Становление государственного управления на Руси

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Государственное образовательное учреждение высшего

профессионального образования

"САМАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ"

ФИЛИАЛ ГОРОДА ТОЛЬЯТТИ

ФАКУЛЬТЕТ ЭКОНОМИКИ И УПРАВЛЕНИЯ

Кафедра государственного и муниципального управления

Курсовая работа По дисциплине "История государственного управления в России"

Становление государственного управления на Руси.

Выполнил студент I курса

Салтанов Д.И.

Научный руководитель

д.и.н., профессор

Мартышкин С.А..

Тольятти 2006

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

1. Предпосылки происхождения Древнерусского государства

2. Основные этапы складывания Древнерусского государства

3. Первые политические деятели Руси, их внутренняя и внешняя политика

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Откуда и когда взяла свое начало древняя Русь? На эти вопросы до сих пор нет точных и однозначных ответов. Да и откуда им взяться, если вся древнерусская история построена на основании практически одной только "Повести временных лет". Причем не подлинника, а поздних списков, которые повторяют подлинник не на сто процентов. То же можно сказать и об истории других народов, а ведь различные упоминания о Руси присутствуют и в их летописях. Из-за этого возникло и продолжает возникать множество различных теорий относительно подлинной истории российской.

Существуют различные подходы к выделению временных рамок древнерусской цивилизации. Одни исследователи начинают с появления древнерусского государства в IX веке, другие -- с крещения Руси в 988 году, третьи -- с первых государственных образований у восточных славян в VI веке. Согласно О.Платонову: русская цивилизация -- одна из самых древнейших духовных цивилизаций мира, базовые ценности, которой сложились задолго до принятия христианства.

В.О.Ключевский писал: "В нашей исторической литературе преобладают два различных взгляда на начало нашей истории". Один из них изложен немецким ученым Шлецером, который считал, что до половины IX века, т.е. до прихода варягов, на огромном пространстве от Новгорода до Киева все было дико и пусто, покрыто мраком: здесь жили люди, но без правления, "подобно зверям и птицам, наполняющим их леса". И только в первой половине IX века варягами из Скандинавии сюда были занесены первые зачатки гражданственности. Другой взгляд, является полной противоположностью первому. Он получил свое распространение гораздо позже, в XIX веке. "Наиболее полное выражение его можно найти в сочинениях профессоров Московского университета Беляева и Забелина. Вот основные черты их взгляда: "Восточные славяне искони обитали там, где знает их наша Начальная летопись; здесь, в пределах русской равнины они поселились, может быть, еще за несколько веков до Р.Х." [11.C.243].

В настоящее время доктором философских наук В.Н.Деминым выдвинута оригинальная теория о существовании за многие десятки тысячелетий до н.э. государства, являвшегося прародиной единого древнего народа, Гипербореи. Теория основана на филологических, археологических и летописных исследованиях и Руси отводится в ней немалое место.

1. Предпосылки происхождения Древнерусского государства

Древнерусское государство сложилось в результате сложного взаимодействия целого комплекса как внутренних, так и внешних факторов, социально-экономических, политических и духовных.

В первую очередь следует учесть те изменения, которые происходили в хозяйстве восточных славян в VIII- IХ вв. Так, уже отмеченное развитие земледелия, особенного пашенного в степном и лесостепном районе Среднего Поднепровья, приводило к появлению избыточного продукта, что создавало условия для выделения из общины княжеско-дружинной группировки (происходило отделение военно-управленческого труда от производительного).

На Севере Восточной Европы, где из-за суровых климатических условий земледелие не могло получить широкого распространения, большую роль продолжали играть промыслы, а возникновение избыточного продукта стало результатом развития обмена и внешней торговли.

В районе распространения пашенного земледелия началась эволюция родовой общины, которая, благодаря тому, что теперь отдельная большая семья могла обеспечить свое существование, стала трансформироваться в земледельческую или соседскую (территориальную). Такая община, как и раньше, в основном состояла из родственников, но в отличие от родовой общины, пашенная земля, разделенная на наделы, и продукты труда находились здесь в пользовании отдельных больших семей, владевших орудиями труда и скотом. Это создавало некоторые условия для имущественной дифференциации, но социального расслоения в самой общине не происходило - производительность земледельческого труда оставалась слишком низкой. Археологические раскопки восточнославянских поселений того периода обнаружили почти одинаковые семейные жилища-полуземлянки с одним и тем же набором предметов и орудий труда.

Кроме того, на обширной лесной территории восточнославянского мира сохранялась подсека, а из-за своей трудоемкости она требовала усилий всего родового коллектива. Так, наметилась неравномерность в развитии отдельных племенных союзов [20.C.134-136].

К политическим факторам образования государства у восточных славян следует отнести усложнение внутриплеменных отношений и межплеменные столкновения, которые ускоряли становление княжеской власти, повышали роль князей и дружины как обороняющих племя от внешних врагов, так и выступающих в качестве арбитра при различного рода спорах.

Кроме того, межплеменная борьба приводила к складыванию межплеменных союзов во главе с наиболее сильным племенем и его князем. Эти союзы приобретали форму племенных княжений. В итоге, власть князя, которую он стремился превратить в наследственную, все менее зависела от воли вечевых собраний, укреплялась, а его интересы все более отчуждались от интересов соплеменников.

Становлению власти князя способствовала и эволюция языческих представлений славян той эпохи. Так, по мере роста военного могущества князя, приносящего добычу племени, обороняющего его от внешних врагов и взявшего на свои плечи проблему урегулирования внутренних споров, росли его престиж и, одновременно, происходило отчуждение от свободных общинников.

Таким образом, в результате военных успехов, выполнения им сложных управленческих функций, отдаления князя от привычного для общинников круга дел и забот, зачастую выливавшегося в создание укрепленного межплеменного центра - резиденции князя и дружины, он начинал наделяться своими соплеменниками сверхъестественными силами и способностями, в нем все более видели залог благополучия всего племени, а его личность отождествляли с племенным тотемом. Все это приводило к сакрализации княжеской власти, создавало духовные предпосылки для перехода от общинных к государственным отношениям.

К внешним предпосылкам следует отнести то "давление", которое оказывали на славянский мир его соседи - хазары и норманны.

С одной стороны, их стремление взять под контроль торговые пути, связывающие Запад с Востоком и Югом, ускоряло складывание княжеско-дружинных группировок, втягивающихся во внешнюю торговлю. Взимая, например, продукты промыслов, в первую очередь, пушнину со своих соплеменников и меняя их на продукты престижного потребления и серебро у иностранных купцов, продавая им захваченных в плен иноплеменников, местная знать все более подчиняла себе племенные структуры, обогащалась и изолировалась от рядовых общинников. Со временем она, объединившись с варяжскими воинами-торговцами, начнет осуществлять контроль за торговыми путями и самой торговлей, что приведет к консолидации ранее разрозненных племенных княжений, расположенных вдоль этих путей.

С другой стороны, взаимодействие с более развитыми цивилизациями приводило к заимствованию некоторых общественно-политических форм их жизни. Не случайно долгое время великие князья на Руси назывались по примеру Хазарского каганата-хаканами (каганами). Подлинным же эталоном государственно-политического устройства долгое время считалась Византийская империя [5.C.176-178].

Следует учесть и то, что существование в Низовьях Волги мощного государственного образования - Хазарского каганата, защищало восточных славян от набегов кочевников, которые в предшествующие эпохи (гунны в IV -V вв., авары в VII в.) тормозили их развитие, мешали мирному труду и, в итоге, появлению "зародыша" государственности.

В советской исторической науке долгое время приоритет в формировании государства отдавался внутренним социально-экономическим процессам. Некоторые современные историки считают, что решающую роль сыграли внешние факторы; однако, представляется, что только взаимодействие как внутренних, так и внешних при недостаточной социально-экономической зрелости восточнославянского общества могло привести к тому историческому прорыву, который произошел в славянском мире в IХ-Х вв.

2. Основные этапы складывания древнерусского государства

В своем развитии древнерусское государство прошло ряд этапов. Рассмотрим их.

На первом этапе образования древнерусского государства (VIII-середина IХ вв.) происходит вызревание предпосылок, складывание межплеменных союзов и их центров - княжений, которые упоминаются у восточных авторов. К IХ в. происходит появление системы полюдья, т.е. сбора с общинников в пользу князя дани, которая в ту эпоху, скорее всего, носила еще добровольный характер и воспринималась как возмещение за военные и управленческие услуги.

На втором этапе (2-ая половина IХ - середина Х в.) процесс складывания государства ускоряется во многом благодаря активному вмешательству внешних сил - хазар и норманнов (варягов). Повесть временных лет говорит о набегах воинственных обитателей Северной Европы, вынудивших ильменских славен, кривичей и финно-угорские племена чуди и веси платить дань. На Юге же хазары собирали дань с полян, северян, радимичей и вятичей [4.C.45].

Вопрос происхождения государства всегда являлся животрепещущим и привлекал внимание большого количества ученых археологов, историков, культурологов. По этому вопросу уже написано много трудов и монографий, и огромное множество историков высказали свое мнение по этому вопросу. В данном случае мое обращение к этой теме лишь подчеркивает ее актуальность и значимость в данный момент.

Поэтому, я позволю себе сказать, что эта тема является национальной, идейной и даже в какой-то мере политической. Она связана с самосознанием, самооценкой народа, а степень разработанности этой темы является показателем патриотизма, любви и уважения к Родине, к ее корням.

Так и мой выбор этой темы не был случайным и имел свои причины и предпосылки. В данном случае ими явились: мое уважение к Родине, как к стране, где я родился, и родились мои предки. Вера в нее, т.е. ее потенциальные возможности, с одной стороны, и, с другой - протест против засилья так называемой "Нормандской теории" не только в странах Западной Европы и Америки, но даже и у нас, где, казалось бы, должно превалировать чувство национальной гордости, желание постичь истоки и корни нации.

Сама по себе теория вызывает у меня протест, так как она является попыткой принижения значимости роли и потенциала восточнославянских народов, пытается утвердить неспособность к самостоятельным действиям и самостоятельному развитию.

Отличным примером моих слов о распространенности "Норманнской теории" и в нашей республике является то, что во всех средних учебных заведениях преподавание ведется по книгам, в которых "Норманнская теория" является единственной теорией. Хотя преподаватели, оканчивавшие вузы и исторические факультеты, должны были рассматривать все точки зрения по данной проблеме. И должны были дать возможность своим ученикам также всесторонне изучить эту проблему. Но, как и большинство людей, они пошли по наилегчайшему пути: воспользовавшись программным шаблоном. А так как по программе этому вопросу не уделено достаточно времени, то он рассматривается как создание государства после "призвания князей", а, следовательно, как создание его варягами. На мой взгляд, людьми, которые сознательно или несознательно внесли неразбериху в историю, являются немцы-основоположники "Норманнской теории". А ими являются Миллер Г.Ф. и Байер Г.З., работавшие в то время в Петербургском Академическом Университете. Они истолковывали "Летопись временных лет" на свой лад, а так как они, в то время, были единственными и наиболее почитаемыми учеными, орудовавшими в Академическом Университете, то никто не осмелился им противоречить. И лишь в конце пятидесятых появился человек, который осмелился опровергнуть эту "националистическую" теорию.

Так и основной задачей данной работы я вижу опровержение "Норманнской теории", с использованием самых последних и современных знаний, которыми, может быть не обладали ученые прошлых лет [4.C.112-114].

На мой взгляд, для доказательства данного вопроса необходимо проанализировать источники наиболее близкие по времени к рассматриваемому периоду, то есть созданию Древнерусского государства (конец IX в.- начало X в.). Поэтому, наибольшее значение принадлежит прямым источникам, то есть написанным в среде народов, непосредственно принимавших участие в исследуемом процессе. В данном случае славян и скандинавов. При этом данные скандинавских источников крайне ограничены. Известия скандинавских саг, записанных в XIII-XIV в., не могут быть достоверными для характеристики хода скандинавской экспансии на востоке в VIII-IX в. Достаточно многочисленные, хотя и фрагментарные, известия саг об истории Руси, которые опираются на песни скальдов, заслуживают наибольшего доверия лишь в описаниях событий времен Владимира Святославича, Ярослава Мудрого и до последней четверти XI в., напрасно искать в них непосредственных данных о более раннем этапе формирования Древнерусского государства. Также лаконично представляется и другая категория скандинавских источников - рунические надписи. Основная масса надписей относится к XI в. Таким образом, они также не содержат непосредственных данных о происхождении государства и возможном участии в нем норманнов. Следовательно, из источников, по своему происхождению наиболее близких к описываемым событиям, для рассмотрения остаются лишь русские, имеющие то достоинство, что они были созданы на месте непосредственных событий, и потому лучше других, отражающие то время [4.C.187-188]. Русские летописи - единственный источник, который дает по-своему систематический подход, хотя и не лишенный ощутимых пропусков главных политических событий IX в. на Руси. Правда, как стало недавно известно, текст "Повести временных лет" (Нестора) был отредактирован во втором десятилетии XII в.(1113-1118гг.), поэтому он может быть использован лишь как основа для установления событий за 150-200 лет и только при условии основательной источниковедческой критики. Исследователи давно осознали, что Нестор, собирая известия, восходящие к IX в., насколько их можно проверить с помощью иностранных источников, пользовался не одной устной традицией, дополненной собственными соображениями, но располагал различными материалами, написанными как на месте, так и вне Руси.

Поэтому, главным источником для прояснения этнической природы варягов является "Повесть временных лет".

Только здесь есть единственное и точное указание, где живут варяги: это область по Варяжскому - Балтийскому морю от ляхов (поляков) до англов. Англы жили на юге Ютландского полуострова по соседству с балтийскими славянами, поэтому на Руси до XII в. так называли и данов.

В том же сообщении отмечается, что варяги живут и на восток от Варяжского моря "до предела Симова". Библейский "Симов предел" попал сюда по ошибке. Но ошибка имела прочные корни в местной письменности. Видимо, под влиянием хазарских иудеев волжских болгар считали семитским народом. "Симов предел" - это, следовательно, лишь граница Волжской Болгарии, в которую упирались владения Рюрика во второй половине IX в.

По ряду признаков единственное указание на место расселения варягов относится к концу X в., когда составлялся первый исторический труд, рассказывавший о начале Руси. Но в летописи имеется и еще два понимания этнонима. В одном случае варяги - это лишь небольшое племя наряду с готами, англами, свевами (шведами), урманами (норманнами - норвежцами) и Русью. В другом - варяги - Русь отличаются от варяжских же, на сей раз скандинавских, упомянутых только что племен. Последний комментарий принадлежит уже сравнительно позднему летописцу, писавшему никак не ранее XII в. Область между Польшей и Данией - это земли балтийских славян. Может быть, не случайно в перечень славянских племен начальной части летописи не вошли варины, ободриты и руйняне. Они-то как раз и составили основное население выделенного района. А в узком смысле балтийская "Русь" предполагает остров Рюген, хотя "рутены" жили также у устья Немана и по западному побережью Эстонии.

Тождество варинов и варягов достаточно очевидно: речь идет об этнообразующем суффиксе, меняющемся в разных языках. В кельто-романских должен быть суффикс "ин", в германских - "инг" ("веринги"), у балтийских славян - "анг", у восточных - "яг". Достаточно ясна и этимология этнонима. В отношении "варинов" в германской лингвистике нет особых расхождений: "вар" - это одно из древнейших обозначений воды в индоевропейских языках. "Варины" - значит поморяне, люди, живущие у моря, у воды. Точно так объясняется и название подунайского иллирийского племени "варисты", обитавшего там еще в начале нашей эры. А это обстоятельство может быть дополнительным аргументом в пользу родства древнего населения Прибалтики именно с иллирийцами. Славяне же пришли в эти области лишь в 6 в., и процесс ассимиляции местного населения занял несколько столетий [4.C.288-290].

Но варяги, пришедшие в IX в. в северо-западные пределы Руси, уже были славяноязычными. Они построили города, дав им славянские названия: Псков (Плесков), Изборск, Белоозеро, Новгород. Новгородский летописец убежденно считал, что и "до днешнего дня", то сеть до его времени, 2суть людие новгородстии от рода варяжска". Этим и объясняется странное вроде бы утверждение летописца, что варяги живут и до "предела Симова", то есть до рубежей Волжской Болгарии. Речь идет о славянском населении, переселившемся на эти территории с южного берега Балтики. А наличие многочисленных переселенцев здесь выявляется и археологическим материалом. Он еще не в полной мере изучен: мешает норманистская схема. Но, например, оказывается, что в Пскове периода его становления как славяно-русского города на посаде до 80 процентов керамики того типа, который был распространен у балтийских славян.

Следы выселения варинов-варингов встречаются в разных местах в качестве топонимов. Они есть в Англии, Северной Франции, даже на севере Скандинавии. В Бургундии раннего средневековья, севернее Лиона по документам проходит "вилла Варенгус", очевидно, колония варинов, пришедших сюда вместе с Бургундами. "Варангенлимен" был также и в Крыму. Для целей настоящей работы приведенных данных будет достаточно. Надо будет лишь обратится еще к одному важному пласту информации о варягах: византийским источникам.

В XI в. византийские источники постоянно называют дружину варангов, которая несла, в частности, службу и при дворе императоров. Некоторые авторы указывают, что происходят варанги из страны, лежащей "близ океана", что это народ кельтского происхождения, издавна служащий византийским императорам. Выдающийся русский византист В. Г. Васильевский собрал и рассмотрел все эти сведения и пришел к выводу, что в XI в. дружина набиралась на Руси и была варяго-русская, а с 80ых годов этого столетия становится варяго-английской. Автор убедительно показал, что варяги и норманны в византийских источниках не смешиваются: первый норманн, согласно сагам пришедший в дружину варангов, был Болли Болисон, появившийся в Константинополе лишь около 1027 года. Когда возникла дружина варангов византии неясно. Ясно, однако, что существовала она задолго до появления норманнов.

Варяги на Руси, судя по летописи, да и археологическим данным тоже, появились в IX в., даже с конца VIII в. Норманны узнали Русь не раньше конца X столетия. Весьма показательно, что скандинавские источники не знают никого из русских князей старше Владимира и никого из византийских императоров далее Иоанна Цимисхия (ум. 976), причем о последнем они знали уже понаслышке. При этом, как правило, норманны отправлялись в Византию "за зипунами". Целью их дальних путешествий была плата за службу и положенная при взятии вражеских городов добыча. Обогатившись же, они стремились вернуться назад в Скандинавию. Варанги же служили до конца дней своих, являя исключительную преданность по отношению к тем, кто оплачивал их службу. В Константинополе у варягов была своя церковь Богородицы. Но церковь эта была вполне православная и подчинялась местной иерархии.

Таким образом, варяги-христиане появляются на Руси за долго до того, как на Русскую землю ступят первые Скандинавы. О некоторых источники прямо говорят, что они были окрещены в Греции. О других прямых данных нет.

Также, на мой взгляд, в исследовании данного вопроса нам поможет такая молодая наука, как этимология. Это наука рассматривает происхождение слов их корни и структуру.

Тогда несомненный интерес представляет "варяжский вопрос" с этимологической точки зрения. После более чем двухвековых дискуссий возобладала пронорманистская концепция: варяги были призваны на Русь в 862 г. из Скандинавии, и само слово - тоже скандинавского происхождения (varingz от var - "верность", "порука"). Ни та, ни другая точка зрения, как и вся так называемая "норманнская теория" критики не выдерживает - и, надо сказать, в последнее время активно оспаривается.

Наиболее известной работой, в которой приводятся аргументы в пользу фонетической невозможности перехода древнескандинавского слова в древнерусское, является работа Черных П.Я. "Этимологические заметки: варяг". Также Черных П.Я. рассматривает такой важный вопрос, как происхождение слова Русь. "Термины "Русь", "русский", "русская земля". Отметим, прежде всего, что в IX в. появляется и входит в обращение, как на севере, так и на юге восточнославянской территории новый государственно-этнический термин Русь (с его производными: русьскый, в поэтической речи, например, в Слове о полку Игореве - русичь, позже: русак, обрусеть и т.д.)

Происхождение этого термина до сих пор остается неясным, хотя в течение последних двух сотен лет было сделано немало усилий объяснить это загадочное слово [4.C.98-101].

Можно считать, что предпринимавшиеся до сих пор попытки искать такого объяснения на иноязычной особенно северногерманской, древнескандинавской почве не увенчались успехом.

Из этих попыток наибольшей популярностью в научных кругах пользуется мнение Куника, Томсена и др., что Русь восходит непосредственно к старофинскому термину Rotsi (совр. выборг. Ruotsi при эстон. Rots), которым финны с давних пор называют Швецию, будто бы воспользовавшись древнешведским словом rops-(inoen), от roper - руль (совр. ratt), что якобы могло значить "кормщик", "мореплаватель" (дословно: "человек руля").

"Идеологической подкладкой" этого мнения, конечно, является пресловутая норманнская теория образования киевского государства, будто бы возникшего при решающем участии варягов (значение этого слова мы рассмотрим несколько позже), в которых вполне необоснованно видят тех же норманнов. Поэтому нет необходимости искать объяснения термина Русь, во что бы то ни стало на шведско-финской почве.

Да и по существу это объяснение нельзя считать удовлетворительным. Непонятно каким образом из старо - финского "о" получилось "у"; неясно, как могло получиться "с" из "mc" ( надо было ожидать ц, ч), почему финны сохранили скандинавскую флексию род. п. S и развили ее в si? Древнешведский источник финского Ruotsi не ясен, и, может быть, объяснение следует искать на финской почве.

Остается открытым также очень важный вопрос о грековизантийском наименовании древней Руси Ros (в XI в. и позже, в частности, у Константина Порфирородного в X в.). Трудно полагать, что греки заимствовали это имя у норманнов (вопреки Екблому, который склоняется именно к этому заключению, предполагая, однако, тюркское посредство). Скорее оно находится в связи с именем руссов hros/rhos в одном сирийском памятнике в. и с названием Рось одного из притоков Днепра [4.C.231-233].

Любопытно, что Екблом, пытаясь объяснить, почему в древнерусском языке вместо ожидаемого "ц" (срв. др. шв. Rops, фин. Ruotsi) получилось с, высказывает предположение, что m выпало под влиянием русый.

Действительно, сопоставление имени Русь с о.с. прилагательным русь, а, о: русый, ая, ое ( в свое время решительно выдвинутое А.И. Соболевским), заслуживает серьезного внимания. Средневековое свидетельство Ибн-Фадлана (X в.): " и я не видел людей с более совершенными телами, чем они (речь идет о руссах-славянах); они подобны пальмам, румяны, красны" (рыжи, русы?) Средневековое название куман половцы (половьцы), от др. Русского половъ, при южнославянском плав - светложелтый, блондин". Так и само норманнское происхождение слова Русь ставится под сомнение и доказывается обратное.

Вообще представляется, что "варяжский вопрос" - это, прежде всего лингвистическая проблема. Заглянем в словарь В. Даля, "варяг" - это "мелкий торговец", "разносчик товара", синоним "офени" и "коробейника" (в украинском языке слово "воряг", по Фасмеру, означает еще и "борца", "крепкого рослого человека"). В несколько ином звучании: "варяга" - слово имеет значение: "проворный", "бойкий", "расторопный" (человек). Поэтому, нет никаких оснований настаивать на иноземном происхождении слова "варяг". Издревле оно означало "торгового гостя", "купца". Классическими русскими варягами были новгородский Садко и былинный Соловей Будимирович. [4.C.301-303].

Итак, варяги - это торговые люди вообще. И это нисколько не противоречит летописи. Согласно Повести временных лет, среди варягов (читай: купцов, торговых людей) были и шведы, и норвежцы, и англичане, и готы. Были и русские купцы-варяги, собиравшие когда-то с новгородцев дань и, говоря современным языком, занимавшиеся торгово-посредническими операциями и транспортировкой товаров. К этим-то русским варягам и обратились посланцы новгородского веча с предложением навести порядок в Новгороде. Откликнулись три брата варяга. Были они русскими купцами, старшего звали (Р)юрик, и, согласно северному преданию, был он родом из Приднепровья. Также этимологическому рассмотрению подверглось и имя князя - "Рюрик". Оно происходит от имени соколоподобного бога огня и света "Рарог" (ср.: чешск. raroh; польск. rarog) - "сокол"; из этой общеславянской основы выводится и имя старославянского князя - Рюрик, который в этом случае, естественно, не мог быть никаким норманном, и, видимо, никогда таковым и не был.

Данная историко-этимологическая концепция восходит к замечательному чешско-словацкому просветителю, поэту, фольклористу, одному из основоположников панславизма Яну Коллару (1793-1852). В России горячим пропагандистом этих идей был историк-антинорманист, литратор, театральный деятель и под конец жизни директор эрмитажа Степан Александрович Гедеонов (1815-1878). В капитальном двухтомном труде "Варяги и Русь" он развил аргументы Коллара. Именно отсюда концепция славянского происхождения Рюрика и Рюриковичей была позаимствована Владимиром Чивилихиным в его романе-эссе "Память".

Впрочем, имеется еще одна, более простая версия русской родословной Рюрика и русского же происхождения его имени. Она опирается на северные предания, согласно которым подлинное имя Рюрика было Юрик и явился он в Новгород из Преднепровья. Новгородцы "залюбили" его за ум- разум и согласились, чтобы он стал "хозяином" в Новограде. (Р)Юрик наложил на каждого новгородца поначалу небольшую дань, но затем стал постепенно ее увеличивать, пока не сделал ее невыносимой (что впоследствии усугублялось с каждым новым правителем). Первые летописцы, упоминавшие имя Рюрика, вряд ли опирались на какие-то письменные источники, а скорее всего, использовали устные известия. Постепенно исконно русское имя Юрик, помянутое в северорусском предании, оваряжилось.

Предложенная здесь "чисто русская" версия происхождения варягов - одна из возможных; она зеркально противостоит "чисто скандинавской". И аргументов у русской версии ничуть не меньше, чем у альтернативной [4.C.156-158].

Хотя мне по душе, так называемая "золотая середина": на мой взгляд, какое-то действо наподобие призвания князей существовало, хотя они не были норманнами, а скорее торговыми балтийскими племенами и не сыграли такой огромной роли в создании восточнославянской государственности.

Еще один аспект, на который следует обратить внимание в связи с рассмотрением этого вопроса, это культурный уровень Руси и Скандинавов того времени, то есть интересующего нас периода: IX-X вв. А так как культура, в частности художественные произведения, один из наивысших показателей развитости народа, то она показывает ступень организованности народа, его самосознание, его этническую принадлежность (к которой он сам себя может относить).

Поэтому, на мой взгляд, необходимо сопоставить несколько произведений древнескандинавской и древнерусской литературы. Так наиболее древними произведениями в Скандинавии являются "Саги", не считая, рун, над которыми до сих пор "ломают головы" ученые. Их рассматривать мы не будем, так как они больше представляются нам мифами, нежели достоверной информацией. И в данном случае лучше рассматривать летописное, почти историографическое произведение - "Саги".

Древнеисландское слово "Сага" (saga от segja сказать, рассказать) значило "рассказанное", то есть "прозаическое повествование". Иногда этим словом обозначались сами события, о которых рассказывалось, например, в предложении: "он был уже очень стар, когда эта сага произошла". В дописьменное время слово "сага" употребляли, естественно, имея ввиду устное повествование. С введением письменности, "сагой" стали называть любое прозаическое повествование, как устное, так и письменное. Но сохранившиеся саги - это письменные памятники. Поэтому в историях литературы, говоря о "сагах", обычно имеют ввиду письменные произведения.

Древнеисландская саговая литература очень богата и своеобразна. Сохранилось огромное множество саг. Общее в них только то, что это повествования о прошлом. Различия же между отдельными разновидностями саг вытекают из того, насколько далеко это прошлое и где происходило то о чем рассказывается. Саги, в которых рассказывается о событиях до заселения Исландии ("саги о древних временах"), отличаются от саг, в которых рассказывается о событиях первого века после заселения Исландии ("саги об исландцах", или "родовые саги"), а также от саг, в которых рассказывается о событиях в Исландии в XII-XIII в. ("сага о Стурлунгах" и "епископские саги"). Но есть и различие между сагами, в которых рассказывается о событиях в самой Исландии, и сагами, в которых рассказывается о событиях в самой Норвегии и др. странах ("королевские саги"), и это второе различие часто перекрывается первым. Другими словами, различия между сагами сводятся к тому, что в них рассказывается о далеком, менее далеком и недавнем прошлом, и также к тому, что в них говорится о событиях в Исландии и вне ее. Невозможно обнаружить такие разновидности саг, которые отличались бы трактовкой одного и того материала.

Самые своеобразные и самые знаменитые из исландских саг - это те, в которых рассказывается об исландцах. Саги, в которых говорится об исландцах, живших после ХI века, не принадлежат к таким сагам, хотя одна из них даже называется "Сагой об исландцах" (она входит в состав "Саги о Стурлунгах"). Не относятся к сагам об исландцах и саги, в которых рассказывается об исландских епископах. Вместе с тем к сагам об исландцах обычно относят короткие рассказы об исландцах, представляющие собой фрагменты (так называемые "пряди") из "королевских саг". Название "родовые саги" тоже, в сущности, условно, так как не все они - истории нескольких поколений одного рода. В последнее время название "родовые саги" стало неполярно среди специалистов, потому что оно связывается с непопулярным представлением о происхождении этих саг ("родовые саги" - это как бы запись устной традиции, а не литературные произведения). Все же названию "родовые саги" в этой книге отдано предпочтение. Поскольку они - самые своеобразные и знаменитые из исландских саг, они называются и просто "исландскими сагами" (так они названы, в частности, в их русских переводах, вышедших в 1956 и 1973 г.г.). Но название "исландские саги", в сущности, тавтологично, так как, хотя известны некоторые саги норвежского происхождения и само слово "сага" - общескандинавское, саги специфичны в первую очередь для Исландии. Поэтому родовые саги называются иногда и просто сагами.

"Родовые саги" сохранились в основном в рукописях XIV века, или еще более поздних. Все эти рукописи - списки с несохранившихся рукописей. От более ранней эпохи сохранились только фрагменты "родовых саг". Они датируются примерно серединой XIII века. Кто писал эти саги неизвестно. Нигде в древнеисландской литературе авторы не называются, и попытки установить их никогда не приводили к сколько-нибудь убедительным результатам. Считается установленным, однако, что большинство "родовых саг" было написано на протяжении XIII века, самые ранние - в его начале, наиболее поздние в начале XIV века. Впрочем, очень многое в датировке "родовых саг" остается спорным, и ни одна из них не может быть датирована сколько-нибудь точно. Всего сохранилось около сорока "родовых саг", не считая так называемых "прядей об исландцах". Сохранившиеся "родовые саги" вместе с "прядями об исландцах" составляют в популярном исландском издании двенадцать томов, или около пяти с половиной тысяч страниц. Во многих "родовых сагах" цитируются скальдические отдельные строфы. Всего больше их в "Саге о Кормаке", "Саге об Эгиле" и "Саге о названных братьях". Но в некоторых "родовых сагах" их нет совсем [4.C.56-59].

В "родовых сагах" рассказывается о людях и событиях первого века после заселения Исландии, т.е. периода примерно с 930 по 1030 г.г. (этот период принято называть веком саг). Каким образом в XIII веке, когда писались эти саги, могли быть известны события, которые произошли за два века до этого? Этот вопрос уже давно волнует ученых. В сущности, это вопрос о том, что такое "родовые саги".

В первой половине прошлого века установилось мнение, что "родовые саги" - запись устной традиции. Во второй половине прошлого века господствующей стала теория - она впоследствии получила название "Теории книжной прозы", - согласно которой в XIII веке бесформенная устная традиция была собрана у "мудрых мужей" и ей придана форма саги. Таким образом, согласно этой теории "родовые саги" - это письменные произведения, созданные определенными авторами. В начале нашего века на смену "Теории книжной прозы" пришла "Теория свободной прозы", согласно которой не только содержание, но и форма "родовых саг" сложилась до записи, и, таким образом, саги эти - запись устной традиции, в ряде случаев, возможно, даже дословная. С тридцатых годов нашего века снова наметился возврат к теории, согласно которой саги - это не запись устной традиции, а письменные произведения, созданные их авторами, и эта теория вскоре стала господствующей. Таким образом, за последние полтора века мнение ученых о происхождении "родовых саг" три раза качнулось, подобно маятнику, из одного крайнего положения в другое, и есть признаки того, что маятник продолжает свое колебание.

Правда ли то, что рассказывается в "родовых сагах" или вымысел? Каково соотношение правды и вымысла в них? Несомненно, только одно: не только те, кто писали "родовые саги", верили в то, что все в них, правда, но и слушатели, или читатели этих саг, т.е., в сущности, все исландцы до самого недавнего времени верили в это. Наивная вера в абсолютную правдивость "родовых саг" долгое время господствовала и в науке.

Между тем вымысел в "родовых сагах", в сущности, очевиден. Для того чтобы его обнаружить, вовсе нет необходимости, как неоднократно делали исследователи, сопоставлять данную сагу с более достоверными историческими источниками, например с "Книгой о заселении страны", или проводить какие-либо другие научные изыскания. И дело совсем не в том, что в "родовых сагах" есть кое-что неправдоподобное. То, что кажется неправдоподобным с современной точки зрения, могло казаться вполне правдоподобным с точки зрения людей того времени. Все тогда верили в колдовство, приведения, предсказания и т.п. Даже в рассказах о колдовстве, обильно представленных в "родовых сагах", часто не происходит ничего такого, что не могло произойти в действительности. Так, например, хотя в "Саге о Греттире" рассказывается о том, как старуха Турид погубила Греттира с помощью колдовства, т.е. казалось бы, проявляется самая наивная вера в колдовство, в этом рассказе нет ничего, что не могло бы произойти в действительности: к острову, на котором укрылся Греттир прибивает корягу, Греттир ранит себе ногу при попытке расколоть эту корягу, у него начинается заражение крови, и варяги, воспользовавшись тем, что он при смерти, одолели его. В "Саге о людях из Озерной Долины" рассказывается, что один пастух видел, как женщина, слывшая колдуньей, вышла из своего дома, обошла вокруг него против солнца, посмотрела на соседнюю гору, махнула каким-то узелком и что-то сказала, потом вошла в дом и заперла за собой дверь. Обвал, который вскоре после этого засыпал дом, вместе со всеми, кто был в нем, в том числе и с колдуньей, рассматривается в саге, как вызванный ее действиями. Вполне реальные факты - непогода, болезнь, смерть, кораблекрушение, падеж скота, любовная неудача и т.д. и т.п., в "родовых сагах" рассматривается как результат колдовства. Но обычно в результате действий колдунов и колдуний ничего фантастического не происходит. Вера в колдовство не мешала объективно правильному восприятию самих фактов и проявлялась только в фантастическом объяснении причинной связи между этими фактами. Вымысел очевиден в "родовых сагах" прежде всего из самой манеры их повествования, из того, что в этих сагах всегда подробно описываются действия их персонажей и приводится все сказанное ими в описываемой ситуации, нередко и то, что никто не мог видеть или слышать. Если этот вымысел все же не замечали в Исландии в течение многих столетий, то это, конечно потому, что там сохранилась способность поставить себя на место тех, кто писал эти саги, и наивно не замечать в них вымысла. Когда же исследователи потеряли наивную веру в абсолютную правдивость саг, вымысел в них стал им вдруг очевиден и они, естественно, пришли к убеждению, что он был очевиден и тем, кто писал саги, т.е., что он был сознательным. И вот "родовые саги" стали считать произведениями, совершенно тождественными реалистическим романам, а тех, кто писал эти саги, - такими же сознательными авторами, как авторы романов. Но в наивном доверии к абсолютной правдивости "родовых саг" было, в сущности, больше их понимания, чем в недоверии к их правдивости [4.C.145-148].

Во всех скандинавских странах, кроме Исландии, вновь возникшая письменная литература была лишена какой-либо самобытности, оторванной от народной почвы, подражательна по отношению к литературам передовых европейских стран и очень бедна. Литература эта возникала либо из чисто практических потребностей, либо служила интересам церкви, либо подражала иноземным образцам.

Таким образом, на основании вышеизложенного, можно сделать вывод о том, что скандинавская литература не может быть использована в качестве достоверного исторического источника, так как в сагах присутствует доля вымысла, и они не преодолели порог мифического, сказочного развития.

В продолжение необходимо рассмотреть славянскую письменную литературу того же периода.

Так, рядом с народной устной поэзией достаточно рано возникает письменности древней Руси. Неблагоприятные условия, отсутствие дорог и связи с Европой, нападения кочевников мешали развитию образованности в древней Руси. В более благоприятных условиях находилась Новгородская Русь, ведшая обширную торговлю с европейскими городами, и Русь Киевская, находившаяся в оживленных сношениях с греками, с тогдашней Византией, которая являлась крупным центром культуры.

Изобретение славянской азбуки придание приписывает двум братьям Кириллу и Мефодию, двум грекам из города Солуни, жившим в IX веке. Первые произведения, появившиеся на славянском языке, были по преимуществу переводами с греческого и носили церковный характер, как Евангелие, жизнеописания святых. Самым ранним памятником письменности, дошедшим до нас, является так называемая, "Остромирово Евангелие", хранящееся в Ленинградской публичной библиотеке, списанное в середине XI века для посадника Остромира.

В первые века после появления письменности литература за редкими исключениями создается духовенством, епископами и митрополитами, которые пишут главным образом поучительные проповеди, описывают путешествия в "Святую Землю", преимущественно в Константинополь и Палестину. Эти путешествия в те времена считались богоугодным делом. Некоторые описания таких путешествия, как, например, знаменитое в то время "Хождение" игумена Даниила, от XII века, представляют большой исторический интерес, так как изображают быт и нравы стран и народов, через которые приходилось следовать паломникам.

Среди духовенства же возникли и летописи, имеющие важное значение для понимания нашей древней истории. Это были записи по годам наиболее выдающихся исторических событий. Предполагают, что самые ранние летописные своды возникли в Киеве и Новгороде в XI веке. Но эти памятники потеряны, и до нас дошли только позднейшие копии, относящиеся к XIV-XV векам. Эти летописи, несмотря на то, что в них ясно сказывается церковное происхождение, составляют до некоторой степени переход к светской литературе, дают драгоценные сведения о жизни древней Руси, об исторических лицах, о междоусобицах князей, набегах кочевников и пр.

Из других памятников заслуживает внимание "Поучение Владимира Мономаха" (умер в 1125 г.). Это поучение выражает представления того времени о нравственных обязанностях человека. Представления эти проникнуты религиозным мировоззрением и сводятся к требованию "страха божия", жизни в посте и молитве, любви и воздержании. В поучении нарисован и образ идеального князя, который должен отличаться милосердием, приветливостью, самоотверженно работать для своих подданных, лично во все входить, быть храбрым и благочестивым.

Величайшим художественным произведением XII века является "Слово о полку Игореве" - поэма, переведенная на ряд европейских языков и не раз служившая предметом внимания наших лучших поэтов, переводивших ее на новый русский язык. Это один из самых поэтических памятников, возникший в эпоху борьбы русского народа с половцами. В нем изображен поход на половцев новгород-северского князя Игоря Святославовича, предпринятый им в 1185 году. Поход кончился поражением русских, пленением Игоря и бегством его из плена. Поэма изобилует прекрасными картинами, которые принадлежат к перлам мировой поэзии. Таковы, например, вещие знамения, предвещающие неудачу, картины природы, принимающие участие в горе и радости русских, знаменитых плач Ярославны, плач самого певца и др. Поэма эта послужила сюжетом для оперы Бородина "Князь Игорь" [17.C.67-69].

3. Первые политические деятели Руси, их внутренняя и внешняя политика

Современные исследователи, преодолевая крайности норманизма и антинорманизма, пришли к следующим выводам: процесс складывания государства начался до варягов, сам факт их приглашения на княжение свидетельствует о том, что эта форма власти была уже известна славянам; Рюрик - реальная историческая личность, будучи приглашенным, в Новгород на роль арбитра и, может быть, защитника от "заморских варягов" (свеев), захватывает власть. Его появление в Новгороде (мирное или насильственное) никак не связано с зарождением государства; норманнская дружина, не обремененная местными традициями, активнее использует элемент насилия для сбора дани и объединения славянских племенных союзов, что, в определенной степени, ускоряет процесс складывания государства. Одновременно происходит консолидация местной княжеско-дружинной верхушки, ее интеграция с варяжскими дружинами и славянизация самих варягов. Олег, объединив Новгородскую и Киевскую земли и сведя воедино путь "из варяг в греки", подвел экономическую базу под складывающееся государство; этноним "русь" северного происхождения. И хотя летопись относит ее к одному из норманнских племен, но, скорее всего, это собирательное имя (от финского ruotsi - гребцы) под которым скрывалась не этническая, а этносоциальная группа, состоящая из представителей различных народов, занимающихся морским разбоем и торговлей. Тогда, с одной стороны, становится понятным распространение этого термина, уже не связанного с какой-либо этнической группой, среди восточных славян, а с другой - быстрая ассимиляция самих варягов, принявших к тому же местные языческие культы и не державшихся за своих богов.

В эпоху правления Олега (879-912 гг.) в его руках сосредоточилась власть над территорией от Ладоги до низовьев Днепра. Сложилась своеобразная федерация племенных княжений во главе с великим князем киевским. Его власть проявлялась в праве сбора дани со всех, входящих в это объединение племен. Олег, опираясь на мощь славяно-норманнских дружин и "воев" (вооруженных свободных общинников) совершает в 907 г. успешный поход на Византию. В результате был подписан выгодный для Руси договор, обеспечивающий ей право беспошлинной торговли. Новые уступки заключались в соглашении от 911г. [15.C.128].

Игорь (912 -945 гг.) стремился сохранить единство межплеменной федерации, а также защищал ее границы от появившихся грозных кочевников - печенегов. В 40-х годах он совершил два похода на Византию, нарушившую свои соглашения с Русью. В итоге, потерпев неудачу, он заключил в 944 г. менее выгодный договор, а в 945 г. во время полюдья в древлянской земле был убит за требование дани сверх обычной.

Третий, завершающий этап складывания государства начинается с реформ княгини Ольги. Отомстив древлянам за смерть своего мужа, она устанавливает фиксированную норму дани, а для ее сбора устраивает "погосты", ставшие опорой княжеской власти на местах. Политика ее сына Святослава (964-972), прославившегося победой над Хазарией и походами на Дунай, закончившимися неудачей, требовала мобилизации значительных сил на внешние завоевания. Это несколько задержало внутреннее устроение русской земли.

Полная ликвидация племенных княжений происходит во время правления Владимира Святого (980-1015). Его первые шаги не обещали каких-либо качественных изменений. Так, в 981 г., продолжив политику расширения территории межплеменной федерации, он присоединяет к ней юго-западные (Галицию, Волынь) и западные (Полоцкую, Туровскую) земли.

Пытается он укрепить и языческую веру, а, следовательно, свою власть. С этой целью создается пантеон из пяти основных богов во главе с Перуном, который особенно почитался среди княжеских дружинников. Но эта мера мало что изменила, и тогда Владимир идет на своеобразную "духовную революцию" сверху - вводит в 988 г. христианство. Эта монотеистическая по своей сути религия позволила вытеснить местные языческие культы и заложила духовную основу для складывающейся единой русской народности и древнерусского государства.

Следующим решительным шагом, завершающим создание государства, становится замена Владимиром племенных князей своими сыновьями, призванными защищать новую веру и укрепить власть киевского князя на местах. Тем самым он превратил Русскую землю во владение рода Рюриковичей. Укрепление власти дало ему возможность организовать население всей страны для создания мощных оборонительных рубежей на южных границах и переселить сюда часть славен, кривичей, чуди и вятичей. Сам великий князь, если вспомнить былины, начинает восприниматься народным сознанием не как воин - защитник, а как глава государства, организующий охрану его рубежей [16.C.176-178].

К концу Х века сложились основные признаки древнерусского государства: династическая (родовая) княжеская власть; простейший государственный аппарат в лице дружины и наместников князя; система данничества; территориальный принцип расселения, вытесняющий племенной; монотеистическая религия, усиливающая процесс сакрализации княжеской власти.

Заключение

Таким образом, IX-XIII века стали периодом складывания русского государства, самого крупного в средневековой Европе. Его создание проходило в условиях почти непрерывных войн с кочевниками, нападавшими с Востока, с германо-шведскими феодалами, наступавшими с Запада, с Византией, осевшей на южных рубежах. Находясь на середине торговых путей Северо-западной Европы с Византией и Средней Азией, русское государство быстро развивалось, крепло, становилось могучим и влиятельным. Период удельно-княжеской раздробленности и совпавшее по времени нашествие монголо-татарских завоевателей привели к распаду Киевской Руси. Она была растерзана Золотой Ордой, польско-литовскими князьями и прошла долгий и мучительный путь, пока не возродилась в лице Московского княжества, ставшего центром объединения русских земель, и не превратилась в Российскую империю.

Суровость климатических условий Восточной Европы, оторванность от центров античной цивилизации задерживали и замедляли процесс складывания государства у восточных славян. Оно формировалось в результате сложного взаимодействия внутренних и внешних факторов, что и позволило ему появиться, основываясь лишь на одной общинной основе. Германские же племена, восприняв достижения римской цивилизации, раньше и быстрее подошли к государственным формам организации общественной жизни.

Одной из особенностью древнерусского государства было то, что с самого своего начала оно было много этническим по составу. В дальнейшем это будет способствовать тому, что главными силами, обеспечивающими внутреннее единство, станут государство и православная религия.

Образование государства имело важное историческое значение для восточных славян. Оно создавало благоприятные условия для развития земледелия, ремесел, внешней торговли, влияло и на формирование социальной структуры. Например, выполнение властных функций в более поздний период способствовало превращению князей и бояр в землевладельцев [2.C.56].

Благодаря образованию государства формируется древнерусская культура, складывается единая идеологическая система общества.