Большая общеевропейская война и финансово-экономический потенциал России ХІХ-ХХ век

Большая общеевропейская война и финансово-экономический потенциал России ХІХ-ХХ век

І

В ведущих странах Старого Света 90-е годы XIX века были ознаменованы всплеском интереса военных теоретиков, экономистов и политиков к надвигавшейся обще-европейской войне, которая, казалось, рано или поздно должна была вспыхнуть в результате прогрессировавшего обострения экономического и политического соперничества между крупнейшими державами Европы, их ускоренной внешнеполитической поляризации, невиданного роста милитаризма. На несколько десятилетий, вплоть до августа 1914 года, прогнозы, расчеты и рассуждения, связанные с будущей "большой" войной, стали одним из заметных направлений в развитии военной, экономической и общественно-политической мысли Германии, Великобритании, Франции, Австро-Венгрии. Более того, задолго до начала первого глобального военного конфликта посвященные ему сюжеты заняли прочные позиции даже в художественной литературе[1].

Глубокая озабоченность по поводу вероятной "большой" войны в Европе наблюдалась и в Российской империи. Наиболее ярко и рельефно об этом свидетельствовала развернувшаяся с конца 90-х годов XIX столетия теоретическая дискуссия о готовности народного хозяйства России к общеевропейскому военному конфликту и его финансово-экономических последствиях.

Впервые важнейшие аспекты данной проблемы нашли свое отражение в опубликованном в 1898-1899 годах семитомном сочинении с весьма характерным названием -"Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях". Автором этого фундаментального труда был член Ученого комитета Министерства финансов, действительный статский советник Иван Станиславович Блиох (1836-1901). К тому времени он был широко известен в России и за рубежом не только как имевший значительное влияние в правительственных кругах банкир и железнодорожный магнат, один из лидеров борьбы за права еврейского населения империи, но и в качестве крупного исследователя, перу которого принадлежало более десятка оригинальных книг по экономике и статистике железнодорожного транспорта, сельскому хозяйству, теории государственных финансов и кредиту[2].

Сочинение Блиоха по существу стало первой работой, где на основе анализа обширного фактического материала и огромного массива разнообразных статистических данных была убедительно показана гибельность для европейской цивилизации курса на безудержное наращивание милитаризма, неизбежность колоссальных людских и материальных потерь в случае начала "большой" войны. Вызвав широкий резонанс в России, труд Блиоха в короткие сроки был издан целиком или в извлечениях на всех ведущих европейских языках. Примечательно, что именно знакомство с этой книгой, а также продолжительная личная встреча с ее автором, который "пропагандировал очень сильно" идею всеобщего мира и разоружения[3], окончательно убедили Николая II в необходимости обратиться к правительствам ведущих держав с призывом отказаться от дальнейшей гонки вооружений[4]. Более того, материалы труда Блиоха активно использовались российским правительством при подготовке к первой Гаагской мирной конференции[5].

Вопросам, связанным с экономической стороной общеевропейского конфликта, посвящены несколько отделов второго и, главное, четвертый том сочинения Блиоха, где автором предпринимается попытка спрогнозировать развитие ситуации в сфере экономики и финансов под воздействием "большой" войны, рассмотреть особенности ее влияния на народное хозяйство России и других крупнейших держав. Осознавая беспрецедентные масштабы и характер надвигавшейся трагедии, Блиох был убежден, что она нанесет сильнейший удар по экономическим системам захваченных в ее орбиту стран, вызовет радикальные изменения в международных хозяйственных связях.

"Нелегко даже себе представить, - писал автор, - какие экономические потрясения вызовет сама война при современном сложном действии народнохозяйственного механизма и разделении труда, доведенном до крайнего предела"[6].

Говоря о силе удара, который нанесет война по экономическим системам, Блиох утверждал, что "чем выше культура данной страны, чем сложнее ее экономический аппарат, тем большее потрясение произведет перерыв во многих ее функциях и тем огромнее будут потери, какие понесет народное хозяйство. Эти потери, несомненно, будут более велики в тех государствах, где большинство населения занято трудом фабричным и ремесленным, а также торговлей, и менее значительны в странах с населением преимущественно земледельческим"[7].

Таким образом, вопрос об особенностях влияния будущей войны на экономику вовлеченных в нее государств Блиох во многом соотносил с уровнем развития в них капитализма, масштабами и характером участия конкретных стран в международном разделении труда. При этом он исходил из предположения о том, что сложность и многоплановость структуры внутри- и внешнеэкономических отношений, глубокая взаимосвязь и взаимозависимость различных элементов хозяйственной системы капитализма является в конечном итоге фактором, усиливающим степень отрицательного воздействия войны, особенно - на ее начальном этапе.

Опираясь на указанные положения, Блиох подчеркивал, что в случае участия России в общеевропейском конфликте она будет иметь ряд существенных преимуществ перед державами Запада в экономическом и финансовом отношениях.

Главным из них он считал, выражаясь современным языком, продовольственную безопасность, которой, по его мнению, не будет у Германии и, тем более, Англии. Наличие в России необходимого количества продуктов питания Блиох оценивал как условие, позволяющее "выдержать войну в течение более продолжительного времени без опасения внутренних осложнений"[8]. В этой связи экстенсивный характер российского сельского хозяйства он рассматривал, как своего рода гарантию того, что массовые мобилизации крестьянского населения не смогут решающим образом повлиять на объемы производства продовольствия в империи, в то время как, например, в Германии с ее интенсивной системой земледелия "урожай последующего года значительно уменьшится". "…Низкий уровень, на котором стоит развитие в России земледелия, - писал Блиох, - увеличивает ее оборонительную силу. Заброшенные поля не истощатся, потому что и так их не обрабатывали, как следует, искусственная мелиорация не испортится, потому что ее нет. Работник, возвратясь с войны, найдет все по-прежнему"[9]. Тем не менее, война, которая, как указывал Блиох, могла бы продлиться не более двух лет[10], "тяжело отразится" на экономическом положении крестьянского хозяйства. Во-первых, в результате сокращения несельскохозяйственных доходов крестьян, а во-вторых, из-за уменьшения спроса на хлеб и падения цен вследствие прекращения его экспорта. Причем, как отмечал Блиох, "усиленные покупки хлеба для войск" не смогут компенсировать падение спроса, вызванное свертыванием внешней торговли. Наконец, "замешательство" вызвало бы и прекращение экспорта других традиционных сельскохозяйственных товаров.

Положительным моментом Блиох считал и то, что "в России все экономические недостатки, малая степень общественного образования, низкое развитие культуры, промышленности, торговли - все это способствует меньшим убыткам в случае войны"[11]. Однако это не означает, уточнял автор, что "чем страна беднее, тем легче ей перенести войну". Более того, по мнению Блиоха, "есть известный минимум благосостояния (при том не только материального, но и нравственного), который помогает народу или отдельной области легче перенести испытания войны и скорее оправиться от ее последствий".

К "преимуществам" России автор относил и длительный период обращения в стране неразменных бумажных денег, их привычность для населения. Следует подчеркнуть, что Блиох не питал иллюзий относительно устойчивости финансовой системы государства и длительности эры золотого монометаллизма в империи. Учитывая структуру российского бюджета, преимущественно аграрный характер экономики страны, относительную "слабость" рынка финансовых капиталов, низкий уровень доходов подавляющей части населения, трудность заключения в период войны крупных внешних займов, наконец, огромные объемы предстоящих военных расходов, Блиох предполагал, что важнейшим источником финансирования боевых действий для России, как, впрочем, и для других ведущих держав, станет бумажно-денежная эмиссия. Указанное же "преимущество", отмечал Блиох, позволит, по крайней мере, избежать в начале войны сильной паники и ажиотажа в связи с прекращением золотого размена.

В то же время он предупреждал, что "огромный выпуск бумажных денег" может привести в России к сильнейшему экономическому кризису и "упадку самих производительных сил", на преодоление которого империи потребуется длительный период.

Вообще, финансовой стороне будущего общеевропейского конфликта Блиох отводил одно из приоритетных мест в своей работе. Так, рассуждая по поводу влияния начала войны на кредитно-денежную сферу, он писал, что объявление мобилизации спровоцирует "безденежье, сильный упадок курсов процентных бумаг, истребование вкладов из кредитных и иных учреждений, невозможность производить уплаты по выданным обязательствам, прекращение сделок в кредит"[12]. События июля-августа 1914 года подтвердили справедливость этих слов.

Одним из наиболее пагубных следствий начала боевых действий Блиох считал биржевой кризис, который, по его мнению, должен был охватить все европейские страны. В России, указывал автор, "война сразу понизит курс ценностей, находящихся в обращении внутри государства, приблизительно на 1100 миллионов рублей", "реализовывать их придется с убытком"[13]. Однако Блиох не исключал радикального изменения состояния фондового рынка в случае затягивания войны. Он предполагал, что в результате значительного обесценения кредитных билетов из-за прогрессирующей бумажно-денежной эмиссии публика захочет от них избавиться и "предпочтет вновь покупать фонды, курс которых, быть может, даже значительно повысится, особенно тех, ценность которых опирается на недвижимость или на доходы, не могущие значительно пострадать от войны"[14]. Заметим, что развитие ситуации на фондовом рынке России в 1915-1917 годах шло именно по этому сценарию.

Биржевой кризис в начале войны, а также падение покупательной способности бумажных денег Блиох рассматривал и как наиболее серьезные препятствия для проведения военных займов. Тем не менее, утверждал автор, "ни одно из государств не будет в состоянии обойтись без заключения внутренних займов"[15]. Более того, "в странах, втянутых в омут войны, свободные капиталы будут направлены преимущественно в займы, заключаемые для целей войны"[16]. Практика Первой мировой войны и, в частности, опыт России показали, насколько правильным оказался и этот прогноз Блиоха, хотя вплоть до 1914 г. большинство как отечественных, так и западных финансистов довольно скептически относилось к возможности активного использования потенциала внутреннего государственного кредита для финансирования "большой" войны.

Касаясь внешнего кредита, Блиох писал, что "предвидение опасностей, то есть возможности несостоятельности государств и переворотов, сделают заключение займов и всяких других операций крайне убыточным"[17]. И, тем не менее, подчеркивал автор, правительства все равно будут предпринимать различные меры с целью превращения внешнего кредита в один из главных источников покрытия военных расходов.

Обращаясь к вопросу о перспективах финансирования войны крупнейшими европейскими государствами, Блиох делал в целом правильный вывод, когда писал, что "наиболее обеспеченной будет Франция; за ней идет Германия. России же гораздо труднее будет покрывать расходы, Австрии почти невозможно, а в Италии, наверное, уже с первых месяцев окажется недостаток"[18]. Касаясь других финансовых аспектов будущего конфликта, Блиох указывал, что все вступившие в войну державы неизбежно столкнутся с необходимостью пересмотра бюджетной политики, активного поиска новых источников доходов, усиления косвенного и прямого налогообложения.

По расчетам Блиоха участие в войне будет ежедневно обходиться России в десять с половиной миллионов рублей[19]. Насколько верными оказались эти исчисления можно судить по следующим данным: в 1914 году среднесуточные расходы на войну составили 9,5 миллионов, а в 1915 году - уже 24,1 миллиона рублей[20].

Определенное внимание в своем сочинении автор уделил анализу возможных изменений в состоянии российской промышленности. По его мнению, ориентированная на "внутренний сбыт", она "не утратит своего рынка вследствие прекращения сообщений, как английская, германская и французская". Однако в результате трудностей в транспортировке заокеанского хлопка, обеспечении предприятий углем, а также из-за снижения доходности сельского хозяйства и, соответственно, падения покупательной способности крестьянства многие отрасли промышленности будут вынуждены "значительно сократить производство". Это в свою очередь приведет к тому, что "рабочие, живущие в бедности и необеспеченности, окажутся в не менее тяжких условиях, чем на Западе"[21].

Несмотря на неоднократные указания на затяжной и "окопный" характер грядущей войны, многомиллионную численность воинских контингентов[22], Блиох не смог приблизиться к реальной оценке будущих потребностей армии в вооружениях и боеприпасах. Ориентируясь преимущественно на опыт русско-турецкой войны 1877-1878 годов и явно преувеличивая значение темпов роста в 90-х годах выплавки чугуна и стали в России, он полагал, что крупная промышленность без какого-либо серьезного напряжения сил сможет обеспечить фронт всем необходимым.

Источники к разделу І

[1] См.: Кошелев А. Без конца печаль: Предостережения и прогнозы Первой мировой войны // Родина. 2001. № 8. С. 71-72.

[2] Блиох И.С. Русские железные дороги. СПб., 1875; Он же. Исследование по вопросам, относящимся к производству, торговле и передвижению скота в России и заграницей. СПб., 1876; Он же. Влияние железных дорог на экономическое состояние России. Т. 1-5. СПб., 1878; Он же. Устройство финансового управления и контроля в России в их историческом развитии. СПб., 1881; Он же. О сельскохозяйственном мелиоративном кредите в России и за границей. СПб., 1882; Он же. Финансы России XIX столетия. Т. 1-4. СПб., 1882 и др. Учитывая "солидные" объемы и периодичность появления все новых сочинений Блиоха, некоторые современники выражали сомнение в его действительном авторстве. В частности, Витте в своих воспоминаниях указывал, что многотомный труд о будущей войне Блиоху "писали, а он издавал под своей фамилией". См.: Витте С.Ю. Избранные воспоминания 1849-1911 гг. М., 1991. С. 223.

[3] Там же.

[4] Масси Р. Николай и Александра. М., 1996. С. 80-81; Милюков П.Н. Воспоминания. Т. 2. М., 1990. С. 38. Более подробно о пацифизме и миротворческих усилиях Блиоха см.: Dungen P. The Making Peace Jean de Bloch and First Hague Peace Conference. Los-Angeles, 1983.

[5] См.: "Для облегчения вооруженного мира" / Публ. И. Рыбаченок // Источник. 1996. № 2. С. 33.

[6] Блиох И.С. Будущая война в техническом, экономическом и политическом отношениях. СПб, 1898. Т. 4. С. 6.

[7] Там же.

[8] Там же. С. 313.

[9] Там же. С. 6.

[10] Там же. С. 264.

[11] Там же. С. 395.

[12] Там же. Т. 2. С. 642.

[13] Там же. Т. 4. С. 169, 165.

[14] Там же. Т. 4. С. 377.

[15] Там же. Т. 4. С. 369.

[16] Там же. С. 374.

[17] Там же. Т. 2. С. 638.

[18] Там же. С. 586.

[19] Там же. Т. 4. С. 359, 361.

[20] Каценеленбаум З.С. Война и финансово-экономическое положение России. М., 1917. С. 19.

[21] Блиох И.С. Указ. соч. Т. 4. С. 260-261.

[22] Возможную численность русской армии Блиох оценивал в 2,8 млн. человек. См.: там же. С. 349.

ІІ

Далекими от действительности оказались и прогнозы Блиоха относительно функционирования во время войны транспортной системы Российской империи. Говоря о неизбежности резкого возрастания воинских перевозок по железным дорогам, он отмечал, что здесь "могли бы произойти серьезные затруднения". Однако развитая система водного транспорта, а также приостановка экспорта позволят "почти удовлетворить" внутренние потребности страны в перевозках[1].

Рассуждая по поводу вероятных итогов общеевропейской войны, Блиох не сомневался, что Россия войдет в лагерь победителей. Однако ему не были свойственны шапкозакидательские настроения. И хотя, указывал он, Российская империя будет иметь некоторые преимущества перед западными державами, война все равно потребует значительных человеческих жертв и материальных потерь. В конечном счете, подчеркивал Блиох, "большая" война "отодвинула бы Россию назад в экономическом отношении, быть может, на продолжительное время"[2].

Необходимо отметить, что многие положения сочинения Блиоха, особенно связанные с "преимуществами" аграрной экономики и оценкой масштабов воздействия войны на развитые в промышленном отношении страны, дали основания либерально-буржуазным экономистам объявить его взгляды на будущую войну "интересным и устрашающим памятником дилетантизма", "националистически-реакционными"[3].

Позже подобные оценки порой использовались и советской историографией[4]. Между тем, непредвзятый анализ работы Блиоха свидетельствует, что, несмотря на противоречивость некоторых его суждений и выводов, вполне допустимые, учитывая характер книги, ошибки в понимании ряда явлений и процессов будущего, наличие не подтвердившихся прогнозов и предположений, автору в целом удалось создать довольно реалистичную картину надвигавшейся мировой войны.

Почти одновременно с выходом в свет труда Блиоха проблема финансово-экономических перспектив участия России в общеевропейском военном конфликте нашла свое отражение в опубликованном в пяти номерах журнала "Военный сборник" за 1898 год исследовании "Война и народное хозяйство", автором которого был капитан Генерального штаба Арсений Анатольевич Гулевич (1866-1947)[5]. Сегодня это имя практически забыто и лишь изредка встречается в работах исследователей. Между тем, в начале XX века Гулевич, как подчеркивал С.Н. Прокопович, признавался в России "высшим авторитетом по вопросам экономики войны", человеком, к мнению которого "прислушивались в правящих кругах"[6], с уважением относились многие отечественные экономисты и представители финансовой науки. Немалым расположением, судя по косвенным данным, он пользовался и у Николая II.

Указанное сочинение являлось диссертацией Гулевича и было написано под руководством профессора Николаевской Академии Генерального штаба, генерала А.Ф. Редигера[7], занимавшего впоследствии (1905-1909) пост военного министра Российской империи. Как писал в своих воспоминаниях Редигер, первоначально для получения профессорского звания Гулевич должен был писать исследование об эволюции военных бюджетов ведущих европейских государств во второй половине XIX столетия. Однако не без влияния со стороны своего тестя - видного российского финансиста В.Т. Судейкина, автора работ по теории и практике банковского кредита и денежного обращения, Гулевич постепенно сосредоточился на изучении финансово-экономической стороны будущей общеевропейской войны.

Успешная защита диссертации, которая получила высокую оценку видных специалистов того времени и, в частности, известного русского военного теоретика, профессора военного искусства, генерала Г.А. Леера, позволила Гулевичу уже в конце 1898 года стать экстраординарным профессором кафедры Военной администрации Николаевской Академии. Не оставляя преподавательской деятельности, он в 1905-1908 годах занимал должность начальника канцелярии Совета государственной обороны[8]. В конце 1908 года в судьбе Гулевича произошел крупный карьерный взлет. По решению Николая II он становится командиром Лейб-гвардии Преображенского полка и одновременно генерал-майором "Свиты Его Императорского Величества"[9]. Перед мировой войной Гулевич занимал уже должность начальника штаба Петербургского военного округа. После начала войны он поочередно являлся начальником штаба 6-й и 9-й армий, Северо-Западного фронта. Положительную оценку его деятельности на посту начальника штаба фронта давал в своих воспоминаниях бывший начальник Генерального штаба (1905-1908), генерал Ф.Ф. Палицын[10]. Как о "благородном человеке" отзывалась о нем В.М. Алексеева-Борель, дочь генерала М.В. Алексеева, хотя у ее отца, несмотря на довоенные "самые лучшие" отношения с Гулевичем, в боевой обстановке возникало с ним немало трений[11]. В 1916-1917 годах Гулевич командовал 42 и 21 армейскими корпусами[12]. В период Гражданской войны он принимал активное участие в Белом движении. Так, осенью 1919 года Гулевич являлся полномочным представителем Северо-западной армии в Финляндии, где, выполняя поручения генерала Н.Н. Юденича, активно добивался совместно с сенатором С.В. Ивановым оказания финским правительством финансовой и материально-технической помощи наступавшим на Петроград белым войскам[13]. Позже, покинув Россию, Гулевич одно время играл заметную роль в военно-монархическом лагере эмиграции, возглавлял "Союз Преображенцев".

В отличие от многотомного сочинения Блиоха, работа Гулевича, объемом около двухсот страниц, имеет более узкий предмет исследования. Основное внимание автора сосредоточено, с одной стороны, на теоретическом анализе общих закономерностей возможного влияния "большой" войны на экономику и кредитно-финансовую сферу, с другой - на рассмотрении особенностей и "механизмов" воздействия будущего европейского конфликта на важнейшие отрасли народного хозяйства и государственные финансы России. Видение им важнейших характеристик надвигавшейся войны во многом соответствовало взглядам Блиоха. Главными вероятными противниками России он также считал Германию и Австро-Венгрию. Близки позиции этих авторов и в концептуальном плане, в частности, при оценке военно-экономического потенциала Российской империи. В то же время есть все основания говорить о том, что Гулевич гораздо отчетливее представлял себе глубину и масштабы экономического отставания России от ведущих европейских держав, возможные отрицательные последствия данного обстоятельства в будущем. К сказанному добавим, что обе работы, по всей видимости, создавались независимо друг от друга.

Подобно Блиоху, Гулевич полагал, что экономика промышленно развитых стран в гораздо большей степени подвержена разрушительному влиянию войны, чем хозяйство стран аграрных. Логика его рассуждений была такова: чем выше роль промышленного производства в хозяйстве страны, тем большее количество работников будет призвано из этой сферы в армию и, следовательно, тем сильнее это ударит по промышленности и экономике в целом. Кроме того, согласно взглядам Гулевича, начало войны неизбежно вызовет сильнейший кризис в обрабатывающей промышленности указанных стран, так как из-за резкого сокращения внешней торговли она останется без продуктов переработки.

Как фактор военно-стратегического значения Гулевич рассматривал продовольственный вопрос. По его мнению, обеспечение многочисленной армии[14] и гражданского населения "жизненными припасами" для многих вовлеченных в войну европейских государств станет одной из главных и наиболее острых проблем. После начала боевых действий, считал автор, цены на продовольствие поднимутся в них "на небывалую высоту", что "сразу лишит беднейшую часть населения возможности достаточного прокормления". "Вообще, - писал Гулевич, - можно с уверенностью предположить, что действительный голод, по крайней мере, для большинства населения, должен наступить значительно ранее, чем иссякнут все наличные продовольственные ресурсы страны"[15].

Совершенно иное в этом плане должно было, по прогнозам Гулевича, наблюдаться в России. Он считал, что как бы ни были велики продовольственные потребности вооруженных сил и как бы ни были неблагоприятны условия ведения сельского хозяйства, из-за прекращения экспорта зерновых в России обязательно будет в период войны "известный излишек хлеба на внутреннем рынке". Исходя из этого положения, автор приходил к весьма сомнительному выводу о том, что "естественные преимущества России перед западноевропейскими государствами" делают ее более приспособленной к "ведению упорной и продолжительной войны"[16].

В то же время, как офицер Генерального штаба Гулевич не мог ни видеть тех черт экономической отсталости России, которые в условиях "большой" войны должны были проявиться особенно явно. В связи с этим он выделял "незначительное сравнительно с западноевропейскими государствами развитие железных дорог в России, меньшую их пропускную способность и более слабое оборудование подвижным составом"[17]. Гулевич прямо говорил, что "напряжение деятельности русских железных дорог не только в первые дни по объявлению войны, но и в течение всей кампании" будет больше, чем в прочих странах. Негативным образом это повлияет на торговлю и промышленность, которые "должны оказаться в более тяжелых условиях, чем где-либо"[18]. Кроме того, неспособность железных дорог справиться с объемами перевозок станет причиной «некоторых затруднений в деле прокормления населения в областях", живущих за счет привозного хлеба[19]. Учитывая эти обстоятельства, Гулевич писал о необходимости ввести в случае начала войны единое управления железными дорогами и передать его в руки военного ведомства.

Другим слабым звеном экономики России Гулевич считал недостаточную техническую оснащенность промышленности и невысокий уровень ее общего развития. В отличие от Блиоха он выражал сомнения в ее способности удовлетворить требования будущей войны и предлагал активнее развивать здесь частную инициативу, принять меры для заблаговременного производства в "широких размерах" различных запасов для армии.

Особо пристальное внимание в своем исследовании Гулевич уделял финансовой стороне "большой" войны. При этом он подчеркивал, что "в государстве с преобладанием натуральной формы хозяйства, с незначительным денежным рынком и со слабым развитием кредитных операций, имущественные и трудовые интересы населения легче могут перенести тяжелую болезнь, называемую потрясением финансового строя государства". Иными словами, Россия, "при особом складе своего народного хозяйства", находилась бы в случае начала войны "в гораздо более благоприятном положении, чем прочие западноевропейские государства, в особенности чем те, финансовая жизнь которых достигла наибольшего развития и сложности"[20]. Таким образом, и в вопросе воздействия войны на финансовую сферу Гулевич придерживался ошибочного мнения об определенных преимуществах "натуральной" экономики.

Прогнозируя возможный сценарий будущей "большой" войны Гулевич был уверен, что именно состояние финансовой системы государства и способы покрытия военных расходов станут во многом определять положение всего народохозяйственного комплекса и в конечном итоге оказывать заметное влияние на успех военных усилий страны. Огромные масштабы военных расходов[21], писал Гулевич, будут подталкивать к "наиболее простейшему и легкому способу приобретения денежных знаков - к выпуску в потребном количестве бумажных денег"[22]. Однако этот метод финансирования военных действий он считал нецелесообразным, устаревшим, ведущим к разрушительным последствиям. На основе разбора трудов видных европейских экономистов, в частности Лоренца фон-Штейна, Гулевич приходил к выводу о том, что ввиду необходимости придерживаться "крайней осторожности" в повышении налогов, неизбежной "слабости внешнего кредита" во время войны, наиболее перспективный путь - это использование в качестве главного источника покрытия военных расходов внутренних государственных займов, несмотря на "трудности их заключения и медленность реализации"[23].

Касаясь вопросов техники проведения кредитных операций государства на внутреннем рынке, Гулевич подчеркивал, что в начале войны "нельзя рассчитывать на излишек свободных сумм среди населения и, очевидно, трудно ожидать успешной реализации займа"[24]. Решающую роль в первое время после объявления войны должен сыграть "особый запасной неприкосновенный фонд в металлической валюте" по типу того, который был создан в Германии после франко-прусской войны за счет французской контрибуции и размещен в крепости Шпандау. Создание подобного золотого запаса в объеме не менее 110 миллионов рублей, то есть "по меньшей мере вдвое превосходящего размеры германского", Гулевич считал одной из главных задач подготовки России к будущей "большой войне"[25].

Учитывая, что из-за хронического "недостатка в денежных средствах в военное время, неустойчивости финансового устройства и трудности в пользовании государственным кредитом вследствие бедности страны капиталами" финансирование военных действий будет являться для России одной из самых сложных проблем Гулевич говорил о необходимости всемерного развития в стране "капиталистической формы производства" как важнейшего условия возрастания потенциала частного и государственного кредита[26].

Как показали дальнейшие события, многое из того, о чем писал Гулевич подтвердилось в ходе Первой мировой войны. В частности, действительно стратегическое значение приобрел продовольственный вопрос. Несмотря на огромное по своим масштабам предвоенное строительство, российские железные дороги так и остались одним из самых "слабых" мест народного хозяйства империи. Явно недостаточными оказались и промышленные мощности страны, что заставляло Россию активно обращаться к военно-технической помощи со стороны союзников по Антанте. Вторым по значимости источником покрытия военных расходов для царской России стали внутренние государственные займы.

Положив начало широкому обсуждению вопроса об экономической стороне грядущей "большой" войны, исследования И.С. Блиоха и А.А. Гулевича не только задали направление ее развития, определили приоритеты и дискуссионные проблемы, но и, безусловно, внесли определенный вклад в подготовку России к Первой мировой войне.

Источники к разделу ІІ

[1] Там же. С. 184.

[2] Там же. С. 261-262.

[3] Струве П.Б. Экономическая проблема "Великой России": Заметки экономиста о войне и народном хозяйстве // Великая России: Сборник статей по военным и общественным вопросам. Кн. 2. М., 1911. С. 147; Прокопович С.Н. Война и народное хозяйство. Изд. 2-е. М., 1918. С. 14.

[4] См., напр.: Погребинский А.П. Очерки истории финансов дореволюционной России (XIX-XX вв.). М., 1954. С. 219.

[5] Гулевич А.А. Война и народное хозяйство // Военный сборник. 1898. № 1-3, 5-6. В том же году работа Гулевича была выпущена отдельной книгой.

[6] Прокопович С.Н. Указ. соч. С. 178.

[7] См.: Редигер А.Ф. История моей жизни. Воспоминания военного министра. В 2-х тт. М., 1999. Т. 1. С. 245-246, 282-283.

[8] Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801-1917 гг. Т. 1. Высшие государст венные учреждения. СПб., 1998. С. 205.

[9] См.: Военный дневник великого князя Андрея Владимировича Романова / Публ. и прим. В.М. Хруста лева и В.М. Осина // Октябрь. 1998. № 4. С. 173.

[10] См.: Алексеева-Борель В.М. Аргентинский дневник генерала М.В. Алексеева // Военно-исторический журнал. 1997. № 7. С.57.

[11] Там же.

[12] Залесский К.А. Первая мировая война. Биографический энциклопедический словарь. М., 2000. С. 549.

[13] См.: Маргулиес М.С. Из дневника // Юденич под Петроградом: Из белых мемуаров. Репр. изд. 1927 г. Л., 1991. С. 187, 189, 191 и др.

[14] Вероятную численность российской армии Гулевич определял в 5,3-5,4 миллиона человек. См.: Гулевич А.А. Указ. соч. № 2. С. 266, 273, 276; № 3. С. 68.

[15] Там же. № 5. С. 56-57.

[16] Там же. № 6. С. 306.

[17] Там же. № 2. С. 303.

[18] Там же. С. 304.

[19] Там же.

[20] Там же. № 1. С. 91-92.

[21] Согласно расчетам Гулевича, участие России в "большой" войне обходилось бы ей ежедневно почти в 8,4 млн. рублей. См.: там же. № 3. С. 68.

[22] Там же. С. 78.

[23] Там же. С. 74, 76, 79.

[24] Там же. С. 77.

[25] Там же. С. 81-82, 90. Примечательно, что подобный фонд впервые был образован в России еще при Екатерине II, но из-за хронического дефицита государственного бюджета он вскоре был ликвидирован. Позже, в конце 20-х годов XIX века, такой фонд в размере 66 миллионов рублей ассигнациями вновь создал граф Е.Ф. Канкрин за счет контрибуции с Персии и Турции. Средства фонда были израсходованы в 1831 году на подавление восстания в Царстве Польском и на борьбу с эпидемией холеры. См.: Боголепов М.И. Финансы, правительство и общественные интересы. СПб., б. г. С. 250-251.

[26] Гулевич А.А. Указ. соч. № 3. С. 91.