Религиозные аспекты "Русской правды" П.И. Пестеля

Однако, некоторую утопичность второго способа понимал и сам Пестель, поэтому не ставил его «в непременную обязанность временному Верховному правлению», и, по его словам, упоминал «только для того об нем, чтобы намеку предоставить на все то, что можно было бы сделать» (там же).

§ 3. Ислам

Об исламе в «Русской правде» упоминается лишь в связи с рассмотрением положения татарских народов, часть из которых, по определению Пестеля, «исповедует веру магометанскую»[92]. При этом, в источнике говорится, что «так как татары и вообще магометане, в России живущие, никаких неприязненных действий не оказывают против христиан, то и справедливо даровать им все частные гражданские права наравне с русскими и продолжать возлагать на них одинаковые с ними личные и денежные повинности, распределяя их по волостям на основании общих правил»[93]. Но хотя Пестель и постановляет, что всем «магометанам» позволяется своей веры держаться «и всякое насилие воспрещается»[94], тем не менее, из положений «Русской правды» следует, что временное Верховное правление все-таки обязывалось вмешаться в некоторые внутренние дела мусульман. А именно ему надлежало, во-первых, «на будущее время» запретить «совершенно», заведенное у татарских народов многоженство, «так как обычай сей противен православной вере» (там же); и, во-вторых, принять меры к тому, чтобы «магометане» оставили обычай содержать жен взаперти, ибо это «есть большая несправедливость противу сей половины рода человеческого» (там же). Однако, по второму пункту Пестель говорит о том, что «надлежит употребить средства кроткие, дабы магометане обычай сей оставили», то есть речь скорее всего идет не о законодательном запрете, но о воздействии на умы. Относительно же первого пункта возникает ощущение, что «будущее время» относится на достаточно неопределенный срок, так как в другой главе «Русской правды», среди законов, касающихся раздела наследства, имеется следующие постановление: «Когда муж имел больше одной жены или жена имела более одного мужа, тогда супружеская часть наследства разделяется на столько долей, сколько умерший муж имел жен или умершая жена имела мужей и каждый из них получает свою часть»[95]. При этом речь не идет, как может показаться, о бывших супругах, так как другой параграф той же главы гласит: «При разводе мужа и жены остается каждый при своем имении и ни один из них не наследует другому» (там же). Тем не менее, если это не просто оплошность автора (так как нигде больше в источнике не сказано о распространении в России обычая иметь несколько мужей), то можно предположить, что Пестель написал постановление о нескольких супругах специально лишь для тех, кто на момент вступления в действия «Русской правды» уже будет состоять в браке более чем с одной женщиной или одним мужчиной. Ведь в другой главе «Русской правды» Пестель говорит, что среди прочего к законности брака обязательно требуется «нахождение сочетающихся в холостом и незамужнем состоянии»[96].

Однако, помимо вышеуказанных факторов, в отношении которых временное Верховное правление, следуя «Русской правде» могло вмешиваться во внутренние дела «магометан» пусть даже «средствами кроткими», Пестель так же говорит, что «не менее того надобно всяким случаем пользоваться, дабы дружелюбием и кротким убеждением их склонять к восприятию Святого крещения»[97]. При этом, как и в ситуации с иудаизмом, он считает, что на этот счет было бы «полезно посоветоваться и с их духовными чинами» (там же). Однако, в данном случае, этот совет звучит несколько странно. Иных же указаний о мерах, надлежащих быть принятыми в отношении мусульманского духовенства, в «Русской правде» не содержится.

§ 4. Иные верования

Что касается других (кроме указанных выше) верований, то о мерах, долженствующих быть принятыми в их отношении, в источнике имеются лишь отрывочные сведения. При этом самым строгим образом Пестель намеревался обойтись с цыганами, которым, не взирая ни на какую свободу вероисповедания и без объяснения причин, предполагалось «предоставить… право или оставить Россию или, приняв веру православную, распределиться по волостям, входя в общий состав»[98].

Относительно же мероприятий, касающихся верований «маленьких народов» (Финляндии и Восточной Сибири), а так же кочевников, в «Русской правде» можно проследить единую тенденцию, а именно - миссионерство. Еще рассуждая о том, что «внутренняя вера есть неограниченная собственность каждого человека, как существа разумного»[99], в которую «никто, следовательно, вмешиваться не имеет права» (там же), Пестель добавляет, что единственным возможным средством влияния государства на людей в этой связи все же остается «просвещение и внутреннее убеждение». Однако далее он ссылается на то, что действовать это должно не для изменения веры, но для ее укрепления: «Просвещение, убеждение, пример в соединении с точным исполнением церковного богослужения суть действительнейшие и, сказать, можно естественнейшие средства к укреплению и утверждению внутренней веры»[100]. Тем не менее, как уже было указано выше, Пестель ничего не имел против убеждения мусульман принять Святое крещение. Касательно же кочевых народов, эта мера вообще рассматривалась, как одна из важнейших, а именно: временному Верховному правлению предлагалось провести «три главных мероприятия»[101]:

Определить кочевникам особые пространства для кочевья;

«Чтобы открыть им свет православной веры и лучи истинного просвещения» послать «к ним для того миссионеров, которые бы кротостью и убеждением, мало помалу, сие несчастные народы просветили и успокоили» (там же);

Создать для них «хлебные магазины» (там же).

При этом кочевники рассматриваются Пестелем как «люди полудикие, а некоторые даже и совсем дикие, люди, не знающие собственной своей пользы, в невежестве и уничтожении обретающиеся», и о которых, «следовательно, по одному уже долгу христианскому надлежит заботиться…тем еще более, когда к сей причине присоединяется и то еще обстоятельство, что они в нашем государстве, в нашем отечестве обитают» (там же).

Примерно такой же подход Пестель предлагал и к решению вопросов «маленьких народов», с той лишь разницей, что относительно финских народов следовало «особенное… приложить старание правильного действия духовного чина»[102] для «избавления сих племен от частного ига их правителей и для доставления им средств к улучшению их состояния и к водворению между ними просвещения» (там же); у восточно-сибирских народов же «распространение и усиление веры в истинно христианском духе» должно было «способствовать к смягчению суровых нравов и введению просвещения и образованности»[103].

Изложив все эти положения, теперь, вероятно, не лишним было бы подумать о том, на чьи плечи возлагалась эта ответственная миссия просвещения. И в этой связи нужно вновь вернутся к одной из статей, касавшихся белого духовенства, а именно к положению, что «лучшее испытание для бельцов составляет миссионерство»[104], и вообще к проблеме соотношения белого и черного православного духовенства. Исходя из вышесказанного, довольно вероятным кажется, что предпочтение, которое в «Русской правде» отдается белому духовенству, возможно, во многом связано с их миссионерской деятельностью (как и вообще с предполагаемым широким воздействием на умы граждан). Вероятно, это виделось Пестелю особенно важным на фоне того, что «непременной целью» «при всех мероприятиях временного Верховного правления в отношении к различным народам и племенам Россию населяющим» он постановил - «составить из них всех только один народ и все различные оттенки в одну общую массу слить, так чтобы обитатели целого пространства Российского государства все были русские»[105]. И хотя среди общих способов, которые «к сей цели ведут» (а именно: введение общего языка - «российского», общего названия - «русские» и одинаковых законов и образа управления), Пестель не называл водворение единой религии, там же он говорил: «Вот главные средства общие. Что же касается до частных, то было о них упомянуто выше сего в отношении к каждому народу или племени особенно» (там же). Очевидно, что среди этих частных средств миссионерство должно было играть не последнюю роль, так как, по словам Пестеля, все сношения с другими народами «самым чрезвычайным образом облегчатся», если «понятия и образ мысли сделаются однородные» (там же). Однако, несмотря на такое значение миссионерства, Пестель все-таки не обозначил его как «общий способ», возможно, понимая всю деликатность данного вопроса, отсюда и различные меры, им предлагаемые, в том числе и совместные действия с иностранным духовенством, которое так же являлось чиноначальством российского государства, и потому обязано было служить общей цели.

Основываясь же на всем сказанном в данной главе, можно сделать вывод о том, что законы в отношении различных исповеданий изначально теоретически противоречивы и несколько туманны, что, возможно, объяснялось желанием Пестеля одновременно с дарованием всех личных гражданских свобод единую веру на всей территории государства ввести. Как отмечалось далее, на практике все было еще более неясно, так как многие предложенные меры не соответствуют даже этим противоречивым и туманным положениям. Возникает ощущение, что они, скорее всего, зависят от конкретного политического положения народа, а не от соответствия учения единому христианскому духу, который законом предписывалось защищать. Что объясняет в данной связи, например, строгость, с которой надлежало подойти к цыганам, которые политически никакой роли в России не играли. Мягкость же по отношению к иудеям и мусульманам может трактоваться боязнью возбудить недовольство среди значимых народов, эти религии исповедующих. При этом Пестель, очевидно, учитывал и другой фактор, а именно то, что на пути миссионерской деятельности православной церкви, призванной объединить весь народ, могла встать подобного рода деятельность со стороны духовенства других религий. Это некоторым образом объясняет строгость (особенно по сравнению с другими крупными религиями) к христианскому же исповеданию, а именно католичеству, так как другие религии в России обычно проявляли большую пассивность в этом вопросе.

Глава III. Отношения между церковью и государством

Рассмотрев все положения, касающиеся предполагаемых реформ в отношении православной церкви, а так же меры, надлежащие быть принятыми к иностранным религиям и вероисповеданиям, логично подойти к вопросу об общем положении церкви в государстве, которое должно было установиться после обнародования «Русской правды».

Как уже отмечалось выше, из многих постановлений Пестеля видно, что над церковью во многом могло бы ощущаться сильное влияние государства, что объясняется прежде всего тем, что все духовные лица объявлялись чиновниками государства. А соответственно государство могло бы применять к ним законы, равно как и ко всем гражданским чиновникам (о чем говорит, например, издание постановлений, регулирующих вступление граждан в «бельцы» и монахи). Однако подробно рассмотреть этот вопрос не представляется возможным в связи с отсутствием в «Русской правде» главы об устройстве церковных дел, упоминаемой Пестелем. Кроме того, следуя «Русской правде», предполагалось издать большое количество различных законов, призванных регулировать все стороны жизни и деятельности духовенства. Помимо этого, государство так же оставляло за собой право «неустанно устанавливать» «все частные действия правительства и народа или граждан» в отношении духовных дел, «соглашая нужные для того конкордаты и приводя оные потом в действие»[106]. Примерами подобных вмешательств в сферу влияние церкви могут служить постановления Пестеля о том, что самоубийство не является преступлением (и потому продолжать накладывать какие-либо наказания в этом случае воспрещается)[107]; а так же официальное разрешение расторгать браки для всех граждан независимо от вероисповедания по прошествии определенного указанного срока[108]. При этом мотивы подобных постановлений Пестель объясняет следующим образом:

1. «Самоубийство уже ничьи не нарушает права, а свои обязанности нарушает самоубийца единственно в отношении к Создателю, который сам всегда и будет знать, как уже после смерти он должен его наказать»[109];

2. Длительное и обоюдное желание супругов развестись, связанное с «несходством нравов», доказывает, «что брак Всевышним не благославлен»[110].

Однако, несмотря на возможную разумность этих постановлений, это нисколько не умаляет вмешательства в дела духовные, которые по идеи должны были регулироваться лишь церковью. В отношении же иностранного духовенства, кроме тех мер, которые должны были действовать к выдворению «противных христианской вере» обычаев (например, монашеских орденов и т.п.), остальное указывает на то, что церковь иных религий должна была слиться вместе с православной в единую государственную структуру, созданную для служения государству и гражданам. Потому временное Верховное правление могло подобным же образом вмешиваться и в ее внутренние дела.

И хотя духовенство различных религий в принципе должно было получить большее влияние, став официальной управляющей структурой, при этом, например, роль Синода, как самостоятельного духовного органа, снижалась, о нем упоминается лишь единожды, в связи с тем, что он должен был решить вопрос о том стоит ли «теперешнему черному духовенству дозволить переход в белое духовенство, вообще или частно»[111], в то время как Временно Верховное правление обязывалось его решению «не противиться» (там же). А о каких-либо новых органах, которые, возможно, должны были прийти на смену Синоду и действовать наряду с ним, обладая однако большей властью, упоминания отсутствуют.

Тем не менее, до сих пор в данном докладе практически не упоминалась обратная связь, то есть влияние церкви на государство. А между тем в источнике имеется множество свидетельств, на нее указывающих.

Во-первых, Пестель утверждал примат духовных законов над законами политическими: «законы политические должны утверждать и обеспечивать законы духовные и естественные, а не нарушать оных»[112]; что объяснял следующим образом: «сии последние законы должны всегда иметь перевес перед первыми, ибо они поставлены от Бога и природы и суть неизменны; между тем как политические законы поставлены от людей и часто переменяются» (там же). Исходя из этого, он делал вывод, что «гражданские общества были учреждены единственно для того, чтобы обеспечить… природные и коренные права» человека, «изданные Всевышним существом и долженствующие, следовательно, иметь неоспоримое первенство над законами изданными человеками»[113]. А потому, по словам Пестеля, «и не должен законодатель никогда своими распоряжениями противиться свободному употреблению сих прав, ибо в таком случае противится он велениям самого существа Всевышнего и сооружает здание нетвердое, всему государству и самому правительству, наконец, вредить долженствующее» (там же).

Исходя из указанного выше превосходства духовных законов, Пестель критиковал порядки современного ему государства и объяснял реформы, долженствующие быть проведенными в будущем. А именно, он предполагал

1) Отменить деление на сословия, так как «люди все рождены во благо: ибо они суть все творения Всевышнего и потому несправедливо называть благородным одно только сословие дворян.- Вследствие сего должно быть уничтожено преимущество дворянства именоваться сословием благородным»[114]. А также и уравнять всех в правах, ведь «народ существует для собственного блага и для выполнения воли Всевышнего, призвавшего людей на сей земле прославлять его имя, быть добродетельными и счастливыми. Сей закон Божий постановлен для всех людей в равной мере, и, следовательно, все имеют равное право на его исполнение»[115];

2) Соответственно, отменить и крепостное право, так как «обладать другими людьми, как собственностью, продавать, закладывать, дарить и наследовать людей наподобие вещей, употреблять их по собственному своему произволу без предварительного с ними соглашения и единственно для собственной прибыли, выгоды, а иногда и прихоти, есть дело…противное священной вере христианской, противное, наконец, заповедной воле Всевышнего, гласящего в священном писании, что люди перед ним все равны, и что одни деяния их и добродетели разницу между ими поставляют. И потому не может долее в России существовать позволение одному человеку иметь и называть другого своим крепостным»[116]

3) Ввести для всех единый суд, так как «правосудие двусмыслия и двоякого толкования не допускает, и будучи основано на понятии о наших обязанностях в отношении к ближним, одинаково везде быть должно, тем более, что сии обязанности верою определены для всех людей одинаковыми»[117];

4) Разделить все земли так, чтобы существовал фонд общественной земли, так как «Всевышний сотворил человеческий род на земле и землю отдал ему в достояние, дабы она его питала. Природа производит все то сама, что к пище человека служить может. Следовательно, земля есть общая собственность всего рода человеческого, а не частных лиц и посему не может она быть разделена между несколькими только людьми, за исключением прочих»[118].

Конечно, учитывая цель, которой должна была служить «Русская правда», а именно разъяснить людям смысл постановлений, можно подумать, что все это звучит несколько демагогично. Но, как видно из источника на практике церковь тоже должна была обладать значительным влиянием на жизнь граждан. Начиная с того, что, как было сказано выше, россияне и иностранцы должны были давать присягу и получать гражданские права только в приходской церкви после «приличной проповеди священника», заканчивая таким важным делом как брак. Ведь, следуя «Русской правде», главным фактором, требующимся к законности брака должно было стать «церковное обвенчание с уведомлением волостного правления о совершении оного»[119]. По словам Пестеля, «после обручения могут еще сочетающиеся разойтиться, но после венчания считается брак совершенным…Брак, с сими требованиями несогласный, есть брак незаконный, подлежащий расторжению и подвергающий как сочетавшихся, так и свидетелей…уголовным законам»[120]. Церковь же могла оказывать противодействие общему праву человека вторично вступить в брак: «по смерти одного супруга может другой опять в брак вступить, и сие повторяется сколько раз пожелает, если только не препятствует тому церковные законы его исповедания»[121]. Кроме того, влияние церкви предполагалось распространить даже на армию, ведь, как говорилось выше, церковный разряд должен был быть и в полковой управе.

Особая же роль среди духовных структур отводилась православной церкви, равно, как и православной вере. На что указывают перечисленные выше факты о роли православного миссионерства и т.п. Даже столицу государства, которой должен был стать Нижний Новгород, Пестель предлагал переименовать во Владимир, ведь, по словам Пестеля, «сие имя дается столице в память великого мужа, введшего в Россию христианский закон: да средоточие России свидетельствует даже именем своим о вечной благодарности Россиян за благочестивое и благодетельное его деяние»[122].

Вышесказанное, еще раз подтверждает противоречивость подхода Пестеля к рассмотрению религиозных реформ, долженствующих быть проведенными в новом государстве. Однако при всем этом не вызывает сомнения непременная забота декабриста о будущей идеологии, которая возлагалась на светское правление, но проводится должна была, очевидно, руками церкви, так как скорее всего Пестель просто осознавал всю силу влияния религии. В таком случае, можно говорить о главенстве в гражданских и духовных делах светской власти, однако при подчинении этой власти общей идеологии государства, в которой, в свою очередь, ощущается сильное влияние духовных (а именно православных) законов.

Заключение

Таким образом, проанализировав все вышесказанное, можно сделать вывод о том, что, несмотря на некоторую противоречивость «Русской правды», в отношении религиозных вопросов, наблюдается стремление Пестеля создать единую для всего государства идеологию, в основу которой должны были быть положены общие христианские законы, а также законы других религий «не противные» им. Очевидно, что реформы, долженствующие быть проведенными в отношении церкви, как православной, так и иных религий, во многом соответствуют этой цели, как например, создание единого государственного органа - чиновниками которого должны были стать представители духовенства различных религий. В этом же русле может быть рассмотрена их миссионерская деятельность, а так же меры, надлежащие быть принятыми для противодействия любой пропаганде иной идеологии. При этом, естественным кажется, выбор именно православной религии в качестве главной (ведь на момент создание «Русской правды» ее исповедовало абсолютное большинство населения), а также подход, определяющий общее отношении к какому-либо верованию, на основе численности, а главное политической значимости народа, его исповедующего. В таком случае, противоречия возникающие временами в тексте источника могут иметь свою причину лишь в том, что направленность общественной мысли, свойственная декабризму, предполагала обязательное наличие в любом хорошо устроенном социуме гражданских прав и свобод, в том числе и свободы вероисповедания. Провозгласив же ее в «Русской правде» Пестель неизбежно ставил себя в рамки невмешательства в личные дела граждан, что невозможно, учитывая вышеназванную цель. И хотя вполне вероятно, что отсутствующие главы «Русской правды» могли как-то разъяснять существующие противоречия, однако, исходя из имеющегося материала, это кажется мало возможным.