месту происшествия с большим запозданием. Тем не менее, они утверждали, что «царевич ещо жив был и при них преставился».

Но Скрынников утверждает, что они явно путали. «Андрей Нагой обедал с царицей во дворце, когда под окнами закричали. Поспешно сбежав во двор, Андрей убедился, что «царевич лежит у кормилицы на руках мертв, а сказывают, что его зарезали, а он того не видел, хто его зарезал». Причина ошибки, допущенной Михаилом и Григорием, достаточно проста. Несколько человек, видевшие их вблизи, не сговариваясь показали, что Михаил прибыл во дворец «мертв пиян». Григорий был «у трапезы» вместе с братом».¹¹

Протоколы допросов позволяют установить, зачем понадобилась Нагим версия убийства Дмитрия. С помощью этой версии они пытались оправдать расправу с государевым дьяком Битяговским. Скрынников называет причину ненависти к дьяку.

Отношения государева дьяка Битяговского с Нагими были испорчены с момента его приезда в Углич. Удельная семья утратила право распоряжаться доходами со своего княжества и стала получать деньги «на обиход» из царской казны. Назначенное правительством содержание казалось царице мизерным, а зависимость от дьяка -- унизительной.

Решено было натравить на Битяговских толпу. Избитая в кровь и брошенная на площади Василиса Волохова видела, как царица указала на Битяговских и молвила миру: «то-де душегубцы царевича». Михаил Нагой хвастался перед своими сообщниками, что это он велел убить дьяка и его сына, а Качалова «да Данила Третьякова да ж людей велел побита я же для тово, что они у меня отнимали Михаила Битяговского [с] сыном».

Спасаясь от Нагого, дьяк и его сторонники заперлись в дьячей избе. Толпа высекла двери, разгромила избу и расправилась с укрывшимися там людьми.

С площади люди ринулись на подворье Битяговских, разграбили его и «питье из погреба в бочках выпив, и бочки кололи». Жену дьяка, «ободрав, нагу и простоволосу поволокли» с детишками ко дворцу. Туда же привели Осипа Волохова, найденного в доме Битяговских.

Версия о злодейском убийстве Дмитрия возникла, таким образом, во время самосуда. Нагие выдвинули ее как предлог для расправы с Битяговскими. Но семья Битяговских не могла принять участие в преступлении. Вдова дьяка рассказала на допросе, что члены ее семьи обедали на своем дворе, когда позвонили в колокол.

В день кровавого самосуда погибли 15 человек. Их трупы были брошены в ров у крепостной стены. К вечеру на третий день в Углич прибыли правительственные войска. Похмелье прошло, и Нагие поняли, что им придется держать ответ за убийство главного должностного лица, представлявшего в Угличе особу царя.

Накануне приезда комиссии Шуйского Михаил Нагой глубокой ночью собрал преданных людей и велел им раздобыть ножи. Городовой приказчик Раков взял два ножа у посадских людей. Григорий Нагой принес «ногайский» нож. На подворье Битяговского нашли «железную палицу». Когда оружие было собрано, подручные Нагого зарезали в чулане курицу, измазали «ножи и палицы кровью» и отнесли их в ров к трупам.

Нагие заготовили подложные улики, чтобы сбить с толку следователей. Но обмануть комиссию им не удалось. Раков повинился перед Шуйским и поведал ему о ночной проделке Нагих. На очной ставке с Раковым слуга Нагого, резавший курицу в чулане, подтвердил показания приказчика. В отличие от Михаила Нагого, его брат Григорий не стал лгать и признался, что достал «ногайский» нож у себя дома из-под замка и участвовал в изготовлении других «улик».¹²

Таким образом, допрос главных свидетелей привел к окончательному крушению версии о преднамеренном убийстве Дмитрия.

Семь человек, стоявших возле царевича на дворе, видели своими глазами его гибель. Жильцы сказали, что он «набросился на нож». Василиса Волохова описала происшедшее еще точнее: «бросило его о землю, и тут царевич сам себя ножом поколол в горло». Никто не знал, в какой именно момент царевич нанес себе рану -- при падении или когда бился в конвульсиях на земле. Достоверно знали лишь одно: эпилептик ранил себя в горло.

Но тут же возникает множество вопросов: «Могла ли небольшая горловая рана привести к гибели ребенка? На такой вопрос медицина дает недвусмысленный ответ. На шее непосредственно под кожным покровом находятся сонная артерия и яремная вена. Если мальчик проколол один из этих сосудов, смертельный исход был не только возможен, но неизбежен.

Почему взрослые не бросились к ребенку и не остановили кровотечение? Такой вопрос вовсе не учитывает возможностей медицины XVI столетия. Даже если бы во дворе угличского дворца оказался лучший европейский медик, и он не спас бы мальчика.

Можно ли упрекнуть следственную комиссию за то, что она не смогла отыскать главную улику -- злополучный ножичек, которым покололся

Дмитрий? Вряд ли. Трудно усомниться в том, что Нагие, сфабриковав подложные улики, постарались уничтожить подлинную. Детская игрушка -- ножичек царевича -- очень мало напоминала орудие убийства, и Нагие подменили ее боевым оружием -- «ногайским» ножом. Длинные окровавленные ножи, подброшенные в ров, окончательно должны были убедить следователей в том, что под окнами дворца орудовала шайка заправских убийц».¹³

Соловьев уверен в недобросовестности следствия: «Не ясно ли видно, как спешили собрать побольше свидетельств о том, что царевич зарезался сам в припадке падучей болезни, не обращая внимания на противоречия и на укрытие главных обстоятельств».¹⁴

Татищев называет 3 фамилии убийц царевича: «на Угличе царевич Дмитрий Иванович от Качалова, Битяговского и Волохова»¹⁵, приписывая к ним также и Андрея Клешнина.

Беляев говорит нам о том, что убит был вовсе не царевич, и что все эти события служили лишь поводом для убийства Битяговского. «Любопытны, наконец, «диверсии» Михаила Нагого над убитыми, которых мазали кровью, клали на них оружие... Не служили ли эти «диверсии» Михаилу Нагому средством маскировать иные действия, отвести глаза от события важного - сокрытия в то же время истинного царевича и замены его другим младенцем - и направить следы на событие второстепенное, каковым было убийство Битяговских и других?»¹⁶

Отношение современников к событию 15 мая 1591 года в оценках историков

Когда в 1605 году самозваный царь Дмитрий явился в Москву, следствие 1591 года считалось опровергнутым, а царевич живым. Когда же в 1606 году этого Дмитрия убили, а мощи подлинного царевича принесли в Москву и торжественно поставили «у правого столпа» в Архангельском соборе, истина следственного дела не была восстановлена. На гробе царевича была сделана надпись, что царевич был убит «повелением Бориса Годунова»; писалось, что он неповинным страданием стяжал себе нетление и дар чудес, ибо приял смерть «от лукавого раба своего Бориса Годунова». Обвинение против Бориса было заявлено и правительством Шуйского, и церковью, но оно не было ничем документальным подтверждено и осталось голословным.

В 1606 году совершилась канонизация царевича Димитрия и для церковного обихода потребовалось его «житие», оно было составлено в литературной форме. Так как биография маленького царевича не могла иметь никакого содержания, то «житие» было построено не на биографическом материале. Оно раскрывало перед читателем гибельный рост властолюбия Бориса Годунова, которое толкало его от преступления к преступлению. Стремясь к власти и престолу, Борис губит Шуйских, потом царевича Димитрия, потом царя Федора. Трагедия Бориса, павшего якобы жертвою своей преступной страсти, впервые получила в этой «повести 1606 года» литературное выражение, а чудесное явление мощей царевича было в ней объяснено как награда свыше за неповинное страдание от властолюбца. Повесть, однако, не была принята в церковный оборот по обилию в ней политических выпадов и была для агиографического употребления сокращена и переделана. Но она дала схему и тон для всех последующих «житий» царевича, составленных в XVII веке и в Петровское время. Все редакции следуют этой схеме, и ни одна не вносит в изложение чего-либо исторически ценного. С другой стороны, «повесть 1606 года», понятая современниками как историческая хроника московских событий, была усвоена хронографами и летописцами. На ее основе выросло даже совсем легендарное, по выражению Карамзина, «любопытное, хотя и сомнительное», сказание «о царстве царя Федора Ивановича», в котором судьба царевича изложена с совершенно невероятными, наивно-сказочными подробностями. Вся эта группа произведений, пошедшая от одного источника, имеет для историка цену только как литературный эпизод.

В одном из сборников знаменитого археографа П.М. Строева нашлось и еще одно особого рода повествование. Из них рассказ «Нового летописца», наиболее обстоятельный, доставил много труда критикам. Его посчитали самым веским свидетельством против Годунова такие историки, как С.М. Соловьев и Н.И. Костомаров. Но доводы их встречали решительные возражения со стороны, например, Е.А. Белова и А.И. Тюменева, специально изучавших углицкое дело. «Рассказ «Нового летописца», - говорит Тюменев, - не выдерживает и той снисходительной критики, какую к нему применяет Соловьев. В самом рассказе мы встречаем много черт, которые именно заставляют нас заподозрить его. Ряд легендарных вставок и сказочных оборотов речи, ряд известий очень сомнительного свойства и заведомо ложных - все это никоим образом не позволяет видеть в авторе очевидца, современника или человека, писавшего на основании современных источников». Действительно, «Новый летописец» был обработан только в 1630 году, и его рассказ об углицкой драме во многом уже принял вид эпически воспроизведенного предания.

Авраамий Палицын не менее острожен в отзывах о роли Бориса в углицком деле. По его словам, маленький царевич говорил и действовал «нелепо» в отношении московских бояр и особенно Бориса. Находились люди, «великим бедам замышленницы». Эти-то враги и ласкатели «от многие смуты ко греху сего низводят, его же, краснейшего юношу, отсылают в вечный покой». Итак, не в Борисе видит Палицын начало греха, а тех, кто Бориса смутил.

Князь И.А. Хворостинин, так же, как и Палицын, холоден к Борису, но и он, называя Годунова лукавым и властолюбивым, на убиение же Димитрия он дает читателю лишь темнейший намек, мимоходом, при описании перенесения праха Бориса из Кремля в Варсонофьев монастырь. Высоко стоявший в московском придворном кругу князь И.М. Катырев-Ростовский доводился шурином царю Михаилу и уже потому был обязан к особой осмотрительности в своих литературных отзывах. Он повторил в своей «повести» официальную версию о заклании царевича «таибниками» Бориса Годунова, но это не стеснило его в изложении самых восторженных похвал Борису. Так во всех произведениях литературы XVII века, посвященных изображению Смуты и не принадлежащих к агиографическому кругу повествований, личность Бориса получает оценку независимо от углицкого дела, которое или замалчивается, или осторожно обходится.

Платонов также считает, что эти версии «…одна с другой несходны, необстоятельны и значения документальных данных ни в каком случае иметь не могут. Расположенные в порядке их появления, хронологически, жития и сказания представляют любопытный образец постепенного наслоения легендарных деталей на эпическом сюжете: чем они позднее, тем полнее, и в этом отношении имеют некоторую цену для историка письменности, но для истории факта никакой цены иметь не могут».¹⁷

Помимо угличского «обыска» Шуйского, сведения о гибели Дмитрия содержатся в записках иностранцев.

Английскому посланнику Джерому Горсею было известно о гибели Дмитрия куда больше, чем прочим иностранцам. В мае 1591 г. он находился неподалеку от Углича, в Ярославле. Здесь узнали об угличском происшествии раньше, чем в Москве. 10 июня 1591 г. Английский дипломат конфиденциально сообщил в Лондон о том, что царевич Дмитрий был жестоко и изменнически убит 19 мая и что ему перерезали горло в присутствии матери.

На всю жизнь англичанин запомнил ночной эпизод, происшедший с ним в Ярославле в мае 1591 г. Глухой ночью кто-то громко постучал в его дом. Вооружившись пистолетами, Горсей выглянул на улицу и при свете луны узнал Афанасия Нагого. Давний его знакомый рассказал, что «царевич Дмитрий скончался, в шестом часу дьяки перерезали ему горло, слуга одного из них сознался под пыткой, что они посланы Борисом, царица отравлена и при смерти...». Очевидно, письмо Горсея от 10 июня 1591 г. Лишь воспроизвело версию Нагих об убийстве Дмитрия.

Гибель царевича толкнула Нагих на авантюру. Угличский двор намеревался использовать момент, чтобы нанести удар Годунову. Инициатива исходила от Афанасия Нагого. Гонцы царицы прибыли к нему в Ярославль в ночь на 16 мая. Глубокой ночью, рассказывает Горсей, удары набата подняли на ноги население Ярославля. Нагие объявили народу, что младший сын Грозного предательски зарезан подосланными убийцами. Они рассчитывали спровоцировать восстание, но это им не удалось.

Потерпев неудачу в Ярославле, Нагие предприняли отчаянную попытку поднять против Годуновых столицу.¹⁸

Среди же остальных иностранцев укрепилось другое мнение: они были уверены, что убийца царевича никто иной как Борис Годунов с заговорщиками. Эта точка зрения представлена Исааком Массой.

«Сверх того даже если бы не было царевича Димитрия, то были и другие наследники, а именно дети Романа Захарьевича, отца первой великой княгини, жены тирана; они по праву наследства были ближайшими к престолу, их было много, и Годуновым трудно было погубить всех этих людей, равно как и Димитрия, юного царевича, который был еще младенцем. Но вследствие хитрости Бориса Годунова, брата княгини, все сделалось по ее [Марии] желанию.

Прежде всего Борис Годунов старался извести Димитрия, полагая, что, если это произойдет, ему легко будет достигнуть своей цели. Поэтому он сделался приближенным царя и, тогда он стал осуществлять свое предательское намерение».¹⁹

«После всех подобных наблюдений можно ли утверждать, что для общества того времени преступность Бориса бесспорна и что углицкое дело для его современников не представляло такого же темного и сомнительного казуса, какой оно представляет для нас? Канонизация Димитрия, совершенная в 1606 году, превратила этот казус в не подлежащий сопру факт; но до обретения мощей царевича отношение к его праху и к его памяти со стороны правительства и народа было таково, что вовсе не давало повода предугадывать дальнейшее почитание и славословие. Царевич не возбуждал к себе особого внимания и расположения, и смерть его, - как полагает Скрынников, - прошла без заметного шума и движения в обычном обиходе московской жизни».²⁰

Также существует версия об орешках, которая была сфабрикована после объявления убитого царевича святым. Но историки считают, что эта версия не имеет под собой никаких оснований и доказательств.

«Святой не мог быть нечаянным самоубийцей, по этой причине творцы мифа утверждали, что в смертный час оп играл не ножичком, а орешками. В материалах комиссии Шуйского не было ни слова об орешках. Но это не помешало Шуйскому-царю объявить народу следующее: «Сказывают, что коли он играл, тешился орехами и ел, и в ту пору его убили и орехи кровью полились, и того для тыя орехи ему в горсти положили и тые орехи целы». Когда мощи Дмитрия перевезли в Москву и выставили на обозрение в церкви, все могли видеть, что в гробу действительно лежали орешки. Нашлись свидетели, успевшие разглядеть на них кровь.

Можно ли доверять таким показаниям? Как поверить в сохранность орешков, пролежавших в земле на разлагающемся трупе в течение 15 лет? Как поверить, что свидетель, на мгновение протиснувшийся к гробу, увидел следы крови на почерневших орехах, которые по всем законам природы давно должны были обратиться в прах? Одно из двух. Либо путал свидетель, писавший через 15 лет после обозрения мощей, либо в гробу действительно лежали ярко размалеванные орехи, и эта улика, грубо сфабрикованная теми, кто открыл мощи, ввела очевидца в заблуждение.»²¹ - Считает Скрынников.

Таким образом, можно сделать вывод, что эта версия - всего лишь миф, так как появилась она намного позже смерти царевича и не была не подкреплена достоверными уликами.

Заключение

Гибель Дмитрия была актом большого политического значения. Вопрос «кому выгодно?» служит лучшей проверкой любой политической акции. Непоколебимая уверенность в том, что устранение последнего отпрыска московской династии было выгодно одному Борису, начисто обесценивало угличский «обыск».

Нарисованная следствием картина гибели Дмитрия отличалась редкой полнотой и достоверностью. Расследование не оставило места для неясных вопросов.²² Состав следственного дела, безупречный с точки зрения палеографической, был правилен и юридически. В руки московских властей он дал материал, бесспорный для возбуждения преследования против Нагих и угличских «мужиков». Но этот материал, по-видимому не обнародованный правительством для общего сведения, не мог, конечно, разубедить тех, кто поверил по слухам в насильственную смерть царевича и, приписывая убийство Битяговским, почитал первовиновником злодейства Бориса Годунова. На этом, например, стояли всю свою жизнь некоторые Нагие; так шептала московская молва, подбиравшая всевозможные сплетни. Большой вероподобностью враждебных Борису толкований угличской драмы объяснялись их упорность и распространенность.²³

Но наступило Смутное время, имя «царственного младенца» принял дерзкий авантюрист, овладевший московским троном, и смерть Дмитрия превратилась в загадку, не разгаданную окончательно по сей день.

Сноски

¹ Скрынников Р. Г. Борис Годунов/Р.Г. Скрынников - М., 1978. - С.67.

² Масса, И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. Государственное социально-экономическое издательство/И. Масса. - М., 1937.

³ Скрынников, Р.Г. Борис Годунов/Р.Г. Скрынников. - М., 1978.

⁴ Татищев, В. Великие российские историки и Смутном времени/В. Татищев. - М., 2007.

⁵ Платонов, С.Ф. Борис Годунов/С.Ф. Платонов. - М., 1999.

⁶ Соловьев, С.М. История России с древнейших времен/С.М. Соловьев. - М., 1994.

⁷ Беляев, И.С. Угличское следственное дело 15 мая 1591 года/И.С. Беляев. - М., 1907.

⁸ Платонов, С.Ф. Борис Годунов/С.Ф. Платонов. - М., 1999. - С.151.

⁹ Платонов С.Ф. там же, - С.149-150.

¹⁰ Скрынников, Р.Г. Борис Годунов/Р.Г. Скрынников. - М., 1978. - С. 68.

¹¹ Скрынников, Р.Г. там же. - С. 72.

¹² Скрынников, Р.Г. там же. - С. 72-76.

¹³ Скрынников, Р.Г. там же. - С. 68-71.

¹⁴ Соловьев, С.М. История России с древнейших времен/С.М. Соловьев. - М., 1994. - С.321-322.

¹⁵ Татищев, В. Великие российские историки о Смутном времени/В. Татищев. - М., 2007. - С.17.

¹⁶ Беляев, И.С. Угличское следственное дело 15 мая 1591 года/ И.С. Беляев. - М., 1907. - С.26.

¹⁷ Платонов С.Ф. там же, - С. 164-169.

¹⁸Скрынников, Р.Г. там же, - С. 77-80.

¹⁹ Масса, И. Краткое известие о Московии в начале XVII в./И. Масса. - М., 1937. - С. 35-39.

²⁰ Скрынников Р. Г. там же, - С.80-82.

²¹ Скрынников Р. Г. там же, - С.84-87.

²² Скрынников Р. Г. там же, - С.88

²³ Платонов С.Ф. там же, - С.174.

Список использованных источников и литературы

Источники

1. Масса, И. Краткое известие о Московии в начале XVII в./И. Масса. - М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. - 109с.

Литература

1. Беляев, И.С. Угличское следственное дело 15 мая 1591 года/И.С. Беляев. - М.: Типография штаба московского военного округа, 1907. - 38с.

2. Платонов, С.Ф. Борис Годунов/С.Ф. Платонов. - М.: АГРАФ, 1999. - 245с.

3. Скрынников, Р.Г. Борис Годунов/Р.Г. Скрынников. - М.: Наука, 1978. - 192с.

4. Соловьев, С.М. История России с древнейших времен/С.М. Соловьев. - Т.7 - М.: Голос, 1994. -- 758 с.

5. Татищев, В. Великие российские историки и Смутном времени/В. Татищев. - М.: АСТ, Астрель, ХРАНИТЕЛЬ, 2007. - 733с.

Размещено на www.allbest.ru