Оборона Севастополя, подвиги ее защитников

При отступлении главнокомандующий обратил внимание, что вблизи неприятеля остался русский солдат, который один продолжал перестрелку. Князь Горчаков послал привести к нему отсталого солдата. Прибыл егерь лейб-егерского Бородинского Его Величества полка Матвей Шелкунов.

-- По какому случаю ты остался сзади других? -- спросил главнокомандующий егеря.

-- Прикрывал отступление трех раненых товарищей, ваше сиятельство! отвечал Шелкунов. -- Я один -- известное дело трех не подберешь!

-- Ползи, братцы, кто может -- предложил я раненым -- а я буду прикрывать вас!

-- Двое ползли, а вот этот, что со мною прибыл, ползком бы не добрался -- рана тяжелая. Как замечу, что ползуны мои отстают, и я приостановлюсь, сделаю выстрелов пять по вражьей цели и снова в поход. Вот, ваше сиятельство, и добрели мы кое-как до своих! -- окончил егерь свое повествование.

Звание унтер-офицера и Георгиевский крест были наградой Шелкунову за его подвиг.

Перевес союзников в силах был так велик, что еще в половине Июля князь Горчаков предвидел, что рано или поздно, а Севастополь придется оставить; между тем гарнизону некуда было отступать, так как в тылу было море. И вот, по проекту начальника инженеров, генерала Бухмейера, был построен небывалый в летописях военной истории мост через морскую бухту, длиною около двух верст. Мост этот долженствовал служить единственным путем отступления защитникам Севастополя и был готов 15-го Августа.

Приближалось время падения Севастополя. Чувствовалось, что не сегодня - завтра союзники пойдут на последний отчаянный штурм. Настороже находился гарнизон и готовился дорогою ценою продать родной город. По ночам и в особенности перед рассветом, когда скорее всего можно было ожидать начала штурма, войска наши были в полной готовности; днем же, во время самой жары, солдаты пользовались хоть минутным отдыхом, чтобы подкрепить упадающие силы.

Этим необходимым отдыхом и воспользовались враги наши для производства своей последней атаки на Севастополь.

С утра 27-го Августа началась по всей линии сильная канонада, которая к 11-ти часам постепенно ослабла.

Люди начали на бастионах обедать, и никто в такое время не ожидал начала штурма. Как вдруг, ровно в полдень, вся линия неприятельских батарей снова сверкнула огнем залпа, послышался треск барабанов, резкий звук сигнальных рожков, и не успел еще рассеяться дым залпа, как французы были уже на Малаховом кургане -- так близко подошли их траншеи к этому пункту нашей оборонительной линии. Одновременно с этим массы французов и англичан полезли и на другие бастионы; по всей линии загорелся кровопролитный рукопашный бой, которого с таким нетерпением ожидали наши храбрецы. Целые части войск, матросы и солдаты, начальники и подчиненные соперничали друг с другом в подвигах храбрости и мужества. Здесь отдельных героев не было -- все вели себя геройски и на всех одиннадцати пунктах, атакованных союзниками, враг был с огромными потерями отбит и не решался возобновить нападения.

К сожалению, на главном пункте, на Малаховом кургане, дела обстояли иначе, и это решило участь Севастополя!

Французы, пользуясь близостью своих траншей к кургану, успели занять его так быстро, что нижние чины Модлинского полка не успели приготовиться их встретить, и лишь небольшая команда этого полка кинулась, под начальством поручика Юни, занять уцелевший нижний этаж Малаховой башни. К ним присоединились подпоручики Данильченко и Богдзевич, прапорщик Игнатьев, флотские кондукторы Венецкий и Дубинин и несколько матросов. Эта горсть людей, числом до 40 человек, заняла башню перед носом французов, завалила наскоро вход и решила защищаться до последней крайности. Меткие выстрелы храбрецов, пускаемые в затылок хозяйничающим на кургане французам, заставили их употребить все усилия завладеть башней; но это было не так-то легко. Юни с товарищами держались до тех пор, пока не расстреляли всех патронов, и не пропала у них всякая надежда на выручку. Тогда только, вместо парламентерского флага, была выкинута ими белая рубашка, привязанная к палке; французы прекратили огонь и с почетом встретили сдавшихся в плен почти всех перераненных храбрецов.

В то время, когда на кургане происходила самая ожесточенная борьба, в которой на одного нашего защитника приходились положительно сотни французов, когда, наконец, курган был занят шестью тысячами французов, на помощь к нему спешили наши войска. Вот скачет сюда генерал Хрулев на своем белом коне; за ним, почти бегом, двигаются 1500 ладожцев, к которым по пути присоединяются роты брянцев, эриванцев, Елецкого полка. Все это густой колонной в крутую гору подвигается за любимым генералом отбивать Малахов курган, в котором французы успели уже укрепиться.

При самом начале атаки Хрулев был ранен; его заменил генерал Юферов, которого тотчас же убили; далее один за другим были перебиты все начальники, и солдаты остались без руководителей. Войска наши, перемешавшись в одну общую кучу, толпились в беспорядке сзади укреплений и, несмотря на огромные потери, горели желанием отбить обратно Малахов курган.

-- Ведите нас в бой! -- кричали одни.

-- Давайте нам патронов! -- требовали другие.

Но вести в бой было некому -- все были перебиты.

Тем временем князь Горчаков, видя, что с потерею Малахова кургана удерживать город в своих руках не стоит, приказал армии начать отступление на северную сторону.

Начался беспримерный в летописях военной истории переход армии через морской рейд по единственному мосту и в самом близком расстоянии от неприятеля.

Ровно в 7 часов вечера, в бурную погоду, при свете горевших на рейде баржей с порохом, началось спокойное, несуетливое движение гарнизона по колыхающемуся от разведенного ветром волнения мосту. Союзники видели это движение, но не смели ему помешать -- так сильно подействовало на них поведение наших войск в этот день последнего штурма. Они знали, что каждый шаг их вперед заставит оставшуюся еще на этом берегу часть гарнизона костьми лечь, взлететь вместе с врагом на воздух, но не допустить врага до моста.

Около полуночи начались взрывы пороховых погребов на бастионах, потом загорелся город, и к утру 28-го Августа весь гарнизон спокойно перешел на северную сторону бухты, оставив в руках неприятеля разрушенные укрепления и город после трехсот сорокадевятидневной беспримерной по геройству обороны.

11-месячная оборона Севастополя стоила нам свыше 80.000 человек убитыми и ранеными, но зато все это время силы, можно сказать, всей Европы были привлечены к этому отдаленному уголку нашего Отечества, и здесь же завершилась борьба, послужившая к обновлению и росту России, борьба, которой и до сих пор дивится весь свет.

Оценила Россия подвиги защитников славного города; доныне память каждого севастопольца чтится, как героя, доныне немногие из оставшихся в живых севастопольцев пользуются всюду вполне заслуженным почетом и уважением. Особенно же знаменательно было возвращение защитников Севастополя и встреча их Москвою после заключения мира. В землю кланялся им известный богач Кокорев, встречая великих тружеников во славу земли русской.