История Древнего Мира

Константин сделал все возможное, чтобы достойно встретить своего могущественного противника; он приказал из окрестностей столицы свезти в город большие запасы хлеба и сделать некоторые исправления в городских стенах, которые являлись наиболее важною защитою против врагов. Видя приближение смертельной опасности для города, Константин обратился снова за помощью к Западу; но вместо желанной помощи в Константинополь прибыл римский кардинал Исидор, бывший московский митрополит и участник флорентийского собора, и отслужил униатскую обедню в храме св. Софии, что вызвало сильнейшее возбуждение среди городского населения. Один из министров сказал, что лучше Константинополю быть под властью чалмы, чем папской тиары, как называлась митра папы. В защите города участвовали венецианцы и генуэзцы. Особенно большие надежды возлагались на прибывшего с острова Хиоса начальника генуэзского отряда Джованни Джу стиниани и на немецкого инженера и знатока артиллерийского дела Иоанна Гранта. Доступ в Золотой Рог, залив, вдававшийся в город, был прегражден железною цепью, остатки которой теперь еще можно видеть в сохранившейся византийской церкви св. Ирины, где в настоящее время устроен оттоманский военно-исторический музей. Возлагались надежды, как и в прежние времена, на действие греческого огня. Невелики были силы осажденного города; всего около 9000 человек, среди которых было около 3000 латинян и 26 судов. Мухаммед располагал сравнительно с греками громадными силами: считают, что у него было 165 000 человек войска и 145 судов. Первые приступы были геройски отбиты греками. Но силы были слишком неравны. К тому же туркам удалось переправить посуху, минуя железную цепь, корабли из Босфора в Золотой Рог. Для этого специально был устроен в долине между возвышенностей деревянный помост, по которому суда на подставленных под них колесах и были перевезены.

Тогда положение города стало критическим. 29 мая 1453 года начался общий штурм. Греки бились с отчаянной храбростью. Но в пылу битвы был ранен и должен был покинуть ряды войска Джустиниани. В стенах появлялись все новые и новые бреши. Император сражался как простой воин и пал в битве. После этого турки ринулись в город, производя ужасные опустошения. Большая толпа греков искала спасения в св. Софии, думая, что там они будут в безопасности. Турки, взломав входные двери, ворвались в храм, избивали и оскорбляли укрывавшихся там греков, без различия пола и возраста, разбивали и уносили многочисленные драгоценности. Чудесное творение Юстиниана могло бы подвергнуться полному разрушению, если бы Мухаммед не прекратил резню и разорение. Султан, вступив торжественно в завоеванный город, проследовал в св. Софию, совершил в ней мусульманскую молитву и велел вместо креста водрузить на храм изображение полумесяца. Св. София превратилась в мусульманскую мечеть.

Народное христианское предание рассказывает, что в момент появления турок в храме св. Софии шла литургия; когда священник со Святыми Дарами в руках увидел ворвавшихся мусульман, он вошел в раскрывшуюся перед ним стену алтаря и исчез; когда Константинополь снова перейдет в руки христиан, священник снова выйдет из стены и будет продолжать служить литургию.

Туркам досталось около 60 000 пленных. Мухаммед приказал отыскать труп императора Константина. Его нашли в груде тел и узнали по красным башмакам, которые служили одним из отличительных признаков императорского одеяния. Отрубленная голова последнего византийского императора была принесена султану, который приказал выставить ее на колонне против дворца.

Тело же Константина было с почетом погребено, и, как некоторые рассказывают, над его могилой была зажжена по распоряжению оттоманского правительства неугасимая лампада, но оттоманские власти не допускали, чтобы это место сделалось местом молитвы и паломничества для греков.

Через два дня после падения Константинополя в Эгейское море прибыл на помощь западноевропейский флот; узнав печальную весть, он немедленно удалился обратно.

Через пять лет Мухаммед завоевал у франков Афины; вся Греция также ему подчинилась. Античный Парфенон, обращенный в средние века в церковь, был по распоряжению султана превращен в мечеть. Еще через три года пал Трапезунд.

В это же время перешли во власть турок и остатки эпирского деспотата.

Византийская православная империя прекратила свое существование, и на ее месте основалась Оттоманская мусульманская империя, перенесшая свою столицу из Адрианополя на берега Босфора в Константинополь.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Строительство пирамид

(Из "Истории" Геродота)

Геродот (ок. 484 -- ок. 425) -- древнегреческий историк, названный "отцом истории". Автор первого исторического труда "История" в девяти книгах (по числу муз). Совершил ряд далеких путешествий, посетив Египет, Сирию, Палестину, Северную Аравию, Вавилон, Фракию, Македонию и др. Не зная восточных языков, Геродот пользовался услугами переводчиков и греческих купцов, которые служили ему проводниками. "История" Геродота -- ценнейший исторический источник.

124. ...Хеопс же, царствовавший над ними [египтянами], поверг страну во всевозможные беды, ибо он сперва запер все святилища и воспретил им [египтянам] приносить жертвы, после же принудил всех египтян работать на него. Одним было, как говорят, приказано из каменоломен в Аравийских горах таскать камни к Нилу; после же того как камни переправлялись через реку на судах, другим он приказал принимать их и тащить к хребту, называемому Ливийским. Работали же непрерывно каждые три месяца по сто тысяч людей. Времени же прошло, как говорят, десять лет, пока народ томился над проведением дороги, по которой таскали камни, труд только немного легче сооружения пирамиды, как мне кажется (ибо длина ее -- пять стадиев', ширина же -- десять оргий², высота же, где она всего выше, -- восемь оргий, причем она сделана из шлифованного камня с высеченными на нем изображениями живых существ); и вот на постройку этой дороги и подземных помещений в том холме, на котором стоят пирамиды, пошло десять лет; эти помещения он (Хеопс) сделал себе усыпальницей на острове, проведя канал от Нила. На сооружение же самой пирамиды пошло, как говорят, двадцать лет; каждая ее сторона имеет восемь плетров³, причем сама она -- четырехугольная, и столько же высоты; сделана она из шлифованного камня, наилучшим образом яригнанного друг к другу; ни один из камней не меньше тридцати футов'.

125. Сама же пирамида сделана следующим образом: при помощи уступов, которые некоторые называют зубцами, иные же алтарчиками. Когда сперва ее сделали такой, остающиеся камни стали поднимать машинами, сделанными из коротких кусков дерева; камень поднимали с земли на первый ряд уступов; когда же камень попадал на свое место, его клали на вторую машину, стоявшую на первом ряду уступов; отсюда на второй ряд камень поднимали с помощью другой машины; ибо сколько было рядов уступов, столько было и машин, или же была одна и та же машина, легко передвигаемая с одного ряда на другой, когда хотели поднять камень; итак, мы рассказали об обоих способах, именно так, как говорится. Сперва были отделаны верхние части пирамиды, после же -- несущие их части, последними были отделаны ее наземные и самые нижние, что лежат на земле.

Перевод О. В. Кудрявцева

Из "Речении Ипувера"

Лейденский папирус², найденный около Мемфиса, повествует о социальном перевороте в Египте около 1750 г. до н. э. Текст вложен в уста Ипувера, человека знатного и богатого, пострадавшего от восстания. Писец, живший около 1300 г. до н. э., скопировал более древний текст.

IV. Воистину: азиаты все стали подобны египтянам, а египтяне ( 1 ) стали] подобны чужеземцам, выкинутым на дорогу. Воистину : волосы выпали у всех. Не различается сын мужа от такого, который не имеет отца. Воистину: [страдают] (2) из-за шума. Не прекращается шум в годы шума. Нет конца шуму. Воистину: большие и малые (говорят): "я желаю, чтобы я умер". Маленькие дети (3) говорят: "О если бы он (т. е. отец) не дал бы мне жизнь". Воистину: дети знатных разбиваются об стены. Дети любимые кинуты на высоты (4). Хнум скорбит из-за бессилия своего. Воистину: те, которые лежали в месте бальзамирования, они кинуты на высоты. Тайны бальзамировщиков раскрыты. Воистину: (6) вся Дельта, она (больше) не защищена. То, что дорого стране севера, находится на путях, (открытых) удару. Что (7) нам делать, чтобы не было доступа всюду? Пусть скажут: держись вдали от места тайн! (ибо) смотри! оно в руках, не знающих его, как будто они знали бы (8) его. Варвары стал искусны в работах Дельты'.

Воистину: люди зажиточные поставлены к работе над ручными мельницами. Те, которые были одеты (9) в тонкое полотно, они избиваются палками. Те, которые не видели (сияния) дня, они выходят беспрепятственно². <...> Воистину: рабыни все стали владеть устами своими. Если говорят (14) их госпожи, то это тяжело переносить рабыням.

VI. Воистину: зерно гибнет на всех путях. Люди лишены платья, мази и масла. Все (4) говорят: нет ничего. Закром разрушен. Страж его повержен на землю. Это несчастие для сердца моего. Я подавлен (5) совсем. О! если бы я мог дать (услышать) мой голос в этот час, чтобы он спас меня от того несчастья, в котором я нахожусь. Воистину: прекрасная судебная палата. Расхи(6)щены ее акты, лишены хранилища ее тайн (своего) содержания. Воистину: магические формулы стали общеизвестными. <..·> Воистину: вскрыты архивы. Расхищены их податные декларации. Рабы стали владельцами (8) рабов³. Воистину: (чиновники) убиты. Взяты их документы. О, как скорбно мне из-за бедствий этого времени. Воистину: (9) писцы по учету урожая, списки их уничтожены. Зерно Египта стало общим достоянием. Воистину: свитки законов (10) судебной палаты выброшены, по ним ходят на перекрестках. Бедные люди сламывают их печати на (11) улицах.

В. ВТОРАЯ ЧАСТЬ ОПИСАНИЯ БЕДСТВИЙ СТРАНЫ

(Отдельные абзацы вводятся стереотипным "смотрите")

VII. (1) Смотрите: огонь поднялся высоко; пламя его исходит от врагов страны. Смотрите: свершились дела, которые никогда (казалось) не могли бы свершиться. (2) Царь захвачен бедными людьми. Смотрите: погребенный соколом (т. е. царь) он лежит на (простых) носилках. То, что скрывала пирамида, то стоит теперь пустым (т. е. гробница царя). Смотрите: было приступлено к лишению (3) страны царской власти немногими людьми, не знающими закона. Смотрите: приступили люди к мятежу против урея, (глаза) Ра, умиротворяющего (4) обе земли. Смотрите: сокровенное страны, границы которой не знали, стало всем известно. Столица, она разрушена в один час. Смотрите: Египет (сам) начал (5) лить воду. Тот, который лил только воду на землю, он захватил сильного во время бедствия'. Смотрите: змея (т. е. урей) взята из гнезда своего (т. е. из головного убора царя). Тайны (6) царей Верхнего и Нижнего Египта стали всем известны. Столица встревожена недостатком. Все стремятся разжечь гражданскую войну. Нет возможности сопротивлять(7)ся. Страна, она связана шайками грабителей. (Что касается) сильного человека, то подлый берет его имущество. <...>

Перевод В. В. Струве

Геродот о природных условиях и богатствах Двуречья

193. Земля же ассирийцев орошается дождем мало, и это сперва питает корни хлеба; однако посев вырастает, и хлеб вызревает при помощи орошения из реки, но не так, как в Египте, где сама река разливается на поля, но с помощью орошения руками или насосами². Вся вавилонская земля, так же как и египетская, изрезана каналами; и наибольший из каналов -- судоходный, обращенный на юг, тянется от Евфрата к другой реке, к Тигру, у которого был построен город Нин³. Страна же эта -- много лучше всех стран, которые мы видели, в отношении того, как она приносит плод Деметры", ибо других деревьев она совсем не производит, ни смоковницы, ни винограда, ни маслины. В отношениях же принесения плода Деметры она настолько хороша, что обычно дает сам-двести, когда же бывает наилучший урожай, приносит сам-триста. Листья здесь и пшеницы, и ячменя имеют часто в ширину четыре пальца. А что касается проса и сезама⁵, которые вырастают величиной с дерево, я, хотя и хорошо знаю, не сделаю упоминания, прекрасно понимая, что не бывавшим в вавилонской земле и сказанное о плодах покажется полной неправдой. Оливковым же маслом не пользуются совершенно, но делают масло из сезама. Финиковые пальмы растут у них по всей равнине, большинство их плодоносны, из них местные жители] приготовляют себе и хлеб, и вино, и мед.

Перевод О. В. Кудрявцева

Из Кодекса законов царя Хаммурапи

Кодекс законов вавилонского царя Хаммурапи найден французской археологической экспедицией в Сузах в 1901 г. Текст на базальтовом столбе хранится в Луврском музее (Париж). Лицевая сторона столба украшена рельефным изображением Хаммурапи, стоящего перед богом солнца Шамашем. На столбе сохранилось 247 статей из 282. Позднее в библиотеке царя Ашшурбанапала нашли копии некоторых частей текста, что позволило почти полностью восстановить поврежденные места кодекса.

(§ 3) Если человек, выступив в судебном деле со свидетельством о преступлении, не докажет сказанных им слов, то, если это -- судебное дело о жизни, этого человека должно убить.

(§ 4) Если же он выступил со свидетельством в судебном деле о хлебе или серебре, -- он должен понести наказание, определенное в таком судебном деле. <...>

(§ 6) Если человек украдет имущество бога или дворца, -- его должно убить; и того, кто примет из его рук украденное, должно убить.

(§ 7) Если человек купит из руки сына человека или из руки раба человека без свидетелей и договора или возьмет на хранение серебро или золото, или раба, или рабыню, или вола, или овцу, или осла, или что бы то ни было, -- этот человек вор, его должно убить.

(§ 8) Если человек украдет вола, или овцу, или осла, или свинью, или лодку, то, если это божье [или] если это дворцовое, он должен отдать это в 30-кратном размере, а если это принадлежит мушкенуму', -- он должен возместить в 10-кратном размере; если же вору нечем отдать, то его должно убить.

(§ 9) Если человек, у кого пропало что-либо, найдет свою пропавшую вещь в руках [другого] человека, и тот, у кого в руках найдется пропавшая вещь, скажет: "Мне, мол, продал ее продавец, я купил ее при свидетелях, мол", а хозяин пропавшей вещи скажет: "Я представлю, мол, свидетелей, знающих мою пропавшую вещь", то покупатель должен привести продавца, продавшего вещь, и свидетелей, при ком он купил; также и хозяин пропавшей вещи должен представить свидетелей, знающих его пропавшую вещь. Судьи должны рассмотреть их дело, а свидетели, при которых отдана покупная плата, и свидетели, знающие потерянную вещь, должны рассказать перед богом то, что они знают. Продавец -- вор, его должно убить; хозяин пропавшей вещи должен получить свою пропавшую вещь обратно, покупатель должен взять отвешенное им серебро из дома продавца.

(§ 10) Если покупатель не приведет продавца, продавшего ему, и свидетелей, при которых он купил, а только хозяин пропавшей вещи представит свидетелей, знающих его пропавшую вещь, покупатель -- вор, его должно убить; хозяин пропавшей вещи должен получить свою пропавшую вещь.

(§11) Если хозяин пропавшей вещи не приведет свидетелей, знающих его пропавшую вещь, -- он лжец, возводит клевету, его должно убить.

' Так называли жителей покоренных областей, ограниченных в своих правах по сравнению с коренными вавилонянами.

 (§ 12) Если продавец умер, -- покупатель получает в 5-кратном размере иск, [предъявленный] в этом судебном деле, из дома продавца.

(§ 13) Если свидетелей этого человека нет близко, -- судьи назначают ему срок до 6-го месяца. Если на 6-й месяц своих свидетелей он не приведет, -- он лжец, должен понести наказание, [определенное] в таком судебном деле.

(§ 14) Если человек украдет малолетнего сына человека, -- его должно убить.

(§ 15) Если человек выведет за ворота' раба дворца, или рабыню дворца, или раба мушкенума, или рабыню мушкенума, -- его должно убить.

(§ 16) Если человек укроет в своем доме беглого раба, принадлежащего дворцу или мушкенуму, и не выведет его на клич глашатая, -- этого домохозяина должно убить.

(§ 17) Если человек поймает в степи беглого раба или рабыню и доставит его хозяину, -- хозяин раба должен уплатить ему 2 сикля² серебра.

(§ 18) Если этот раб не назовет своего господина, -- должно привести его во дворец, затем, исследовав обстоятельства его дела, возвратить его хозяину его.

(§ 19) Если же он удержит этого раба в своем доме и потом раб будет найден в его руках, -- этого человека должно убить.

(§ 20) Если раб бежит из рук того, кто его задержал, -- этот человек должен поклясться богом хозяину раба и быть свободным [от ответственности].

(§21) Если человек сделает пролом в доме, -- его должно убить и зарыть перед этим проломом.

(§ 22) Если человек совершит грабеж и будет пойман, -- его должно убить.

Перевод И. М. Волкова, переработан И. М. Дьяконовым

Воспитание спартанцев

(по Плутарху)

Плутарх (ок. 46 -- после 120) -- разносторонний и плодовитый античный писатель, до наших дней сохранилось более 150 его сочинений. Прославился "Сравнительными жизнеописаниями" -- биографиями выдающихся исторических лиц -- греков и римлян, сгруппированных попарно. Сохранилось всего 50 биографий. Далее следует отрывок из биографии Ликурга.

Родитель не мог сам решить вопроса о воспитании своего ребенка, он приносил его в место, называемое "лесха", где сидели старшие члены

' Неясно: за ворота ли дворца или городские. ² Весовая и денежная единица во многих странах Древнего Востока.

филы', которые осматривали ребенка. Если он оказывался крепким и здоровым, они разрешали отцу кормить его, выделив ему при этом один из девяти тысяч земельных участков, если же ребенок был слаб или уродлив, его кидали в так называемые "апофеты", пропасть возле Тайгета². По их мнению, для самого того, кто при своем рождении был слаб и хил телом, так же как и для государства, было лучше, чтобы он не жил...

Всех детей, которым только исполнилось семь лет, собирали вместе и делили на "агелы" или стада. Они жили и ели вместе на равных условиях и приучались играть и проводить время друг с другом. Начальником "агелы" становился тот, кто отличался среди других понятливостью и смелостью в военных состязаниях. Остальным следовало брать с него пример, слушаться его приказаний и мужественно переносить его наказания, так что школа эта была школой послушания. Старики наблюдали за играми детей и часто нарочно доводили их до ссоры и на основании этого прекрасно узнавали характер каждого -- храбр ли он и не побежит ли с поля битвы.

Чтению и письму они учились из-за практической пользы, остальное же их воспитание сводилось к тому, чтобы беспрекословно слушаться, быть выносливым в беде и побеждать в борьбе. Поэтому с летами их воспитание становилось суровее -- им наголо стригли волосы, приучали ходить босыми и играть вместе, обыкновенно без одежды. Когда им исполнялось двенадцать лет, они снимали рубашку и получали на год по одному плащу. Их кожа была грубой. Они обычно не мылись и никогда не мазались; только несколько дней в году принимали участие с другими в уходе за своим телом. Спали они вместе по "илам", т. е. отделениям, и "агелам", на подстилках из тростника, растущего на берегах Еврота, который собирали сами для себя, причем рвали его руками, без помощи ножа... Старики обращали на них больше внимания, чаще ходили в их школы для гимнастических упражнений, смотрели, как они дрались или смеялись один над другим, причем делали это не мимоходом, -- все они считали себя отцами, учителями и наставниками молодых людей, так что не было такого момента, ни такого скрытого места, где бы провинившийся молодой человек мог избежать выговора или наказания. Кроме того, к ним приставлялся из лучших достойнейших граждан еще другой воспитатель "педоном", сами же они выбирали из каждой агелы всегда самого умного и смелого в так называемые "ирены". "Иренами" назывались те, кто уже второй год как вышел из детского возраста. "Меллиренами" называли самых старших из мальчиков. Такие двадцатилетние ирены начальствовали над своими подчиненными в сражениях, дома же пользовались их услугами за обедом. Взрослым они приказывали собирать дрова, маленьким -- овощи. Они приносили все, своровав где-нибудь: одни делали это в садах, другие прокрадывались в сисситии³ взрослых мужей, стараясь действовать ловко и осторожно. Если кто попадался, того без пощады били плетью как плохого, неловкого вора. Если представлялся случай, они крали и кушанья, причем учились нападать на заснувших и нерадивых сторожей. Кого ловили в воровстве, того в наказание били плетью и заставляли голодать; пища спартанцев была очень скудна, для того чтобы принудить их собственными силами бороться с лишениями и быть смелыми и ловкими.

Перевод В. С. Соколова

Реформы Солона

(по Аристотелю)

Аристотель (384--322) -- знаменитый древнегреческий философ, ученый, оставивший труды по истории государственного строя, социально-экономическим и политическим вопросам. До нас дошли "Афинская политая" (далее из нее взяты отрывки) и "Политика". Лучшим государственным строем Аристотель считал тот, при котором государство состоит из "средних" людей, а не такое государство, в котором "три класса граждан: очень зажиточные, крайне неимущие и третьи, стояшие между теми и другими".

При таком-то положении государства, когда большинство было в порабощении у немногих, народ восстал против знати. Когда восстание после продолжительной борьбы приняло острый характер, противники сообща избрали посредником и архонтом Солона и поручили ему управление государством... По происхождению и по известности Солон был среди первых, а по имуществу и по своей деятельности принадлежал к среднему разряду людей, как это признано другими; да и сам он свидетельствует об этом в своих элегиях, убеждая богачей не предаваться корысти.

Вы же в груди у себя успокойте жестокое сердце, До пресыщения вы в благах себя довели. Гордый свой дух вы сдержите, и мы ведь не станем Слушаться вас, не всегда будет удача и вам.

И вообще всегда он вину в распре приписывает богатым; поэтому в начале элегии он говорит, что боится их

"алчности к деньгам и их чрезмерного высокомерья...", так как из-за этого и возникает взаимная вражда.

Став во главе управления. Солон освободил народ и на данное и на будущее время, запретив давать деньги взаймы на кабальных условиях, издал соответствующие законы и произвел отмену долгов как частных, так и государственных, что называют сейсахфией (снятием бремени), потому что этим как бы облегчены были тягости народа. Некоторые пытаются оклеветать его в отношении этого. Случилось так, что Солон, собираясь провести сейсахфию, сказал об этом предварительно некоторым из знатных, а потом, как утверждают сторонники демократии, эти его друзья испортили ему проведение этой меры, а те, кто хочет его очернить, говорят, что он и сам принимал участие (в их незаконных действиях). А именно, заняв деньги, они скупили большое количество земель, и поэтому, когда была проведена отмена долгов, разбогатели. Говорят, что таким именно образом образовались новые богачи, которые впоследствии казались исконными богачами...

Солон установил новое государственное управление и новые законы, а постановлениями Драконта перестали пользоваться за исключением дел об убийствах. Записав новые законы на кирбах', они выставили их в "царском портике"², и все принесли клятву соблюдать эти законы. Девять же архонтов, принося клятву перед камнем³, давали обещание поставить золотую статую, если они нарушат какой-либо из этих законов. Поэтому еще и теперь они приносят подобную же клятву. Солон установил законы на сто лет и устроил государство следующим образом. По имуществу он разделил граждан на четыре класса, как они делились и раньше: на пентакосиомедимнов⁴, всадников, зевгитов и фетов. Занимать правительственные должности, как то: должности девяти архонтов, казначеев, полетов (сдававших на откуп государственные доходы), одиннадцати⁵ (тюремных начальников) и коллакретов⁶, он определил пентакосиомедимнам, всадникам и зевгитам⁷, предоставляя каждому должность, соответствующую размерам его имущества, фетам же он предоставил только участие в народном собрании и в судах. К классу пентакосиомедимнов должен был принадлежать тот, кто получает со своего хозяйства 500 мер сухого и жидкого вместе, к классу всадников -- получающие 300 мер (как некоторые говорят, те, кто может содержать коня. <...>К классу зевгитов принадлежали получающие всего 200 мер дохода. Остальные принадлежали к классу фетов и не имели участия ни в каких должностях. Поэтому и теперь, когда у желающего быть избранным на какую-нибудь должность спрашивают, к какому он принадлежит классу, никто не скажет, что к классу фетов.

Должности он сделал избирательными по жребию из тех, которых предварительно выберет каждая из фил. Намечала же каждая фила на должности девяти архонтов десятерых, которым эти должности и присуждались по жребию. Поэтому и теперь еще сохраняется такой порядок, что каждая фила намечает по десять человек, а из них потом должностные лица избираются при помощи бобов.

Перевод В. С. Соколова

Деревянные выбеленные доски, составленные по трое в виде призмы.

Крытая галерея на агоре -- площади у северного склона Акрополя.

Священное место на агоре.

Медимн -- мера объема от 51,84 до 58,94 литра.

Коллегия одиннадцати ведала тюрьмами.

Ведали государственным хозяйством.

Название не совсем ясно; "зевгос" -- упряжка для волов.

Из речи Перикла на похоронах первых павших в Пелопоннесской войне воинов

(по Фукидиду)

Фукидид (ок. 460 -- ок. 399 или 396) -- величайший историк Древней Греции. Во время Пелопоннесской войны был стратегом, неудачно командовал флотом и был изгнан из Афин. В изгнании он провел 20 лет. В "Истории", впоследствии разделенной на 8 книг, Фукидид подробно рассказывает о Пелопоннесской войне, доведя изложение до 411 г. Изложение истории Фукидид оживляет специально сочиненными речами политических деятелей и военачальников. Но, несомненно, Фукидид основывался и на личных воспоминаниях.

"Я начну прежде всего с предков, потому что и справедливость и долг приличия требуют воздавать им при таких обстоятельствах дань воспоминания. Ведь они всегда и неизменно обитали в этой стране и, передавая ее в наследие от поколения к поколению, сохранили ее, благодаря своей доблести, свободно до нашего времени. И за это они достойны похвалы, а еще достойнее ее отцы наши, потому что к полученному ими наследию они, не без трудов, приобрели то могущество, которым мы располагаем теперь, и передали его нынешнему поколению. Дальнейшему усилению могущества содействовали, однако, мы сами, находящиеся еще теперь в цветущем зрелом возрасте. Мы сделали государство вполне и во всех отношениях самодовлеющим и в военное и в мирное время. Что касается военных подвигов, благодаря которым достигнуты были отдельные приобретения, то среди людей, знающих это, я не хочу долго распространяться на этот счет и не буду говорить о том, с какой энергией мы или отцы наши отражали вражеские нападения варваров или эллинов. Я покажу сначала, каким образом действуя мы достигли теперешнего могущества, при каком государственном строе и какими путями мы возвеличили нашу власть, а затем перейду к прославлению павших. По моему мнению, о всем этом уместно сказать в настоящем случае, и всему собранию горожан и иноземцев полезно будет выслушать мою речь.

"Наш государственный строй не подражает чужим учреждениям; мы сами скорее служим образцом для некоторых, чем подражаем другим. Называется этот строй демократическим, потому что он зиждется не на меньшинстве, а на большинстве. По отношению к частным интересам законы наши предоставляют равноправие для всех; что же касается политического значения, то у нас в государственной жизни каждый им пользуется предпочтительно перед другим не в силу того, что его поддерживает та или иная политическая партия, но в зависимости от его доблести, стяжающей ему добрую славу в том или ином деле; равным образом, скромность знания не служит бедняку препятствием к деятельности, если только он может оказать какую-либо услугу государству. Мы живем свободною политическою жизнью в государстве и не страдаем подозрительностью во взаимных отношениях повседневной жизни; мы не раздражаемся, если кто делает что-либо в свое удовольствие, и не показываем при этом досады, хотя и безвредной, но все же удручающей другого. Свободные от всякого принуждения в частной жизни, мы в общественных отношениях не нарушаем законов больше всего из страха перед ними и повинуемся лицам, облеченным властью в данное время, в особенности прислушиваемся ко всем тем законам, которые существуют на пользу обижаемым и которые, будучи не писанными, влекут общепризнанный позор... Сверх того, благодаря обширности нашего города, к нам со всей земли стекается все, так что мы наслаждаемся благами всех других народов с таким же удобством, как если бы это были плоды нашей собственной земли. В заботах о военном деле мы отличаемся от противников следующим: государство наше мы предоставляем для всех, не высылаем иноземцев, никому не препятствуем ни учиться у нас, ни осматривать наш город, так как нас нисколько не тревожит, что кто-либо из врагов, увидев что-нибудь не сокрытое, воспользуется им для себя; мы полагаемся не столько на боевую подготовку и военные хитрости, сколько на присущую нам отвагу в открытых действиях. Что касается воспитания, то противники наши еще с детства закаляются в мужестве тяжелыми упражнениями, мы же ведем непринужденный образ жизни и, тем не менее, с не меньшей отвагой идем на борьбу с равносильным противником. И вот доказательство этому: лакедемоняне идут войною на нашу землю не одни, а со всеми своими союзниками, тогда как мы одни нападаем на чужие земли и там, на чужбине, без труда побеждаем большею частью тех, кто защищает свое достояние. Никто из врагов не встречался еще со всеми нашими силами во всей их совокупности, потому что в одно и то же время мы заботимся и о нашем флоте, и на суше высылаем наших граждан на многие предприятия... Хотя мы и охотно отваживаемся на опасности, скорее вследствие равнодушного отношения к ним, чем из привычки к тяжелым упражнениям, скорее по храбрости, свойственной нашему характеру, нежели предписываемой законами, все же преимущество наше состоит в том, что мы не утомляем себя предстоящими лишениями, а подвергшись им, оказываемся мужественными не меньше наших противников, проводящих время в постоянных трудах. И по этой и по другим еще причинам государство наше достойно удивления. Мы любим красоту без прихотливости и мудрость без изнеженности; мы пользуемся богатством как удобным средством для деятельности, а не для хвастовства на словах, и сознаваться в бедности у нас не постыдно, напротив, гораздо позорней не выбиваться из нее трудом. Одним и тем же лицам можно у нас заботиться о своих домашних делах и заниматься делами государственными, да и прочим гражданам, отдавшимся другим делам, не чуждо понимание дел государственных. Только мы одни считаем не свободным от занятий и трудов, но бесполезным того, кто вовсе не участвует в государственной деятельности. Мы сами обсуждаем наши действия или стараемся правильно оценить их, не считая речей чем-то вредным для дела; больше вреда, по нашему мнению, происходит от того, если приступать к исполнению необходимого дела без предварительного уяснения его речами. Превосходство наше состоит также и в том, что мы обнаруживаем и величайшую отвагу и зрело обсуждаем задуманное предприятие; у прочих, наоборот, неведение вызывает отвагу, размышление же -- нерешительность. <...> Говоря коротко, я утверждаю, что все наше государство -- центр просвещения Эллады; каждый человек может, мне кажется, приспособиться у нас к многочисленным родам деятельности и, выполняя свое дело с изяществом и ловкостью, всего лучше может добиться для себя самодовлеющего состояния... Мы нашею отвагою заставили все моря и все земли стать для нас доступными, мы везде соорудили вечные памятники содеянного нами добра и зла. В борьбе за такое-то государство положили свою жизнь эти воины, считая долгом чести остаться ему верными, и каждому из оставшихся в живых подобает желать трудиться ради него".

Перевод Ф. Г. Мищенко -- С. А. Жебелева

Движение Гракхов

(по Аппиану)

Аппиан (середина II в. н. э.) -- древнеримский историк, писавший по-гречески. От его "Римской истории" в 24 книгах сохранились полностью книги VI--VIII, XII--XVII (Гражданские войны), а остальные -- в отрывках. Далее следует отрывок из "Гражданских войн".

Римляне, завоевывая по частям Италию, тем самым получали в свое распоряжение часть земли и либо основывали на ней новые города, или в города, уже ранее существовавшие, отбирали для поселения колонистов из своей среды. Эти колонии они рассматривали как укрепленные пункты. В завоеванной земле они возделанную часть ее всякий раз тотчас же или разделяли между поселенцами, или продавали, или сдавали в аренду; не возделываемую же вследствие войн часть земли, количество которой возрастало в большом размере, они не имели уже времени распределять, но от имени государства предлагали возделывать ее всем желающим на условии сдачи государству ежегодного урожая в таком размере: одну десятую часть посева, одну пятую часть насаждений. Определена была также плата и за пастбища для крупного и мелкого скота. Римляне делали все это с целью увеличения народонаселения италийского племени, на которое они смотрели как на племя в высокой степени трудолюбивое и из среды которого они желали навербовать себе союзников. Но результат получился противоположный. Дело в том, что богатые, захватив себе большую часть не разделенной на участки земли, с течением времени пришли к уверенности, что никто ее никогда у них не отнимет. Расположенные поблизости от принадлежащих им участков небольшие участки бедняков богатые отчасти покупали у них с их же согласия, отчасти отнимали силою. Таким образом богатые стали возделывать обширные пространства земли на равнинах, заменившие таким образом участки, входившие в состав их поместий. При этом богатые пользовались как рабочей силою покупными рабами в качестве земледельцев и пастухов, с тем чтобы не отвлекать земледельческими работами свободнорожденных от несения военной службы. К тому же обладание рабами приносило богатым и большую выгоду: у свободных от военной службы рабов беспрепятственно увеличивалось потомство. Все это приводило к чрезмерному обогащению богатых, а вместе с тем к увеличению в стране количества рабов. Напротив, число италийпев уменьшалось...

С неудовольствием смотрел на все это народ. Он боялся, что из Италии не будет уже больше притекать к нему союзников в достаточном числе, да и самое господствующее положение его станет опасным из-за такой массы рабов... Некогда с трудом, по предложению, внесенному народными трибунами, народ постановил, что никто не может владеть из общественной земли более чем 500 югерами' и занимать пастбища более чем 100 югеров для крупного скота и 500 -- для мелкого². Для наблюдения за этим народ назначил определенное число лиц из свободнорожденных, которые должны были сообщать о нарушении изданного постановления... Но на деле оказалось, что они вовсе не заботились о соблюдении... закона...

Так продолжалось до тех пор, пока Тиберий Семпроний Гракх, человек знатного происхождения, очень честолюбивый, превосходный оратор, благодаря всем этим качествам очень хорошо всем известный, стал народным трибуном... <...> Тиберий возобновил действие закона, в силу которого никто не должен был иметь более 500 югеров общественной земли. К этому закону Тиберий сделал еще прибавку, что сыновьям полагается иметь половину этого количества югеров. Всю остальную землю должны распределить между бедными трое выборных лиц, сменяющихся ежегодно.

Последнее всего более досаждало богатым. Они не имели уже теперь возможности, как раньше, относиться с пренебрежением к закону, так как для раздела земли назначены были особые должностные лица, да и покупать участки у владельцев их было нельзя: Гракх, предвидя это, запретил продавать землю. <...>

Другого народного трибуна. Марка Октавия, крупные землевладельцы настроили на то, чтобы помешать проведению законопроекта Тиберия³. <...>

Аграрный закон был утвержден. Для раздела земли избраны Гракх, автор законопроекта, брат его и тесть законодателя Аппий Клавдий. Народ все еще сильно опасался, что закон не будет приведен в исполнение, если Гракх со всеми своими родными не положит начало осуществлению закона. А Гракх, гордившийся им, был сопровождаем до дому народом, который смотрел на него как на восстановителя не одного города, не одного племени, но всех народов Италии. После этого те, кто одержали верх, разошлись по своим землям, откуда они пришли для проведения закона, потерпевшие же поражение продолжали высказывать свое неудовольствие и говорили: не обрадуется Гракх, когда он станет частным человеком...

Наступило уже лето, когда должны были происходить выборы народных трибунов. Когда время их было уже близко, стало совершенно ясно, что богатые приложили все усилия к тому, чтобы провести в народные трибуны лиц, наиболее враждебно настроенных к Гракху. Он же, предвидя угрожавшую ему опасность и боясь не попасть в трибуны на следующий год, стал сзывать на предстоящее голосование поселян... Последние заняты были жатвой, а Гракх был стеснен коротким сроком, назначенным для производства выборов. Поэтому он обратился к плебеям, проживавшим в городе, и, обойдя часть из них, просил избрать его трибуном на предстоящий год, так как ради них он подвергается опасности. При голосовании две первые трибы подали голос за Гракха. Тогда богатые стали указывать на то, что двоекратное, без перерыва, отправление должности одним и тем же лицом противозаконно. Так как трибун Рубрий, получивший по жребию председательство в избирательном народном собрании, колебался, как ему поступить, то Муммий, избранный трибуном вместо Октавия, приказал Рубрик) передать председательство в собрании ему, Муммию. Тот согласился, но остальные трибуны требовали, чтобы был брошен снова жребий о том, кому председательствовать; коль скоро Рубрий, избранный по жребию в председатели, отпадает, то жеребьевка должна вновь произойти между всеми трибунами. И по поводу этого произошли также большие споры. Гракх, боясь не получить большинства голосов в свою пользу, перенес голосование на следующий день. Отчаявшись во всем, он, хотя и продолжал еще оставаться в должности, надел траурную одежду, ходил остальную часть дня со своим сыном по форуму, останавливался с ним около отдельных лиц, поручал своего сына их попечению, так как ему самому суждено очень скоро погибнуть от своих недругов.

Тогда бедные начали очень сетовать. С одной стороны, они думали о самих себе: не придется им впредь пользоваться одинаковыми правами с прочими гражданами, но предстоит служить в рабстве у богатых, так как сила на стороне последних; с другой стороны, думали они и о Гракхе, который теперь боится за себя и который столько вытерпел из-за них. Бедные вечером провожали с плачем Гракха до его дома, убеждали его смело встретить грядущий день. Гракх ободрился, собрал еще ночью своих приверженцев, дал им пароль на случай, если дело дойдет до драки, и захватил храм на Капитолии, где должно было происходить голосование, и среднюю часть того места, где происходило народное собрание. Выведенный из себя трибунами и богачами, не позволявшими голосовать за его кандидатуру, Гракх дал условленный пароль. Внезапно поднялся крик в среде его приверженцев, и с этого момента пошла рукопашная. Часть их охраняла Гракха, как своего рода телохранители, другие, подпоясав свои тоги, вырвали из рук прислужников жезлы и палки, разломали их на куски и прогнали богатых из собрания. Поднялось такое смятение, нанесено было столько ран, что даже трибуны в страхе бросились со своих мест, а жрецы заперли храмы. С другой стороны, многие бросились в беспорядке бежать и спасаться, причем стали распространяться неточные слухи, вроде того, что или Гракх отрешил от должности всех остальных трибунов, -- такое предположение создалось на основании того, что трибунов не было видно, -- или что он сам назначил себя, без голосования, трибуном на ближайший год.

В то время как происходило все это, сенат собрался в храме богини Верности. Меня удивляет следующее обстоятельство: столько раз в подобных же опасных случаях сенат спасал положение дела предоставлением одному лицу диктаторских полномочий, тогда же никому и в голову не пришло назначить диктатора; большинство ни тогда, ни позже даже не вспомнило об этом, давно изобретенном средстве, оказавшемся к тому же очень полезным в предыдущие времена. Сенат, приняв свое решение, отправился на Капитолий. Шествие возглавлял Корнелий Сципион Назика, великий понтифик. Он громко кричал: "Кто хочет спасти отечество, пусть следует за мною". При этом Назика накинул на свою голову край тоги для того ли, чтобы этою приметою привлечь большинство следовать за ним, или чтобы видели, что этим самым Назика как бы надел на себя шлем в знак предстоящей войны, или, наконец, чтобы скрыть от богов то, что он собирался сделать. Вступивши в храм, Назика наткнулся на приверженцев Гракха. Последние уступили ему дорогу из уважения к лицу, занимавшему столь видный пост, а также и потому, что они видели сенаторов, следующих за Назикой. Последние стали вырывать из рук приверженцев Гракха куски дерева, скамейки и другие предметы, которыми они запаслись, собираясь идти в народное собрание, били ими приверженцев Гракха, преследовали и сбрасывали их с обрывов Капитолия вниз. Во время этого смятения пали многие из приверженцев Гракха. Сам он, оттесненный к храму, был убит около дверей его, у статуй царей. Трупы убитых были брошены ночью в Тибр.

Так убит был на Капитолии, состоя еще в звании трибуна, Гракх, сын Гракха, бывшего два раза консулом, и Корнелии, дочери Сципиона, отнявшего у карфагенян их гегемонию. Гракх погиб из-за своего превосходного плана, потому что он для осуществления его прибег к мерам насильственным. Это гнусное дело, имевшее место в первый раз в народном собрании, потом неоднократно повторялось без всякой последовательности и в отношении других подобных же Гракху лиц. А город убийство Гракха поделило надвое: одни печалились, другие радовались. Одни жалели себя, жалели Гракха, жалели то положение, в каком находилось государство, где не было уже больше законного правления, но где господствовало кулачное право и насилие. Зато другие полагали, что они достигли исполнения всех своих желаний.

Перевод С. А. Жебелева

Гибель Гая Гракха

(по Веллею Патеркулу)

Веллей Патеркул -- официальный историограф времени Тиберия. "Римскую историю" довел до 30 г. н. э. О движении Гракхов отзывается крайне неодобрительно, заявляя, что они "повергли государство в смертельную опасность".

Затем по прошествии десяти лет такое же безумие, которое проявил Тиберий Гракх, охватило брата его Гая, похожего на него как всеми добродетелями, так и этим заблуждением, а по своим дарованиям и красноречию даже намного его превосходившего. Несмотря на то что он, ведя совершенно спокойный образ жизни, мог бы быть первым человеком в государстве, он не то для отомщения за брата, не то для закрепления в своих руках царской власти, по примеру брата, вступил в должность трибуна и, выставив еще гораздо больше и более крайних требований, он обещал право гражданства всем италикам, хотел распространить их почти до самых Альп, распределял земли, запрещал кому-либо из граждан иметь более пятисот югеров земли, -- что когда-то было предусмотрено и законом Лициния -- устанавливал новые торговые пошлины, заполнял провинции новыми колониями, передавал суды от сената всадникам, постановил раздавать гражданам хлеб, не оставил ничего в покое или в мире, ничего не оставил незатронутым, наконец, ничего не сохранил в прежнем состоянии; мало того, он продлил свои полномочия трибуна на следующий год. Консул Люций Опимий... преследовал с оружием в руках как его, так вместе с ним и Фульвия Флакка из бывших консулов, награжденных триумфом, стремившегося к таким же ошибочным целям, которого Гай Гракх номинально поставил триумвиром на место брата Тиберия, а на самом деле сделал соучастником своей царской власти и убил того и другого. Одно только было сделано Опимием беззаконно, это то, что он за голову -- не то что именно Гая Гракха, -- а вообще за голову римского гражданина хотел уплатить деньги, хотел выдать золота, равного ей по весу. Флакк был убит вместе со старшим своим сыном на Авентине, где стоял вооруженный и призывал народ к сражению. Гракх же спасался бегством, но, увидав, что неминуемо будет захвачен людьми Опимия, подставил шею рабу своему Евпору, который выручил своего господина и с неменьшей решимостью покончил с самим собой. В этот день удивительная преданность Гаю Гракху была проявлена со стороны римского всадника Помпония. Он, подражая Коклесу, удерживал на мосту подступавших к нему врагов, а потом пронзил себя мечом. Как раньше тело Тиберия Гракха, так теперь тело Гая по исключительной жестокости победителей было сброшено в Тибр.

Таков был исход жизни детей Тиберия Гракха, внуков Публия Сципиона Африканского, при жизни их матери, дочери Африканского, такова была смерть этих мужей, дурно воспользовавшихся своими прекрасными дарованиями. Если бы они добивались степени гражданского достоинства, то само государство предоставило бы им при полном их спокойствии то, что они предпочли получить через мятеж...

...Вскоре затем началось суровое следствие над друзьями и клиентами Гракхов. Но Опимий, человек вообще безупречный и влиятельный, был впоследствии осужден общественным мнением по воспоминаниям о такой его жестокости и не встретил со стороны граждан никакого снисхождения. Такая же ненависть общественных судей обрушилась заслуженно на Рупилия и Попилия, которые в качестве консулов свирепствовали по отношению к друзьям Тиберия Гракха...

Среди законов Гракха я самым гибельным считаю, пожалуй, тот, в силу которого он вывел колонии за пределы Италии.

Перевод В. С. Соколова

Восстание Спартака

(по Аппиану)

В это самое время в Италии среди гладиаторов, которые обучались в Капуе для театральных представлений, был фракиец Спартак. Он раньше воевал с римлянами, попал в плен и был продан в гладиаторы. Спартак уговорил около 70 человек своих товарищей пойти на риск ради свободы, указывая им, что это лучше, чем рисковать своей жизнью в театре. Напав на стражу, они вырвались на свободу и бежали из города. Вооружившись дубинами и кинжалами, отобранными у случайных путников, гладиаторы удалились на гору Везувий. Отсюда, приняв в состав шайки многих беглых рабов и кое-кого из сельских свободных рабочих, Спартак начал делать набеги на ближайшие окрестности. Помощниками у него были гладиаторы Эномай и Крикс. Так как Спартак делился добычей поровну со всеми, то скоро у него собралось множество народа. Сначала против него был послан Вариний Глабр, а затем Публий Валерий. Но так как у него было войско, состоявшее не из граждан, а из всяких случайных людей, набранных наспех и мимоходом, -- римляне еще считали это не настоящей войной, а простым разбойничьим набегом, -- то римские полководцы при встрече с рабами потерпели поражение. У Вариния даже коня отнял сам Спартак. До такой опасности дошел римский полководец, что чуть не попался в плен к гладиаторам. После этого к Спартаку сбежалось еще больше народа, и войско его достигло уже 70 000. Мятежники ковали оружие и собирали припасы. Римляне выслали против них консулов с двумя легионами. Одним из них около горы Гаргана был разбит Крикс, командовавший 30-тысячным отрядом. Сам Крикс и две трети его войска пали в битве. Спартак же быстро двигался через Апеннинские горы к Альпам, а оттуда к кельтам. Один из консулов опередил его и закрыл путь к отступлению, а другой догонял сзади. Тогда Спартак, напав на них поодиночке, разбил обоих. Консулы отступили в полном беспорядке, а Спартак, принеся в жертву духу Крикса 300 пленных римлян, с 120 000 пехоты поспешно двинулся на Рим. Он приказал сжечь весь лишний багаж, убить всех пленных и перерезать вьючный скот, чтобы идти налегке. Перебежчиков, во множестве приходивших к нему, Спартак не принимал. В Пицене консулы снова попытались оказать противодействие ему. Здесь произошло второе большое сражение, и снова римляне были разбиты. Но Спартак переменил решение идти на Рим. Он считал себя еще не равносильным римлянам, так как войско его далеко не все было в достаточной боевой готовности: ни один италийский город не примкнул к мятежникам; это были рабы, перебежчики и всякий сброд. Спартак занял горы вокруг Фурий и самый город. Он запретил купцам, торговавшим с его людьми, платить золотом и серебром, а своим -- принимать их. Мятежники покупали только железо и медь за дорогую цену, и тех, которые приносили им эти металлы, не обижали. Приобретая таким путем нужный им материал, мятежники хорошо вооружались и часто выходили на грабеж. Сразившись снова с римлянами, они победили их и, нагруженные добычей, вернулись к себе.

Третий уже год длилась эта страшная война, над которой вначале смеялись и которую сперва презирали, как войну с гладиаторами. Когда в Риме были назначены выборы других командующих, страх удерживал всех, и никто не выставлял своей кандидатуры, пока Лициний Красе', выдающийся среди римлян своим происхождением и богатством, не принял на себя командования. С шестью легионами он двинулся против Спартака. Прибыв на место. Красе присоединил к своей армии и два консульских легиона. Среди солдат этих последних, как потерпевших неоднократные поражения, он велел немедленно кинуть жребий и казнил десятую часть. Другие полагают, что дело было не так, но что после того как все легионы были соединены вместе, армия потерпела поражение, и тогда Красе по жребию казнил каждого десятого из легиона, нисколько не испугавшись числа казненных, которых оказалось около 4000. Но как бы там ни было. Красе оказался для своих солдат страшнее побеждавших их врагов. Очень скоро ему удалось одержать победу над 10 000 спартаковцев, почему-то стоявших лагерем отдельно от своих. Уничтожив две трети их. Красе смело двинулся против самого Спартака. Разбив и его, он чрезвычайно удачно преследовал мятежников, бежавших к лагерю с целью переправиться в Сицилию. Настигнув их, Красе запер войско Спартака, отрезал его рвом, стеною [валами] и палисадом. Когда Спартак был принужден попытаться пробить себе дорогу в Самний, Красе на заре уничтожил около 6000 человек неприятелей, а вечером еще приблизительно столько же, в то время как из римского войска было только трое убитых и семь раненых². Такова была перемена, происшедшая в армии Красса благодаря введенной им дисциплине. Эта перемена вселила в нее смелость достигнуть победы. Спартак же, поджидая всадников, отовсюду прибывавших к нему, больше уже не шел в бой со всем своим войском, но часто беспокоил осаждавших мелкими стычками; он постоянно неожиданно нападал на них, набрасывал пучки хвороста в ров, зажигал их и таким путем делал осаду чрезвычайно трудной. Он приказал повесить пленного римлянина в промежуточной полосе между обоими войсками, показывая тем самым, что ожидает его войско в случае поражения. В Риме, узнав об осаде и считая позором, если война с гладиаторами затянется, выбрали вторым главнокомандующим Помпея, только что вернувшегося тогда из Испании. Теперь-то римляне убедились, что восстание Спартака дело тягостное и серьезное. Узнав об этих выборах. Красе, опасаясь, что слава победы может достаться Помпею, старался всячески ускорить дело и стал нападать на Спартака. Последний, также желая предупредить прибытие Помпея, предложил Крассу вступить в переговоры. Когда тот с презрением отверг это предложение, Спартак решил пойти на риск и, так как у него уже было достаточно всадников, бросился со всем войском через окопы и бежал по направлению к Брундизию. Красе бросился за ним. Но когда Спартак узнал, что в Брундизии находится и Лукулл, возвратившийся после победы над Митридатом, он понял, что все погибло, и пошел на Красса с большой и тогда еще армией. Произошла грандиозная битва, чрезвычайно ожесточенная вследствие отчаяния, охватившего такое большое количество людей. Спартак был ранен в бедро дротиком: опустившись на колено и выставив вперед щит, отбивался от нападавших, пока не пал вместе с большим числом окружавших его. Остальное его войско было изрублено в полном беспорядке. Говорят, что число убитых и установить было нельзя. Римлян пало около 1000 человек. Тело Спартака не было найдено. Большое число спартаковцев укрылось в горах, куда они бежали после битвы. Красе двинулся на них. Разделившись на четыре части, они отбивались до тех пор, пока не погибли все, за исключением 6000, которые были схвачены и повешены вдоль всей дороги, ведущей из Капуи в Рим.