Никита Сергеевич Хрущев

Как свидетельствуют участники подготовки главных документов XXII съезда партии, наиболее радикальные идеи удавалось отстоять только при поддержке Хрущева, который в тот момент был настроен весьма решительно. Думается, что эта решительность в известной степени спровоцировала будущий конфликт Хрущева со своим ближайшим окружением.

Крах хрущевской «оттепели»

Пришедший к власти как аппаратный лидер, Хрущев - чем дальше, тем больше - стал нарушать правила игры, становился все менее подконтрольным аппарату. И даже пытался усилить свою независимую позицию. Свидетельство тому - ноябрьский (1962 г.) пленум ЦК, на котором по инициативе Хрущева было принято решение о разделении партийных органов на промышленные и сельскохозяйственные. Совершенно непонятный и трудно вписывающийся в концепцию «совершенствование управления», этот шаг был серьезным ударом по всевластию аппарата, который еще не вполне оправился от хрущевской реорганизации 1957 года. Недовольство кадровой политикой Хрущева достигло своего предела. Вопрос о смещении Первого стал вместе с тем лишь делом времени.

Позиция и поведение Хрущева порой трудно поддаются логическому объяснению. «Не понятны» его быстрый взлет и столь же стремительное падение, его способность совмещать, казалось бы, несовместимое и находить при этом удивительную цельность. Хрущев не понятен, взятый «сам по себе»: он существует только в контексте своего времени. У каждого времени свои задачи. И свои лидеры. То, что в действиях политика воплощала риск и смелость, в изменившихся условиях может легко переродиться в волюнтаризм и склонность к авантюрам.

Надо отметить, что Хрущев разделил судьбу многих лидеров: как политический деятель он был гораздо более популярен на международном уровне, чем у нас в стране. И опять-таки это было связано с качеством внешней политики, проводимой в тот период. Ее определял поворот от конфронтации к разрядке, от взаимных претензий к взаимопониманию и налаживанию диалога.

Мощным ускорителем развития этого процесса стали события октября 1962 года, многое перевернувшие в сознании народов и их вождей. За всю послевоенную историю никогда мир не был так близок к пропасти войны, как в тревожные дни Карибского кризиса.

Даже после XX съезда, решения которого ориентировали внешнеполитический курс на мирное сосуществование, в практической политике случались факты нарушения провозглашенных принципов. Идея мировой революции, отнесенная в разряд исторических реликвий даже пропагандой, где-то подсознательно продолжала жить, подкрепленная надеждой на очередной кризис капитализма. Эти представления были серьезным препятствием на пути к новому миропониманию, суть которого составляет концепция «общего дома». Даже, когда шла речь о мирном сосуществовании, то имелось в виду сосуществование двух противоположных (по сути - враждебных) систем. Разницу между антагонизмом и противоречием советские руководители увидели гораздо позднее, хотя шаг к перестройке политического мышления был сделан именно тогда - в 50-е и 60-е годы.

Если говорить о внешнеполитической деятельности Хрущева, нельзя обойти вниманием тот факт, что далеко не все его инициативы находили поддержку внутри страны. Последнее относится прежде всего к вопросам материальной помощи и содействия Советского Союза другим странам. Недовольство людей росло тем быстрее, чем острее чувствовались собственные нехватки. Сами эти настроения были лишь отражением сложных процессов, обусловленных известной разбалансированностью внешней и внутренней политики. Сильная внешняя политика всегда считалась производной от внутренней, а не наоборот.

Во внутренней же политике постепенно накапливались противоречия, порожденные расхождением декларативной и реальной основы политического курса. Процессы демократизации зашли в тупик, исчерпав возможности своего развития в предложенных сверху условиях: при сохранении однопартийности, идеологического монизма и единомыслия. Были попытки отключить эти процессы от собственно политической жизни и направить их в русло производственной демократии и местного (коммунального) самоуправления. Так началась кампания за организацию работы на общественных началах.

В партийном аппарате появились внештатные инструктора, советы старых коммунистов, парткомиссии. Создавались так называемые подрайкомы, которые включали в свой состав трех штатных работников и широкий партийный актив. К началу 60-х годов относится массовое распространение на предприятиях различных общественных бюро, технических советов, производственных совещаний. Сама идея подключения общественности к решению партийных и производственных проблем, безусловно, несла в себе рациональное зерно.

Однако те условия, которые были предложены для ее реализации, существенно ограничивали возможности «проращивания» зерна новыми, последовательно демократическими формами управления производственными и - шире - общественными процессами. Создаваемый таким образом «общественный» аппарат напоминал собой точную копию штатного и был фактически полностью подчинен ему. Рядом с существующей бюрократической макроструктурой формировалась аналогичная микроструктура (своего рода «параллельный аппарат»): ссылка на «общественное мнение» очень быстро стала простым прикрытием обычных бюрократических процедур, придававшая им внешний демократический блеск.

Культура управления в целом в тот период еще не «доросла» до зрелых форм производственной демократии. Если речь шла о демократическом централизме, то упор по-прежнему делался на централизм, отступление от которого приравнивалось к покушению на основы социализма. Такова была позиция большинства руководства, Хрущева в том числе. Хрущев, оставаясь до конца приверженцем централизованной формы управления.

Воплощение идеи производственного самоуправления отодвигалось, таким образом, на неопределенную перспективу.

По сути мы имеем дело с известным совпадением представлений о реальной демократии и ее пределах как сверху, так и снизу. «Совещательная

Демократия» - это не просто особенность конкретных форм ее выражения, это отличительная черта всей нашей общественной жизни в тот период.

«Совещательная демократия» согласуется с таким порядком организации власти, при котором многое в конечном счете зависит от доброй воли лидера (или группы лидеров), который может прислушаться к «голосу народа», а может и проигнорировать его. Здесь нет еще гарантий ни от рецидивов культа личности, ни от произвола вообще. Во всяком случае, пока в политическую жизнь не вошли принципы действительного народовластия, не только массы, но и - как это ни парадоксально - сами «верхи» остаются политически незащищенными, попадая в ситуацию «верхушечных переворотов».

Недоразвитие демократических процессов в совокупности с экономическими и другими просчетами создало в середине 60-х годов беспримерный в нашей истории прецедент «тихого» переворота, в результате которого у власти оказалась группа Л.И. Брежнева.

Заключение

Почему же не получил достаточно сильной поддержки Хрущев, сделавший попытку сменить систему политических приоритетов? Режим личной власти Сталина имел мощные социально-психологические «подпорки», основанные на вере и страхе.

После 1953 года эти «подпорки» частью исчезли, частью были уничтожены целенаправленно (особенно в результате мер по преодолению культа личности).

И это действительно так. Из воспоминаний моих родственников:

Эти два примера, хотя они несколько курьезны, очень четко характеризуют вышесказанное.

Первый случай относится к началу 50-х годов, а второй к 1961 году.

Бабушкин старший брат после службы в армии в районном центре поступил на службу в милицию в должности участкового. Как молодому определили ему один из дальних участков. На его территории было около 20 деревень и поселков. Добираться туда, как правило ему приходилось на конной телеге. Посещения эти в каждой деревни были не особенно часты. Так что его появление, особенно в дальнем колхозе, представителя власти, было событием. Однажды ему по служебному делу пришлось задержаться допоздна дальнем селе. Местный председатель, вечером в конторе решил покормить и немного ублажить, представителя власти. К ужину раздобыл бутыль первача и угостил служивого. Много ли надо молодому, не опытному, проголодавшемуся человеку, одним словом - отяжалел он. Пока председатель вел участкового к себе домой на ночлег, у того из кобуры выпал пистолет, и угораздило его упасть в самую большую лужу села. Из-за страха, что на территории его колхоза произошло страшное происшествие и что ему предстоит тюрьма, председатель не сомкнув глаз всю ночь до утра, пока не проснулся участковый, добросовестно охранял эту лужу, что бы ни кто не похитил оружие из нее, а затем в мутной воде и грязи искал утонувший пистолет.

Эта история сколь комична столь и трагична, и показывает на сколько из страха перед властью человек может совершать глупейшие поступки и унижаться до беспредела.

Вторую историю так же рассказал бабушкин брат, но эта история произошла после XXII съезда партии, на территории его участка, только в другом колхозе. Руководил этим хозяйством пожилой мужчина, в прошлом фронтовик, партийный, был он не шибко грамотный, но благодаря своей мужицкой смекалки и жизненному опыту, как то справлялся со своими обязанностями. Была у него на этом поприще одна слабость, не мог он готовить и произносить речи особенно когда это касалось политических событий. А обстановка требовала этого. И в этом ему помогала его жена, учительница русского языка и литературы. Вот она и в тот раз подготовила ему доклад по случаю завершения XXII съезда. Толи торопилась она в тот раз толи еще что, но в конце доклада номер съезда написала римскими цифрами. Как всегда он читал доклад с трибуны, перед народом в зале клуба, а она седела перед трибуной на первом ряду (если он сбивался то она поправляла его, в общем была вроде суфлера). И когда он дочитал до римских цифр, все, он остановился и не в какую дальше, он еще раз попытался прочитать это предложение, да ни как, он уже и на жену смотрит, а она в это время отвлеклась на свою соседку рядом. Ну и он выдал реплику, обращаясь к жене: «Что ты мне тут написала, какие то … (и номер съезда облек в нецензурное выражение)…». Народ посмеялся, а ему строгий выговор влепили по партийной линии.

Вот так за 8 лет у людей прошел страх, изменилась и сама власть, сказалось действие «оттепели».

Отныне отношения между народом и властью должны были строиться уже на новых принципах. Требовать от того времени установления зрелых форм демократических отношений (помимо вреда всякого рода «установлений») было бы, вероятно, утопией: общество в целом еще не было готово к повороту такого качества. Но для того, чтобы он стал возможен, необходимо было обеспечить непрерывность и преемственность демократического курса.

В политической жизни страны в начале 60-х годов уже произошли такие изменения, которые вызывали обоснованное беспокойство у демократически настроенной части общества. Почти все они концентрировались вокруг несколько отдаленных от политики проблем, главным образом вокруг искусства.

Однако общественный резонанс, сопровождавший искусствоведческие дискуссии, все более заставлял воспринимать их как внешнюю форму выражения сложных общественных процессов.

Сейчас нередко можно встретить попытки представить резкие выпады

Хрущева против интеллигенции, принятие им единолично непродуманных решений в виде своего рода «досадного недоразумения», возникшего в результате «доверчивости» Первого к мнению плохих советчиков, которые играли на его слабостях в своих корыстных интересах, а заодно и способствовали снижению популярности Хрущева как политического лидера. Сам Хрущев, уже будучи на пенсии, сожалел об этих фактах проявления своей несдержанности, в совокупности с другими очевидными просчетами, стоившими ему политической карьеры. Подобные самооценки, безусловно, заслуживают уважительного отношения, однако еще не служат объяснением всех превратностей политики Хрущева.

Шараханья и колебания в политике всегда закономерны, если политический курс не имеет конструктивной, теоретически обеспеченной программы и выступает в виде набора лозунгов и отдаленных обещаний. Понимал ли это сам Хрущев?

Хрущев, который после XXII съезда считал, что программа действий уже есть, осталось только обеспечить ее выполнение, сосредоточившись на организационном факторе. Но Хрущев не был бы Хрущевым, если бы всегда действовал только по убеждению. Помимо всего прочего он был человеком прагматического склада и лучшие свои решения, думается, он принимал, повинуясь чувству политической интуиции, освободившись на какое-то время от груза прежних убеждений. Однако в силу непрочности этого чувства его никогда не хватало надолго, что давало основание говорить о «непредсказуемости» политики Хрущева.

Думается, что сам Хрущев если не понимал, то чувствовал уязвимость своей политики, прежде всего, в вопросах научного обеспечения. О постепенном осознании необходимости поворота к научным основам управления обществом говорит и тот факт, что в последние годы пребывания Хрущева у власти все реже встречаются часто используемые в прошлом приемы непосредственной апелляции к массам в форме общественных призывов, правительственных обращений и т.д. И все-таки в то время сцепления научной мысли и общественной практики так и не получилось. Наука продолжала свое существование в виде «чистой» теории, между тем как практика шла прежним путем проб и ошибок. Последствия «расстыковки» научной мысли и повседневной практики постоянно напоминали о себе - и прежде всего в сфере хозяйственного управления. Уже в начале 60-х годов обнаружились отдельные симптомы неблагополучия в экономике.

Ноябрьский (1962 г.) пленум ЦК КПСС особо отметил как «совершенно недопустимую» наметившуюся тенденцию к отставанию темпов роста производительности труда от темпов роста средней заработной платы.

Дальнейшее развитие этой тенденции - следовал вывод - может привести к серьезным диспропорциям в народном хозяйстве.

По привычной логике причины этих и других сбоев в работе хозяйственного механизма были отнесены к «недостаткам руководства», что повлекло за собой волну организационно-структурных перестроек.

Не дала ожидаемого эффекта и попытка реорганизации системы управления сельским хозяйством не привел к сколько-нибудь заметному улучшению руководства работой колхозов и совхозов. Практика мелочной опеки, жесткой регламентации в старых традициях плановой разверстки по-прежнему была фактически повсеместной. В марте 1964 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О фактах грубых нарушений и извращений в практике планирования колхозного и совхозного производства».

Сама идея перестройки, изменений, усовершенствований весьма импонировала Хрущеву. На ноябрьском (1962 г.) пленуме ЦК он высказался в том духе, что переделывать и перестраивать придется еще не раз, что «организационное дело несет нам массу опытов, массу шагов, массу переделок».

Новый политический курс, тем более в конкретных проработках, как правило не рождается в готовом виде. Нужен подготовительный этап. Он всегда ограничен, иногда сжат до предела, часто, в период кризисов, отсутствует вообще, но если история все-таки дает шанс на «разбег», она вместе с тем предоставляет право на опыт и импровизацию, в ходе которых появляется и общая концепция, и детали будущей перестройки. Импровизационный характер политики в этот период - скорее закономерность, нежели случай, а тем более результат злой воли или волюнтаристских ошибок. Волюнтаризм начинается там, где объективно приемлемые на переходных этапах методы воздействия на экономику и другие стороны жизни общества, становятся постоянной чертой политического руководства. Во всяком случае, всегда существует тот порог, за которым недостаточно продуманные и часто сменяющие друг друга реорганизации несут серьезную угрозу нестабильности, снижения жизненного уровня и социальных гарантий.

К середине 60-х годов уже был достигнут тот предел перемен, которого можно было добиться на пути частичных изменений и усовершенствований. На очередь дня встала задача обеспечения кардинального поворота в организации экономической, политической и духовной жизни страны, которая определяла путь общественного развития в тот период. Могла ли политика Хрущева соответствовать этому? Нужно или не нужно было «снимать» Хрущева? У Хрущева был шанс перестроить свою политику, сделать ее более стабильной и целенаправленной.

Этот шанс остался нереализованным, напоминал о себе лишь в отдельных попытках перехода на научные основы управления, началом экономической дискуссии, разрозненными опытами по самоуправлению и использованию прогрессивных форм организации труда. Однако «лимит времени», отпущенный Хрущеву на «разбег», к тому времени оказался уже исчерпанным, как оказались исчерпанными его собственные политические и интеллектуальные возможности.

Его позитивная программа осталась неотработанной, а конструктивная деятельность и по размаху, и по реальным результатам уступала критически-очистительному процессу, начатому в середине 50-х годов. Только ли Хрущев был в этом виноват?

Если Хрущев во многом «не дотягивает» до наших современных представлений о качествах политического лидера, то его присутствие в пятидесятых, надо признать, выглядит вполне органичным. За порогом этого десятилетия начиналось уже другое время - время иных решений, иных подходов в политике, управлении, экономике, для осуществления которых багаж старых знаний и прежнего опыта был явно мал. Хрущев не смог перешагнуть через этот порог: это его личная драма. Однако впоследствии станет ясно, что у того же порога остановилось все общество.

Литература

хрущев политик оттепель управление

1. Бурлацкий Ф. «Вожди и советники». 1990

2. Бурлацкий Ф. Хрущёв. Штрихи к политическому портрету. «Литературная газета» №8, 1988

3. ДмитриенкоВ.П., ЕсаковВ.Д., Шестаков В.А. «История отечества XX век» - Издательский дом «Дрофа», 1998

4. Журавлев В.В. Трудные вопросы истории: Поиски. Размышления. Новый взгляд на события и факты. - М. Издательство политической литературы 1991

5. Зеленин И.Е. «Аграрная политика И.С. Хрущева и сельское хозяйство страны» // «Отечественная история», 2007 г. №1

6. Никита Сергеевич Хрущёв: Материалы к биографии /Сост. Ю.В. Аксютин. - М.: Политиздат, 1989.-367 с.: ил.

7. Портрет Н.С. Хрущёва. А. Рубашкин. «Звезда» №1, 1991, с. 130-135.

8. Семенникова Л.И. Россия в мировом сообществе цивилизаций: Учебное пособие для вузов. - Изд. 4-е. Брянск: «Курсив», 2008

9. Хрущёв «Пенсионер союзного значения». Москва 1991

10. История России. XX век / А.Н. Боханов, М.М. Горинов, В.П. Дмитренко и др. - М.: ООО «Фирма «Издательство АСТ», 2007

Размещено на Allbest.ru