Дворянские усадьбы Смоленщины

Дворянская усадьба в провинциальной России в течение, по крайней мере, столетия (с конца XVIII и до конца XIX вв.) играла исключительную роль. В условиях, когда уездные и губернский города сохраняли во многом свой аграрно-традиционалистский характер, усадьбы становились центрами европейской материальной, художественной, интеллектуальной и технической культуры. Они были теми окнами в Европу, через которые в города и веси Руси входил более развитой и культурно-богатый мир европейской цивилизации. В каком-то смысле дворянские усадьбы не только цивилизовали российскую провинцию, но и объединяли огромную страну в единое культурное пространство. По крайней мере, до середины XIX века столице Российской империи в культурном отношении были во многом ближе именно дворянские усадьбы, чем русские города. При слове «дворянская усадьба» в нашем сознании обычно возникает образ райского уголка с большим усадебным дворцом, с огромным парком, прудами, многочисленными барскими затеями. В реальности абсолютное большинство российских дворян были мелкопоместными, а, следовательно, никаких роскошных усадеб, по определению, они создать не могли. Русская дворянская усадьба, как и вся русская жизнь, располагалась между двумя полюсами: гнетущей убогости и цветущей роскоши.

Рисунок первой половины 19 века. Усадьба кн. Васильчиковых Аделоидино, Вяземский уезд.

Накануне отмены крепостного права в Смоленской губернии было 5308 дворян-землевладельцев. Из них 99 было беспоместными, 2557 - мелкопоместными, т.е. имело до 20 душ каждый, 1813 помещик владел от 21 до 100 душ. Владельцев свыше 100 душ было немного: 748 владели от 101 до 500 душ каждый, 56 - от 501 до 1000 душ и 35 - более 1000 душ. Таким образом, владельцы более 100 душ составляли 16% от общей численности помещиков [1]. Количество усадеб было, по крайней мере, в два раза меньше числа землевладельцев. Усадьбы располагались, за небольшим исключением, в сельцах и селах. По сведениям 1859 г. в Смоленской губернии насчитывалось 2187 селец и 555 сел [2]. В большинстве сел находились усадьбы, но не во всех. Таким образом, округленно перед отменой крепостного права в губернии было не менее 2,5 тысяч дворянских усадеб. Для того, чтобы иметь более-менее отстроенную усадьбу, нужен был труд хотя двух-трех сотен крепостных. Из всей массы смоленских усадеб вряд ли существенно больше сотни были достаточно крупными, отстроенными в камне. Основная же масса усадеб принадлежала бедным дворянам. Дома их или почти совсем не отличались от крестьянских изб, или были очень небольшими - 5-ти, 7-ми комнатными, имевшими из архитектурных украшений лишь скромный портик [3]. Естественно, что никаких обширных парков, беседок и оранжерей такие усадьбы не имели. Наибольший интерес для нас представляют, конечно, крупные и средние усадьбы, которые наиболее полно воплощали в себе черты высокой усадебной культуры. На сегодняшний день степень изученности смоленских усадеб вряд ли можно признать удовлетворительной. Упомянуто в исторической литературе, в основном бегло, не более трех-четырех десятков усадеб, из их числа около полутора десятка удостоились отдельных серьезных публикаций. Для понимания феномена дворянской усадьбы, ее роли в русской истории необходимо как детальное изучение отдельных усадебных комплексов, так и обобщение эволюции усадебной культуры от эпохи классического барства ко времени буржуазно-индустриального этапа развития России. «Жалованная грамота дворянству» (1762 г.) дала дворянам возможность воплотить в жизнь принципы частного бытия. И они ее с блеском воспользовались. Фактически процветающая дворянская усадьба стала материальным воплощением культурного идеала, в основе которого лежала просветительская идея свободной и разумной личности. Естественно, что в наибольшей степени все многообразие и богатство дворянского усадебного мира выражали крупные усадебные комплексы. В них традиционно входили главный дом с флигелями, хозяйственные и служебные постройки, парк с беседками, пруды, сады, цветники, оранжереи, усадебный храм. В качестве примера крупнейших усадеб Смоленщины можно назвать Хмелиту (Грибоедовы, Волковы), Дугино (графы Панины, кн. Мещерские), Холм (Уваровы), Высокое (графы Шереметевы), Липецы (Хомяковы), Николо-Погорелое и Алексино (Барышниковы), Александрино (кн. Лобановы-Ростовские), Самуйлово и Пречистое (кн. Голицыны), Аполье (кн. Друцкие-Соколинские), Беззаботы (Пассеки, Гедеоновы), Васильевское (Повалишины), Герчики (Корбутовские), Григорьевское (Лыкошины), Засижье (Ваксели), Крюково (Лыкошины, Гейдены), Мачулы (Реады, Энгельгардты), Вонлярово (Вонлярлярские), Рай (Вонлярлярские, Ромейко-Гурко), Скугорево (Воейковы, Муравьевы), Аделоидино (кн. Васильчиковы), Уварово (Лесли), Щелканово (Колечицкие), Козулино (Лыкошины), Кощино (Храповицкие, кн. Оболенские), Овиновщина (кн. Урусовы), Крашнево и Яковлевичи (Пассеки), Климово (Энгельгардты), Городок (Нахимовы), Покровское (Энгельгардты), Преображенское (кн. Щербатовы), Васильевское (графы Орловы-Денисовы, графы Граббе)…

Фото начала 20 века. Усадьба Кощино кн. Оболенских, Смоленский уезд.

Большинство этих усадеб было отстроено в конце XVIII - начале XIX вв., но некоторые сформировались уже во второй половине XIX века - Высокое, Мачулы. Усадебное бытие определялось, прежде всего, уровнем состоятельности помещика. Смоленские дворяне, имеющие менее 100 душ крепостных, по наблюдению автора «Сельскохозяйственной статистики Смоленской губернии» (1855) Якова Соловьева, «скоро оставляют службу, и живут в деревнях круглый год. Состояние не позволяет им проводить зимы в городах. Напротив того, большая часть имеющих более 100 душ, которых насчитывается около тысячи, зимы проводят в городах, и только на лето, неслужащие из них, приезжают в свои деревни: иные для хозяйства, другие для отдохновения от зимних удовольствий. Те из них, которые имеют более 500 душ, весьма редко бывают в своих деревнях, большей частию живут в столицах, и весьма немногие из них сами занимаются хозяйством» [4]. Таким образом, крупные и средние смоленские усадьбы, как правило, совмещали в себе вотчинную экономию и загородную резиденцию, служащую, главным образом, местом летнего отдыха. В хозяйственном отношении усадьба была экономическим и административным центром поместья. Здесь находились конторы, амбары, конные и скотные дворы, птичники, хлебные и фуражные магазины… Мелкие и частью средние поместья вели полунатуральное хозяйство, обеспечивая, в основном, нужды хозяев усадьбы. Крупные вотчины уже занимались товарным аграрным производством. Основную статью помещичьей торговли составляла рожь. Некоторые помещики сбывали ее десятками тысяч пудов. Например, дорогобужский помещик И.И. Барышников в начале XIX века ежегодно продавал ржи до 50 тыс. пудов [5]. Самые предприимчивые и рачительные дворяне заводили суконные, парусино-полотнянные, стекольно-хрустальные, писчебумажные фабрики. К концу XVIII века в Смоленской губернии работала 81 мануфактура, из которых 21 принадлежала помещикам, а остальные - купцам и мещанам [6]. Некоторые дворяне были весьма крупными мануфактуристами, особенно те из них, кто сам вышел из купеческого звания. Здесь можно привести в качестве примера того же И.И. Барышникова (выходец из вяземских купцов) и И.М. Олонкина (из гжатских купцов). В поместьях И.И. Барышникова были устроены стекольный завод, писчебумажная фабрика, суконная мануфактура. Проза хозяйственной жизни усадьбы сполна искупалась поэзией традиционных усадебных развлечений. Имение, казалось, и предназначалось-то не столько для жизни хозяев, сколько для приема гостей и различных шумных увеселений. Вести роскошную усадебную жизнь было делом чести, престижа и даже общественного долга для состоятельного дворянина. Редкие воспоминания о «барских затеях» первых десятилетий XIX века рисуют нам картину массового увлечения театральным и музыкальным искусством. Вот, что писал в своих записках (1865 г.) владелец усадьбы Алексино А.И. Барышников: «В то время домашняя музыка и домашние театры были делом моды, тогда всякий зажиточный помещик имел непременно оркестр и даже театр свой. Каковы были эти домашние оркестры, разумеется само по себе, но и под эту дурную музыку танцевала тогдашняя молодежь… Эта роскошь оркестров держалась в самом большом разгаре до нашествия французов, которое дало первый толчок обеднению помещиков. После французов оркестры стали редеть, новые не устраивались или очень немногие, но прежние держались еще до двадцатых годов, так что и в мою молодость было их еще несколько таких в нашем околотке» [7]. А вот воспоминания из дневника В.И. Лыкошина об усадьбе Крюково: «Усадьба эта была великолепная, все строения каменные, огромные сады, оранжереи, особое здание театра, - одним словом, все причуды роскоши, какую в то время можно было видеть в домах вельмож… Там жили многие из молодых родственниц, и этот дом был открыт для бесконечных приездов и балов, которые одушевлялись присутствием кавалерийских офицеров: в Вязьме, с воцарением Александра I, стоял Польский драгунский, а в Дорогобуже - Санкт-Петербургский драгунский полк, в коих общество офицеров было отличное, и беспрестанные съезды их и праздники крюковские длились неделями… фейерверки, иллюминации с транспарантами, пушечные выстрелы, генеральские ленты, блестящие мундиры, театрализованные представления…» [8] Конечно, размах увеселений определялся состоятельностью их организаторов, но в любом случае, усадьба была непременным местом развлечений и летнего отдыха.

Фото 1920-х годов. Усадебный дворец Барышниковых в селе Алексине, Дорогобужский уезд.

К любимым развлечениям усадебной жизни непременно следует отнести охоту. Среди смоленских помещиков было немало страстных охотников, а некоторые из них возвели псовую охоту и разведение охотничьих собак в ранг искусства. В середине XIX века известнейшим в России псовым охотником был вяземский помещик Ф.М. Белкин. Он вывел свою особую породу борзых. «Императорское Общество Правильной Охоты» даже учредило приз на садках «Белкинский» или «В память Ф.М. Белкина». Выдающейся была и псовая охота Барышниковых в имении Алексино, просуществовавшая здесь на протяжении почти всего XIX века. Усадьба была местом реализации эстетических и интеллектуальных пристрастий дворян. Во многих крупных усадьбах создавались коллекции произведений искусства, минералов, оружия, монет… В усадьбах велась и интенсивная идейная работа. Здесь в тиши барских библиотек и в оживленных дружеских беседах рождались цельные идеологические воззрения на природу и общество. Чего стоит один Ф.И. Дмитриев-Мамонов - один из виднейших представителей русского масонства. По предположению историков и искусствоведов, он в своем смоленском имении Бараново воплотил в «натуре» модель солнечной системы и разумной социальной организации, которую описал в философской повести «Дворянин-философ» (1769 г.): дом помещика представлял солнце, а по сторонам были расположены острова-планеты, окруженные каналами. На Сатурне жили лебеди, на Юпитере - журавли, на Земле - муравьи [9]. Таким образом, усадьба стала идеологическим и философским манифестом своего хозяина. Смоленские усадьбы были одним из важных центров русского либерализма, что в радикальной форме нашло отражение в движении декабристов. Жуково И.Д. Якушкина, Крашнево П.П. Пассека - места встреч и страстных дискуссий будущих декабристов. В свою очередь Липецы - усадьба А.С. Хомякова - станет родиной славянофильства. В Холме у брата частым гостем был один из столпов государственнического консерватизма, министр народного просвещения граф С.С. Уваров, который впоследствии сам унаследует это имение и будет похоронен в семейном некрополе Холмской церкви [10]. Уже в пореформенную эпоху одним из крупнейших идеологов народничества станет владелец усадьбы Батищево А.Н. Энгельгардт. Кажется, ни одно серьезное философское и политическое учение не миновало смоленских усадеб, найдя в них питательною почву для своего формирования и развития. Отмена крепостного права подорвала экономические устои существования классического помещичьего поместья. Прямо-таки апокалипсическую картину упадка помещичьих усадеб и хозяйств рисует известный ученный и публицист А.Н. Энгельгардт в Письмах 1863 года, публиковавшихся в «Санкт-Петербургских ведомостях»: «Господские дома и постройки мало где поправляются; сады зарастают, дорожки в них не чистятся. Запустение везде большое… Оранжерей, парников, клумб с цветами, раскрашенных беседок, усыпанных песком дорожек, очищающихся прежде по праздникам пригонницами, нигде почти не видно. Повторяю, все в запустении, - и как скоро это сделалось! Но, мало того, экипажи, хорошие лошади, даже скот - все распродается… Псарен, охот с доезжачими, гончими, борзыми - тоже нигде что-то не видно. Да и до псарен ли теперь, когда целые хутора уничтожаются и скот распродается, так что одно время говядина вдруг значительно подешевела!.. Помещичьи поля почти везде запускаются наполовину или более; местами же встречаешь целые поля запущенными, вследствие уничтожения хуторов» [11]. Стоит сказать, что, живописуя мрачную картину упадка помещичьего быта и хозяйства, автор оговаривается, что не бывал в Смоленской губернии 15 лет. Из сего можно сделать вывод, что заметный упадок, наблюдаемый А.Н. Энгельгардтом, вряд ли произошел в каких-то два года, а был следствием длительного нарастания кризиса всей системы крепостничества. В 1857 г. было заложено и перезаложено 1950 дворянских имений Смоленской губернии из 5316 [12], т.е. около 40%. Внеэкономическое принуждение крестьянства оборачивалась и неэкономной тратой помещичьих капиталов. Уход бытования усадеб в своем классическом виде был неизбежен, так как исчез не только социально-экономический строй, их породивший, но и культура Просвещения, создавшая усадьбу как целостный художественный и духовный мир. Новая эпоха диктовала свои формы экономической и культурной жизни. Дворянская усадьба переживала тяжелый период трансформации, приспособления к новым условиям. Смоленщина входила в группу нечерноземных губерний, где прибыльность земледелия была низкой, а скорость сокращения дворянских земель самой высокой. За 28 лет, прошедших между двумя земельными переписями 1877 и 1905 гг., общая площадь дворянского землевладения сократилась вдвое. Землю скупали купцы, мещане, крестьяне [13]. В 1905 г. дворяне владели 4175 поместьями. Из них только 448 были крупными и составляли свыше 500 десятин. В тоже время 1527 поместий - от 50 до 500 десятин, а 2200 дворянских владений было меньше 50 десятин [14]. Следует сказать, что после 1905 г. процесс сокращения дворянского землевладения резко возрос. В качестве примера можно привести данные по Дорогобужскому уезду. В 1877 г. здесь было 199 дворян-землевладельцев, в 1905 г. - 154, а в 1913 г. - только 56 [15]. Следует говорить о целом комплексе причин упадка смоленских усадеб: от экономических до культурно-психологических. В пореформенную эпоху проходила естественная селекция владельцев усадеб. Сохраняли свои поместья и приспосабливались к новым социально-экономическим условиям самые энергичные и деятельные хозяева. Такой же процесс социально-экономической дифференциации проходил и в среде крестьянства.

Фото начала 20 века. Неизвестная дворянская усадьба, Вяземский уезд.

Усадьбы продолжали жить тогда, когда был жив и крепок дворянский род. С упадком рода, постепенно гибла и усадьба. Оскудение ряда дворянских семей связано как с наметившимся процессом сокращения рождаемости в дворянских семьях, так и с культурно-нравственной деградацией части дворянства. Исследователь дворянского быта А.М. Фокин в своих записках начала XX века рисует картину упадка значительной части дорогобужского дворянства. Так, П.Д. Станкевич (Микулино) «был пьян почти каждый день, вставая утром, он осушал стакан коньяку» [16]. Н.И. Туторский (Ставково) - прекрасный сельский хозяин - узаконил детей от девки-скотницы. Их сын Алексей был пьяницей, не сумел закончить даже Дорогобужское городское училище [17]. После смерти Н.И. Туторского (1906 г.) усадьба была запущена, мужики жгли хозяйственные постройки. И лишь покупка имения предводителем дорогобужского дворянства П.М. Сухотиным спасла Ставково от полного разорения и гибели [18]. Имение Славково после Друцких-Соколинских перешло через несколько рук и попало Константиновичу, который устроил конский завод, разорился, служил секретарем дворянства, растратил суммы и кончил самоубийством. Славково перешло крестьянам, упразднившим усадьбу [19]. А.И. Барышников - владелец богатейшего поместья с усадьбой Николо-Погорелое - был семейным деспотом, дебоширом и кутилой. Во время запоя в Москве он умер [20]. Вдова Барышникова передала имение в дар губернскому земству, которое устроило в усадьбе крупную губернская лечебницу для неизлечимых больных. Часто имения разорялись, оказавшись под управлением недобросовестных опекунов, а усадьбы, попав после продажи в руки новых собственников из купечества или мещанства, попросту сжигались в видах получения страховой премии. Так был сожжен огромный каменный дом в Шилове, построенный кн. Друцкими-Соколинскими [21], а также большой дом в Клетках [22]. Тем не менее, считать, что русская дворянская усадьба в начале XX века шла, чуть ли, не к полной гибели, ошибочно. Самые ценные в художественном плане усадьбы были на пути постепенной музеефикации, но немалая часть усадеб, сохранив некоторые традиции прежней усадебной жизни, нашла свое место в стремительно модернизирующейся России. Именно дворянские усадьбы стали основой для возникновения «образцовых хозяйств», чья экономическая жизнь строилась уже, в основном, на рыночных принципах. Это были достаточно высокоразвитые для своего времени экономии, в которых, как правило, сельскохозяйственное производство сочеталось с переработкой произведенной продукции, и в дополнение к этому активно развивалась местная промышленность. Фактически владельцы таких имений постепенно становились провинциальными предпринимателями, стремившимися к максимальной экономической эффективности своих хозяйств. В «Кратких справочных сведениях о некоторых русских хозяйствах» (1902) можно найти краткое описание 62 «образцовых хозяйств» Смоленской губернии [23]. Согласно этим данным, главными отраслями дворянского предпринимательства были молочное животноводство, сыроварение, винокурение. Помещики также активно эксплуатировали лесопильные, хрустальные, стекольные, кирпичные и смолокуренные заводы, бумажные фабрики, механические мастерские. Распространено было разведение плодовых промышленных садов, лесное хозяйство. Вообще же, распродажа и разработка лесов стала одним из важнейших источников дохода помещиков в пореформенное время. Дворянская усадьба теряла ряд функций классической эпохи и приобретала новые. Исчезли как прекрасный сон роскошные балы, усадебные театры, крепостные оркестры. В упадок пришла псовая охота, садово-парковое искусство, оранжереи, то есть те стороны усадебного быта, которые требовали больших затрат и не имели большой экономической выгоды. Помещики вынуждены были жить по средствам и по средствам содержать свои усадьбы. Беседки с Екатерининскими бюстами заменили лесопильные заводы, а идеи гармонии и братства - экономическая выгода. В пореформенный период Россия переживала эпоху демократизации, формирования гражданского и национального самосознания. Эти фундаментальные изменения отражались в сознании и быте обитателей усадеб. Развлечения стали демократичнее, скромнее: прогулки по округе, катание в лодках по озеру, рыбная ловля, охота, пикники и костры на лоне природы, поездки в гости в соседние усадьбы. Появились и новшества, соответствующие духу времени. Дворянская молодежь увлеклась спортом. Популярны были футбол, крокет, вольная борьба, плавание, гимнастика. Очень популярны были любительские спектакли, «живые картины». Танцевали уже под музыку не оркестра крепостных музыкантов, а патефона. Классическая усадьба отгораживалась от внешнего мира, стремясь создать цельный и завершенный мир гармонии в море окружающей ее социальной стихии. Просвещенные владельцы усадеб пытались гармонизировать окружающую крестьянскую среду. Они открывали школы и больницы, вместе с крестьянами отмечали церковные праздники. Но все равно, усадьба и внеусадебное пространство были принципиально разными мирами. Усадьба нового времени была уже открыта местному социуму, как крестьянскому, так и разночинскому. Обитатели усадеб были лидерами уездных и губернского земств, активно участвовали в различных общественных организациях. Владельцы почти всех крупных усадеб строили за свой счет школы, больницы и богадельни для крестьян. По-прежнему усадьба была местом самореализации личности ее хозяина. Ряд усадеб, благодаря неординарности и талантам своих владельцев, превратился в заметные художественные и научные центры, имеющие как региональное, так и общероссийское значение. Это Батищево А.Н. Энгельгардта, Талашкино М.К. Тенишевой, Кочетово Е.Н. Клетновой, Сосновка С.Ф. Шарапова. Общее количество смоленских усадеб, сохранившихся к 1917 г., неизвестно. В 1919 г. на территории Смоленской губернии секцией учета Смоленского губернского подотдела по делам музеев и охраны памятников искусства и старины зарегистрирована 331 усадьба [24]. Если учесть, что какая-то часть усадеб была разгромлена в 1917-1918 гг., а что-то не попало под регистрацию, то все равно количество усадеб вряд ли превышало 500. Подведем итоги. Дворянская усадьба в классическом своем виде - феномен крепостной эпохи, эры европеизации дворянства. Она стала миром просвещенной гармонии нового времени в стихии крестьянского традиционалистского, патриархального быта. Фактически, усадьба была контрапунктом старой Руси. Новейшая эпоха, вступившая в свои права в конце XIX века, стала сглаживать былое противостояние двух миров России. Культурно-просветительская роль усадеб в это время не только не снизилась, а существенно возросла. В усадьбах эпохи крепостничества жили сельские баре, праздные гуляки, философы, преобразователи природы и душ человеческих. С конца XIX века в усадьбах стали жить земские деятели, образцовые сельские хозяева, инженеры-строители, агрономы, ученые и деятели культуры, попечители земских школ, больниц, библиотек, т.е. та активная социальная сила, одной из важнейших моральных ценностей которой было служение обществу. Старая усадьба носила синкретический, нераздельный облик, сочетая художественно-идеологический проект с хозяйственно-патронимической функцией. Усадьба нового времени по своему содержанию стала более дифференцирована: экономика отделилась от философии. Усадьба могла стать серьезной экономической и культурной основой для цивилизованного провинциального мира новой России. Но судьба страны сложились иначе, и сегодня мы пожинаем плоды утраченных возможностей.