Политика сёгуната Такугава

ПЛАН

Введение

Глава I. Дипломатия Сёгуната Токугава в первой половине XVII века.

§ 1. Государственный аппарат Токугава.

§ 2. Государственная идеология сёгуната Токугава.

Глава II. Политика по отношению к феодальной аристократии и дворянству.

§1. Императорский двор и аристократия.

§2. Политика сёгуната по отношению к дворянству.

Глава III. Политика по отношению к духовенству.

§1. Религиозная политика.

§2. Интеграция буддийской общины в систему государственного управления.

Заключение.

Список источников и литературы.

Введение

Род японских императоров никогда не прерывался. Официально именно они во все века правили Японией. Однако фактическая власть обычно принадлежала другим: регентам (сэссё), канцлерам (кампаку), премьер-министрам (сюсё)... В течение нескольких столетий фактическими главами государства были сёгуны - военные правители.

На самом деле, "сёгун" - это сокращение от полного титула "сэйи тайсёгун" ("великий воевода - каратель варваров"). В древней Японии так называлась одна из временных военных должностей главнокомандующего (тайсёгуна) армией государства. Сэйи тайсёгуном назначались некоторые полководцы, направленные императором для сражения с "варварами" (эмиси) - племенами нынешних айнов, в те времена заселявших северо-восток страны. Первым, кто получил это звание, был Отомо Отомаро, которому император Камму приказал идти в поход на эмиси в 794 году.

После окончательного покорения эмиси на главном японском острове Хонсю прежнее значение титула себя исчерпало. Страна погрузилась в пучину гражданской войны между самурайскими родами Тайра и Минамото.

В 1184 году Минамото Ёсинака во главе большой армии захватил тогдашнюю столицу Японии - Киото. Остатки армий рода Тайра бежали на юг. Амбициозный Ёсинака решил окончательно разделаться с противником и заодно укрепить свой юридический статус. Для этого он добился, чтобы император присвоил ему звание "сэйи тайсёгун", так как теперь варварами считались Тайра - "враги государства". Ёсинака расчитывал получить исключительное право на руководство преданными верховной власти войсками.

Однако двоюродный брат Ёсинаки, коварный Минамото Ёритомо, собрал собственную армию и уничтожил своего кузена, а затем и род Тайра. Заполнив Японию своими шпионами и окончательно сокрушив оставшихся эмиси, Ёритомо добился, наконец, полной власти над страной. Впрочем, все эти подвиги не принесли ему никакого официального статуса.

Вспомнив идею своего кузена, Ёритомо в 1192 году добился от императора того же назначения, использовав в качестве предлога свой поход против эмиси. Вокруг своего титула он создал целую государственную машину, параллельную дворцовой и реально управлявшую страной.

Правительство Ёритомо получило название "бакуфу" ("палаточная ставка"). Первоначально этот термин обозначал полевой лагерь, из которого тайсёгуны древности командовали своими войсками. Европейским синонимом слова "бакуфу" стало слово "сёгунат".

Со временем титул "сэйи тайсёгун" стал сокращаться до "сёгун" ("полководец"). Поскольку Ёритомо установил его наследственную передачу, титул "сёгун" стали считать исключительной привилегией рода Минамото (фамилии Асикага и Токугава также происходили из него).

Исключение было сделано только для представителей знатнейшего рода Фудзивара и принцев (синно) - особ императорской крови. Именно поэтому Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси, фактически бывшие сёгунами, официально этим титулом пожалованы не были.

Автоматически титул "сёгун" не переходил никогда. Каждый раз устраивалась пышная церемония, во время которой император жаловал сёгуну церемониальный меч сэтто - символ военной власти.

Как и императоры, сёгуны часто теряли фактическую власть над страной. Так, почти все время сёгуната Камакура в реальности страной правили представители рода Ходзё, носившие звание "сиккэн" (правитель). Именно им пришла в голову мысль после уничтожения основной линии рода Минамото использовать в качестве сёгунов-пешек малолетних принцев и мальчиков из рода Фудзивара.

Наибольшего расцвета сёгунат достиг при сёгунах Токугава, когда роль императорского двора в управлении страной свелась к нулю. Дошло даже до того, что иностранные послы и миссионеры считали сёгунов императорами.

Система военного правления была полностью ликвидирована в ходе Реставрации Мэйдзи. Последний сёгун, Токугава Ёсинобу, добровольно (хотя и под давлением обстоятельств) передал всю полноту своей власти молодому императору Муцухито (Мэйдзи).

ГЛАВА I. ДИПЛОМАТИЯ СЁГУНАТА ТОКУГАВА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XVII ВЕКА

§ 1. Государственный аппарат Токугава.

Государственный аппарат сёгуната представляет большой интерес еще и потому, что сёгунами Токугава был завершен процесс складывания принципиально нового для Японии типа государственного устройства. В связи с этим был необходим и новый государственный аппарат, способный эффективно работать в условиях объединенного государства с многочисленным населением и сильной оппозицией, и выполнять цели и задачи, стоящие перед новыми правителями Японии: подавление оппозиции, тотальный контроль за всеми слоями населения, наблюдение за крупными феодалами, контроль за выполнением постановлений правительства. Поэтому возникает вопрос об истоках возникновения системы государственного управления. Одним из истоков новой системы была система управления клановыми землями Токугава. Однако, эта система не была определяющей, так как в XVI веке перед домом Токугава еще не стояла задача управления многочисленными провинциями и подавления сильной оппозиции. Другим источником формирования бюрократического аппарата Токугава можно считать государственный аппарат, возникший при Тоётоми Хидэёси, перед которым также встала проблема формирования принципиально новой системы управления. Старая система, возникшая еще в XIII веке, нуждалась в серьезных изменениях. "Социально-экономическая политика Хидэёси, предусматривавшая изменение аграрного строя, развитие внутренней и внешней торговли, требовала принципиально иной системы управления страной"1 . Личная власть Хидэёси сама по себе не обеспечивала работу всех звеньев сложного государственного механизма. "Хидэёси был, пожалуй, первым из японских военных диктаторов, кто ясно понимал - управлять страной, руководить сложными социально-экономическими процессами нельзя одними военными методами, он предпринимал ряд важных шагов, которые объективно содействовали созданию новой системы государственного устройства и государственного управления".1 О государственном аппарате Тоётоми Хидэёси известно довольно мало. Искендеров А.А. характеризует новый аппарат как "довольно стройную систему управления страной, представлявшую собой сложный государственный механизм, все составные части которого были тщательно продуманы и находились как в центре, так и на местах в соподчинении друг с другом и во взаимодействии".2 Именно этот бюрократический аппарат, по моему мнению, и следует считать непосредственным образцом, по которому сёгуны Токугава создавали свою систему государственного управления.

Еще одним источником системы государственного управления Токугава можно считать китайскую систему государственного управления при династии Тан (618 - 907 гг.). Китай всегда и во многом был примером для подражания. Японцы заимствовали у Китая очень многое (иероглифы, литература, философия), однако, японцы не просто заимствовали что-либо, но во многом трансформировали заимствованное под свои условия и свой склад ума. Не избежала этого и система государственного управления. Была заимствована не столько система должностей, созданная для нужд государства VII - IX веков, и не отвечавшая нуждам Японии XVII века, сколько сами принципы формирования, основанные на догматах конфуцианства. Из китайской системы прямо были заимствованы государственный совет, совет министров, институт надзора и контроля работы государственной системы. Кроме того, из Китая был взят принцип регулярного перемещения чиновников с одной должности на другую. В Японии этот принцип нашел свое отражение в системе посменной службы (цукибансэй). Важнейшим принципом формирования государственного аппарата в Китае была система государственных экзаменов, то есть в принципе человек из любого сословия мог получить государственную должность, для этого нужно было пройти через систему экзаменов.3 Сёгуны Токугава также сделали попытку вести систему квалификационных экзаменов. Но в Японии эта система не получила широкого распространения в связи с особыми условиями исторического развития. Таким образом, государственная система Токугава обобщает опыт управления клановыми землями дома Токугава, а также опыт непосредственного предшественника Токугава - Тоётоми Хидэёси. Кроме того, основные принципы формирования государственного аппарата были заимствованы из танского Китая и, будучи трансформированы и творчески переработаны первыми сёгунами Токугава, составили основу для формирования достаточно стройной и эффективной системы, которая исправно функционировала в течение 250 лет.

Прежде, чем перейти к характеристике собственно государственного аппарата, необходимо остановиться на принципах его формирования, то есть на критериях отбора чиновников на государственные посты. Наиболее полно критерии отбора отражены таком источнике, как "Стостатейные установления Токугава" (Установления), где этому посвящен ряд статей. Необходимо заметить, что назначение или неназначение на государственный пост являлось также одним из инструментов социальной политики по отношению к привилегированному сословию. Одним из основных критериев отбора была принадлежность к дому Токугава. Дом Токугава состоял из трех ветвей: Таясу, Хитоцубаси, Киёмидзу; Овари, Кии и Мито составляли младшую линию (камон). Из этих шести домов избирался наследник на пост сёгуна, в случае, если прямой наследник отсутствовал или не соответствовал своему будущему статусу. Установления говорят об этом следующим образом: "Если кто нарушит мои Установления будь он даже законным наследником и родным сыном ему не может быть дозволено наследование главе рода сёгунов, на этот пост по обсуждению с министром-старейшиной (тайро) и старшими вассалами (росин) следует назначать из числа камон избрав лицо надлежащих данных".1 Как мы видим, наиболее влиятельными людьми после сёгуна были члены дома Токугава и его старшие вассалы, из тех, что были вассалами сёгуна в его клановых землях в Микава. Практически на все посты в правительстве назначались даймё из числа фудай и прямые вассалы сёгуна (хатамото). Таким образом, главным принципом формирования правительства был принцип родственной и вассальной близости дому Токугава. Однако, сам Иэясу рекомендовал не злоупотреблять этим принципом. Феодал из числа тодзама мог занять пост в правительстве, если он в течение ряда лет выражал свою преданность правящему дому.2 Другой принцип также зафиксирован в Установлениях: "Используя людей, выдвигай их по способностям - это закон; вводя в присутствие мужей из фудай, выдвигай и мужей из тодзама. Коли сетуют ближние (фудай ) и скорбят прочие (тодзама), верноподданные переведутся".3 Как можно видеть, при назначении на государственный пост учитывались и способности человека, хотя знатность и близость дому Токугава были определяющими. "В Японии начала периода Токугава, при занятии какой-либо должности наиболее важны были вассальные отношения, в отличие от Китая, где большее значение придавалось способностям индивида".1 Установления подтверждают идею о том, что и в Японии обращалось внимание на способности и талант отдельного лица. Однако это играло роль в рамках той группы, которая по своему происхождению и положению могла рассчитывать на ту или иную должность. В Токугавском правительстве посты могли занять только лица, принадлежащие к самурайскому сословию, являющиеся либо родственниками, либо непосредственными вассалами дома Токугава. Вообще принадлежность к роду, фамилии в Японии была основополагающим фактором.

"Стостатейные установления Токугава" представляют для исследователя большую ценность еще и потому, что в них приводится полная иерархия постов при дворе сёгуна.. Ни в одной из просмотренных мной монографий и статей нет этой информации, поэтому в своей работе я приведу ее полностью.2 При дворе сёгуна находилось место и таким должностям, как ученый-конфуцианец и даже астролог (то есть лица, входящие в военное сословие, но занимающиеся сугубо мирными профессиями), которые занимали достаточно высокое положение. Из этого видно, что после окончания военных действий сёгун пытался занять представителей военного сословия мирными делами.

Согласно установлениям, вводился принцип "посменной службы" и, таким образом, один пост могли занимать три и более человека. Данный принцип был введен по китайскому образцу, вероятно, с одной стороны с целью не допустить злоупотребления властью, с другой - не позволить чиновнику, закрепившись на одном месте, обрести слишком большое влияние. Что же касается злоупотреблений, то согласно Установлениям, они наказывались так же, как государственная измена, то есть смертной казнью.3 Подобный прядок коснулся практически всех должностей. Поочередное исполнение обязанностей предполагалось даже для наиболее высокопоставленных чиновников. Исключением был пост тайро потому, что этот пост занимался только в случае чрезвычайной ситуации (отсутствия прямого наследника), в обычных обстоятельствах пост оставался вакантным. Еще одним принципом формирования государственного аппарата была передача должностей по наследству.

Переходя к характеристике собственно государственного аппарата необходимо заметить, что высшая законодательная власть находилась в руках сёгуна. Центральный и местный аппарат - исполнительная и судебная власть - также в конечном счете подчинялись сёгуну. Окончательное формирование государственного аппарата произошло при третьем сёгуне Иэмицу, тогда же произошло складывание кабинета бакуфу и определились окончательно должностные обязанности чиновников.1 Высшее положение в государственном аппарате принадлежало тому, кто занимал должность тайро. Впервые должность тайро была установлена в 1636 году.2 Тайро оказывал влияние при выборе наследника на пост сёгуна, также он мог быть регентом при малолетнем наследнике.

Главной опорой сёгуна были Большой и Малый государственные советы. Большой государственный совет старейшин (го-родзю) был введен указом от 1634 года, но, по всей видимости, начал свою работу значительно раньше. Орган с одноименным названием существовал при Тоётоми Хидэёси, но решал совсем другой круг вопросов и работал в других условиях3 , поэтому вряд ли мог служить непосредственным образцом для го-родзю XVII века. Как видно из названия, совет состоял из 5 человек. В их ведении находились императорский двор и аристократия (кугэ), государственные финансы и казначейство, предоставление земельных угодий, сношения с иностранными государствами. Главной задачей го-родзю являлся контроль за даймё. Члены го-родзю назначались из старших вассалов (росин) - то есть наиболее верных и преданных сёгуну даймё и управляли поочередно по одному месяцу, то есть система "посменной службы (цукибансэй) распространялась и на них. Кроме того, го-родзю ведал вассалами сёгуна собираемыми для посменной службы.4

Малый государственный совет старейшин (вакадосиёри) также был окончательно сформирован при сёгуне Иэмицу. Младшие старейшины назначались из числа фудай даймё. Орган состоял из 3-6 человек, которые также исполняли обязанности посменно по одному месяцу. Главной обязанностью вакадосиёри было курирование хатамото и гокэнин. Тайро, Большой и Малый советы вместе составляли верховный орган - гоёбэя - и подчинялись непосредственно сёгуну, по отношению к которому они являлись прямыми вассалами еще с тех времен, когда дом Токугава владел лишь пятью провинциями.5

Видную политическую роль с конца XVII века стал играть о-собаёнин, занимавший четвертую строку в своеобразной "Табели о рангах", представленной статьей 21 Установлений. Главными чиновниками в сфере гражданской администрации были:

1) дзися-бугё - ведал буддийскими и синтоистскими храмами и занимал 12-е место в иерархии при дворе сёгуна; четыре дзися-бугё посменно занимались вопросами религии, связанными с храмами, монастырями и служителями культа.

2) мати-бугё - градоначальники в наиболее значимых городах Японии - Эдо, Киото и Осака - занимали 25-е место в иерархии. Мати-бугё было двое в Эдо и по одному в Киото и Осака. Они решали все административные и судебные вопросы в пределах своей юрисдикции. Следует различать должности мати-бугё и дзёдай. Последний являлся наместником сёгуна в Осака, Киото и ряде крупнейших замков (Сумпу, Куно). Главной обязанностью мати-буге было решение административных и судебных вопросов, в то время как обязанностью дзёдай было наблюдение императорским двором в Киото, а также за тодзама даймё. Кроме того дзёдай занимали гораздо более высокое положение в иерархии1 и отчитывались непосредственно перед сёгуном, в то время как мати-бугё были подчинены Большому совету старейшин (го-родзю).

3) кандзё-бугё - казна и финансы. Четыре кандзё-бугё ведали финансами, а так же административными вопросами в землях сёгуна. Кандзё-бугё занимали 26-ю позицию в иерархии.2

В 30-х годах XVII века дзися-бугё, мати-бугё и кандзё-бугё были объединены в Судебную палату (хёдзёсё). Судебная палата рассматривала наиболее серьезные дела и тяжбы. При разборе дел государственного значения собирался расширенный состав Судебной палаты:

го-родзю;

Кё-сёсидай;

Осака-дзёдай;

вакадосиёри;

самбугё;

о-собасю ("приближенные" телохранители сёгуна) ;

о-мэцукэ

Замыкалась на центральный аппарат и система тотального надзора за населением - мэцукэ ("прикрепленное око"). Во главе этой службы стоял о-мэцукэ, занимавший высокое 15-е место в иерархии.1 О-мэцукэ входил в состав Верховного Суда и подчинялся непосредственно Большому совету. Система мэцукэ имела свою собственную систему соподчинения на всех уровнях, от сёгуна до представителей его власти на местах. Широко использовались "внештатные" осведомители.

В наиболее удаленные провинции направлялся энкоку-бугё ("управляющий дальними странами") в качестве руководителя провинциальной бюрократии, что было прямым заимствованием китайского опыта управления провинциями. В провинции энкоку-бугё набирал себе штат чиновников по своему усмотрению. В уездах находились представители сёгуна: гундай ("представители сёгуна в уездах"), которым были вверены уезды с доходом свыше 100 тыс. коку, и дайкан ("чиновник-представитель") в округах с доходом 50-60 тыс. коку. "Гундай и дайкан назначались из хатамото и подчинялись кандзё-бугё. Главными обязанностями гундай и дайкан были наблюдения за крестьянами и сбор налогов".2

Низшими сословиями правительство управляло при помощи 5-ти и 10-ти дворок созданных по китайскому образцу указом от 1597 года Тоётоми Хидэёси. Главной целью создания 5-ти и 10-ти дворок было "не допустить преступных действий".3 Члены 5-ти и 10-ти дворок были связаны круговой порукой. "Тем самым правительство возлагало на эти группы ответственность как за их политическую благонадежность, так и за несение финансовых обязательств перед бакуфу".4 В главе 5-ти дворки стоял зажиточный крестьянин (тосиёри). Деревню обычно возглавляли три мура-якунин: староста (нануси) и два его помощника (тосиёри). Мура-якунин подчинялись дайкан или гундай. Деятельность мура-якунин также контролировалась мэцукэ.

Деятельность даймё на местах контролировалась дзитто («глава земли»). Дзитто назначались из хатамото и наделялись землей во вверенном их наблюдению княжестве. Кроме того дзитто собирали налоги в пользу правительства. По сути должность дзитто была аналогична дайкан, с той лишь разницей, что дзитто представляли интересы сёгуна во владениях других княжеских домов. «Никаких представительных учреждений не было. Власть целиком находилась в руках крупнейшей феодальной семьи, которая с помощью централизованного и военного аппарата держала в своих руках судьбы страны и государства».1

Таким образом, сёгуны Токугава создали государственный аппарат, деятельность которого охватывала практически все слои населения от даймё до рядового крестьянина. Можно утверждать, что сёгунам Токугава удалось создать эффективную, хорошо сбалансированную систему, практически все посты в которой принадлежали родственникам и вассалам дома Токугава. Об эффективности новой государственной системы говорит тот факт, что крупные даймё вводили в своих княжествах аналогичные системы управления и контроля за населением. Так родзю у сёгуна соответствовали каро у даймё, а вакадосиёри и собаёнин - тюро и ёнин.2 Тем не менее вряд ли представляется возможным назвать власть сёгуна в Японии абсолютной, так как земли даймё были ограждены значительными иммунитетными правами и имели свое самоуправление. Пока даймё не вступал в конфликт с сёгуном, последний не вмешивался во внутренние дела его владений.

§ 2. Государственная идеология сёгуната Токугава

Перед новой династией сегунов стояла задача поддержания стабильности и социального порядка в стране, для чего была необходима надежная идеологическая доктрина, способная обосновать необходимость сегунского правления в мирное время. Буддийская философская система была не в состоянии удовлетворить потребность сёгуната в стройной идеологической доктрине. "Этим целям вполне отвечало конфуцианство чжусианского толка".1 Идеи Чжу Си были известны в Японии еще в XIV веке, благодаря распространению их монахами секты дзэн. Можно сказать, что секта дзэн явилась первым популяризатором учения Чжу Си.2 Монахов секты дзэн в первую очередь интересовала мистическая сторона учения Чжу Си, но их деятельность по переводу и комментированию текстов привела к достаточно большой известности других аспектов чжусианства. Несмотря на столь длительное знакомство японцев с чжусианством, официальной государственной идеологией оно стало лишь при Токугава. Вообще же, "укоренение конфуцианства было связано с потребностью развитого феодального общества утвердить, в отличие от диктуемого буддизмом иллюзорного восприятия мира, новые взаимоотношения людей, более сложные образцы поведения, нормы и ритуалы.3 Из всех течений конфуцианства целям японского правительства наиболее отвечало чжусианство, с его критическим осмыслением канонических текстов. "Будучи строго систематизированным учением, оно более всего отвечало интересам самурайства, утверждению кодекса классовой морали, основанной на принципах сословности".4 В конце XVI века состоялась встреча Токугава Иэясу и Фудзивара Сейка (1561 - 1619) - известного ученого и мыслителя. Фудзивара Сейка в беседе с Иэясу, тогда еще одним из главных претендентов на пост сёгуна, постарался внушить ему идею стабилизации и переустройства государства по образцу создателя Танской империи Тай-цзуна. "Придя к власти, Иэясу решил установить порядок в соответствии с неоконфуцианской моделью, взятой целиком из китайской практики, но видоизмененной местными мыслителями с учетом японской специфики".1

Известно, что Иэясу предложил Фудзивара Сейка пост советника, но последний предпочел отказаться в пользу своего ученика - Хаяси Радзана. Именно Фудзивара Сейка и Хаяси Радзан определили идеологический курс сёгуната. Оба мыслителя начинали с дзэн-буддизма, но разочаровались и решили посвятить себя изучению конфуцианства. Нечто подобное произошло и с самим Чжу Си: "Некогда я считал Будду своим учителем и почитал его Путь. Я занимался буддизмом со рвением, но не добился, однако, ничего. Позднее я стал сравнивать с ним доктрину благородного мужа, выясняя, что находится на первом плане, а что на втором, что необходимо и что лишено значения, и тогда я сразу отошел от буддизма, чтобы посвятить себя нашему учению... После того, как прошел год или два, в моем сознании возникло некоторое самоуспокоение... Тогда я принялся за книги совершенных мудрецов. Читал их, читал день за днем и постепенно начал понимать, что в словах совершенных мудрецов есть своя прелесть. Когда же я затем вновь обратился к буддийским сочинениям, то стал замечать понемногу, что они как бы все в дырах и разлезаются по всем швам".2 Хаяси Радзан в своей критике буддизма пошел еще дальше: "Конфуцианство есть сущность, реальность (дзицу), буддизм же есть химера, вымысел (кё). Если кому-нибудь предложить на выбор сущность и химеру, вряд ли он отринет сущность и отдаст предпочтение химере".3 Таким образом, и правительство, и ученые сочли буддизм не подходящим на роль государственной идеологии. Произошло очередное заимствование из Китая. Однако, необходимо помнить, что Чжу Си создавал свое учение в XIII веке в совершенно иных условиях и для других целей, следовательно, прямой перенос концепции Чжу Си на японскую почву не имел смысла. Кроме того, сёгуна интересовала не вся концепция Чжу Си, а только та ее часть, которая касалась природы человека и государственного управления. Решение чжусианством вопросов онтологического и гносеологического характера было вне сферы интересов бакуфу. Поэтому, по всей видимости, будет не совсем верным назвать идеологию периода Токугава чжусианством, скорее это система, созданная на основе чжусианства. "Это ни в коей мере не чжусианство в чистом вид, а скорее заимствование политической культур, взросшей на почве неоконфуцианства - "неоконфуцианство Токугава".1 Невозможность прямого переноса чжусианства в Японию в качестве официальной государственной идеологии понимали и японские правители, и ученые. Необходимо заметить, что конфуцианство в Японии, в отличие от Китая, никогда не существовало в чистом виде. В самом начале распространения конфуцианства в Японии шел процесс взаимопроникновения идей конфуцианства, буддизма и синто. Таким образом, к началу XVII века можно было говорить о комплексе идей, в котором были тесно связаны эти три религии. По видимому, сёгун решил, что дальнейшее проникновение идей конфуцианства в синто позволит увеличить эффективность чжусианства как идеологии.

В начале XVII века была сформирована, так называемая, "Японская чжусианская школа" - Сюси Гакуха, которую можно считать официальной школой, главной задачей которой было выработать стройную систему, способную выполнять роль государственной идеологии. "То, что в высших сферах укрепились позиции неоконфуцианства, не препятствовало развитию концепции "древней учености" и учения Ван Янмина. Хотя отрицательное отношение сёгунских властей к распространению неортодоксальных направлений всюду учитывалось неукоснительно".2 Основателем этой школы принято считать Фудзивара Сейка, который разочаровался в буддизме и официально порвал с ним, так как считал, что только учение Чжу Си способно "спасти" человечество путем его "перевоспитания". В своей системе Фудзивара Сейка "стремился к гармонии конфуцианства с догматами синтоизма".3 Он выдвинул идею о том, что синтоистские божества воплощаются в правителей Японии. Вообще, мне кажется целесообразным начать обзор идеологии сёгунов Токугава непосредственно с краткого описания идей самого Чжу Си, а затем перейти к системам его японских последователей.

Исходя из И-Цзин, мы можем сказать, что Чжу Си "создал цельную систему взглядов, в которой дана новая трактовка всего мироздания".4 Чжу Си писал: "Я, подданный, полагаю: Государь одарен ясным разумом и высочайшей мудростью. Он обладает благой силой дэ, выражающейся в сыновьей почтительности, дружелюбии и теплоте. Он наделен обширной гуманностью и грозностью... Он питал свою благую силу дэ в течение 20 лет и ныне получил Небесный Мандат".5 Это связано с тем, что для Чжу Си монарх являлся обладателем сверхъестественных качеств, "равным Небу, Земле, отцу и матери".1 Ему и в голову не приходило, что божественный император может стать объектом критического анализа. В центре учения Чжу Си находился "совершенно-мудрый" человек - сяотэнь. Учение Чжу Си о природе человека имело своей целью обосновать этико-политическое учение Конфуция, согласно которому во главе государства стоят "благородные мужи" и управляют "подлым" народом. Согласно концепции Чжу Си, человек в полном объеме приобретает свойства изначального принципа ли - "идеального" элемента во вселенной - и эти свойства составляют его изначальную природу (син), однако, материальное начало (ци) которое дает начало форме и материальному существованию людей и составляет их телесную природу (цичжи) в разных людях различно по качеству. Син (природа человека) в своем первоисточнике есть идеальное Ли, но в человеке, под влиянием Цичжи она изменяется. Так создается индивидуальная природа человека. Син - изначальная природа - сама по себе есть Ли, в котором содержатся существенные свойства гуманности (жэнь), справедливости (и), соблюдения этикета (ли) и мудрости (чжи). Гуманность, справедливость, соблюдение этикета, мудрость являются естественными функциями Син. Чжу Си говорил о природе человека: "Природа подобна наполненной чаше: большая чаша вмещает много, маленькая - мало. Вода в чистой чаше чистая, в грязной чаше мутная".2 В данном случае слово "чаша" олицетворяет физический элемент - Цичжи.

Таким образом, согласно Чжу Си, все люди, вне зависимости от положения в обществе и состояния, изначально равны, так как равно наделены изначальной природой Ли, но их физический элемент различен, следствием чего является различие индивидуальной природы. "Все хорошие или дурные поступки, все качества личности происходят из столкновения ее второй природы с ее первоначальной, идеальной природой".3 Согласно Чжу Си, индивидуальная природа - это та же самая изначальная природа, но только обусловленная элементами Цичжи.

Различия в положении людей, подъем одних падение других Чжу Си объяснял различиями в Ци, которым наделен человек и благодаря которому существует природа человека (Ли). Наделенность человека Ци называется Мин - "судьба". Таким образом, различие в судьбах и характерах людей объясняется качественными отличиями Ци, которыми наделен индивидуум. "Те, кто наделен ци чистым и ярким - совершенно-мудрые. Они получают принцип во всей полноте и совершенстве. Те, кто наделен ци ясным и светлым - умные и прямые. Те, кто наделен ци чистым и высоким - благородные. Те, кто наделен ци обильным и щедрым - богатые. Те, кто наделен ци - слабым и темным - глупые, отсталые, бедные и умирают в молодости".1 Чжу Си считал, что знание человеком своей судьбы является стимулом для нравственного поведения. Он писал: "Если человек говорит: "Это предопределено", идет и становится под отвесную стену, и стена падает и придавливает его, то это нельзя отнести только за счет судьбы. В человеческих делах, когда человек сделал все, что было в его силах, можно говорить о судьбе".2 То есть, Чжу Си является сторонником активной, деятельной жизни человека. Главным методом преобразования Цичжи Чжу Си считал самосовершенствование. Цель благородного мужа - восстановление "середины", так как источник зла в нарушении баланса природных принципов. Каждая добродетель должна быть сбалансирована и скорректирована своей противоположностью и таким образом элемент Цичжи будет трансформирован. Естественно, чем лучше качество Ци человека, тем больше у него шансов стать благородным мужем. Таким образом, у людей "низших, подлых, бедных" шансов стать благородным мужем, то есть подняться к вершине конфуцианского государства, практически нет, им остается только склоняться перед "благой силой" (дэ) благородного мужа. "Чжу Си стремился доказать, что все люди, "благородные" и "низшие" наделены принципом в равной мере, но естественный склад каждого из них является причиной того, что их индивидуальная природа различна".3 Учение Чжу Си о природе человека служило как бы основой для этико-политического учения, основные понятия которого были заимствованы его японскими последователями. Необходимо отметить, что в Японии учение Чжу Си претерпело настолько значительные изменения, что японское неоконфуцианство очень мало походит на свой источник. Подобная ситуация обусловлена двумя обстоятельствами: приспособлением системы для нужд японских правителей XVII века и особенностью мышления японцев.

Основной целью Токугава было сохранение существующих социальных порядков и незыблемость политического устройства. В первоначальном виде учение Чжу Си не подходило для этих целей, так как являлось слишком гибкой динамичной системой. Согласно доктрине Чжу Си каждый человек в принципе имеет возможность стать "благородным", для этого надо преодолеть свой естественный склад Цичжи и путем самосовершенствования приблизиться к своей изначальной природе. Ничего подобного сёгуны Токугава допустить, конечно, не могли и из учения Чжу Си было убрано все движение и гибкость. Лишившись этих качеств чжусианство превратилось в мертвую схему, вполне способную стать опорой военно-феодального режима. В японском варианте чжусианства был смещен акцент с "пяти постоянств" на "пять взаимоотношений": 1) государь-подданный; 2) отец-сын; 3) муж-жена; 4) старший брат - младший брат; 5) доверие друзей. "Все в официальной Японии стало рассматриваться с позиций верха - низа, а что этому не соответствовало - отвергалось".1 Особенно ярко это становится видно на примере высказывания главного идеолога режима Токугава Хаяси Радзана: "Хотя христиане и распространяют версии о шарообразности Земли, однако если бы Земля действительно была круглой, то между Небом и Землей нельзя было бы установить отношения высшего и низшего"2 . Хаяси Радзан отстаивал версию о квадратной форме Земли на том основании, что, "то, что движется круглой формы, а что находится в покое - квадратной, поэтому Небо круглое, а Земля квадратная".3 Таким образом, законы природы не принимались во внимание, если они противоречили официальной концепции. Абсолютизация японцами отношений верха-низа и стремление свести все к этому принципу, также можно увидеть на примере китайского учения об Инь и Ян - то есть о взаимодействии и единстве противоположностей. Если в Китае эта система отличалась большой гибкостью - Инь переходит в Ян, Ян - Инь и каждое качество содержало в себе черты противоположностей, - то в Японии из этой системы было убрано движение. Для японца Инь - это Инь, Ян - это Ян, ни о каком взаимопереходе речи быть не может. Как мы видим, в Японии система Инь-Ян обернулась абсолютизацией полярности, исключавшей возможность перехода одного в другое.4 Если в Китае противостояние "благородного" и "низкого" имело скорее нравственный оттенок, то в Токугавской Японии такое противостояние стало социальным. Другую трактовку получило и конфуцианское понятие "середина". Если Чжу Си относил это понятие скорее к внутреннему миру человека, то Токугава перенесли его в сферу государственного управления. "Если нестрого относиться к делам, то вскоре возникнут беспорядки, если же чересчур строго, то народу будет невмоготу. Поэтому сёгун должен знать середину между слабостью и строгостью и держаться этой середины".1

Токугава допускали существование школ, отличных от официальной конфуцианской школы Сюси Гакуха, но лишь до тех пор, пока они не начинали откровенно противоречить официальной идеологии. Помимо официальной школы в Японии развивался ряд неоконфуцианских школ: школа Мито, школа Ямадзаки Ансая, Когакуха (школа "древней учености"), Оёмэйгакуха (сторонники учения Ван Янмина), школа классического конфуцианства и школа Сэйригяку.2 Как можно заметить, в Японии доктрина Чжу Си претерпела значительные изменения и стала служить обоснованием политики сёгуната, направленной на сохранение существующего социального порядка. Учение, созданное Фудзивара Сейка и Хаяси Радзана обосновывало нахождение у власти самурайского сословия во главе с сегуном тем, что зафиксировало взаимоотношения верха и низа, поставив на первое место отношение почтительности подданного по отношению к государю (в отличие от китайского оригинала, где на первом месте были отношения отец-сын). Эти отношения проходят через все сто статей Установлений Токугава, определявших нормы жизни и поведения для правящего сословия, а значит и для всей Японии. Согласно Установлениям, конфуцианские принципы оказывали значительное влияние на принципы управления японским государством. Во главу угла были поставлены два основных принципа. Первый - «Государь - это Небо, вассалы - Земля. Небо покрывает Землю, Земля поддерживает Небо... Когда же Земля возжелает покрыть Небо, это приведет к разрушению... Если высшие приказывают, низшие должны подчиняться».3 Этой статьей Установлений был зафиксирован принцип правильного соотношения - высшие приказывают, низшие - подчиняются. Считалось, что только соблюдением этого принципа можно достичь гармонии и покоя в государстве. Нарушение этого принципа означало нарушение гармонии. То есть, каждый должен был строго придерживаться правил поведения, предписываемых его рангом и соблюдать свой статус. Нарушением своего статуса человек нарушал покой в государстве, поэтому Установления разрешали его убить. «Если низкорожденные в отношении служилых мужей преступят границы своего ранга... в казни на месте препятствий нет».1 Почтительность низшего по отношению к низшему рассматривалась как космическая сила, от которой зависит жизнь во вселенной.

Второй принцип был не менее важен и также восходил к древним временам : «Состоящий на содержании у люда правят им, правящие людом - кормятся от него».2 В феодальном японском обществе следование этому принципу означало власть военного сословия, а так как главными производителями были крестьяне, то им было предопределено содержать правящее военное сословие. Этот же принцип обусловил в социальной иерархии общества периода Токугава нахождение крестьян на второй позиции - «Служилые мужи (си) управляют земледельцами (но), земледельцы содержат служилых и эти два сословия стоят выше ремесленников (ко) и торговцев (сё)».3 Сёгуны Токугава, опираясь на принципы конфуцианства, таким образом, окончательно зафиксировали социальную структуру общества. Попытка смены социальной структуры означала нарушение первого принципа управления и, согласно конфуцианским канонам, грозило нарушением гармонии во вселенной и служило причиной беспорядков. Наказание за это было соответствующим - смертная казнь. Как мы видим, разделение общества на ранги и сословия было не только закреплено законом, но и научно обосновано. «Конфуцианство послужило основой этических норм, а также принесло с собой в общество уважение к государству и власти, иерархическое корпоративное сознание, а также черты национального характера. Связанные с групповым типом поведения. Они охватывают всю сферу социального поведения японцев».4 Необходимо отметить, что даже в период своего наибольшего распространения в Японии, конфуцианство по прежнему оставалось системой, в силу своей сложности, доступной ограниченному кругу лиц. Для основной массы японцев определяющими факторами их духовной жизни оставался синто-буддийский синкретизм. Конфуцианство же, хотя и активно распространялось властями, по прежнему оставалось элитной системой и мало затрагивало широкие слои населения. Тем не мене, именно конфуцианство, точнее его японский вариант, служило обоснованием и определяло основные направления политики сёгуната, в том числе социальные, и методы ее проведения.

ГЛАВА II. ПОЛИТИКА ПО ОТНОШЕНИЮ К ФЕОДАЛЬНОЙ АРИСТОКРАТИИ И ДВОРЯНСТВУ

§1. Императорский двор и аристократия

Феодальная аристократия (куге) во главе с императором (тэнно) формально находились во главе привилегированного сословия (си), куда также входили военная феодальная знать - даймё, во главе с сёгуном, и служилое дворянство. Родовая знать была изолирована от участия в политической жизни Японии еще в XII веке, с установлением первого сёгуната Минамото. В XII веке к власти пришло военное сословие - буси и император потерял реальную власть на очень продолжительное время.

Проблема взаимоотношений сёгуна и императора в период Эдо довольно слабо освещена в нашей литературе. "Эпоха Токугава в истории института императорской власти оказалась самой сложной для изучения. В какой-то мере это обусловлено своеобразным положением двора, когда полная его отстраненность от реальной политической власти не означала потери общественной значимости". Многие исследователи в своих работах так или иначе касаются положения императорского двора в эпоху Токугава, особенно это относится к общим работам по истории Японии, а также к исследованиям по японской культуре. Тем не менее, специальные работы, исследующие эту довольно сложную проблему отсутствуют. Видимо это связано с ограниченным количеством источников, так как сёгуны Токугава прилагали все усилия для того, чтобы оградить императора от участия в реальной политической жизни общества. Главными источниками по этой проблеме являются: "Правила для императорского двора", изданные в 1615г.,2 а также "Стостатейные установления Токугава" - завещание Иэясу Токугава, дополненное его преемниками, в основном Хидэтада и Иэмицу.3

С приходом к власти Иэясу Токугава, перед ним встала проблема - как ограничить притязания киотоского двора на участие в политической жизни Японии и при этом не уронить достоинства символа единства нации - императора. Для борьбы с императором и его двором не подходили методы, которыми сёгун пользовался при борьбе с крупнейшими даймё, основанные на превосходстве сёгуна в военной силе. Грубые методы для ограничения и окончательного отстранения императора от участия в политической жизни не подходили, так как формально император, как потомок великой богини Аматерасу, занимал в иерархии японского общества гораздо более высокое положение , чем сёгун и, опять же формально, сёгун мог занять свой высокий пост только испросив на то высочайшее разрешение императора.1 О том, чтобы устранить императорский двор вообще не могло быть и речи, так как это означало грубейшее нарушение традиции. Сделать это означало оттолкнуть от себя всех своих сторонников, а за этим, естественно, следовала мгновенная потеря власти. "Невозможность обойтись без императора объяснялась традиционным положением тэнно как верховного священнослужителя синтоистского культа".2 Только император мог обращаться от имени всех японцев к верховным богам синтоистского пантеона, происхождение от которых позволяло императору общаться с Аматерасу и духами предшествовавших тенно. Это делало его высшим и незаменимым авторитетом в области духовной жизни страны и традиционной культуры. Согласно традиции только император обладал знанием "пути богов" и это знание не давало всей стране отклониться с этого пути. это обстоятельство и использовали сёгуны Токугава. Надо было как-то обосновать причину военного правления в мирное время и обоснование было найдено. Так как император являлся японским сакральным символом и был занят общением с богами, Токугава объявили, что император препоручил всю власть в области административного управления, военного строительства и внешних сношений сёгуну, а сам был занят более возвышенными, сакральными и духовными, функциями. "По той же причине, по которой Солнце и Луна совершают свой путь, император обязан сохранять свое сердце нетронутым. Поэтому он обитает во дворце, как на небе... Сёгун исполняет все государственные повинности и не нуждается при отправлении государственных дел в разрешении императора".3

Таким образом определился круг обязанностей каждого из правителей - император, сохраняя свое сердце нетронутым, а дух незамутненным, исполнял высшие сакральные функции, оберегая японский народ от гнева богов; сёгуну же надлежало хорошо исполнять свои обязанности по управлению страной и поддержанию спокойствия и мира. Кроме того, одной из главных обязанностей сёгуна являлась охрана императорского дворца и его обеспечение. "Получение сёгуном 8млн.100тыс. коку предназначены на всестороннее обеспечение Высочайшего запретного двора и его охранения".1 Таким образом весь доход сёгуна принадлежал императору. Реально же император получал от сёгуна небольшое содержание. Сведения в литературе приводятся самые противоречивые. Размер содержания колеблется от 40 тыс. до 150 тыс. коку. Видимо в зависимости от поведения императора и его окружения содержание могло меняться в ту или иную сторону.

При этом сёгуном всячески подчеркивалось его подчиненное положение по отношению к императору. Особенно не допустимо для военного правителя небрежение в преклонении перед троном. Подобного нарушения ритуала в отношениях государя и подданного не могло быть ни в коем случае. "Кичиться военной мощью - значит выказывать небрежение Императорскому трону, а нарушение ритуала в отношениях Неба и Земли, государя и подданного - недопустимо".2 В свою очередь, император должен был сохранять свою "благую силу" и этим оберегать Японию от несчастий, в случае же беспорядков в государстве вся вина ложилась на сёгуна. "Напасти десяти тысяч стран равно сводятся к недобродетельности футоку (дэ) монаршего трона; непокой Поднебесной всегда сводится к бесталанности сёгуна".3 Таким образом, функции двух правителей Японии были как бы разделены, причем разделены так, чтобы они не накладывались друг на друга и не пересекались. Что же должен был делать император, чтобы "сохранить свое сердце нетронутым"? Правила для императорского двора прямо говорят об этом: "Для императора науки составляют главное. Не изучив наук, нельзя познать древности; не зная древности, нельзя поддерживать в стране спокойствие... для того, чтобы понять, как править, надо постичь искусство письма и много читать... Японские стихи слагали всегда, еще со времен императора Коко (885 - 888), и хотя составление их нельзя считать важным занятием, тем не менее оно вошло в обычай и отбросить этот обычай нельзя. Изучению наук нужно уделять особенно много внимания".4 Таким образом, главным занятием императора являлись науки и изящные искусства.

Однако, потеряв политическую активность, императорский двор не утратил общественной значимости. Занимаясь науками, император овладевал "наукой управлять" - то есть он изучал священные синтоистские книги, сочинения конфуцианцев. Главным для императора было знание этикета придворных церемоний, ритуала. Именно через ритуал император общался с богами и предками, и "именно правильное отправление ритуала обеспечивало, согласно традиционным представлениям, следование пути, предначертанному богами Японии, гармоничное и спокойное развитие общества" .

Однако, само по себе разделение функций императора (как символа единства нации и залога гармоничного развития общества) и сёгуна (как реального правителя) еще не означало полного устранения императора и аристократии из политической жизни страны. Это связано с тем, что у императора имелись возможности, не вмешиваясь в политическую жизнь лично, влиять на события в стране опосредованно, изменяя баланс сил в обществе. Сёгуны Токугава, как опытные политические деятели, мастерски владеющие искусством политической интриги хорошо понимали это и своими действиями стремились окончательно запереть императора в его дворце в Киото. Первые шаги в этом направлении сделал Токугава Иэясу. С самого начала XVII века император был лишен экономической независимости. Как уже было сказано выше, императорский двор получал от сёгуна содержание, размер которого точно не установлен и видимо мог меняться в зависимости от различных обстоятельств. Гальперин А.Л. утверждает, что "императорский дом и кугэ владели землей в 120 - 140 тыс. коку" . У других авторов сведений о земельных владениях императорского двора я не обнаружил. Доступные мне источники также ничего об этом не говорят.

Прежде чем перейти к рассмотрению комплекса мер, направленных против императорского двора с целью упрочения власти сёгуна, я считаю необходимым остановиться на характеристике тех, против кого собственно были направлены эти меры, то есть на киотоской аристократии. Гришелева Л.Д. характеризует этот социальный слой как "самый загадочный и ускользающий от сколько-нибудь конкретного анализа социальный слой феодальной Японии" . Неизвестно сколько их было в период Токугава, каков был их доход, уровень жизни, каковы реальные функции в жизни общества токугавской эпохи. Установления Токугава, подробно регламентирующие жизнь воинского сословия Японии, не упоминают кугэ ни в одной из статей. Тем не менее, этот слой, состоящий из высокообразованных людей сыграл значительную роль в формировании японской национальной культуры. Аристократия во главе с императором была хранителем традиционной японской культуры, древних ритуалов и обрядов. Можно сказать, что императорский двор представлял собой особый мир, живший по своим, отличным от остального общества законам. При дворе в Киото главным мерилом достоинства и преуспевания была близость к императору. По этому признаку двор подразделялся на несколько категорий. От этого же зависело продвижение по служебной лестнице (внутри императорского двора, разумеется).

Император мог быть избран из четырех ветвей императорской фамилии: Фусими, Кацуро, Арисугава и Каннин. Представители этих фамилий именовались синно. Поскольку их число быстро возрастало, а вместе с этим росло и число возможных претендентов на трон, некоторых из них сёгунат обязывал становиться бонзами. Всего было 13 буддийских храмов, где настоятелями были принцы крови. Последние лишались придворных рангов и снимались с придворного довольствия. Браки между знатными придворными и членами императорской семьи привели к тому, что почти все семьи придворной аристократии находились в прямом или косвенном родстве с императором.

Система придворных рангов была установлена в VIII веке кодексом Тайхорё и, в связи с консервацией императорского двора сегунами, оставалась неизменной до реформации Мэйдзи. Всего для придворных существовало восемь рангов, с добавлением вступительного (начального), со множеством подразделений на ступени и степени, в общей сложности дававших около 30 градаций.

Придворную элиту составляли обладатели первых 3-х рангов и ряд обладателей 4-5-го рангов. В разное время их насчитывалось от 30 до 100 человек. Присвоение ранга позволяло подняться по служебной лестнице и стать ближе к императору. Так обладатели 1-3-го рангов и ряд обладателей 4-5-го рангов имели право личной аудиенции у императора. Императором давались первые 5 рангов, ранги с 6 по 8 распределялись императорским правительством (дадзёнагон) и утверждались императором. Распределение рангов и было одним из главных занятий дадзёнагон.