Правление Екатерины II по воспоминаниям графа Сегюра

Правление Екатерины II по воспоминаниям графа Сегюра

Введение

Правление Екатерины II называют «золотым веком», вероятно, поэтому такое количество современников императрицы старались оставить свои воспоминания о ней. Это время наивысшего могущества страны, её расцвета и изобилия в своих воспоминаниях изобразил граф Луи-Филипп Сегюр, бывший французским посланником при екатерининском дворе в течение пяти лет. Его воспоминания весьма обширны по содержанию и затрагивают ряд важнейших тем: внутреннюю и внешнюю политику монархини, её реформаторскую деятельность, двор, преобразования в жизни обществ, повествует о личности императрицы. В связи с увеличившимся в последние годы интересом к времени правления Екатерины, мемуары Сегюра весьма примечательны, поскольку они подробно повествуют о правлении государыни. Таким образом, воспоминания графа Сегюра позволяют достаточно точно представить жизнь России екатерининского двора глазами европейца.

Цели и задачи

Мемуары Сегюра заслуживают должного внимания ввиду своей важности и представляющей интерес информации, содержащейся в них. Целью работы является дать представление о положении России на мировой арене во время правления Екатерины II. Конечно, подчеркивая важное значение, которое привнесла императрица в жизнь государства, следует остановиться на её личностной характеристике, её нравах. Положение империи напрямую зависело от политики, как внешней, так и внутренней, ею проводимой. И поэтому сравнение состояния общества до реформ и после них является непосредственной задачей работы. Источник акцентирует внимание на политических контактах России со странами Европы, что позволяет говорить о взаимоотношениях России с другими странами, помогает проследить расстановку политических сил. Следует также отметить и то, что на основании источника можно произвести сравнение петербургского и московского обществ, проследить расцвет екатерининского двора, проанализировать деятельность Екатерины и кабинета министров.

Достоверность источника

Записки графа Сегюра являются весьма ценным источником в изучении жизни России в царствование Екатерины II, однако, следует учесть ряд особенностей этого повествования. Хотя граф Сегюр является непосредственным участником большинства, описываемых им событий, следует отметить, что дипломат лишь слышал о жизни России до своего приезда, поэтому следует осторожно подходить к тем событиям, свидетелем которых он не был. Так же следует обратить внимание и на то, что Сегюр как представитель другой державы, придерживающейся в своей политике иного курса, нежели Россия, весьма критично и даже с долей настороженности и опасения относится к завоеваниям, проведенным Екатериной. Сегюр видит в большинстве из действий российской политики стремление к мировому господству, а значит и угрозу своей стране. Хотелось бы обратить внимание и на то, что граф пишет свои мемуары по истечении весьма большого срока после своего отъезда из России, что может свидетельствовать в некой степени об их неточности. Таким образом, хотя воспоминания Луи-Филиппа Сегюра один из основных источников, повествующий о правлении Екатерины II, следует всё-таки с осторожностью подходить к некоторым фактам, им сообщаемым, представления о которых могли сложиться из-за иной национальной принадлежности автора, его дипломатической миссии, а также весьма большого промежутка времени между произошедшими событиями и временем написания о нем графом.

Обзор источника

Воспоминания Луи-Филиппа Сегюра - один из немногих источников, всесторонне рассматривающих политику Екатерины II, её ближайшее окружение, реформаторскую деятельность. Его воспоминания весьма отличаются от стандартных дневниковых записей, поскольку представляют широкую панораму событий в России в период правления этой государыни.

Луи-Филипп Сегюр (1753 - 1830) - потомок аристократического рода, сын военного министра при французском короле Людовике XIV. Его семья была знакома со многими просветителями, в том числе Вольтером. Борьба колоний против Англии за независимость подвигнула Сегюра участвовать в войне. По возвращении на родину он был назначен представителем Франции при петербургском дворе, где он и провел около пяти лет с марта 1785 по начало октября 1789 года.

Несмотря на сложные дипломатические отношения между Францией и Россией, ему удалось добиться заключения в 1787 году торгового договора. После Французской революции он был подвергся аресту, но уже при Наполеоне вернулся в политику, став членом государственного совета и Сената.

Сегюр - автор многих трудов, большая часть которых посвящена политической истории Франции. Он весьма подробно повествует о системе управления России, о внутренней и внешней политике, экономическом положении, характеризует русский двор и нравы петербургского и московского обществ. Однако, следует отметить, что эти воспоминания были написаны спустя сорок лет после возвращения дипломата на родину. Поэтому велика вероятность присутствия в них некоторых неточностей. Но несмотря на это источник сообщает достаточно ценные факты и подробности из жизни двора и самой императрицы. Это обусловлено тем, что сам автор пребывал при дворе в течение длительного промежутка времени и мог непосредственно общаться с участниками событий. Сегюр не упустил возможности упомянуть об окружении Екатерины, рассказы о которых он приукрасил поучительными эпизодами из их жизни или же собственными впечатлениями. Само повествование графа это не детальное изложение собственной миссии, а цельное сообщение о состоянии екатерининского двора/ Дипломат важнейшее место в возвышении России, в созидательной деятельности и становлении империи отдает мудрой правительнице Екатерине, подчеркивая её практичный ум, деятельную политику, неиссякаемую энергию, волю и редкое самообладание.

Сегюр видит в императрице выдающегося государственного деятеля, реформы которой сравнимы с деятельностью величайших королей Европы, и незаурядную личность с редкостным доброжелательным характером присущим ей обаянием красивой и умной женщины. Его привлекает и деятельность императрицы как просветительницы общества, женщине покровительствующей науками приводящей Россию от состояния варварского, азиатского к просвещенному, европейскому. Сегюр повествует о законах, которые издала монархиня, покровительствующие дворянству и практически не затрагивающие мужиков, находящихся в рабском, но вполне счастливом состоянии, ввиду отсутствия нищеты в государстве. Екатерина предстает продолжательницей славных дел Петра, его преемницей, довершившей его начинания. Однако, в его повествовании чувствуется страх и настороженность, относительно преобразований, проведенных Екатериной. Страх человека, страна которого противостоит всё сильнеющему и укрепляющемуся в своём могуществе «русскому медведю», который с несвойственной азиатским убеждениям быстротой, превращается в неподвижную глыбу, которой не в силах противостоять даже объединившиеся страны Европы. Тем не менее, нужно отдать должное мемуарам Сегюра, написанным в целом без преувеличений, касающихся безграничной и неудержимой деятельности императрицы. К тому же дипломат обращает внимание на двор Екатерины и на изменения, произведенные ею в устроении жизни дворянского сословия. В своих воспоминаниях Сегюр постарался дать полное описание разносторонней деятельности Екатерины, реформам и преобразованиям, проводимым в её эпоху. И конечно, как опытный писатель и дипломат, Сегюр образно показал величайшее значение России на мировой арене в правление Екатерины Великой. Эта женщина, попавшая по воле случая в Россию ещё в юности, своим просветительским подходом, реформами и удачной политикой превратила Россию в государство стабильное и могущественное, с мнением которого считались, благожелательность которого старались заполучить. Это как нельзя лучше подчеркивает Сегюр в своих воспоминаниях, повествующих о славном правлении Екатерины II и славе Российской империи.

Обзор литературы

Конечно, деятельность императрицы, её нововведения и преобразования всегда волновали умы потомков и историков. Вероятно, именно поэтому столь велико количество воспоминаний о веке правления Екатерины II,желая приобщиться к её великой деятельности или же показать себя живыми свидетелями её правления, современники оставляли мемуары и воспоминания. Её продолжительное царствование повлекло столь масштабные изменения, что дало пищу для размышлений ещё многим поколениям.

Следует отметить, что одним из авторов, который составил масштабное исследование эпохи Екатерины II, был А.Г. Брикнер. Этот труд профессора Дерптского университета вышел в 1911 году. Автор подверг внимательному разбору все события екатерининского царствования, не придерживаясь, однако, строгого хронологического порядка. А.Г. Брикнер разделил свой труд на несколько частей: в первой изложены события до переворота 1762во второй говорится об опасностях, угрожавших престолу Екатерины, в особенности со стороны претендентов и самозванцев до 1775 года, третья часть посвящена истории внешней политики при Екатерине, четвертая заключает в себе очерк законодательства и администрации и, наконец, в пятой рассказана история последних лет царствования императрицы и очерчена её личность. Поскольку, автор уже имел опыт в написании истории, его первый труд был посвящен личности Петра Великого, то он сравнивает правление двух этих государей, представляя Екатерину прямой продолжательницей дел Петра.

Несколько иного подхода описания жизни монархини придерживался К. Валишевский, написавший свой труд на французском языке. Автор посвятил особое внимание деталям жизни императрицы, её общению, фаворитам. Он детально рассматривает личности, окружающие Екатерину, связывая её политику именно с окружением. К. Валишевский также как и Сегюр, уделяет внимание самым ярким представителям екатерининского двора, дополняя повествование примечательными случаями из их жизни, раскрывающими их характеры.

К тому же почти все крупные историки отдали дань изучению эпохи Екатерины II, считая время её правления одним из величайших периодов российской истории.

Однако, уже в советский период деятельность этой монархини пытались представить лишь как попытку повторения петровских преобразований, а саму Екатерину - личностью несамостоятельную, подверженную влиянию мошенников и фаворитов. При изучении истории XVIII века предпочтение отдавалось Петру и его реформам, Екатерина представала в роли последовательницы императора, а её деятельность - бледной тенью петровских реформ. Видимо, этим объясняется незначительное число монографий о правлении этой женщины, изданных в советское время. Хотя конец 80 - начало 90 годов характеризуется оживлением интереса к личности императрицы: переиздаются воспоминания о Екатерине её современников, появляется ряд интересных работ и монографий.

Так книга «Екатерина II и её окружение» представляет весьма удачную подборку мемуаров как зарубежных, так и российских современников императрицы, посредством которых отчётливо обрисовывается двор Северной Семирамиды, её ближайшее окружение важнейшие преобразования в эпоху её царствования.

Хотелось бы обратить внимание и на живой интерес к своей соотечественнице немецких историков. Весьма примечательна в этом плане работа Эриха Доннерта, который систематически рассматривает всё правление Екатерины, личности, её окружающие, и реформы императрицы. Монография снабжена великолепными портретами и гравюрами, как самой монархини, так и деятелей той эпохи. Доннерт, подчёркивая преемственность реформ Екатерины, всё- таки останавливает внимание на её нововведениях, отдавая ей первенство во многих начинаниях, в том числе становлении Российской империи в глазах европейцев.

Иного подхода придерживается Гина Каус, повествующая о прибытии императрицы и первых годах её правления. Автор рассматривает личности фаворитов монархини и соответственно с этим внутреннюю и внешнюю политику государыни.

Среди русских исследователей следует отметить Н.В. Бессарабову. В монографии «Путешествия Екатерины II по России» она, опираясь на воспоминания Луи-Филиппа Сегюра, единственного автора, полностью рассказывающего о путешествиях императрицы, рассматривает причины поездок, деятельность императрицы в них и их последствия, то есть преобразования государыни, наметившиеся в ходе путешествий.

Нельзя оставить без внимания и работу Г.Л. Оболенского, повествующую о окружении Екатерины II ярчайших личностях той эпохи, которые вместе с монархиней создавали сильнейшую империю.

Однако, несмотря на такое обилие историографической литературы, следует, всё- таки, признать нехватку сообщений о личности императрицы и её реформах. Пытаясь осмыслить правление монархини, авторы подчас трактуют её политику однобоко в соотношении с личными привязанностями Екатерины в тот период, опираясь скорее на историков советского времени, а не на воспоминания современников этой великой женщины. Чувствуется нехватка масштабного труда по эпохе Екатерины Великой, где речь пойдёт в целом об императрице, её преобразованиях внешней и внутренней политики, а не о личностях, её окружающих.

Глава 1.Екатерина II и её окружение

1.1 Портрет Екатерины и её характеристика

Луи-Филипп Сегюр один из немногих иностранцев, близких ко двору Екатерины, который в своих воспоминаниях дал весьма подробное описание внешности императрицы и жизни двора. Правление этой государыни Сегюр именует «славным» и «достойным справедливых похвал потомства».Следует отметить, что на протяжении всего повествования Сегюр непременно сравнивает личные качества Екатерины II с качествами её мужа, Петра III Федоровича: «судьба по странному капризу хотела дать супругу малодушие, непоследовательность, бесталанность человека подначального, а его супруге-ум, мужество и твёрдость мужчины, рождённого для трона.».

Акцентируя внимание на способностях Екатерины к власти и управлению государством, Сегюр с уверенностью пытается доказать, что при перевороте она заняла свое законное место, сместив с престола человека негодного ни для царствования, ни для великих дел. В связи с подобным приходом Екатерины к власти Сегюр прославляет ловкий ум и способности императрицы пользоваться «приемами честолюбивой политики». Личность императрицы была как бы создана для престола: в истории мы не встречаем другой женщины, столь способной к управлению делами. Несмотря на то, что Екатерина совершила стремительный переход от полной зависимости к полному могуществу, это не возбудило в ней наклонности к деспотизму, что может свидетельствовать о добром нраве императрицы.

Весьма подробно в «Воспоминании…» описываются дарования Екатерины, «редко встречаемые в одном лице». Нельзя не заметить, что образ, показанный, Сегюром весьма идеализирован. Кажется, будто все добродетели пребывали в сердце этой женщины, а все пороки и недостатки обошли ее стороной. Однако в своих рассуждениях о достоинствах императрицы Сегюр ссылается на слова де Линя и Фридриха Великого, которые сравнивают ее с другими государями: «… она, будучи человеколюбива и великодушна, как Генрих IV, была величава, добросердечна и счастлива в воинах, как Людовик XIV; она соединяла в себе свойства обоих государей».

Конечно, Сегюр обращает внимание не только на политически-полезные качества императрицы, хотя видит в них открывающуюся духовную красоту этой женщины. Скрытная в политической жизни, не изменяющая правилам правительственной деятельности - именно такой величественной монархиней описал ее Сегюр.

В то же время политические дарования этой женщины лишь дополняют её высокие нравственные качества. Не отказывая ей в уме, Сегюр приписывает императрице склонность к удовольствиям и трудолюбие, простоту в домашней жизни и страстность в увлечениях, постоянство в дружбе и добродушие. При этом её доброта и возвышенность души ничуть не противоречат её важности и величественности перед народом. Не раз Сегюр подчёркивает весёлость императрицы, равное умение и развлекаться и заниматься работой: «таковы уж были ея вкус и привычка легко относиться к серьёзным вопросам и придавать шутливый оттенок самым щекотливым переговорам».

Хотелось бы обратить внимание и на различие между великой княгиней Екатериной и императрицей Екатериной. Великая княгиня Екатерина, находясь в уединении, отличалась холодностью в обращении недоверием к людям, подозрительностью; императрица, напротив, давала простор развитию чувства, благоволения, снисходительности, сердечного внимания к интересам окружающих её лиц.

И всё же Сегюр, описывая молодость Екатерины, намекает на её честолюбие и тягу к власти: «она видела в будущем только несчастье, так как природа одарила её слишком большим умом, дарованиями и гордостью для того, чтобы она могла довольствоваться спокойствием уединения».

Царственная кротость императрицы Екатерины в отношениях с приближенными видна из её указа об отмене смертной казни и даже во фразе, употреблённой в разговоре с Сегюром: «Я люблю хвалить и награждать громко, порицать - тихо». Когда она приходила в гнев, то засучивала рукава, пила воду, расхаживала по комнате и никогда ничего не решала под первым впечатлением.

Следует отметить и религиозные чувства императрицы. Сегюр говорит, что «как государыня она обнаруживала большое уважение к религии». Не мог не упомянуть французский дипломат о многократном посещении императрицей служб во время предпринятого ей путешествия с целью осмотра своего «маленького хозяйства»,как и о встречах с высшим духовенством. Однако, в это же время, Фридрих прямо обвинял её в лицемерии и ханжестве, считая, что Екатерина поддерживала православие лишь для укрепления своего политического положения, утвердиться на шатком троне. Но сама Екатерина неоднократно прославляла православие как самую веротерпимую религию. Императрица была уверена, что Россия, как страна много национальная, могла пребывать в состоянии стабильности и мира, лишь руководствуясь законами религиозной терпимости, столь близкими к идейной линии православия. И всё-таки Сегюр замечает, что «личные её убеждения были философские». Тяга к знаниям и просвещению, противоречащая консерватизму и стремлению сохранить традиции, была заметна во всех политических, да и культурных преобразованиях императрицы. Воспитанная в немецком гуманистическом обществе, сторонница Вальтера и Дидро, Екатерина не могла отказаться от своих культурно-идеологических взглядов, которые нисколько не были связаны с религиозными. И принимая православие, Екатерина не понимала, что наследие церкви находилось в её духовном опыте, а значит и традициях, которые нельзя ни менять, ни реформировать.

Помимо внутреннего мира монархини Сегюр обращается к её портрету, подчеркивающему её великие дарования: «Возвышенное чело, …гордый взгляд и благородство всей осанки, казалось, возвышали её невысокий стан. У неё были орлиный нос, прелестный рот, голубые глаза и черные брови, чрезвычайно приятный взгляд и привлекательная улыбка». Кажется, будто этот хвалебный портрет дамы, весьма привлекательной собой, должен противоречить её высоким дарованиям и уму. Но по нашему мнению, Сегюр включил в своё повествование портрет императрицы вовсе не для того, чтобы подыграть её честолюбию, а чтобы ввести гармонию между прекрасными качествами души императрицы и её внешностью.

Чтобы предать образу Екатерины окончательную завершенность, Сегюр пишет, что «она была очень воздержанна в пище и питие…,она никогда не ужинала, в шесть часов вставала и сама затопляла камин».

Это трудолюбие и воздержанность дополняют портрет Екатерины, который так тщательно и красочно описывает Сегюр. Перед нами предстаёт женщина, украшенная множеством добродетелей, одарённая как умом, так и весьма привлекательной внешностью. Вероятно, такое подробное описание внешних и духовных качеств императрицы не случайно, поскольку, как ловкий писатель-дипломат, Сегюр хотел показать соотношение великих дел этой просвещенной монархини с её духовно-нравственным миром и внешним обликом.

1.2 Окружение Екатерины II

Прежде чем начать повествование об окружении Екатерины II Сегюр сообщает, каким образом императрица смогла овладеть расположением своих подданных. Будучи ещё великой княжной, Екатерина обратила к своим придворным лучшие качества души, проникнутые, однако, честолюбивыми интересами: «Вельможи были очарованы её привлекательною ласковостью, народ, видя её доброту, благотворительность и набожность, полюбил её. Всё духовенство возлагало на неё свои надежды приобрести влияние».

«Придя к власти, новая императрица не замедлила доказать своим подданным, что она выше всех опасений…Её управление было покойное и мягкое». Склонив в свою пользу народ и чиновников, которые в её правление могли пользоваться без опасений «своим положением и саном», Екатерина могла заниматься реформами и внешней политикой.

Но для осуществления своих замыслов преобразований и реформ Екатерине были нужны преданные люди-союзники, именно они сформировали окружение императрицы, именно за их дружбу монархиня щедро расплачивалась и деньгами и доверием.

Сегюр не скрывает, что, попав в столицу, «старался узнать лица, имевшие вес при дворе». Он оставил записи о самых замечательных из них.

Граф Сегюр находит петербургское общество блестящим, расточая похвалы светскости дам и любезности кавалеров. Однако, отдельное описание, причём весьма подробное, посвящает граф «знаменитому и могущественному князю Потёмкину». Личность Потёмкина контрастирует не только со всем придворным бытом Екатерины, но и с обстановкой при дворах Европы: «никогда ещё ни при дворе, ни на поприще гражданском или военном не бывало царедворца более великолепного и дикого, министра более предприимчивого и менее трудолюбивого, полководца более храброго и вместе нерешительного». Таким образом. В представлении Сегюра, Потёмкин-царедворец, полководец и министр, то есть человек, занимающий высшие должности как в гражданском, так и в военном ведомствах. Не смотря на доверие, которым пользуется Потёмкин у Екатерины, в повествовании Сегюр он постоянно с ней сравнивается и описывается без идеализации, а скорее с критической позиции: «любя покой, он был, однако, ненасытимо сластолюбив, властолюбив и склонен к роскоши…». Сегюр был весьма удивлён, что Потёмкин-полная противоположность Екатерины - являлся её приверженцем. В дружеском кругу любезный, Потёмкин в большом обществе представал высокомерным и неприступным. Этот князь, столь милостивый в отношении с Сегюром, внушая страх своим врагам, как военным, так и политическим. Он был, пожалуй, самой яркой звездой Екатерининского кабинета, её любимцем.

Весьма кратко сообщает Сегюр о министрах Воронцове, Остермане и Безбородко. Вероятно, это было неким ответом на их реальную значимость при дворе, поскольку «желание и необходимость угождать государыне приучили их сообразовывать своё поведение с её намерениями и показывать ей, что они в политике, как и во всём другом, разделяют её мнение».

Граф Остерман, человек благонамеренный, но простоватый, Воронцов- человек способный, но придирчивый и упрямый, держал себя строго и воспитанно и восставал против роскоши; граф Безбородко - умный, ловкий и уступчивый, но отчасти слабый» - таким обрисовал Сегюр кабинет российских министров.

Такое описание вовсе не удивительно, поскольку Екатерина, «сама диктуя своим министрам важнейшие бумаги, обращала их в простых секретарей, она одна вдохновляла и руководила своим Советом». Министры не были инициативны, щедры и милостивы, подражая во всём своей властительнице, они приобретали её качества в искаженном виде.

Помимо этих министров Сегюр обращает внимание на полководцев Румянцева и Суворова. Хотя первого он скорее противопоставляет Потемкину, чем высказывает свое отношение к нему.

Однако весьма живой портрет Суворова удался у Сегюра, поскольку «своею отчаянною храбростью, ловкостью и усердием, которое он возбуждал в солдатах, он умел отличиться и выслужиться, хотя был не богат, незнатного рода и не имел связи». Объясняя странности Суворова, примеры которых Сегюр приводит, дипломат полагал, что Суворов «встретил соперников завистливых и сильных настолько, что они могли загородить ему дорогу, то и решился прикрыть свои дарования под личиной странности». Примечательно мнение Сегюра о полководце после первой встречи с ним: «Его подвиги были блистательны, мысли глубоки, действия быстры».

Вероятно, из всего многообразия красочного двора Екатерины II Сегюр смог выделить лишь две неподобострастные личности - Потемкина и Суворова, противопоставив их екатерининскому окружению.

Прибыв ко двору Северной Семирамиды, Сегюр увидел женщину, богатую добродетелями, подобную великим королям, под властью которой находилось управление государством, министры и светский двор, которая смогла подобрать достойное окружение не только союзников - исполнителей, но и людей по-истинне талантливых, неординарных и великих, которые хотя и не вписывались в узкие рамки ее двора, но совместно с монархиней возводили Великую Российскую Империю.

Глава 2.Внешняя политика Екатерины II

В связи с тем, что граф Луи-Филипп Сегюр пребывал в России на правах дипломата и посланника, он весьма подробно останавливает внимание на курсе внешней политике, проводимом Екатериной II.Граф перечисляет целый военно-политических побед императрицы, тем самым продолжая повествование о величайших заслугах и незаурядных способностях этой женщины. Неоднократно Сегюр подчеркивает преемственность славных дел Петра Великого Екатериной: «…успешно шествуя пути, предначертанному Петром Великим, она победила турок…». Разноплановая политика Екатерины не мола быть в полной мере отражена Сегюром: он сосредоточил своё описание преимущественно на трёх направлениях -относительно Турции, относительно четырёх европейских держав - Пруссии, Австрии, Франции и Англии, а также относительно Польши, которой, впрочем,как государству с неустойчивой внутриполитической системой, практически полностью зависимой от России и не имеющему влияния на ход событий на мировой арене, не уделяет подобного детального описания.

Война с Турцией, которую победоносно завершила Екатерина II, принесла ряд территориальных и торговых преимуществ: «Султан, побеждённый и принуждённый согласиться на постыдный мир, уступил русским Новую Сербию, Азов, Таганрог, дозволил свободное плавание по Чёрному морю и признал независимость Крыма». Эти «счастливые войны», продолжавшиеся на протяжении всего царствования императрицы, приносили не только завоевания, но и возрастающую славу русскому оружию. Повествуя о непрекращающемся сопротивлении турок и продолжении войн с ними, Сегюр пишет, что «…уже в последние годы её царствования, снова торжествуя над над турками, она сожгла их флот в устье Днепра, отняла у них Очаков, покорила Грузию, покрыла войсками Молдавию, взяла Хоттин. Бендеры. Измаил и одержала несколько побед, в которых погибло более 40000 турок». Честолюбивые притязания императрицы на подчинение новых территорий дошли до желания создать огромную, и величайшую империю, равную по могуществу и протяженности империи Кира, вследствие чего, используя и оружие и дипломатию, государыня « распространила свои владения до пределов Персии».

Конечно, следует учесть, что описания побед Екатерины II, даны французом, который имел весьма предвзятое отношение ко всем действиям императрицы и как опытный дипломат придерживался политической линии своего государства. Вероятно, восхваление побед Екатерины II на суше и на море показывают, в первую очередь, трепет и должное почтение нескончаемой мощи великого государства, Российской империи, которая была достигнута в царствование Екатерины.

Сегюр неоднократно обращается к теме беспокойства в Европе относительно российских завоеваний в Турции, останавливаясь на вопросах завоевания Турции и восстановления Греческой империи, править в которой должен внук Екатерины II, Константин.. Однако, передавая свой разговор с Потёмкиным, Сегюр опровергает слухи, будоражащие умы Европы. Светлейший князь пытался уверить французского посланника, что «разрушение Турецкой империи есть дело безумное, оно потрясёт всю Европу». Положение России относительно Турции было и вправду весьма непростым. Союзниками турок были Франция и Пруссия, что усложняло деятельность Сегюра на дипломатическом поприще. Следует также отметить и то, что Сегюр нигде подробно не останавливается ни на громких победах императрицы в войнах с Турцией, ни на ходе боевых действий. Хотя в повествовании Сегюра это не удивительно: автор проявляет больше интереса к войнам на политической арене, вероятно, поэтому обстановке столь подробно останавливается дипломат на политической обстановке между европейскими странами, да и сам приезд Сегюра был вызван мирной целью- заключение торгового договора между Россией и Францией. Хотелось бы отметить, что в этот период в европейской дипломатии царила нестабильность: постоянно изменяющиеся границы государств, масштабные завоевания - всё это приводило к созданию недолговечных и непрочных союзов, вследствие чего должна меняться и корректироваться позиция самих дипломатов.

К моменту приезда Сегюра при дворе Екатерины II находились уже австрийский и английский - Кобенцель и Фитц- Герберт. Однако, сама миссия Сегюра была невоенного плана, а наоборот, мирного; цель его приезда в Россию - заключение торгового договора между Россией и Францией, который весьма ущемлял интересы Англии. Заключению этого договора весьма противодействовала внешняя политика Франции, поскольку князь Потёмкин «ненавидя нас(французов-М.П.)как защитников отечества турок, поляков и шведов».

Но российский двор был совсем неоднороден ни по своему составу, ни по мнениям, которых там придерживались, министры не разделяли политических мнений князя Потёмкина и не любили его. Они искренне желали мира, « потому что война и завоевания не представляли им никаких личных выгод…». Таким образом, желание освободить Архипелаг, покорить Турцию было свойственно, пожалуй, лишь Потёмкину и императрице, поскольку это отвечало её великодержавным намерениям.

Торговый союз с Францией, а значит и сближение с Сегюром, по мнению многих министров, должно было отвратить князя от неуёмного стремления к войне. Дипломат, пытаясь заключить торговый договор с Россией, весьма выгодный для обеих сторон, достаточно ловко играл на политических интригах и неверных шагах английской дипломатии, в том числе на сотрудничестве англичан с Пруссией. Таким образом нестабильная обстановка при дворе Екатерины II, впрочем как и при дворах других европейских монархов. Весьма благоприятно складывалась для претворения в жизнь казалось бы несбыточных планов французской короны - заключение торгового соглашения.

Особенно ярко направленность внешней политики империи выразилось во время таврического путешествия императрицы Екатерины II, Потемкина, Австрийского императора Иосифа II и дипломатов.

Во время этого путешествия весьма накалились отношения с турецким султаном, поскольку «князь Потёмкин продвинул к Чёрному морю огромные массы войск, желая будто бы предать тем более величия и пышности зрелищу, представленному Европе в виде торжественного поезда императрицы». Пожалуй, впервые за время повествования Сегюра все страны выступили против вторжения на территорию Турции, к тому же «императрица…, в то время не желала войны отложила до другого времени исполнение своего задушевного предприятия, целью которого было не покорение Константинополя, но создание греческой державы из завоёванных областей…». Таким образом, противостояние этих держав войне с Турцией было вызвано отнюдь не жалостью к этому слабеющему государству, а неудержимым страхом перед Российской империей, которая, завладев Константинополем, а значит и важнейшими морями и торговыми путями, была бы не уязвима ни с политической, ни с экономической стороны.

Даже император Иосиф II был вынужден изменить ход своей политики, решив помогать французскому посланнику в попытках удалить русское правительство от намерения вторгнуться в пределы Турции. Направление австрийской дипломатии Сегюр именует «двуличным», поскольку «император хотя наружно и принял вид искреннего друга императрицы, чувствовавшего… ненависть к туркам, однако готов был поддержать нас в старании предупредить несогласие с Портой». Таким образом, в результате двойной политической игры император Иосиф II, формально оставаясь союзником Екатерины и споспешником всех ее начинаний, в то же время вел весьма активные политические сношения с противниками императрицы, пытаясь корректировать внешнюю политику Российской империи. Во внешней политике екатерининского двора одну из важнейших ролей играл Потемкин, и хотя, как признается Сегюр, он был неважным полководцем, но именно благодаря ему продвигались дипломатические переговоры во время таврического путешествия: Потемкин помог заключить торговый договор Сегюру, несмотря на различные политические линии Франции и России.

Во время таврического путешествия произошла встреча Екатерины II и Станислава, которые не виделись 25 лет: «Станислав, с нетвердою короною на голове своей выпросил из страха и расчета краткое свидание у своей высокой покровительницы; согласие на это дипломатическое свидание было дано как уступка приличиям». То есть данная встреча в глазах Сегюра подчеркнула, во-первых, нестабильность Станислава на государственной арене, а во-вторых, нежелание Екатерины более покровительствовать ему. Принужденность в отношениях этих двух державных особ была всем заметна. Следует еще отметить, что по поведению Станислава, в описании Сегюра, можно предположить, что король Польши искал у Екатерины помощи, вероятно, военной. Однако это свидание в некотором отношении было выгодно для Станислава: «он успел разрушить замыслы партии, вредившей ему».

В поисках поддержки и помощи Станислав Август был вынужден встретиться с австрийским императором, «надеясь снискать его расположение и отвратить опасность, грозившую ему со стороны могучего и честолюбивого соседа, уже обнаружившего желание распространить предел Галиции». Этим Сегюр еще раз подчеркивает слабость и неустойчивость положения Станислава, а также намекает на тайные честолюбивые планы Екатерины, выразившиеся впоследствии в разделе Польши.

Таким образом, в описании своего пребывания в России Сегюр дал весьма образную расстановку сил на мировой политической арене: Россия и, в той или иной степени, противостоящие ей, страны Европы. Сегюр показал не только нестабильность политической обстановки в России и Европе, выражающуюся в многочисленных складывающихся и распадающихся союзах. В то же время он сформировал основное правило власти всех государей: «Одна лишь сила упрочивает независимость. Только в случае готовности к борьбе можно внушить уважение к себе и найти союзников вместо покровителей». Этого требования, этой формулы и придерживалась Екатерина II, благодаря чему во время ее правления удалось не только расширить границы империи, но и укрепить державу, с мнением которой и доверие и поддержку которой старались заполучить.

Глава 3. Внутренняя политика Екатерины II

Сегюр, прибыв в страну ему незнакомую, довольно большое внимание уделил реформам внутри страны, которые провела Екатерина II. Преобразования Екатерины, столь масштабные и глубокие, коснулись не только государственного аппарата, но и затронули сам уклад жизни общества, даровали сословиям новые привилегии, способствовали укреплению авторитета монаршей власти.

Сегюр замечает, что Екатерина, как поистине незаурядный политический деятель весьма успешно совмещала активную внешнюю политику и преобразовательную деятельность: «Между тем как войска Екатерины распространяли ее славу и владения, она деятельно занималась мерами преобразований в управлении государством и развитием народного образования.». Несоответствие возрастающей славы России и неразберихи в судебном законодательстве привели к тому, что лишь вмешательство императрицы смогло исправить ход вещей. Новая реформаторская деятельность - это еще одно качество мудрой монархини, которое восхваляет Сегюр.

3.1 Быт и нравы петербургского и московского обществ

Конечно, преобразования Екатерины были направлены на реорганизацию жизни крупных городов, а следовательно и быта людей, в них проживающих. Сегюр весьма подробно описывает два города, - Москву и Санкт-Петербург - которые как нельзя лучше показывают разницу между Россией царской и Россией императорской, демонстрируют различия в областях «маленького хозяйства» Екатерины. Пожалуй, нравы и быт этих городов, описанные Сегюром, как нельзя лучше передают состояние общества в екатерининскую эпоху.

Глазам французского дипломата Петербург предстал как город, сочетающий в себе совершенно противоположное направления культуры, быта, традиций: «Петербург представляет уму двойственное зрелище: здесь в одно время встречаешь просвещение и варварство, следы X и XVIII веков Азию и Европу, скифов и европейцев, блестящее гордое дворянство и невежественную толпу». Такова была и вся Россия, подвергнутая реформам, направленным к благим целям: она как страна более азиатская, а значит и склонная к хранению традиций, переняла европейские новшества лишь в лице блестящего дворянства, которое на долгие века стало оплотом просвещения. Это несоответствие взглядов, традиций и новаций было замечено Сегюром даже во внешнем облике представителей различных сословий: «С одной стороны - модные наряды, богатые одежды, роскошные пиры, великолепные торжества, зрелища…, которые увеселяют избранное общество Парижа и Лондона, с другой - купцы в азиатской одежде,… мужики в овчинных тулупах, с длинными бородами, с меховыми шапками… с топорами… эта одежда… напоминает скифов… и готов, некогда грозных для римского мира». Это сравнение двух миров - варварского -мужичьего и просвещенного- дворянского- чудом уживающихся в одной стране, показывает, насколько нетипично такое состояние общества для европейского жителя. И все же Сегюр испытывает к этим простым бедным людям не только праздный интерес иностранца-путешественника, но и некую жалость, смешанную с опасением этой грозной силы: «вспомнишь, что это уже не древние независимые скифы, а московитяне, потерявшие свою гордость под гнетом татар и русских бояр, которые, однако, не истребили их прежнюю мощь и врожденную отвагу».

Сегюр не преминул описать жизнь и быт крестьян, сравнив их с жизнью дворян. И хотя дипломат удивляется жизни «низшего класса», он подчеркивает и важнейшие преобразования, которые провела в их жизни императрица. Сегюр не раз говорит о примитивном развитии мужиков, о их первобытных нравах, проявляющихся в образе жизни, строительстве домов, пище: «Их сельские жилища напоминают простоту первобытных нравов… Каша и жареное мясо служат им обыкновенною пищею, они пьют квас и мед; к несчастью, они,…, употребляют водку, которую не проглотят горло европейца». Таким образом, Сегюр отождествляет простую и трудную жизнь мужиков с пережитками азиатского прошлого, которому, в свою очередь, противопоставляет блестящий этикет, высокое развитие европейцев и, перенявших достижения европейской культуры, петербургское дворянство. К тому же Сегюр не только останавливается на внешнем облике низшего класса, но и на их духовных качествах, которые, по мнению дипломата, и являются основной проблемой развития этих людей: «Так как у низшего класса народа в этом государстве нет все оживляющего и подстрекающего двигателя - самолюбия, нет желания возвыситься и обогатиться, чтобы умножить свои наслаждения, то ничего не может быть однообразнее их жизни… ограниченнее их нужд и постояннее их привычек». Однако, несмотря на такую отсталость, Сегюр подчеркивает и достоинство такого состояния: «Русское простонародье…пользуется некоторою степенью высшего довольства, имея всегда обеспеченное жилище, пищу и топливо… и не испытывает нищеты, этой страшной язвы просвещенных народов». То есть Сегюр, оправдывая подобное состояние непросвещенных простолюдинов, восхваляет мудрую политику императрицы, которая внедряя просветительские идеи, не пожелала разрушить идиллию существования народа, заключенную в их традициях.

Сегюр разделяет все петербургское общество на две части - невежественную и образованную. Ко второй он относит богатое и величественное дворянство. Однако, как признает Сегюр, «… под покровом европейского лоска еще видны были следы прежних времен». То есть, и само высшее общество по своей природе было отнюдь неоднородным по своей образованности и манерам: «Среди небольшого… числа образованных и видевших свет людей, ни в чем не уступавших придворным лицам блистательнейших европейских дворов, было немало таких,…, которые по разговору, наружности, привычкам, невежеству и пустоте своей принадлежали скорее времени бояр, чем царствованию Екатерины». Сегюр ясно подчеркивает, что семена образования, посаженные Петром и взлелеянные Екатериной, даже в высшем обществе не дали в полной мере своих плодов. Сегюр упоминает и о некоторых обычаях, введенных Екатериной, которые послужили к формированию и совершенствованию нового петербургского общества: «обычаи, введенные Екатериною, придали такую приятность жизни петербургского общества, что изменения, произведенные временем, могли только вести к лучшему». Однако, Сегюр видит в высшем обществе и присущие ему недостатки: частые и неизбежные праздненства и многочисленная прислуга у дворян.

Таким образом, французский посланник, прибыв в Петербург, составил весьма структурное наблюдение об обществе этого города. Неоднократно подчеркивая мудрые действия императрицы как человека, продвигавшего идеи просвещения, Сегюр заключил, что «общественные нравы и мудрые намерения Екатерины и двух ее преемников сделали для образования почти столько же хорошего, сколько могли произвесть отдельные законы». Концентрируя свое внимание на рабском состоянии низшего класса, дипломат в своих рассуждениях приходит к выводу о закономерности этого, поскольку рабское состояние искупается отсутствием нищеты и хорошим отношением с хозяевами. Следует также отметить, что Сегюр вменяет в заслугу императрице и развитие самого Петербурга, ибо «до нее Петербург, построенный в пределах стужи и льдов, оставался почти незамеченным и, казалось, находился в Азии. В ее царствование Россия стала державою европейскою. Петербург занял видное место между столицами образованного мира…». Таким образом именно в царствование Екатерины Петербург превратился в настоящую столицу великой страны, стал центром образования и культурного просвещения.

В описании Москвы, ее древних нравов, общественного быта Сегюр не столь подробен, как в случае с Петербургом. Однако, он не может без восхищения говорить об этом городе: «Вид этого огромного города, обширная равнина, на которой он расположен, и его огромные размеры, тысячи золоченых церковных глав, пестрота колоколен… - поразило нас своею необычностью». В Москве, пожалуй, более чем в Петербурге чувствуется это смешение миров и традиций, которые определяют жизнь этого города: «это смешение изб, богатых купеческих домов и великолепных палат многочисленных гордых бар, это кишащее население, представляющее собою самые противоположные нравы, варварство и образование, европейские общества и азиатские базары…».

Таким образом, в глазах дипломата, Москва, как и Петербург, город, в котором все причудливо перемешалось и поэтому представляет самую несуразную картину сочетания Азии и Европы. Однако, на протяжении повествования Сегюра можно заметить, что Москва всегда связана с чем-то темным и варварским, тогда как Петербург - с подающим надежду к новой жизни, с переходом к европейской культуре.

Можно сказать, что, рассмотрев два города из «маленького хозяйства» Екатерины, Сегюр невольно сравнивает два мира - до реформ и преобразований и после них. Москва, как город торговый, купеческий в меньшей степени интересен для Сегюра как поселение, в котором, по его мнению, нет простора в развитии культуры и образования. В то же время Петербург, город, который при Екатерине стал не просто негласной столицей, но и центром сосредоточения и распространения европейской культуры, в глазах Сегюра, является местом новой жизни просвещенной России, ее будущим.

3.2 Реформы Екатерины II

Сегюр многократно восхищается преобразовательной деятельностью императрицы, которая своими законами смогла обеспечить процветание страны на несколько веков. Дипломат сообщает, что помимо издания новых законов Екатерина преобразовала старые, навела порядок в судебном законодательстве: «Русские законы представляли хаос; государи издавали новые законы, не уничтожая старых, судьи…судили произвольно. Екатерина… учредила правильные суды и старалась ввести единство в судопроизводстве». Это, несомненно, важное преобразование, проведенное императрицей, позволило Сегюру невольно сравнить её с другими государями, причем Екатерина в своей реформаторской законодательной деятельности ничуть не уступает, а порой и превосходит их.

Не мог не подчеркнуть Сегюр и стремление Екатерины к некоему парламентаризму, основной идеей которого было издавать законы, не ущемляющие прав ни одного из сословий: «Движимая великодушием, созвала она в Москву выборных со всех областей своей великой империи, чтобы совещаться с ними о законах, которые намеревались издать». То есть великая монархиня в целях народного благополучия хотела частично поступиться своей единоличной властью. Однако высоким идеям властительницы Сегюр противопоставляет неразвитость сознания народа, который не способен мыслить о благе государства в масштабах империи: «выбранные от самоедов… подали прошение, замечательное своею простодушною откровенностью. «Мы люди простые… мы не нуждаемся в Уложении. Установите только законы для наших русских соседей и наших начальников, чтобы они не могли нас притеснять… и больше нам ничего не нужно»». Таким образом, работа по созданию Уложения не могла идти по проекту, задуманному Екатериной. Широта мысли и незаурядный ум этой женщины хотели сплотить страну в её законах, сделать её сильной и стабильной в политическом и экономическом планах, поэтому мелкие интересы каждого племени и сословия, стремление руководствоваться исключительно своими насущными потребностями со всей силой показали ограниченность и неготовность большей части общества к участию в политических делах империи. Екатерина по своему политическому таланту и предвиденью намного обогнала своих просвещенных современников, не говоря уже о необразованных простолюдинах.

Сегюр восхваляет огромную политическую работу, которую проводила императрица. Однако, всё-таки признаёт, хотя « она издала несколько законоположений, имевших предметом правосудие и управление, но не могла совершить тех великих преобразований, для успеха которых, нужны благоприятная среда, обычаи, сообразные цели законодателя, и стечение многих особенных обстоятельств». Таким образом, именно непонимание народом важной реформаторской деятельности, нежелание отказываться от традиций и обычаев привели к тому, что многие великие проекты императрицы не могли быть претворены в жизнь.Некоторые законы, которые всё же были приняты, подчас льстили самолюбию Екатерины, потакали, и не без основания, её тщеславию и желанию быть воспринимаемой окружающими преемницей славных дел Петра: «Нередко Екатерина с гордостью удовлетворённого самолюбия говорила мне о двух указах, которые она высоко ценила: один из них - дворянская грамота, другой - об отмене дуэлей». Однако Сегюр подчёркивает, что эти указы были приняты отнюдь не из-за честолюбия монархини, а имели благую и нравственную цель.

Сегюр упоминает о многочисленных достижениях в царствование Екатерины, поскольку «деятельность её была беспредельна». Дипломат лишь перечисляет разнообразные нововведения монархини, показывая её беспредельную заьоту о народе: «она основала академию и общественные банки в Петербурге и даже в Сибири. Россия обязана ей введением фабрик стальных изделий, кожевенных заводов, многочисленных мануфактур, литеен и разведением шелковичных червей на Украине», введением оспопрививания, «по её повелению министры её заключили торговые договоры почти со всеми европейскими державами». Сегюр этим перечислением заслуг императрицы, характеризующим неистощимый запас сил и энергии этой женщины, показала не только масштабную и чёткую преобразовательную политику императрицы, он и продуманное сочетание внешней и внутренней политики государыни, нисколько не противоречащей реформаторским подходам.

Не мог не остановиться Сегюр и на заслугах Екатерины в области просвещения страны. Она не только покровительствовала образованию, но и активно содействовала его распространению: «В Петербурге учреждены были училища военного и морского ведомства для приготовления специально образованных офицеров. Она дала в Белоруссии приют иезуитам…она полагала, что при содействии их быстрее распространится просвещение в России». Таким образом, Сегюр подчёркивает покровительственное отношение Екатерины II к наукам. Императрица помимо этого «снаряжала морские экспедиции в Тихий океан, в Ледовитое море, к берегам Азии и Америки», что говорит не только о личном стремлении Екатерины к знаниям, но и желании приобщить к ним Россию, поставить её в один ряд со странами европейскими, совершающими кругосветные морские путешествия и подобным образом обогащающими себя и знаниями и продукцией, вывозимой из них.

Дипломат уделяет внимание Екатерине, как великой градостроительнице: «Екатерина продолжение своего царствования превратила до 300 селений в города и установила судебный и правительственный порядок во всех областях империи».

Таким образом, деятельность Екатерины II как просвещенной монархини отнюдь не ограничивалось стенами Петербурга и Москвы, её огромная империя превратилась для императрицы в своеобразное «маленькое хозяйство», которым она умело управляла, о каждой составной части которого она заботилась.

Следует отметить, что Сегюр особо подчеркивает права дворянства, дарованные Екатериной. Все реформы императрицы, направленные на поддержку дворян, делали их опорой монаршей власти, силой, имеющей огромное значение. «Поделившись» с дворянством правом власти на местах, императрица создала особый механизм управления страной, который позволял ей не только контролировать власть дворян, но и вводить европейские законы, поддерживаемые блестящим дворянством, как образцы истинного процветания страны: «Екатерина дала дворянству право выборов, и каждая губерния выбирает своих предводителей и судей. Все военные и гражданские должности находятся в их руках». Однако, Сегюр подмечает, что не все законы Екатерины II были приведены в исполнение и что государство все еще нуждается в дополнениях к законодательству: «Недостает … прочных законов, которые обеспечивали бы права престола, права дворянства и постепенное улучшение быта крестьян». То есть дипломат описывает тот момент правления Екатерины, когда она претворяла в жизнь самые смелые проекты законов, но в то же время Россия по-прежнему требовала серьезных преобразований.