Кризис 1927 года в СССР

Размещено на http://www.allbest.ru

Неоконченный кризис

Курс на ускоренную индустриализацию и ликвидацию частного сектора привел к формированию серьезных дисбалансов в советской экономике и к хозяйственному кризису, выйти из которого было решено путем масштабного политического насилия

Считается, что кризисы оказывают оздоровляющее воздействие, пусть даже они и сопровождаются какими-то жертвами. В нашей истории есть экономический кризис, который не только не имел такого действия, но, по сути, так и не закончился, ибо с его последствиями мы сталкиваемся до сих пор. Это кризис конца 1927 года, приведший к сворачиванию Новой экономической политики -- нэпа.

Нэп был запущен весной 1921 года, вскоре после окончания Гражданской войны. Он предусматривал сочетание государственного регулирования с рыночными отношениями; сосуществование государственных трестов, действовавших на хозрасчетных началах, и сильного частного сектора, прежде всего в сельском хозяйстве и торговле.

Первые годы нэпа продемонстрировали плодотворность этой политики. Удалось начать восстановление экономики, которая за семь лет войн (мировой и гражданской) к весне 1921 года оказалась в крайне тяжелом положении (промышленное производство в 1920 году составляло лишь 14% от довоенного 1913 года). Ежегодный прирост промышленного производства в 1922-1924 годах превысил 30%. Сельское хозяйство, пережившее страшную засуху 1921 года, тоже начало расти. Была успешно проведена денежная реформа, и к весне 1924 года страна получила твердую валюту -- червонец, который стал котироваться на некоторых иностранных биржах, и на протяжении последующего года цены были стабильными.

На базе твердой валюты ускорилось восстановление экономики. За 1924/25 хозяйственный год (он начинался 1 октября) промышленное производство выросло в полтора раза.

Опора на село

Вместе с тем все острее становилась проблема накопления и обновления основного капитала, ведь в годы войны необходимые капиталовложения не осуществлялись. Власти не пошли на широкомасштабное привлечение иностранного капитала, хотя многие крупные зарубежные компании, до революции работавшие в России, были готовы вернуться. Их предложения отвергались, несмотря на то что официально неоднократно говорилось о желательности заключения соглашений о концессиях. Партийное руководство опасалось расширения частного сектора за счет сильных зарубежных конкурентов государственным предприятиям.

Следовательно, было необходимо найти внутренние источники финансирования. Средства можно было взять прежде всего на селе -- крестьянские хозяйства имели большой потенциал развития при относительно меньших затратах по сравнению с промышленностью.

С учетом этого обстоятельства было решено снять оставшиеся после перехода к нэпу барьеры на пути развития крестьянских хозяйств. Крестьянам дали стимул к росту производства, заменив продразверстку продналогом, но оставались ограничения, связанные с тем, что всех зажиточных крестьян зачисляли в кулаки и лишали избирательных прав со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Весной 1925 года было решено отказаться от такого подхода. Была принята новая избирательная инструкция, предоставлявшая избирательные права некоторым категориям лиц, не имевшим их согласно Конституции. Зажиточным крестьянам было дано право участия в кооперации, облегчены условия найма рабочей силы в деревне, расширены права сдачи земли в аренду. Была на 40% уменьшена общая сумма сельскохозяйственного налога, снижены цены на сельскохозяйственные машины, увеличен срок кредита на их покупку. Принятые решения были призваны создать условия для роста сельскохозяйственного производства, увеличения экспорта сельхозпродукции и, соответственно, импорта оборудования и сырья для промышленности.

Были облегчены условия деятельности частной торговли, улучшено снабжение сырьем кустарей и ремесленников, им предоставили налоговые льготы. Прекратилось принудительное распространение облигаций госзаймов, был провозглашен курс на становление фондового рынка, основанного на полной добровольности и реальной выгоде, который характеризовался как нэп в госкредитовании. Эта мера наряду с развитием кооперации должна была обеспечить привлечение временно свободных средств частных лиц для инвестиций.

Принятый экономический курс на расширение нэпа был поддержан в политической сфере решениями начать борьбу против всех видов административного произвола в деревне, провести политику оживления Советов. Было решено отменить результаты выборов в Советы и провести перевыборы там, где голосовало менее 35% избирателей. Не все из этих решений были претворены в жизнь, потому что они затрагивали интересы большого числа местных партийных и советских работников, но сам факт их принятия был важен как показатель намерений руководства страны.

Казалось, что созданы предпосылки для устойчивого экономического роста. Учитывая хороший урожай, летом 1925 года было решено значительно увеличить экспорт и импорт, осуществить широкую программу капитальных работ и сохранить высокий темп развития промышленности. Капвложения планировалось увеличить в 1925-1926 году в два с половиной раза по сравнению с предыдущим годом, а экспортно-импортный план -- в два раза.

Стержнем хозяйственного подъема должна была стать успешная хлебозаготовительная кампания. Но планы хлебозаготовок оказались сорванными. Выяснилось, что при снижении сельскохозяйственного налога и ослаблении внеэкономического принуждения крестьяне были готовы продавать государству хлеб лишь на определенных условиях. Требовалось обеспечить стабильность валюты, которая бы стимулировала держать накопления в червонцах и тем самым кредитовать государство, а также снабжать деревню достаточным количеством промышленных товаров, как потребительских, так и производственного назначения.

Первое из этих условий было нарушено из-за чрезмерности планов промышленного развития и капитального строительства, приведших к инфляции. Выполнить второе условие было нелегко: несмотря на высокие темпы восстановления промышленное производство еще не могло обеспечить растущие потребности деревни и города, где платежеспособный спрос из-за чрезмерных планов тоже вырос.

Чуть помедленнее

Срыв планов хлебозаготовок, а значит, и сельскохозяйственного экспорта усугубили валютные затруднения. Уже летом золотовалютные резервы страны значительно сократились по сравнению с началом года, в частности из-за того, что пришлось пойти на значительные импортные закупки в связи с плохим урожаем 1924 года. Поначалу была надежда, что осенью -- благодаря экспорту хлеба -- резервы восстановятся. Но этого не произошло: был сорван план не только хлебного экспорта, вывоз других товаров тоже сильно отставал от первоначальных прогнозов, в частности из-за роста внутренних цен на них.

В то же время закупки по импорту осуществлялись, как было намечено. В результате к концу года свободные валютные резервы оказались почти исчерпанными.

Отказ от добровольной сельскохозяйственной кооперации во многом предопределил дальнейшие проблемы с обеспечением страны хлебом

К этому времени выяснилось, что принятые летом планы бурного развития не обеспечены сырьем, топливом, стройматериалами, квалифицированной рабочей силой. Пришлось пойти на пересмотр всех хозяйственных планов.

Опыт 1925 года показал, что недостаточно принять правильные стратегические решения, носящие долгосрочный характер, как это было сделано в начале года. Требовалось еще проводить осмотрительную текущую экономическую политику, не нарушавшую макроэкономическое равновесие, что накладывало определенные ограничения на возможные темпы индустриализации.

Именно такой вывод сделали в начале 1926 года ведущие экономисты страны -- начальник валютного управления Наркомфина Леонид Юровский и заведующий конъюнктурным институтом Николай Кондратьев. Юровский писал, что все хозяйственные планы должны быть приведены в соответствие с реальными ресурсами страны, ибо форсирование развитие хозяйства при наличии недостатка ресурсов ведет не к сокращению, а к усилению бестоварья. Он предлагал целую систему мер: сокращение общего объема капиталовложений, изменение их структуры в пользу легкой промышленности и товаров крестьянского потребления, повышение эффективности товаропроводящего аппарата за счет большего развития частной торговли, накопление валютных резервов, сокращение эмиссии.

Кондратьев же отмечал, что далеко не всякий более быстрый рост индустрии возможен без нарушения равновесия всего народного хозяйства, без расстройства рынка и валюты. Попытка искусственно форсировать рост индустрии ведет к разрыву индустрии и сельского хозяйства.

Эти взгляды были поддержаны коллегией наркомата финансов и частично председателем Совнаркома Алексеем Рыковым. После пересмотра планов на протяжении 1926 года шел процесс восстановления хозяйственного равновесия. Летом 1926?го были намечены значительно более реальные темпы роста промышленности на будущий год, а капитальное строительство в октябре 1926?го -- марте 1927 года развивалось весьма слабо.

Реальные производственные планы сочетались с осторожной денежно-кредитной политикой. Стал ослабевать товарный голод, снижался общий уровень цен, в первую очередь сельскохозяйственных. Успешно шли в июле-декабре 1926 года плановые хлебозаготовки.

Против кулака

В то же время часть руководства, сформировавшая так называемую новую оппозицию, в конце 1925 года обвинила в срыве планов крестьян, прежде всего зажиточных, концентрировавших основную часть товарных излишков хлеба. Сталин разделял их взгляды. Не вникая в причины того, почему принятый в начале 1925 года курс на расширение нэпа не дал быстрых желаемых результатов, он пришел к выводу, что от него следует отказаться. С весны 1926 года власти встали на новый путь.

Начался процесс резкого перераспределения государственных средств в пользу промышленности за счет сельского хозяйства. В том же направлении менялась структура импорта. Ухудшилась конъюнктура сельскохозяйственного производства. Цены на промтовары, приобретаемые крестьянами, росли быстрее, чем цены на их продукцию. Резко увеличилось налогообложение зажиточных крестьян, был введен запрет на продажу им сложных сельскохозяйственных машин, прежде всего тракторов. Было ограничено предоставление им кредитов в сельскохозяйственной кооперации. Фактически были подорваны стимулы к росту крестьянских хозяйств сверх среднего уровня. На заседании Политбюро 2 августа 1926 года Сталин заявил, что «мы прямо должны заявить мужику, шушукнув ему на ухо, что его форма хозяйствования не имеет будущего, будущее на стороне колхозов».

В то же время по инициативе Сталина Политбюро осудило расширение круга лиц, получивших избирательные права по избирательной инструкции. В очередную кампанию по выборам в советы в первом квартале 1927 года избирательных прав были лишены зажиточные крестьяне, добившиеся роста производства за счет культурного ведения хозяйства. Лишенцев стали исключать из потребительской кооперации, в результате они теряли возможность покупать в кооперативах дефицитные товары. В ответ они начали сокращать посевы озимых культур, увеличивать потребление вместо накопления.

Параллельно усиливался административный нажим на частную торговлю и промышленность -- сокращался отпуск им товаров и сырья, снижалось кредитование, повышалось налогообложение. Ухудшение отношения к частному сектору затрудняло привлечение сбережений в систему госкредита и кредитную кооперацию на добровольной основе. Начался постепенный сброс гособлигаций, и власти фактически отказались от ставки на развитие свободного рынка капитала. Такая же судьба постигла свободный валютный рынок, где жесткими административными мерами стали бороться с валютными операциями. Было ужесточено валютное законодательство, значительно усилена централизация в распоряжении валютной выручкой от экспорта, прекратилась котировка червонца за границей, была провозглашена ставка на замкнутую денежную систему.

И. В. Сталин: «Мы прямо должны заявить мужику, шушукнув ему на ухо, что его форма хозяйствования не имеет будущего, будущее на стороне колхозов»

В целом вся политика регулирующих органов, проводившаяся против частного капитала, создавала опасность нарушения связей между городом и деревней.

Одновременно в сфере госсектора расширялось бюрократическое регулирование, особенно в области сбыта промтоваров. Регулирующие органы стали все громче говорить о необходимости замены стихии рынка плановым распределением. Наблюдавшие все это специалисты с тревогой замечали, что они ставят под угрозу дальнейшее проведение нэпа. Так, в конце ноября 1926 года, выступая на семинаре в Институте экономических исследований Наркомфина, Леонид Юровский привел слова своего хорошего знакомого, близкого к руководству страны, утверждавшего, что года через два у нас никакого нэпа не останется.

И сам Юровский, и Кондратьев пытались остановить такое развитие событий. Юровский на упоминавшемся семинаре представил свою большую статью «К проблеме плана и равновесия в советской хозяйственной системе», где он выдвинул идею «товарно-социалистической формы товарного хозяйства» и раскрыл механизм постепенного сворачивания нэпа в случае, если государственное регулирование осуществляется с нарушением законов товарного хозяйства.

А Кондратьев по просьбе председателя ВЦИК, одного из инициаторов курса на расширение нэпа Михаила Калинина, подготовил в начале 1927 года докладную записку об экономическом положении страны и путях его улучшения, где фактически предлагал вернуться к политике, намеченной два года назад, и не допускать чрезмерного темпа индустриализации. Эту записку Калинин собирался использовать в своем докладе о сельском хозяйстве в связи с индустриализацией страны в апреле, на очередном съезде Советов. Но подготовленные им тезисы доклада были скорректированы Сталиным.

В итоге Калинин в своем докладе подверг записку Кондратьева острой критике. А ведь тогда события еще не вышли, говоря языком физики, за предел упругости, и можно было безболезненно вернуться на экономически и политически обоснованный путь развития, отменив принятые в 1926 году решения.

Товарный голод

К сожалению, тенденция к игнорированию экономических законов на протяжении 1927 года набирала силу. В частности, она проявилась в отказе повысить заготовительные цены на зерновые культуры. Обычно -- и до войны, и в первые годы нэпа -- весной цены повышались примерно на 10%, чтобы компенсировать продавцам хлеба дополнительные затраты на хранение и неизбежные потери. Курс на стабильность заготовительных цен был звеном общей политики нажима на крепкие крестьянские хозяйства, в которых концентрировалась основная часть свободных излишков.

Крестьяне отреагировали сокращением продаж хлеба: за январь-март продажи упали почти вдвое по сравнению с предыдущим кварталом, а в апреле-июне падение еще ускорилось. Причем снижение происходило, несмотря на ожидаемый хороший урожай. Непроданное зерно пошло на корм скоту и увеличение крестьянских запасов.

Недостаточный уровень заготовительных цен на зерновые накануне сева яровых культур стал одним из основных факторов, определивших резкое снижение темпа роста посевных площадей под зерновыми. Его действие усиливалось тем, что перед весенним севом были повышены заготовительные цены на технические культуры. В результате посевная площадь под яровой пшеницей увеличилась в 1927 году лишь на 0,7%, тогда как еще в 1926 году прирост составил 20%.

Стало нарушаться и макроэкономическое равновесие, в первую очередь из-за широкого разворачивания капитальных работ в промышленности, приведшего к значительному росту денежной массы. Рост эмиссии совпал с внеэкономическим фактором -- слухами о грозящей войне.

В конце мая были разорваны дипломатические отношения с Англией, в начале июня убит полпред в Польше Войков. Реальной угрозы войны на тот момент не было, но Сталин использовал ухудшение международной обстановки для ужесточения режима внутри страны. Впервые после окончания Гражданской войны в середине мая были арестованы в качестве заложников ряд потомственных аристократов, служивших в различных советских учреждениях. 20 человек из них были расстреляны на следующий день после убийства Войкова. В июле была проведена «неделя обороны», в ходе которой собирались средства на цели обороны, в августе-сентябре проведены пробные мобилизации.

Угроза скорой войны использовалась и для обоснования дополнительного увеличения промышленных инвестиций, несмотря на то что они вели к росту инфляции и товарного голода. Против этого аргумента обоснованно выступали высококвалифицированные специалисты. Так, заместитель Юровского Л. Шанин обращал внимание на то, что для победы в войне нужна поддержка народа, которая зависит от того, как удовлетворяются элементарные нужды населения.

В противовес идее индустриализации на основе товарного голода он считал необходимым вести расширение основного капитала промышленности в той мере и так, чтобы систематически ослаблять товарный голод. В противном случае, по его мнению, курс на индустриализацию превращался в курс на перманентный товарный голод.

Обострение

Международная и внутренняя напряженность вызвала ажиотажный спрос на продукты и промтовары у населения. В июле в Москве и Московской губернии за две-три недели распродали такое количество соли, которого при нормальном спросе хватало на два-три месяца. В то же время продолжался рост денежной массы в обращении, который сопровождался сезонным уменьшением производства товаров широкого потребления. В результате некоторые промтовары, такие как мануфактура, посуда, обувь, начали исчезать с рынка. Параллельно с усилением дефицита промтоваров в июле-сентябре обострился и недостаток некоторых продовольственных товаров -- пшеничной муки, соли, сахара, подсолнечного масла.

В этих условиях началась очередная хлебозаготовительная кампания. В июле-августе она шла успешно, но при сравнительно высоких заготовительных ценах -- на 7-9% выше, чем в аналогичные месяцы предыдущего года, в частности из-за более высокого качества зерна нового урожая, за которое давались надбавки. В середине сентября цены были снижены вопреки мнению специалистов -- как мера борьбы с инфляционным тенденциями и под предлогом больших запасов хлеба у крестьян. Специалисты опровергали оценки ЦСУ о наличии таких запасов, но их заявления были проигнорированы.

Снижение цен со второй половины сентября на 5-7% вызвало падение хлебозаготовок. Большое влияние на этот процесс оказало наличие у крестьян доходов от реализации незерновых культур, продуктов животноводства и отхожих промыслов, которое позволяло не торопиться с продажей хлеба, если она была менее выгодна. Сказывался также растущий дефицит промтоваров, который ослаблял стимул к продаже хлеба. В октябре-декабре продолжалось снижение заготовительных цен плановых заготовителей на зернопродукты, квартальный индекс снизился еще на 6%.

Начавшееся в третьей декаде сентября снижение хлебозаготовок стало превращаться в стремительное падение. По сравнению с предыдущим месяцем они уменьшились на 22% в октябре и на 35% в ноябре. В целом плановые заготовки за июль-декабрь 1927 года сократились по сравнению с 1926 годом на 27%, хотя на 10% превышали уровень 1925 года. Но в 1925?м серьезных продовольственных трудностей в стране не было, потому что в дополнение к централизованным заготовкам много хлеба закупали внеплановые заготовители, включая частников. В 1927 году их деятельность была запрещена, и к концу года в городах и сельской местности потребляющих районов резко ухудшилось продовольственное снабжение, появились огромные очереди у магазинов.

Осенью предлагались различные пути выхода из создавшегося положения.

Правительство сделало упор на увеличение производства товаров широкого потребления и ужесточение денежно-кредитной политики, с середины ноября началось сокращение денежной массы. Двумя годами ранее, в конце 1925?го, подобные меры дали определенный результат, но в 1927 году была уже иная политическая ситуация -- возникла напряженность в отношениях с крестьянством.

Оппозиция предложила изъять у 10% крестьянских хозяйств 150-200 млн пудов зерна в виде принудительного займа (по сильно преувеличенным данным ЦСУ, у крестьян от прошлого урожая оставалось примерно 700 млн пудов). Далее -- вывести их за границу и на полученную валюту купить сырье и оборудование для промышленности. Это предложение вызвало резкую критику руководителей партии. Так, Рыков в конце ноября заявил, что возврат к методам военного коммунизма совершенно недопустим, ибо он принесет величайший вред сельскому хозяйству и всему хозяйственному строительству.

Принципиально иной путь выхода из кризиса предлагал Кондратьев. По его мнению, требовалось прежде всего улучшить рыночные условия в пользу сельского хозяйства. Кондратьев приводил данные о соотношении цен на продукцию сельского хозяйства и промышленности, из которых следовало, что по отношению к довоенному времени индекс цены основного товарного продукта сельского хозяйства к индексу покупаемых промышленных товаров для каждого производящего района составлял 60-70%. Он обращал внимание на быстрый рост сельскохозяйственной кооперации на почве кооперирования сбыта продукции крестьянских хозяйств и снабжения их средствами производства и кредитом.

Что же касается коллективизации сельхозпроизводства, то, по мнению Кондратьева, для нее не было технической базы и организационных условий. Отсюда он делал вывод, что задача поддержания достаточного темпа развития сельского хозяйства, повышения его товарности и развития сельскохозяйственного экспорта требует вести поощрительную политику в отношении трудовых развивающихся высокотоварных хозяйств, то есть крепких середняков. Это предложение было отвергнуто руководством страны, и в декабре на съезде компартии был провозглашен курс на коллективизацию.

Последняя дискуссия

Впрочем, к этому времени у Сталина, по-видимому, уже сложилось убеждение, что нужно прибегнуть к чрезвычайным мерам, и он только ждал, когда сложатся подходящие условия. Показательно, что вопрос о хлебозаготовках так и не рассматривался на Политбюро до конца ноября, и тогда решения принято не было. Не обсуждался ход хлебозаготовок и на съезде партии. Выступая на съезде 12 декабря, Алексей Рыков, ссылаясь на развитие промышленности, заявил, что ничего похожего на общехозяйственный кризис нет, есть только текущие затруднения, связанные с реализацией урожая. Но даже некоторые делегаты съезда не разделяли его мнения, не говоря уже о беспартийных специалистах.

В тот же день 12 декабря управляющий ЦСУ кандидат в члены ЦК партии Н. Осинский направил Сталину и Рыкову записку, в которой утверждал, что страна находится в начале весьма глубокого хозяйственного кризиса, гораздо более сильного, чем осенние затруднения 1925 года. Кризис хлебозаготовок, по его мнению, неизбежно затронет и ряд других отраслей. Он напоминал, что неоднократно в течение 1927 года предлагал в ЦК повысить хлебные цены и одновременно увеличить капвложения в легкую промышленность, чтобы снизить цены на текстильные и кожевенные товары, поступающие в деревню.

В качестве главных причин кризиса он называл разворачивание производства в темпе и по направлениям, которые не соответствуют реальным возможностям страны. Разъясняя свою мысль, Осинский писал, что размер вложений в тяжелую промышленность чрезмерен и нельзя одновременно браться за такие крупные стройки, как Днепрострой, Семиреченская железная дорога и Волго-Дон. Облегчить положение, могло бы, по его мнению, более активное привлечение иностранного капитала, в частности из США.

Другой общей причиной кризиса Осинский называл чрезмерную централизацию всего хозяйственного управления, ослабление принципов хозрасчета в отдельных хозяйственных ячейках. Он с тревогой писал, что начали возрождаться элементы и психология военного коммунизма. В целом его записка была близка к тем мыслям, которые в 1926 году выдвигал Юровский. Она является подтверждением того, что и в руководящих кругах страны были люди, трезво оценивавшие ситуацию.

В правительстве тогда выдвигалось предложение прибегнуть к импорту зерна, но оно было отвергнуто, так как влекло за собой сокращение ввоза промышленного сырья и оборудования (из-за ограниченности валютных ресурсов) и тем самым замедляло темп индустриализации.

Путь насилия

Оставались чрезвычайные меры. Политбюро приняло их единогласно 5 января 1928 года. Эти меры были значительно более жесткими, чем ранее отвергнутые предложения оппозиции о принудительном хлебном займе. Было намечено решить две основные задачи. Во-первых, изъять у крестьян деньги, оставшиеся после уплаты налоговых платежей, и тем самым вынудить их увеличить продажу хлеба плановым заготовителям для получения средств на неотложные нужды. Во-вторых, конфисковать излишки зерна у крестьян, имевших большие запасы.

Первая задача решалась выпуском займа укрепления крестьянского хозяйства, облигации которого распространялись принудительно, и применением закона о самообложении крестьянского населения. Для решения второй задачи были использованы ст. 107 УК РСФСР и аналогичная ей ст. 127 УК УССР, которые предусматривали лишение свободы сроком до трех лет с полной или частичной конфискацией имущества «за злостное повышение цен на товары путем скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок». Крестьян обвиняли в спекуляции за то, что они задерживали продажу хлеба.

Чрезвычайные меры были весьма жесткими и в установленных ЦК рамках, практика же далеко за эти рамки выходила. Нередки были случаи конфискации хлебных излишков без всякого судебного применения ст. 107 посредством насилия, избиений, арестов. К проведению хлебозаготовок были привлечены органы ОГПУ и милиции. Был, в частности, использован прием из арсенала военного коммунизма -- 25% конфискованного хлеба передавалось беднякам в порядке долгосрочного кредита.

Все это позволило значительно увеличить плановые хлебозаготовки. В январе они выросли на 84% по сравнению с предыдущим месяцем, в феврале -- на 46%. Но успех был достигнут дорогой ценой. Резко ухудшилось отношение крестьян к Советской власти, участились террористические акты против ее представителей. Репрессии затронули также торговцев и кустарей, к началу апреля органы ОГПУ арестовали более 6,5 тыс. частников.

Многие коммунисты и местные работники, хорошо знавшие реалии крестьянских хозяйств, протестовали против широкомасштабного насилия в деревне, видя в этом отмену нэпа. Из партии были исключены тысячи таких людей, например, в Уральской области только за январь 1928 года были отстранены от работы около 1,2 тыс. человек, многих из них отдали под суд. Пришлось послать в деревню в первом квартале около 30 тыс. партийных и советских работников из городов.

Приверженцы нэпа в Политбюро -- Николай Бухарин, Алексей Рыков, Михаил Томский -- увидели, что политика, которую они проводили вместе со Сталиным, ведет к разрушению нэпа. Они попытались ему противостоять на пленуме ЦК в июле 1928 года, но прямо не поставили вопрос о его снятии из опасения, что большинство ЦК их не поддержит. Тем не менее было необходимо рискнуть и попытаться сплотить колеблющихся членов ЦК против той политики, которая грозила гибельными последствиями. Да и реальной альтернативы они предложить не смогли. Показательно, что на этом пленуме все трое лидеров правых признавали необходимость применения в начале 1928 года чрезвычайных мер. Их отмена, заявленная на пленуме, не могла изменить положение. События уже вышли за «пределы упругости», требовался более серьезный поворот в политике партии, аналогичный тому, который был совершен по инициативе Ленина в начале 1921 года. Возврат к курсу, провозглашенному в начале 1925 года, был уже недостаточен. Надо было идти дальше, в частности признать возможность длительного периода мирного сосуществования с частным капиталом и снять барьеры перед капиталом иностранным.

Без такого поворота возобновление чрезвычайщины и сворачивание нэпа было неизбежным. В качестве оправдания этой политики была выдвинута идея, что нэп себя изжил и на его базе нельзя осуществить индустриализацию, а стихию рынка необходимо заменить плановым началом. Страна на много лет встала на путь широкомасштабного насилия.

кризис нэп ссср экономический

Васильева Екатерина Васильевна 072-1105С

Источник: журнал «Эксперт» № 1, 2009 год

Размещено на Allbest.ru