Историк-исследователь Миллер

Размещено на http://www.allbest.ru/

Историк-исследователь

Историк-исследователь

историк миллер сибирь

Историк Шлецер установил для XVIIIв. три типа историков, которые, по его представлению, сменяют один другого. Это, во-первых, “историк-собиратель”, собирающий материалы и располагающий их в системе, удобной для исследования. Когда эта работа проделана, на его смену является историк-исследователь, который подвергает собранные материалы всесторонней критической проверке. И, наконец, третий, высший этап развития исторической науки представляет историк-повествователь, который на основании критически проверенного материала изложит исторические факты в цельном рассказе. «Если принять эту классификацию историков, поскольку она отвечала научным представлениям и требованиям времени, - утверждал ученый С.В. Бахрушин, - Миллер в первую очередь является убежденным и страстным собирателем материалов». Собирание материалов в той стадии исторической науки, которую он застал в России, было действительно очередной задачей. Эту работу он и проделал не только добросовестно, но с увлечением. “Устраивать архив, приводить его в порядок и сделать его полезным для политики и для истории - вот занятия совершенно сообразные с моими склонностями и познаниями”, - пишет он в полном соответствии с понятием о роли собирателя, которое дает Шлецер. Он первый приступил к систематическому обследованию архивных фондов, просмотрел в Сибири до 20 архивов в городах и острогах для извлечения из них того, что пригодно было для истории, и пришел к заключению, что “хотя по большей части архивные письма от древности и мокроты погнили, мышами и червями съедены или разодраны и побросаны в кучи”, но, “по прилежном пересматривании оных, всегда что-нибудь найдется, которое к изъявлению истории служить может”.

Материалы из сибирских древлехранилищ Миллер пополнял документами, почерпнутыми из частных архивов. Из архива Строгановых он извлек ценнейшие данные о первом этапе завоевания Сибири, в значительной степени корректировавшие имевшиеся в других источниках сведения.

Г.Ф. Миллер придавал большое значение также записи живых устных рассказов, во многом превосхитив исследования современных этнографов. Ему и его товарищам по Сухопутному отряду принадлежат первые этнографические описания многих сибирских народов. Он явился первым российским историком, который обратился к археологическим источникам для познания прошлого Сибири

Результатом десятилетних путешествий Миллера явился обширный исторический труд по истории Сибири, который он довел до 60-х годов XVII в. и напечатал, кончая VIII гл. на русском языке и Х гл. на немецком; целиком все 23 главы появились в сжатом изложении Фишера. Наряду с общим историческим трудом он дал несколько монографий по отдельным вопросам, являющихся как бы главами незаконченной части его истории, которые выходят далеко за указанную хронологическую грань. Так, например, в «Описании Сибирского царства» отдельные стороны Сибирской истории доведены до 1711 г., а «Известие… о строении крепостей на Иртыше» - до 1720 г.

С.В. Бахрушин, анализировав научную деятельность Г.Ф. Миллера и его мировоззрение, писал о том, что если Миллер в отношении Тихого океана, Америки и Японии дал меньше, чем от него ожидали, он превосходно выполнил свою миссию в вопросе об экспансии России на юг и на юго-восток - на Иртыш и в Приамурье. Сам Миллер откровенно объясняет причину особенного своего интереса к истории захвата верхнего течения Иртыша: он угадывал, что целью Петра при постройке здесь крепостей было «себе и своим наследникам открыть путь в страну калмыков, в Бухару, в Индию, чтобы присвоить золотой песок, в изобилии доставляемый тамошними реками. Об этих важных намерениях императора и об их последствиях» он и составил специальное небольшое исследование на основании архивных материалов, которое было напечатано в 1760 г. в «Сочинениях и переводах к пользе и увеселению служащих» под заглавием «Известие о песошном золоте в Бухарии, о чиненных для оного отправлениях и о строении крепостей при реке Иртыше»

Миллер утверждает, что главнейшим народом Сибири являются татары, которые живут в южных местностях по рекам Тоболу, Иртышу, Оби, Томи и Енисею и лежащих между ними степях. Миллер был убежден в том, что исторические памятники, увиденные им в степях, относятся по своей древности не раньше XIII в. Об этом он писал: «§4. Древности, находимые в большом количестве в южных местностях Сибири, являются доказательством того, что история Чингис-хана и некоторых его преемников имеет ближайшее отношение к истории Сибири. По этим древностям можно вывести ясное заключение, что хотя названные местности не являлись главной территорией царства, но все же составляли немалую часть его, и что тут жили многие принадлежащие к нему могущественные поколения. Сколько видно в разных местах в степях остатков древних укреплений, какая масса каменных памятников, болванов, старинных могил и разных принадлежащих им предметов встречается во всех этих местах! Каких только драгоценностей из золота и серебра ни было во всех этих могилах! Кому же другим могли принадлежать эти богатства, как не древним татарам, которым, как известно, достались в добычу все сокровища Китая, Персии, России, Польши, Богемии и Венгрии».

Г.Ф. Миллер в статье «О памятниках древности татарской, найденных в могильных холмах близ Абаканского и Саянского острогов» отмечал, что он, путешествуя по рудникам Колыванским и по степям, лежащим между Иртышом и Обью, заметил, что эти места отличаются таким же обилием курганов, услышал, что в них находят такие же вещи, как на Иртыше, и успел купить несколько предметов, описание иизображение которых поместил, где следует. За Обью, в Кузнецком округе, уже почти вовсе не упоминалось об этих предметах древности, и хотя в некоторых местах курганы в небольшом количестве и были вскрыты, но они не дали копавшим таких сокровищ, как курганы между Обью и Иртышом Древние могилы, писал Г.Ф. Миллер, «кои находят в южных странах России и Сибири, различного бывают виду, хотя большая часть оных вероятным образом происходит от одного народа».

«Вообще находятся сии могилы нигде больше, как в разных степях, бывших обитаемых народом, которого пропитание в скотоводстве и в звериной ловле, кажется, состояло. На могильных камнях высечены иногда некоторые фигуры, как-то: человеческие лица и знаки крестов или другие тому подобные черты, кои, может быть, ничего не значили, а нет порядочных надписей ни на известных, ниже неизвестных языках и буквах, хотя на некоторых других камнях и статуях, в степи по сю сторону реки Енисея стоящих, надписи усмотрены, но их изъяснить было еще не можно». Миллер Г.Ф., говоря о надписях, видимо, имел в виду об орхоно-енисейских надписях, дешифрованных в 1893 г. датским лингвистом В. Томсеном и прочитанных в 1894 г. российским востоковедом-тюркологом В.В. Радловым.

Самые богатые могилы, заметил Миллер Г.Ф., найдены при Волге, Тоболе, Иртыше и до реки Оби, посредственные - в степях реки Енисея, а самые бедные - по ту сторону озера Байкала. «Не следует из того, что во оных странах жили народы совсем различные. Сия разность доказывает токмо разное состояние одного и того же народа, который сперва был беден, а потом нарочито разбогател и по всем сим странам, хотя в разные времена, живал, что изъяснить история нам помогает».

Г.Ф. Миллер, сравнивая медные изделия, найденные в могильниках верхнего течения р. Енисея, с золотыми и серебряными украшениями и железными изделиями, найденными в других регионах, пришел к выводу, что могилы с медными изделиями гораздо древнее.Так, он, исследовав могильники Енисея, писал: «здесь все состояло из красной меди, как-то: медные ножи, кинжалы, стрелы и все то, к чему, впрочем, железо гораздо удобнее. Итак, народ, похоронивший там своих покойников, может быть, еще не знал употребления железа. Следовательно, эти могилы гораздо старее прочих» Миллер Г.Ф. и другие члены экспедиции произвели раскопки могильников в районах Усть-Каменогорской и Колыванской крепостей и между Ямышевскою и Семипалатинскою крепостями. Все найденное состояло «токмо в малых и худых железных вещах, кои так перержавели, что едва узнать было можно, к чему они служили» Г.Ф. Миллер утверждает, что казахи не позволяли разрывать могилы: «…по отходе калмык страна между Обью и Иртышом от разъезжающихкиргис-казаков находилась в опасности. А на западную сторону Иртыша по то время, как я был в Сибири, еще никто ходить не смел, потому что там киргис-казаки почти непрестанно разъезжали и не так еще, как ныне, крепостями ограждены были. Может быть, что в оных странах откроют впредь еще многие драгоценности».

Географические описания послужили одним из основных источников для тех карт, которые Миллер сам и затем его сотрудники начали составлять уже летом 1734 г., когда было предпринято путешествие вверх по Иртышу. В начале января 1735 г. в Сенат были отправлены две ландкарты, сочиненные Миллером: 1) реки Иртыша, на четырех листах александрийских, и 2) «сухого пути от Ямышевской до Усть-Каменогорской крепости, а оттуда через Колывано-Воскресенские заводы до реки Оби, на которой все тамошние места между Обью и Иртышом, также и путь от Усть-Каменогорской крепости до Аблаикита изображены», на двух листах александрийских.Тангутские рукописи были доставлены «из Аблаин-Хита»

Сибирские летописи, утверждает Г.Ф. Миллер, основаны на устных преданиях. Эти летописи двух родов: обыкновенные, с которых часто встречаются списки у любителей истории в России и Сибири, и одна особенная, которую необходимо отметить отдельно. «Я нашел эту летопись, - пишет Миллер, - в Тобольске, и владелец согласился продать ее мне. Так как, насколько мне известно, это был единственный список этой летописи, я передал его в библиотеку Академии наук. Она более подробная и во многом более точная, чем остальные, несмотря на то, что тоже имеет свои ошибки. Изложение летописи сопровождается в ней плохими рисунками. Так как составителем этой летописи мне называли тобольского дворянина или сына боярского Ремезова, то я там, где в особенности на нее ссылаюсь, буду называть ее Ремезовской летописью».

Миллер Г.Ф., ссылаясь на Ремезовскую летопись и Абулгазы, излагает интересные сведения о генеалогии правителей Сибирского ханства и о их связи с Казахским ханством. Ниже приводим отрывок из работы Миллера.

В Ремезовской же летописи сообщается, что вначале на Ишиме правил Он-Сом хан, который близ устья этой реки, при впадении ее в Иртыш, на крутом красном яру (по-татарски «Кизыль-яр») имел свою резиденцию - укрепленный городок, окруженный тремя валами. По тому месту город этот назывался Кизыл-Тура. Преемник Он-Сома назывался Иртышак, от него река Иртыш получила свое название. На Иртышака напал тюменский хан Чингис и его победил. После него правил на реке Ишиме Саргачик, по имени которого некоторые ишимские татары называют себя саргачиками.

§ 53. С этим надо сравнить еще третий рассказ, который приводится в той «ведомости», которая при отмеченных выше обстоятельствах была составлена по приказу тобольского воеводы Петра Ивановича Годунова. Когда монгольский хан Чингис подчинил себе Бухару, то один царевич Казакский, или называемый ныне Киргиз-кайсацкой, орды по имени Тайбуга, сын хана Мамыка, выпросил у Чингиса себе во владение места по рекам Иртышу, Тоболу, Ишиму и Туре. Чингис доверил ему управление этими областями, и потомки Тайбуги продолжали после него владеть теми же землями.

После Тайбуги, по сибирским летописям, князем в Сибири был сын его Ходша, а после него - сын последнего Мар. Мар, рассказывается далее, был женат на сестре казанского хана Упака, который начал с ним войну и коварным образом умертвил Мара. У последнего было два сына: Обдер иЕбалак, которых победитель в знак своей победы взял с собой в Казань, где они вскоре также окончили свою жизнь.

§ 65. С этих пор город Чингидин или Чимги с подчиненными ему землями находился некоторое время в зависимости от Казани. Махмет, сын Обдера, и Ангиш, сын Ебалака, были в детстве, во время нападения казанского хана, отвезены знатными татарами в безопасное место и тайно там воспитывались. Когда первый из них стал взрослым, то начал думать о том, как бы ему свергнуть казанское иго, и нашел среди своих людей такую большую и смелую поддержку, что хан Упак, который в то время находился в Чимге, вместе со многими казанскими татарами, поплатился жизнью. В казанских летописях ничего, однако, не говорится о хане Упаке; поэтому нельзя определить время, когда все это произошло. Не помогает здесь и Ремезовская летопись, в которой вместо Упака встречается Алым.

§ 66. Махмет замечателен еще и тем, что он перенес свое пребывание с реки Туры на Иртыш. Махмет выбрал… для своего пребывания довольно высокую местность на восточном берегу Иртыша и приказал ее укрепить. Это так называемый старый татарский город и крепость Сибирь, остатки которого еще и сейчас можно видеть в 16 верстах выше Тобольска.

§ 67. Вообще думают, что Сибирь является татарским названием местности и означает не что иное, как главный город. Если же спросить об этом тобольских татар, то такое значение является для них совершенно неизвестным. Они называют это место Искером (В Ремезовской летописи этот город называется Кашлык, но это название, как я слышал, не употребляется ни у одного народа).

После смерти Махмета летописи называют князем в Сибири Ангиша, сына Ебалака, которому наследовал Касим, сын Махмата; он оставил двух сыновей: Едигера и Бекбулата, которые одновременно занимали княжеский престол своих предков. Кроме этих князей Ремезовская летопись упоминает некоего Сенбахту, сына Махмета, и еще одного по имени Саускана, но родственные связи и время правления последнего не указаны.

§ 69. Во время владения двух последних князей - Едигера и Бекбулата произошли большие перемены, которые лишили эту княжескую семью ее владельческих прав. В одной летописи, от которой мы имеем только небольшой отрывок, но известия которой вполне согласны с известиями других летописей, сообщается следующее: во времена Едигера и Бекбулата пришел на Иртыш с войском хан Казакской орды по имени Кучум, сын Муртазы, взял город Сибирь, убил обоих братьев - князей и подчинил себе всю землю. Только Сейдяк, сын Бекбулата, спасся от него и был отправлен для безопасности в Бухару. Другие сибирские летописи говорят, что Сейдяк, после смерти своего отца и дяди правил в Сибири, пока не пришел из Казахских степей Кучум, который взял город и принудил Сейдяка бежать в Бухару.

Г.Ф. Миллер приводит сведения из других летописей, сравнивая их данные с Ремезовской, о времени правления Едигера (Жадыгера - И.С.):

Известие русских летописей о том, что татары на реке Иртыше уже тогда признавали русскую власть и доставляли некоторую дань в Москву, меньше вызывает сомнений. В 7065 (1556) году в ноябре месяце возвратился в Москву некий Митька Куров, который послан был в Сибирь. С ним прибыл посол Сибирского князя Боянда, который привез царю дань в 700 соболей, но это не была обычная полная дань. В присланной грамоте к царю князь Едигер оправдывался, что на этот раз он не мог собрать полную дань, так как на него напал Шибанский царевич и увел у него много людей (под именем Шибанского царевича нельзя подразумевать никого другого, как хана Кучума, вероятно, Шибанским царевичем его называли как потомка хана Шейбани, внука Чингис-хана). Но это извинение не было принято царем, так как Митька Куров заявил, что князь Едигер мог бы доставить больше, если бы захотел. Поэтому Боянда, после того как все имевшееся при нем имущество было взято на царя, был посажен под караул, а в Сибирь к князю Едигеру были отправлены два служилых татарина - ДевлетКозя и Сабаня Рязанов с грамотой, в которой царь напоминал о необходимости выплачивать впередь дань полностью. Эти татары возвратились в следующем, 7066 (1557 - И.С.) и привезли с собой от князя Едигера другого посланника по имени Истемира, который доставил полную дань в 1000 соболей и, сверх того, 100 соболей дорожной пошлины и 69 соболей вместо белок; при этом Едигер прислал шертную грамоту, в которой признавал вполне царскую власть и обещал никогда больше не запаздывать с уплатой дани. Тогда предыдущий посол, Боянда, был освобожден и принят царем вместе с другими послами и отпущен назад в Сибирь. С ними были посланы служилые татары, чтобы собрать дань на будущий год. Но так как князь Едигер, как сказано выше, именно в это время был побежден ханом Кучумом, то, вероятно, в дальнейшем он уже не мог платить царю какую-либо дань.

Миллер утверждает, что Абулгази сообщает вполне точные известия о хане Кучуме и о его происхождении из рода великого Чингис-хана (§71). Один человек духовного чина, - писал Миллер Г.Ф., - бухарец по происхождению, перевел мне в Тобольске родословную Чингис-хана из татарской рукописи труда Абулгази следующим образом: Чингис-хан, сын Чингис-хана был Джучи, у него сын Шейбани-хан, который правил в Бухаре и принял магометанскую веру; его сын Батур-хан, у него сын Джучи-хан, его сын Бодакул, у него сын Мунга-Темур, у этого сын Беконди-Оглан, сын Беконди-Али-Оглан, у этого сын Адцимет-хан, который имел двух сыновей: Ибака и Маомут-хана, сыном Маомута был Муртаза-хан, и его сыном был - Кучум-хан.

§ 76. Замечательным событием правления хана Кучума было, по рассказам тобольских татар и бухарцев, введение впервые в Сибири магометанской веры. Хан Кучум, по данным Абулгазы, в старости потерял зрение и, после того как он был изгнан из Сибири русскими, кончил свою жизнь в стране Манкатской.

§ 81. По устным преданиям, князь Сейдяк, последний отпрыск прежнего сибирского правящего рода, достиг в Бухаре совершеннолетия, и так как он знал, что его предки правили когда-то в Сибири, он захотел попытать счастья и вернуть себе отцовское наследие. С этим намерением он прибыл с небольшим отрядом из Бухары к Иртышу и остановился в нескольких верстах ниже города Искера в татарской деревне Саусканский аул.

Из приведенных данных Миллера Г.Ф. видно, что Кучум-хан был чингизидом и представлял династию шейбанидов, и в трудный ему момент он искал убежище не в среде казахских ханов. А Едигер и Бекбулат, его сын Сейдяк (точнее Сеит - И.С.) были потомками казахского царевича Тайбуги - не чингизида, владевшего землями по рекам Иртышу, Тоболу, Ишиму и Туре, находясь в вассальном положении от Чингис-хана. Заметим, что казахские правители относились доброжелательно к князю Сейдяку. Миллер сообщает: «Городом Сибирья на Иртыше владел пока еще князь Сейдяк. Он стал сильнее, после того как к нему пришли некий султан или царевич Казахской орды и мурза Карача, незадолго до того присоединившийся к нему. Несомненно, что тамошние татары после ухода хана Кучума признавали Сейдяка своим законным государем и платили ему обычную дань. Преждевременным нападением на Сейдяка русские не хотели, однако, подвергать себя опасности. Они написали об этом в Москву, прося дальнейших распоряжений и указывая на небольшое количество служилых людей, находящихся в Тюмени, которых было недостаточно даже для защиты этого города».

Миллер Г.Ф. утверждает, что в 80-90-х годах XVI в. калмыки не населяли территорию южной Сибири и западную часть Алтайских гор: «…и я больше склонен думать, что во времена Кучума еще не было калмыков по сю сторону Алтайских гор, а то, что рассказывается о Кулларском городке, относится скорее не к калмыкам, а к нагайским татарам, которые еще до калмыков владели всеми землями по верхнему течению рек Иртыша и Тобола. О калмыках в этих местах говорится с достоверностью только много лет спустя.

Размещено на Allbest.ru