Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное агентство по образованию и науке РФ

ГОУ ВПО Красноярский государственный педагогический университет им. В.П. Астафьева

Кафедра Отечественной истории

Рецензия на книгу К.М. Симонова

"Глазами человека моего поколения. Размышления об И.В. Сталине"

Выполнила: студентка 4 курса

исторического факультета Еринкова А.Н.

Проверила: профессор, к. и. н. Славина Л.Н.

Красноярск

2011 г.

Глазами человека моего поколения. Размышления о И.В. Сталине

Автор передает материал в виде рукописей, в которых излагает свои воспоминания.

23 февраля 1979 года

Автор упоминает, что данная рукопись не предназначается для печати. Автор планирует полную ее версию передать в архив, как одно из свидетельств и мнений о жизни людей в сталинский период. Однако, автор не исключает увидеть свои рукописи опубликованными.

Говоря о названии своей рукописи "Глазами человека моего поколения" Симонов делает некоторые оговорки:

1) говоря как человек своего поколения, автор имеет в виду ту меньшую часть его, которая пережила Сталина, и не говорит о той части поколения, которая жила и погибла при Сталине.

2) Автору довелось в некоторых моментах своей жизни пересекаться с И.В. Сталиным. В результате этого у Симонова сложились определенные впечатления о личности и деятельности этого человека.

3) На протяжении сорока лет автор подробно разбирал тему: "Сталин и война". Через беседы с участниками тех событий он выделял различные мнения о Сталине и отношения к нему. Это позволяет сделать более точную оценку личности вождя.

4) Симонов регулярно получал письма от читателей своих произведений и в очень многих из них также проскальзывало мнение о роли Сталина в войне. Данные мнения основывались в основном на литературных произведениях автора, но тем не менее, автор оговаривает значение данных мнений, как отражение отношения потомков к личности и дельности И.В. Сталина.

В данном разделе автор описывает свои ранние воспоминания и впечатления, которые остались у него из глубокого детства. Канвой всех воспоминаний проходят те или иные ощущения автора, связанные со слухами, изменениями в политическом руководстве страны. Автор описывает эпизод своей жизни с 10-19 лет, при этом дважды упоминает об обыске, который напрямую или косвенно коснулся его или его семьи. Очень ярко Симонов передает настроения и отношение к власти разных людей и свои собственные ощущения и домыслы в ранней юности.

27 февраля 1979 г.

Автор рассматривает события довоенного времени, особенно отмечает процесс "чисток" и внезапных исчезновений различных людей, приводит много примеров только из своих родственников и знакомых. Впервые автор отмечает, что в 1938 году он впервые с ненавистью подумал о власти, этому предшествовал арест и выселение двух его теток по материнской линии, к одной из которых юный Симонов питал особо теплые чувства. В ходе своих размышлений, автор поднимает тему личностных качеств Сталина, а также проблемой психологических напряжений вождя во время принятия судьбоносных решений: "…он к этому времени обеспечил себе такое положение в партии и в государстве, что если он твердо решал нечто, то на прямое сопротивление ему рассчитывать не приходилось, отстаивать свою правоту ему было не перед кем, он заведомо был прав, раз он принимал решение". Также автор отмечает, воспроизводя из воспоминаний, отношение советских людей к Сталину - ему присваивались только положительные черты, отрицательные - приписывались кому-либо другому, критики в адрес вождя не было, по утверждению автора даже не из-за боязни бать арестованным, а из-за полного убеждения в непогрешимости вождя. Даже при аресте многих людей, которых ценили и уважали, в обществе бытовало мнение "значит, виновен, если не виновен - отпустят" и только после массовых арестов 1937 г., как вспоминает автор, закралась тайная мысль о "сфабрикованности" многих арестов, но и эта мысль не высказывалась вслух.

2 марта 1979 г.

Автор продолжает мысль об огромной психологической дилемме Сталина перед войной: "В конце концов, если вдуматься, окончательные решения, принимаемые одним за всех, - самое трудное и самое страшное".

Автор отмечает, что основные предвоенные события прошли мимо него стороной, частично из-за болезни, частично из-за учебы на военного корреспондента. Однако автор отмечает, некоторую неловкость, которую он испытал, когда узнал о результатах Советско-финской войны.

Отдельным блоком Симонов выделяет понимание неизбежности войны с Германией. Автор приводит в пример себя: он прекрасно понимал, что война грядет очень скоро. Советские жители войну предчувствовали и ожидали, но все же началась внезапно.

Далее автор упускает из своей рукописи годы войны, обосновывая это множеством своих литературных произведений о войне.

Симонов сразу же начинает описание событий 1946 г. - этот год в жизни автора был запоминающимся. Его, как военного корреспондента газеты "Красная звезда" решают отправить на съезд писателей с участием американцев. Именно с этого момента автор лично знакомиться с И.В. Сталиным. Но прежде автор подробно описывает свою встречу с Молотовым, дает характеристику деятельности и личности Молотова. Именно Молотов доносит до молодого писателя главный смысл их участия на съезде: утверждать американцам, что СССР не хочет войны и не стремится к ней.

3 марта 1979 г.

Симонов описывает некоторые особенно яркие события на конференции в США. Особенно отмечает, настроение американских журналистов и их попытки поставить советскую делегацию в тупик каким-либо вопросом. Другие нравы, более лояльная политическая система позволяла американцам подшучивать над СССР и его представителями, однако автор отмечает, что шутки не переходили за грань национального оскорбления, также Симонов делает вывод, что, несмотря на фултонскую речь Черчилля, популярность Сталина в 1946 г. была очень высокой не только в СССР, но и за его пределами. Американцы советского лидера уважали (за нокаут Троцкого, достаточно популярного в Америке, за победу над Германией, а также потому, что из тройки лидеров - Сталин, Черчилль, Рузвельт - только Сталин, к 1946 году оставался у власти), для них он был человеком загадочным, опытным и опасным. К личности Сталина относились более чем с уважением.

Однако автор говорит о постепенном переосмыслении этого отношения к личности вождя. Разумеется, после ХХ съезда партии на суд советских людей было вынесено множество далеко не лицеприятных фактов о Сталине, произошла переоценка ценностей. Симонов отмечает, что некоторые свои стихотворения, написанные в годы войны, в конце 60-х гг. он читать и печатать не мог, так как он узнал другого Сталина. Но все же, не смотря на неоднозначность мнений, уважение к личности Сталина как к политическому деятелю и исторической персоне у автора, в частности, сохранилось.

4 марта 1979 г.

По возвращении из США Симонов описывает свое состояние психологического и нравственного удара при сравнении жизни в богатой Америке и разоренном войной Советском Союзе. Через свое произведение "Под каштанами Праги" автор поясняет свою позицию: не смотря на то, что СССР в разрухе, мы - страна-победитель, а значит рано или поздно, мы будем жить лучше.

6 марта 1979 г.

13 мая 1947 года Симонов был приглашен для беседы со Сталиным, вместе с ним приглашены Фадеев и Горбатов. Ключевых вопросов было два:

1) об авторском праве;

2) о реорганизации Союза писателей в связи с новыми его задачами.

Автор очень точно, в деталях передает встречу со Сталиным и основные вопросы, которые разбирались на совещании. Неоднократно автор подчеркивает авторитет Сталина в решении вопросов, последнее слово всегда оставалось за ним.

7 марта 1979 г.

Автор продолжает сообщать детали и вопросы встречи со Сталиным. Отдельным вопросом в беседе с Иосифом Виссарионовичем было так называемое "преклонение перед Западом". Сталин показал им статью, которая впоследствии будет отдана в печать, статья была о деле Клюевой и Роскина. Сталин внимательно проследил за реакцией трех писателей на данную статью и попросил более плотно заняться искоренением "преклонения перед Западом" из умов и сознания людей.

Далее автор по памяти приводит следующий пункт обсуждения, который в 47-ом году им записан не был. Сталин предлагал существующую тогда "Литературную газету" из просто литературной преобразовать в более свободную газету политического толка, расширить ее тираж и круг рассматриваемых ею вопросов. Этим он хотел неофициально воздействовать на интеллигенцию в русле, необходимом для власти.

Также Сталин охотно шел на встречу писателям, их нуждам и просьбам, рассматривал их предложения, по большей части, удовлетворял их.

9 марта 1979 г.

Симонов заканчивал свою повесть "Дым Отечества", в которой отражалась наболевшая проблема противопоставления жизни и быта советских людей с американцами. Повесть не понравилась Сталину и была резко раскритикована в печати. Недовольство Сталина было вызвано тем, что от Симонова ожидали другого произведения, которое будет изобличать идолопоклонничество советской интеллигенции перед Западом. Поняв это, Симонов садится за написание пьесы "Чужая тень". Эту пьесу редактировал сам Сталин, именно он предложил финал пьесы. Комичность ситуации состояла в том, что на заседании Союза писателей финал пьесы был раскритикован. И все же "Чужая тень" вышла в печать и была поставлена во многих театрах.

10 марта 1979 г.

Вторую встречу со Сталиным автор описывает менее подробно, она случилась через несколько недель после первой. Это было более расширенное совещание основных деятелей Союза писателей. Обсуждались различные произведения и степень награды, к которой эти произведения должны быть представлены. На данном совещании Сталин высказал свою твердую позицию, что редактирование - это прямая обязанность любого издательства и отдельно поощрять редакторов не следует. Автор отмечает, что все произведения, обсуждаемые на совещании, Сталин читал и высказывал о каждом из них свое мнение.

Также по наблюдениям автора, в речи Сталина чаще упоминалось "мы", чем "я", хотя, как уже было отмечено выше, последнее решение всегда оставалось за ним. Характерной чертой речи вождя было многократное повторение некоторых особо важных фраз, по замечанию автора, как будто он хотел, чтобы эту фразу присутствующие лучше запомнили.

Автор отмечает одну емкую фразу, которую Сталин произнес на втором совещании: "Тито себя плохо ведет…" Автор дважды видел Тито на конференциях в Югославии. Симонов вспоминает о своих впечатлениях о Тито и говорит о некоторой напряженности, которая повисла в воздухе после сталинской фразы.

16 марта 1979 г.

Когда разросся конфликт между Сталиным и Тито Симонову было поручено написать политический памфлет посвященный политической деятельности Тито. Автор самокритично оценивает данное свое произведение, спустя много лет говорит о грубости написанного, и поясняет, что не все в этой статье было написано им самим. Дело в том, что после написания этой статьи автор ее был вызван на прием к Молотову, который кратко пояснил, что статью редактировал сам Сталин. Молотов не дал автору познакомиться с правками, лишь спросил для проформы не имеет ли автор возражений против поправок, а на следующий день вышла данная статья (последний абзац которой был полностью написан Сталиным). После поправок статья стала еще более политически грубой и нетерпимой. Спустя много лет Симонов с трудом может отзываться о ней как о своем произведении и переходит от размышлений по теме: "Сталин глазами человека моего поколения" к теме, порой еще более внутренне трудной: "Ты сам своими собственными глазами много лет спустя". Он отмечает: "Мне было, например, горько, что в годы разрыва с Югославией и я, как журналист, вложил свою лепту в тот хор, прямо скажем, брани по адресу руководителей Югославии, в тот хор, который не один год звучал со страниц наших газет". Очень много лет спустя Симонов будет все еще стыдиться своей статьи о Югославии.

17 марта 1979 г.

Вспоминая еще некоторые детали заседаний со Сталиным, автор отмечает: все собрания были крайне немноголюдными, проходили раз в год (максимум два раза), на заседаниях присутствовали члены Политбюро. Достаточно интересный пример сталинской оценки приводит автор по отношению к кинофильмам. Члены Политбюро, при обсуждении вопросов литературы, по большей части молчали, и Сталин обращался, в основном, к писателям. При обсуждении живописи, Сталин, наоборот, обращался только к членам Политбюро. А при обсуждении фильмов он объявлял голосование, сам руки не поднимал, а приплюсовывал себя мысленно к тому или иному мнению и выносил вердикт, какую степень премии присудить тому или иному режиссеру.

Также автор обращает внимание на одну фразу Сталина: "Нужна ли эта книга нам сейчас?" - сказанной Сталиным о хорошо написанной, по его же собственному мнению, книге Василия Смирнова о русской деревне начала века. Что значила эта фраза, лишившая премии хорошо написанную, по мнению самого Сталина, книгу? То, что Сталин был, прежде всего, политик, а потом уже ценитель художественных достоинств литературы. Говоря о Сталине как о политике, автор отмечает его утилитарный подходе к истории.

Все произведения подбирались вождем по концепции, которая поможет подчеркнуть силу и значение национального чувства в истории и тем самым в современности, в этом и был корень вопроса. Сила национально-исторических традиций, в особенности военных, была подчеркнута в интересах стоявшей тогда задачи.

В свое время Сталин поддержал фильм "Чапаев", а за тем идею фильма о Щорсе. И Чапаев, и Щорс были подлинными героями гражданской войны, но при этом с точки зрения общих масштабов были фигурами второго плана. И поддержка Сталиным фильма "Чапаев", и его идея фильма о Щорсе пришлись на ту пору, когда фигуры первого плана, занимавшие высокие посты в современной армии, такие, как Егоров, как Тухачевский или Уборевич были предназначены к исчезновению из истории гражданской войны. Из довольно большого потока исторических сочинений Сталин выделял то, что, по его мнению, служило интересам государства и власти.

25 марта 1979 г.

На последнем заседании, на котором довелось присутствовать автору в феврале 1952 года, он отмечает, что Сталин не сам вел совещание, а передал его ведение Маленкову. Симонов отмечает большую резкость Сталина, с которой он относится к произведениям. Автор предполагает, что у него внутри происходила невидимая для постороннего глаза борьба между личными, внутренними оценками книг и оценками их политического, сиюминутного значения, оценками, которых он нисколько не стеснялся и не таил их.

27 марта 1979 г.

Автор описывает очень яркий эпизод совещания: при обсуждении книги С. Злобина выяснился тот факт, что Злобин во время войны побывал в плену у немцев. Сталин несколько минут решал простить или не простить этого человека. В итоге он пришел к выводу, что автора "Степана Разина" необходимо простить, но все же, как отмечает Симонов, оттенок тяжести и напряженности остался. В их присутствии решалась судьба человека: с одной стороны стояла Сталинская премия, с другой - лагерь или даже смерть.

Анализируя впоследствии эту ситуацию, автор приходит к выводу, что Сталину не могла не быть известна судьба Злобина, и этот вопрос явно обсуждался заранее. Если так, то сцена - "простить или не простить" - была сыграна для присутствовавших при этом представителей интеллигенции, чтобы писатели представляли, кто решает их судьбу на высшем уровне.

30 марта 1979 г.

Автор отмечает, что на последнем заседании Сталин высказался против антисемитизма, и это высказывание укрепило в Симонове и его коллегах убеждение, что Сталин напрямую к послевоенным гонениям на евреев не причастен. Однако, спустя год после смерти Сталина автор находит документы, подтверждающие, что в еврейском вопросе Сталин стоял на противоположных позициях, нежели на тех, которые озвучил на совещании 1952 года.

31 марта 1979 г.

Симонов говорит о том, что в условиях того времени очень трудно было ориентироваться в позиции Сталина к литературе. Всякий раз он был прав, но чем дальше, тем труднее выстраивалась сложная логика его правоты. Чем дальше, тем труднее было понять систему того, что он требовал от критики, от литературы: то, что он говорил о необходимости правды жизни, - с тем, что сплошь и рядом тут же происходило вокруг попыток сказать об этой правде жизни. Не укладывалось в систему и то, что он иногда по собственной инициативе отбирал для присуждения премий действительно правдивые произведения, как это было с Пановой, или Некрасовым, или с Казакевичем, с тем, что при его поддержке проходили на премию произведения, вопиюще далекие от чего-либо похожего на правду жизни, такие, как "Борьба за мир" Панферова и его же "В стране поверженных" и др.

2 апреля 1979 г.

Автор указывает еще два случая, когда ему довелось увидеть Сталина перед смертью. В последний раз автор видел Сталина на его выступлении на пленуме. "Говорил он время сурово, без юмора, никаких листков или бумажек перед ним на кафедре не лежало, и во время своей речи он внимательно, цепко вглядывался в зал, так, словно пытался проникнуть в то, что думают эти люди, сидящие перед ним. И тон его речи, и то, как он говорил, вцепившись глазами в зал, - все это привело всех сидевших к какому-то оцепенению. Главное в его речи сводилось к тому, что он стар, приближается время, когда другим придется продолжать делать то, что он делал, что обстановка в мире сложная и борьба с капиталистическим лагерем предстоит тяжелая и что самое опасное в этой борьбе дрогнуть, испугаться и капитулировать.

Сначала обвинения в нетвердости, в трусости Сталин обрушил на Молотова, затем на Микояна. Сначала Молотов, потом Микоян - спустились один за другим на трибуну и там пытались объяснить Сталину свои действия и поступки, оправдаться. Автор утверждает, что Сталин хотел скомпрометировать их обоих, принизить, лишить ореола одних из первых после него самого исторических фигур.

Сталин, стоя на трибуне, заговорил о своей старости и о том, что он не в состоянии исполнять все те обязанности, которые ему поручены. Он может нести обязанности Председателя Совета Министров, может исполнять обязанности, ведя, как и прежде, заседания Политбюро, но он больше не в состоянии в качестве Генерального секретаря вести еще и заседания Секретариата ЦК. Поэтому от этой последней своей должности он просит его освободить. Сталин, говоря эти слова, смотрел на зал - это было прощупывание отношения пленума: готовы они, сидящие в зале, отпустить его, Сталина, с поста Генерального секретаря. Когда зал загудел и закричал, что Сталин должен остаться на посту Генерального секретаря и вести Секретариат ЦК, автор особенно отмечает лицо Маленкова - это было лицо человека, которого только что миновала реальная смертельная опасность, потому что именно он в случае другого решения вопроса был естественной кандидатурой на третий пост товарища Сталина.

4 апреля 1979 г.

Придя на пленум ЦК, на котором сформировались за полтора-два часа до смерти Сталина новые органы власти, автор обнаружил, что за столом президиума сидело Политбюро, выбранное при Сталине, плюс Молотов и Микоян и минус сам Сталин.

Автор после смерти Сталина также описывает ощущения тревожности и тяжести, связанного с появлением "дела врачей".

Также Симонов описывает свой последний визит в Кремль как корреспондента газеты. Сталин на тот момент времени был в коме и боролся со смертью, поэтому автор отмечает тягостное молчание, постоянно повисавшее на совещании.

7 апреля 1979 г.

Еще одна заметка с совещания: "…у меня было ощущение, что появившиеся из задней комнаты, в президиуме люди, старые члены Политбюро, вышли с каким-то затаенным, не выраженным внешне, но чувствовавшимся в них ощущением облегчения". Это облегчение автор приписывает в основном Берии и Маленкову. Когда Симонов вернулся с совещания в редакцию газеты, раздался звонок и сообщили, что товарищ Сталин умер. Автор признается, что в тот вечер он разрыдался, не от жалости к умершему, а скорее от потрясения.

Также автор описывает похороны Сталина. Он отмечает гигантскую толпу людей, через которую было, не протолкнутся, даже предъявляя удостоверение. Симонов стоял в почетном карауле рядом с гробом Сталина, он отмечает, что лицо вождя нисколько не изменилось, и болезнь никак не отразилась на внешнем облике бывшего главы государства. Автор отмечает две детали: первая - проходя в мавзолее мима гроба Сталина и Ленина он отметил, что в отличии уже ставшим восковым лицом Ленина, Сталин выглядел как живой человек. Вторая деталь - это речи, произнесенные над гробом Сталина: первая речь была Маленкова, вторая - Берии, третья - Молотова. Причем, автор отмечает, что первые две речи были сказаны в рамках политической надобности. Хотя их авторы нисколько не сожалели об умершем, а придя к власти скорее ей радовались. Речь Молотова была более искренней и скорбной, хотя от данного человека этого трудно было ожидать.

8 апреля 1979 г.

Через несколько недель после похорон Берия пропускает для ознакомления документы, которые оправдывают заключенных по "делу врачей". Выставляя документы на обозрение, Берия как бы утверждал, что он не собирается покрывать грехов Сталина, наоборот, хочет представить его в истинном виде.

Записи были похожи на правду и свидетельствовали о болезненно психическом состоянии Сталина, о его подозрительности и жестокости, граничащих с психозом. Документы были сгруппированы таким образом, чтобы представить Сталина именно и только с этой стороны.

Разумеется, при этом в документах представлялась только та правда, которая была нужна и выгодна Берии, все остальное оставалось за скобками. Поэтому к тому нравственному удару, который во время речи Хрущева на XX съезде получило советское общество, автор был больше готов, чем многие другие люди.

9 апреля 1979 г.

"Было очень страшно прочесть те документы, свидетельствовавшие о начинавшемся распаде личности, о жестокости, о полубезумной подозрительности, те документы, которые на неделю сунул нам под нос, пресеченный кем-то потом Берия. То, что было связано с разоблачением Берии, несмотря на попытки разных людей вывести из-под удара Сталина, все-таки ложилось и на него. Мое сегодняшнее отношение к Сталину складывалось постепенно, четверть века. Оно почти сложилось - почти, потому что окончательно оно сложится, наверное, лишь в результате этой работы, первую часть которой я заканчиваю. Я не был заядлым сталинистом ни в пятьдесят третьем, ни в пятьдесят четвертом году, ни при жизни Сталина. Но в пятьдесят четвертом году, после смерти Сталина, у меня в кабинете дома появилась понравившаяся мне фотография Сталина - сильное и умное лицо старого тигра".

Не смотря на противоречивость оценок личности и деятельности Сталина автор признает, что Сталин - грандиозная личность в истории, о которой будет еще очень много мнений, разногласий и споров.

Часть вторая. Сталин и война

симонов сталин урок история

Уроки истории и долг писателя. Заметки литератора