Смутное время в России (конец XVI – начало XVII в.)

Смутное время в России

(конец XVI - начало XVII в.)

ВВЕДЕНИЕ

К числу наиболее трудных и сложных эпох, которых в истории нашей Родины было немало, относится и так называемое Смутное время - тридцатилетие с конца XVI в. по 20-е годы XVII в., время, ставшее переломным в судьбах страны: можно сказать, что период Московского царства завершился, начала оформляться Российская империя.

В эти бурные годы классовых и внутриклассовых битв, политических кризисов, международных конфликтов резко возросла социальная активность всех классов и сословий общества не только в центре, но и на местах. Все общественные силы страны оказались так или иначе вовлеченными в быстро меняющиеся события. Особенно острой была политическая борьба. Достаточно сказать, что за время Смуты на русский престол претендовало 14 человек, 8 из них правили страной.

Несомненно, события Смутного времени потрясли современников. Многие из них оставили свои воспоминания о пережитом, высказали к нему свое отношение. Все это нашло отражение в многочисленных летописях, хронографах, повестях, сказаниях, житиях, плачах и т. п.

Казалось бы, на основе всех этих сочинений можно получить самое полное и верное представление о Смуте. Но оказывается, что содержание их значительно отличается друг от друга: противоречивы описания одних и тех же событий, оценки явлений, фактов и деятельности людей. Возникает вопрос: кому верить? Кто описывал события правдиво, а кто умышленно их исказил и зачем? К примеру, весьма противоречивые свидетельства оставили современники о личности царя Федора Ивановича? Одни (как правило, иностранцы) считали его слабоумным, неспособным к управлению страной, набожным и суеверным. Большинство же русских авторов отзывалось о Федоре весьма хвалебно, называя его благочестивым, исполненным духовной мудрости, “равнославным древним царям”. Отмечали, что при нем Русское государство “процветало в тишине и благолепии”.

Чтобы определить, чьи характеристики ближе к правде, необходимо выяснить личность писавшего, его симпатии и антипатии, условия и время создания его сочинения.

Понятно, что писатели -- современники Смуты не могли быть в стороне от событий. Они сами нередко были их активными участниками и своими сочинениями пытались воздействовать на окружающих, давая оценку происходящему в соответствии с собственными политическими и классовыми убеждениями, не забывая при этом и о прославлении самих себя.

Авторы более позднего времени обычно менее пристрастны. Создавая произведения о том, чему сами не были очевидцами, они использовали творения своих предшественников. В итоге их сочинения превращались в собрание противоречивых версий, по-разному оценивающих одни и те же факты.

Таким образом, для выяснения истины необходим глубокий и многосторонний анализ всего комплекса памятников о Смуте.

В настоящей работе читатели могут проследить, как воспринимали бурные события Смуты их участники, как они осмысливали их по прошествии времени, как родилась официальная концепция Смуты. Это позволит сейчас, “с высоты веков”, понять и оценить столь сложную и трагическую для судеб страны эпоху.

ЧТО ТАКОЕ СМУТА? ОСНОВНЫЕ СОБЫТИЯ, К НЕЙ ОТНОСЯЩИЕСЯ

18 марта 1584 г. умирает грозный царь Иван Васильевич. Его длительное правление (с 1533 г.) было и славным, и бурным, и трагическим. Начав провозглашение Московского царства с прогрессивных реформ “Избранной рады”, победоносного взятия Казанского и Астраханского ханств, он довел страну до опричнинного террора, длительной и безрезультатной Ливонской войны, полного хозяйственного разорения.

Тяжелое наследие досталось его среднему сыну Федору (старший сын Иван погиб от рук самого царя). Недаром его правление началось с Московских восстаний 1584 и 1586 гг., связанных с борьбой за власть и политическое влияние различных группировок при дворе. Они закончились победой шурина царя Бориса Годунова и его сторонников. Фактически Борис стал соправителем Фёдора и сосредоточил в своих руках почти всю полноту власти.

Еще одним событием, повлекшим за собой трагические последствия, стала смерть в Угличе в 1591 г. последнего сына Ивана Грозного от седьмой жены, царевича Дмитрия. Обстоятельства его смерти так и остались до конца невыясненными, хотя этим занималась следственная комиссия во главе с Василием Шуйским. Официально было заявлено, что царевич погиб в результате несчастного случая: упал на нож во время припадка эпилепсии. Однако потом В. Шуйский заявил, что вывод комиссии был продиктован Б. Годуновым, пытавшимся скрыть свою причастность к убийству царевича. Свои показания В. Шуйский менял многократно, поэтому сейчас невозможно узнать, когда он лгал, а когда говорил правду. Истина была неизвестна и современникам, поэтому в их сочинениях версии и толкования весьма противоречивы.

Смерть царевича Дмитрия была самым тесным образом связана с вопросом о престолонаследии. Дело в том, что царь Федор не имел наследников: его единственная дочь умерла в возрасте 2 лет, а жена Федора, царица Ирина, пробыла на престоле весьма недолгий срок, поскольку приняла решение стать монахиней. Основными претендентами на престол являлись: брат царицы Ирины Борис Годунов, родственники царя Федора до матери бояре Романовы, наиболее знатные и родовитые князья Шуйские и Мстиславские. Но к моменту смерти Федора в январе 1598 г. только Б. Годунов мог реально взять власть, поскольку уже длительное время был соправителем царя.

17 февраля 1598 г. был созван Земский собор, который в полном согласии с законом (что потом будет оспариваться противниками Б. Годунова) избрал Бориса новым царем. Таким образом, впервые на Руси появился царь, получивший престол не по наследству, а по “единодушному решению всего народа”.

Если при царствовании Федора правление Б. Годунова было весьма успешным, то его собственное царствование оказалось неудачным. Рухнули планы Бориса укрепить, международный престиж государства с помощью династических браков. Гонения на представителей наиболее знатных фамилий (Романовых, Шуйских) вызывали скрытую вражду и глухое недовольство в придворных кругах. Огромный урон экономике страны нанес голод 1601-- 1603 гг., вызванный затяжными неурожаями. Он привел также к оттоку населения из центральных районов на окраины, где выросла мощная организация казачества. Попытки окончательного закрепощения крестьян приводили к классовым конфликтам. Предтечей будущей Крестьянской войны стало восстание Хлопка в 1603 г.

Но самой большой угрозой власти Б. Годунова стало появление в Польше самозванца, выдававшего себя за давным-давно погибшего в Угличе царевича Дмитрия. Агенты самозванца усиленно распространяли на Руси версию о его чудесном спасении от рук убийц, посланных Годуновым, и доказывали законность его права на отчий престол. Это привело к смятению умов и замешательству во всех слоях общества. Много нашлось недовольных правлением царя Бориса. Их с распростертыми объятиями ждали в Польше при дворе Юрия Мнишека, где обосновался самозванец. Определенную помощь в организации авантюры оказали польские магнаты, вставшие под знамена Лжедмитрия. В итоге к осени 1604 г. образовалась достаточно мощная армия для похода на Москву.

Борис Годунов, узнав о появлении самозванца, приказал создать следственную комиссию по выяснению его личности. Комиссия, состоявшая из дьяков Посольского приказа и патриаршей канцелярии, установила, что царевичем назвался беглый монах Чудова монастыря Григорий Отрепьев. Под этим именем самозванец и вошел в историю. Правда, некоторые современные исследователи, преимущественно западные, почему-то стали сомневаться в этом и утверждают, что царевич мог быть и подлинным, либо им стал какой-то знатный польский юноша, например, незаконнорожденный сын короля Стефана Батория. Думается, что эти предположения безосновательны.

Поначалу военные действия складывались не в пользу Лжедмитрия. После поражения под Добрыничами он мог считать, что его дело проиграно. Даже поляки покинули его. Но на помощь пришли жители юго-западных городов: Путивля, Белгорода, Воронежа, Оскола и др. Они подняли антиправительственное восстание и признали своим царем самозванца.

Казалось, само провидение было на стороне Лжедмитрия: 13 апреля 1605 г. умер царь Борис. Обстоятельства его смерти были не до конца ясны современникам -- многие предполагали самоубийство. Но скорее всего, причиной был тяжелый недуг, от которого Б. Годунов страдал долгие годы и не раз находился при смерти. Шестнадцатилетний сын Бориса царевич Федор не смог удержать власть в своих руках. По приказу самозванца вместе с матерью царицей Марией он был убит. Сестра, царевна Ксения, была пострижена в монахини. Правительственные войска, стоявшие под Кромами, перешли на сторону нового удачливого претендента на престол. В итоге 20 июня 1605 г. Лжедмитрий торжественно въехал в Москву. Только В. И. Шуйский и его сторонники пытались воспрепятствовать воцарению самозванца. Но их заговор был раскрыт. Чудом заговорщики избежали жестокого наказания: Лжедмитрий не решился начинать правление с казни знатных особ и не захотел омрачать торжества коронации.

Несмотря на стремление казаться милостивым и щедрым с помощью введения некоторых реформ, самозванцу не удалось долго удержаться на троне. Засилие поляков, их пренебрежение древними русскими обычаями, непочтительное отношение к православной церкви (женитьба Лжедмитрия на католичке Марине Мнишек) вызывали недовольство в общественных кругах.

17 мая 1606 г. в Москве вспыхнуло восстание, приведшее к гибели самозваного царя. Одним из организаторов восстания был князь В. И. Шуйский, ставший новым претендентом на царскую корону. Избрание Василия Ивановича Шуйского царем, судя по всему, не было всенародной акцией. Фактически он взошел на престол на гребне одного лишь московского восстания. Это вызвало недовольство со стороны населения других городов, особенно южных, где чтили прежнего царя Дмитрия. Вскоре там прошел слух, что он опять спасся и в Польше собирает новое войско для борьбы с узурпатором В. Шуйским. Во главе этого войска встал талантливый полководец, выходец из народа Иван Болотников. На соединение с ним пришел с Волги еще один самозванец -- царевич Петр, назвавшийся сыном царя Федора, никогда не существовавшим на самом деле.

В октябре 1606. г. войска повстанцев начади осаду Москвы. Положение царя Василия было очень тяжелым. Верность ему сохраняли только северные города. Весь юг был охвачен крестьянским восстанием. Началась настоящая Крестьянская война против крепостнической политики нового правительства, за “царя-освободителя”.

Войско повстанцев не было однородным. В нем было много представителей дворянства, которые вскоре вступили в сговор с правительством В. Шуйского. В итоге часть войска во главе с дворянскими предводителями П. Ляпуновым, И. Пашковым и другими перешла на сторону царя. Это значительно ослабило восставших, и они были вынуждены отойти сначала к Калуге, потом к Туле. Там после длительной обороны они сдались правительственным войскам. Правительство учинило жестокую расправу над руководителями движения, хотя сначала было обещано помилование.

Положение в стране продолжало оставаться сложным. Уже летом 1607 г. в Стародубе появился новый лжецарь Дмитрий. Кто назвался его именем, так и осталось исторической загадкой. Современники называли его “человеком незнаемым”. Внешне он ничем не походил на Лжедмитрия I, поэтому мало кто сомневался в том, что он самозванец. Чтобы укрепить его авторитет среди простых людей, Марина Мнишек признала его подлинным Дмитрием, стала его женой и даже родила сына Ивана.

Вокруг нового самозванца, Лжедмитрия II, стало собираться войско. Главную ударную силу в нем составили польские шляхтичи во главе с Лисовским, отряд гетмана М. Ружинокого и донские казаки под руководством И. Заруцкого. Летом 1608 г. войско самозванца подошло к Москве и расположилось в Тушине. Отсюда прозвище Лжедмитрия II -- Тушинский вор.

Образовалось как бы два правительственных центра: в Московском Кремле, где находился царь Василий, и в Тушине, у Лжедмитрия. Оба царя имели свой двор, Боярскую думу, патриарха (у Василия -- Гермоген, бывший казанский митрополит, у Лжедмитрия -- Филарет, до пострижения Ф.Н. Романов). Некоторые вельможи, не веря в прочность положения ни того, ни другого царя, постоянно меняли подданство, за что получили прозвище “перелетов”. В Тушинском лагере ведущее положение занимали поляки, влияние которых, особенно усилилось с приходом войска Яна Сапеги. Самозванец стал игрушкой в их руках.

Не сумев взять Москву приступом, тушинцы попытались организовать блокаду столицы. Главным препятствием на их пути стал Троице-Сергиев монастырь: в течение 16 месяцев войска Лисовского пытались его взять, но безуспешно. Героическая оборона монастыря вдохновляла на борьбу с польскими интервентами жителей других городов.

Меры к спасению предприняло и правительство В. Шуйского. В августе 1608 г. в Новгород был послан племянник царя М. В. Скопин-Шуйский для заключения со Швецией договора о военной помощи и сбора войска в Новгородской земле. Миссия Скопина оказалась успешной. Летом 1609 г. пятнадцатитысячное войско во главе с Михаилом Скопиным-Шуйским и шведским полководцем Яковом Делагарди двинулось из Новгорода для освобождения Москвы. По пути были очищены от поляков Торжок, Тверь, Калязин, в марте 1610 г. снята осада Троице-Сергиева монастыря.

Успехи М. Скопина привели к распаду Тушинского лагеря. Самозванец бежал в Калугу с небольшим числом приверженцев. Остальные тушинцы выступили с предложением избрать на русский престол польского королевича Владислава, сына короля Сигизмунда III. Это позволило польскому королю начать открытое вмешательство в дела России и осадить Смоленск.

Летом 1610 г. в Москве праздновали победу. В разгар торжества знаменитый освободитель Москвы М, Скопин-Шуйский внезапно умер. Поскольку ему было немногим больше 20,лет, то смерть показалась подозрительной для современников. Стали ходить слухи, что он был отравлен по приказу царя Василия, считавшего Скопина своим соперником. Гибель всеми любимого полководца окончательно подорвала авторитет царя в народных массах. Недовольство его правлением стало всеобщим. 17 июля 1610 г. Василии Шуйский был свергнут с престола и пострижен в монахи. Власть в столице перешла к Боярской думе во главе с 7 виднейшими боярами. Новое правительство получило название “семибоярщина”.

Положение в стране было исключительно тяжелим. С запада к Москве подходили войска гетмана Жолкевского, в Коломне обосновался Лжедмитрий II, Смоленск осаждало войско Сигизмунда, Новгород находился под угрозой захвата шведами, бывшими союзниками России. В этой трудной ситуации между бывшими тушинцами и московскими боярами было достигнуто соглашение: просить на русский престол польского королевича Владислава. На неком подобии Земского собора были выработаны условия избрания на царство. Основное среди них -- принятие православия. В Смоленск было послано посольство во главе с Филаретом, для переговоров с королем Сигизмундом.

Переговоры показали, что король не собирается выполнять условия русской стороны и силой оружия хочет получить московскую корону для себя самого. Поскольку это вызвало возмущение со стороны послов, то они были арестованы и отправлены в Польшу на долгое пленение. 21 сентября 1610 г. Москву заняли войска польских интервентов. Образовалось новое правительство во главе с А. Гонсевским, М. Салтыковым и Ф. Ароновым (Андроновым).

Действия поляков вызвали всеобщее возмущение и недовольство. Этим воспользовался Лжедмитрий II, пытаясь сконцентрировать вокруг себя антипольское движение. Но снова вмешалось “провидение”. 11 декабря 1610 г. самозванец был убит на охоте татарским князем за то, что до этого он вероломно расправился с касимовским ханом. Теперь во главе антипольского движения встали истинные патриоты: рязанский воевода П. Ляпунов, князья Д. Пожарский и Д. Трубецкой. К борьбе с иноземцами призывали патриарх Гермоген и троицкие монахи. 3 марта 161.1 г. войско народных ополченцев выступило из Коломны к Москве. В ответ 19 марта поляки жестоко расправились с москвичами и сожгли город. Весть о разорении Москвы потрясла всю страну. Силы патриотов умножились, боевой дух и ненависть к врагу усилились. Вскоре в руках ополченцев оказалась почти вся столица за исключением Китай-города и Кремля -- там, в осаде, оставались интервенты в их пособники.

30 июня 1611 г. руководители ополчения обнародовали приговор, который провозглашал верховной властью в стране “всю Землю”, т. е. Земский собор. Временное правительство возглавили П. Ляпунов, Д Трубецкой и И. Заруцкий (от казаков). Наибольшим авторитетом пользовался Прокопий Ляпунов, и это вызывало недовольство остальных руководителей. В итоге против него был организован заговор. Заговорщики распространили ложные слухи об измене П. Ляпунова и тем самым вызвали возмущение казаков. На общем сходе казаки выступили против Ляпунова и убили его. Это привело к распаду первого ополчения и очень ослабило патриотическое движение в стране. Почти одновременно пал Смоленск, который 20 месяцев выдерживал атаки Сигизмунда III. После этого польский король открыто заявил о своем намерении стать русским царем и присоединить Россию к Польше.

Осложняло положение в стране и то, что шведы, захватив Новгород, стали усиленно навязывать кандидатуру шведского принца Карла-Филиппа на русский престол. Новгородский митрополит Исидор был вынужден уступить этим требованиям. Только Псков оказывал всяческое сопротивление шведской интервенции. Власть в городе взяли в свои руки “меньшие люди”, создали вече и успешно обороняли город от врагов. В это время появился последний самозванец, Лжедмитрий III, получивший прозвище не то Сидорка, не то Матюшка. Псковичи сначала признали его истинным царевичем и впустили в город. Вскоре его самозванство стало очевидным, и он был арестован.

Необходимость организации новой всенародной борьбы с интервентами становилась все более насущной. Инициаторами ее выступили посадские люди Нижнего Новгорода во главе с торговым человеком Кузьмой Мининым. Его поддержали патриарх Гермоген и троицкие монахи, которые стали рассылать по всем городам грамоты с призывом объединяться против врагов Отечества. В Нижнем Новгороде был организован сбор средств для нового войска. В его состав вошли бывшие смоляне, бежавшие в нижегородские пределы после захвата Смоленска поляками. Главным полководцем был приглашен князь Дмитрий Пожарский, лечившийся от ран в суздальской вотчине. В марте 1612 г. войско было собрано и выступило в поход для освобождения Москвы. В Ярославле был назначен сбор всех сил. Там же создано новое правительство “Совет всей земли” во главе с Д. Пожарским и К. Мининым.

24 июля 1612 г. войско второго ополчения подошло к Москве. Там в это время находились остатки войск первого ополчения во главе с Д. Трубецким и И. Заруцким. Узнав о приближении войска Минина и Пожарского, И. Заруцкий бежал в Коломну, где находилась Марина Мнишек с сыном Иваном. Вместе с ней он двинулся к Астрахани, где намеревался создать свое правительство.

Д. Трубецкой вошел в союзнические отношения с Д. Пожарским и К. Мининым. В августе состоялась первая проба сил патриотов. Под стенами Новодевичьего монастыря произошло сражение с войсками гетмана Хоткевича, который шел на помощь полякам, осажденным в Китай-городе. Войско гетмана понесло большой урон и отступило, а 22 октября был взят и Китай-город. Поляки подписали договор о капитуляции. К концу 1612 г. Москва и ее окрестности были полностью очищены от интервентов. Попытки Сигизмунда изменить ситуацию в свою пользу ни к чему не привели. Его войска были разгромлены под Волоколамском.

В январе 1613 г. был созван Земский собор для решения вопроса о кандидатуре нового царя. Ни польского, ни шведского принцев решено было не приглашать, поскольку и поляки, и шведы разоряли страну. После длительных дебатов выбор пал на Михаила Федоровича Романова, сына Федора Никитича Романова, постриженного под именем Филарета. По матери -- Анастасии, первой жены Ивана IV, Федор Никитич был двоюродным братом царя Федора. Значит, его сын Михаил доводился царю Федору двоюродным племянником. Этим самым, хотя и весьма косвенно, сохранялся принцип передачи русского престола по наследству.

В это время Михаилу было только 16 лет и вместе с матерью, старицей Марфой, он находился в Ипатьевском монастыре близ Костромы. Отец Филарет был в польском плену. К Михаилу были посланы представители Земского собора для “умоления на царство”. После некоторых колебаний со стороны матери согласие было получено. Михаил торжественно въехал в Москву и был коронован.

Положение в стране оставалось очень тяжелым. Новгород находился в руках у шведов, Смоленск -- у поляков, в Астрахани правила М. Мнишек с сыном. Всюду рыскали шайки разбойников. Только объединившись можно было выстоять против многочисленных врагов. Поэтому главным в политике нового правительства было примирение всех группировок в стране: и бывших тушинцев, и участников ополчений, и сторонников семибоярщины. Было решено никого не преследовать за антиправительственную борьбу и сохранить пожалования всех царей. Это значительно подняло авторитет нового царя и усилило его позиции.

Прежде всего следовало ликвидировать опасность, исходящую из Астрахани, поскольку Марина с сыном претендовали на царский престол. На помощь правительственным войскам пришли жители Астрахани. С их помощью М. Мнишек, ее сын и И. Заруцкий были арестованы и казнены.

Шведский король Густав-Адольф летом 1615 г. предпринял неудачный поход на Русь с целью захвата Пскова. В итоге в 1617 г. был заключен Столбовский мирный договор, по которому Новгород возвращался России, но Швеции отходило Балтийское побережье.

Опасным врагом оставалась Польша. Королевич Владислав полагал, что имеет законные права на русский престол. Осенью 1618 г. он предпринял поход на Русь и осадил Москву. Однако правительство Михаила к тому времени уже имело достаточно сил для отпора. Поляки потерпели поражение и отступили. 1 декабря 1618 г. было заключено Деулинское перемирие на 14 лет. К Польше отошли Смоленск и северские города. На Русь же вернулись пленные, в том числе и отец царя Филарет. Вскоре он был избран патриархом вместо умершего в 1612 г. Гермогена.

Обстановка в стране стала нормализовываться. Смутное время закончилось.

СМУТА В СОЧИНЕНИЯХ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVII В

После избрания Михаила Романова на престол в 1613 г. и стабилизации положения в стране к 20-м годам Смута завершилась. Многие участники событий испытали потребность осмыслить происшедшее, запечатлеть в своих сочинениях увиденное и пережитое.

Одним из первых обобщающих произведений о Смуте стало Сказание Авраамия Палицына. Оно было написано в 1619--1620 гг., когда новая династия окончательно утвердилась и опасность еще одной Смуты не грозила Руси.

Автор Сказания Авраамий Палицын, келарь, т. е. хранитель казны Троице-Сергиева монастыря, самого крупного и богатого в России, был достаточно известным общественным деятелем начала XVII в. Он входил в состав Смоленского посольства, ездившего на переговоры с польским королем Сигизмундом. Правда, в этой роли он показал себя не с лучшей стороны: получив щедрые пожертвования для своего монастыря от поляков, покинул Смоленск (вместе с некоторыми другими участниками). Это дало повод королю арестовать оставшихся во главе с Филаретом и отправить их в плен в Польшу. Очевидно, что Филарет не простил Палицыну измену общему делу. Вернувшись из польского плена в 1619 г. и став патриархом, он отправил Авраамия на Соловки в ссылку. Исследователи предполагают, что Сказание о Троицкой осаде было написано А. Палицыным для оправдания своих действий. Вероятно, что на Соловках он окончательно завершает свой труд “в память предыдущим родом”.

Сказание в основной своей части посвящено героической обороне Троице-Сергиева монастыря от польско-литовских интервентов. Главной части предшествует своеобразное вступление - шесть глав, рассказывающих об общерусских событиях, приведших к Смуте. Материалом, для вступления послужила рассмотренная выше История в память сущим, в которую Авраамий внес некоторые изменения.

Прежде всего он сгладил ярко выраженную публицистичность Истории. Если в ней писалось о грехах общества, за которые Бог покарал Русь, то в Сказании уже рассказывалось о том, в чем именно заключалась божья кара, т. е. больше внимания уделялось бедам и несчастьям, обрушившимся на страну, а не обличению людских грехов.

Это нашло отражение и в заглавии произведения: вместо “киих ради грех” (История) появилось “како грех ради наших” (Сказание). В полном соответствии с заглавием в Истории подробно перечислялись все грехи тогдашнего общества: “безумное молчание” о преступлении правителей, стремление к наживе, клятвопреступление, властолюбие, жадность, эгоизм, угнетение неимущих. Авраамий же пишет о грехах в самых общих чертах, лишая это понятие конкретного содержания. Для снижения обличительного характера текста Истории он последовательно сократил все те места, где перечислялись грехи представителей высших классов, осуждались их пороки. В новой обстановке после Смуты требовалась консолидация всех слоев общества и обличительный пафос был ни к чему.

При переделке текста Авраамий существенно изменил характер его. Вступление к Сказанию не публицистическое произведение, а краткая хроника событий конца XVI -- начала XVII в. В ней опущены резкие обличения, образные и эмоциональные описания, отступления богословского характера, уточнены отдельные факты, расставлены даты.

Во вступлении смягчены резкие обличения в адрес Бориса Годунова за любовь к иноземцам, за разграбление домов бояр и вельмож, за систему доносов и т. д. Возможно, что многие из них показались Авраамию необоснованными и малоубедительными. Нет обличений и в адрес других царей. Например, отсутствует обвинение Василия Шуйского в грабеже монастырей и вельмож. Существенно сглажена острота и размах гражданской войны: нет описания лютости изменников по отношению к пленным, нет обвинений верхов общества в обогащении на народных бедствиях.

Иногда Авраамий как бы полемизирует с автором Истории. Например, он оспаривает факт “безумного молчания” по поводу смерти царевича Дмитрия, упоминая о восстании угличан, о выступлении бояр против Бориса с обвинением его в гибели царевича. Не согласен Авраамий и с трактовкой обряда умоления иконой. В Истории резко критикуется патриарх Иов за то, что он взял икону Владимирской богоматери из Успенского собора и ею “умолял Бориса на царство”. По мнению автора, мирской человек сам должен просить милости у Богоматери, а не наоборот.

Авраамий весь этот эпизод опускает, поскольку обряд умоления иконой был использован и при избрании на царство Михаила Романова. Одним из его главных участников являлся сам троицкий келарь. Осуждать подобное мероприятие было уже весьма рискованно.

Многие изменения во вступлении указывают на то, что Авраамий писал уже по прошествии некоторого времени после событий. Например, к прозвищу изменников “перелеты” он добавил: “тако бо тех тогда нарицаху”. О планах Лжедмитрия I “избить христиан на велицех полех” замечает: “О сем неции глаголют -- истинно или ни -- не вем”.

Кроме Истории, в память сущим Авраамий использовал и другие сочинения, что неоднократно отмечал: “О сем же знамении и о Стефане Епифанце, атамане, принесоша ми писанийце оставшиися иноцы... Аз же и сиа повелех зде вписати”. И другое указание: “Принесе же ми о сем писание диакон Маркел ризничий. Аз же исправив сие, повелех написати”. Создавая произведение о Троицкой осаде, Авраамий был вынужден использовать чужие творения, поскольку сам не был очевидцем и участником героической обороны. В то время он находился в Москве. Настоящие же очевидцы почти все умерли, и их записи попали к келарю. Часть из них он отредактировал, другие использовал в первоначальном виде. Возможно, что была и подробная хроника событий, происходивших в монастыре во время осады. Она и составила первые 35 глав Сказания. Начиная с 36 главы, передающей текст Послания к царю Василию, главным действующим лицом повествования становится Авраамий. Очевидно, что и все последующие главы он писал сам. В них описываются различные чудесные явления в монастыре, приводятся сведения о деятельности келаря Авраамия, о состоянии монастырской казны, сообщаются наиболее значительные для Руси события. Вписав местные троицкие события в контекст общерусских, Авраамий тем самым подчеркнул их важность и значимость.

Влияние троицких событий, по Авраамию, сказалось и на снятии осады вокруг Москвы. Потерпев поражение под Троицким монастырем, Сапега и Лисовский в страхе прибежали в Тушино. Их рассказ о силе и мужестве монахов вызвал панику в лагере изменников. “Вор”, нарицающийся царевичем Дмитрием, бежал в Калугу и стал там царем, поляки направились к Смоленску, а русские изменники опять переметнулись к царю Василию.

Авраамий как бы упускает из виду, что основная заслуга в освобождении Москвы принадлежала Михаилу Скопину-Шуйскому. О его действиях он упоминает вскользь, мимоходом, считая главным чудодействия Сергия и троицких монахов. Вместе с тем, он искренне горюет по поводу смерти Михаила Скопина, обвиняя в ней “злых людей”, намекая и на самого царя Василия, который “в тайных думах” завидовал славе и народной любви к Михаилу.

Смерть Михаила повлекла за собой поражение войск царя Василия, поскольку их возглавил брат царя Дмитрий, вызывавший у воинов неприязнь за свою гордость. Царь пытался спастись с помощью крымских татар, но те не столько обороняли столицу, сколько грабили и угоняли в плен христиан. В итоге все покинули Василия и стали думать о кандидатуре Владислава на русский престол.

Авраамий хотя и не испытывает симпатий к Василию Шуйскому, но осуждает его свержение. Не сторонник он и избрания на престол Владислава. По его мнению, был прав патриарх Гермоген, который, призывал к избранию нового царя “всей землей”. Несомненно, что на страницах Сказания нашло отражение уже более позднее мнение Авраамия, появившееся после избрания на царство Михаила Романова, поскольку в 1610 г. он входил в состав смоленского посольства, выдвинувшего кандидатуру Владислава.

Стараясь оправдать свое поведение во время посольства, Авраамий подчеркивает его “бездельность” и безрезультативность в переговорах с польским королем. Этим он и объясняет то, что многие вернулись в Москву, в том числе и он сам.

Одна из глав Сказания (65-я) носит характер отдельного произведения. Она посвящена “разорению царствующего града Москвы”. По своему характеру повествование сходно с Плачем о пленении и разорении Москвы. Сходно начало, в котором оба автора сожалеют о былой славе Москвы, Авраамий даже называет ее новым Римом. Одинаково объясняются причины бедствий, обрушившихся на Русскую землю: беззакония, неправды, многочисленные грехи. Вместе с тем, Авраамий не останавливается на перечислении всех божьих наказаний, а сразу приступает к описанию ситуации в Москве, непосредственно предшествующей разорению: захват власти в столице поляками вместе с русскими изменниками М. Салтыковым и Ф. Андроновым, успешные действия войск первого ополчения. В ответ на это поляки “начашя сещи в царствующем граде Москве всех православных христиан”, а потом подожгли Белый-град.

Далее Авраамий рассказывает, какое впечатление на монахов Троице-Сергиева монастыря произвела весть о разорении Москвы. “Востенавше сердцем”, монахи собрали рать во главе с Андреем Федоровичем Палицыным. Затем разослали грамоты по всем российским градам, в которых сообщили печальную весть, и призвали всех патриотов объединиться для борьбы с “иноплеменными”: “Поспешите немедленно к царствующему граду на богомерских польских и литовских людей и на русских изменников ко отмщению крови христианскиа”.

Смерть руководителя первого ополчения вызывает справедливое негодование Авраамия. Он выдвигает обвинения против И. Заруцкого, который, “исполнишяся ярости и зависти мужества ради и разума” Прокопия, оболгал Ляпунова перед казаками, и те убили мужественного полководца. Это вызвало в воинстве мятеж и принесло скорбь всем христианам. Из-за бесчинств казаков многие патриоты покинули Москву, силы же поляков напротив увеличились. Положение в стране стало, совсем тяжелым.

Описывая общерусские события, Авраамий не забывает и свой монастырь. Так, он отмечает, что по требованию Д. Т. Трубецкого, оставшегося под стенами Москвы, троицкие монахи поставляли порох, свинец и другие припасы, посылали воинов. Кроме того, они продолжали писать грамоты в разные города, призывая все патриотические силы к единению. Всю заслугу в организации второго ополчения Авраамий пытается приписать своему монастырю и себе в том числе. По его мнению, грамоты монастыря подняли нижегородцев на борьбу, тогда как по другим источникам мы знаем, что инициатива создания второго ополчения принадлежала земскому сходу Нижнего Новгорода во главе с Кузьмой Мининым.

Даже Дмитрий Михайлович Пожарский выглядит в Сказании медлительным и нерешительным полководцем, которого постоянно подталкивают и вдохновляют троицкие старцы во главе с архимандритом Дионисием. Подчеркивая и собственные заслуги, Авраамий пишет, что вынужден был сам поехать в Ярославль, чтобы усмирить свары в войске ополченцев. “Моление старца” оказало благотворное влияние на мятежников они объединились вокруг Д. Пожарского и К. Минина и “поидоша под царствующий град”.

Но на этом миссия троицких старцев не завершилась. Когда войско ополченцев проходило через монастырь, в нем вновь начались разброд и шатание. Опять понадобилось “моление” старца Авраамия. В итоге он отправился вместе с войском на освобождение Москвы как его идейный руководитель. Думается, что роль Авраамия в Сказании сильно преувеличена, так как в других источниках сведений такого рода нет. Однако Авраамий, являясь очевидцем описываемых событий, несомненно, сообщает много ценного, в частности, называет имена полководцев, указывает названия улиц, где проходили бои, дни недели и числа важнейших сражений.

Но и здесь троицкий келарь не забывает прославить себя. Он -- главный арбитр в разрешении всяческих споров между руководителями ополчения, своими молениями постоянно вдохновляет казаков на битвы. Вот один из характерных эпизодов. В разгар сражений с гетманом Хоткевичем казаки отказались поддерживать Д. Пожарского. Единственный выход из создавшегося положения князь увидел в том, чтобы позвать на помощь келаря. “Келарь же, слышав, скоро поиде в полки и видев князя Дмитреа и Козму Минина и многих дворян плачющихся; и умолиша старца, послаща его со многими дворяны в станы казачьи... Сиа же, слышав келарь.., яко забыв старость, скоро пойде к казаком, к острошку Климента”. Так, ездил Авраамий от стана к стану и всюду призывал казаков к единству. В итоге, “слышавше сиа, все многочисленное воинство казаков, внезапу умилившеся, внидошя в страх Божий, скоро устремишяся ко врагом на бой”. О том, что Авраамий ездил по казачьим станам, известно и из других источников. Но “сила” его убеждений заключалась не в “Божьем слове”, а в том, что он сулил казакам троицкую казну за участие в московском сражении.

Еще один сюжет, освещенный в Сказании со всеми подробностями и деталями, -- избрание на царство Михаила Федоровича Романова. Авраамий вполне реалистично описывает ситуацию в стране после изгнания поляков. Царствующий град разорен, храмы осквернены, “лжи ласкатели... в воинстве свар велик творяще... И сего ради не бысть совета блага между воевод, но вражда и мятеж... Казацкого же чина воинство… впадше блуду и питию... на путех грабяще и мучаще немилостивно... И бысть во всей России мятеж велик и нестроение злейши перваго”. Избрание нового царя стало насущной необходимостью. Тогда духовенство обратилось ко всем христианам с призывом поститься три дня, чтобы “Бог устроил всю Русскую землю”. И Бог внушил всем людям одну мысль -- царем должен стать сын двоюродного брата царя Федора Михаил Романов. С этой мыслью все обратились к Авраамию Палицыну, чтобы именно он выразил всенародную волю державствующим боярам и воеводам” (здесь Авраамий явно преувеличивал свои заслуги). Это предложение нашло горячую поддержку и у бояр, и у духовенства, и у простого народа. В итоге царем был избран Михаил Федорович Романов.

В Кострому, где находился Михаил, было послано посольство во главе с Рязанским архиепископом Феодоритом и бояриным Ф. И. Шереметевым. В его состав входил и Авраамий Палицын. Он подробно перечисляет названия икон, с помощью которых собирались “умолять” будущего царя. Вспомним, что автор Истории в память сущим резко осуждал этот обряд умоления, считая его оскорбительным для образов святых. В Сказании же именно “умолением иконами”, в котором принимал участие и Авраамий, было получено согласие матери Михаила на избрание ее сына царем.

Подробно описывает Авраамий путь царя в Москву, не забывая отметить его остановку в Троице-Сергиевом монастыре. Само венчание на царство представлено в самых общих чертах, но указано, что избрание Михаила царем было предсказано волхвами еще Борису Годунову. Поэтому-де он особенно не любил род Романовых и хотел его истребить. Но Бог еще прежде рождения Михаила предназначил ему царский венец, и воля его свершилась.

Последние главы Сказания посвящены заключению мира с Польшей в деревне Деулино близ Троицкого монастыря. Вначале рассказывается о нашествии королевича Владислава на Москву, при этом упомянуто и о том, что он пытался взять Троицкий монастырь, но не смог благодаря умелым действиям защитников. Затем отмечена большая роль монастыря в деле подписания мирного договора с Польшей. В честь этого знаменательного события архимандрит Дионисий велел поставить храм “во имя великого чюдотворца Сергия” в Деулине. Храм был освящен 1 декабря 1619 г.

В конце произведения помещено небольшое авторское послесловие, в котором Авраамий указывает на свое авторство и дату завершения труда -- лето 7128, т. е. 1619--1620 гг.

Еще одним обобщающим произведением о Смуте, созданным современником и участником событий после стабилизации обстановки в стране, стала так называемая Повесть Катырева-Ростовского. Название ее условно, потому что истинное имя автора этого произведения неизвестно -- Катырев-Ростовский являлся лишь создателем одной из редакций. Существует список с именем С. Шаховского как автора, но есть ранние списки без всяких указаний на авторство. С. Шаховской и М. Катырев-Ростовский, очевидно, являлись редакторами первоначального текста, весьма существенно изменив его.

Сравнение редакций показывает, что наиболее ранним являлся текст, носящий название Хроника (исследователи считают его второй редакцией), более поздним -- Повесть 1626 г. (первая редакция). Под такими условными названиями мы и будем рассматривать редакции данного произведения.

Хроника начинается с рассказа о происхождении московских царей от московского князя Даниила, сообщаются сведения о родителях Ивана IV, дается характеристика его царствования. Этим произведение отличается от всех рассматриваемых выше, где повествование начинается со смерти Ивана IV и воцарения Федора.

Отношение автора Хроники к Ивану Грозному двойственное: с одной стороны, он хвалит его за победы над врагами-иноверцами, за расширение владений, с другой -- осуждает за введение опричнины, разделение державы на две части, за казни и опалы. Одно из основных преступлений царя -- убийство вельмож, “данных от бога”. Здесь автор подчеркивает, что не царь дается государству “от бога”, как считал Иван Грозный, а вельможи царю. Этим самым он противопоставляет свою концепцию служилого человека концепции самодержавия. За все преступления царя Ивана, по мнению автора Хроники, бог наказал его нашествием польского короля С. Батория, которое показало полную неспособность русского самодержца к защите государства.

В сложившейся ситуации смерть Ивана IV и восшествие на престол Федора стало для России великим благом. Характеристика правления Федора в Хронике во многом сходна со Сказанием Авраамия. Оба автора считают, что в это время держава была “тиха” и “безмятежна”. Соправитель Федора Борис Годунов был “разумен в правлениях” и честь получал, равную царю, однако, будучи властолюбив и слушая ложные шептания, велел убить царевича Дмитрия. Для прекращения слухов о смерти царевича велел поджечь Москву. Последнее обвинение Бориса не встречается в других ранних сочинениях о Смуте, поэтому, думается, что сходство свидетельствует о взаимосвязи данных произведений.

Некоторое сходство Хроники с Повестями можно обнаружить в сюжетах, связанных с царевичем Дмитрием. Так, в обоих текстах указано, что сам Федор отправил своего “юнейшего” брата в Углич (не отец, не Борис и не вельможи, как в других произведениях), оба автора в сходных выражениях оплакивают смерть царевича. Вполне вероятно, что автор Хроники использовал и Повести, и Сказание при создании собственного труда.

Воцарение Бориса Годунова представлено в Хронике как акт единодушного решения всего народа. Правда, автор замечает: многие “от препростого ума своего”, “а многие были научены самим Борисом выкрикивать его имя”. Так или иначе, но Борис был наречен на царство вполне законно.

Правление Бориса выглядит в Хронике и хорошим, и плохим. Пока новый царь заботился о своих подданных, в стране были тишь и всеобщее благоденствие, сам “Бог возвысил его десницу”. Но когда Борис “возлюбил доносы” и стал расправляться с родовитыми боярами и дворянами, Бог покарал его царство ужасным голодом. Потом появился самозванец. Автор четко проводит мысль о том, что Лжедмитрий стал орудием божьего мщения за убийство царевича Дмитрия. Точно так же расценивали его появление авторы Повестей и Истории. Эта концепция оправдывала и воцарение самозванца, и тех, кто поддерживал его.

Сведения о Лжедмитрии даны в отдельной главе, которая называется Повесть о богомерскоммнисе и носит вставной характер.

В описании похода самозванца на Русь Хроника, видимо, пользуется разрядными записями того времени. Одинаковы имена воевод, с которыми сражались войска Лжедмитрия, названия взятых городов. Однако есть и отличия, главным образом, в оценке поведения воевод. Если в разрядах указано, что некоторые воеводы добровольно перешли на сторону самозванца (И. А. Татев, Н. М. Шаховской, В. Рубец-Мосальский), то в Хронике все мужественно сражались с Лжедмитрием, обличали его как обманщика, но были схвачены и выданы ему простыми людьми, верившими в чудесное спасение царевича. Напрашивается предположение, не стремится ли автор Хроники оправдать изменников, не был ли он сам в числе тех, кто сдавал без боя города лжецаревичу?

Интересно отметить, что автор Хроники превозносит мужество и доблесть тех воевод, которые во всех остальных источниках заклеймены как ласкатели самозванца. Прежде всего, это П. Басманов. Хроника о нем сообщает следующее: “Муж царева покоя Петр Федорович Басманов и в юности зело превзыде сверстники своя во благолепии лица, и на враги ополчителен. Тогда убо многое дивное о себе творяще и град ополчением своим мужески защищаше”. Однако известно, что П. Басманов был одним из первых воевод, которые изменили только что нареченному царю Федору, сыну Бориса Годунова. Вместо того, чтобы привести войско к присяге новому царю, он стал призывать воевод перейти на сторону самозванца. Потом сделался ближайшим советником и сподвижником Лжедмитрия и был убит вместе с ним. В Хронике при описании его смерти отмечено, что “лепообразный и мужественный ополчитель болярин Петр Басманов” погиб “от народу”. Ни в одном другом источнике о Смуте нет столь хвалебного отзыва о любимце лжецаря. Это опять же указывает на близость автора Хроники к бывшим сподвижникам Лжедмитрия, говорит о его симпатиях скорее к самозванцу, чем к царю Борису.

Не вызывает симпатии у автора Хроники и воцарившийся после свержения самозванца Василий Шуйский. Никаких заслуг не видит он у нового царя в Московском восстании 1606 г., приведшем к смерти лжецаря. Избрание Василия на престол объясняется его ловкостью и хитростью: в народ были посланы агитаторы, которые советовали всем выбрать царем В. Шуйского. Вообще народ в Хронике представлен хотя и могучей силой, но подверженной любому влиянию со стороны. Так было, когда Лжедмитрий распространял слухи о своем чудесном спасении, и тогда, когда Василий Шуйский всколыхнул всю Москву вестью, что поляки хотят убить царя, а в итоге убил его сам со своими сторонниками, так было и при избрании Шуйского “на царство”.

Подчеркивая незаконность восшествия на престол и Лжедмитрия, и Василия Шуйского, автор Хроники как бы оправдывал клятвопреступление по отношению к ним: ложным царям можно давать только ложную клятву, свержение их -- дело вполне законное.

В Хронике довольно много внимания уделяется действиям Лжедмитрия II и его полководцев. Например, предводитель войск Лжедмитрия, гетман Ружинский, назван крепким и разсмотрительным воеводой, хорошо заботящимся о своих воинах. Подробно описан поход под Старицу, Торжок, Тверь пана Зборовского, который “о своем управлении попечение прилежно творяще”. Это опять же наталкивает на мысль, что автор Хроники был скорее в стане самозванцев, чем среди сторонников Бориса Годунова и Василия Шуйского.

Проявляя в целом равнодушие к борьбе царя Василия с Лжедмитрием II, автор сожалеет по поводу смерти М. Скопина-Шуйского. В ней он прямо обвиняет царя: “Отравлен бысть от царя Василия зависти ради”. Поэтому свержение Шуйского описывается как акт всенародного недовольства его политикой: “И собрашася множество народу царствующего града и приидоша на царьский двор и воздвигнуша гласы своя, да отымется царская держава от царя Василия, яко муж крови есть, и вси людие за него мечем погибоша и грады раскопаны суть, и вся Росийская держава запустение восприя”. Ни пострижение царя, ни передача его в руки поляков не вызывают у автора возмущения, как в других произведениях о Смуте. Зато избрание на русский престол Владислава он представляет как результат единодушного мнения “всего царского синглита” во главес патриархом Гермогеном. В других сочинениях содержатся противоположные сведения на этот счет. Например, в Сказании Авраамия Гермоген предстает как решительный противник и свержения Василия, и избрания Владислава.

Главой смоленского посольства автор Хроники называет не Филарета, а В. В. Голицына, всячески превознося его достоинства (“муж великого разсуждения и изящна в посольских уставех искусна”). Такой хвалебной характеристики этому князю нет нигде, и данный факт заставляет задуматься, случайно ли особое пристрастие автора к Голицыну, родственнику Басманова? Вероятно, он и сам был к ним близок каким-то образом, дружбой или родством.

Таким образом, анализ содержания Хроники показывает, что ее автор резко осуждает Ивана Грозного, Бориса Годунова, Василия Шуйского, расправляющихся с “вельможами, данными от бога”. За преступления царей (а не всего народа, как в ряде сочинений) бог послал на Русь множество несчастий. Поэтому никакого осуждения с его стороны не заслуживают те, кто нарушил клятву царям и перешел на сторону их противников самозванцев.

Все эти особенности Хроники заставляют искать ее автора в числе бывших тушинцев. Именно в тушинских таборах концентрировалась оппозиция из средних слоев аристократии и служилого дворянства, недовольных правлением “боярского царя” Василия. Поддерживая самозванца, они надеялись с его помощью разрушить сложившуюся иерархию в высших слоях общества, потеснить старое боярство и самим занять ведущее положение. Но Лжедмитрий оказался марионеткой в руках поляков и казаков, поэтому возникла идея призвания малолетнего Владислава. Осуществлению планов “тушинцев” помешали собственные честолюбивые планы польского короля, который захотел присоединить Русь к польскому королевству. Поэтому в Хронике резко осуждаются поляки и Сигизмунд III.

Можно более точно назвать автора Хроники, учитывая все особенности этого произведения. Им, вероятнее всего, был Семен Шаховской (его имя значится в одном из списков). Данные его биографии и родственные связи вполне подходящи для автора Хроники. Во-первых, его родственник П. М, Шаховской был в числе воевод, сдавших свой город Лжедмитрию I, во-вторых, его другой родственник Г. Шаховской был сподвижником И. Болотникова, и за родственные связи С. Шаховской был сослан В. Шуйским в 1606 г. в Новгород, когда там свирепствовал мор. В начале 1610 г. Семен изменил царю Василию и уехал в Тушино. В 1611 г. вошел в состав первого ополчения, в 1613--1615 гг. воевал с поляками. При Михаиле Федоровиче Романове С. Шаховской неоднократно подвергался опалам, поэтому, вполне вероятно, что у него возникло желание представить события Смуты в собственной интерпретации, по возможности оправдывая действия “вельмож от бога” и осуждая грехи неправедных царей. Для этого он мог воспользоваться некой хроникой событий, созданной до него, но в собственной подаче фактов и событий.

Другая редакция Повести Катырева-Ростовского условно названа нами Повесть 1626 г. Ее полное название: «Повесть книги сея от прежних лет: о начале царствующего града Москвы, и о корени великих князей московских, и о пресечении корени от Августа царя, и о начале инаго корени царей...» Цель Повести, судя по ее названию, показать, как пресеклась одна династия и началась другая. В заглавии же Хроники отмечено, что в ней рассказано о «самодержавстве» царя Ивана Васильевича, “христолюбивом царствии” Федора, “властолюбии” Бориса Годунова и т. д., т. е. предполагается, что в данном произведении будет дана оценка правлению царей.

В одном из списков Повести есть такая запись: “Написана бысть сия книга в лето 7134-го июля в 28 день”. Некоторые исследователи решили, что данная дата указывает на время создания Повести -- 1626 г., возможно, что эта дата создания одного из списков -- книги, где эта Повесть была помещена.

Сравним Повесть с Хроникой. В соответствии с названием она мало уделяет внимания оценке деятельности царей. Так, в ней отсутствует описание страха Ивана IV во время нашествия С. Батория, его неспособности организовать оборону страны. Меньше обличений и в адрес Бориса Годунова в Углич Дмитрия посылает сам царь Федор, а не Борис. Родство его с Федором названо единокровным, хотя он был только братом жены. Нет в Повести сообщения о голоде в стране и появлении самозванца как карах господних за преступления Бориса. Смерть Годунова -- естественна, от болезни, а не результат “божьего мщения”, как в Хронике.

Значительно меньше пишется в Повести о заслугах и достоинствах П. Басманова. Отмечено, что он был единомышленником самозванца. Прославлены же совсем другие, “большие воеводы”, бежавшие от самозванца в Москву, -- М. П. Катырев, А. А. Телятевский, М. Ф. Кашин. Превозносятся их заслуги в борьбе с самозванцем: отвергли все лживые ухищрения, отказались от “богомерского дела” -- клятвопреступления нареченному царю Федору, сами бились с изменниками, поскольку точно знали, что царевич -- обманщик. Особое восхваление М. П. Катырева и анализ заключительных строк Повести натолкнули исследователей на мысль о принадлежности данного сочинения И. М. Катыреву. Скорее всего, только в отношении Повести, т. е. одной из редакций.