Проведение индустриализации в СССР

Многие предприятия, начиная с двух колоссов металлургии, сооружались в голой степи или, во всяком случае, в местах, где отсутствовала инфраструктура, за пределами или вообще вдали от населенных пунктов. Апатитовые рудники в Хибинах, призванные дать сырье для производства суперфосфата, размещались вообще в тундре на Кольском полуострове, за Полярным кругом. История великих строек необычна и драматична. Они вошли в историю как одно из самых потрясающих свершений XX в. России не хватало опыта, специалистов, техники для осуществления работ такого размаха. Десятки тысяч людей принимались строить, практически рассчитывая лишь на собственные руки. Лопатами они копали землю, нагружали ее на деревянные повозки -- знаменитые грабарки, которые бесконечной вереницей тянулись взад и вперед с утра до ночи. Очевидец рассказывает: «Издали строительная площадка казалась муравейником... В тучах пыли работали тысячи людей, лошадей и даже... верблюды». Сначала строители ютились в палатках, потом -- в деревянных бараках: по 80 человек в каждом, меньше 2 кв. м на душу".

На сооружении Сталинградского тракторного завода впервые было решено продолжать стройку и зимой. Нужно было торопиться. Поэтому работали и при 20, 30, 40 градусах мороза. На глазах у иностранных консультантов, порой восхищенных, но чаще скептически относящихся к этой картине, которую они воспринимали, прежде всего, как зрелище грандиозного хаоса, устанавливалось дорогостоящее и самое современное оборудование, купленное за границей Джузеппе Боффа, История Советского Союза, т.1, с.333-334.

В то же время следствием выполнения первого пятилетнего плана стало то, что экономика оказалась в известной степени разбалансированной -- это стало в Советском Союзе почти правилом. Были забыты даже некоторые отрасли тяжелой промышленности, например, химическая индустрия, чье отставание в дальнейшем создавало постоянные проблемы для других отраслей. В текстильной промышленности во время первой пятилетки практически произошло падение производства. Это значит, что одежда была плохого качества и ее катастрофически не хватало. Не намного больше внимания уделили железным дорогам, а это значит, что товары отнюдь не всегда могли попасть к месту назначения до истечения срока годности. Жилищное строительство, производство потребительских товаров и сфера услуг были и вовсе забыты, а снабжение продовольствием оказалось полностью подорванным коллективизацией. Рабочие, отчаянно нужные на производстве, проводили время в очередях за товарами первой необходимости. По словам Хрущева, например, в 1932 г. в Москве всем предприятиям было предписано развивать кролиководство для их столовых. Не следует также забывать, что коллективизация полностью разрушила кустарное производство, дававшее большинству населения одежду, мебель и рабочие инструменты.

Другим долговременным следствием первого пятилетнего плана стали структура и способ управления промышленностью. Управление растущей промышленностью было передано из BCHX централизованным министерствам, или народным комиссариатам, как они по-прежнему назывались. В 1932 г. их было три; к 1939 г. их стало уже двадцать, а к 1948 г. насчитывалось тридцать два министерства. Столь неудержимый рост дал Сталину возможность с особенной силой развернуть свое попечительство, особенно над специально подготовленными для работы в новых структурах новыми „красными специалистами". Более того, партийные секретари на местах обнаружили, что теперь они полностью зависят от производственных показателей крупнейших предприятий их регионов. Успех состоял не в том, чтобы просто выполнить план, но, чтобы перевыполнить его -- достичь этой цели секретари были готовы любой ценой. Большую часть времени партийные секретари тратили на то, чтобы использовать свое влияние для преодоления трудностей снабжения и добиться победы в соревновании с заводами других регионов. Даже места самых крупных по проекту пятилетнего плана строек утверждались в жестокой конкуренции между партийными организациями, боровшимися за повышение своего престижа.

После того, как местоположение проекта было определено, первостепенной задачей становилась борьба за „перевыполнение" плановых показателей. Ради этого в жертву приносилось все -- здоровье, безопасность людей и интересы других секторов экономики. Индустриализация была уподоблена военным действиям -- с их „фронтами", „кампаниями" и „прорывами". Нехватка рабочих рук и материалов постоянно приводила к возникновению непредвиденных ситуаций. Индустриальные победы описывались в прессе в преувеличенно риторической манере. Преуспевающие управленцы были похожи не на бюрократов, а скорее на первопроходцев или даже флибустьеров, использующих грубые и быстрые методы для освоения новых территорий. Известно, что некоторые из них похищали грузовики и устраивали засады на товарные составы, чтобы отобрать предназначенные соперникам материалы; если при этом они перевыполняли план, то им мог угрожать лишь выговор, который ничего не стоил. Но если они терпели неудачу, то результатом могла быть позорная отставка и даже арест по обвинению в „саботаже" Джеффри Хоскинг, История Советского Союза, с. 158-159.

Заявление апрельского (1928 г.) пленума ЦК о раскрытии на шахтах Донбасса организованного «буржуазными специалистами» саботажа знаменовало собой конец начавшегося в 1921 г. периода привлечения на сторону советской власти опытных специалистов -- выходцев из старой интеллигенции. В постановлении содержался, с одной стороны, призыв к усилению бдительности по отношению к специалистам, а с другой -- призыв к массовому выдвижению на ответственные посты рабочих. В 1928 г. огромное большинство специалистов на предприятиях и в государственных учреждениях все еще состояло из представителей дореволюционной интеллигенции. И лишь ничтожно малая часть из них (2%) были членами партии. Смысл Шахтинского дела, организованного как раз накануне принятия пятилетнего плана, становился совершенно ясным: скептицизм и безразличие по отношению к великому делу, предпринятому партией, неизбежно ведут к саботажу. Сомнение уже означало предательство. В 1928--1931 гг. была развернута широкая кампания против «буржуазных специалистов». На протяжении 1928--1929 гг. тысячи сотрудников Госплана, ВСНХ, Народного комиссариата земледелия, ЦСУ, Народного комиссариата финансов были изгнаны под предлогом правого уклона (чересчур мягкое налогообложение кулаков и нэпманов) или принадлежности к чуждому классу (оказалось, что 80% высшего руководства из финансовых органов служили еще при старой власти). Общее число взятых под контроль служащих за четыре года составило 1256 тыс. человек и 138 тыс. из них (11%) были отстранены от выполнения служебных обязанностей (23 тыс. из числа отстраненных были причислены к «первой категории» -- «враги советской власти) и лишены гражданских прав. До 1933 г. было отстранено еще около 153 тыс. служащих.

Введение нового законодательства на предприятиях положило конец разделению власти между «красным» генеральным директором (обязательно членом партии, но, как правило, неквалифицированным: в 1929 г. 89% «красных» директоров имели только начальное образование) и техническим директором («буржуазным специалистом»). Управленческий треугольник, состоявший из секретаря парткома, «красного» директора и председателя профкома, упразднялся. Отныне вся власть на предприятии принадлежала исключительно генеральному директору Н. Верт, История Советского государства, с.218-219.

Условия и качество труда также сильно ухудшились из-за постоянной гонки за „перевыполнение" плана. Положение усугублялось и тем, что у многих рабочих не было ни подготовки, ни опыта в обращении с очень сложной подчас техникой. Когда первый директор Сталинградского тракторного завода спросил одного рабочего, как тот измеряет обтачиваемые им патрубки, рабочий показал, что он делает это при помощи пальцев -- единственного своего измерительного инструмента. Токари, для того чтобы побыстрее справиться с работой, использовали вместо тонких грубые резцы. Сверла применялись без соответствующих мер предосторожности, что приводило к поломкам. Машины не чистились, не смазывались и не ремонтировались должным образом. Непредсказуемые исчезновения самых элементарных инструментов и материалов останавливали целые производственные линии. На Электрозаводе валялся без дела и ржавел американский токарный станок стоимостью в 25 тысяч долларов, и все потому, что не могли устранить незначительную поломку. В США это обошлось бы в 50 долларов. Уровень техники безопасности был чудовищным. В Магнитогорске на строительстве металлургического завода леса были настолько шаткими и скользкими, что рабочие падали и получали серьезные увечья: один клепальщик свалился в трубу, застрял там и за ночь замерз. На Харьковском тракторном заводе слабая вентиляция привела к тому, что на конвейере накапливались ядовитые газы. В этом случае положение спас профсоюз, опубликовавший данные об этом и исправивший положение Джеффри Хоскинг, История Советского Союза, с. 161.

Мания саботажа, возникавшая всякий раз, когда происходил несчастный случай или не выполнялся план, делала положение кадровых работников и «буржуазных специалистов» весьма неустойчивым. Только на предприятиях Донбасса в 1930--1931 гг. половина кадровых работников была уволена или арестована. На транспорте в течение первых шести месяцев 1931 г. было «разоблачено» 4500 «саботажников». Состоялись многочисленные судебные процессы. Одни проходили за закрытыми дверями (процессы над специалистами ВСНХ, над членами Крестьянской трудовой партии). Другие были открытыми (процесс над Промпартией, в ходе которого восемь обвиняемых «сознались» в создании крупной подпольной организации, состоящей из 2 тыс. специалистов, ставящей своей целью вести по наущению иностранных посольств подрывную деятельность в экономике). Эти процессы закрепляли миф о саботаже и выполняли тройную функцию. Во-первых, был найден «козел отпущения» за срывы в экономике. Во-вторых, заставляли молчать кадровых работников, не поддерживавших политику ускоренной индустриализации. И, в-третьих, они ставили в пример другим бдительность и эффективность новых пролетарских кадров.

Одновременно с ведением борьбы против старых кадров правительство развернуло летом 1928 г. широкую кампанию по выдвижению на ответственные посты рабочих-коммунистов и формированию в кратчайшие сроки новой, «красной» технической интеллигенции, хорошо подготовленной и пролетарской по духу. Она была направлена на создание у некоторой части рабочего класса, и, прежде всего у самых молодых его представителей, разочарованных новой экономической политикой, не уничтожившей безработицу и не открывшей достаточно широких возможностей для роста, ощущения, что страна наконец вступила в новую эру и простому трудящемуся открыты все дороги. Несколько цифровых данных говорят о размахе этой выдвиженческой кампании, ставившей одной из своих целей популяризацию политики ускоренной индустриализации. Между 1928 и 1932 гг. число мест на рабфаках увеличилось с 50 тыс. до 285 тыс. Более 140 тыс. рабочих «от станка» были выдвинуты на руководящие технические и управленческие посты. К концу первой пятилетки «практики» составили 50% руководящих кадров в промышленности. Около 660 тыс. рабочих-коммунистов (т.е. большая их часть) покинули цеха и превратились в служащих и управленцев или ушли на учебу. В начале 1932 г. около 233 тыс. бывших рабочих проходили стажировку или какой-либо курс обучения, что должно было позволить им впоследствии быстро продвинуться по служебной лестнице. Общее число рабочих, выдвинутых таким способом во время первой пятилетки, достигло, по меньшей мере, 1 млн. человек. Студенты и учащиеся технических училищ -- несколько десятков тысяч молодых коммунистов -- составляли основной контингент выдвиженцев. Они представляли собой будущую «народную интеллигенцию», пришедшую впоследствии, в 1936--1937 гг., на смену уничтоженным во время чисток бывшим «буржуазным специалистам» и представителям «старой гвардии большевиков», которые всего лишь на 15 лет были старше их.

Политика выдвижения новых кадров приводила к коренному изменению состава рабочего класса и его социального поведения. Он менял свое классовое лицо. Заводы потеряли наиболее опытных рабочих, которые могли бы помочь миллионам новичков получить надлежащую профессиональную подготовку.) За первую пятилетку количество рабочих в промышленности и в строительстве увеличилось с 3,7 млн. до 8,5 млн. человек. Безработица среди рабочих была ликвидирована в течение двух лет. Значительная часть новых рабочих представляла собой вчерашних крестьян, уклоняющихся от коллективизации. В 1930 г. в городах обосновалось 3 млн. крестьян. В 1931 г. их было уже более 4 млн. В том же году еще 7 млн. крестьян «поглотили» сезонные стройки. Предприятия, по словам Орджоникидзе, часто напоминали гигантские таборы кочевников. Не имея ни корней, ни квалификации, часто находясь на нелегальном положении (уходили из колхозов без разрешения), новые пролетарии в поисках лучших условий труда, более высокого заработка и лучшего питания без конца меняли работу. Заводские цеха заполнялись неграмотными рабочими. Их предстояло научить пользоваться техникой, приучить к необычной для них организации труда, обучить грамоте, привить им уважение к властям, изменить их понятие о времени и приучит пользоваться хотя бы самыми простыми атрибутами городско: жизни. Все это вело к огромному социальному травматизму, расшатывало монолитность рабочего класса и вызывало сильное напряжение между властями и субпролетариатом, пришедшим из презираемой и обреченной на исчезновение среды (доколхозной деревни).

Болезненный процесс адаптации новых пролетариев влек за собой целый ряд негативных явлений. Участились неявки на работу, усилилась текучесть кадров, увеличилось количество случаев хулиганства и поломок техники, выпуска бракованной продукции, резко выросли производственный травматизм, алкоголизм и преступность. Эти явления в неменьшей степени, чем завышенные планы и перебои в снабжении, усугубляли дезорганизацию промышленного производства в годы первой пятилетки. Три года пролетаризации, культурной революции и, в конечном счете, социалистической утопии, отмеченных наступлением на старые кадры, ускоренным выдвижением на ответственные посты рабочих-коммунистов, наплывом миллионов новых пролетариев, вынудили руководство партии признать, что такая политика вела к социальной нестабильности чреватой разрушительными последствиями для экономики. Подрыв авторитета кадров означал подрыв авторитета и дисциплины на производстве. Слишком поспешное продвижение по служебной лестнице большого количества рабочих приводило, с одной стороны, к возникновению кризиса пролетарского самосознания в среде рабочего класса, а с другой -- к формированию плохо подготовленных кадровых работников. Применение уравнительного принципа в оплате труда означало скатывание в «мелкобуржуазную уравниловку», не слишком благоприятную для идеи социалистического соревнования.

23 июня 1931 г. Сталин выдвинул свои знаменитые «шесть условий», которые фактически положили конец форсированному осуществлению культурной революции. Он приостановил выдвижение рабочих, осудил уравниловку, «спецеедство» и призвал к большей заботе о специалистах старой школы, окончательно вступивших в союз с рабочим классом. Несколько недель спустя 40 тыс. недавно выдвинутых на руководящие посты рабочих были вновь отправлены на производство. Была отменена большая часть стипендий, а также предоставляемые за счет предприятий ежедневные два часа для рабочих-учащихся. Были пересмотрены размеры заработной платы и отменены дискриминационные меры по отношению к старым кадрам, выражавшиеся, прежде всего в ограничении доступа их детей к высшему образованию Н. Верт, История Советского государства, с.219-221.

Квалифицированные рабочие получали в четыре--восемь раз больше, чем неквалифицированные, в то время как администрация и аппарат управления вообще получали в восемь--тридцать раз больше -- это без учета прочих привилегий, которыми они пользовались. В некоторой степени положение рабочих облегчали магазины рабочей кооперации, которые были им доступны, и где можно было по умеренным ценам купить товары первой необходимости. Именно здесь покупали они продукты питания во время голода 1932--34 гг. Государственные же магазины предлагали более качественные товары по высоким ценам тем, кто в состоянии был заплатить. Крестьянский рынок, с неохотою признанный властями после первых эксцессов коллективизации, находился в упадке и предлагал весьма качественные, как правило, продукты по очень высоким ценам.

Неудивительно, что многие рабочие не были удовлетворены своим образом жизни и часто оставляли работу в поисках чего-то лучшего. Поскольку большинство предприятий нуждалось в рабочей силе, работу на новом месте найти было нетрудно, но только для того, чтобы убедиться -- она не лучше прежней. В 1930 г. на предприятиях угледобывающей и сталелитейной промышленности человек держался в среднем около четырех месяцев. Для того, чтобы прекратить эти постоянные массовые миграции, правительство разработало ряд мер. В декабре 1932 года были введены внутренние паспорта и прописка. Это значило, что каждый житель города регистрировался полицией и не мог переехать без ее разрешения на новое место жительства. В то же время крестьяне были лишены паспортов, что позволило властям остановить большую часть миграции из деревни в город. С сентября 1930 г. каждый рабочий получал на месте работы „книжку заработной платы", где отмечалось „увольнение по собственному желанию". В 1938 г. появились „трудовые книжки", которые каждый работник должен был сохранять в течение всей своей трудовой жизни: там отмечались теперь все нарушения трудовой дисциплины. Прогул, каковым с 1932 г. считалось отсутствие на рабочем месте в течение дня без уважительной причины, был достаточным основанием для увольнения -- в то время увольнение влекло за собой потерю жилья, потерю продовольственной карточки и помощи со стороны рабочего кооператива. В 1939 г. прогулом стало считаться опоздание на двадцать минут без уважительной причины, и с 1940 г. это было признано уголовным преступлением, что влекло за собой осуждение на шесть месяцев „исправительных работ". В этих случаях человек обычно продолжал работать на своем рабочем месте, но с него удерживали 25% заработной платы. „Увольнение по собственному желанию" также стало уголовно наказуемым деянием, каравшимся тюремным заключением.

Сам факт издания этих драконовских указов вовсе не означал, что они неизменно применялись во всех случаях. Работодатели по-прежнему испытывали нужду в рабочих руках и старались удержать рабочих, особенно квалифицированных и имеющих высокие трудовые показатели. Но само существование подобного законодательства говорит об отношении партии к тому классу, от имени которого она управляла, больше, чем многие тома, написанные на эту тему.

С другой стороны, рабочие, не менявшие места работы, имевшие высокую квалификацию и соблюдавшие трудовую дисциплину, чувствовали себя в те годы совсем неплохо. Они могли повысить свою квалификацию в профессионально-технических училищах (ФЗУ), где занимались неполный рабочий день. Окончившие их могли рассчитывать на более высокую заработную плату, возможно, на лучшее жилье и социальную защиту. Выдающиеся мастера (ударники), перевыполнявшие свои нормы, получали ордена и почести, превращавшие их в рабочую аристократию (разговорное слово „знать", обозначавшее аристократию, применялось к ним совершенно официально). Ударники получали повышенную заработную плату, лучшее положение в обществе, надежду на высокую пенсию и постоянные славословия на страницах газет. Многие из них были отобраны для высших технических учебных заведений, административной и партийной работы.

Апогея движение „ударничества" достигло в 1935 г., когда шахтер из Донбасса Алексей Стаханов добыл 102 тонны угля вместо положенных семи. На самом деле этот рекорд был достигнут ценой остановки всех других работ в шахте, когда все рабочие были использованы на вспомогательных операциях, которые обычно выполнял один человек. То же самое происходило повсеместно и сопровождалось кампанией по прославлению успехов в печати под лозунгом „Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики". Власти воспользовались этим для того, чтобы поднять нормы выработки в целом. Стахановцы стали сливками рабочей знати, они получали огромную заработную плату и занимали лучшие квартиры в немногочисленных домах, построенных для рабочих. Правда, создается впечатление, что над некоторыми стахановцами их друзья-рабочие учиняли расправы. Со временем эта кампания уступила место другой, более разумной -- „рационализации": рабочие получили возможность предложить более эффективные способы труда и тем показать свою полезность.

Таким образом, к 1940 г. советское правительство соединило военную -- фактически -- дисциплину с очень привлекательными наградами для тех, кто выполняет ее требования и перевыполняет нормы. Тем же, кто этим требованиям не соответствовал, грозило жалкое прозябание и постоянная угроза ареста и заключения в одном из растущих, как грибы, исправительно-трудовых лагерей Джеффри Хоскинг, История Советского Союза, с. 161-164.

В течение первой пятилетки численность рабочего класса удвоилась, а между 1928 и 1940 гг. почти утроилась. Общая численность на 1928 г. - 4,6 млн. человек, 1932 г. - 10 млн., 1937 г. - 11,7 млн., 1940 г. - 12,6 млн. Безработица исчезла, прекратилась выплата пособий Там же, с. 160.

Все эти вышеназванные меры открывали новый период -- период «восстановления порядка». Они знаменовали собой переход к политике защиты в социальной сфере (названному социологом Н.Тимашевым «великим отступлением). Целью новой политики была стабилизация и консолидация разбитого социального организма, превратившегося, по определению Моше Левина, в «общество зыбучих песков». Ее осуществление должно было происходить путем внедрения в общество таких социальных ценностей, как дисциплина, власть, законопослушание, патриотизм Н. Верт, История Советского государства, с.222.

Глава V. Продолжение плана во второй пятилетке

Второй пятилетний план осуществлялся в 1933--1937 гг.

Опыт прошедших лет, с которым уже нельзя было не считаться, побудил советское руководство более взвешенно и осторожно подойти к планированию. Поэтому принимается решение, что в 1933--1937 гг. прирост продукции составит в среднем 16,5% в год, т. е. намного меньше, чем в первой пятилетке. При этом отрасли группы «Б» (производящие предметы потребления) должны по темпам роста заметно превзойти отрасли группы «А» (производящие средства производства). Руководители партии и государства видели в этом одну из специфических черт политики индустриализации на новом этапе социалистического строительства, который они связывали с усилением внимания к подъему жизненного уровня трудящихся.

Планы и после этого неоднократно менялись. Сталин все еще надеялся, что во второй половине пятилетки удастся организовать новый скачок. Но прежнего произвола, как правило, не было.

В годы второй пятилетки Г. К. Орджоникидзе (в 1930 г. он возглавил ВСНХ СССР вместо В. В. Куйбышева, ставшего председателем Госплана СССР) уже гораздо реалистичнее оценивал хозяйственные ситуации, возможности экономики в целом. Работники ВСНХ больше не ратовали за увеличение выплавки чугуна «любой ценой». Нередко их руководитель шел даже на уменьшение некоторых заданий. Технократический подход сохранялся, но уже не говорили: «Сначала завод, а потом город», сначала -- станки, уголь, нефть, а потом, дескать, будем заботиться о жилье и школах. Качественно новым стало отношение к соревнованию, к материальному стимулированию.

Постоянные поломки станков и машин, обилие бракованной продукции заставили обратить внимание на повышение квалификации работников. Вместо девиза первой пятилетки «Техника решает всё!» был, выдвинут лозунг «Кадры решают всё!».

В начале пятилеток в народном хозяйстве имелось всего лишь 90 000 специалистов с высшим образованием и 56 000 со средним. В течение четырёх лет в него влилось более 198 000 новых специалистов с высшим образованием и более 319 000 со средним. В годы второй пятилетки было организовано массовое производственное обучение рабочих. В 1934 г. только в тяжелой промышленности разными формами обучения были охвачены 700 тыс. человек, в 1935 г. -- 1,5 млн., а в 1936 г. -- свыше 2 млн. человек.

Для повышения производительности труда использовались новые формы соревнования. В 1935г. началось стахановское движение.

Стахановское движение стало усиленно пропагандироваться в печати. Вся страна знала имена кузнеца А.Бусыгина, ткачих Е. и М. Виноградовых, обувщика Н.Сметанина, машиниста паровоза П.Кривоноса. Пример стахановцев использовался для пропаганды высоких трудовых достижений. Зачастую рекорды стахановцев опирались на рационализаторские предложения, разработанные совместно с инженерно-техническими специалистами предприятий.

Бывало и по-другому: стахановцам создавали исключительные условия труда, предоставляя им самое лучшее оборудование; порой рекордсменам приписывали работу, произведенную подсобными рабочими. Стахановцы становились элитой рабочего класса страны: их награждали орденами, перед ними открывалась возможность успешного служебного продвижения.

Сталин на Всесоюзном совещании стахановцев осенью 1935 г. объяснил возникновение стахановского движения улучшением материального положения рабочих: «Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее. А когда весело живется, работа спорится». На практике общий уровень жизни по сравнению с первой пятилеткой вырос незначительно. Зато государство стало активно использовать материальное стимулирование и обеспечивать немногим стахановцам заработки, намного превосходившие средние. Так, М.Дюканов в сентябре 1935 г. заработал 1338 руб. вместо привычных 550--600 руб. (при том, что его и Стаханова часто приглашали на разные торжественные заседания).

Отказ от чрезмерного форсирования индустриализации и усиленное внимание, обращенное на освоение техники, на использование передовых технологических приемов, дали ощутимые результаты.

В годы второй пятилетки в строй вступило еще 4500 крупных предприятий. Вышла на проектную мощность Днепрогэс, были сооружены вторые очереди Магнитогорского и Кузнецкого металлургических комбинатов, завершилось строительство Уральского и Новокраматорского заводов тяжелого машиностроения, Уральского вагоностроительного и Челябинского тракторного заводов. Втрое увеличилась мощность автомобильного завода в Горьком (Нижнем Новгороде) и вчетверо -- Московского автомобильного завода. В Москве, Горьком, Харькове, Киеве, Свердловске (Екатеринбурге) возводились станкостроительные заводы.

Подъем производительности труда стал решающим фактором роста производства. Если в первой пятилетке основные производственные фонды, число обслуживающих их рабочих и служащих, а также объем валовой продукции увеличились вдвое, то во второй пятилетке валовая продукция возросла еще больше, но при этом число рабочих и служащих росло в 4 раза медленнее, чем в годы предыдущей пятилетки. Такая же картина и по другим показателям: энерговооруженность увеличивалась в 4 раза быстрее, чем в годы первой пятилетки, производительность труда -- в 2 раза. Подчеркнем главное: шло упорное освоение новой техники.

Принципиально важным результатом стал сдвиг в преодолении технико-экономической отсталости СССР. За годы второй пятилетки страна, по существу, прекратила ввоз сельскохозяйственных машин и тракторов. В предыдущей пятилетке их покупка за рубежом обошлась в 1150 млн. руб. Столько же средств было тогда истрачено и на хлопок, теперь также снятый с импорта. Затраты на приобретение черных металлов с 1,4 млрд. руб. в первой пятилетке сократились в 1937 г. до 88 млн. руб. В 1936 г. удельный вес импортной продукции в общем потреблении страны снизился до 1--0,7%. Торговый баланс СССР к исходу второй пятилетки стал активным и принес прибыль.

И все же широко известные выводы о досрочном выполнении плана второй пятилетки истине не соответствуют. Как и при оценке итогов прежней пятилетки, руководство вновь пошло на искажение полученных результатов. По подсчетам экономистов, это относится не только к данным об увеличении национального дохода и подъеме материального уровня жизни трудящихся, их потребления. Проанализировав 46 важнейших показателей плана, исследователи пришли к выводу о том, что только по 10-ти задания были выполнены. Если же взять полный набор показателей, то уровень выполнения составит примерно 70--77%.

Вопреки запланированному промышленность группы «Б» не превзошла по темпам роста отрасли группы «А». Как и в первой пятилетке, лидером оставалась тяжелая индустрия. Все основные силы и средства направлялись сюда. Но именно так и хотел Сталин. Правда, на словах он нередко говорил о другом. На практике же действовал иначе. Примечательны в этом отношении его наставление: «никто даже думать не должен, будто эта политика проводится за счет какого-либо ущемления группы «Б» или сельского хозяйства».

Работники статистических органов не раз представляли руководству страны объективную информацию об итогах промышленного развития. Сохранились архивные материалы, в полной мере отражающие реальное положение дел в различных отраслях. Однако общественность ничего о них тогда не знала. На съездах, совещаниях, в газетах и по радио -- всюду речь шла о триумфальных победах, о досрочном выполнении планов и т. д Джеффри Хоскинг, История Советского Союза, с. 173-176.

Глава VI. Итоги индустриализации в СССР

индустриализация стройка пятилетка

В начале 1933 г. было заявлено, что пятилетний план выполнен через 4 года и 3 месяца после его утверждения. Подводя итоги, Сталин лукаво оперировал цифрами первоначального варианта плана, принятого в апреле -- мае 1929 г., а не утвержденного несколько позже (в 1930 г.) гораздо более смелого варианта. Специалисты до сих пор по-разному оценивают итоги первой пятилетки. У разных исследователей показатель ежегодного прироста продукции колеблется от 10,5 до 21%, в зависимости от того, исчисляется ли он по объему или по стоимости (в последнем случае важно также установить, о каких ценах идет речь: об оптовых или розничных). Однако, не вдаваясь глубоко в полемику по поводу цифр, можно сказать, что сегодня большинство как западных, так и русских ученых сходится в оценках по следующим пунктам:

--Рост производства оборудования, полуфабрикатов тяжелой промышленности, добычи сырья и производства электроэнергии был весьма значительным, но не достигал показателей, запланированных в 1929 г. (уголь --64 млн. т вместо 75; чугун --6,2 млн. т вместо 10 млн. т по плану 1929 г. или 17 млн. т по плану 1930 г.; электроэнергия --14 млрд. кВт.ч вместо 20).

--Производству товаров легкой промышленности и народного потребления не уделялось должного внимания,(план был выполнен приблизительно на 70%).

--Были произведены огромные капиталовложения в промышленность (объем капиталовложений в промышленность по отношению к валовому национальному продукту за пять лет увеличился в 3,5 раза). Правда, в ущерб уровню жизни народа.

--Необходимость капиталовложений в социальную и культурную сферы постоянно игнорировалась.

--Индустриализация проводилась экстенсивными методами, с огромными издержками. Она сопровождалась высокой инфляцией (увеличение денежной массы на 180% за пять лет, рост на 250--300% розничных цен на промышленные товары), приведшей к снижению примерно на 40% покупательной способности рабочих.

--Производительность труда, которая по плану должна была увеличиться на 110%, осталась на прежнем уровне и (по данным Р.В.Дейвиса и С.Г.Виткрофта) снизилась на 8%, что само по себе уже говорит о том, как велики были трудности первой пятилетки и какое сопротивление встречали проекты ускоренного развития.

Беспорядочная, «вакханальная» (по выражению Н.Ясного) индустриализация, подчиняющаяся бесконечным импровизациям (»переломы» апреля -- мая 1929 г., января -- февраля 1930 г., июня 1931 г.), погрузила страну в перманентное состояние всеобщей, как на войне, мобилизации и напряжения, потому что планы, как правило, были невыполнимыми. Она усиливала степень экономического хаоса и общественного беспорядка. Она вызывала все большую необходимость политического руководства экономической сферой. Административно-командная система заменяла собой законы рыночной экономики Н. Верт, История Советского государства, с.222-223.

Осмысление итогов политики индустриализации, имеет особо важное значение как для понимания того, что удалось сделать к 1941 г., так и для уяснения нерешенных тогда задач.

Обычно эти итоги связывают почти исключительно с промышленным преобразованием страны. Это до сих пор отражает сталинское понимание сущности индустриализации. Действительно, в сфере промышленности тогда удалось совершить рывок, дающий мощный потенциал. Были созданы новые отрасли: тракторостроение, автомобилестроение, химическая промышленность, в том числе производство синтетического каучука.

В общем и целом произошел некоторый сдвиг в самом размещении индустриального потенциала СССР. Особенно в сфере добывающей промышленности на восток. Так, доля восточных районов в добыче угля возросла в 1940 г. по сравнению с 1928 г. почти вдвое, производстве стали -- на 10%, чугуна -- на 7%. Несколько быстрее, чем в среднем по стране, развивались на востоке добыча нефти, электроэнергетика. Резко шагнула на восток цветная металлургия. Некоторые изменения произошли в размещении машиностроения, хотя и не столь заметные, как в добывающей промышленности. Так, доля Урала в машиностроении возросла в 1937 г. по сравнению с дореволюционным периодом с 3 до 8,5%, главным образом за счет таких гигантов, как Уралмаш и Челябинский тракторный завод. Однако большинство машиностроительных заводов строилось в довоенный период на Европейской территории СССР (Украина, Поволжье, Центр).

Одновременно небывало высокими темпами шел процесс урбанизации. Численность только промышленных рабочих выросла за годы довоенных пятилеток в 2,5 раза (до 10 млн. человек), много быстрее увеличивалась прослойка инженерно-технических работников. Тем не менее, в 1940 фондоотдача фактически оставалась такой же, как и в 1928 г. Дали себя знать изменения в составе промышленно-производственного персонала, тяжелые условия его труда, быта, противоречия его образа жизни. Выдвинутый лозунг «Техника решает все!» не оправдал себя. Он отражал технократические представления о конвейерных линиях, о всесилии машин, о приближении эры автоматов, роботов, «кнопочной» цивилизации. Упор на подготовку квалифицированных рабочих, на качественное обучение в вузах, усиление внимания к освоению новой техники был сделан с опозданием.

Но при всех трудностях и препятствиях, во многом вопреки формам и методам проводившейся политики индустриализация сопровождалась появлением новых городов, предприятий, жилых кварталов, учреждений культуры, отдыха. В это время в деревне насильственно преодолевался прежний хозяйственный уклад, поначалу производительные силы даже разрушались, шла жестокая ломка вековых традиций. Здесь наиболее болезненно сказались выселения и голод 1932--1933 гг. В промышленных же центрах миллионы людей повседневно приобщались к труду и быту производственных коллективов, к практике партийных, профсоюзных, комсомольских организаций. Горожанин, в отличие от крестьянина, имел паспорт, получал зарплату и продовольственные карточки, пользовался правом на 8-часовой рабочий день, на выходные, на ежегодный отпуск и т. д. Главное же -- он, как правило, был не просто свидетелем, но и участником созидательного процесса, что особенно важно было для молодежи, численно преобладавшей на большинстве заводов и фабрик.

Промышленное преобразование страны и было главным результатом политики индустриализации. При этом, как и намечал Сталин, суть курса составляла практика всемерного развития тяжелой промышленности. Легкой индустрии (несмотря на многочисленные решения и заверения) должного внимания не уделялось. Последнее обстоятельство препятствовало, с одной стороны, подъему жизненного уровня трудящихся, а с другой -- активному накоплению средств, для развития общества.

Упор на развитие тяжелой индустрии превратился в самоцель, приобрел инерционный и самоедский характер. В самой тяжелой промышленности под воздействием многих обстоятельств все более усиливались позиции отраслей, связанных с производством вооружений, приведшим уже в предвоенные годы к началу формирования военнопромышленного комплекса (ВПК). Многие предприятия строились с учетом их конверсии на военные нужды, на них создавались закрытые цеха и участки, связанные с военным производством. Чем больше расширялась сфера действия "железного синдрома", выраженного в цифрах произведенных тонн чугуна и стали, количестве тракторов, комбайнов, танков, орудий, самолетов и т. п., тем больше экономика замыкалась на саму тяжелую индустрию, усугубляя отставание ряда отраслей и диспропорции в народном хозяйстве. Система приоритетов и очередности фактически подменила собой плановое развитие и стала одной из сущностных черт советской экономики на долгие годы вперед. В этих условиях установка "план -- любой ценой" способствовала деформации всего общества, так как оказывала давление на все экономические, социальные и культурные процессы.

Стоит также отметить, принципиальное изменение системы управления государственными предприятиями. Формально хозрасчет сохранялся, но фактически он был ликвидирован. Внутренние накопления промышленности, которые по решению XV партийной конференции должны были стать основным источником средств для индустриализации, оказались меньше запланированных. Политика «подхлестывания» привела к тому, что объем и масштабы задач, связанных с индустриализацией, руководством не были осмыслены до конца, тем более в условиях, требующих значительно больших капиталовложений, чтобы обеспечить органическое и пропорциональное развитие народного хозяйства. К тому же, как показывает исторический опыт, задачи преобразования ряда сфер экономики не сводятся только к их индустриальной трансформации, а зависят от совокупности многих факторов не только экономического порядка, но и исторических, природно-географических, социальных и др Джеффри Хоскинг, История Советского Союза, с. 176-178.

Заключение

Итак, подводя итоги, вернемся к вопросу о превращении нашей страны в ходе довоенных пятилеток в индустриальную развитую страну? Этот вопрос требует сегодня серьезной оценки. Ответ на него упирается в проблему критериев индустриализации, где среди историков существует великий разнобой во мнениях. Отдельные авторы, ссылаясь на большевиков, записавших в решениях своего XIV партсъезда задачу превращения страны из ввозящей машины и оборудование в страну их вывозящую, утверждают, что никакой индустриализации в этом смысле не произошло. Надо заметить, что подобный критерий является весьма аморфным и неопределенным, он никогда и нигде не применялся в оценке индустриализации. Тем более не применим он в отношении СССР, позиции которого на мировом рынке оказались достаточно сложными и противоречивыми на всем протяжении истории.

Другой, более часто используемый показатель индустриализации, исходит из объема возрастания валового общественного продукта и доли в нем промышленного производства. Если руководствоваться этим критерием, то, согласно официальным данным, превращение СССР в индустриальную державу произошло в результате завершения первой пятилетки (1928--1932). Объем национального дохода якобы возрос тогда чуть ли не вдвое (на 75%). Если в 1928 г. доля промышленности в нем составляла 48%, то в 1932 г. -- 70%. Но эти цифры в качестве критерия индустриализации следует подвергнуть большому сомнению по целому ряду причин. Во-первых, нужно учитывать падение за тот же период объема сельскохозяйственного производства. Во-вторых, -- явное несоответствие стоимостных показателей, измеряющих национальный. В-третьих, -- значительную долю в национальном доходе новых, более дорогих видов продукции и стоимости незавершенных объектов. Наконец, стоит принять во внимание обыкновенные приписки, страсть к "округлению", свойственную советской статистике.

В свете сказанного надо, видимо, отнести на более поздний срок превращение страны из аграрной в индустриальную и рассматривать его как общий результат "социалистического наступления". Между тем в некоторых учебниках по истории это до сих пор не учитывается. Не учитывается и то, что советская индустриализация начиналась не на пустом месте, не с нуля. Многое удалось сделать еще до 1917 г.

Вопрос же о завершении индустриализации в данном контексте вообще отпадает. Отличительные черты более или менее стабильного "индустриального общества" СССР обрел только после войны 1941--1945 гг., когда под влиянием научно-технической революции в ряде стран обозначились уже иные, постиндустриальные процессы.

Список литературы

1. Боффа Джузеппе. История Советского Союза: том 1: От революции до второй мировой войны 1917-1941.-Москва: Международные отношения, 1994.

2. Верт Н. История советского государства 1900-1991.-Москва: Прогресс-академия, 1995.

3. Гордон Л.А., Клопов Э.В. Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-е годы.- Москва: Издательство политехнической литературы, 1989.

4. Семеникова Л. И. Россия в мировом сообществе цивилизаций.- Брянск: Курсив, 1995.

5. Хостинг Джеффри. История Советского Союза 1917-1991.-Москва: Вагриус, 1994.

Размещено на Allbest.ru