К середине 30-х годов в СССР окончательно сложился авторитарный политический режим пирамидального типа с высоким уровнем централизации власти, замыкавшейся на главе партии и государства. Оформился культ личности И.В. Сталина. В глазах миллионов партийных и беспартийных советских людей он превратился в отца нации, его личность буквально боготворилась. Социальной опорой власти выступали трудящиеся классы - пролетариат и бедняцкие слои деревни, защитником интересов которых она выступала. Важнейшую роль в политической системе стали играть лично преданные вождю органы государственной безопасности, поставленные над законом и даже над партийной элитой. Террор приобрел широкие масштабы и коснулся буквально всех слоев общества и людей всех рангов. Всю эту строго функциональную систему цементировала идеология мессианского типа, подпитывавшаяся установкой на мировую революцию и борьбу за светлое будущее всего человечества, культом человека труда, отвержением ценностей буржуазного мира.

Авторитарный политический режим носил на себе признаки тоталитаризма, т.е. такого способа управления обществом, при котором государство контролирует почти все аспекты жизни общества и личности:

1) наличие единой партии во главе с общепризнанным лидером;

2) слияние партии с государством;

3) преобладание в обществе политических ценностей и главной из них - лояльности людей к власти;

4) монопольное положение официальной идеологии;

5) господство управленческого принципа: "разрешено то, что не запрещено".

В наше время под влиянием публицистики сложилась порочная традиция рассматривать 30-е годы под углом исключительного негативизма, а все беды сваливать на стиль руководства И.В. Сталина. На деле же действовали факторы троякого рода.

Во-первых, сказывался характер решаемых страной задач. Общество совершало форсированный рывок в индустриальное состояние. Ускоренная технологическая модернизация в условиях нехватки капиталов ограничивала возможность материального стимулирования труда и объективно способствовала возрастанию роли государства как фактора развития общества. Сверхиндустриализация была напрямую связана со слаженностью государственных механизмов перекачки ресурсов из деревни в город. В движение впервые в отечественной истории приводился грандиозный по масштабам и сложнейший по конструкции маховик промышленного роста. Его тяжелая поступь не оставила без следа ни одного уголка державы, ни одного человека, ни одного слоя общества. Все насиженное веками он подмял под себя. Но этот феномен в истории не исключителен. Каждая страна, вступавшая на путь модернизации, платила ему свою дань. Вспомним хотя бы оставшуюся в народной памяти английскую поговорку "овцы съели людей".

Во-вторых, созданный в 30-е годы государственный социализм подпитывался национальной традицией сильного государства, провозглашавшего максиму "все есть государево дело". Сильные позиции государства в России создавала неизменная в веках доминанта общественного сознания - уравнительно-коллективистская национальная психология. Апелляция к ней помогла привести в движение индустриальную махину, то, что на путях индивидуального труда и рыночной стихии сделать было бы совершенно невозможно. Грандиозность решаемых задач и зримое улучшение жизни как нельзя лучше стимулировали массовый энтузиазм, отвечая глубинным запросам национальной души, ее стремлению к подвигу во имя общего дела.

Наконец, в-третьих, динамика политэкономических процессов в Советском Союзе не выходила за рамки глобальных тенденций 30-х годов - общемировой структурной перестройки экономики, перехода к регулируемому рыночному хозяйству в ведущих странах Западной Европы и Северной Америки. Этатизация экономики осуществлялась разными путями в фашистской Германии, США или Франции. Общим оставался сам ее факт, а также сохранение ориентации на рыночные механизмы, в одних странах в большей мере, чем в других.

Обычно, если встают на точку зрения тотальной критики 30-х годов и сталинского руководства, в качестве альтернативы противопоставляют программу развития страны Н.И. Бухарина. Основой его программы был отказ от индустриального рывка, который поставил бы СССР в прямую и жесткую зависимость от стран принципиально иной общественно-политической ориентации. Эти отношения должны были бы строиться на рыночной основе. Притом, что рынок в Советском Союзе, несмотря на все потуги нэпа, так и не сложился и просто не мог сложиться при заданных политических условиях, страна на международной арене в скором времени оказалась бы в числе просителей. Любая экономическая зависимость неизбежно порождает политическую и идеологическую. Ориентируясь на индивидуальное трудовое низкотоварное хозяйство крестьян и не имея достаточной возможности стимулировать его рыночную активность, СССР обречен бы был пребывать в полосе затяжных продовольственных кризисов и уж конечно же не думать ни о какой индустриализации, не только форсированной, но и постепенной. Или логикой самой жизни бухаринцам пришлось бы отказаться от любых форм регулирования экономики с тем, чтобы дать простор стихии рынка.

советский союз индустриализация коллективизация

Регулируемый рынок возможен лишь там, где он уже сложился. В России его не было, поэтому регулирование на деле означало голое администрирование. Развязывание стихии рынка неизбежно стало бы следующим шагом на пути реализации бухаринской альтернативы, критиковавшей насилие над крестьянством. Оно непременно диктовалось бы задачами оздоровления экономики. Западу же всегда была нужна лишь слабая Россия. Пусть бы даже бухаринцы во имя могущества страны отказались от коммунистического выбора, большевистской власти, российское экономическое пространство тут же бы стало объектом хищнической эксплуатации иностранных предпринимателей и недавних отечественных воротил. Они бы постарались ухватить как можно больше и быстрее, не надеясь на стабильность политической ситуации в стране и лояльность основной массы полунищего населения страны. Надеяться же на то, что Россию, сделавшую выбор в пользу рынка, оставят в покое и дадут ей столетие на его вызревание, могли лишь Маниловы от политики.

Таким образом, за громкой гуманной фразой Н.И. Бухарина стояла бы неприглядная и страшная действительность. Фактически скрестили между собой оружие две диаметрально противоположные тенденции общественного развития: одна, питавшаяся стихийными корнями жизни, ориентировавшаяся на естественные конкурентные формы отношений людей, и другая, организующая, преобразовательная, направленная на достижение некоего заданного идеала, создававшая равенство возможностей для каждого. Первая была сильна своей жизненной укорененностью, вторая - преобразовательным динамизмом. Не случайностью в сталинской модели развития стала апелляция к идее обострения классовой борьбы по мере продвижения общества к социализму. Она отражала закономерности противоборства этих тенденций и не являлась надуманной, как нередко утверждают. Натиск нового был столь беспощаден и велик, что вызывал не меньшую реакцию сопротивления практически в любой социальной среде. Именно поэтому репрессии затронули столь разных людей.

В политической системе на втором месте после вождя стояла сама партия. Ее численность с 1928 по 1941 г. возросла с 1,5 млн до 3,9 млн человек. В ходе кампании чисток (1929-1930 и 1933 г.), проверки и обмена партийных документов (1934-1936 годы) из ее состава по критерию чуждости было исключено около трети членов. Одновременно ряды партии пополнялись молодыми коммунистами, беспрекословно верившими своему вождю, так что организация стала политически монолитной. После разоблачения в 1929 г. группы Бухарина в партии не было официальной оппозиции, но это не означало прекращения борьбы внутри нее. Только теперь она приобрела узкомасштабную форму и без труда подавлялась преданным Сталину большинством организации. Среди прочих выделялась группа С.И. Сырцова - В.В. Ломинадзе, которая в 1930 г. высказалась за смещение Сталина с поста Генсека. В 1932 г. под руководством старого большевика М.Н. Рютина был создан нелегальный "Союз марксистов-ленинцев", принявший обращение "Ко всем членам ВКП (б)". В нем курс на форсированную индустриализацию и коллективизацию рассматривался как авантюристический.

С конца 20-х годов в партии свертываются демократия и гласность. С 1928 г. прекратили рассылать на места стенограммы пленумов ЦК, планов работ Политбюро и Оргбюро. В состав Политбюро на протяжении 30-х годов входил узкий круг лиц, приближенных к Сталину: В.М. Молотов, К.Е. Ворошилов, М.И. Калинин, В.В. Куйбышев, Г.К. Орджоникидзе, А.И. Микоян, Э.Я. Рудзутак, Л.П. Берия, Г.М. Маленков, А.А. Жданов, Л.М. Каганович. С 1929 г. перестал издаваться информационный журнал "Известия ЦК ВКП (б)", реже, чем в 20-е годы, созывались партийные съезды: ХV - в 1927, ХVI - в 1930, ХVII - в 1934 и ХVIII - в 1939 г. На ХVII съезде ЦКК и Рабкрин, полномочные контролировать партийно-государственные органы всех ступеней, были преобразованы в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП (б) и Комиссию советского контроля при СНК СССР. Новые органы потеряли право контроля над ЦК и СНК, подчинившись им.

На партийные органы был перенесен весь центр тяжести административной работы. В переломные эпохи действовали чрезвычайные партийные организации, как, например, политотделы МТС и совхозов в годы массовой коллективизации или парторги ЦК на крупных оборонных предприятиях в предвоенные годы. В самые тяжелые годы Великой Отечественной войны, в 1941-1942 годах был восстановлен институт политруков в военных подразделениях. Вместе с тем на всех предприятиях, насчитывавших свыше 500 коммунистов, создавались регулярные партийные комитеты, цеховые ячейки и партийные группы в бригадах. В 1933 г. в деревне действовало 80 тысяч первичных партийных организаций и групп.

Партийные ряды пополнялись за счет комсомола, численность которого только за 1935-1938 годы выросла с 3 до 5 млн человек. За десятилетие (1930-1940) почти удвоилась численность членов профсоюзов: с 12 млн до 27 млн. Увеличилось число самих профсоюзов: с 22 в 1931 г. до 182 в 1941 г. Параллельно разрушались их горизонтальные связи. С 1937 г. упразднялись территориальные советы профсоюзов всех уровней, от районного до республиканского. Советы как органы власти отступили на этом этапе на задний план. Они осуществляли второстепенные функции, преимущественно культурно-организаторские. Вместе с тем участие населения в избирательных кампаниях стало как никогда массовым, ибо превратилось в форму поддержки народом своей власти. В выборах Верховного Совета СССР 12 декабря 1937 г. участвовало 96,9% избирателей, а в местные Советы (декабрь 1939 г.) - 99,21%.

5 декабря 1936 г. новую советскую Конституцию принял VIII Чрезвычайный съезд Советов. В ее обсуждении участвовали 75 млн человек, было внесено 2,5 млн предложений, поправок, дополнений. Эти цифры говорят сами за себя. Впервые народ был по-настоящему активен в политике. Конституция провозгласила, что социализм в СССР в основном построен. Это на деле означало установление диктатуры пролетариата, уничтожение частной собственности и эксплуататорских классов, победу социалистических производственных отношений. Экономической основой СССР провозглашалась плановая социалистическая система хозяйства, опирающаяся на общенародную собственность в двух ее разновидностях - государственную и колхозно-кооперативную.

Конституция 1936 г. содержала много демократических норм, так что слова Сталина о ней не случайны: "Это будет документ, свидетельствующий о том, что то, о чем мечтали и продолжают мечтать миллионы честных людей в капиталистических странах, уже осуществилось в СССР". Конституция вводила всеобщее, равное и прямое избирательное право для мужчин и женщин при тайном голосовании, право на труд, отдых, материальное обеспечение в старости и по случаю болезни, свободу совести, печати, собраний, слова. Провозглашались неприкосновенность личности и тайна переписки.

Слабостью Конституции являлось, однако, то, что широко декларировавшиеся преимущества не были снабжены в должной мере механизмами реализации. Поэтому она становилась документом, во многих своих частях расходившимся с действительностью. И в политической своей части Конституция народовластие трансформировала в народопредставительство.

Руководящим ядром государственных и общественных организаций провозглашалась партия, высшей законодательной властью в стране объявлялся двухпалатный Верховный Совет СССР, а в перерывах между его сессиями - Президиум Верховного Совета, который возглавил М.И. Калинин. Правительство страны сохранило старое название - Совет Народных Комиссаров. Оно являлось исполнительным высшим органом, подотчетным Верховному Совету и его Президиуму. Председателем СНК в 1930 г. стал В.М. Молотов.

Массовые репрессии коснулись всех слоев общества и затронули людей всех рангов. Они накатывались волнами и имели некоторую внутреннюю логику. В конце 20-х - начале 30-х годов они были развернуты против старой интеллигенции - хозяйственной, военной, научной. В числе наиболее громких были Шахтинское дело 1928 г. по факту вредительства в угольной промышленности (49 человек), дело Промпартии 1930 г. о вредительстве инженеров в промышленности и на транспорте (8 человек). Вредительство в экономической науке и Госплане вскрывало дело Союзного Бюро ЦК РСДРП (меньшевиков) 1930 г., а в сельском хозяйстве - дело Трудовой крестьянской партии (15 человек) 1931 г., по которому проходили А.В. Чаянов и Н.Д. Кондратьев. В эти годы в отставку вышли нарком по иностранным делам Г.В. Чичерин, ведущий советский историк М.Н. Покровский, вся коллегия Наркомпроса во главе с А.В. Луначарским.

Одновременно ужесточалось трудовое законодательство. Наркомюст принял в 1928 г. директиву о переводе труда заключенных на начала хозяйственной выгодности. С 1931 г. директора производств стали привлекаться к уголовной ответственности за срыв плановых поставок другим предприятиям. Закон 1932 г. о хищениях колхозного добра и опоздании на работу ужесточал ответственность за малейшую провинность.

Вторую волну репрессий открыло убийство 1 декабря 1934 г. руководителя Ленинградской партийной организации С.М. Кирова, сторонника несколько более умеренной политической ориентации, популярной фигуры в партии. В обход юридических норм был принят упрощенный порядок ведения дел о терроре. По стране прокатились массовые митинги под лозунгом непримиримой расправы с террористами. В марте 1935 г. приняли закон о наказании членов семей изменников Родины. В августе 1936 г. состоялся процесс по делу "троцкистско-зиновьевского террористического центра" (16 человек), вынесший Каменеву и Зиновьеву смертные приговоры.

Третья волна была связана с именем нового главы НКВД Н.И. Ежова, сменившего в 1937 г. на этом посту расстрелянного Ягоду. В 1937 г. был обновлен почти весь состав Прокуратуры СССР, а государственным обвинителем на всех громких процессах выступал А.Я. Вышинский. В январе 1937 г. состоялся процесс по делу "параллельного центра" (16 человек). Перед судом предстали Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков, Муралов. Особенно усилились репрессии после февральско-мартовского пленума ЦК ВКП (б) 1937 г. На нем Сталин выступил с докладом "О троцкистских и иных двурушниках". На одном из заседаний 27 февраля арестовали Бухарина и Рыкова. В июне 1937 г. состоялся процесс генералов, были расстреляны Тухачевский, Якир, Уборевич и другие (8 человек). В марте 1938 г. состоялся процесс наркомов (22 человека). По нему обвинялись Бухарин, Рыков, Ягода, Крестинский, Раковский. Большинству вынесли смертные приговоры. Численность аппарата НКВД, включая внутренние войска, за 1937-1939 годы увеличилась с 271 тысячи до 366 тысяч. В декабре 1938 г. Ежова сменил Л.П. Берия. Ежов был расстрелян. В ходе новой чистки в НКВД было уничтожено много участников "большого террора" 1937-1938 годов. После этого масштабы террора несколько поутихли.

В 1939 г. была ужесточена ответственность за нарушение трудовой дисциплины. За 20-минутное опоздание на работу увольняли. В июне 1940 г. установили 8-часовой рабочий день при семидневной рабочей неделе. Самовольный уход с работы карался тюремным заключением сроком от двух до четырех месяцев, а прогул без уважительной причины - исправительно-трудовыми работами по месту занятости до шести месяцев с удержанием четвертой части зарплаты. Выпуск недоброкачественной и некомплектной продукции, несоблюдение договоров приравнивались к вредительству.

Количественные оценки численности репрессированных весьма разнятся. По официальным данным в 1930-1953 годах были репрессированы 3,8 млн человек, из них 786 тысяч расстреляны. Некоторые исследователи называют цифру около 5 млн человек, репрессированных только за 1937-1938 годы, а общий результат доводят до 20 млн, включая жертвы периода войны, коллективизации, голода 1932-1933 и 1946 годов. Оставаясь на почве исторической правды и оценивая итоги вероятностно, речь может идти о 5-7 млн человек, репрессированных в 30-е годы (вместе с раскулаченными крестьянами). Статистика приводит также цифры общих потерь чекистов всех поколений - 20 тысяч, военачальников всех рангов - 40 тысяч, писателей - 1 тысяча (среди репрессированных были О. Мандельштам, И. Бабель, Б. Корнилов, П. Васильев).

Она зафиксировала в СССР 162 039 470 человек. Рабочих с семьями насчитывалось 51,3 млн, служащих - 29,3 млн, колхозников - 74,5 млн, единоличников - 7,5 млн, кустарей - 1,6 млн, лиц свободных профессий - 23,4 тысячи, служителей культа - 31,2 тысячи, нетрудящихся - 95,7 тысячи, необозначенных лиц - 624 тысячи. Численность РККА составила 2 млн человек.

Материалы переписи красноречиво свидетельствовали о кардинальных сдвигах в социально-демографической структуре общества. Примерного паритета достигла численность занятых в промышленности и сельском хозяйстве городского и сельского населения. Было ликвидировано аграрное перенаселение Европейской части России. Значительной социальной прослойкой стали работники умственного труда. С 1926 по 1939 г. их численность увеличилась почти в пять раз: с 3 млн до 14 млн. К концу 30-х годов интеллигенция уже на 90% состояла из пополнения, подготовленного за годы Советской власти. Только в годы второй пятилетки советские вузы ежегодно выпускали 74 тысячи специалистов. СССР к 1937 г. вышел на первое место в мире по числу учащихся, по темпам и объему подготовки специалистов.