Британский парламентаризм в оценке "Московских ведомостей"

Британский парламентаризм в оценке Московских ведомостей (60-80-е 19 века)

Развитие британского парламентаризма в XIX веке не осталось незамеченным русскими консервативными кругами, подход которых к этой проблеме коренным образом отличался как от радикального, так и от либерального. С одной стороны, стоя на страже абсолютной монархии в России, они пытались показать незыблемость основ и британского государственного строя. Основы монархии, по их мнению, не могли поколебать даже столь значительные преобразования, как парламентские реформы 1832 и 1867 года в Англии. С другой стороны, консерваторы убеждали общественность России в непригодности британского варианта государственно-правового развития к реалиям российского самодержавия.

В 60-х - начале 70-х годов XIX века проблема британского парламентаризма нашла свое отражение на страницах многих российских консервативных изданий.

Взгляды М.Н. Каткова, издателя газеты "Московские ведомости", на этот предмет подверглись сложной эволюции от идеализации британского государственного строя в 50-х годах XIX века до весьма умеренного отношения к нему, а затем и полного неприятия каких бы то ни было преобразований по английскому варианту в России в последующие годы.

Позиция М.Н. Каткова по отношению к проблемам развития британского парламентаризма и перспективам реформирования в направлении конституционной монархии самодержавной России оказывала определяющее влияние на подбор и содержание материалов, публикуемых в его периодических изданиях.

Последовательно охранительной программой отличалась газета "Московские ведомости", которую М.Н. Катков редактировал вместе с П.М. Леонтьевым с 1863 года. В 1865 году, поместив по случаю кончины лорда Пальмерстона статью, посвященную его жизни и политической деятельности, газета констатировала, что смерть "великого старца" есть "...важное событие не только для одной Англии, но для всего мира"[1]. Однако сделано это было только для того, чтобы показать незыблемость британского государства, которое "...менее чем где-либо зависит от личности государственных людей..."[2]. Автор статьи представлял читателю Англию страной, где "...государственные интересы не подвергаются случайным катастрофам и, переходя из рук в руки или от одной партии к другой, не выбиваются из колеи. Они обеспечены непосредственным участием в них всех политических сил общества, составляющих громадную корпорацию, в которой все солидарны между собой во всем, что касается государственных и общественных интересов страны"[3].

"Московские ведомости" представляли британское государство в виде устойчивой системы, все составные части которой даже в экстремальных условиях работали слаженно и дружно, поскольку оно якобы выражало интересы всего общества, лишенного каких-либо внутренних противоречий и прочно спаянного общностью интересов.

По мнению газеты, одной из важнейших причин прочности британского государства являлось то, что, несмотря на все различия, обе партии Великобритании, и либеральная и консервативная, сменяя друг друга у власти, остаются едины в своих устремлениях крепить британский государственный строй. Так, характеризуя лидера либералов Гладстона, предпринявшего в 1866 году неудачную попытку реформы избирательного права, газета годом ранее писала: "Его политическое направление есть и либеральное и вместе консервативное в лучшем смысле этого слова. Гладстон либерал во всем, что может вести к общему благу, к истинной пользе низших классов общества. Но он строгий консерватор относительно коренных основ христианского общества и главных начал английского государственного устройства"[4]. Газета справедливо отмечала, что в будущем, "...став во главе правительства, он не откажется ни от одной полезной реформы, которую будет возможно провести...", и выражала при этом уверенность в отсутствии в них какого-либо радикализма, высказывая надежду, что "...вверенное ему дело будет в самых надежных руках..."[5].

Освещая прохождение в парламенте билля о реформе 1867 года, "Московские ведомости", не говоря прямо о своем негативном к нему отношении, использовали эффективный для воздействия на своих читателей прием. Газета публиковала отчеты о выступлениях яростных противников расширения избирательного права, в то время как доводы сторонников реформы оставались вне поля ее зрения. Естественно, что у читателей в ситуации отсутствия объективной информации, формировалось предвзятое отношение к сути дебатируемой в английском парламенте реформы.

Так, газета обращала внимание на то, что третье чтение билля в палате общин не обошлось без протеста и "...в этом отношении самыми замечательными речами были речи консерваторов лорда Крэнборна и либерала г. Лоу"[6].

"Московские ведомости" приводили следующие слова лорда Крэнборна, который разошелся по вопросу о реформе со своей партией: "Теперь утверждают, что билль этот составляет торжество консервативной партии, но г. Гладстон имеет гораздо больше прав на заслуги в этом случае, ибо в настоящем виде билль в точности удовлетворяет тем настоятельным требованиям, которые глава либеральной партии выставил в 10 пунктах еще при первом чтении"[7]. Газета подчеркивала, что лорд Крэнборн не скрывал своего недоверия к "...рабочим классам, которые будут допущены к участию в избрании представителей страны...", а также упрекал строго Б. Дизраэли и всю консервативную партию в "...измене прежним убеждениям"[8]. Он заключил свою речь "...энергичным протестом против беспримерного ... в истории парламента политического легкомыслия при решении великого вопроса"[9].

В том же номере публиковались выдержки из речи Роберта Лоу, выражавшего суть своей позиции по вопросу о реформе. "Я желал бы, - говорил Р. Лоу, - чтобы палата обратила свое внимание на то, что мы завершаем теперь эру прочного устройства и взаимного доверия, продолжавшуюся у нас двести лет и невиданную доселе в других странах, и вступаем в новую эру, когда мех, в коем заключены были ветры, будет развязан и нас увлечет непрерывный вихрь перемен и революций"[10].

Из речей, произнесенных в палате лордов, "Московские ведомости" особо отметили речь графа Карнарвона, бывшего министра колоний в консервативном кабинете Э. Дерби, вышедшего в отставку вместе с лордом Крэнборном и генералом Пилем из-за своего несогласия по вопросу о реформе с остальными членами кабинета. Газета приводила следующие слова графа: "Я никогда не был лично предубежден против значительного понижения ценза, но есть очевидная разница между понижением ценза и всеобщим унижением избирательного права во всех бургах Англии..."[11]

Любую реформу Карнарвон, на что обращала внимание газета, рассматривал как "...исправление злоупотреблений", но в данном случае происходило, по его мнению, "...перемещение власти из рук одного класса в руки другого...", в чем он видел "меру революционную" и считал совершенно неприемлемым[12]. "В нашем случае революция совершается бескровная, - цитировали "Московские новости" бывшего министра колоний, - ...наша революция производится без увлечения страсти, без чрезвычайного принуждения извне, без энтузиазма"[13]. В связи с этим Карнарвон считал вину консервативного кабинета еще большей, поскольку, по его мнению, настоятельной потребности в реформе не было и "...эта мера утверждена, не встретив искреннего одобрения со стороны какого-либо класса или даже, за исключением министерских скамей, со стороны какого-либо отдельного члена на той или другой стороне палаты"[14].

Так, оставаясь верной своим консервативным взглядам, газета "Московские ведомости" односторонне освещала парламентские дебаты, происходившие по вопросу проведения второй парламентской реформы в 1867 году.

Извещая в конечном итоге своих читателей о победе реформаторских сил в Англии, газета пыталась представить эту победу как событие заурядное, не заслуживающее особого внимания: "Верхняя палата приняла билль о реформе сообразно последнему решению нижней палаты, чем оканчивается борьба за реформу. Стоит превосходная жатвенная погода"[15].

Бесспорно, заслуживает внимания позиция "Московских новостей" по вопросу о роли и месте монархии в британском государстве, который, вне всякого сомнения, представлял большой интерес для этого охранительного издания.

В 1875 году газета отмечала, что вопрос о значении королевской власти в Англии едва ли правильно понимается в континентальной Европе[16]. Расхожим заблуждениям на сей счет, по ее мнению, в немалой степени способствовали события, имевшие место в правление двух последних государей - Вильгельма IV и королевы Виктории. "При Вильгельме IV, - читаем в № 142 за 1875 год, - совершена была первая широкая парламентская реформа, и королева Виктория, все честолюбие и гордость которой были в ее семье, казалось мало вмешивалась в политику. Отсюда поспешили заключить, что в Англии корона есть не более как неудавшаяся прикраса так называемых либеральных учреждений"[17].

Газета, не соглашаясь с такой оценкой, придерживалась совершенно иного мнения и заявляла, что, несмотря на соседство английской монархии с парламентом, весьма упрочившим свои позиции в результате реформ XIX века, "...мы напрасно стали бы искать у англичан законоположений, ограничивающих власть короны или формулирующих ее права"[18].

Настаивая на якобы сохранявшемся полновластии короны, забывая или не желая вспоминать того факта, что последний раз право вето на законопроекты парламента, формально ей принадлежавшее, было применено во время правления королевы Анны в 1707 году, "Московские ведомости" сделали весьма любопытный для себя ход: на страницах газеты было помещено краткое изложение статьи о значении монархии временно оказавшегося не у дел либерала У. Гладстона, опубликованной в июньском номере "Contemporary Review" за 1875 год[19], в которой лидер английских либералов, в недавнем прошлом крупнейший реформатор, с большим уважением говорит о роли и месте короны в государстве. При этом явно преследовалась цель доказать полную несостоятельность всех нападок на монархию в Англии.

У. Гладстон, а вслед за ним и "Московские ведомости" акцентировали свое внимание на том, что королевская власть остается и после продолжительного правления королевы Виктории важнейшим фактором в государственной структуре Англии. Влияние короны на ход государственных дел превосходит всякое другое: и премьер, и каждый министр обязаны постоянно являться с подробными докладами к королеве. Ничто не может быть сделано без ее "ведома и изволения". Кроме того, лидер большинства в палате общин обязан доставлять к королеве доклад о всем происходящем в парламенте. "Государь приобретает таким образом, - читаем в № 142 за 1875 год, - богатую опытность и не может не иметь громадного влияния на министров, из них же ни один никогда не в состоянии приобрести столь полной и всесторонней опытности, ибо государь постоянно видит не только работу всех департаментов, но и все соперничества и затруднения между политическими вождями и, кроме того, по родственным, дружеским или случайным связям с другими коронованными особами обладает средствами узнавать многое, что делается за границей и средствами влияния на текущие события"[20].

Кроме всего этого, государь в Англии, как утверждал Гладстон, имеет еще огромное социальное влияние на массу лиц. Газета приводила следующую цитату из его статьи: "Но вернейший признак высшего общественного отличия есть близость к монарху; и все эти стремления получить доступ к монарху, быть им замеченным, снискать его милость выражают такую степень готовности следовать и подчиняться его влиянию, которая часто может быть не важна по качеству, но весьма обширна по количеству"[21].

В том же номере публиковались и краткие отклики на статью Гладстона, помещенные одновременно в либеральном журнале "Spectator" и в консервативной газете "Pall Mall Gazette"[22].

"Spectator" заявлял, что Гладстон недостаточно изобразил значение короны в Англии. По мнению этого органа, полностью разделенного "Московскими ведомостями", британская корона помимо огромного влияния имеет прямую власть, действующую постоянно. Так, например, ни один епископ не может быть назначен, никто не может быть возведен в пэры без соизволения монарха. При формировании нового кабинета весьма небольшое число лиц, два или три человека, бывают совершенно необходимы премьеру, составляющему список; выбор же остальных не столь существенен и, по замечанию "Spectator", при их назначениях расположение или немилость монарха имеют решающее влияние. Наконец, и социальное влияние короны гораздо шире, чем думает Гладстон. Он говорил только о влиянии на образованное общество, а "Spectator" замечал, что влияние короны на народные массы еще гораздо значительней. С другой стороны, консервативная " Pall Mall Gazette", вполне согласившаяся с тем, что говорил Гладстон о значении королевской власти в Англии, тем не менее сожалела о том, что, хотя королевская власть в соответствии с буквой закона мало чем отличалась от власти самодержавного государя, она не обладала запасом сил, чтобы противостоять всегда возможному взрыву демократических настроений. "Однако, - писали "Московские новости", - история последней консервативной реакции и падения кабинета г. Гладстона после проведения им весьма радикальных реформ, кажется, должна бы успокоить подобные опасения…"[23]

"Из всего вышеприведенного, - заключала газета, - легко видеть, как ошибаются думающие, что в Англии монарху решительно нечего делать, как только изъявлять согласие на акты парламента. Корона в Англии, как во всех монархических странах, есть источник всякой власти и чести"[24].

"Московские ведомости" отмечали, что само представление о парламенте у англичан иное, чем на материке: их парламент состоит "из короля, палаты лордов и палаты общин", выражая это краткой формулой "King in Parlament". Следовательно, с точки зрения самих англичан британский парламентаризм основан на тесном взаимодействии этих трех компонентов. У теоретиков же буржуазных конституций, с чем не могла согласиться газета, "...под парламентом разумеется лишь одна или две палаты, которые противопоставляются монарху как нечто долженствующее отнимать у него власть и значение"[25].

Таким образом, одной из важнейших проблем внутриполитического развития Англии в XIX веке для "Московских ведомостей" стала проблема взаимоотношений между монархией и парламентом в условиях реформирования системы представительства.

По мнению газеты, британская корона ни на йоту не отступила в своих широчайших властных полномочиях и осталась стержнем государства и после парламентских реформ 1832 и 1867 года. Для того чтобы отстоять свою точку зрения, "Московские ведомости" активно использовали тезис о триединстве британского парламентаризма, благодаря которому он сохранял такие прочные позиции, что их не могла пошатнуть никакая реформа. При этом совершенно сбрасывалось со счетов то, что фактически страна жила не в условиях монархического правления, а вполне оформившегося правления ответственного перед палатой общин кабинета.

В начале 80-х годов, в условиях начавшейся в России реакции, поводом к которой послужило убийство народовольцами 1 марта 1881 года Александра II, "Московские ведомости" превратились в откровенно реакционный печатный орган. Это не могло не сказаться на освещении проблем европейского развития, в том числе и британского конституционализма. Стоявшая на пороге новых демократических преобразований парламентская система Англии, прошедшая через сложную эволюцию в XIX веке, подвергалась откровенным нападкам со стороны газеты.

В апреле 1881 года, рассказывая о борьбе в палате общин вокруг аграрного вопроса в Ирландии, "Московские ведомости" прибегли к сравнению британского парламентаризма с русским самодержавием, и сравнение это было явно не в пользу первого.

"...Поземельный вопрос в Ирландии, - писала газета, - имеет для нас еще специальный интерес. Невольно напрашивается сравнение между бессилием системы парламентаризма перед задачей, неотступно требующей своего разрешения, и могучим актом 19 февраля 1861 г., коим русская самодержавная власть сразу разрешила аграрный вопрос"[26]. При этом вся ограниченность этого "могучего акта", естественно, оставалась в тени.

В 1882 году в Дублине были убиты министр по делам Ирландии Кавендиш и его заместитель Берк. "Московские ведомости" весьма своеобразно выразили сочувствие по этому поводу: "Дублинское злодеяние очень походит своей внешней обстановкой на убийство генерала Мезенцова; но Мезенцов был шеф жандармов в автократическом государстве, а лорд Кавендиш и г. Берк министры архипарламентской страны и притом вожди либеральной партии. Вот и "правовой" порядок!"[27]. Даже эта трагедия была использована для злопыхательств в адрес английской государственно-правовой системы.

Всякие разговоры о реформах в России были отброшены, поэтому опыт британского конституционализма не представлял теперь ни малейшей ценности для "Московских ведомостей", полагавших, что "...жизненная сила английского государства вовсе не в том, где думают видеть ее доктринеры; эта сила не в том, что перенимали у Англии ...под именем конституции другие страны Европы. В Англии есть правительственные классы, the upper ten thousands, соответствующие в некотором смысле нашему поместному дворянству; они управляют, начиная с местной жизни до высшей государственной политики. Вот основы английского государственного устройства"[28]. Все остальные классы не вписывались в предлагаемую газетой схему. Олицетворением бесполезности и бессилия вновь становится парламент. "Словесная борьба" в парламенте "...есть только показная сторона и вовсе не составляет сущности английской политической жизни, которая держится на несравненно более крепких устоях, нежели говорильни"[29].

С осени 1883 года развернулась широкая агитация за новую реформу избирательного права, которую "Московские ведомости" расценили как возможно "последний удар" по английской конституции, ее аристократическим началам[30]. При этом, делая экскурс в недавнее прошлое, газета утверждала, что первые две парламентские реформы увенчались "...полной победой радикальных элементов вигской партии..."[31], хотя и та, и другая носили умеренный характер.

Будучи вполне солидарной с яростным противником первой парламентской реформы герцогом Веллингтоном, газета приводила его высказывание о том, что "...в ней (реформе избирательного права. - А.М.) таится начало конца, что она потрясет вековые, исторические устои английского устройства..."[32].

Вторая парламентская реформа характеризовалась в таких же мрачных тонах. "Московские ведомости" вспоминали, что "...сам лорд Дерби, проводивший ее вместе с Дизраэли в парламенте, назвал "прыжком в мрак"[33]. Наиболее негативным последствием реформы 1867 года газета считала то обстоятельство, что, "...наряду с двумя вековыми политическими партиями вигов и тори, появилась в палате третья партия радикалов..."[34]. До реформы 1867 года, по мнению "Московских ведомостей", тори и виги "...тесно сплачивались вокруг своих двух вождей в палате общин и в палате лордов..." и лидер большинства в парламенте становился главой кабинета, после чего кабинет проводил все законодательные меры, которые находил нужными, не опасаясь потерять "...внезапно в течение сессии поддержку парламента, как это постоянно случается в континентальных парламентах, раздробленных на три, четыре и даже большее количество партий"[35]. Наличие только двух, сменяющих друг друга у власти партий, как считала газета, давало возможность избегать образования коалиционных правительств, "...носящих в себе семя раздора и бессилия"[36].

Обе партии, и тори, и виги, принадлежали "...к одному обществу", то есть выражали интересы верхушки английского общества, что сводило отличия между ними не столько к целям, сколько к средствам достижения этих целей. Именно на этом, по мнению "Московских ведомостей", основывалась "...та энергетическая устойчивость и трезвая благоразумная последовательность во внутренней и во внешней политике, которой Англия в текущем столетии так сильно отличалась от континентальных государств"[37]. После 1867 года эта устойчивость ушла в прошлое по вине появившегося в палате общин непредсказуемого радикального элемента.

Возможное политическое будущее Англии, ее парламентской системы после очередной реформы избирательного права "Московские ведомости" рисовали в унылых, безрадостных тонах: "Когда осуществится эта новая избирательная реформа, английскому парламенту останется сделать один шаг до неограниченного suffrage universal, чтобы окончательно утратить свою веками выработанную своеобразную самобытность, благодаря которой он один среди всех других европейских парламентов являлся действительно полезным политическим учреждением и превратился в бесполезную, а следовательно, вредную для государства говорильню, прикрывающую под громкими фразами народолюбства личные эгоистические интриги мнимых предводителей мнимого народа"[38].

В целом газета "Московские ведомости" в 60-е - начале 80-х годов XIX века негативно относилась к преобразованиям британского парламентаризма, проведенным в ходе реформ 1832, 1867 и 1884-1885 годов. Это периодическое издание стремилось затушевать их буржуазно-демократический характер, принизить их значение путем демонстрации якобы успешного противодействия этим изменениям со стороны монархии и аристократии, не утративших своих обширных властных полномочий и прерогатив. И что особенно показательно, газета, стоявшая на страже русского абсолютизма, доказывала полную непригодность британского варианта государственно-правовых преобразований для России.

Примечания

[1] Московские ведомости. 1865. № 219.

[2] Там же.

[3] Там же.

[4] Московские ведомости. 1865. № 161.

[5] Там же.

[6] Московские ведомости. 1867. № 4.

[7] Там же.

[8] Там же.

[9] Там же.

[10] Там же.

[11] Московские ведомости. 1867. № 160.

[12] Там же.

[13] Там же.

[14] Там же.

[15] Московские ведомости. 1867. № 167.

[16] См.: Московские ведомости. 1875. № 142.

[17] Там же.

[18] Там же.

[19] Там же.

[20] Там же.

[21] Цит. по: Московские ведомости. 1875. № 142.

[22] Там же.

[23] Там же.

[24] Там же.

[25] Там же.

[26] Московские ведомости. 1881. № 10.

[27] Московские ведомости. 1882. № 115.

[28] Московские ведомости. 1882. № 327.

[29] Там же.

[30] См.: Московские ведомости. 1883. № 298.

[31] Там же.

[32] Цит. по: Московские ведомости. 1883. № 298.

[33] Там же.

[34] Там же.

[35] Там же.

[36] Там же.

[37] Там же.

[38] Там же.